О вездесущности и множественности призраков 4 страница

Таинственные горные племена, остатки которых и поныне сохраняются в различных районах земли, в свою очередь тоже различались по названиям. Вот что говорится в «Эръя»[28]:

«Фэй-фэй (или, в некоторых южных диалектах, хуэй-хуэй) похожи на людей. Они не расчесывают волос, хорошо бегают и едят человеческое мясо». Подобные же существа упоминаются и намного раньше в «Шань хай цзине»: «В горах Юйфа обитают животные, напоминающие собак, но с человеческими чертами лица. Они прекрасно бросают камни. Завидев людей, они смеются. Зовутся они горными хуэй. Передвигаются они с быстротой ветра, и, где бы они ни появились, Поднебесная сразу же сотрясается от бурь» (гл. 3). Примерно в тех же словах в сочинении описываются и существа, обитающие в далеких и неизвестных южных странах. Гэ Бо в своем комментарии к «Эръя» пишет, что у фэй-фэй «длинные губы, черное тело, покрытое шерстью, ноги же вывернуты в обратную сторону; они обитают также в горах от Цзяочжи (Тонкин), Гуандуна и Гуанси до Нанькана (север Цзянси). Самые высокие из них ростом более чем в один чжан. Люди зовут их горными ду». Возможно, Гэ Бо позаимствовал эти сведения из «Книг с могилы в Чжи», где мы читаем: «Тела фэй-фэй из Чжоуми похожи на человеческие, и ходят они на носках. Смеются они без всякой причины. Когда они смеются, то верхние губы у них достают до самых глаз. Они едят человеческое мясо. На севере их зовут ту-лоу (болтуны?)».

Древние и позднейшие авторы лепили в том же духе и новые теории касательно этих то ли обезьян, то ли людей, то ли призраков. Один из них писал в шестом столетии: «В Нанькане живут шэнь, которых называют горными ду. Телом они напоминают людей, ростом в два чжана, шерсть у них черная, глаза — красные, а волосы — желтые. На деревьях, растущих высоко в горах, они вьют себе гнезда из легких веток, по форме напоминающие яйцо, высотой более чем в три чи, пропускающие достаточно света и хорошо украшенные. Внутрь они кладут подстилки из птичьих перьев; живут они парами: наверху самец, а внизу — самка. Они могут менять форму и становиться невидимыми, так что их подлинный облик можно увидеть редко. Они однотипны с существами, живущими на деревьях, и горными сяо». А Дуань Цин-ши утверждает: «Тот, кто выпьет кровь фэй-фэй, может видеть призраков. Они настолько сильны, что могут нести ношу в тысячу цзиней. Когда они смеются, то их верхняя губа задирается до лба. Они похожи на обезьян- ми и могут выражать себя, как люди, только птичьими голосами. Они могут предсказывать рождение и смерть. Их кровью хорошо красить ткани, а из их волос можно плести косы. В старину говорили, что пятки у них — спереди, а охотники утверждают, что у них нет коленей» («Ю ян цза цзу», гл. 16). Автор «Эръя и», живший в двенадцатом столетии, резюмируя древние традиции, пишет: «Когда чудовище хватает человека, первым делом оно смеется от радости и задирает верхнюю губу ко лбу, после чего сжирает человека. Вот почему люди делают трубки из бамбука и обвязывают ими предплечья; если их поймают, они освобождают руки и прикалывают губу чудовища к его же лбу, и так ловят его; или же, как говорят некоторые, прибивают верхнюю губу ко лбу и дают ему вырваться. Когда чудовище умирает, его подбирают. Философ из Хуайнани говорит: "Горы порождают сяо-ян (сов и коз?), вода порождает ван-сян, деревья порождают би-фан, а колодцы порождают фэнь-ян ”».

Ученый Ли Ши-чжэнь, составитель «Бэнь-цао ганму»[29], посвящает горным сяо в своем сочинении (цз. 51, II) следующий пассаж: «Шэнь и цзин» Дун Шан-шо[30] утверждает, что глубоко в горах западных областей люди ростом в один чжан и выше ходят голыми, ловят лягушек и крабов, жарят их на кострах людей и поедают. Зовут их горными сяо — именно так они сами называют себя. Если люди нападают на них, они насылают на людей лихорадку. Поскольку они — не что иное, как гуй и мэй, они распространены повсеместно. Боятся они только треска лопающегося в огне бамбука. — Лю И-цин в «Ю мин лу» говорит: «В горах уезда Дунчан (пров. Шаньдун) живут на скалах существа, похожие на людей, ростом в четыре-пять чи, которые ходят голыми и с растрепанными волосами, отрастающими до пяти-шести цуней[31] в длину. Они издают кричащие и свистящие звуки и, оставаясь невидимыми, время от времени бросают из ущелий камни. Они ловят лягушек и крабов, жарят их на огне и пожирают». — В «Описании местности Юнцзя» (Чжэцзян) сказано: «В уезде Аньго встречаются горные гуй, одноногие существа, похожие на людей, чей рост не превышает одного чи. Они соревнуются друг с другом в том, кто ловчее украдет соль у дровосеков, а потом приправляют ею своих лягушек и крабов. Люди не осмеливаются нападать на них, ибо они не только насылают на людей болезни, но и поджигают их дома». — В «Сюань чжун цзи» сказано, что горные духи напоминают своим видом одноногих людей, ростом в три-четыре чи, питаются они крабами, прячутся в своих жилищах днем и выходят по ночам; тысячелетние жабы охотятся за ними и пожирают их». — Философ Баопу-цзы (Гэ Хун) говорит: «Г орные духи похожи на детей, с одной ногой и пяткой спереди; они любят вредить людям по ночам». — Согласно «Бай цзэ ту»[32], горные духи похожи на барабаны, красного цвета и с одной ногой; зовутся они гуй, а также — хуэй-вэнь; если прикрикнуть на них, то их можно заставить ловить тигров и леопардов». — В «Хай лу суй ши»[33] говорится: «К югу от горной цепи живут одноногие существа; пятка у них спереди, а на ноге и руках — по три пальца. Их самцы зовутся шаньчжан, а самки — шаньгу. По ночам они стучатся в двери домов и просят чего-нибудь». — Согласно «Шэнь и цзину», на юге обитают некие ба, которых называют также «несущими засуху». Ростом они в два-три чи, ходят голыми, а глаза у них — на самой макушке. Перемещаются они словно ветер, и там, где они появляются, наступает великая засуха. Если кто-то, случайно столкнувшись с ними, поймает одну и бросит в навозную яму, засухи удастся избежать». — А «Вэнь-цзы чжи гуй»[34] утверждает: «Ба засухи — это горные призраки. Где бы они ни поселились, дожди перестают орошать землю. Если в доме оказываются самки ба, они могут красть, но лишь выносят вещи из дверей, если же крадут самцы ба, то они тащат все к себе в логово».

Суждения эти привели Ли Ши-чжэня к выводу: несмотря на незначительные расхождения, все они свидетельствуют, что мы имеем дело с призраками, а именно с теми, которых люди его времени называли одноногими демонами. До настоящего времени они обитали повсюду. Становясь невидимыми, они проникают в жилища людей, где предаются разврату и нарушают покой обитателей; они насылают на людей болезни, совершают поджоги и кражи и вообще причиняют людям множество неудобств. Попытки даосов изгнать их оказались тщетными, а пораженным болезнями не помогают никакие лекарства. Их называют «пять всепроникающих» или «семь господ», их духов заклинают и приносят им жертвы: Именно в качестве существ, причиняющих большие хлопоты и неудобства, сяо и поныне живут в воображении людей южной Фуцзяни. Там в бедных крестьянских домах нередко поднимается всеобщая суматоха в связи с таинственным исчезновением пищи, утвари или мебели. Виновными, естественно, объявляют призраков; многие хозяйки со всей серьезностью заявляют, что именно призраки виновны в пропаже риса из корзины, в которой он варился на пару, или из горшка на огне, в котором осталась одна вода. Призраки, обожающие человеческий голос, вторгаются в жилища и заставляют людей исполнять для них песни. Они принимают смутные и неясные формы, исчезают, как только их заметят, и тем самым приносят дурную славу многим домам, которые оттого никто не решается снять. Мы часто задавали вопрос, не вороватые ли слуги громче всех винят во всем сяо во время шумных семейных баталий, но ни разу не получили на него ответа.

В течение многих столетий демоны мешали людям наслаждаться покоем и счастьем. В сочинении, написанном свыше восьми столетий тому назад, мы читаем: «Обитатели деревьев принадлежат к роду горных сяо. В пятнадцати ли к северо-западу от главного города уезда Гань (юго-запад Цзянси) была старая дамба, называвшаяся Юй-гун, на которой росла высокая катальпа в двадцать обхватов. В дупле этого дерева находилось гнездо горного ду. В первый год Юаньцзя династии Сун (424) двое жителей уезда, братья Дао-сюнь и Дао-лин, срубили дерево и отнесли гнездо домой. Но тут появился горный ду. Обрушившись на них с руганью, он закричал: "Я отомщу за вашу бесцеремонность и сегодня же сожгу ваш дом!" В ту же ночь во время второй стражи крышу дома изнутри и снаружи внезапно охватил огонь, и дом сгорел полностью».

В «Записях Нанькана» (часть Цзянси) Дэн Дэ-мина сказано: «"Живущие на деревьях" не отличаются от людей ни формой головы, ни внешностью, ни речью, однако ногти на их руках и ногах острые, как крюки. Они живут за самыми высокими вершинами и дальними пиками, где они раскалывают деревья на доски и складывают их, привязывая к деревьям. В старину люди, ходившие к ним за досками, складывали у подножия деревьев предметы примерно равной ценности; "живущие на деревьях" забирали эти предметы и, если они им нравились, приносили доски безо всякого обмана или несправедливости; однако стороны никогда не сталкивались лицом к лицу и не устраивали базара. Они хоронили своих умерших сородичей в гробах. Некоторые наблюдали за их погребениями: они опускали в могилу вино, рыбу и сырое мясо; но никому не удавалось увидеть, чтобы они готовили еду или питье для себя. Они имеют привычку прятать свои гробы на деревьях, растущих на высоких скалах, и иногда в пещерах в горах. Солдаты третьего отряда Нанькана рассказывали, что лично наблюдали за их погребальными церемониями. Песни, которыми они сопровождали свои танцы, отличаются от человеческих и звучат как фэн-линь-фанъ (?), но мелодия напоминает те, что исполняются на духовых инструментах. В годы Иси (405–419), когда Сюй Дао-фу направлялся на юг, он послал часть своих людей, чтобы они приготовили доски для планширов его кораблей; "живущие на деревьях" подарили ему доски, но сам он не видел их».

Древняя традиция, как мы видели, описывала сяо великанами в один чжан (десять футов) ростом, в позднейшей же литературе они предстают опасными нарушителями спокойствия дома. «Сунь Тай-бо, — пишет Пу Сун-лин, — поведал мне следующую историю о своем прадеде, произошедшую с ним, когда он учился в монастыре Люгоусы в горах Наньшань. Как-то он отправился в деревню, чтобы помочь убрать урожай пшеницы, и отсутствовал в монастыре дней десять. Вернувшись и открыв свою келью, он нашел стол покрытым пылью, а окно — затянутым паутиной. Он приказал слуге вычистить комнату и с наступлением сумерек смог наконец присесть и отдохнуть. Он смахнул пыль с кровати облачился в ночную одежду, запер дверь на засов и лег спать. Через окно в комнату проникал яркий свет луны.

Проходил час за часом, стояла полная тишина, как вдруг налетел порыв ветра, и ворота на горе громко скрипнули. "Должно быть, монахи плохо заперли их", — сказал про себя прадед; но не успел он произнести эти слова, как ветер зашумел уже у самых спальных покоев, и дверь в его комнату внезапно распахнулась. Не зная, что и подумать, он не успел собраться с мыслями, как до его ушей донесся звук тяжелых шагов, приближающихся к внутренним воротам. Теперь он действительно испугался, ведь внутренние ворота были распахнуты; он повернул голову и увидел огромного демона, который, сгорбившись, проходил в двери. Сделав всего один шаг, он оказался перед его кроватью. Высотой он был до самого конька крыши; цвет его лица был как у старой тыквы, и сверкавшие огнем глаза смотрели из стороны в сторону. Когда он раскрывал рот, походивший скорее на таз, словно зевая, то в нем виднелись зубы длиной в целых три цуня; когда же он высовывал язык, в комнате раздавались страшные гортанные звуки.

Прадед мой перепугался до смерти. "В такой маленькой комнате от этого призрака все равно не спастись, — сказал он про себя, — так лучше уж взять оружие и сразиться с ним". Потихоньку он вытащил из-под подушки свой меч, быстро вынул его из ножен и что было сил ударил призрака; удар меча пришелся в живот — впечатление было такое, что стукнули по глиняному горшку. Демон пришел в ярость. Своими огромными лапами он попытался схватить прадеда, но тому удалось отскочить в сторону, так что демон схватил лишь полу его халата и в неистовстве потащил ее за собой. Прадед оказался на полу и завопил что было силы. На его крик сбежались с фонарями все, кто находился в доме, однако дверь оказалась заперта. Тогда они распахнули окно и проникли внутрь. Все они также страшно испугались. Они положили прадеда на кровать и после того, как он рассказал им, что же произошло, сообща осмотрели все вокруг и увидели, что пола халата торчит из щели во внутренних воротах. Они вытащили ткань и осмотрели ее при свете факелов: вся она была покрыта следами рук. Везде, где к ней прикасался палец, зияла дыра, так что ткань напоминала сито.

Настало утро, но прадед мой больше не осмелился остаться в этом монастыре; он повесил на плечо сумку и отправился домой. Впоследствии он расспрашивал монахов, но все в один голос уверяли его, что с того случая ничего странного в монастыре не происходило» («Рассказы Ляо Чжая» ггл. 13).

В данном случае мы, по-видимому, имеем дело с призраком-ба, которых ранние авторы однозначно отождествляли с классом горных демонов и приписывали им, в частности, насылание засухи на людей. Поговорим же об этих призраках поподробнее.

Засухи с незапамятных времен были настоящим бедствием для Китая. О них упоминается в старинных книгах; поэтому с глубокой древности специальные церемонии, призванные предотвратить засуху и призвать на землю дождь, являлись важной составной частью религиозных отправлений и правителей, и губернаторов, и чиновников. В свое время мы указывали, на основе данных источников начиная примерно с седьмого столетия до новой эры, что, по бытовавшим в Китае верованиям, подобные несчастья насылают души непогребенных мертвецов. Тем самым и правителям, и простым людям предписывалось должным образом относиться к умершим и не оставлять их тела неупокоенными. Все это приобретает особенное значение при сопоставлении с тем, что китайцы говорят о ба.

Происхождение и этимология слова ба, как и абсолютного большинства других терминов, обозначающих демонов и призраков, сокрыта во мраке прошлого. Соответствующий иероглиф состоит из ключа гуй и элемента, явно являющегося фонетиком и ничего не дающего нам для понимания слова. Еще в «Ши цзине» этому иероглифу предшествует иероглиф хань, «засуха»; да и во всей последующей литературе данный бином служит, по- видимому, стандартным названием такого рода призраков. В «Ши цзине» он встречается в речи Сюань-вана, который занимал чжоуский престол в девятом-восьмом веках до новой эры, сетующего на непрекращающуюся засуху. «Чрезмерна эта засуха, — жалуется он. — Иссохли горные источники; демоны засухи неистовствуют, словно пламя, словно всепожирающий огонь». Таким образом, можно сделать вывод, что демоны- ба преследовали китайцев еще в самой глубокой древности, которую только фиксирует их история.

Ба упоминаются и в «Шань хай цзине», причем в контексте, ставшем, видимо, основой всех позднейших легенд и преданий об этих призраках. Текст гласит: «В безбрежной пустыне живут человеческие существа, носящие одежду голубого цвета; называют их женщинами-ба императора Хуан-ди. Когда Чи Ю собрал армию, чтобы идти войной против Хуан-ди, Хуан-ди приказал Ин Луну напасть на него в пустыне Цзичжоу. Ин-лун остановил воды, а Чи Ю призвал Владыку ветра и Повелителя дождя — и поднялся сильный ветер, и хлынул дождь. И тогда Хуан-ди послал небесную деву- ба; дождь прекратился, и они смогли убить Чи Ю. Ба не смогла более взойти на небо, и потому везде, где бы она ни оказывалась, дожди прекращаются. Шу Цзюнь сообщил об этом трону, и император (Хуан-ди) повелел женщине отправиться на север от Красных вод. Так Шу Цзюнь стал родоначальником сельского хозяйства, а ба была изгнана на вечные времена. Те, кто желают прогнать ее, должны сперва прочистить все водные потоки и открыть каналы и водоемы, а затем произнести следующее: "Дух, отправляйся на север"».

Демоны, несущие засуху, видимо, не занимали значительного места в древнекитайском мире призраков, поскольку ни в одном из классических сочинений, за исключением «Шу цзина», они не упоминаются. Самый же ранний источник, знакомящий нас с бытующими о них в народной среде представлениями — это «Шэнь и цзин». «В южных краях, — говорится в нем, — обитают человеческие существа ростом в два-три чи, которые ходят голыми; глаза у них расположены на самой макушке. Бегают они быстро, словно ветер. Зовутся они…[35] Также их зовут гэ-цзы. Они любят бродить на рынках и там, где собирается много людей, и если люди поймают хотя бы одного из них и бросят в отхожее место, то призрак умрет, и засуха прекратится. В "Ши цзине"[36] сказано: "Демоны засухи бесчинствуют". Некоторые утверждают, что, если демонов поймать живьем и убить, беда уйдет и наступит счастье».

Ли Взй-цзин, высокопоставленный государственный деятель, ученый и историк (15471626) говорит в одном из своих сочинений: «Люди говорят, что из-за того, что глаза у ба расположены на макушке, Небо боится насылать дождь, дабы не повредить их глазам, и поэтому наступает засуха»… Высшие силы в свою очередь тоже отказывают в дожде из-за сочувствия к душам непогребенных мертвецов. Видимо, в равной степени демонами засухи могли выступать и человеческие души, высвобожденные из телесной оболочки, из чего можно сделать вывод, что их превращению в демонов способствовали и иные причины, а не только факт непогребения и оставления под ветром и дождем телесных останков.

Наличие таких верований подтверждается следующей историей из «Цзы бу юй» (цз. 18): «На двадцать шестом году правления Цяньлуна (1761), когда в столичной области царила страшная засуха, гонец по имени Чжан Гуй должен был доставить срочное послание от командующего в Лянсян. Он покинул город, когда вода в часах уже заканчивалась. Когда он проезжал через безлюдные места, вдруг хлынул страшный ливень. Факел его погас, и потому он был вынужден искать убежища в павильоне почтовой станции. Неожиданно пришла женщина с фонарем в руках. Ей было семнадцать или восемнадцать лет, и она была необыкновенно красивой. Жестом она поманила его войти в дом и напоила его чаем. Гонец привязал свою лошадь к столбу, надеясь провести с девушкой ночь. И радость его превзошла все ожидания. Он не выпускал ее из объятий до тех пор, пока петух не возвестил начало нового дня. Тогда женщина оделась и встала. Ее никак не удавалось уговорить остаться еще на чуть-чуть. Уставший же гонец опять сладко заснул, но сквозь сон почувствовал, как на его нос упала холодная капелька росы, а рот его щекочет кончик травинки. Когда небо чуть прояснилось, он увидел, что лежит на могиле в открытом поле. Сильно испугавшись, он отправился за своей лошадью, которую нашел привязанной к дереву.

Послание, которое он должен был доставить по назначению, было получено на пятьдесят четвертей часа позднее, и чиновник, которому оно адресовалось, отправил командующему письмо, где просил разъяснений и выражал сожаление, что из-за задержки дела не были решены должным образом. Командующий приказал своему помощнику сурово допросить гонца. Подробное описание, данное гонцом, заставило командующего отдать приказ обследовать могилу. Оказалась, что в ней похоронена молодая женщина из рода Чжан, которая повесилась со стыда после того, как люди узнали о ее любовной связи до замужества. Время от времени призрак девушки преследовал путников, и некоторые принимали ее за ба засухи, тогда как призраки в форме обезьян нао, одноногие, с всклокоченными волосами — это животные- ба, а повесившиеся, чьи нетленные тела встают из могил и пугают людей — это ба - призраки. Для того чтобы вызвать дождь, достаточно поймать и сжечь их. После того как об этом случае доложили трону, гроб открыли и действительно нашли в нем неразложившееся тело женщины, сохранившее черты живого человека. Оно все было покрыто белыми волосами. Тело сожгли, и на следующий день шел сильный дождь».

Следует отметить, что случаи, когда «по обвинению» в насылании засухи трупы эксгумировали, расчленяли и сжигали, не были в Китае редкостью, ибо в Кодексе законов присутствовала даже специальная статья, запрещавшая это. Поскольку демоны засухи были людьми, или, по крайней мере, обладали человеческой внешностью, неудивительно, что, по мнению некоторых авторов, такого рода демонами становились и монстрообразные младенцы. В «Кэ тань ши чжуань», «Традициях, достойных обсуждения», сочинении, которое я отношу к правлению Тан или Сун, говорится о «женщинах, порождающих на свет существа, подобные демонам. Если мать не сможет поймать и убить его, то он улетает, чтобы вернуться ночью и сосать ее грудь, тем самым истощая ее силы. Люди говорят, что это — демоны засухи. Среди этого вида демонов есть особи обоих полов. Женщины воруют вещи, находящиеся в доме, и выносят их через дверь, мужчины же крадут то, что находится снаружи, и тащат к себе». Последнее суждение встречается, как мы видели, и в других сочинениях.

 

Глава третья

О демонах воды

 

Второй значительный подвид мира демонов, как мы видели, составляют, согласно Конфуцию, призраки воды, а именно: драконы-лун и ван-сян. О драконах, которые в древних сочинениях рассматриваются в одном ряду с гуй, или демонами земли, мы здесь говорить не будем, поскольку с течением времени они перестали считаться демонами, как это было изначально, а наоборот, воспевались как несущие благо божества облаков и дождя.

Ван-сян же весьма похожи на ван-лян — горных призраков древности, однако было бы неправильно делать из этого вывод о полной идентичности существ, обозначаемых этими двумя терминами. Если бы эти слова были синонимами, они едва ли присутствовали бы в том фрагменте «Го юй», который мы цитировали выше, в качестве названий двух разных категорий призраков. Тем не менее, вполне возможно, что один из них является диалектным или извращенным вариантом другого. Как бы то ни было, китайские авторы действительно не слишком интересовались их различением. Иероглифы ван и сян не дают нам возможности проникнуть в этимологию слова, поскольку не являются идеографическими.

В комментарии к «Го юй» Вэй Чжао, о котором мы говорили выше, в частности, сказано: «Некоторые считают, что ван-сян едят людей. Их также называют му-чжун». А Юй Бао добавляет: «В "Ся дин чжи" ("Записи о треножниках Ся") сказано, что ван-сян похож на трехлетнего ребенка с красными глазами, черного цвета, большими ушами и длинными руками и красными когтями. Даже, будучи связанным, он может добыть себе еду» («Coy шэнь цзи», гл. 12).

Таким образом, данный класс призраков, как и горные демоны, наделялся в сознании людей антропоморфными чертами, что соответствует сообщаемым нам автором «Лунь хэн» Ван Чуном сведениям, что призраки эти — человеческого происхождения и являются потомками древнего властителя Цзюань-сюя. В том же пассаже Ван Чун сообщает, что им приписывали способность насылать лихорадку. Здесь, по-видимому, сыграло свою роль то, что источником малярии служат, как правило, болота, топи и речной ил.

Демоны воды часто упоминаются в древних сочинениях. Воображение древних китайцев, населявшее поверхность земли бесчисленными демонами, не обходило стороной и воду, хотя бы на том, вполне разумном, основании, что вода тоже является частью земли. «Вода, — читаем мы в сочинении, приписываемом Гуань Чжуну, жившему более двадцати пяти столетий назад, — это жизненная кровь земли, прорезающая ее подобно артериям и сосудам» («Гуань-цзы», гл. 14). И далее: «Вещи, которые люди иногда видят, порождают цин-цзи, а вещи, которые иногда остаются неувиденными, порождают гуй. Если русло застоявшейся воды не меняется в течение столетий и вода не пересыхает, появляются цин-цзи. Внешне они похожи на людей. Ростом они в четыре цуня; они носят одежды желтого цвета и такого же цвета шапки, а также желтые зонтики. Ездят они на маленьких лошадях и любят скакать на них во весь опор. Если назвать их по имени, то можно заставить их разнести весть на тысячу ли в течение одного дня. Таковы духи (цзин) грязных болот. Цзин мелких ручьев порождаются гуй, существами с одной головой и двум телами, похожими на змей, которые достигают восемь чи в длину. Если назвать их по имени, то их можно использовать для ловли рыбы и черепах. Таковы цзин мелких ручьев».

Естественно, не следует путать этих цин-цзи с высокопоставленным сановником, носившим такое же имя, пользовавшимся огромным влиянием в царстве У при правителе Хэ Люе, но в конце концов убитом на втором году его правления (513 г. до н. э.). Он также вошел в историю как быстрый бегун. «Правитель сказал о нем: "Среди всех людей он выделяется своей силой; его мускулы и кости настолько крепки, что и десяти тысячам человек не выстоять против него. Он одолевает диких животных на полном скаку и хватает птиц на лету; кости его поднимаются вверх, и плоть его летит по воздуху, а расстояние между его коленями достигает сотен ли. Я преследовал его в Цзян, но четверо моих лучших ездоков не смогли превзойти его; я стрелял в него из лука, но он ловил мои стрелы руками, и попасть в него было невозможно"» («У-Юэ чунцю», кн. 4). Возможно, подобные истории сами собой возникали вокруг человека, носившего то же имя, что и водные духи Гуань Чжуна; впрочем, возможно и обратное — он получил такое имя за свою ловкость и силу.

Благодаря «У-Юэ чуньцю», из которого взято приведенное выше описание Цин-цзи Быстрого, мы также знаем, что во времена Хэ Люя демонов воды никак не считали: безобидными созданиями. Так, источник приводит слова У Цзы-сюя, обращенные к правителю: «Цзяо Цю-инь был высокопоставленным человеком из Дунхая. Когда он отправился в качестве посланника правителя Ци в царство У, ему предстояло переправиться через реку Хуай. Он дал своей лошади напиться из реки, но тут лодочник сказал ему: "В водах этой реки живет божество (шэнь); если оно видит лошадь, обязательно появляется и вредит ей, поэтому не позволяйте своей лошади пить, господин". — "Отважный воин смело смотрит в глаза опасности", — таков был ответ. — Какие божества осмелятся напасть на меня?" После чего приказал своим людям дать лошади напиться. Тут появился демон, схватил лошадь и уволок ее в воду. Цзяо Цю-инь, вне себя от ярости, сбросил одежду, схватил меч и бросился в воду, чтобы найти божество и сразиться с ним. Он появился через несколько дней с ослепшим глазом и продолжил свой путь в У».

Во времена династии Цзинь была широко распространена следующая традиция: «Великий Юй, основатель династии Ся, проезжая по берегу Хуанхэ, увидел великана с телом рыбы. Появившись из воды, великан сказал: "Я — дух Хуанхэ". Фэн И из Дунсяна, что в области Хуаинь (пров. Шэньси), постиг Дао бессмертных и стал властителем Хуанхэ. Этот бессмертный Фэн И ездит на драконе или тигре, а водные божества восседают на рыбах и драконах. Они перемещаются с огромной скоростью: десять тысяч ли для них — все равно, что комната» («Бо у цзи», гл. 7). Таким образом, Фэн И можно считать предводителем великого множества духов, населявших главную реку Китая. Упоминание о нем мы находим и у Чжу- ан-цзы: «Когда Фэн И обрел дао, он воспользовался этим для того, чтобы путешествовать по большим потокам» («Нань хуа чжэнь цзин», гл. З)[37]. Его другое имя — Бин И — встречается и в «Шань хай цзин», а происхождение его сокрыто в глубине веков. Как правило, вместе с некоторыми другими водными божествами Фэн И причисляется к приносящим благо высшим силам, которые не только не доставляют вреда человеку, но и, наоборот, усмиряют и подчиняют себе злых духов воды или заставляют их действовать на благо человеку. К таким божествам мы обратимся в последующем.

Древние суеверия, приписывавшие случаи, происходившие с пересекавшими реки, озера и прочие водные преграды путешественниками, разнообразным водным демонам, воплощались в многочисленные сказания и легенды. Приведем одну из них: «В правление династии Хань в уезде Бувэй области Юнчан (пров. Юньнань) был запретный водоем, от которого исходили ядовитые испарения. Перебраться через него можно было только в одиннадцатом или двенадцатом месяце, с первого же по десятый он оставался непроходимым. Тех же, кто пытался сделать это, одолевали внезапные болезни и смерть. В испарениях обитали злые существа, никогда не показывавшие себя, но производившие звуки, словно они сражались между собой. Если они попадали в дерево, оно ломалось, а если они попадали в человека, он погибал. Местные жители говорили об их дьявольских стрелах. Все преступники области, которых доставляли к этому месту, умирали в течение десяти дней» («Coy шэнь цзи», гл. 12).

И в наши дни вера в духов, населяющих моря, заливы, ручьи, реки, озера, болота и колодцы, остается повсеместной. Ее зримое подтверждение мы имели возможность наблюдать в Амое, где люди, перевозящие через водную преграду гроб с телом, бросают в воду бумажные деньги, стараясь тем самым умилостивить и склонить на свою сторону духов. Точно так же они бросают деньги в колодцы, откуда берут воду, чтобы омыть покойника. В этой части Китая распространено убеждение, что шуй гуй, водные духи — это души утонувших людей. Проведя какое-то время в водных глубинах в рабстве у божеств, они могут освободиться от рабства, но только в том случае, если предоставят замену. Поэтому-то они затаиваются и ловят удобный случай, чтобы поймать несчастную жертву и отдать ее в рабство вместо себя. Таким образом, они представляют собой постоянную опасность для всех тех, кто оказывается рядом с водой — рыбаков, лодочников и даже женщин, стирающих белье. Они сбрасывают с людей шапки, опрокидывают в воду выстиранное белье и прочие вещи, а когда владелец, балансируя, пытается вернуть себе свою собственность, они намеренно уводят вещь подальше от него, так что он в конце концов теряет равновесие и падает в водную могилу. Так, в «Цзы бу юй», гл. 23, рассказывается следующее: «За воротами Улинь (около Ханчжоу, пров. Чжэцзян), в семье, жившей на плотине у Западного озера, был старый слуга, который как-то после захода солнца пошел за водой и увидел плывущий по течению винный кувшин. Решив, что кувшин может оказаться полезным в хозяйстве, слуга решил во что бы то ни стало достать его. И тут как по мановению руки кувшин понесло течением прямо к нему, но как только он схватил кувшин, его рука против его воли вдруг оказалась в горлышке, которое тут же сжалось вокруг нее, и кувшин потянул старика в воду. На его крики о помощи сбежались люди, которые и освободили его».