Карл Роджерс психология супружеских отношений

Карл Роджерс

ПСИХОЛОГИЯ

СУПРУЖЕСКИХ

ОТНОШЕНИЙ

ВОЗМОЖНЫЕ АЛЬТЕРНАТИВЫ

ЭСМО

2002

ББК 88.5 Р60

Перевод с английского В. Гаврилова Серийное оформление художника Е. Савченко

Роджерс К

С5рия основана в 2000 году

Р60 психология супружеских отношений. Возмож-

ные альтернативы / Пер. с англ. В. Гаврилова. — М.: Изд-во Эксмо, 2002. — 288 с. (Серия «Психология для всех»).

ISBN 5-699-00510-2

В этой замечательной книге Карл Роджерс исследует внутреннюю реальность самых фундаментальных отношений — отношений между мужчиной и женщиной. Автор, имеющий богатейший опыт психотерапевтической работы вообще и общения с семейными парами в частности, делится с читателями своими прогрессивными взглядами на проблемы супружеских отношений.

Главный вывод его рассуждений в том, что современный брак — это не обязанность и не проклятие, не принесение себя в жертву и не реализация чьих-то надежд и ожиданий. Брак — одна из разновидностей человеческих отношений, в которых человек может и должен быть счастлив. Как достигается гармония семейных отношений, каковы возможности и перспективы этих взаимоотношений, в чем заключаются проблемы и ограничения и каковы пути их преодоления — эти и многие другие самые злободневные вопросы непредвзято и некритично рассматриваются в данной работе.

Пусть читателя не пугает тот факт, что автор рассматривает среди прочего проблемы, казалось бы, нашему обществу не свойственные. В этом отношении важно не столько то, в чем именно заключаются проблемы, сколько то, как они возникают, что приводит к неудачам в построении отношений и как выработать адекватное к ним отношение.

Для широкого круга читателей.

ББК 88.5

Щ © ООО «Издательство «Эксмо», 2002

ISBN 5-699-00510-2 © Издательство «Сова», 2001

Хелене

Самостоятельной личности —

самоотверженной,

любящей,

несгибаемой;

моему товарищу

на наших таких разных,

но пересекающихся дорогах;

украшению моей жизни;

женщине,

которую я люблю

и которая —

к счастью для меня —

является моей женой.

Введение

Почему я пишу эту книгу?

Я часто задавал себе этот вопрос, и ответ на него получился самым неожиданным: «Потому что я люблю молодежь». Так было всегда, а сейчас — в особенности. Многое о жизни я узнал именно от молодых людей — моих юных коллег, друзей и, наконец, внуков. Я старался глубже проникнуть в их внутренний мир, понять, что их радует, огорчает или озадачивает. Я считаю огромной удачей, что большинство моих друзей и знакомых на тридцать, а то и на пятьдесят лет моложе меня. Некоторые из них олицетворяют для меня надежду всей нашей «бело-голубой планеты» на ее пути в очень темных глубинах космоса.

Благодаря общению с молодыми людьми мне стали понятны их сомнения, опасения, радости, огорчения и даже милая беззаботность, с которой они пытаются строить свои взаимоотношения. Они считают, что эти взаимоотношения не обязательно должны продолжаться всю жизнь, но могут стать чем-то более значительным, нежели просто мимолетная связь.

Я много думал об этом, и мне захотелось помочь им в их поисках новых типов брака и различных альтернатив ему. Тогда я решил написать — не книгу благоглупост-ных рекомендаций, конечно, а, может быть, нечто действительно новое.

Поначалу представления о том, в чем могла бы заключаться эта новизна, были весьма туманны, но постепенно они стали прорисовываться.

Я знаю, что в литературе вы сможете найти все что угодно о внешних аспектах брака и партнерства. Вы

прочитаете о различиях между мужчинами и женщинами в их сексуальных потребностях и ритмах. Вы найдете руководство, в котором будет сказано, как довести ваши половые акты до совершенства. Вы изучите историю брака как общественного института. Вы выясните, сколько молодых людей студенческого возраста живут вместе, не вступая в брак. Вы ознакомитесь с перечнями, составленными по результатам опросов и выявляющими главные причины удовлетворенности и неудовлетворенности у супружеских пар, — и т. д. и т. п. Мы завалены информацией. Однако очень редко нам удается увидеть истинную картину того, что представляют собой взаимоотношения изнутри, как они воспринимаются и переживаются на опыте. Это и есть тот новый элемент, который я хотел бы добавить.

Я начал размышлять о богатстве жизненного опыта некоторых известных мне мужчин и женщин, состоящих в брачных и иных союзах. Смогу ли я воспользоваться этим богатством? Захотят ли пары и отдельные люди пойти на откровенность в рассказах о себе? Истории каких союзов окажутся самыми интересными и поучительными? Реальна ли возможность развернуть живую панораму внутренних и внешних конфликтов, счастливых моментов любви, минут страдания и месяцев замешательства, ревности, отчаяния, из которых и складываются взаимоотношения?

Итак, я начал опрашивать пары, записывая наши беседы на магнитофон. Кого-то я попросил написать мне о своих личных переживаниях и ощущениях, связанных с совместной жизнью. Меня поразило то, какой отклик я получил. Я ни разу не столкнулся с формальным отказом. Напротив, отдельные люди и пары с готовностью рассказывали о глубоко личных особенностях своего брака (или альтернативных союзов), о том, как эти взаимоотношения воспринимаются изнутри. Благодаря их мыслям и наблюдениям у меня, а значит и у читателей этой книги, появился познавательный и поучительный материал. Взгляд на все перипетии таких союзов с точки зрения человека, который

переживает их на опыте, позволяет, по моему мнению, достигнуть нескольких важных целей. Подобные материалы не внушают читателю: «Вот каким ты должен быть», не указывают: «Избегай этого пути» и не подразумевают однозначных выводов. Просто мужчина или женщина говорят: «Вот как получилось и получается у меня или у нас, и мы надеемся, что наш опыт поможет вам на вашем извилистом и рискованном пути».

По моим представлениям, такие глубоко личные «взгляды изнутри» — не только лучший способ обучения, но, возможно, и указание пути к новой, более гуманной, науке о человеке. Впрочем, эти рассуждения могут увести нас слишком далеко от назначения данной книги.

Разбирая имеющиеся у меня материалы опросов и личных писем, я старался сформировать достаточно широкий спектр личностей и ситуаций, которые, как я полагал, окажутся наиболее интересными и полезными. Я тщательно отредактировал материал, чтобы скрыть имена, адреса и другие нарушающие анонимность детали. Однако я не затрагивал личностное, психологическое содержание. Между тем, поскольку я очень критически относился к тому, что войдет в книгу, а что — нет, мне следует перечислить критерии, которыми я руководствовался.

1. Можно ли утверждать, что люди (по отдельности или вместе) открыто, непринужденно и честно рассказывают о своих взаимоотношениях? В этих рассказах и письмах о браке, совместном проживании или сексуальных связях вне брака сообщают ли они все как есть (или как было)? Я полагаю, что от «объективного», внешнего, фактографического описания взаимоотношений не может быть ни малейшей пользы, каким бы точным оно ни казалось, в то время как взгляд изнутри, из глубины, как раз затронет читателя за живое. Вам предстоит составить собственное суждение о том, прав ли был я, придерживаясь этого критерия отбора.

2. Я старался выбирать людей, имеющих достаточно долгий жизненный опыт для того, чтобы видеть

взаимоотношения или их распад в некоторой перспективе. Читатель не найдет здесь рассказа молодоженов во время их медового месяца или расстающихся супругов в период самых горьких мук развода. Меня интересовали люди, еще достаточно близкие ко всем подъемам и спадам, радостным или мучительным перипетиям взаимоотношений и способные отчетливо вспомнить, как все это было, не подвергаясь влиянию восторженных или болезненных чувств текущего момента. Одним из результатов такого подхода стало то, что большинство описанных здесь взаимоотношений по своей длительности попадает в диапазон от трех до пятнадцати лет, а большинство людей находятся в возрасте от двадцати до тридцати шести лет. Единственным исключением является моя попытка рассказать о своем собственном браке, поскольку нам с женой по семьдесят лет.

3. Я хотел включить в книгу описания взаимоотношений, отличающихся особым размахом позитива или негатива, а может быть — и того и другого. Читатель найдет здесь рассказы людей о своих взаимоотношениях, которые, по меркам общества, оценивались бы от «успешных» до «неудачных», а во многих случаях их было бы достаточно трудно классифицировать определенным образом. По моим представлениям, здесь встречаются как чрезвычайно счастливые, так и невероятно трагические моменты, а зачастую имеет место смесь того и другого.

4. Я стремился представить материал как свидетельство из первых рук, чтобы любые мои углубленные размышления об услышанном, переплетаясь с размышлениями рассказчиков, оставались лишь допрлнением к последним. Единственным исключением здесь является глава об экспериментах в коммунах, где при получении интересующих меня сведений мне приходилось целиком полагаться на других людей.

Я привожу эти критерии отбора в достаточно ясных формулировках. Фактически же они складывались постепенно, по мере рождения этой книги, указывая некий

естественный путь, которому я старался следовать. Однако для гармонии мне хотелось бы также сказать и о том, чего в книге нет, то есть о том, какие пути оказались для нее неорганичными.

В этой книге читатель не найдет результатов исследований брака или сходных с браком взаимоотношений с точки зрения различных культур. В ней рассказывается о поисках наилучшего пути построения взаимоотношений мужчинами и женщинами в Соединенных Штатах в 1970-е годы. Здесь не рассматриваются восточные и европейские варианты, хотя я убежден, что все мы — к счастью или несчастью — движемся в одном и том же направлении.

Точно так же в этой книге не описываются отношения, свойственные людям всех классов, культурных и образовательных прослоек или групп в нашем обществе. Я мог исходить только из тех контактов, которые у меня были, поэтому здесь не встречаются рассказы о браках людей чрезвычайно состоятельных или не дотягивающих до уровня бедности.

Некоторые мои собеседники принадлежат в экономическом смысле к низшим слоям общества (один чернокожий в детстве жил в гетто), но большинство из них нельзя всерьез назвать экономически угнетенными. Мне это не показалось слишком большой неудачей, поскольку, как я подозреваю, для большинства читателей характерен примерно такой же уровень обеспеченности.

Эта книга, как я уже говорил, не является ни сборником советов, ни статистическим альманахом (хотя в первой главе приводится несколько цифр), ни аналитической монографией о глубинных социологических тенденциях. Зато она представляет собой набор зарисовок, наблюдений, впечатлений, касающихся взаимоотношений, их перестройки и распада в самых разнообразных союзах мужчин и женщин. Этот взгляд изнутри дается в безоценочной форме. «Хороши» эти взаимоотношения или «плохи» и следует ли их как-то оценивать? Я не знаю.

Они существуют. Убежден, что вы найдете здесь чрезвычайно близкие вам и значимые для вас рассказы о взаимоотношениях реально живущих мужчин и женщин — и со всеми трагедиями, скучной рутиной, с их счастливыми днями и переломными моментами, в которые совершается развитие личности.

Я глубоко признателен всем парам и отдельным людям, по необходимости оставшимся анонимными, чьи рассказы составили значительную часть этой книги. Я высоко ценю их откровенность и еще выше — разрешение ознакомить с их опытом читателей моей книги.

И еще несколько слов о моем собственном отношении к этой работе. Я был практикующим психотерапевтом на протяжении сорока лет, вел многие групповые тренинги и располагал необычайно широкими возможностями познакомиться и подружиться с молодыми супружескими парами. И все же, начав писать эту книгу, я обнаружил, что просто ни в коей мере не должен полностью опираться на свой прошлый опыт, а лишь отмечать и записывать то, от чего веет свежестью и непосредственностью. В противном же случае я создал бы книгу «случаев из практики». И хотя в своих комментариях я, бесспорно, обращался к кладезю своего прошлого — а не только настоящего — опыта, читатель получит материал, отличающийся существенной новизной и, за немногими исключениями, собранный мною в последние двенадцать месяцев.

Если эта книга хоть чем-то поможет вам в том рискованном процессе, который мы называем жизнью, и тем более во взаимоотношениях с другим человеком, всегда отмеченных особым риском, значит, она полностью достигла своей цели.

Глава 1

Нужно ли жениться

и выходить замуж?

В моих попытках подобраться к сути данного вопроса, достаточно трудного и для молодежи, и для многих людей более зрелого возраста, я хотел бы начать с того, что послужило идеей создания этой книги. Некоторое время назад мне предложили нарисовать гипотетическую картину человеческих взаимоотношений — как они могут выглядеть в 2000 году. То, что я тогда написал, возможно, станет удачным фоном, на котором мы рассмотрим ряд гораздо более близких нам примеров брачных союзов, как распавшихся, так и сохраненных или возродившихся. Итак, для начала вот то, что я считал (и считаю) наиболее вероятными тенденциями в развитии института брака и различных альтернативных браку взаимоотношений:

Что готовят нам грядущие десятилетия в сфере близких, интимных отношений между юношами и девушками, мужчинами и женщинами? Здесь задействованы слишком могущественные силы, и проявляются такие стремления людей, которые, я уверен, к 2000 году не переменятся.

В первую очередь стремление к большей свободе сексуальных отношений и в юном, и в зрелом возрасте, скорее всего, сохранится, как бы ни пугала нас подобная перспектива. Многие факторы сложились так, чтобы произошла эта перемена в нашем поведении, и Великое Пришествие Пилюли (Противозачаточной. — Прим. перев.) — лишь один из них. Представляется вероятным, что сексуальная близость будет составной частью «постоянных» или хоть сколько-нибудь устойчивых отношений с представителями противоположного пола. Внутренняя установка на простое

удовлетворение похоти быстро отмирает, и сексуальная близость рассматривается как потенциальный источник радости и обогащения взаимоотношений. Потребитель-ская установка на обладание другим человеком, которая исторически доминировала в брачных союзах, по всей видимости, значительно ослабнет. Определенно будет иметь место большое качественное разнообразие этих сексуальных взаимоотношений — от таких, где секс сводится к чисто физическому совокуплению, при котором сохраняется почти та же обособленность, что и при мастурбации, до таких, где сексуальный аспект служит выражением развивающейся общности чувств, опыта, личностей партнеров.

К 2000 году самым обычным делом станет контроль над появлением в брачном союзе детей. С помощью одного из нескольких ныне разрабатываемых средств каждый человек будет обеспечивать себе устойчивое бесплодие в молодые годы. Потребуются осознанные действия, допустимые только по зрелом размышлении, для того чтобы восстановить детородную способность. Это окажется полной противоположностью современной ситуации, когда посредством осознанных действий можно только предупредить беременность. Кроме того, компьютеризованный подбор предполагаемых партнеров станет гораздо более совершенным, чем сейчас, и послужит большим подспорьем для человека, подыскивающего себе родственную душу среди людей противоположного пола.

Некоторые временные союзы могут быть легализованы в качестве разновидности брака — без принятия на себя окончательных обязательств, без детей (по взаимному согласию) и — в случае разрыва — без взаимных претензий и необходимости обосновывать юридическую причину развода.

Все яснее становится, что постоянство взаимоотношений между мужчиной и женщиной сохранится только в той мере, в какой эти взаимоотношения удовлетворяют эмоциональные, психологические, интеллектуальные и физические потребности партнеров. Это значит, что посто-

янный брачный союз будущего окажется даже лучше современного, поскольку его будут характеризовать более высокие идеалы и цели. Партнеры станут предъявлять к своим взаимоотношениям более высокие требования, чем сегодня.

Если партнеры почувствуют глубокую привязанность друг к другу и захотят оставаться вместе, чтобы обзавестись детьми, то они вступят в новую разновидность брака, с более строгими обязательствами. Оба партнера примут на себя обязанности, касающиеся содержания и воспитания детей. Возможна выработка обоюдного соглашения о том, подразумевает ли брак сексуальную верность партнеру. Вероятно, к 2000 году мы придем к ситуации, когда супруги — в связи со своим высоким образовательным уровнем и под давлением общественного мнения — будут решаться заводить детей только при явных свидетельствах зрелости их союза, предполагающих прочность их привязанности друг к другу.¹

Я здесь описываю весь диапазон возможных взаимоотношений между мужчиной и женщиной — от самых нерегулярных встреч и случайных связей до гармоничного и раскрывающего личностный потенциал партнерства. В последнем случае происходит реальное и открытое общение, при котором каждый из партнеров заботится о личностной самореализации другого, а также имеет место долговременная привязанность, служащая надежной основой для воспитания детей в атмосфере любящей семьи. Одни участки этого диапазона сопряжены с юридическим оформлением, а другие — нет.

Кто-то может сказать — ив этом есть большая доля истины — что многие участки названного диапазона уже существуют. Однако осознание и открытое признание обществом существования всего этого диапазона повлекут * * *

¹ Предложения о лицензировании деторождения и «значительных» выплатах тем женщинам, которые не обзавелись детьми в нормальном репродуктивном возрасте (от пятнадцати до сорока четырех лет), поступили в Законодательное собрание штата Массачусетс. Примета времени?

за собой его качественное изменение. Допустим, будет признано, что некоторые браки — неудачные и хрупкие союзы, которым предстоит распасться. Если в таких браках не допускается обзаведение детьми, тогда один развод на каждые два брака (современная частота разводов в Калифорнии) больше не будет считаться трагедией. Расторжение союза может оказаться болезненным, но не станет социальной катастрофой, и горький опыт партнеров может оказаться необходимым шагом в их личностном развитии на пути к социальной зрелости.²

Кое-кому эти утверждения могут показаться малообоснованными в связи с принятым в них допущением о том, что традиционный брак, каким мы привыкли его видеть в нашем обществе, должен либо исчезнуть, либо полностью преобразиться. Но давайте обратимся к некоторым фактам. В 1970 году в Калифорнии было зарегистрировано 173 000 браков и около 114 000 случаев расторжения брачного союза. Иными словами, на каждые сто пар, вступивших в брак, приходится шестьдесят шесть пар, расставшихся навсегда. Предполагается, что эта картина несколько искажена, так как в 1970 году начал действовать новый закон, позволяющий супругам «аннулировать» свой брак, не пытаясь установить «виновную сторону», то есть на основе соглашения. Расставание супругов признается окончательным через шесть месяцев, а не через грд, как раньше. Поэтому давайте взглянем на данные 1969 года, когда на каждые 100 браков приходилось 49 разводов. Развелись бы и некоторые другие супружеские пары, но они ждали, пока вступит в силу новый закон. В округе Лос-Анджелес (в основном это город Лос-Анджелес) в 1969 году количество разводов составляло 61 /о от количества браков. В 1970 году, при новом законе, в этом округе количество разводов дошло до 74 /о от количества браков. В то время * * *

² Rogers, С. R. Interpersonal relationships:USA 2000 (К. Роджерс. Межличностные взаимоотношения: США 2000). По поводу этой и остальных ссылок в тексте см. главу 11, где все они и многие другие собраны в библиографии с аннотациями для тех читателей, которые хотели бы глубже ознакомиться с затронутыми темами.

как четыре пары вступали в брак, три пары свой брак расторгали! А в 1971 году в округе Лос-Анджелес было выдано 61 560 разрешений на брак и зарегистрировано 48 221 дело о разводе, что составляет 79% от числа браков. Речь идет не о совершившихся актах брака или развода, так как результаты пока неизвестны, а лишь о шагах, свидетельствующих о намерениях. Итак, в 1971 году на каждые пять пар, собиравшихся вступить в брак, приходились четыре пары, имевшие намерение развестись! В течение трех лет цифры 61, 73 и 79 /о характеризовали сравнительную частоту разводов в одном из крупнейших городов страны. Эти цифры говорят о многом, но я уверен, что и самим супружеским парам тоже есть что сказать.

Кое-кто из вас, возможно, ответит: «Ну, так ведь то в Калифорнии!» Я специально выбрал этот штат, так как, с точки зрения социальных и культурных проявлений то, что калифорнийцы делают сегодня, остальная нация — как это уже бывало во многих случаях — будет делать завтра. И я выбрал округ Лос-Анджелес, поскольку то, что сегодня происходит в центрах городской культуры, завтра, надо полагать, станет нормой и для сельской местности. Итак, можно сказать, что, по самым скромным подсчетам, больше половины всех браков в Калифорнии заканчиваются расставанием супругов. А в городских центрах, где уровень образования выше, а взгляды на жизнь современнее, соотношение доходит до 3/4, даже до 4/5.

В ходе моего общения с молодежью мне стало совершенно ясно, что современный молодой человек испытывает определенное недоверие к браку как социальному институту. Он находит в нем слишком много изъянов. Очень часто на примере собственных родителей он видит, как брак оказывается ошибкой. Для него взаимоотношения между мужчиной и женщиной имеют значение и оправдывают усилия по их сохранению только тогда, когда способствуют личностному самосовершенствованию и самореализации каждого из партнеров. Люди практически не вступают в брак из-за экономической необходимости, как это

было характерно для нашей страны в колониальный период (то есть в XVIII веке. — Прим. перев.), когда муж и жена составляли главную трудовую ячейку общества. Сегодняшних молодых людей не впечатляет тот факт, что, с религиозных позиций, брак должен длиться до тех пор, «пока смерть не разлучит нас». Они, скорее, склонны видеть в обетах нерасторжимости брака чистое лицемерие, а обещание жить вместе «в болезни и в здравии» считают честным со стороны супругов до тех пор, пока брак остается гармоничным и духовно обогащающим союзом для них обоих.

Однако многие «с тревогой взирают» на нынешнее состояние брака. Для них очевидно, что наше общество утратило свои нравственные нормы, наступила эпоха упадка и Божья кара за то, что мы погрязли в пучине безнравственности, — лишь вопрос времени. Хотя я готов подтвердить наличие многих признаков, указывающих на то, что наше общество действительно переживает глубокий кризис и наша культура, возможно, трещит по швам, я склонен смотреть на это с иной точки зрения. Это бедственное время для многих, в том числе и для супружеских пар. Возможно, мы живем под заклятием, как в древней китайской поговорке: «Будь ты проклят, чтоб тебе жить в Великую Эпоху».

Как мне представляется, мы живем в великое и тревожное время, и в самом неустойчивом состоянии находится, несомненно, институт брака. Если бы от 50 до 75 /о машин марки «форд» или «дженерал моторе» давали бы трещину и разваливались в первые же годы своей автомобильной жизни, были бы приняты самые решительные меры. В отличие от автомобильных компаний, в обществе нет настолько же эффективных организационных способов перестройки социальных институтов, поэтому люди пытаются найти, нередко на ощупь, альтернативу брачным союзам (которые удачны менее чем в 50 % случаев). Совместная жизнь без брачных уз, жизнь в коммунах, многочисленные центры по уходу за детьми, серийная монога-

мия (развод за разводом), феминистское движение, стремящееся утвердить женщину как личность, наделенную равными с мужчиной правами, новые законы о разводах, покончившие с понятием вины, — все это поиски некой новой формы для взаимоотношений мужчины и женщины будущего. Кто возьмет на себя смелость предсказывать, что из этого выйдет?

Поэтому в настоящей главе я хочу для иллюстрации рассказать о нескольких реальных браках, каждый из которых имеет свою особую форму и поднимает свои фундаментальные вопросы — о нравственности, практичности и личностных устремлениях. Надеюсь, читатель, даже не найдя готовых ответов, получит пищу для размышлений и подсказки для принятия своих личных решений.

Почему вышла замуж Джоан

Послушаем Джоан, молодую женщину, только что пережившую развод. На групповом обсуждении рассказывает о некоторых исходных составляющих своего брака. Я обнаружил, что в ее изложении содержится много важного для меня, но об этом мы с вами поговорим позже. Итак, слово Джоан:

«По-моему, я вышла замуж в силу совершенно ложных причин. В то время казалось, что это необходимо: "Все мои подруги уже замужем, значит, и мне пора. Я уже на старшем курсе колледжа, то есть далеко не юная девушка. Заняться мне, похоже, больше нечем. Я могла бы работать учительницей, но этого недостаточно".

Парень, за которого я вышла, пользовался большой популярностью, а я была очень тревожной личностью, очень тревожной! И я решила: "Вот, черт возьми, я хожу с ним, и все его любят, так может быть, когда я стану его женой, все будут любить меня?" Я не думаю, что он меня хорошо понимал, но с ним мне было по-настоящему надежно. Из-за этого и еще из-за того, что я не знала, чем заняться после окончания колледжа, я и вышла замуж».

Немного позже Джоан привела дополнительные подробности — о чем она думала перед тем, как выйти замуж.

«На помолвку я решилась потому, что одна моя очень хорошая подруга уже была помолвлена. Она носила такое красивое кольцо и строила все эти планы насчет свадьбы! Подруги мне говорили: "Боже, Джоан, когда же вы с Максом поженитесь? Вы уже три года ходите вместе — как бы тебе его не упустить. Если ты его упустишь, будешь последней дурой!" И мама сказала: "Ох Джоан, где ты еще найдешь другого такого, как Макс? Он такой способный, ответственный, серьезный, надежный!" А я про себя думала: "Вот человек, за которого я должна выйти, потому что мои ближайшие подруги, мои соседки по комнате и моя мать — все об этом твердят". И хотя в душе у меня поднимались кое-какие сомнения, я говорила себе: "Джоан, ты такая тревожная и глупая, что даже не можешь разобраться в собственных чувствах. Они лучше знают, что тебе надо, а ты не знаешь, поэтому тебе стоит прислушаться к их советам".

Мне хватило духу объяснить Максу, почему я за него выхожу, и еще я сказала, что в общем-то боюсь замужества, и добавила: "Не знаю, действительно ли мне нужно это делать". А он ответил: "Не бойся. Ты научишься любить меня". И действительно, я научилась любить его как брата, но дальше этого дело не пошло.

Когда все свадебные подарки были уже развернуты, вся новизна улетучилась и новизна материнства тоже улетучилась, тогда я всерьез начала понимать: "Джоан, какая же ты дура, тебе надо было прислушиваться только к себе самой". Все это я говорила себе и раньше, но просто не слушала себя, потому что считала себя слишком зажатой, чтобы разобраться и понять, что мне нужно. Итак, в конце концов, я оказалась права».

Вот несколько моментов, которые, по моему мнению, следует отметить в истории Джоан. Прежде всего она показывает, насколько все мы склонны поддаваться давлению

общественного мнения. Старшекурсницы в колледже должны планировать свое замужество, и в социальной реальности так оно и получается.

Очень ясно видна опасность чужих советов. Без любви, без заботы, без раздумий мать Джоан и ее лучшие подруги сразу подсказали, что ей нужно. Как легко распоряжаться чужой жизнью и как трудно разобраться в своей!

Сыграла роль и боязнь прямо взглянуть в лицо своим проблемам. Джоан знала, что принадлежит к людям тревожного типа. Она боялась будущего и понимала, что не сможет разобраться в своих чувствах. Но вместо того, чтобы прямо и честно взглянуть на свои внутренние проблемы, она сделала то же, что делают многие из нас: стала выстраивать иллюзию, будто бы сможет найти решение проблем вне себя — в другом человеке.

И последнее из того, что бросилось мне в глаза: Джоан, как и многие из нас, не испытывала доверия к собственным чувствам, к своим неповторимым внутренним ощущениям. Она смутно ощущала сомнения относительно этих взаимоотношений, сомнения в силе своей любви, в своей готовности отдать себя именно этому человеку. Но то были всего лишь чувства. Всего лишь чувства! И только после замужества и рождения ребенка она осознала, каким надежным поводырем мог бы стать ее внутренний голос, если бы она доверяла ему настолько, чтобы прислушиваться к нему.

Утрата своего «Я» и ее влияние на брак

Далее я хотел бы рассмотреть пример счастливого брака, который распался. Думаю, мы сможем заметить некоторые факторы, обусловившие такой исход. Итак, вот история Джея, молодого и многообещающего преподавателя журналистики, и Дженнифер, студентки, специализирующейся по социологии с уклоном в область международных проблем. Я знал этих молодых людей много лет, а их родители были моими друзьями. Когда они встретились,

им обоим было около двадцати, и первоначально знакомство завязалось на почве обоюдного интереса к мировым проблемам. Сейчас им уже за сорок. Оба они выходцы из интеллигентных семей, хотя отец Джея, человек высокой культуры, сформировался больше за счет самообразования. Супруги принадлежали к разным религиозным конфессиям, но ни один из них не был особым ортодоксом, так что их убеждения, скорее, можно назвать гуманистическими. Они поженились, и брак их казался по-настоящему счастливым. В течение нескольких лет у них родились сын и дочь. Это был первый момент, когда возникла опасность трений. Джей по своим семейным и культурным показателям принадлежал к среде, где перед детьми принято преклоняться. Он чувствовал, что для своих детей ему ничего не жалко, и любой их каприз не встречал у него отказа. Дженнифер была солидарна с ним до некоторого предела, однако это не соответствовало ее представлениям, и она открыто расходилась с Джеем в этом вопросе. Джей выглядел на редкость хорошим отцом. В отличие от многих мужчин, для него самым большим удовольствием было возиться весь день со своими детьми, и в такие моменты он сам становился чем-то вроде большого ребенка.

Джей, преуспевая на своем профессиональном поприще, стал ездить в более-менее продолжительные заграничные командировки — в Европу, Латинскую Америку и Азию. В случае длительных поездок он брал с собой всю семью. Они знакомились с интересными людьми, открывали для себя новые страны и культуры, и Джей с Дженнифер даже вместе работали в некоторых заграничных проектах. Их брак выглядел идиллическим, а семья — тесно спаянной. Однако в личности и поведении каждого из супругов имелись почти незаметные недостатки, которые словно умножались на недостатки партнера и, наконец, шаг за шагом (поскольку никогда не попадали под пристальный критический взгляд и не обсуждались между супругами) превратили их идиллический брак в кошмар. Позвольте мне очень сжато описать этот подспудный затягивающий водоворот.

Дженнифер до замужества была личностью чрезвычайно независимой, творческой, с новаторскими идеями. Она всегда бралась за такие дела и осуществляла такие проекты, на которые другим не хватало смелости. Однако в браке она согласилась на роль помощницы мужа, делающей то, что он скажет, и таким образом, каким он укажет. Дженнифер полагала, что именно так должна вести себя жена. Она даже написала Джею в письме перед свадьбой, что не слишком уверена в себе и хотела бы жить его жизнью.

Джей — обаятельнейший человек, харизматическая личность, блестящий интеллектуал, занимательный собеседник. Неудивительно, что самыми частыми гостями в доме оказывались его друзья. Он был центром беседы, в то время как Дженнифер с присущим ей блеском занималась едой, напитками и эстетическим оформлением вечера. Она пыталась, но, как правило безрезультатно, вступить в беседу или предложить для нее свою тему. Где-то внутри у Дженнифер накапливалась обида на такое положение дел, хотя это никогда по-настоящему не проявлялось, пока их браку не исполнилось лет двенадцать—четырнадцать. Вплоть до этого времени Дженнифер, в сущности, не имела ни малейшего представления о силе своего разочарования. Возможно, это объяснялось ее воспитанием, так как в семье ее родителей негативные чувства почти никогда не выражались открыто.

Как бы то ни было, Дженнифер, сама не понимая, что происходит, загнала свое возмущение внутрь, обратила его на себя. Почему она оказалась настолько неподходящей, никчемной и неблагодарной женой, что не смогла стать источником радости для своего мужа, как другие жены? Дженнифер просто отказалась от своего «Я», чтобы попытаться стать для Джея такой женой, какая ему нужна и какой он хотел бы ее видеть. Вспоминается высказывание Серена Кьеркегора: «Самая большая опасность — опасность утратить собственное "Я" — может пройти незамеченной, как будто это ничто; любая другая утрата,

скажем, руки, ноги, пяти долларов и так далее, наверняка будет обнаружена». Хотя эти слова написаны свыше столетия назад, в случае Дженнифер они оказались удивительно верными, и ей потребовались годы на то, чтобы заметить утрату.

Еще одним существенным аспектом супружеских взаимоотношений была зависимость Джея от жены, прояв-ляв-шаяся по-разному, но особенно ярко — при принятии важных решений. Джей хотя и выглядел человеком знающим и профессионально компетентным, похоже, испытывал немалые трудности с выработкой серьезных решений и зачастую ухитрялся побудить жену к высказываниям о том, какое решение, по ее мнению, ему следовало бы принять. Затем Джей так и поступал. А если результат был не слишком хорошим, жена, конечно, оказывалась отчасти виноватой, и он разными искусными способами давал ей это понять.

Его несамостоятельность, неспособность быть твердым и решительным отцом все сильнее и сильнее провоцировали у Дженнифер гневные чувства, которые она старательно подавляла, пока, к своему ужасу, не обнаружила, что ненавидит даже звук его машины, когда он приезжает с работы. Дженнифер говорила себе: «Вот и мой третий ребенок», — и ощущение глубокого уныния словно туча надвигалось на нее.

Такое неосознанное подавление всех негативных чувств по поводу взаимоотношений с мужем все глубже и глубже ввергало ее в депрессию, и все чаще стали появляться мысли о самоубийстве. И однажды она уже начала предпринимать шаги, которые привели бы к ее смерти. Дженнифер была уверена в своей полной никчемности и считала, что ни Джей, ни ее родители не будут о ней горевать, а раз она все равно никому не нужна, то вполне может покончить со всем этим. И тут что-то в ней взбунтовалось. Это было чувство или только проблеск чувства, что она имеет право жить. Дженнифер сразу же села и написала психотерапевту, с которым была знакома и к которому

чувствовала доверие. Она попросила принять ее как можно скорее, что тот и сделал. Дженнифер приступила к сеансам психотерапии и посещала их долгое время.

Это определенно открыло новую перспективу для нее, но не для ее брака. Когда она сделалась более открытой во взаимоотношениях с мужем, кое-что из ее давно подавляемых обид и гневных чувств стало выплескиваться на Джея, нередко приводя его в замешательство. Он дал ей все, чего она хотела. Он был мужем и отцом, который любит свой домашний очаг, жену и детей. Откуда же взялась эта разъяренная женщина, которая упрекает его в несамостоятельности, недостаточной мужской активности и расстраивается из-за того, с каким блеском он ведет светские беседы? Ее родители пребывали примерно в такой же растерянности, потому что Дженнифер предъявила им накопившиеся давние обиды, которые зачастую имели слишком мало общего с нынешними их взаимоотношениями.

Джей явственно ощущал, что его нельзя винить в сложившейся ситуации, поскольку он всегда вел себя как хороший муж, и Дженнифер, по всей видимости, «заболела». Он был щедрым, заботливым, благодарным и отзывчивым, безукоризненно верным мужем. Будучи не в силах постичь, что происходит, он со всей определенностью полагал, что изменить в данной ситуации свое поведение, если кто и должен, так уж никак не он. Поэтому хотя супруги предприняли несколько попыток решить некоторые свои проблемы с помощью консультанта по вопросам брака, их старания закончились ничем. В каком-то смысле это только ухудшило ситуацию. Джей всегда умел подать себя самым эффектным образом и в самом благоприятном освещении, так что мог слегка увлечь даже консультанта, отчего возмущение Дженнифер только усиливалось.

Дженнифер начала предъявлять требования, чтобы Джей был таким мужем, какого она ждала и какого хотела для себя. Джей, со своей стороны, просто хотел, чтобы Дженнифер снова стала такой, какой он знал ее в течение почти

пятнадцати лет. Он остался бы тем же любящим мужем, каким и был, если бы она вернулась к роли той любящей жены, какой была прежде. Отношения между супругами становились все более язвительными, и атмосфера в семье наполнилась такой враждебностью, что развод стал единственно доступным решением.

По поводу этого брака я сделал бы только два замечания. Хотя Джей и Дженнифер не отличались идеальной совместимостью друг с другом, есть все основания полагать, что их брак мог бы быть удачным. Задним числом достаточно легко уяснить, что у супругов, если бы Дженнифер с самого начала настояла на своем праве быть собой, было бы больше конфликтов, но и больше надежды. В идеале если бы Дженнифер в первый же раз, когда почувствовала себя исключенной из общей беседы, рассказала бы мужу о своей обиде как о переживаемом ею чувстве, то, весьма вероятно, что супругам удалось бы найти какое-то взаимно удовлетворительное решение. То же относится и к ее переживаниям по поводу необходимости самой олицетворять для детей некое руководящее начало, к ее раздражению из-за несамостоятельности мужа, к ее разочарованию из-за его недостаточной сексуальной напористости. Если бы Дженнифер умела высказывать свое недовольство по мере его возникновения, прежде чем оно спровоцировало напряженность; если бы она могла выражать его в виде возникающих у нее чувств, а не обвинений, в которые оно превратилось позднее, тогда ее чувства скорее нашли бы отклик у мужа и супруги пришли бы к более глубокому взаимопониманию и решили свои проблемы. Трагедией представляется то, что брак с таким огромным положительным потенциалом должен был превратиться в несчастье. В нем, впрочем, родилась новая, сильная и творчески раскрепощенная Дженнифер, которая, уверен, никогда больше не пожертвует своим «Я» в угоду потребностям и претензиям другого человека.

Да и Джей, если бы узнавал об этих чувствах жены тогда, когда они возникали, по необходимости осознал бы,

что не всегда является таким превосходным мужем и отцом, каким себя считает, не всегда бывает прав и хотя старается внести в их брак любовь и заботу, все-таки провоцирует у жены раздражение, недовольство и разочарование в самой себе. Тогда он смог бы открыто признать свои слабости и ошибки. Вместо этого он зациклился на своих представлениях о том, что он — превосходный муж и отец, что в их браке, насколько он может судить, не было никакой напряженности до тех самых пор, пока Дженнифер по неизвестным причинам не «сошла с катушек». Расторжение их брака он считает необоснованным и неправильным. На его взгляд, представления Дженнифер об их взаимоотношениях постепенно превратились в безобразную карикатуру на их прекрасный, гармоничный и доставивший им немало счастья союз. Он и не догадывается о том, что произошло, и уверен, что с его стороны причин к этому не было. Печально видеть такое отсутствие проницательности в столь одаренном человеке.

Спасенный брак

Я многому научился, консультируя одну молодую замужнюю женщину по имени Пег Моур. Хотя это было много лет назад, то, что ее заботило, и то, чему я научился, принадлежит к такому же «здесь и сейчас», как и послед-ний сингл с поп-музыкой. Я знал Пег как одну из своих студенток — бойкую, непосредственную, приветливую девушку с типично американской внешностью. Однако чуть позже она пришла ко мне на психотерапевтическую консультацию. Ее жалобы сводились к тому, что ее муж, Билл, держится с ней очень формально и замкнуто, ничего ей не рассказывает, не делится своими мыслями и не уделяет ей внимания; что сексуально они плохо совместимы и быстро отдаляются друг от друга. Я, было, подумал: «Как печально, что такая живая и привлекательная девушка вышла замуж за деревянного истукана». Однако, продолжая рассказывать о своих переживаниях, она со временем

сделалась более открытой, маска спала, и картина драматическим образом изменилась. Позднее Пег призналась, что испытывает глубокое чувство вины из-за своей жизни до замужества, когда она имела связи со многими мужчинами, по большей части женатыми. Она поняла, что ведет себя с мужем не так, как с большинством своих знакомых — весело и непосредственно, — а постоянно себя контролирует, сдерживает порывы. Пег также осознала, что предъявляет к мужу требование, чтобы он был в точности таким, каким она хотела бы его видеть. На этом месте консультации прервались, так как мне пришлось уехать из города. Далее Пег написала мне о том, что в данный момент чувствует, и добавила: «Если бы только я смогла высказать все это ему (мужу), я бы и дома оставалась самой собой. Но что после этого станет с его верой в людей? Разве я бы не вызвала у вас отвращения, будь вы моим мужем и узнай всю правду? Я предпочла бы быть "пай-девочкой", а не "куколкой". Я так все запутала».

После этого пришло письмо, которое, по-моему, стоит того, чтобы привести из него длинную цитату. Пег рассказывает, в какое раздражение она пришла и как несносно себя вела, когда однажды вечером к ним завалились гости. И вот что случилось, когда они ушли:

«Я чувствовала себя такой паршивкой из-за того, что так себя вела... Я пришла в уныние, злилась на себя и на Билла, в общем была в таком же минорном настроении, в какое пришли наши гости.

И тогда я решила сделать то, чего мне действительно хотелось и что я все время откладывала, так как думала, что для любого мужчины это будет слишком, — просто рассказать Биллу о том, что заставляло меня так ужасно себя вести. Это оказалось даже труднее, чем рассказать Вам, что тоже было для меня не очень-то просто. Я не смогла бы рассказать все в таких же подробностях, но я сумела отчасти описать свои неприязненные чувства по отношению к моим родителям, а потом даже больше — по отношению к тем "проклятым мужчинам". И вдруг он

сказал самое лучшее из всего, что я от него слышала: "Ладно, может быть, я помогу тебе с этим". Он вполне примирился со всем, что я успела натворить. Я объяснила ему, какой ущербной я иногда себя чувствовала, потому что мне не позволяли делать многих вещей, — я, например, даже не умею играть в карты. Мы с ним разговаривали, делились друг с другом и действительно разобрались во многих своих чувствах. Я не все рассказала ему о тех мужчинах — не назвала их имен, — но я дала ему понять, как много их было. И Вы знаете, он проявил такое понимание, что я стала доверять ему. Я теперь не боюсь рассказывать ему разные глупости об этих иррациональных ощущениях, которые появляются у меня в голове. А раз я не боюсь, то, может быть, скоро эти глупости перестанут меня преследовать. В тот вечер, когда я вам писала, я была почти готова отступиться, даже подумывала о том, чтобы сбежать из города (отделаться от всего сразу). Но я поняла, что так и буду вечно бежать от этого и не смогу быть счастливой, пока не разберусь во всем. Мы поговорили о детях, и, хотя решили с этим подождать, пока Билл не окончит колледж, я была счастлива от того, как хорошо мы все обсудили. Билл думает то же, что и я, о том, что мы должны сделать для наших детей, и, самое главное, о том, чего мы не хотели бы с ними сделать. Так что, если Вы больше не получите от меня отчаянных писем, знайте, что все идет так замечательно, как только можно ожидать.

И вот еще, чему я удивляюсь: неужели Вы с самого начала знали, что мне нужно сделать, чтобы мы с Биллом стали ближе друг к другу? Ведь это была та самая вещь, которая, как я твердила себе, Биллу не понравится. Я думала, что это подорвет его веру в меня и вообще в людей. Между мной и Биллом нагромождались всё большие барьеры, и он стал для меня чуть ли не чужим человеком. Единственное, что заставило меня это сделать, — понимание того, что, если я хотя бы не попытаюсь выяснить его отношение к вещам, которые меня тревожат, это будет нечестно по отношению к нему — ведь я не дам ему даже

шанса доказать, что я могу ему довериться. Он доказал мне даже больше: он тоже адски мучался со своими чувствами — по отношению к его родителям и еще многим другим людям» (Rogers, 1961, р. 316—317).

Сколько душевных сил растрачивается супругами, которые стараются в своем браке жить под чужими масками! Пег совершенно явственно ощущала, что окажется приемлема для мужа, только если сохранит фасад респектабельности. В отличие от Дженнифер, Пег имела некоторое представление о своих чувствах, однако была уверена, что стоит лишь показать их, как она будет категорически отвергнута.

На мой взгляд, значение этой истории не сводится лишь к тому обстоятельству, что Пег рассказала мужу о своем сексуальном прошлом. Не думаю, что это и есть тот урок, который надлежит отсюда извлечь. Я знал счастливые семьи, где кто-то из супругов скрывал от другого определенные факты своего прошлого, но не испытывал при этом дискомфорта. В случае Пег такая скрытность воздвигла настолько труднопреодолимый барьер, что у нее не получалось быть искренней со своим мужем.

Одно из простых правил, которое я считаю весьма полезным, сводится к тому, что при продолжающихся взаимоотношениях любое постоянно возникающее чувство лучше выразить открыто, а не подавлять его. Предваряющие условия приведены здесь не случайно. Только в случае устойчивых взаимоотношений и только в случае повторяющегося или неисчезающего чувства возникает необходимость раскрыть его другому человеку. Если этого не сделать, то невысказанное чувство постепенно отравит взаимоотношения, что и произошло в случае Пег. Поэтому мой ответ на ее вопрос: «Неужели Вы с самого начала знали, что мне нужно сделать, чтобы мы с Биллом стали ближе друг к другу?»— лишь подтверждается ее историей. Я уверен, что именно ее откровенный рассказ о своих подлинных чувствах спас их брак, но была ли необходимость посвящать Билла в подробности ее прошлого поведения — решить могла только она сама.

Кстати, спустя несколько лет я получил письмо, в котором сообщалось о рождении в их семье ребенка, из чего я сделал вывод, что отношения Билла и Пег окончательно наладились.

Мой собственный брак

Я хочу кое-что рассказать вам о браке, в котором я состою вот уже свыше сорока семи лет! Кому-то из вас это может показаться невероятным мещанством, но я с таким мнением не согласен. Нас с Хеленой самих восхищает, насколько гармоничной остается наша совместная жизнь, и мы даже удивляемся, почему нам так повезло. Я не смогу ответить на эти вопросы, но хочу поведать вам кое-что об истории нашего союза — настолько объективно, насколько у меня получится. Возможно, вы что-то для себя извлечете из моего рассказа.

Когда мы с Хеленой учились в средней школе, мы жили в одном квартале пригорода Чикаго. В нашу компанию входили и другие мальчики и девочки, впрочем, у нее всегда было больше друзей, чем у меня. Когда мне исполнилось тринадцать лет, моя семья переехала, и я не припомню каких-то особых страданий из-за разлуки с Хеленой, да и переписки между нами тоже не было.

Поступив в университетский колледж, я с удивлением обнаружил, что она выбрала тот же самый университет, хотя ее интересы были совершенно иными. Хелена стала первой девушкой, с которой я встречался в колледже, главным образом потому, что я робел встречаться с новыми знакомыми. Но когда я начал встречаться с другими девушками, я смог полнее оценить многие ее качества — мягкость, прямодушие, интеллигентность (не академический интеллектуальный глянец, а готовность искренне задуматься о реальных проблемах, тогда как я больше поддавался искушению блеснуть эрудицией. Мне помнится, что я иногда стыдился ее в компаниях, так как она производила впечатление человека, не отличающегося всесторонней образованностью).

Наши дружеские отношения углублялись. Мы ходили в походы и устраивали пикники, так что я смог посвятить ее в свой мир любви к природе. Хелена же научила меня танцевать и хотя бы изредка получать удовольствие от общественной жизни. Мои чувства к ней становились все серьезней и серьезней. Я ей нравился, но она отнюдь не была уверена, что хочет выйти за меня замуж. Затем я в силу некоторых личных обстоятельств на год оставил колледж, но продолжал писать ей письма, все более и более страстные. Когда я вернулся, Хелена уже окончила колледж и получила в Чикаго место художника по рекламе, так что мы большую часть времени по-прежнему были в разлуке. И вот наконец она сказала мне «да». После того вечера, когда она призналась, что любит меня и хочет за меня выйти, я всю ночь провел в грязном, дребезжащем поезде, чтобы успеть на занятия в колледж. Может быть, кого-то это и расстроило бы, но только не меня. Я был просто на седьмом небе! «Она любит меня! Она любит меня\» Этот всплеск радости я не забуду никогда.

Однако прежде чем пожениться, мы еще двадцать два месяца жили врозь и вели многотомную переписку (сегодня ее заменили бы разговоры по телефону). К счастью, мне удалось во время учебы на последних двух курсах колледжа обзавестись своим бизнесом, который принес невероятно много денег, — достаточно, чтобы жениться перед поступлением в аспирантуру.

Наши родители одобрили наш выбор, но не сам брак. Жениться, не закончив образования! На что же я буду содержать жену? Неслыханно! Тем не менее мы поженились (в возрасте двадцати двух лет) и вместе уехали учиться в аспирантуру. Оглядываясь назад, мы с Хеленой видим, что это было одно из самых мудрых наших решений.

Оба мы были сексуально неопытны и абсолютно наивны (хотя считали себя весьма искушенными). И все же многие месяцы мы жили в счастливой романтической дымке — ведь мы уехали за тысячу миль от с^воих родителей (отличная идея!), подыскали себе в Нью-Йорке квар-

тирку (самую маленькую в мире!), обставили ее в своем вкусе и преданно любили друг друга.

Поскольку мы решили отправиться в Нью-Йорк вдвоем, мы могли вместе развиваться. Хелена ходила со мной на многие лекции. Я учился у нее живописи. Мы обсуждали книги и спектакли, которые могли позволить себе при нашем безденежье. Мы с ней невероятно выросли в своих представлениях о религии, политике и обо всех актуальных проблемах. Она работала неполный день, а у меня была постоянная работа по выходным, но все же мы находили уйму времени друг для друга и учились делиться друг с другом своими идеями, увлечениями, чувствами — во всех областях, кроме одной.

Я начал довольно смутно осознавать, что наши сексуальные отношения, как ни восхитительны были они для меня, для нее таковыми не являлись. Я, впрочем, отдавал себе отчет в том, как мало мне доступен глубинный смысл ее фраз: «Ой, только не сегодня!», «Я слишком устала» или «Давай отложим это на потом». Нет сомнений, что ситуация угрожала стать критической.

В этот момент к нам на помощь пришла чистая случайность, хотя, как это бывает с большинством счастливых случайностей, нужно было суметь ею воспользоваться. У себя в аспирантуре я узнал, что одному психологу, доктору Дж. В. Гамильтону, понадобятся еще несколько молодых женатых мужчин для участия в заключительном этапе его исследований. Кажется, участникам предлагалась какая-то плата, чем можно объяснить ту стремительность, с какой я ухватился за открывшуюся возможность (фактически данная работа Гамильтона предвосхищала исследования Кинси, отличаясь большим вниманием к личностным аспектам, и характеризовалась высоким профессиональным уровнем, хотя так и не приобрела широкой известности). Я приходил в кабинет доктора Гамильтона для участия в двух или трех продолжительных опросах. Он так спокойно и непринужденно расспрашивал обо всех аспектах моего полового развития и моей половой жизни,

2 - 5001

что постепенно я стал отвечать почти с такой же непринужденностью. Мне удалось уяснить для себя одну вещь — я, в сущности, не знаю, был ли когда-нибудь у моей жены оргазм. Она часто выглядела вполне удовлетворенной нашими отношениями, поэтому я предполагал, что знаю ответ. Оказалось — и это главное, что я узнал, — те аспекты личной жизни, о которых, я думал, невозможно говорить, могут обсуждаться открыто и непринужденно.

И тогда возник вопрос, сумею ли я применить эти знания в своей личной жизни? Я приступил к пугающему процессу обсуждения — настоящего обсуждения — с Хеленой наших сексуальных отношений. Пугающим он был потому, что любой вопрос и любой ответ делали кого-то из нас таким уязвимым — для упреков, критики, насмешки и даже неприязни. Но мы справились с этим! Каждый из нас научился гораздо глубже понимать то, как другой воспринимает нашу половую жизнь, какие у него есть желания, табу, что его удовлетворяет, а что вызывает недовольство. Поначалу это дало нам только больше нежности и взаимопонимания, больше радости, но постепенно привело нас не только к возможности оргазма для Хелены, но и к полноценным, устойчивым, гармоничным и взаимно обогащающим сексуальным отношениям, в рамках которых мы могли обсуждать между собой любые новые трудности, если они возникали.

Это оказалось крайне важным для нас и, несомненно, спасло от глубокого отчуждения, которое могло развести нас в разные стороны. Но еще важнее было то, что мы поняли: те вещи, которые, кажется, невозможно открыть другому человеку, могут быть ему открыты; проблемами, которые вы якобы должны держать при себе, можно поделиться. Хотя мы много раз забывали об этой истине, она всегда возвращалась к нам в трудные времена.

Я, конечно, не стану и пытаться рассказывать всю историю нашего брака. Бывало, что мы отдалялись друг от друга, а потом снова становились близки. Периоды настоящей напряженности, разногласий, раздражения и страда-

ний — хотя мы не из тех, кто часто ссорится, — сменялись периодами страстной любви и взаимной поддержки. Но мы неизменно продолжаем всем делиться друг с другом. Ни один из нас не погружается в свою жизнь и в свои занятия настолько, чтобы не найти времени поговорить с другим.

Есть одна раздражающая привычка, которая иногда проявлялась у нас обоих, хотя у меня гораздо чаще, чем у Хелены. Когда один из супругов на людях высмеивает или унижает другого, причем почти всегда в качестве шутки, — неприятности гарантированы. Должно быть, из-за реакции самозащиты я никак не могу подобрать простенький конкретный пример собственного поведения, поэтому позаимствую его из поведения одной супружеской пары, недавно бывшей у нас в гостях. Мы говорили о пьянстве, когда муж «шутливо» заметил: «Конечно, моя жена слишком много пьет». Жена вспыхнула, потому что посчитала это несправедливым и ей было обидно, что ее критикуют при посторонних. Муж же сказал лишь: «О, я просто пошутил». Я тоже грешу такой манерой поведения, но Хелена, когда мы возвращаемся домой, решительно призывает меня задуматься над этим. Я начал видеть в этой манере то, чем она и является, — лазейку для малодушных. Если у меня появляются некие негативные чувства в связи с чем-то, что делает Хелена, мне следует собраться с духом и сказать ей об этом, когда мы одни, а не «шутливо» подкалывать ее где-то в компании. Точно так же я понял — еще в самом начале нашего брака, — что тот сарказм, который стал неотъемлемой составляющей атмосферы в доме моих родителей, где мы постоянно пускаем друг в друга словесные стрелы, глубоко ранит мою жену, просто нестерпим для нее. Я многому от нее научился (как и она от меня).

Один из вопросов, в котором мы никогда не имели полного согласия, — допустимы ли между хорошими супругами собственнические отношения. Я говорю, что нет. Она говорит, что да. У меня сложилась настоящая привязанность к другой женщине, привязанность, которая, на мой

взгляд, не исключала Хелены, а дополняла мою любовь к ней. Хелена вообще такого не понимала и очень расстраивалась. То была не столько ревность, сколько подспудный гнев на меня, который она обратила внутрь, чувствуя себя «заброшенной» и неполноценной женой. В данном случае я должен благодарить нашу взрослую дочь за то, что она помогла Хелене понять ее подлинные чувства и восстановить откровенное общение между нами. Когда мы с Хеленой смогли поговорить о своих подлинных чувствах, решение проблемы оказалось возможным, и мы остались добрыми друзьями с той женщиной, которая представлялась Хелене такой опасной. Кстати сказать, и я, и Хелена во многих важных случаях получали серьезную помощь от наших детей, и это трудно переоценить.

Я думаю о том, что мы всегда оказывали друг другу поддержку в периоды личных переживаний или страданий. Я хотел бы рассказать о двух случаях, когда Хелена оставалась рядом со мной, и об одном случае, когда Хелена, я уверен, чувствовала, что я рядом с нею.

Вот первый из этих примеров. В сорок с лишним лет у меня выдался период длительностью почти в год, когда я не испытывал абсолютно никакого полового влечения — ни к Хелене, ни к кому бы то ни было. Никаких медицинских причин для этого не обнаружилось. Хелена сохраняла уверенность, что нормальная потенция вернется ко мне, и просто «оставалась рядом со мной» в моих невзгодах. Нетрудно найти для объяснения несколько психологических причин, но в моем случае «не сработала» ни одна из них. Причины остаются для меня загадкой. Однако спокойная, любовная уверенность моей жены много значила для меня и, возможно, оказалась лучшим лечением. Как бы то ни было, я постепенно вернулся к сексуальной норме.

Более серьезный кризис возник в связи с невероятно затянувшимися, плохо выстроенными психотерапевтическими взаимоотношениями, которые сложились у меня с пациенткой, страдающей сильной шизофренией. Это долгая история, но достаточно сказать, что я, отчасти из-за

своего стремления во что бы то ни стало помочь этой девушке, дошел до того, что не мог отделить собственное «Я» от нее. Я буквально утратил свое «Я» и уже не понимал, где проходят его границы. Попытки моих коллег помочь мне не имели успеха, и у меня появилась убежденность (думается, не без оснований), что я схожу с ума.

Однажды утром, проведя час или около того в своем кабинете, я просто запаниковал. Вернувшись домой, я заявил Хелене: «Я должен убраться отсюда. И как можно дальше!» Она, конечно, кое-что знала о тех трудностях, с которыми я сталкиваюсь, но ее ответ оказался настоящим бальзамом для моей души. Она сказала: «Хорошо, отправляемся прямо сейчас». После нескольких телефонных звонков моим коллегам с просьбой взять на себя мои обязанности и торопливых сборов мы через два часа уехали и не возвращались свыше шести недель. В моем состоянии наблюдались подъемы и спады, а вернувшись, я прошел курс психотерапии у одного из своих коллег, что тоже мне здорово помогло. Однако здесь я веду речь о Хелене: на протяжении всего этого периода она сохраняла уверенность в том, что это мое состояние рано или поздно пройдет, что я не безумен, и всеми способами проявляла заботу обо мне. Молодец! Только так я могу выразить, насколько ей благодарен. Именно это я подразумеваю, говоря, что в критические моменты моей жизни она оставалась рядом со мной. Я пытался сделать то же самое для нее, когда у нее были свои болезненные переживания.

Мать Хелены перенесла в старости несколько тяжелых сердечных приступов. Плачевным (хотя и часто встречающимся) следствием этого стали разительные перемены в ее характере. Вместо доброго и приветливого человека с ярко выраженными интеллектуальными интересами появилась брюзгливая, страдающая подозрительностью, а иногда и намеренно язвительная личность. Это было ужасно тяжело для ее дочерей, и особенно для Хелены, которая всегда была очень близка с матерью и теперь невыносимо страдала от ее жестокости. Жить вместе с матерью стало

невозможно, а оставить ее одну Хелена тоже не могла. Пришла пора для трудного решения — поместить мать в какое-то заведение с надлежащим уходом (лучше всего — в дом призрения), примирившись с тем фактом, что она уже не тот человек, каким была. Хелена чувствовала себя ужасно виноватой из-за того, что так поступает со своей матерью, а та изощренно обостряла это чувство вины. На протяжении шести долгих и очень трудных лет я, надеюсь, «оставался рядом» с Хеленой. Она навещала мать дважды в неделю и страшно переживала после этих визитов. Возможно, я не избавил ее от этих чувств, но дал ей понять, что считаю все обвинения несправедливыми, решение — верным, и убежден, что никто лучше ее не смог бы вести себя в такой печальной и сложной ситуации. Я знаю, что, «оставаясь рядом», был для нее источником помощи и поддержки. Наш сын, врач, тоже немало сделал для нее, помогая понять развившиеся у ее матери соматические и психологические дисфункции и не принимать ее жалобы близко к сердцу.

Оглядываясь теперь на нашу совместную жизнь, я вижу определенные факторы, которые кажутся мне самыми главными, хотя я, естественно, не могу быть объективным.

Мы выросли в одной и той же среде, поэтому у нас были одинаковые воспитание и система ценностей. Мы хорошо дополняли друг друга. Кто-то предположил, что из всех типов брака два находятся на противоположных концах диапазона. В первом случае это — брак «зубчатого сцепления», когда каждый из партнеров восполняет недостатки другого и супруги уютно «притираются» друг к другу, иногда даже чересчур безмятежно. На другом конце — конфликтный брак, когда успешность союза обусловлена тем, что супруги постоянно прилагают усилия для конструктивного разрешения множества конфликтов, которые иначе разрушили бы их брак. Наш союз находится где-то в середине диапазона, хотя чуть ближе к точке «зубчатого сцепления». Я склонен к застенчивости и одиночеству; для Хелены общение более естественно и ком-

фортно. Я порой зацикливаюсь на своих занятиях; она же часто предлагает: «Почему бы нам не сделать то или это?» или «Почему бы нам не съездить куда-либо?» Я нехотя соглашаюсь, однако по ходу дела проявляю больше авантюризма и ребячества, а Хелена ведет себя солиднее. Я — практикующий психотерапевт, интерес