Глава 3. Ведьмовские танцы

Кейт Тирнан

Призвание (народный перевод)

 

Заколдованные – 7

 

 

Призвание

 

Пролог

 

 

Посеребренный мех, зубы цвета слоновой кости вспыхивают в сумерках, волк мягко ступает сквозь тьму по гладкому мрамору пола к каменному столу. Гигантская комната, черные свечи мерцают в настенных подсвечниках. Листья и виноградные лозы украшают витиеватую лепнину. Под рыжевато‑коричневой шкурой перекатываются мышцы, пума прыгает к столу, сверкают желтые глаза. Высокие, узкие окна закрыты черными шторами. Огромный филин, раскинув когтистые лапы и крылья, парит над каменным столом. Воздух провонял запахами животных. Гадюка, свернувшись на столе, обнажила клыки. Орел, громадный медведь. Ягуар хлещет хвостом. Воздух потрескивает от темной энергии. В замысловатом подсвечнике на крышке эбеновой шкатулки горят черные свечи. Кружит ястреб. Атами, украшенный единственным кроваво‑красным рубином. Шакал и ласка, оба жадно голодны. Ненасытный волк. Все приближаются к большому круглому каменному столу, на котором лежит связанный волчонок, его глаза распахнуты от ужаса, маленькое тело дрожит. Одна за другой гаснут свечи. Темнота становится густой, абсолютной. И волчонок воет…

Я резко вскочила, сердце колотилось в груди. Я еще слышала эхо отчаянного волчьего крика, а тьма вокруг… была всего лишь темнотой моей спальни посреди ночи. Я была в своей собственной комнате, в своей кровати, но сон все еще был со мной, яркий, вселяющий страх.

«Хантер, ты нужен мне!» – я, не раздумывая, послала ведьминское сообщение своему парню, Хантеру Найэлу.

Я немедленно ощутила его ответ: «Я в пути».

Я взглянула на будильник. Шел только четвертый час утра. В своей фланелевой пижаме я спустилась вниз, чтобы дождаться Хантера.

Ему понадобилось всего десять минут, чтобы приехать. Но мне казалось, что прошло больше десяти лет, пока я нервно вышагивала по гостиной. Кошмар нисколько не исчез. Казалось, он до сих пор здесь, словно стоило мне закрыть глаза – и я оказалась бы прямо там.

Почувствовав приближение Хантера, с хрустом идущего по корке старого снега на нашей лужайке, я выглянула в окно. Его светлые волосы торчали шипами вокруг головы, а своим магическим зрением я различала на бледном, высеченном лице розовые следы, оставленные хлещущим холодным ветром.

– Что случилось? – без предисловий спросил он, как только я открыла переднюю дверь.

– Мне приснился сон, – я втянула его внутрь, распахнула пальто и спрятала лицо на его покрытой свитером груди.

Он ласково убрал волосы с моего лба:

– Расскажи мне.

Стоя в кольце его рук, я шепотом, так, чтобы не разбудить семью, пересказывала свой сон. Пока я говорила, картины видения, казалось, парили в воздухе вокруг меня, волк, смотрящий с вожделением, желтые ищущие глаза филина, ищущие. Я хотела скрыться от этих глаз, хотела помешать им найти меня.

«Стоп. Это не реально,» – сказала я себе.

– Не знаю, почему это так напугало меня, – сбивчиво закончила я. – Это был всего лишь сон. Меня там даже не было.

Но Хантер не сказал того, что обычно говорят, чтобы успокоить. Вместо этого мгновение он молчал, ласково постукивая пальцами по моим плечам. Наконец он произнес:

– Думаю, что я должен сообщить об этом совету.

Мое сердце сжалось.

– Совету? Ты считаешь, это настолько серьезно?

Он покачал головой, зеленые глаза помрачнели.

– Я не знаю. У меня нет опыта в толковании снов, но что‑то меня беспокоит, очень беспокоит.

Я сглотнула.

– О, – произнесла я слабым голосом.

– Морган? – с лестницы до меня донесся заспанный голос отца. – Ты там? Что ты делаешь в такое время?

Я резко обернулась.

– Просто взяла чего‑нибудь попить, – крикнула я. – Иди спать, пап.

– Ты тоже, – пробормотал он.

Мы с Хантером посмотрели друг на друга.

– Я позвоню тебе, – прошептал он.

Я смотрела, как он исчезает в темноте. А потом я вернулась в свою комнату и бессонно лежала там, полная страха, ожидая наступления рассвета.

 

Глава 1. Пророчества

 

2 марта, 1977  

Мне снова снилась Ирландия. Как всегда, сон оставил после себя бессмысленную тоску. Это всего лишь образ, обманчиво простой, наивно реальный: маленькое детское платье из кремового льна развивается на веревке на фоне открытого синего неба. Позади него виднеется трава на склоне у подножия Слив Кэроуфин, огромной скалы, гребень которой имеет форму головы ящерицы. Я помню, местные жители называют ее Дракон Беллинайджел, хотя я полагаю, что, скорее для туристов, нежели по какой‑то другой причине.  

Так почему Беллинайджел по‑прежнему является мне во снах? И какие выводы я должен сделать из того, что сон возвращается, когда мне уже восемнадцать, за два дня до моей свадьбы с Граньей? Если у всего есть значение, как нас учат, то что это означает? Меня предостерегают от брака? Нет, это кажется невозможным. Это платье снилось мне с восьми лет.  

Кроме того, Гранья на третьем месяце беременности, носит моего ребенка. И она хорошая партия. В нашем ковене, Лиатхе, ее семья одна из самых богатых. Но, самое главное, ее мать – верховная жрица Лиатха, и других детей у нее нет, а Гранья не амбициозна и не стремится стать лидером ковена. Она с радостью отдаст эту роль мне. Я всегда знал, что однажды возглавлю Лиатх. Будучи зятем Грир МакМередок, я с легкостью смогу получить власть. Вместе Гранья и я воспитаем династию, полную истинной магии Вудбейн.  

Нимхид  

В 8:30 небо все еще сохраняло бледность раннего утра. Я ехала на юг по автостраде штата Нью‑Йорк. Движения на дороге почти не было, и в холодном январском воздухе мир казался тихим и неподвижным. Бри Уоррен, Робби Гуревич, Рейвин Мельцер и кузина Хантера, Скай Эвентайд теснились на заднем сиденье Das Boot, моей огромной Плимут Вэлиант 71 года. Все спали – Рейвин практически навалилась на Скай, Бри прижималась к Робби. Единственным, кто не спал, был Хантер на соседнем сиденье. Взглянув на него, я увидела его точеный профиль, внимательно изучающий карту. Иногда я задумывалась, прожил ли Хантер хотя бы секунду без этой напряженной сосредоточенности? Он наверное, даже спал напряженно?

Возможно, в ближайший уик‑энд я это выясню. Мы вшестером собирались пробыть в Нью‑Йорке четыре ночи. Я никогда еще не проводила с Хантером столько времени, и что‑то глубоко во мне пело от радости того, что он так близко. Многое между нами было в новинку, но без всяких сомнений, я любила его. Большую часть времени я пребывала в уверенности, что он тоже меня любит, хотя иногда я стала в этом сомневаться. Пару недель назад я сказала ему о своих чувствах, но он никогда не говорил мне того же. Кто знает, может быть, он просто не видел в этом необходимости. Мне не хватало мужества спросить его об этом.

– Морган, ты должна будешь ехать по Палисайдс Парквэй к мосту Джорджа Вашингтона, а затем по Харлем Ривер Драйв к автостраде Франклина Делано Рузвельта, – сказал он, и это прозвучало очень по‑британски.

– Здесь мы говорим шоссе, – ответила я, не в силах удержаться от усмешки.

– Тогда шоссе. Это приведет нас прямо в Ист‑Сайд.

– Я знаю, – я никогда не ездила в Нью‑Йорк самостоятельно, но много раз путешествовала с семьей. Примерно два часа на север от Видоуз‑Вэйл, это был достаточно прямой маршрут.

– Как быстро ты едешь?

Я взглянула на спидометр.

– Семьдесят пять.

Он нахмурился. Я улыбнулась. Ответственный Хантер. В свои девятнадцать он был самым молодым членом Международного Совета ведьм, сиккером, который разыскивал и обвинял ведьм, злоупотреблявших своими силами, и приводил в исполнение наказание. Серьезная работа. Иногда мне казалось, что даже слишком. С момента нашей с ним встречи я видела темную сторону Викки больше, чем мне бы хотелось.

Примерно два месяца назад я обнаружила, что фактически чужая людям, которых всегда считала своими родителями. Вернее меня удочерили, я была кровной ведьмой, потомком одного из семи Великих Кланов Викки. К тому же я была преемником невероятного наследия силы.

Магия принесла мне иссушающее горе. Она поставила под вопрос все, во что я когда‑либо верила. Но магия так же оказалась самым удивительным подарком: открытие чувств, появление наследственных воспоминаний, волнующая связь с землей, и сила, которую я и вообразить себе не могла. И она привела в мою жизнь Хантера. Хантера, которого я любила больше, чем считала возможным.

– Ты почти дошла до восьмидесяти, – проговорил Хантер неодобрительно.

Я притормозила до шестидесяти пяти.

– На дороге никого, – заметила я.

– За исключением возможного полицейского, – предупредил он. Я чувствовала на себе взгляд его зеленых глаз, а когда посмотрела на него, он улыбался. – Жаль, мы больше не путешествуем на метлах, – сказал он.

– А такое было? – спросила я с искренним любопытством. – Звучит как шутка.

Хантер пожал плечами.

– Правда? Я подозреваю, что это было бы ужасно неудобно: твердое сиденье, отсутствие тепла или кондиционеров, насекомые, постоянно залетающие тебе в рот.

Я снова посмотрела на него и увидела вспышку веселья в его глазах. И тут же ощутила порыв восхищения, заставивший меня расплыться в глупой улыбке.

– Я предполагаю, что пока буду придерживаться вождения.

Какое‑ то время мы ехали в тишине. Дымка тонких облаков на небе начала исчезать, и оно приобрело бледный, кристально‑синий цвет, столь типичный для зимних небес. Машин на дороге стало немного больше.

Причиной, по которой мы все ехали в Нью‑Йорк, был Хантер. Хантер, мой сон и древний котел в Видоуз‑Вэйл Хай, который сломался в среду перед Днем Мартина Лютера Кинга Младшего, мистическим образом увеличив трехдневный уик‑энд до пяти дней.

Как оказалось, совет отнесся к моему сну очень серьезно. Они считали, что это было пророческое видение, и приказали Хантеру провести расследование.

– Они думают, что животные в твоем сне на самом деле были членами ковена под названием Эмирант, принадлежащего к клану Вудбейн, сказал мне Хантер, когда получил указания совета.

– Эмирант? – я нахмурилась. Где я слышала это название прежде?

Из семи Великих Кланов Вудбейн был известен своей жаждой власти и злоупотреблением ею. Но среди Вудбейнов были ковены, которые отказались от зла, как Белвикет, к которому принадлежали мои биологические родители.

– Эмирант не из хороших ковенов, – говорил мне Хантер. – Он один из худших. Это единственный ковен, члены которого, как полагает совет, практикуют запрещенную магию обращения. На самом деле есть еще один ковен, использующий смену облика – Торневал. Но он был распущен в начале семидесятых после того, как решением совета его главные участники были лишены магии. Эмирант избежал этой судьбы, работая в глубокой секретности. Его члены обычно состоят в других ковенах, а Эмирант их тайная организация, – он послал мне косой взгляд. – Селена Бэллтауэр была членом Эмиранта.

– О, – вот где я слышала это название. От мыслей о Селене я невольно вздрогнула. – Значит, мы говорим о чем‑то действительно ужасном.

Хантера послали в Видоуз‑Вэйл прошлой осенью, чтобы разыскать группу ведьм из клана Вудбейн, которые уничтожали своих противников и увеличивали собственную силу при помощи темной магии. Их местным лидером оказалась Селена Бэллтауэр, мать Кэла Блэра, который был единокровным братом Хантера и моей первой любовью. И хотя я тоже была Вудбейном, Селена собиралась вытянуть из меня магию и использовала Кэла, чтобы добраться до меня. Когда этот план провалился, Селена похитила мою младшую сестру Мери‑Кей, вынуждая меня и Хантера вступить в ужасную схватку прямо перед Рождеством. Она едва не убила нас обоих, и я беспокоилась, что Мери‑Кей до сих пор могла переносить некоторые неуловимые отрицательные последствия от пребывания ее пленницей.

Кэл загородил меня и получил удар темной энергии, который предназначался мне. Теперь он мертв, убит собственной матерью. Несмотря на то, что он использовал меня и предал, в конце концов, Кэл отдал за меня жизнь. Я все еще пыталась примириться с двумя вещами, с тем, что красивый парень, которого я любила, ушел, и что это случилось по моей вине.

Селена тоже погибла той ночью. И, конечно, я не хотела убивать ее, но меня часто посещает страх, что моя магия, так или иначе, поспособствовала этому. Я никогда не видела смерть так близко. Это было так окончательно, опустошающее и ужасно. Видеть Кэла и Селену живыми в одну минуту и мертвыми в другую… Это что‑то изменило во мне. Со всеми их невероятными возможностями Кэл и Селена были так же смертны, как и любой другой. С той ночи я с новым пониманием стала смотреть на тех, кого знала и любила. Все мы были столь хрупкими, мы так легко могли быть уничтожены. Я не могла перестать думать об этом, пока ехала этим прекрасным утром.

– Ты в порядке? – мягко спросил Хантер. – Если ты вцепишься в руль еще сильнее, то вырвешь его из рулевой колонки.

– Все нормально, – я заставила свои руки расслабиться.

– Думаешь о Селене и Кэле? – предположил Хантер. Он был очень чувствителен к моим эмоциям. Никто еще не читал меня с такой точностью. Иногда это заставляло меня чувствовать себя уязвимой и беззащитной. Иногда это было удачной поддержкой. В тот момент было немного и того, и другого.

Я кивнула, так как мы промчались мимо поворота. Между Хантером и Кэлом не было никакой любви. Они знали друг друга лишь только как враги. Но Хантер знал, что я любила Кэла, и прилагал все усилия, чтобы уважать это. Больше, чем кто‑либо другой, он понимал, как дорого стоили мне мои силы.

– Давай поговорим о чем‑нибудь еще, – сказала я. – Мы можем пробежаться по деталям этого видения еще разок? Мне все еще не ясно, что мы должны делать.

– Мы ничего не должны делать, – проговорил Хантер. – Ты будешь держаться подальше от этого. Я не хочу подвергать тебя какому‑либо риску, Морган.

Я ощутила укол раздражения. За эти два дня, с того момента как совет связался с Хантером, мы уже несколько раз спорили на эту тему. Так как я была той, кому пришло видение, совет попросил меня сопровождать Хантера просто на случай, если ему понадобиться посоветоваться со мной. Я, разумеется, хотела поехать. В конце концов, это был мой сон. К тому же мне нравилась идея провести с Хантером время в городе.

Хантер, однако, не был так увлечен этой мыслью.

– Это слишком опасно, – категорично завил он мне. – Для тебя и для всех людей, которые едут прогуляться в гнездо Вудбейнов…

Он объяснил, что совет полагал, Селена действовала от имени Эмиранта и, возможно, я все еще была их целью. Я не могла делать вид, что перспектива меня не пугала. Но сейчас Селена была мертва, и со мной не случилось ничего плохого со дня ее смерти, так что я начинала чувствовать себя в безопасности. Настолько в безопасности, что мое желание поехать с Хантером перевешивало мой страх.

– Совет считает, что я должна поехать, – спорила я.

– Совет – сборище… – он осекся, в раздражении сжав губы. Мои глаза расширились. Он, в самом деле, собирался облить грязью Международный совет ведьм?

– Они не всегда принимают во внимание риск, которому подвергают людей, – проговорил он через минуту. – Они не здесь, они не выполняют работу, связанную с разъездами. В любом случае ты не можешь поехать, – продолжал он. – У тебя школа. Твои родители не позволят тебе убить два дня на поездку в город только потому, что так считает кучка ведьм в Лондоне. – В этом он был прав, допустила я.

Но потом сломался школьный котел для обогрева, и Бри предложила объединить миссию Хантера и дорожное путешествие на квартиру ее отца в Нью‑Йорке. После долгого обсуждения родители разрешили мне ехать, и тогда даже Хантер не смог придумать мне серьезных оснований этого не делать.

К концу ночи в среду наше дорожное путешествие расширилось и включило в себя шестерых членов Китика, нашего ковена. Скай присоединилась, потому что они с Хантером были кузенами и всегда присматривали друг за другом. Рейвин хотела быть вместе со Скай, а Робби поехал, чтобы быть с Бри.

Движение усилилось, так как мы направились вниз по Палисайдс Парквэй к мосту Джорджа Вашингтона. Я притормозила.

– То есть животные в моем сне были на самом деле ведьмами Эмиранта в их животной форме, я правильно поняла?

– Верно, – подтвердил Хантер. – Мы так думаем. Мы знаем, что в некоторых самых темных обрядах они используют маски животных. Реже ведьмы способны фактически принимать форму животных, но они также способны на это. Совет считает, что волчонок на столе должен олицетворять ребенка ведьмы, которая выглядела как волк.

У меня отвалилась челюсть.

– Но… я имею в виду, выглядело так, словно детеныша собирались принести в жертву. Ты говоришь, что отец – или мать – собирался убить своего собственного ребенка?

Хантер кивнул.

– Это теория, – спокойно сказал он. – Наиболее вероятный сценарий – у жертвы отберут силу, что обычно означает смерть.

– Что еще? – через мгновение спросила я, стараясь соответствовать его спокойствию.

– Ну, мы выясняем то, чего совет не знает, – проговорил Хантер. – Прежде всего, мы не уверены в том, какая ячейка Эмиранта планирует это мероприятие.

– Как много там ячеек?

Хантер сделал глубокий выдох.

– Мы знаем о четырех. Одна в Сан‑Франциско – это была группа Селены, одна рядом с Глазго в Шотландии, одна на севере Франции и одна в Нью‑Йорке. В три из них нам удалось внедрить шпионов, но о той, что в Нью‑Йорке, совет знает меньше всего. В основном мы знаем только, что она существует. Мы не знаем личности их членов, мы не можем даже уловить их с вязь с какими‑либо определенными случаями темной магии. Это самая темная из всех ветвей Эмиранта.

Я попыталась осознать все это.

– Таким образом, совет не знает, кто на самом деле волк.

– Или кем является детеныш, – сказал Хантер. – Мы считаем, что он или она – молодая ведьма в ужасной опасности. Но мы понятия не имеем, кто эта ведьма и почему ее или его выбрали жертвой.

– И твоя работа…? – спросила я.

– Как я сказал, у нас уже есть агенты в других ячейках Эмиранта и они выяснят столько, сколько смогут, – сказал Хантер. – Так как у нас так мало информации о Нью‑Йоркском ковене, я попытаюсь восполнить пробелы, найти ведьму, которая является их целью, и, если окажется, что она здесь, в Нью‑Йорке…

– Мы должны найти способ защитить ее, – закончила за него я.

– Я должен найти способ защитить ее, – поправил меня Хантер. – Ты должна расслабиться и насладиться городом. Сходи по магазинам, посети музеи, поешь рогаликов, посмотри на Статую Свободы.

– О, пожалуйста. Тебе понадобиться помощь, – спорила я. – Я хочу сказать, у тебя нет ничего для того, чтобы сделать это. Откуда ты хотя бы начнешь искать? Мы можем провести скраинг или еще что‑нибудь?

– Ты не думаешь, что совет уже испробовал все методы получения информации при помощи магии? – мягко спросил Хантер. – Мы в тупике. Теперь это вопрос работы, требующей беготни. И в этом ты мне ничем помочь не сможешь, – он нежно приложил пальцы к моим губам, когда я начала возражать. – Ты знаешь это так же хорошо, как и я, Морган. Просто, это слишком опасно для тебя, – он выглядел обеспокоенным. – Что напоминает мне еще об одной вещи, которую совет не смог выяснить.

– О чем? – я просигналила в нетерпении. Движение замедлилось так, что мы еле ползли, хотя до выезда с моста оставались еще мили.

– Мы не знаем, почему этот сон приснился именно тебе.

Холодные пальца страха пробежали вниз по моей спине. Я сглотнула и замолкла.

– Гуревич, вытащи свой локоть из моих ребер, – пробормотала Рейвин. Сзади что‑то передвинулось, и Робби перевесился через голубое виниловое сиденье.

– Доброе утро, – сказал он нам. – Где мы?

– Примерно в пяти милях к северу от города, – ответил Хантер.

– Я голоден, – сказал Робби. – Как насчет остановки на завтрак?

– Я прихватила оладьи, – объявила Бри. Я взглянула в стекло заднего вида и увидела, как она держит огромный белый бумажный пакет, умудряясь выглядеть при этом сонной и одновременно красивой, как фотомодель. Бри была высокой и стройной, с темными каштановыми волосами. Она и Робби – мои хорошие друзья с начальной школы – вроде бы недавно стали встречаться. Робби был давно влюблен в Бри, и признался ей в этом. Но, стоило ему поднять эту тему, как она называла это «абсолютным сумасшествием». И все же она стремится быть вместе с ним. Что именно она чувствует к нему, для меня загадка. Не то чтобы я была экспертом по парочкам. Хантер был всего лишь вторым парнем, с которым я встречалась.

– Есть еще лимон с маком? – спросила Рейвин, зарывшись в пакет со сдобой. – Скай, будешь одну?

– Ага, спасибо, – зевая, произнесла Скай.

Скай и Рейвин были построены на одних контрастах. Скай была худой и бледной блондинкой со склонностью к одежде унисекс и утонченной красотой, которая никак не соответствовала ее немалой силе. Рейвин же – готка из Видоуз‑Вэйла с внешностью плохой девочки и гардеробом, оставляющим мало места воображению. Сейчас на ней был укороченный виниловый корсет, черный и обтягивающий, оставляющий открытой наколку в виде огненного кольца вокруг пупка. Когда она повернула голову, вспыхнул фиолетовый гвоздик в носу. Любопытно было, что Рейвин, которая поставила рекорд по обольщению парней, теперь встречалась со Скай. А Скай была в нее влюблена. Это определенно было притяжение противоположностей.

Хантер взял у Бри клюквенную булочку и сунул мне в рот кусочек, в то время как я мучительно продвигалась по мосту.

– Спасибо, – пробормотала я с полным и липким ртом. Он потянулся, чтобы стереть мне крошки вокруг рта. Наши глаза встретились и задержались, и я ощутила, как кровь приливает к щекам, когда заметила желание в его пристальном взгляде.

– Гм, Морган? – проговорил Робби с заднего сиденья. – Дорога там, – он указал на ветровое стекло.

Все еще залитая краской я переключила внимание на дорогу и попыталась проигнорировать то, что близость Хантера делала со всеми моими нервными окончаниями. Но я не могла перестать думать о том, как это будет, остаться в квартире отца Бри наедине с Хантером.

Мистер Уоррен был успешным адвокатом с клиентами в городе и провинциях. Я знала, что его квартира в Нью‑Йорке располагалась на 20‑ой Восточной. И даже если нам негде будет побыть вдвоем, пожить в Нью‑Йоркской квартире с Хантером казалось мне дико романтичным. Я представляла нас наблюдающими за вечерним представлением манхэттэнского горизонта в спальне хозяев.

И что потом? С приступом болезненной тревоги спросила я себя. Почувствовав это, Хантер убрал руку с моего бедра.

– Что‑то не так? – спросил он.

– Ничего, – быстро сказала я.

– Точно?

– Хм, я, в самом деле, не готова говорить об этом, – произнесла я.

– Разумно, – я могла чувствовать, как Хантер намеренно отклоняет от меня свои чувства, оставляя меня спокойно исследовать свои мысли.

Кэл был моим первым парнем. Он был так красив, так харизматичен и обольстителен. И дело не только в том, что он открыл для меня магию и показал ее красоту. Он называл нас муарин‑беата‑дан, родственными душами. И я хотела верить ему. Каждой фиброй своего существа я хотела быть с ним, но все же не была готова к последнему шагу – переспать с ним. Теперь я задавалась вопросом: может быть, часть меня всегда знала, что Кэл лгал и манипулировал мною? Это превратило мою скорбь по нему в нечто более сложное, смешанное с обидой и злостью.

Хантер был другим. Я любила его, доверяла ему и была полностью, всепоглощающе увлечена им. Почему тогда мысль о том, чтобы фактически заняться с ним любовью, так пугала меня? Я взглянула в зеркало заднего вида, изучая своих друзей. Робби был девственником, как и я, но я была практически уверена, что это не надолго, особенно теперь, когда они с Бри вместе. Робби отчаянно желал ее. Насчет Скай я не знала, но знала, что Бри потеряла невинность в 10 классе, а Рейвин… хм, я не могла представить, что Рейвин когда‑либо была девственницей.

Что не так со мной, если мне семнадцать и я все еще так неопытна?

Открытый вид зимнего неба исчез довольно неожиданно. Воздух приобрел серый оттенок, а справа от меня выросли высокие кирпичные постройки и рекламные щиты. И без того медленное движение периодически останавливалось, нетерпеливые водители сигналили. Фургон передо мной извергал облака черного выхлопа. Я мельком заметила слева свинцово‑серую речную воду от промышленных сооружений на противоположной стороне. Таксист что‑то неразборчиво прокричал мне, обгоняя справа.

Я ощущала волну сырой, неистовой энергии. Мы были в городе.

 

Глава 2. Поиски

 

3 марта 1977 г.  

Мои свадебные одежды уже разложены. Белое платье с вышитыми на нем золотыми нитками, рунами, чтобы призвать силу. Пояс, вытканный из золотых и темно‑красных нитей. Браслеты жениха, кованый золотой набор с рубинами, который я унаследовал от отца Грании. На все наложены чары силы и изобилия, защиты от всего, что могло бы навредить нам, благословение на богатство и долгую жизнь.  

Но меня интересует любовь. Грания шутит надо мной, говоря, что ничто по‑настоящему не может тронуть мое сердце, и, возможно, она права. Я знаю, что не люблю ее, хотя и восхищаюсь ею.  

Еще я вспоминаю прошлое лето с Селеной, той американской ведьмой из Вудбейнов. Теперь я знаю, что это была не любовь, но это было таким волнующим и стало самым значительным опытом, какой я когда‑либо получал. И это включая все то время, что я был с Гранией. Но все же Грания очень симпатична и гибка. А ее магия сильна. Наши дети тоже будут сильными, и это самое главное. Сила. Сила Вудбейнов.  

Так почему же я сомневаюсь, готовясь к свадьбе? И почему мне продолжает сниться то проклятое белое платье?  

Нимхид  

Квартира отца Бри размещалась на пересечении Парк Авеню и Двадцать второй улицы. Бри давала указания, и я вывела Das Boot с улицы Франклина Делано Рузвельта, поехала через Двадцать третью улицу, наконец выехала на Парк Авеню и заехала в подземный гараж.

Когда мы въехали, охранник гаража очень странно на меня посмотрел. С передним капотом, покрытым серым наполнителем, голубой крышей и новым сияющим металлическим бампером Das Boot выглядела не совсем современной машиной.

Бри высунулась из окна и заговорила с охранником.

– Мы гости Мистера Уоррена из квартиры 3060, ‑ сказала она. И охранник оформил пропуск.

Охранник сверил ее слова с экраном компьютера и впустил нас. В гараже было полно БМВ, Ягуаров, Мерседесов и первоклассных внедорожников.

Я похлопала Das Boot по пестрому капоту.

– Ты хороша для этого места, – сказала я. – Они должны увидеть, как ездит настоящая крутая тачка.

– Это идеальный городской автомобиль, – заверил меня Робби. – Никто не будет даже пытаться его украсть.

Загрузившись рюкзаками, мы пошли к лифту. Бри нажала кнопку тридцатого этажа, и я почувствовала, как Хантер сжал мою руку. Это было так очаровательно, прямо как в кино.

Рейвин улыбнулась Скай:

– Это так круто. Я обожаю город.

Скай улыбнулась в ответ:

– Думаешь, я смогу убедить тебя посетить «Монастырь»?

– Черт, конечно да, – сказала Рейвин. – Это же средневековый музей, правильно? Я такое люблю.

Лифт открылся, и мы прошли по узкому коридору к последней квартире. Мистер Уоррен открыл дверь еще перед тем, как мы постучали. Так же, как и Бри, он был высок, строен и очень красив. Он был одет в изящно скроенный костюм и шелковый галстук.

– Давайте заходите, – сказал он. Он показал на маленький видеомонитор над дверью, что показывал коридор на тридцатом этаже:

– Я видел, как вы пришли, – он клюнул Бри в щеку, потом улыбнулся мне. – Привет, Морган. Давно не виделись.

– Добрый день, Мистер Уоррен, – пробормотала я. При нем я всегда слишком нервничала.

Он нажал кнопку, и картинка на мониторе сменилась изображением гаража. Другая кнопка показывала фойе дома и швейцара.

– Я сказал охране, что вы прибудете в течение понедельника, – сказал он. – Поездка прошла хорошо?

Бри потянулась:

– Идеально. Морган сидела за рулем. Большую часть пути я спала. О, папа, ты встречал Робби, Рейвин и Скай. А это Хантер Найэл, кузен Скай. Я упоминала о нем.

Интересно, что Бри сказала своему отцу. Знал ли он, что Хантер и Скай ведьмы, а его собственная дочь практикует Викку? «Наверное, нет», – решила я. Мистер Уоррен, как отец, в основном не вмешивался в дела Бри. Половину времени он был в Нью‑Йорке, нежели в Видоуз‑Вэйле, но даже когда он был дома, Бри не имела комендантского часа, не должна была быть дома к обеду в определенное время, не должна была звонить, чтобы сообщить, где она. Из‑за этого мои родители очень сомневались, когда отпускали меня в эту поездку.

Мистер Уоррен посмотрел на часы.

– Боюсь, мне пора идти, ребята. Увидимся. Бри, я оставил пару запасных ключей на кухне. Покажи всем квартиру, и поешьте что‑нибудь из холодильника. Вы можете спать везде, кроме моей комнаты. Сегодня я ужинаю на Лонг‑Айленд, так что вернусь довольно поздно, – целуя, он провел губами по ее щеке и потянулся к шкафу в коридоре за пальто. – Наслаждайтесь городом!

Когда он ушел, Бри улыбнулась и сказала:

– Давайте, разрешите мне сделать великую экскурсию.

Экскурсия заняла всего две минуты. Квартира Мистера Уоррена состояла из приличного размера гостиной, окна которой выглядывали на Парк Авеню, спальни хозяина, маленького кабинета, еще меньшей гостевой комнаты, ванной и крошечной, но удобной кухни.

Все восхищались, но я ничего не могла сделать, чтобы избавиться от чувства разочарования, и, подозреваю, остальные тоже. Бри говорила, что в квартире всего две спальни, но я как‑то ожидала чего‑то большего, великого. Придерживаться приватности будет трудно.

– Красиво, – наконец сказал Робби. – Великолепное место.

– Одна ванная? – недоверчиво спросила Рейвин. – Для нас семерых?

Бри пожала плечами:

– Это Манхэттен. Место здесь – привилегия. Вообще‑то, квартира большая по стандартам Манхэттена.

– Мне нравится декор, – сказал Скай. – Он довольно прост.

«Это преуменьшение», – подумала я. Так же, как и дом Уорренов в Видоуз‑Вэйле, квартира была выдержана в строгом стиле. Стены были оббитым белыми, приглушенно нейтральными тонами. Умеренное количество мебели было светлых оттенков: диван в форме буквы L, кофейный столик, и плазменный телевизор были единственной мебелью во всей гостиной. Одна картина висела на северной стене: абстрактный коричневый цвет плавно переходящий в светло‑коричневый на белом фоне. Там не было безделушек, фотографий или ваз. Комната не чувствовалась сильно обжитой.

Мы скинули рюкзаки в одну груду рядом с диваном. Хантер встал рядом с окном. В выбеленных джинсах, свободно висевших на его бедрах, и пшеничном свитере большого размера он выглядел слегка богемным и безумно красивым. На свете его глаза приобрели нефритовый цвет. С момента нашей первой встречи я потратила огромное количество времени, размышляя о глазах Хантера. Иногда они были цвета весенней травы, а иногда цвета моря.

– Ну что, какой план? – спросила Хантера Скай.

– Сейчас только чуть больше десяти, – ответил Хантер. Он не побеспокоился посмотреть на часы. Его ведьминское чутье включало в себя странное ощущение времени. – Мне нужно кое‑кому позвонить, – продолжал он. Кратко он объяснил свое задание остальным.

– О да, – саркастически сказал Рейвин. – Без проблем.

– Эй, я потеряла иголку в стоге сена на прошлой неделе, – присоединилась Бри. – Думаешь, ты сможешь найти ее для меня? Ну, когда у тебя выдастся секундочка.

– Тебе нужна помощь? – спокойно спросила Хантера Скай, и я старалась подавить беспричинную волну ревности. «Она его кузина», – напомнила я себе. – «Они присматривают друг за другом».

Хантер посмотрел на меня, немного улыбаясь, и я знала, что он заметил мою реакцию.

– Нет, – сказал он Скай. – Не сейчас. Так или иначе, мне будет легче заставить их говорить со мной одним. Мы встретимся здесь перед ужином. Скажем, в шесть часов?

– Мне подходит, – сказала Рейвин. – Рядом с площадью Святого Марка есть несколько магазинчиков, в которые я хочу сходить. Кто со мной?

На экскурсию к Святому Марку вызвались Скай, Бри и Робби. Я решила остаться в квартире, оправдавшись, что хочу немного отдохнуть после езды. Вообще‑то, у меня было собственное задание в городе, и мне нужно было придумать план действий.

Когда все ушли, я подошла к широкому двойному окну, выходившему на Парк Авеню. Я могла почувствовать город, жужжащий подо мной: людей в машинах, автобусах и такси; пешеходов и велосипедистов. На меня нахлынуло чувство сожаления, что я не внизу, не на улицах вместе со всеми. Но у меня была работа.

Я открыла рюкзак и вынула оттуда книгу, перевязанную красной лентой, и кинжал со сложной резной ручкой из слоновой кости. Это было частью моего наследства: Книга Теней и атами, принадлежавшие моей биологической матери, Мейв Риордан. Все остальные ее магические предметы остались в Видоуз‑Вэйле, спрятанные в моем доме.

Я удобно устроилась в гостиной Мистера Уоррена и открыла Книгу Теней на записи, датированной апрелем 1982, спустя месяцы после прибытия Мейв и Ангуса Брэмсона, моего биологического отца, в Америку. Они сбежали из Ирландии, когда их ковен, Белвикет, был уничтожен чем‑то, что называют темной волной, смертельное скопление темных энергий. Выжили только Мейв и Ангус.

Потеряв все в Ирландии и с ясным чувством погони за собой, Мейв и Ангус прибыли в Нью‑Йорк. В конце концов, они оставили город и переселились в провинциальный крошечный городишко, примерно в часе – двух езды от Видоуз‑Вэйла на север, под названием Мешома‑Фолз.

Открыв нужную страницу, я прочла о том, какой несчастливой была Мейв, живя в квартире в "Адской Кухне". Ей казалось, что это место отрезано от пульса земли. Это заставляло ее еще больше грустить о том, что она потеряла.

Я поднесла атами к странице, исписанной почерком Мейв. Медленно я провела затершемся со временем серебреным лезвием по чернилам синего цвета, и в это время на бумаге вспыхнули различные слова. Это была одна из секретных записей Мейв.

Я постоянно смотрю на эти золотые часы, словно это подарок самой Богини. Я не должна была брать их с собой из Ирландии. О, это прекрасный предмет, передающийся веками от одного влюбленного к другому. Я знаю, что когда выпущу свои сенсоры, смогу почувствовать любовь и желание поколений, что исходят от часов. Но их подарил мне Кьяран. Если бы Ангус увидел их, я бы разбила ему сердце.  

Кьяран подарил мне эти часы в ту ночь, когда мы заверялись друг другу в вечной любви. Он говорил, что если положить их под дом, то тиканье часов будет удерживать биение двух сердец, делая чувство любви постоянным и преданным. Наверное, то, что я все еще держу их у себя – моя эгоистичная надежда, что Кьяран найдет способ вернуться в мою жизнь? Я не должна даже думать об этом. Я выбрала жизнь с Ангусом, и больше ничего мне не нужно.  

В следующем месяце мы с Ангусом покинем этот ужасный город, переедем в новый дом в провинции. Я должна покончить с этим подавляющим безумием прямо сейчас. Я не могу заставить себя разбить часы, но я также и не буду брать их с собой. Ангус и я переедем. Часы останутся здесь.  

Кьяран был муирн‑беата‑дан Мейв, но он лгал ей, он предал ее. А потом, годами позже, долгое время спустя после того, как она отказала ему, он отыскал ее и Ангуса в Мешома‑Фолз, заманил их в ловушку – в пустой сарай – и поджег его. Она была чистой добротой, он же – чистым злом. Как она могла любить его? Это было непостижимо. И еще… еще я любила Кэла, который почти убил меня таким же способом, как это сделал Кьяран.

Мне нужно было знать больше. Мне нужно было все понять, чтобы заставить замолчать вопросы о себе и лучше узнать Мейв.

Когда мы планировали ехать в Нью‑Йорк, на меня снизошло озарение, что пока мы будем там, я буду находиться всего в одной станции метро от того места, где жили Мейв и Ангус. Если я смогла бы найти их квартиру, то, возможно, всего лишь возможно, я нашла бы и часы. Мейв писала, что, в конце концов, оставила их позади. Я знала, что прошло слишком много времени для того, чтобы они все еще оставались там, – прошло почти двадцать лет – и, даже если она спрятала часы, конечно, их кто‑нибудь да нашел бы. Но все же, я не могла оставить эту идею. Я даже не была уверена, почему так озабочена этими часами. Может это было болезненным очарованием? Но мне нужно было увидеть, подержать их.

Конечно, я понимала, что все, до чего прикасался Кьяран, было зараженным, даже потенциально опасным. Поэтому я и не рассказывала об этом Хантеру, или кому‑нибудь еще. Хантер никогда бы не одобрил что‑то рискованное. Но я должна попытаться их найти.

Я положила атами и Книгу Теней назад в рюкзак. Дома я пыталась гадать с помощью огня, ища старый манхэттенский адрес Мейв. Все, что я увидела, это только внутренняя часть темной квартиры. Вообще‑то, большинство ведьм считают, что огонь самая трудная стихия для гадания, но у меня была природная связь с ним – еще один подарок от Мейв. Но то, что показал мне огонь, оказалось слабо связано с тем, о чем я спрашивала: близким, но не точным. Я делала что‑то неправильно?

Это расстраивало вдвойне, потому что как раз перед Юле я провела обряд под названием тат меанма брач с Элис Фернбрэйк, кровной ведьмой, которая содержит «Практическую магию», оккультный магазинчик недалеко от Видоуз‑Вэйла. Тат меанма – это вид викканского сплава разумов, когда одна ведьма входит в разум другой.

Тат меанма брач на шаг дальше: во время обряда ты обмениваешься всем, что есть внутри тебя. Элис пустила меня к своим воспоминаниям, любви и страданиям, годам изучения и своему знанию. В свою очередь я впустила ее к своим наследственным воспоминаниям от Мейв и ее матери Макенны.

Я вышла из тат менма брача, узнав о магии намного больше. Без этого я бы не имела никакого шанса выстоять перед Селеной. Обряд заострил мое внимание, соединил меня с землей так сильно, что еще практически два дня после него мне казалось, что у меня галлюцинации.

С тех пор я более привыкла к тому знанию, что получила от Элис. Я не ощущала его все время. Это было так, словно мне дали архив, переполненный файлами. Когда мне нужна была какая‑то часть знания, мне требовалось просто проверить файлы.

Конечно, знание в этих файлах было определено под Элис. Например, сейчас у меня было восхитительное чувство того, как работать с растениями и травами. К сожалению, гадание – не сильнейшая сторона Элис. То есть, мне нужно обратится к мирским способам, чтобы найти, где жили Мейв и Ангус.

В кабинете Мистера Уоррена я нашла телефонную книгу Манхеттена. Я нашла адрес городского Бюро архивов, потом просмотрела карту метро, которую Мистер Уоррен оставил нам. Бюро находилось рядом с Сити Холл. Туда меня привезет поезд № 6.

Я только успела надеть пальто и шарф и захватила одни из запасных ключей, когда входная дверь в квартиру распахнулась, и вошла Бри.

– Привет, – сказала она.

– И тебе привет. А где все?

– Я оставила их в художественной галерее Ист‑Вилэдж. Там идет какой‑то спектакль с каменной пирамидой, двумя танцорами, одетыми в алюминиевую фольгу, и гигантским шаром из нитей. Робби будто загипнотизировали, – сказала она, смеясь. – Ты куда‑то собираешься?

Я колебалась. Я не хотела врать Бри, но и рассказывать о поисках часов Мейв тоже. Я боялась, что она начнет отговаривать меня.

– Я хотела выполнить несколько поручений, – неопределенно сказала я. – И я подумала, нам ведь нужны, будут свечи для круга в субботу вечером? Ты уверена, что твой папа не возражает против круга в его квартире?

– Наверное, нет, но он все равно ничего не узнает, – заверила меня Бри. – Он встречается с какой‑то женщиной из Коннектикута, и собирается на выходных к ней. – Она вытащила бумажник и проверила наличку. – Я собираюсь запастись едой: ты же знаешь папу, его представление о еде это кусок деликатесного сыра, банка с оливками и пачка кофе.

Предсказание Бри было точным, если ни считать сыра, которого и вовсе не существовало.

– Почему бы нам не пойти вместе? – предложила она. – Я знаю все хорошие магазины по соседству.

– Конечно, – ответила я. Я осознала, что была рада шансу нормально провести время с Бри, даже если бы это задержало мою поездку в Бюро архивов.

Бри и я были лучшими друзьями с раннего детства. Но это, как и почти все остальное, изменилось последней осенью, когда Кэл Блэр вошел в наши жизни. Бри влюбилась в него, но он выбрал меня, мы ужасно поссорились из‑за этого и прекратили общаться друг с другом. Эти отвратительные несколько месяцев мы были врагами. Но одной ночью, когда Кэл попытался убить меня, именно Бри помогла спасти мне жизнь.

С тех пор мы начали потихоньку восстанавливать наши отношения. Но, пока мы еще не обнаружили способ чувствовать себя легко друг с другом. С одной стороны, она была подругой, которую я знаю и люблю более всех остальных. Но с другой стороны, я увидела, что есть такие черты характера Бри, о которых я ничего не знала.

Кроме того, я тоже сейчас уже не та, что была раньше. С тех пор как я узнала, что являюсь кровной ведьмой, я получила удивительный, но в то же время ужасающий опыт. Когда‑то Бри и я делились всем. Теперь в моей жизни была часть, и довольно большая, которую она никогда не сможет понять.

Мы шли к Ирвинг Плас. Ветер был сильный и холодный. Мне нужна была минута, чтобы приспособится к нахождению на улицах, рядом с массивными зданиями, поднимавшимися в высь, спешащими куда‑то людьми. Казалось, что Нью‑Йорк жил в ритме быстрее, чем остальная часть мира. Это было одновременно и пугающим, и чудесным.

– Классно, не правда ли? – спросила Бри.

– Кажется, что мы в нескольких световых годах от Видоуз‑Вэйла.

– А мы и есть, – улыбаясь, сказала Бри.

– Так… так между тобой и Робби все хорошо? – спросила я.

– Думаю, да, – ответила она, ее улыбка исчезла. Мы вошли в супермаркет. Бри взяла корзину и направилась к дели‑прилавку, где заказала салат‑ассорти и ломтик грудинки по‑турецки.

– Ты думаешь? Кажется, будто вы две половины одного целого.

– Так и есть, – сказала она и пожала плечами. – Но это еще ничего не значит.

– Почему?

Она посмотрела на меня как на семилетнего ребенка.

– Что? – спросила я. – Что не так с Робби?

– Ничего. Между нами все прекрасно. В этом вся проблема.

Мы пошли к проходу с чипсами и содовой, в то время как я пыталась осмыслить, что только что сказала Бри. Я видела, как Бри расставалась с дюжинами парней по всем возможным причинам. Один был слишком задумчивый, другой слишком контролировал ее. Один ругал всех, другой не говорил ни о чем другом, кроме тенниса. Один парень паршиво целовался, и Бри впадала в депрессию, только глядя на его губы.

– Хорошо, – наконец сказала я. – Возможно, до меня туго доходит, но какая проблема может быть в отношениях двух людей, между которыми все прекрасно?

– Все очень просто, – сказала она. – Если ты кого‑то любишь, тебе могут сделать больно. Не любишь – не могут.

– И?

– И Робби хочет, чтобы мы любили друг друга. Но я не хочу влюбляться в него. Слишком рискованно.

– Бри, это смешно, – сказала я.

Она взяла бутылку диетической колы и обернулась ко мне, в ее темных глазах мерцал гнев.

– Правда? – ответила она. – Ты любила Кэла, посмотри, к чему это привело.

Я застыла, ошеломленная. Иногда она может быть очень жестокой. Это еще одно, что я не знала о ней до нашего разрыва.

– Извини, – быстро сказала она. – Я…я не хотела.

– Хотела, – ответила я, пытаясь сделать голос спокойным.

– Ну хорошо, наверное, хотела, – призналась она. Ее рука, что держала корзину, дрожала. – Но я имела в виду, что когда ты любишь кого‑то по‑настоящему, открываешь ему свое сердце – ты просто просишь кого‑то разбить его и вернуть назад по кусочкам. То есть, конечно, любовь хороша для продажи духов. Но какова действительность? Она просто все захламляет.

– Ты действительно веришь в это? – потребовала я ответа.

– Да, – бесчувственно сказала она и повернулась, уходя дальше по проходу.

– Бри, подожди, – позвала я, торопясь за ней.

Я догнала ее рядом со стойкой с картофельными чипсами. Она, хмурясь, смотрела на них, очевидно обращая внимание только на то, который вкус она сейчас больше хотела.

– Это все из‑за твоих родителей? – тактично, тонко спросила я. Родители Бри развелись, когда ей было двенадцать. Это было ужасно: мама Бри убежала в Европу со своим инструктором по теннису. Бри, в тот момент, была разбита.

Сейчас она лишь пожала плечами.

– Мои родители всего лишь один пример среди многих, – сказала она. – Смотри, это не такое уж большое дело. Просто сейчас я не хочу даже думать о такой вещи, как любовь. Я слишком молода. Я хочу вдоволь повеселиться.

Я могла сказать, что тема закрыта, но почувствовала острую боль, когда понимание того, как сильно мы отдалились друг от друга, ранило меня в самую глубь.

Я вздохнула:

– Послушай, мне нужно сходить в одно место. Я вернусь через пару часов.

Бри посмотрела на меня, и на ее лице я смогла прочитать сожаление. Если бы она спросила меня, куда я иду, я бы, наверное, пригласила ее с собой.

– Я возьму свечи и немного соли для круга, – сказала она. – Уверена, что сама справишься?

– Да, – ответила я. – Увидимся позже.

 

Глава 3. Ведьмовские танцы

 

6 сентября 1977 года  

Мой сын родился десять дней назад, и, казалось бы, я должен быть счастливым, гордым папашей. Мальчик большой и здоровый, но, Богиня, он очень крикливый, все время в чем‑то нуждающийся маленький сорванец, а Грания все еще толста. Когда она опять станет нормальной? И когда, наконец, кто‑то для разнообразия начнет обращать внимание на меня?  

Ночью, когда маленький Кайл разрывал свои легкие криком три часа подряд («У бедного маленького ребенка были колики», – сказала Грания, как будто это могло помочь моему терпению), я не выдержал. Я ушел в паб, и после выпитых нескольких пинт мое настроение улучшилось. Дорогой домой мне попался старый, костлявый кот, и я выбросил его на чью‑то кучу мусора, оставленную для сборщика. Я даже не думал о том, что делал дальше. Пробормотав заклинание, я взорвал кота. Я не мог видеть, как он умирает, но в темноте слышал его крики. Теперь я чувствовал себя дураком. Я знаю гораздо больше, чтобы выразить свою злобу не таким ребяческим способом.  

Нимхид  

Я нашла путь к метро на Лексингтон Авеню, купила карточку на поезд, сверила свой маршрут с картой, висевшей на станции, и уже скоро под улицами города ехала на юг. Я уже несколько раз ездила на метро с семьей. Моя сестра, Мэри‑Кей, ненавидела его, но мне нравились его скорость, неустанный ритм. Казалось, что ты едешь по венам города, движимый биением его сердца.

Я вышла из метро на остановке Сити‑Холл. Немного поспрашивав, я нашла Бюро Архивов и шестой этаж, где держали архивы аренды.

Воздух на всех этажах пах старой бумагой и аммиаком. Вдоль стены напротив двери стояла деревянная лавка. Половина с дюжиной людей сидели на ней, некоторые читали, остальные просто смотрели в воздух со стеклянными глазами и пустым выражениям лиц.

Я подошла к прилавку в начале комнаты. Позади него было хранилище со стеллажами, наполненными бухгалтерскими книгами, перевязанными черным. За прилавком перед компьютером стояла секретарша.

– Простите, – начала я.

Она показала мне на вывеску: «Пожалуйста, возьмите номерок». Так что я взяла номерок из автомата и села на лавку рядом с мужчиной с толстыми усами.

– Как долго вы ждете? – спросила я.

– В очереди к отделу транспортных средств я прождал меньше, – ответил он мне.

Я приняла это как положительный ответ, и так как передо мной было всего семь человек, мне казалось, что долго я ждать не буду. Но я ошибалась. Секретарь не только двигалась мучительно медленно всякий раз, когда помогала кому‑то, но и, казалось, что между принятием одного человека и приходом другого ей нужен был продолжительный перерыв.

Время шло. Я постукивала пальцами по колену, пытаясь не разрешать ужасным образам вползать в свое сознание: образам Кэла, пораженного темной магией, его тела, лежащего на полу кабинета Селены. С того ужасного дня такие картинки часто виделись мне, когда я не думала о чем‑то другом.

Я отвлекла себя рассказыванием – шепотом – свойств всех лечебных растений, которые мне были известны. После этого я перешла к камням и минералам. Позже я стала считать плитки на полу, трещины в потолке, полустертые знаки на пластиковых стульях. И почему я не подумала взять книгу!

Прошло почти два часа, когда меня позвали.

– Я пытаюсь найти адрес квартиры, которую снимали Мейв Риордан и Ангус Брэмсон в 1982 году, – объяснила я.

Секретарша посмотрела на меня так, как будто я попросила ее вырастить крылья.

– Это невозможно, – сказала она. – Система не может найти квартиру по имени арендатора. Вы должны дать мне адрес, и тогда я смогу сказать вам, кто жил там.

– Все, что я знаю, она где‑то в Хелл‑Китчен, – ответила я.

Она постучала ногтями по стойке.

– Тогда тебе не повезло, – сказала она. – В Хелл‑Китчен сотни квартир. Я не могу пересмотреть каждую домовую книгу в поисках семьи Брэмсонов.

– Брэмсон и Риордан, – поправила я ее, пытаясь не потерять остатки терпения. – Разве нет чего‑то вроде быстрого компьютерного поиска?

Она посмотрела на монитор.

– Программа так не работает.

Я посмотрела на ряды бухгалтерских книг позади нее. На корешках были даты.

– А я могу просмотреть книги за 1982 год? – спросила я.

– Нет, нужно разрешение моего начальника, но она в отпуске еще на две недели, – женщина зло улыбнулась мне. – Почему бы вам не прийти в феврале? – предложила она.

– Но в феврале меня здесь не будет, – возмутилась я.

Она начала что‑то набирать на клавиатуре. Меня игнорировали.

Я развернулась к двери. И тут же обернулась обратно. «Если эта женщина хочет играть силой», – сердито подумала я, – «то я рада быть в игре. И я выиграю». Я сомневалась всего секунду, хотя и знала, что собираюсь сделать то, что делать не положено. «Ну, городским служащим тоже не положено быть такими беспомощными», – убеждала я себя.

Я облизала губы и оглянулась вокруг. Единственным, кто еще ждал на лавке, был хорошо одетый пожилой человек, спящий сидя. Он ничего бы не заметил.

Я использовала очень простое заклинание, одно из первых, которому научил меня Кэл, то, что я использовала, чтобы вернуть предметы Мейв.

«Я невидима», – прошептала я. – «Ты не видишь меня. Я всего лишь тень».

Это заклинание на самом деле не делало меня невидимой. Оно просто делало меня незаметной, незначительной. Когда я использовала его, люди вместо меня обращали внимание на другие предметы. Я подпрыгнула несколько раз, чтобы убедится, что оно работает. Секретарь не реагировала, так что я собралась и прошла за стойку. Я колебалась, когда потянулась за первым томом 1982 года. Даже если заклинание сделало меня незаметной, я не знала, сделает оно таким же и книгу.

Я сфокусировалась на компьютере секретаря. Электричество – тоже энергия, и, как научил меня Хантер, и им довольно легко управлять. Я выпустила свою энергию, фокусируясь до тех пор, пока не уловила излучения материнской платы. Тогда я послала ей свою энергию, заставляя электрический ток сделать несколько нерегулярных перепадов напряжения.

– Проклятье, что с этой машиной? – пробормотала женщина.

Я быстро пролистала книгу 1982 года к адресам в Вест‑Фортис и начала искать среди узких колонок. На седьмой странице я нашла запись: Брэмсон, дом 788, 49 Улица, кв. 3.

Я посмотрела на монитор компьютера. На нем безумно мерцали линии. Я тихо положила книгу и начала выходить из офиса.

Секретарь подняла голову, услышав, что я открыла дверь.

– Вы, – сказала она удивленно. – Я думала, вы ушли.

Я улыбнулась ей.

– Вы действительно помогли, – сказала я. – Спасибо.

Я поспешила, наслаждаясь ее сконфуженным видом.

Пока я ждала метро, чтобы доехать до квартиры, я думала, восстановился ли компьютер. И даже если бы он полностью сломался, я бы не сожалела. Хорошо, я использовала магию на не подозревающей об этом особе, хотя не должна была этого делать, но она заслужила это. Кроме того я никого не покалечила.

Конечно, я знала, что если Хантер выяснит о том, что я сделала, он будет очень сердит. Но это ситуация была особенной. Использование магии, чтобы найти адрес моей биологической матери, можно оправдать. Никого вреда не было, но нужные результаты были достигнуты.

Я чувствовала себя очень хорошо. Моя магия становилась сильней и уверенней, и мне это нравилось.

Вечером мы ужинали в шумной столовой ниже на Второй Авеню. Все шестеро втиснулись в кабинку с красными виниловыми сидениями. С одной стороны рядом со мной сидел Хантер, с другой – Робби.

– Ну, кто чем хочет заняться вечером? – спросила Бри.

– Я всегда хотел пройтись по Бруклинском мосту, – сказал Робби. – Думаю, ночью, когда можно увидеть все огни Манхэттэна, там великолепно.

Бри помахала свободной рукой.

– Прекрасный способ быть ограбленным. Кроме того, прогнозируют мороз.

– Вообще‑то, я должен пойти в одно место, – сказал Хантер. – Недалеко отсюда есть клуб, этакий притон для ведьм, и мне сказали, что один DJ может знать что‑то об Эмиранте. Как вам идея пойти в танцевальный клуб?

Рейвин улыбнулась Скай.

– Мне подходит.

Скай кивнула, Бри сказала: «Звучит хорошо», и Робби ответил: «Классно».

Единственной, у кого роились смешанные чувства насчет этого, была я. С одной стороны, я бы умерла, чтобы пойти в классный Нью‑Йоркский клуб, особенно в тот, где тусуются другие ведьмы. Но с другой, мне было страшно, что меня не пустят, а если я и попаду туда, каждый будет знать, что я из провинции. Кроме того, я всегда была слишком застенчивой, чтобы по‑настоящему наслаждаться танцами.

– Но у меня одно условие, – продолжал Хантер. – Когда мы придем в клуб, и кто‑нибудь спросит, откуда вы, просто скажите, что из провинции. Также, пусть никто не говорит ничего о Селене и Кэле. Я не хочу, чтобы кто‑то из вас был связан с тем, что с ними случилось.

Рейвин скорчила гримасу.

– Тебе обязательно нужно, чтобы мы скрывались?

Я увидела, как Скай напряглась. Хантер, тем не менее, просто сказал:

– Мы не можем рисковать безопасностью друг друга. – Его голос был тихим, но решительным.

Рейвин отвела взгляд.

– Забудь что я что‑то сказала.

– Хорошо, – ответил Хантер, и закрыл тему.

Клуб был в Ист‑Вилэдж, рядом со С. Авеню. По дороге туда Хантер взял мою руку, и я почувствовала себя до нелепости счастливой. Когда мы подошли к С. Авеню, он кивнул на большое индустриальное здание с крупными, из непрозрачного стекла окнами.

– Это оно. – произнес он.

Перед лентой рядом с дверью, стоял здоровый парень в черных джинсах и черном кожаном жакете. Внезапно я снова стала нервничать.

– Что если нас не пустят?

– Впустят, – заверил меня Хантер, выглядя таким непринужденным и красивым.

Мне пришло в голову, что, наверное, я единственная, у кого могут быть проблемы. Бри была великолепна, как и Робби. Рейвин определенно создавала новую моду. Что касается Хантера и Скай, то в дополнение к блестящим светлым волосам, красивым, выразительным скулам, за которые можно и умереть, у них было какое‑то непередаваемое спокойствие. Я не уродлива, нет, но и не выделяюсь. Мои волосы, которые вообще‑то мне нравятся, были связаны в одну беспорядочную косу. Плюс одета я на случай холода, а не в модный клуб.

Но время волноваться закончилось. Внезапно мы оказались рядом с дверью, и вышибала, кивнув Хантеру, открыл нам ленту.

Я почувствовала взрыв ликования. Я чуть ли не вскрикнула «Я сделала это. Меня впустили».

«О, Боже», – подумала я, – «какая же я кретинка».

– Я не знала, что ты любишь клубы, – сказала я Хантеру.

– Я и не люблю, – заверил он меня, когда мы входили в огромную комнату. Рядом с дверью была перегородка, открывавшая проход на широкую танцплощадку, где два DJ крутили электронную музыку. В дальнем конце зала я увидела площадку с удобными диванчиками. Хантер показал на них. – В кафе можно взять капучино и печенье. Хочешь чего‑нибудь?

Я покачала головой.

– Пока нет.

Мы сняли наши пальто. Я, осторожно, смотрела на свои вещи. Выцветшие вельветовые брюки, один из безразмерных шерстяных свитеров моего отца, зимние туристические ботинки. Было ясно, что я не очень хорошо подумала, когда собиралась в эту поездку.

– Здесь есть человек, с которым мне нужно поговорить, – на ухо сказал мне Хантер. – Ты не возражаешь, если я оставлю тебя одну на несколько минут?

– Нет, конечно нет, – сказала я, хотя и возражала. На секунду я почувствовала себя еще больше неуверенной и провинциальной.

Хантер смешался с толпой. Я пыталась подавить чувство раздраженности тем, что Скай пошла с ним, даже ничего не спрашивая. Я стояла, стараясь выглядеть непринужденно, и в то же время чувствуя себя не в своей тарелке.

Я вернулась к краю танцплощадки. Пытаясь прекратить думать на своей неуверенности, я открылась и позволила своим сенсорам исследовать все вокруг.

В воздухе чувствовалось тонкое пульсирование. Через мгновение я поняла, что это была не только музыка: клуб пульсировал магией. Я никогда не чувствовала чего‑нибудь похожего. «Здесь, должно быть, дюжины кровных ведьм», – подумала я. Я могла заметить нескольких из них даже в этой толпе, их было мало несмотря на их занятие, но сила струилась из них как будто материально.

Большинство кровных ведьм, которых я знала, должны были держать силу приглушенной, внезапно поняла я. Но не эти люди. Не тот худой афроамериканец с бритой головой, что танцевал на нижней сцене. Не это тощее дитя в большом зеленом костюме. Не ухоженная блондинка в длинном блестящем платье и не ее партнер по танцу, стройный, гибкий парень с бородой. Я нахмурилась. Ничего себе!. Казалось, что между ними происходил какой‑то странный поединок разумов. Я практически могла видеть ту искрящуюся энергию, что проходила между ними. Другая женщина, с длинными серыми волосами и самыми что ни на есть экстраординарными драгоценностями из янтаря, танцевала одна. Ее окружала глубокая, вибрирующая зеленая аура, которая была насколько сильной, что мне казалось, что даже те, кто не являлись кровными ведьмами, видели ее.

Ко мне пришло непрошеное воспоминание о Кэле. «Ему бы понравилось это», – грустно подумала я, – «все эти красивые ведьмы, которые так легко пользуются магией. Он бы чувствовал себя как дома».

Робби подошел ко мне, выглядя немного ошеломленно.

– Это что‑то со мной, или в здешнем воздухе есть что‑то странное? – перекрикивал он биение барабанов и басы.

Ну, вот и ответ на мой вопрос.

– С тобой все в порядке, – сказала я ему. – Это все магия. Множество людей здесь кровные ведьмы.

– Кажется, я немного не справляюсь, – пробормотал он.

– Я тоже, – призналась я. Увидев на его лице удрученность, я спросила: – А где Бри?

Робби молча жестом показал мне на кафе. Я заметила Бри, которая говорила с высоким, красивым мужчиной, с медно‑выкрашенными волосами. Пока мы наблюдали, она обернулась к младшему примерно семнадцатилетнему парню, и взяв его за руку, с дразнящей улыбкой втянула в разговор.

Робби застонал.

– Скажи мне правду, я мазохист или просто сошел с ума? Я имею в виду, почему я до сих пор переживаю?

– Я знаю, это выглядит плохо, – сказала я, стараясь не сердиться на Бри. – Но я действительно считаю, что это ничего не значит.

– Ну, чувствуется это ужасно, – ответил Робби. – Это…

Его прервала девушка в блестках для тела, золотом спортивном топике и крошечных золотых шортиках, взяв его за руку.

– Потанцуешь со мной? – спросила она.

Робби сглотнул, и кивнув, позволил вести себя на танцплощадку.

Мои ощущения обострились, пытаясь обработать ошеломляющее количество магии. Мое внимание было в особенности сосредоточено на одном парне. Он направлялся к Рейвин, которая стояла рядом со мной, в его глазах было что‑то безрассудное и уверенное. Его нельзя было назвать великолепным, но он был очень сексуален. И я могла чувствовать его силу с большого расстояния. Он был очень силен.

И, шокировав меня, он остановился передо мной.

– Я тебя откуда‑то знаю? – спросил он, хмурясь.

Он, что, цеплял меня? Я задалась вопросом, слегка паникуя. Или он меня действительно знал? Если подумать, то и мне он показался немного знакомым…

– Э‑э, я никогда не была здесь раньше, – осторожно ответила я.

– Хммм. Ну, тогда перестань быть такой смущенной, – с улыбкой сказал он. – Эти нью‑йоркские ведьмы думают, что они очень горячи. Лучше не надо их поощрять. Кроме того, – он оценивающе осмотрел меня, – думаю, ты стоишь многих из них.

До того, как я придумала, как ему ответить, он прошел мимо меня к Рейвин, и остановившись перед нею, сказал:

– Вот ты где, дорогая. Я ждал тебя.

Рейвин удивленно посмотрела на него. Его улыбка даже расширилась, и он потянул ее на танцплощадку.

Я почувствовала кого‑то знакомого позади. Скай. Ни в ней, ни в ее силе не было ничего неряшливого. Все было ясным и точным, заточенным, как изящная стрела.

– Ну, и что ты думаешь об этом месте? – спросила она.

– Оно… напряженное.

Она посмотрела на меня и рассмеялась.

– Хорошее слово. Здесь больше кровных ведьм, чем ты можешь увидеть в одном месте. Некоторые очень эксцентричны.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. Скай знала очень много о том мире, частью которого я недавно стала.

Она кивнула на женщину, кружившуюся в ритм с протянутой вверх рукой.

– Она, например. Она использует только те заклинания, для которых нужен паслен. А он, – сказала она, показывая на маленького, темноволосого мужчину рядом с баром, – провел годы, живя в пещере на побережье Шотландии.

– Зачем?

– Учился работать с морем. Он замечательно гадает на воде. И он сильно сближен с океаном и его творениями.

– Скай, ma chere. – Высокая, изящная женщина в серебристом платье подошла к Скай, расцеловала ее в обе щеки, и они начали быстро общаться по‑французски.

Я наблюдала за ними, слегка пугаясь.

– Это Матильда, – сказала Скай, когда женщина ушла. – Прости, что не представила тебя, она спешила.