Из отчёта инквизитора ордена доминиканцев Хуана Пьетро Бариби 9 страница

Химериус примостился на крыше лимузина, неторопливо помахивая хвостом вправо‑влево. Шарлотта уже залезла на заднее сидение и посмотрела на меня с нескрываемым раздражением.

– И где только тебя носит? Такой человек, как Джордано, ждать не будет. Кажется, ты до сих пор не поняла, какая это для тебя честь, что он согласился нам преподавать.

Мистер Марли со смущённым видом сопроводил меня к машине и закрыл за мной дверцу.

– Что‑то не так? – во мне шевельнулось нехорошее предчувствие, что я пропустила что‑то важное. Недовольное лицо Шарлотты только усиливало подозрение.

Когда автомобиль тронулся, Химериус пролез внутрь и плюхнулся на сидение напротив меня. Мистер Марли, как и в прошлый раз, сидел впереди рядом с водителем.

– Было бы замечательно, если бы ты сегодня всё‑таки приложила немного усилий, – сказала Шарлотта. – Меня так коробит вся эта ситуация, ведь ты, в конце концов, моя кузина.

Я громко рассмеялась.

– Ой, Шарлотта, ну хватит тебе! Передо мной можешь не прикидываться. Ты ведь только и ждёшь случая, когда я выставлю себя на посмешище – чтобы позлорадствовать всласть!

– Неправда! – Шарлотта покачала головой. – Вот опять ты за своё, думаешь только о себе, как невоспитанный ребёнок. Все желают тебе только добра, хотят помочь, чтобы ты… не разрушила всё из‑за своей непутёвости. Хотя, кажется, тебе такая возможность больше не представится. Я с самого начала была уверена, что они всё отменят.

– Это ещё почему?

Несколько секунд Шарлотта молча смотрела мне в глаза, а потом произнесла:

– Не волнуйся, всему своё время. Они всё тебе расскажут, если сочтут нужным.

В голосе её звучало нескрываемое презрение.

– Что‑то случилось? – спросила я, обращаясь при этом вовсе не к Шарлотте, а к Химериусу. Меня не так‑то просто запугать.

– Я что‑то пропустила? Мистер Марли о чём‑то рассказывал, пока я шла к машине?

– Так, побрюзжал немного, – сказал Химериус, а Шарлотта поджала губы и обернулась к окошку, – кажется, сегодня утром с одним носителем гена, пока он путешествовал в прошлом, произошёл несчастный случай. Это был… – он пригладил хвостиком брови.

– Ну, давай же, говори скорее, из тебя надо всё клещами тянуть, честное слово!

Шарлотта, которая, естественно, восприняла эту тираду на свой счёт, сказала:

– Если бы ты не опаздывала, то давно уже была бы в курсе событий, так‑то.

– Алмаз, – сказал Химериус, – кто‑то его… как бы это лучше сказать… кто‑то хорошенько заехал ему между глаз.

У меня внутри всё сжалось от ужаса.

– Что?

– Только не волнуйся, – сказал Химериус, – жив твой принц. Во всяком случае, я так понял из всей этой невнятной болтовни нашего рыжего. Ну, дела! Да ты побелела как молоко! Ой‑ой, тебя ведь не стошнит прямо тут, правда? Ну же, возьми себя в руки.

– Не могу, – прошептала я. Мне действительно вдруг стало невероятно плохо.

– Чего ты там не можешь? – прошипела Шарлотта. – Главное, что должен запомнить носитель гена: на первое место следует ставить интересы дела, а потом уже думать о своих потребностях. Ты же делаешь всё с точностью до наоборот!

Моё воображение услужливо рисовало мне самые страшные картины: истекающий кровью Гидеон лежит на сырой земле… У меня перехватило дыхание.

– Другие всё на свете готовы отдать, лишь бы получить хоть один урок у Джордано. А ты ведёшь себя так, будто тебя силой заставляют с ним общаться.

– Шарлотта, помолчи! – крикнула я.

Шарлотта снова отвернулась к окошку. Меня проняла дрожь.

Химериус положил на моё колено свою когтистую лапку, изо всех сил стараясь меня успокоить.

– Сделаю всё, что в моих силах. Я найду твоего дружка и обо всём тебе доложу, договорились? Только не реви! А не то я и сам разнервничаюсь и начну плеваться водой прямо на это добротное кожаное сидение. Тогда твоя кузина решит, что ты не добежала до туалета.

Он вылетел сквозь крышу машины и был таков. Химериус отсутствовал часа полтора, но мне они показались вечностью. За это время я успела нафантазировать себе самое ужасное развитие событий, так что теперь едва понимала, где я, и что со мной происходит. Между тем мы прибыли в Темпл, но лучше мне от этого не стало. Ведь там нас уже поджидал наш непреклонный Магистр. Однако я никак не могла собраться с мыслями, поэтому не вникала ни в рассказ Джордано о колониальной политике Англии, ни в шарлоттины танцевальные па. Что, если на Гидеона снова напали мужчины со шпагами, и на этот раз он не смог себя защитить?

Картинку с истекающим кровью Гидеоном в моём воображении сменила больничная палата, отделение интенсивной терапии. Гидеон лежал ничком на больничной койке, подключённый к тысячам трубочек и бледный как мел. Ну почему же никого вокруг нельзя спросить, как он?

И вот наконец‑то прямо сквозь стену в старую трапезную влетел Химериус.

– Ну и? – спросила я, не обращая внимания ни на Джордано, ни на Шарлотту. Они как раз пытались научить меня, как правильно аплодировать, когда находишься на званом ужине в восемнадцатом веке. Конечно, по их мнению, я снова делала всё совсем не так.

– Ты, тупица, мы тут не куличи лепим! – сказал Джордано. – Так хлопают малыши в песочнице, когда им весело… И куда это ты опять уставилась? Я скоро сойду с ума!

– Всё замечательно, ты, девица‑на‑сеновале‑не‑спится, – сказал Химериус и широко улыбнулся. – Парня чем‑то огрели по голове и он пару часов провалялся без сознания, но, кажется, у него и правда не череп, а алмаз, потому что даже лёгкого сотрясения мозга твой дружок не схлопотал. А рана на лбу… о нет, только не бледней здесь снова! Я же говорю, всё с ним в порядке!

Я глубоко вздохнула. У меня отлегло от сердца.

– Ну, так‑то лучше, – сказал Химериус, – и не пыхти ты как паровоз. У твоего принца пока что все милые белые зубки на месте. К тому же, он всё время ругается почём зря, смею предположить, что это хороший знак.

Слава Богу. Слава Богу. Слава Богу.

Вот кто тут действительно пыхтел как паровоз, так это Джордано. Но мне в тот момент всё было нипочём. Его пустая болтовня вдруг перестала меня раздражать. Даже наоборот, очень даже любопытно было наблюдать, как кожа его подбородка из тёмно‑розовой вдруг превратилась в фиолетовую.

В дверях показался мистер Джордж, он подоспел как раз вовремя, а не то губошлёп запросто влепил бы мне пару оплеух, его прямо трясло от бешенства.

– Сегодня урок прошёл ещё хуже, если с ней возможно провести что‑то ещё хуже, – Джордано опустился на изящный стул и промокнул пот платком, платок был точь‑в‑точь такого же цвета, как и его кожа в тот момент. – Глаза у неё сегодня стали словно стеклянные, и смотрела она не на меня, а куда‑то в пустоту. Если бы обстоятельства были другими, я бы предположил, что её накачали наркотиками!

– Джордано, пожалуйста… – сказал мистер Джордж, – у нас у всех сегодня день не задался…

– Как… он себя чувствует? – спросила Шарлотта, покосившись при этом в мою сторону.

– Согласно сложившимся обстоятельствам, – серьёзно ответил мистер Джордж.

Шарлотта снова бросила на меня короткий изучающий взгляд. Я хмуро посмотрела на неё в ответ и почувствовала что‑то вроде удовлетворения от того, что я знала что‑то такое, о чём уже давно хотела услышать.

– Ага, заливай дальше, – сказал Химериус, – всё с ним в порядке, поверь, золотко! Он только что проглотил огромную телячью отбивную с жареной картошкой и салатом. Ну как, это очень согласно сложившимся обстоятельствам?

Джордано разозлился, никто не удосужился его выслушать.

– Вот только не хочется, чтобы в конце концов все шишки полетели именно на меня, – сказал он писклявым голосом и отодвинул свой стульчик. – Мне довелось работать с разными людьми: и со скрытыми талантами, и с сильными мира сего, но никогда, никогда мне не попадалось ничего похожего вот на это.

– Дорогой мой Джордано, вы прекрасно знаете, как мы вас ценим. И никто так хорошо не смог бы преподать Гвендолин… – мистер Джордж умолк, потому что Джордано капризно оттопырил нижнюю губу и запрокинул голову, потрясая своей железобетонной причёской.

– Только не говорите потом, что я вас не предупреждал, – поспешно проговорил он. – Это всё, о чём я прошу.

– Договорились, – вздохнув, ответил мистер Джордж. – Я… ну да ладно. Я передам ваши пожелания. Пойдём, Гвендолин.

Я уже отстегнула кринолин и аккуратно повесила его на стульчик возле пианино.

– До свидания, – сказала я Джордано.

Тот всё ещё обижался на меня и на мистера Джорджа.

– Боюсь, следующего свидания нам действительно не избежать.

По дороге в старую алхимическую лабораторию (я, кстати, уже почти свободно ориентировалась в этих коридорах лаже с завязанными глазами) мистер Джордж рассказал мне, что же произошло сегодня утором. Он был немного удивлён, что мистер Марли до сих пор не проинформировал меня о случившемся, а я решила не пускаться в объяснения, почему так вышло.

Утром Гидеона послали в прошлое с помощью хронографа для выполнения какого‑то маленького задания (какого именно, мистер Джордж мне так и не сказал), а через два часа его нашли без сознания недалеко от комнаты, в которой лежит хронограф. С открытой раной на лбу, которую, вероятно, нанесли чем‑то вроде дубинки. Гидеон не смог вспомнить никаких подробностей. Тот, кто это сделал, должно быть, поджидал его в засаде, откуда и совершил нападение.

– Но кто…

– Мы этого не знаем. Удручающая ситуация. Особенно в нашем теперешнем положении. Мы провели тщательное обследование его тела, никаких следов иглы или признаков того, что у него брали кровь.

– А раны на лбу для такого дела хватило бы? – содрогнувшись, спросила я.

– Возможно, – признал мистер Джордж, – но если бы этот… кто‑то действовал наверняка, он бы взял кровь каким‑нибудь другим способом. Но, конечно, объяснений можно придумать великое множество. О том, что Гидеон прибудет именно в тот момент, не знал никто, поэтому вряд ли кто‑то поджидал там именно его. Более вероятно, что это была неожиданная встреча. В… некоторые годы здесь на каждом шагу попадались какие‑нибудь подозрительные личности, воры, разбойники, низшие слои общества, короче говоря. Я лично считаю, что происшествие с Гидеоном – это досадная случайность… – он кашлянул, – но, в сущности, Гидеон неплохо справился с этой неожиданной сложностью, доктор Уайт не нашёл никаких серьёзных повреждений. Поэтому вы, как и планировалось, сможете участвовать в званом вечере в воскресенье днём, – он засмеялся. – Отлично звучит: званый вечер, который состоится днём.

Ха‑ха‑ха, очень смешно.

– А где сейчас Гидеон? – нетерпеливо спросила я. – В больнице?

– Нет. Он отдыхает.

Хотелось бы верить.

– Мы отвезли его в больницу только для того, чтобы сделать томографию, но она, слава Богу, не показала ничего тревожного. Поэтому Гидеон решил вернуться сюда. Ведь вчера вечером к нему неожиданно пожаловал его младший брат…

– Я знаю, – сказала я. – С сегодняшнего дня Рафаэль учится в Сент‑Ленноксе, благодаря мистеру Уитмену.

Я услышала, как мистер Джордж глубоко вздохнул.

– Мальчик сбежал из дома после того, как они с друзьями учинили какие‑то неприятности. И вот Фальку пришла в голову сумасшедшая идея оставить мальчика в Англии. В столь тревожные времена у всех нас, а прежде всего, у Гидеона, есть дела поважнее, чем забота о непослушном юнце… но Фальк никогда не мог отказать Селине, и, кажется, это последний шанс маленького Рафаэля закончить школу, подальше от друзей, которые так тлетворно на него влияют.

– Селина – это мама Гидеона и Рафаэля?

– Да, – сказал мистер Джордж, – именно от неё мальчики унаследовали зелёный цвет глаз. Вот мы и пришли. Можешь снять повязку.

На этот раз в комнате никого, кроме нас, не было.

– Шарлотта сказала, что из‑за всех этих перипетий вы решили отменить наш визит в восемнадцатый век, – сказала я с надеждой в голосе. – Или хотя бы отложить. Только за тем, чтобы Гидеон немного отдохнул, а я смогла ещё чуть‑чуть потренироваться…

Мистер Джордж отрицательно махнул головой.

– Нет. Этого мы делать не станем. Нужно будет предпринять все возможные меры безопасности, но при этом не выбиться из поставленного графом плана. Для него скорейшее исполнение операции имеет огромное значение. Послезавтра вы с Гидеоном отправитесь на званый вечер, это не обсуждается. А вот в какой год ты хотела бы прыгнуть сегодня? Может, у тебя есть какие‑нибудь пожелания?

– Нет, – сказала я с напускным равнодушием. – Какая разница, в каком ты году, если приходится сидеть в закрытом подвале, правда ведь?

Мистер Джордж осторожно развернул бархатное полотно и достал хронограф.

– В сущности, ты права. Гидеона мы в основном посылаем в 1953‑й, этот год выдался довольно спокойным. Нужно только следить за тем, чтобы он не встретился там случайно с самим собой, – он усмехнулся. – Жутковатая, должно быть ситуация, когда ты заперт где‑то непонятно где со своим будущим я, – он погладил свой круглый живот и задумчиво посмотрел куда‑то вдаль. – Как ты находишь 1956‑ой? Это тоже очень спокойный год.

– Звучит заманчиво, – сказала я.

Мистер Джордж выдал мне фонарик и снял с пальца кольцо.

– Это только на тот случай… Но не волнуйся, в подвал никто не должен войти, ты ведь прибудешь в половине третьего ночи.

– В половине третьего ночи? – озадаченно повторила я. Как, интересно, я смогу разыскать своего дедушку посреди ночи? Ни один человек не поверит моей истории о том, что я просто заблудилась в подвале. В половине третьего ночи. Может, во всём здании вообще никого не будет. Тогда всё напрасно!

– О, мистер Джордж, пожалуйста, пожалейте меня! Только не посылайте меня в эти жуткие катакомбы посреди ночи… совсем одну…

– Но Гвендолин, это решительно всё равно, в какое время суток ты прибудешь, ведь ты находишься глубоко под землёй, в закрытом помещении…

– Но по ночам… мне страшно! Пожалуйста, только не посылайте меня одну… – я так расстроилась, что слёзы навернулись сами собой, мне даже не пришлось притворяться.

– Ну‑ну, успокойся, – сказал мистер Джордж и нежно посмотрел на меня своими маленькими глазками. – Я совсем забыл, что ты… Давай тогда действительно выберем другое время суток. Давай, например, установим три часа пополудни?

– Да, так будет лучше, – сказала я, – спасибо, мистер Джордж.

– Не за что, – мистер Джордж на секунду оторвался от хронографа и улыбнулся мне. – Наши требования к тебе и вправду непомерно высоки, мне кажется, я бы на твоём месте тоже побоялся сидеть в одиночестве в тёмном подвале. К тому же, ты ведь видишь вещи, которые никто кроме тебя видеть не может…

– Да, спасибо, что напомнили, – сказала я. Химериуса рядом не было, а то бы он наверняка обиделся, услышав, что его обозвали «вещью». – А что там за могилы, полные костей и черепов, прямо за углом?

– О, – сказал мистер Джордж, – я не хотел тебя пугать ещё и такими подробностями.

– Не волнуйтесь, – сказала я, – мёртвых я не боюсь. Они, в отличие от живых, вреда причинить не могут, это из личного опыта, – я увидела, как брови мистера Джорджа поползли вверх от удивления, и быстро добавила: – Конечно, мне всё равно немного не по себе, и я ни за какие коврижки не согласна сидеть среди ночи рядом с какими‑то там могилами… – я подала ему руку, другой рукой крепко прижала к себе рюкзак. – Возьмите на этот раз безымянный палец, он ещё без единого укола.

 

Когда я вытащила из тайника ключ и развернула записку, которую туда вложил Лукас, сердце моё забилось так быстро, что чуть не выпрыгнуло из груди. На листе бумаги было всего лишь несколько слов на латыни, никакого личного послания. Пароль дня показался мне невероятно длинным, поэтому я даже не пыталась выучить его наизусть, а, вытащив из пенала ручку, записала его на ладони. Лукас приложил также план подземных переходов. Согласно его рисунку, мне надо было сначала повернуть направо, потом три раза налево, а потом я должна была прийти к большой лестнице и там встретить первых стражников. Дверь открылась одним движением, как только я повернула ключ. Немного помешкав, я всё же решила не запирать её снова, ведь кто знает, может, на обратном пути мне придётся спешить. Воздух в этом подвале был сырым и затхлым, а по стенам можно было определить, какими старыми были эти переходы. Потолок был очень низким, а проходы – совсем узкими. Через каждые несколько метров от основного коридора отделялся новый ход, или появлялась новая дверь, вмурованная в стену. Без фонарика и карты, которую для меня нарисовал Лукас, я бы наверняка заблудилась, несмотря на то, что всё здесь внизу казалось мне каким‑то до боли знакомым. И вот я подошла к последнему повороту налево и услышала голоса, которые доносились с лестницы. Глубоко вздохнув, я шагнула вперёд.

Самое главное сейчас – убедить этих стражников в том, что меня надо обязательно пропустить.

В отличие от своих коллег из восемнадцатого века, они вовсе не выглядели такими уж угрожающими. Эти стражники сидели на ступеньках и резались в карты. Решительным шагом я подошла ближе.

При моём появлении один стражник выронил карты, а второй быстро встал и стал лихорадочно искать свою шпагу, которая стояла у стены.

– Добрый день, – смело сказала я. – Не утруждайте себя, я вас не задержу.

– Как… как… как? – запинаясь, проговорил первый стражник. В то же время второй схватился за шпагу и застыл в нерешительности, осматривая меня с головы до пят.

– Кажется, шпага – не самое распространённое оружие двадцатого века, – удивлённо сказала я. – Что же вы будете делать, если здесь появится кто‑нибудь с ручной гранатой? Или с пулемётом?

– Сюда нечасто захаживают гости, – сказал тот, который держал шпагу, и смущённо улыбнулся. – Это в большей степени дань традициям… – он резко махнул головой, будто пытаясь призвать к порядку самого себя, затем он встрепенулся и встал по стойке смирно. – Пароль?

Я посмотрела на свою ладонь.

– «Nam quod in iuventus non discitur, in matura aetate nescitur».[20]

– Всё верно, – сказал первый, он так и продолжал сидеть на ступеньках. – Но откуда вы взялись, позвольте вас спросить?

– Из Дворца Правосудия, – сказала я. – Отличный способ сократить путь. Я вам покажу, когда выдастся свободная минутка. Но сейчас у меня важная встреча с Лукасом Монтроузом.

– Монтроузом? Я даже не уверен, здесь ли он сегодня, – сказал тот, который держал шпагу, а второй добавил:

– Мы препроводим вас наверх, мисс, но сначала вы должны сказать нам своё имя. Для отчётности.

Я брякнула первое, что пришло мне в голову Наверное, даже слишком поспешно.

– Вайолет Пурпельплюм? – недоверчиво повторил тот, что со шпагой. А второй уставился на мои ноги.

Кажется, короткие школьные юбочки не вполне вписывались в моду 1956 года. Плевать, главное сейчас – пройти этот конвой.

– Да, – резко сказала я, злясь сама на себя. – А почему это вы так заулыбались? Не могут же все на свете зваться Смитами или Миллерами. Может, давайте уже пойдём?

Стражники немного поспорили, кому же выпадет честь отвести меня наверх, затем тот, что со шпагой, сдался и снова присел на ступеньку. Пока мы поднимались наверх, второй стражник поинтересовался, бывала ли я уже когда‑нибудь в этом доме. Я ответила, что конечно, даже несколько раз, а как красив Зал Дракона, не правда ли, почти все мои родственники – члены ложи, и тут стражник даже вспомнил, как он видел меня на одном из праздников, которые проводились в саду.

– Вы – та девушка, что разливала лимонад, ведь так? Вместе с леди Гейнсли.

– Э‑э‑э, точно, так и было, – сказала я. Между нами тут же завязался непринуждённый разговор о праздниках, розах и разных людях, о которых я раньше и слыхом не слыхала (что, вообще‑то, не помешало мне отпускать замечания по поводу смешной шляпки миссис Лэмотт и распространить слух о том, что мистер Мейсон запирался в кабинете со своей секретаршей, фи!).

Проходя мимо окна, я с любопытством выглянула наружу. Всё казалось таким знакомым. Было странно осознавать, что за стенами Темпла этот город совершенно не такой, как в моё время. Хотелось прямо сейчас выбежать куда‑то в другой район и посмотреть на жизнь в этом времени поближе, чтобы поверить, что она действительно изменилась с тех пор.

Когда мы поднялись на второй этаж, стражник постучал в какую‑то дверь. На табличке стояла фамилия моего дедушки, на какое‑то мгновение я преисполнилась невероятной гордости. Я смогла, я сделала это!

– Мистер Монтроуз, к вам мисс Пурпельплюм, – сказал стражник, открывая передо мной дверь.

– Спасибо, что проводили, – сказала я, стараясь при этом как можно скорее проскользнуть в кабинет. – Увидимся на следующем празднике!

– Да, очень надеюсь, что именно так оно и будет, – сказал он, но тут я захлопнула дверь перед самым его носом.

Радостно улыбаясь, я обернулась.

– Ну, что скажешь?

– Мисс… э‑э‑э… Пурпельплюм? – мужчина за письменным столом смотрел на меня во все глаза. Сомнений быть не могло, передо мной сидел вовсе не мой дедушка, а совсем другой человек. Я в страхе попятилась обратно к двери. Этот человек был очень молод, у юноши было круглое гладкое лицо и светлые добрые маленькие глазки. Где же я видела их раньше?

– Мистер Джордж? – недоверчиво спросила я.

– Мы знакомы? – молодой мистер Джордж встал со своего стула.

– Да, конечно, мы виделись на последнем празднике в саду, – пролепетала я заплетающимся языком. Мои мысли в это время лихорадочно метались. – Я – та девушка, которая с лимонадом… а где же де… Лукас? Неужели он не говорил, что мы с ним договорились сегодня встретиться?

– Я – его ассистент, я здесь совсем недавно, – смущённо пробормотал мистер Джордж. – Нет, он ничего такого не говорил. Но он должен прийти с минуты на минуту. Может, вы присядете и подождёте его, мисс… э‑э‑э…?

– Пурпельплюм!

– Да‑да. Выпьете чашечку кофе? – он вышел из‑за стола и пододвинул мне стул, который пришёлся как раз кстати, потому что я никак не могла унять дрожь в коленках.

– Нет, спасибо, кофе не надо.

Он нерешительно осматривал меня с головы до ног. В ответ я молча уставилась на него.

– Вы… состоите в скаутской организации?

– Что‑что?

– Я просто подумал… ваша одежда…

– Нет, – я не могла оторвать взгляд и всё продолжала смотреть на мистера Джорджа. Это действительно был он, собственной персоной! Он был невероятно похож на себя через пятьдесят лет, только вот волос на его голове в нашем времени уже не было, зато были очки, а в ширину он был теперь такого же размера, как и в длину.

У молодого мистера Джорджа, напротив, была пышная шевелюра, которую он тщательно расчесал на прямой пробор и уложил с помощью большого количества бриолина. И он был очень, очень стройным.

Кажется, мистеру Джорджу было не совсем приятно, что я так на него пялюсь. Он покраснел, спрятался обратно за свой письменный стол и зарылся в бумаги.

Я размышляла над тем, что он скажет, если я достану из кармана его перстень с печаткой и покажу ему.

Так мы промолчали по меньшей мере четверть часа, затем дверь распахнулась, и в кабинет вошёл мой дедушка. Увидев меня, он на секунду оторопел, но быстро взял себя в руки и сказал:

– Ах, ну кто бы мог подумать, моя дорогая кузина!

Он подбежал ко мне. За то время, что мы не виделись, Лукас стал заметно старше. На нём были пиджак и галстук, он отрастил усы, которые ему, вообще‑то, не очень шли. Эти усы, оказалось, страшно щекотались, мне пришлось об этом узнать, когда Лукас поцеловал меня сначала в правую щёку, а затем в левую.

– О Хейзл, как же я рад тебя видеть! Как долго ты планируешь пробыть в наших краях? Твои дорогие родители тоже приехали?

– Нет, – пробормотала я. Ну почему я должна была притвориться именно этой противной Хейзл! – Они остались дома… с кошками…

– Познакомься, это Томас Джордж, мой новый помощник. Томас, это Хейзл Монтроуз из Глостершира. Я же тебе говорил, что она скоро приедет меня навестить.

– Я думал, её фамилия – Пурпельплюм! – сказал мистер Джордж.

– Да, – сказала я. – У меня двойная фамилия. И двойное имя. Хейзл Вайолет Монтроуз‑Пурпельплюм – ну кто, скажите на милость, такое запомнит?

Лукас посмотрел на меня, наморщив лоб.

– Мы с Хейзл пойдём немного прогуляемся, – обратился он затем к мистеру Джорджу. – Договорились? Если я кому‑то понадоблюсь, я разговариваю с клиентом.

– Да, мистер Монтроуз, сэр, – сказал мистер Джордж, стараясь сохранять спокойствие.

– Увидимся! – сказала я.

Лукас взял меня за руку и потянул за собой, мы быстро вышли из кабинета.

Шагая по извилистым коридорам, мы с Лукасом молчали и лишь улыбались один другого шире. Только после того, как за нами захлопнулась тяжёлая дверь дома, и мы очутились на залитой солнцем узкой улочке, я решилась, наконец, заговорить.

– Не хочу я быть этой противной Хейзл, – укоризненно сказала я и с любопытством огляделась по сторонам. Казалось, Темпл не слишком изменился за эти пятьдесят лет, если только не обращать внимание на странные автомобили. – Я что, похожа на девчонку, которая дёргает кошек за хвосты и вертит ими над головой?

– Пурпельплюм! – не менее укоризненно произнёс Лукас. – Ты не могла придумать ничего более запоминающегося, а? – Затем он взял меня за плечи и внимательно посмотрел мне в глаза. – Дай‑ка я на тебя погляжу как следует, внученька! Ты ничуть не изменилась за эти восемь лет.

– Ну да, это было только позавчера, – сказала я.

– Невероятно, – сказал Лукас. – Все эти годы я не мог избавиться от мысли, что мне просто померещилось…

– Вчера меня послали в 1953‑й, но там я была не одна.

– Сколько у нас сегодня времени?

– Я прыгнула к вам в половине третьего, то есть ровно в половине седьмого меня унесёт обратно.

– Тогда у нас есть ещё немного времени, чтобы пообщаться. Пойдём, за углом есть маленькое кафе, там можно выпить чаю.

Лукас взял меня под руку, и мы пошли по направлению к Стрэнду.[21]

– Ты не поверишь, три месяца назад я стал отцом, – рассказывал он, шагая рядом со мной. – Должен признаться, это такое замечательное чувство. Думаю, я правильно сделал, что выбрал Аристу. Клодин Сеймор ведёт себя совершенно неподобающим образом, да и вообще, она любит пропустить рюмку‑другую. Даже с утра.

Мы прошли по маленькой улочке и оказались на широком шоссе. От удивления я остановилась как вкопанная.

Машины неслись и справа, и слева, все они смахивали на авто из ретро‑фильмов. Здесь были красные двухэтажные автобусы, точно такие же я как‑то видела в музее, оказывается, они ужасно дребезжали, а люди, которые шли по тротуару, все были в шляпах – и мужчины, и женщины, и даже дети! На стене дома кто‑то криво приклеил плакат с рекламой фильма «Высшее общество», на нём красовались прекрасная Грейс Келли и ужасный Фрэнк Синатра.

Широко открыв рот и глаза, я вертела головой то вправо, то влево, и едва продвигалась вперёд. Улица была похожа на снимок с чёрно‑белой открытки «под старину», только здесь, вокруг, всё было в цвете.

Лукас привёл меня в милое кафе на углу двух улиц и заказал чай с булочками.

– В прошлый раз ты была голодна, – вспомнил он. – Они здесь готовят неплохие бутерброды.

– Нет, спасибо, – сказала я. – Дедуля, знаешь, а ведь мистер Джордж в 2011‑ом ведёт себя так, будто никогда меня раньше не видел.

Лукас пожал плечами.

– А, не бери в голову. Прежде чем вы снова встретитесь, пройдёт целых пятьдесят пять лет. Может, он просто‑напросто тебя забыл.

– Да, наверное, – сказала я и с раздражением обернулась к курильщикам, которых в этом кафе было предостаточно. Прямо возле нас за овальным столиком сидел какой‑то толстяк с сигаретой, а перед ним стояла стеклянная пепельница величиной с человеческий череп. В кафе было так много дыма, хоть топор вешай. Неужели они тут в 1956‑ом не в курсе, что существует рак лёгких?

– Узнал ли ты что‑нибудь о всаднике?

– Нет, но у меня появилась информация поважнее. Теперь я знаю, почему Люси и Пол украдут хронограф, – Лукас быстро огляделся и пододвинул свой стул поближе ко мне. – После того как мы с тобой виделись, Люси и Пол ещё несколько раз прибывали к нам на элапсацию, ничего особенного при этом не происходило. Мы пили вместе чай, я проверял у них формы французских глаголов, в общем, мы четыре часа скучали и плевали в потолок. Они не должны выхолить за пределы дома – таков был указ Кеннета де Виллера, этот старый сморчок строго следил за тем, чтобы мы не отступали от правил. Однажды мне удалось провести Пола наружу, чтобы он сходил в кино и немного осмотрелся, но нас поймали, так глупо получилось! Ах, если бы нас застал какой‑нибудь из низших по званию хранителей, возможно, всё бы обошлось. Но нет, нас поймал сам Кеннет. Все ужасно рассердились. Мне выписали дисциплинарный штраф, а целых полгода после этого происшествия, когда Люси и Пол прибывали на элапсацию, перед Залом Дракона выставляли караул. Всё изменилось, когда я стал адептом третьего уровня. О, большое спасибо, – последние его слова были адресованы официантке, которая выглядела как Дорис Дэй в фильме «Человек, который слишком много знал». Её светлые крашеные волосы были коротко подстрижены, на ней была широкая юбка, и от неё пахло какими‑то особыми духами. Приветливо улыбнувшись, она поставила перед нами чай и булочки, и я бы ничуть не удивилась, если бы официантка при этом запела «Que sera, sera». [22]