Из инквизиционных протоколов доминиканского патера Жан-Петро Бариби 9 страница

Я опять кивнула и с трудом сдерживала слезы.

— Ну перестань, мой маленький Ворон. Ты-то лучше всех должна знать, что смерть — это часть жизни. — Лукас потрепал меня по руке. — Правда, хотелось бы думать, что у меня хватит порядочности остаться в этом доме в виде призрака. Тебе вовсе не помешало бы немного поддержки.

— Да, было бы неплохо, — прошептала я. — И одновременно ужасно.

Призраки, с которыми я была знакомы, не были особенно счастливы. Я была уверена, что они предпочли бы оказаться в другом месте. Никому из них существование как призрак не доставляло удовольствия. Большинство из них вообще не хотели верить, что умерли. Нет, очень хорошо, что дедушка не входил в их число.

— Когда тебе нужно назад? — спросил он.

Я посмотрела на часы напротив. Боже, как летит время!

— Через девять минут. И я должна элапсировать в спальне тети Гленды, так как заперла свою комнату изнутри.

— Мы можем попробовать затолкнуть тебя в комнату за одну-две секунды до прыжка, — сказал Лукас. — Ты исчезнешь, прежде чем они сумеют понять…

В этот момент раздался стук в дверь.

— Лукас, ты там?

— Прячься! — прошипел Лукас, но я уже среагировала.

В отчаянном прыжке я приземлилась под письменным столом, как раз в тот момент, когда дверь открылась и в библиотеку вошла леди Ариста. Я могла видеть только ее ноги и край халата, но невозможно было не узнать ее голос.

— Что ты делаешь здесь посреди ночи? Что это, бутерброды с тунцом? Ты же знаешь, что говорит доктор Уайт.

Она, вздохнув, уселась в кресло, стоящее передо мной. Сейчас я видела ее до плеч, которые она, как обычно, держала очень прямо. Увидит ли она меня, если немного повернет голову?

Прищелкнув языком, она сказала:

— Только что ко мне явился Чарльз. Он утверждает, Гленда угрожает ему побоями.

— Ох, господи, — сказал Лукас, на удивление совершенно невозмутимо. — Бедный парень. И что ты сделала?

— Налила ему стаканчик виски, — ответила моя бабушка и хихикнула.

Я затаила дыхание. Моя бабушка хихикает? Я ни разу этого не слышала. Мы всегда удивлялись, когда она смеялась, но хихиканье было совсем не для людей ее уровня. Это как играть оперу Вагнера на дудочке.

— А потом он расплакался! — сказала бабушка презрительно. Это уже больше было похоже на леди Аристу. — После чего мне понадобился стаканчик виски.

— Узнаю свою девочку.

Я услышала, как дедушка засмеялся, и внезапно у меня потеплело на сердце. Оба выглядели действительно счастливыми. (По крайней мере, от плеч и выше.) Только сейчас я осознала, что не имела правильного представления об их браке.

— Самое время достроить дом для Гленды и Чарльза, — сказала леди Ариста. — Может такое быть, что наши дети не слишком удачливы при выборе партнеров? У Гарри — ужасно скучная Джейн. Чарльз — мямля, а у Грейс — бедный, как церковная мышь Николас.

— Но он умеет делать ее счастливой, а это ведь самое главное.

Леди Ариста поднялась.

— Да, на Николаса я как раз жалуюсь меньше всего. Намного хуже было бы, если бы Грейс осталась с тем невозможным де-Вилльер-честолюбцем. — Я увидела, что ее передернуло. — Все де Вилльеры отвратительно высокомерны. Я надеюсь, Люси тоже вскоре образумится.

— Мне кажется, Пол немного выпадает из общего ряда. — Дедушка ухмыльнулся. — Он славный юноша.

— Не верю. Яблоко от яблони… Ты идешь со мной?

— Я хотел еще немного почитать…

Да, и еще немного пошептаться с внучкой из будущего, будьте так любезны. У меня почти не осталось времени. Со своего места я не могла видеть часы, но слышала их тиканье. И что это в животе — не то ли самое проклятое ощущение?

— Анна Каренина? Очень грустная книга, не правда ли, дорогой? — Я увидела тонкие руки бабушки, берущие книгу и открывающие ее наугад. Наверняка Лукас, так же как и я, затаил дыхание. — Разве можно другому рассказывать то, что чувствуешь? Ах, наверное, мне стоит перечесть ее еще раз. Но понадобятся очки.

— Сначала я прочту, — сказал Лукас решительно.

— Но не сегодня ночью.

Она положила книгу обратно и наклонилась к Лукасу. Я не могла всего видеть, но казалось, что они обнимались.

— Я поднимусь через пару минут, мои медовые губки, — сказал Лукас, но лучше бы он этого не делал.

При словах «мои медовые губки» (Эй! Он разговаривал с леди Аристой!) я вздрогнула так, что резко ударилась головой о столешницу.

— Что это там? — строго спросила бабушка.

— Что ты имеешь в виду?

Я увидела, как рука Лукаса смела со стола «Анну Каренину».

— Этот звук!

— Я ничего не слышал, — сказал Лукас, но не смог помешать, когда леди Ариста повернулась в мою сторону.

Я буквально чувствовала, как недоверчиво сверкали ее глаза над крупным носом. И что теперь? Лукас откашлялся и сильно пнул книгу. Она скользнула по паркету и осталась лежать в полуметре от меня. У меня сжался желудок, когда леди Ариста сделала шаг в мою сторону.

— Но это же… — бормотала она при этом.

— Сейчас или никогда, — сказал Лукас, и я предположила, что он обращался ко мне.

Решительным жестом я выбросила руку, схватила книгу и прижала к груди. Моя бабушка издала короткий крик удивления. Но до того как она наклонилась и заглянула под стол, ее расшитые тапочки исчезли с моих глаз.

Вернувшись в 2011 год, я с сильным сердцебиением вылезла из-под стола и поблагодарила бога, что эта часть мебели с 1993 года ни на сантиметр не была сдвинута.

Бедная леди Ариста — после того как она увидела, что стол отрастил руку и съел книгу, ей наверняка понадобится еще один стаканчик виски. Мне же нужна была только моя постель.

Когда на втором этаже дорогу мне заступила Шарлотта, я даже не испугалась: как будто мое сердце решило, что на сегодня волнений вполне достаточно.

— Я слышала, ты тяжело больна и должна соблюдать постельный режим. — Она включила маленький фонарик и ослепила меня резким светом сверкающих светодиодов.

При этом я заметила, что фонарик Ника остался где-то в 1993 году. Скорее всего, в шкафу.

— Точно. Очевидно, заразилась от тебя, — сказала я. — Похоже, эта болезнь не дает спать по ночам. Я взяла себе кое-что почитать. А ты что делаешь? Небольшая тренировка?

— Почему бы и нет? — Шарлотта приблизилась ко мне на шаг и перевела конус света на книгу. — «Анна Каренина»? Не слишком ли это трудно для тебя?

— Ты думаешь? Ну, можем поменяться. Я дам тебе «Анну Каренину», а ты мне «В тени Вампирского холма».

Две секунды Шарлотта ошеломленно молчала. Потом снова ослепила меня холодным ярким светом.

— Покажи, что было в том сундуке, и я, возможно, смогу тебе помочь, Гвенни. Предотвратить самое плохое…

Ух ты, она умела говорить совсем по-другому — мягко и льстиво, немного обеспокоенно. Я протиснулась мимо нее, напрягши мышцы живота.

— Забудь, Шарлотта. И держись от моей комнаты подальше. Понятно?

— Если мои предположения верны, то ты намного глупее, чем я думала. — Ее голос опять звучал, как всегда.

И хотя я ожидала, что она меня остановит или — как минимум — раздробит мне голень, она меня пропустила. Только некоторое время светила мне вслед фонариком.

 

    ~~~

  

  

Нельзя остановить время, но ради любви оно иногда останавливается.

Перл Бак

  

 

Глава седьмая

  

Когда около десяти утра раздался стук в мою дверь, я испуганно вынырнула из глубокого сна, хотя это был уже третий раз за утро, когда меня будили.

Первый раз в семь часов мама захотела узнать, как я себя чувствую. («Температуры нет — что значит крепкая конституция! Завтра ты уже сможешь пойти в школу».)

Второй раз через три четверти часа зашла Лесли, специально сделавшая крюк по дороге в школу, так как глубокой ночью я послала ей смс. То, что смс получилось не простым набором бессвязных слов, удивило меня, потому что я едва могла попадать на кнопки дрожащими руками, почти ничего не соображая от страха. Единственный путь в мою запертую комнату вел через карниз под моим окном, приблизительно четырнадцать метров над землей. Ксемериуса посетила идея — вылезти из окна комнаты Ника и, прижавшись животом к стене, двигаться по карнизу к моему окну. Он ничем не помог успеху этой операции, кроме рычания «Только не смотри вниз!» и «Нифига себе, как высоко!».

У нас с Лесли было всего пару минут, ей нужно было спешить в школу, а я решила уделить время глубокому сну. До того момента, когда под дверью послышались громкие голоса, и в дверь заглянула рыжая голова.

— Доброе утро, — сказал мистер Марли жестко.

Ксемериус, клевавший носом у меня в ногах, подскочил от неожиданности.

— Что делает этот пожарный датчик в твоей комнате?

Я натянула одеяло до подбородка.

— Пожар? — спросила я не слишком находчиво у мистера Марли. Мама сказала, что на элапсацию меня заберут только после обеда. И я надеюсь, не прямо из постели!

— Ну знаете, это уж действительно слишком, молодой человек! — послышался голос позади него. Это была бабушка Мэдди. Она отпихнула мистера Марли и протиснулась мимо него в комнату. — У вас нет никаких манер, иначе вы никогда бы не ввалились в спальню молодой девушки.

— Да-да, и я тоже не готов еще к приему, — сказал Ксемериус и облизал переднюю лапу.

— Я… я… — заикался мистер Марли, с лицом пунцового цвета.

— Это неприлично!

— Бабушка Мэдди, не вмешивайся! — Третьей в дверях возникла Шарлотта, в джинсах и зеленом свитере, на фоне которого ее волосы пылали огнем. — Мистер Марли и мистер Брюэр должны кое-что забрать отсюда.

Мистер Брюэр был, очевидно, юноша в черном костюме, чей черед выступить как раз настал. Номер четыре. Мне все больше и больше казалось, что я нахожусь на вокзале «Виктория» в час пик. При это моя комната и близко не имела подходящих размеров. Шарлотта протиснулась вперед, расталкивая остальных локтями.

— Где сундук? — спросила она.

— Ябеда-корябеда! — пропел Ксемериус.

 — Какой сундук? — Я все еще сидела как вкопанная, натянув на себя одеяло. Я и не хотела вставать, потому что на мне была запачканная спереди пижама и я не собиралась демонстрировать себя в этом виде мистеру Марли. Достаточно, что он видел меня с всклокоченными волосами.

— Ты знаешь, какой! — Шарлотта наклонилась ко мне. — Где он?

Завитки бабушки Мэдди встали дыбом.

— Я не позволяю дотрагиваться до сундука! — приказала она неожиданно властно.

Но до властности леди Аристы ей было далеко.

— Мадлен! Я же тебе сказала, чтобы ты оставалась внизу. — Теперь и бабушка зашла в комнату, прямая как свеча, подбородок поднят. — Тебя это не касается.

В это время Шарлотта пробилась сквозь толпу к шкафу, рванула дверцу и показала на сундук.

— Вот он!

 — Меня это даже очень касается. Это мой сундук, — воскликнула бабушка Мэдди, на этот раз с отчаянием в голосе. — Я его только одолжила Гвендолин!

— Чепуха, — сказала леди Ариста. — Сундук принадлежал Лукасу. Я уже удивлялась, куда он мог деться? — Ее ледяные голубые глаза разглядывали меня. — Молодая леди, если Шарлотта права, я бы не хотела оказаться на твоем месте.

Я еще немного выше подтянула одеяло и подумала, не спрятаться ли под него с головой.

— Он заперт, — сообщила Шарлотта, наклонившись к сундуку.

Леди Ариста протянула руку.

— Ключ, Гвендолин.

— У меня его нет. — Мой голос звучал глухо из-под одеяла. — И я не понимаю, что…

— Не будь такой упрямой, — перебила меня леди Ариста.

Но так как Лесли недавно снова повесила ключ на шею, у меня не было другого выхода, как продолжать упрямиться. Шарлотта начала рыться в ящиках моего письменного стола, и бабушка Мэдди шлепнула ее по рукам:

— Постыдись!

Мистер Марли откашлялся.

— С вашего позволения, леди Монтроуз, у нас в Темпле есть способы и возможности открыть замок и без ключа…

— Способы и возможности, — передразнил Ксемериус его таинственный тон. — Как будто в монтировке есть что-то магическое. Идиот!

— Ну хорошо, забирайте тогда сундук, — сказала леди Ариста. Она повернулась к двери. — Мистер Бернхард, — позвала она. — Проводите джентльменов вниз.

— Как будто у Хранителей без этого мало антиквариата, — сказал Ксемериус. — Жадный народец.

— Я еще раз заявляю решительный протест, — крикнула бабушка Мэдди, в то время как мистер Марли и другой юноша молча выносили сундук из комнаты. — Это… нарушение неприкосновенности жилища. Если Грейс узнает, что в ее квартиру просто так вторглись, она страшно рассердится.

— Это пока еще мой дом, — сказала леди Ариста холодно. Она уже повернулась, чтобы уйти. — И здесь действуют мои правила. То, что Гвендолин не осознает своих обязанностей и оказалась недостойной имени Монтроуз, можно еще, вероятно, объяснить ее юным возрастом и недостаточным разъяснением, но ты, Мадлен, должна была бы понимать, во имя чего твой брат работал всю свою жизнь. Я ожидала от тебя большего осознания чести рода. Я весьма разочарована. Вами обеими.

— Я тоже разочарована. — Бабушка Мэдди уперла руки в боки и гневно смотрела вслед уходящей леди Аристе. — Вами обеими. В конце концов, мы же — семья! — И поскольку леди Ариста уже не могла услышать ее слова, она повернулась к Шарлотте. — Зайчик! Как ты можешь?

Шарлотта покраснела. На короткий миг она выглядела очень похожей с мистером Марли, и я попыталась вспомнить, куда дела свой мобильник. Я бы охотно запечатлела этот миг для потомков. Или для последующего шантажа.

— Я не могла позволить, чтобы Гвендолин бойкотировала то, что она просто не понимает, — сказала Шарлотта, и голос ее слегка дрожал. — Только из-за своего постоянного желания быть в центре внимания. Она… у нее нет никакого почтения к мистерии, с которой она незаслуженно связана. — Она бросила на меня ядовитый взгляд, и это, похоже, помогло ей взять себя в руки. — Ты сама во всем виновата! — зашипела она с новым запалом. — Я даже предложила тебе свою помощь! Но нет! Тебе всегда нужно нарушить какие-то правила! — С этими словами она превратилась в обычную Шарлотту и сделала то, что умела лучше всего: красиво откинула назад волосы и удалилась.

— Божемой-божемой-божемой, — сказала бабушка Мэдди и упала на кровать. Ксемериус едва успел откатиться в сторону. — Что же нам теперь делать? Они приедут за тобой, когда откроют сундук, и совершенно точно не станут с тобой цацкаться. — Она выудила коробочку с лимонными карамельками из кармана юбки и засунула в рот сразу пять конфет. — Я этого не выдержу.

— Спокойно, бабушка Мэдди! — Я расчесала пальцами волосы и ухмыльнулась. — В сундуке лежит старый школьный атлас и полный комплект романов Джейн Остин, что ты подарила мне на Рождество.

— О! — Бабушка Мэдди потерла нос и облегченно фыркнула. — Я, конечно, так и думала, — сказала она, энергично разжевывая карамельки. — Но где?..

— В надежном месте, я надеюсь. — С глубоким вздохом я села на кровати, поставив ноги на пол. — Но если они сейчас снова явятся — с разрешением на обыск или чем-то в этом роде, — схожу-ка я пока в душ. Кстати — большое спасибо за вчерашний совет! Комнаты были пустые, говоришь? Как бы не так! Я оказалась в спальне тети Гленды и бывшего дяди Чарли!

— Упс! — произнесла бабушка Мэдди и от испуга проглотила карамельку.

  

До обеда я не увидела больше ни Шарлотту, ни бабушку. Пару раз внизу звонил телефон, один раз кто-то позвонил нам — но это была мама, которая интересовалась моим самочувствием. Позже к бабушке Мэдди пришла подруга — миссис Пэрплплам, и я слышала, как обе хихикали, как маленькие девочки. В остальном в доме было тихо. Прежде чем за мной после обеда приехали, чтобы отвезти в Темпл, мы с Ксемериусом смогли почитать «Анну Каренину», ну, то есть, ту часть, которую написал не Толстой. Страницы с 400 до 600 были заполнены в основном выписками из Хроник и Летописей Хранителей. Лукас сделал пометку: «Это только самые интересные места, дорогая внучка», но, честно говоря, сначала они мне не показались интересными.

Так называемые «Принципы структуры времени», написанные лично графом Сен-Жерменом, с первого же предложения предъявили слишком высокие требования моему уму. «Хотя прошлое в настоящем уже произошло, нужно быть весьма осторожным, чтобы не угрожать настоящему прошлым, делая его настоящим».

— Ты это понимаешь? — спросила я Ксемериуса. — С одной стороны, все уже все равно случилось, а значит так и будет, как уже случилось, с другой стороны, нельзя никого заражать вирусами гриппа. Или как это нужно понимать?

Ксемериус помотал головой.

— Давай это пропустим, ладно?

Но и сочинение некоего д-ра М. Джордано (ну-ка, вряд ли это было простым совпадением, или нет?) под названием «Граф Сен-Жермен — путешественник во времени и визионер. Анализ источников на основании протоколов Инквизиции и писем», опубликованное в 1992 году в тематическом журнале по историческим исследованиям, начиналось предложением, растянувшимся длинным червяком на восемь строк, что не способствовало желанию читать дальше.

Ксемериус тоже так думал.

— Скучища! — орал он, и я охотно пролистала книгу дальше, к месту, где Лукас собрал все стихи и рифмы. Некоторые были мне уже знакомы, но и те, которые я еще не знала, звучали запутанно, были перенасыщены символами и их можно было толковать по-разному, в зависимости от точки зрения, — точно как видения бабушки Мэдди. Слова кровь и вечность встречались чаще других, в сочетании со словами жар и страдание.

— Ну, стихи явно писал не Гете, — согласился Ксемериус. — Звучит так, как будто пару пьяниц решили зарифмовать шифровку. Слушай, а что рифмуется с «Лиса из нефрита»? Корыто, бандита, пошито? Неее, возьмем «сокрыто», это звучит — ик! — намного таинственней!

Я рассмеялась. Стихи действительно были не самые лучшие. Но я знала, что Лесли им обрадуется, больше всего она любила разгадывать шифры. Она была абсолютно уверена, что чтение «Анны Карениной» нам многое объяснит.

— Это начало нового этапа, — сказала она сегодня утром драматичным тоном, размахивая книгой над головой. — Тот, кто имеет информацию, имеет власть. — Тут она немного запнулась. — Это из одного фильма, но я сейчас не могу вспомнить из какого. Неважно! Сейчас мы можем докопаться до сути.

Возможно, она была права. Но когда я позже сидела на зеленом диване в 1953 году, я не чувствовала себя ни более информированной, ни более могущественной, а просто ужасно одинокой. Как бы мне хотелось, чтобы Лесли могла быть рядом. Или хотя бы Ксемериус.

Листая книгу просто так, я наткнулась на место, о котором говорил мистер Марли. В октябре 1782 года в Хронике действительно была запись следующего содержания: …поэтому граф перед отбытием еще раз подчеркнул, что и в будущем соприкосновения с Мистерией путешественников женского пола, особенно Рубина, рожденной последней, должны быть максимально ограничены и что никогда нельзя недооценивать разрушающую силу женского любопытства. О да! Я тут же поверила, что граф это сказал, я так и слышала его голос, произносящий эти слова. Разрушающая сила женского любопытства — тц-тц-тц!

Но для бала, который был не отменен, а только отложен, мне это однако ничего не давало, если не считать, что писанина Хранителей не добавляла мне желания еще раз встретиться с графом. С неприятным чувством я начала читать о Золотых правилах. Там много говорилось о чести и совести и обязательствах не делать ничего в прошлом, что могло бы изменить будущее. Правило четыре — Запрещается транспортировать предметы из одного времени в другое — я, наверное, нарушила при каждом прыжке. И правило пять — Не влиять на судьбу людей из прошлого — тоже. Я опустила книгу на колени и стала задумчиво кусать нижнюю губу. Может, Шарлотта была права, и я оказалась завзятой нарушительницей правил — просто из принципа.

Интересно, Хранители сейчас обыскивают мою комнату? Или даже весь дом — с собаками и металлоискателями? У меня не было впечатления, что наш небольшой ложный маневр поколебал доверие к Шарлотте. Хотя мистер Марли, который забирал меня из дому, выглядел несколько колеблющимся. Он не мог смотреть мне в глаза, даже если пытался сделать вид, что ничего не случилось.

— Наверное, ему стыдно, — предположил Ксемериус. — Как бы мне хотелось увидеть его глупое лицо, когда открыли сундук. Надеюсь, он от испуга уронил монтировку себе на ногу.

Да, для мистера Марли это определенно стало позорным моментом, когда он вытащил книги из сундука. И для Шарлотты, разумеется, тоже. Хотя так быстро она не сдастся. Но все-таки мистер Марли предпринял попытку завязать непринужденный разговор, наверное, чтобы скрыть собственное чувство вины, когда открыл большой черный зонт, провожая меня от лимузина до двери штаб-квартиры:

— Сегодня довольно прохладно, не правда ли? — произнес он бодро.

Это было слишком нелепо для меня. Я ответила так же бодро:

— Да. Когда я получу назад свой сундук?

На это у него не было ответа, кроме как снова стать пунцовым.

— Могу я хотя бы получить обратно мои книги или на них собираются искать отпечатки пальцев? — Сегодня мне его не было жаль.

— Мы… к сожалению… возможно… ошибочно… — заикался он.

Мы с Ксемериусом в один голос спросили:

— Хэ?

Мистеру Марли явно полегчало, когда мы столкнулись на входе с мистером Уитменом, который снова выглядел как кинозвезда на красной дорожке. Очевидно, он тоже только что прибыл, так как снимал неповторимо элегантным движением пальто и стряхивал капли дождя с волос. При этом широко улыбался, сверкая белоснежными зубами. Не хватало только вспышек фотоаппаратов. Если бы я была Синтией, я бы наверняка обомлела от его вида, но я была совершенно невосприимчива к его внешности и его (по отношению ко мне лишь спорадическому) шарму. Кроме того, Ксемериус кривлялся у него за спиной и ставил ему «рожки».

— Гвендолин, я слышал, тебе уже лучше? — спросил мистер Уитмен.

Где это он слышал?

— Немного. — Чтобы отвлечь от моей несуществующей болезни и поскольку я была уже заведена, я быстро заговорила: — Я как раз спрашивала мистера Марли по поводу моего сундука. Может быть, вы можете мне сказать, когда я получу его назад и почему вообще его забрали?

— Правильно! Нападение — лучшая оборона, — подбадривал меня Ксемериус. — Я вижу, ты тут и без меня справишься. Я быстренько смотаюсь домой почита… э-э-э… проследить за порядком. Пока-пока!

— Я… мы… неверная информация… — опять начал заикаться мистер Марли.

Мистер Уитмен раздраженно прищелкнул языком. Рядом с ним мистер Марли выглядел вдвойне неуклюжим.

— Марли, вы можете идти на перерыв.

— Слушаюсь, сэр. Перерыв, сэр. — Еще чуть-чуть и мистер Марли щелкнул бы каблуками.

— У твоей кузины возникло подозрение, что у тебя находится предмет, который тебе не принадлежит, — сказал мистер Уитмен, когда мистер Марли исчез, и окинул меня пронизывающим взглядом.

Из-за темно-карих глаз Лесли прозвала его Бельчонком, но сейчас при всем желании в нем нельзя было найти ничего милого и забавного, как и капли тепла, которое, как считается, всегда излучают карие глаза. Под его взглядом мой дух противоречия тут же съежился и забился в самый дальний угол моего сознания. Внезапно я пожалела, что мистер Марли ушел. С ним скандалить было несравненно приятнее, чем с мистером Уитменом. Врать ему оказалось очень сложно, скорее всего, дело было в его учительском опыте. Но я все же попробовала.

— Шарлотта чувствует себя, по-видимому, исключенной из общества, — пробормотала я с опущенными глазами. — Ей сейчас непросто, и поэтому она придумывает вещи, которые опять… э-э-э… гарантируют внимание к ее особе.

— Да, другие тоже так считают, — сказал мистер Уитмен задумчиво. — Но я считаю Шарлотту устоявшейся личностью, у которой нет необходимости делать нечто подобное. — Он склонился ко мне, оказавшись так близко, что я почувствовала запах его одеколона. — Если ее подозрение подтвердится… Я не уверен, что ты действительно осознаешь важность своих поступков.

Хм, тогда нас уже двое. Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Могу я хотя бы узнать, о каком предмете идет речь? — спросила я робко.

Мистер Уитмен поднял бровь, а потом неожиданно улыбнулся.

— Вполне возможно, что я тебя недооцениваю, Гвендолин. Но это еще недостаточная причина, чтобы ты себя переоценивала!

Пару секунд мы не отводили взгляд друг от друга, и с каждым мгновением я чувствовала, как меня покидают силы. К чему это должно привести? Может, просто отдать хронограф Хранителям и пусть будет что будет? Где-то на задворках сознания я услышала, как Лесли говорит: «Возьми себя в руки, будь любезна!», но зачем? Я до сих пор брела ощупью в потемках и ни на шаг не продвигалась вперед. Мистер Уитмен был прав: в конечном итоге я полностью переоценила собственные силы и всё только усложнилось. Я даже не знала, зачем я взяла на себя всю нервотрепку? Разве плохо было бы стряхнуть с себя ответственность и передать ее другим?

— Да? — спросил мистер Уитмен мягко, и сейчас в его глазах действительно появился теплый блеск. — Ты хочешь мне что-то сказать, Гвендолин?

Кто знает — может быть, я так и сделала бы, но в это мгновение к нам подошел мистер Джордж. Со словами «Гвендолин, где ты ходишь?» он положил конец приступу моей слабости. Мистер Уитмен снова раздраженно прищелкнул языком, но не продолжил тему в присутствии мистера Джорджа.

И вот я сидела совершенно одна в 1953 году на зеленом диване и пыталась вернуть самообладание. И немного уверенности.

— Знания — сила, — попыталась я мотивировать себя со сжатыми зубами и снова открыла книгу.

Лукас выписал из Хроник прежде всего отчеты из годов 1782 и 1912, потому что это, дорогая внучка, имеющие особое значение для тебя годы. В сентябре 1782 года был разбит Флорентийский Альянс и разоблачен предатель во Внутреннем круге Хранителей. И хотя в Хрониках явно ничего не указано, но мы можем исходить из того, что ты и Гидеон имеете к этому непосредственное отношение.

Я подняла голову. Было ли это тем намеком на бал, который я искала? Если да, то я сейчас знала столько же, сколько и раньше. Спасибо, дедушка, вздохнула я. Это приблизительно так же полезно, как «Бойся бутербродов с вяленым мясом». Я перелистнула страницу.

— Только не пугайся, — произнес голос у меня за спиной.

Это предложение определенно нужно отнести к числу знаменитых последних слов, которые можно услышать перед смертью. (Сразу после «Он не заряжен» и «Он просто хочет поиграться».) Конечно, я ужасно испугалась.

— Это всего лишь я. — Гидеон стоял за диваном и улыбался мне сверху вниз.

Его вид тут же привел меня в особое состояние, и гамма различных чувств затопила меня изнутри, не задаваясь определенным направлением.

— Мистер Уитмен подумал, что тебе не помешает общество, — сказал Гидеон легко. — А я вспомнил, что здесь срочно нужно поменять лампочку. — Он подбросил в руке лампочку, как жонглер мячик, поймал ее и грациозным движением опустился рядом со мной на диван. — У тебя здесь уютно. Кашемировый плед! И виноград. Похоже, миссис Дженкинс весьма к тебе расположена.

Всматриваясь в его бледное красивое лицо и пытаясь взять под контроль свои хаотические чувства, я все же сообразила захлопнуть «Анну Каренину». Гидеон внимательно наблюдал за мной, его взгляд скользил от лба к глазам и вниз, ко рту. Я хотела отвернуться и отодвинуться от него, но одновременно не могла наглядеться, так что продолжала пристально смотреть, как кролик на удава.

— Может, скажешь «привет»? — сказал он и снова заглянул мне прямо в глаза. — Даже если ты на меня сердишься.

То, что он при этом, забавляясь, поднял уголки губ, вывело меня из оцепенения.

— Спасибо, что напомнил. — Я убрала волосы со лба, уселась прямо и снова открыла книгу, на этот раз в самом начале. Я буду просто игнорировать его, нечего ему думать, что между нами все в порядке.

Но Гидеон не позволил так легко отделаться от себя. Он посмотрел на потолок.

— Чтобы поменять лампочку, я должен ненадолго выключить свет. Временно будет совсем темно.

Я ничего не произнесла.

— У тебя есть фонарик?

Я не ответила.

— С другой стороны, похоже, проблем с лампой нет. Может, оставим все как есть?

Я чувствовала его взгляды, как будто он касался меня, но упорно смотрела в книгу.

— Хмм… Можно мне взять пару виноградин?

Теперь я потеряла терпение.

— Да, бери. Но оставь меня в покое! — резко сказала я. — И закрой рот, окей? У меня нет ни малейшего желания вести с тобой светский разговор.

За то время, что ему понадобилось, чтобы съесть виноград, он не произнес ни слова. Я перевернула страницу, хотя не прочитала ни одного слова.

— Я слышал, у тебя сегодня утром были визитеры. — Он начал жонглировать двумя виноградинами. — Шарлотта что-то говорила о таинственном сундуке.

Ага. Оттуда значит дует ветер. Я опустила книгу на колени.

— Какую часть от «закрой рот» ты не понял?

Гидеон широко ухмыльнулся.

— Эй, это нельзя назвать светской беседой. Я бы хотел узнать, как Шарлотте могла в голову прийти идея, что тебе кое-что подкинули Люси и Пол.