Петербург. Тайны в сумерках

 

Скучно. А чем заняться, непонятно. Я слонялась по квартире в поисках, чем бы себя занять, когда раздался звонок скайпа. «Ну вот и ладушки, может, хоть полчасика не поскучаю, а просто потреплюсь по скайпу. И кто бы это мог быть?» – думала я, направляясь в кабинет к компьютеру. Оказалось, видеозвонок от Мишани.

– Танюш, привет, я коротко и пока по делу. Меня на Ладогу отправляют продолжить тему про мистику. Вас не зову, знаю, что не поедете.

– Это чего это не поедем?!

– А что, правда рванете со мной на недельку?

Я почесала переносицу, подумала и.

– Да нет, Миш, наверное, нет. Дела, клиника и все такое прочее.

Мишка искренне расстроился:

– Жаль, но в принципе – вполне предсказуемо. Так вот слушай: помнишь, ты на одном из наших сборищ рассказывала про тетку стрёмную из шхер. Не напомнишь? Я бы тогда сразу туда и рванул, больно местечко по твоим описаниям колоритное.

– Миш, давай я тебе просто текст набросаю и сброшу. Это быстрее будет, чем тебе распечатку с разговора потом делать.

– Танюш, если не сложно, то было бы просто здорово! А я тебе рыбки с Ладоги привезу, – Мишка умильно скорчил рожицу.

– Грибов. И много. Тогда скину. – Рассмеявшись, я продолжила вымогательство: – И раков. Тоже много. Они там как раз в большом количестве водятся. И форельку прихвати.

– Всё что угодно! – клятвенно приложив руку к сердцу, пообещал Мишаня. – Когда текст кинешь?

– Через часик.

– Ок, жду. Кстати, вернусь через неделю – может, соберемся нашей теплой спаянной командой?

– Ага, давай. Пока я текст тебе буду набрасывать, ты с нашими свяжись и определись с днем и местом. Все, чава‑какава, я пошла писать. До связи!

Я отключилась и открыла вордовский документ.

К слову сказать, и на нашей Ладоге есть не менее мистические места, чем те, в которых мы побывали во время последнего похода. Вот, помню, как‑то, еще учась в девятом классе, я со школьной туристической командой отправилась на байдарках по Ладоге.

 

Ведьма с ладожских шхер

 

Мы шли по шхерам Ладожского озера уже почти неделю. В день проходили максимум пятнадцать – двадцать километров. Немного, конечно, но мы тогда были подростки‑школьники, которые просто физически больше не осилят. И вот однажды, уже начинало смеркаться, наш командарм – так мы звали начальника экспедиции‑похода Герцовского Михаила Евгеньевича – приказал причаливать. Углядев место, где можно вытащить байдарки, мы туда и направились. Берег представлял собой скалу, которая полого уходила под воду. Мы причалили, вытащили, оскальзываясь на камнях, байдарки и вещи и пошли осматривать место стоянки. Первое, что насторожило всех, это три пирамидки из камней, которые были расставлены по каменному плесу на равном друг от друга расстоянии. Странное это было местечко – поляна метров с полсотни в диаметре, каменистая почва, редко растущие деревья. Даже мы, дети, почувствовали тогда что‑то недоброе и предложили сменить место стоянки, но Михаил Евгеньевич только посмеялся и дал команду разгружаться. С правой стороны поляны стоял стол из грубо вытесанных толстых досок. Но не это было самое поразительное. Неподалеку от стола кто‑то выложил очаг из валунов в половину человеческого роста. Рядом с очагом росла сосна, ис ее мощной ветки спускалась толстенная веревка с петлей на конце. Последними штрихами, что буквально привели нас в шок, были воткнутый в стол ржавый нож и выложенные по всей поляне каменные круги. Поляну окружали скалы в два‑три человеческих роста, аза ними начиналась лесная чаща.

Стараясь не трогать круги из камней, мы расставили палатки. Все бы ничего, но по наитию или от страха мы поставили все палатки по кругу – «спиной» к опасности, то есть скалам, и входом внутрь круга. Получалось: вылезая из палатки, ты попадал в закрытое пространство и даже пописать не мог отойти. Увидев это безобразие, Герцовский все переделал по‑своему. Но нам с Михасиком – Иришкой Михайловой – было так страшно, что мы все равно оставили свою палатку спиной и одним боком к скале. Мальчишки и Герц сходили за дровами, и мы разожгли в огромном очаге огонь. Вина и водки мы тогда не пили – не по возрасту было, поэтому просто сидели за столом, ужинали, обсуждали проходки по дистанции Чусовой. А потом Герц начал рассказывать про старообрядцев, которые тут укрывались от Петра, о первых золотодобытчиках, об алмазных приисках. Никто не заметил того момента, когда слушателей стало на одного больше.

– И вот, если кто‑то из старообрядцев узнавал, что к ним идут солдаты, они сгоняли всех детей, и стариков, и мужчин, и женщин в подземные схроны, – рассказывал Герц. – Запирались там и при первой опасности обрушивали свод подземелья. И был такой исход практически неминуем, потому что искали солдаты хорошо. Строились же такие схроны хитро. По центру стоял столб, который на середине высоты усекали так, как будто два колышка остриями соприкасаются. На эту тоненькую перемычку надевалась веревка, и ее привязывала к руке старшая женщина, которая находилась в схроне. Она сидела прямо, и веревочка была натянута. Но самая большая хитрость заключалась в том, что схрон закрывался герметично, и по всему помещению горели свечи. Воздуха хватало на несколько часов. Когда сознание той, у которой была веревка, мутилось, и она падала. свод обрушивался. А если вдруг кто‑то посторонний ломился, то старшая женщина просто дергала рукой, и свод хоронил всех сразу. Поэтому такие староверческие схроны часто и называли «живой могилой».

– Неправда это, – донесся вдруг из мглы женский голос. – Не было такого, чтоб так погибали невинные!

Мы все пораженно обернулись и увидели. Нет, не увидели, а узрели. пожилую женщину в домотканом платье, с длинными волосами с проседью. У ее ног сидел волк. Или хаски. Или полуволк‑полухаски.

– Пойдемте, я покажу вам. – Она повернулась и пошла к отвесной скале.

Мы, как загипнотизированные, все встали и пошли за ней.

Оказалось, что в тени скалы пряталась тропинка. Мы поднялись и вошли в лес. Что это было за наваждение, сколько мы шли и шли ли вообще, никто из того турпохода вспомнить не может, но в итоге мы оказались перед входом в подземелье.

– Заходите, не бойтесь. Я покажу вам, что такое схрон.

Это, как и рассказывал Герц, был сруб под землей. Только потолок опирался на одну‑единственную точку – на центральный столб. В схроне были запасы воды и продуктов, свечи, шкуры.

– Мы уходим сюда при опасности не умирать, – сказала женщина, – мы уходим выживать. И только поэтому до сих пор жива наша деревня. Мы ушли в эти леса с петровских антихристовых времен. И уже много лет никто не останавливался в нашей бухте, боясь отвращающих знаков каменных пирамид. Надеюсь, что вы все это запомните только как сон, потому что если кто‑то из вас это вспомнит и вернется, то он вынужден будет остаться с нами.

Утром мы проснулись в своих спальниках и не могли понять, как без водки и вина мы могли не заметить, что все разошлись по палаткам. Потом уже, много позже, мы обсуждали, что каждый где‑то на краю сознания ловил странное воспоминание об этой стоянке, но конкретику все смогли вспомнить только годам к тридцати пяти, то есть двадцать лет спустя. Да и то не понятно почему. Может, какое‑нибудь заклятье или гипноз развеялись?

Так, теперь звонок по скайпу Мишке.

– Миш, лови файл. Только вот совсем точного места я тебе не скажу. Но ты ж на моторке, так что найдешь, я думаю. Исходи из того, что вышли мы из Приозерска, прошли пять переходов, шли по пятнадцать – двадцать кэмэ в день, а точнее – извини, не помню.

– Ок, Танюш, спасибки. Наших предупредил. С местом встречи сами определяйтесь.

Всё, я помчал собираться. Чмоки, до встречи. Вернусь двадцать девятого августа.

Позвоню, может, еще чего‑нить придумаем.

Я посмотрела на часы: ого, время‑то как пролетело. Вот и вечер наступил. Надо бы сесть и разобрать снимки и записи нашего трехмесячного путешествия.

И вот теперь, вернувшись из трехмесячной экспедиции, я сижу и перебираю свои записи, сделанные на привале у костра, в гостиницах или просто на кратких биваках. Вернувшись из необъятных лесов, с лона сумасшедшей природы, вывернувшись из сотен ситуаций, когда мозг начинал взрываться. Теперь у меня в голове крутилась только одна фраза: «Хочешь похудеть – спроси меня как».

Только я втянулась в работу по каталогизации всех фотографий поездки, как это занятие прервал еще один звонок. Это была Йола. Она сообщила, что сегодня – внезапно возникшая вечеринка у мальчишек, и они приглашают нас присоединиться. Сказали, что к девяти можно подскакивать. Мальчишками мы называем наших приятелей‑геев из Дании. Они тут работают в каком‑то представительстве по пятилетнему контракту. Классные высокообразованные ребята, безумно любящие Питер и все, что с ним связано.

К девяти мы не успели. Потому что сначала я ждала Йолку, потом мы посидели‑потрепались, затем я спохватилась, что еще не накрашена, и в итоге у пацанов мы оказались только к одиннадцати вечера. В Ротонде.