Херес де лос Кабальерос. Год 2002 2 страница

Он в последний раз посмотрел на Жюстину. Потом он с нежностью закрыл ей глаза и поправил волосы, несколько прядей которых были в крови и прилипли к лицу. Затем он скрестил ее мертвые руки на груди. Он начал молиться за нее. Жюстина уже перешла в мир света!

Вдруг вспомнив о том, сколько времени потеряно, Пьер подумал, что не может ждать больше ни минуты. Он понимал, что вынужден завершить свою печальную миссию. Пьер, боязливо оглядываясь, кинулся к третьей бочке и быстро разместил ее по центру ворот.

Три костра в лесу были предупреждением о приближении войск крестоносцев к крепости. Воины ждали, когда ворота окажутся достаточно разрушенными огнем.

Пьер открыл две бочки и разлил часть жидкости из них вокруг них же, удостоверившись, что ворота тоже пропитываются горючей смесью. Когда Пьер проделал это со средней бочкой, он услышал, что по ту сторону ворот заржала лошадь, и ему показалось, что кто‑то невдалеке разговаривает шепотом. Он поторопился поджечь одну из бочек с помощью смоляного факела. Огонь мгновенно распространился вокруг.

Пьер поджег две другие бочки, и уже через несколько секунд загорелась нижняя часть огромных ворот.

Пламя вспыхнуло, поднимаясь вверх. Пьер знал, что, если он не ошибся в расчетах, через десять‑двенадцать минут огонь охватит все ворота. У приготовленной им смеси была одна особенность: при горении она давала мало дыма, поэтому часовым будет сложнее обнаружить пожар.

Удостоверившись, что пламя достаточно сильное, он удалился бегом в центральную часть крепости. Свернув в большой коридор, он достиг двери своей комнаты. Пьер хотел в последний раз увидеть свою возлюбленную Ану, прежде чем сбежать из крепости.

Он осторожно открыл дверь, стараясь не шуметь, и в полумраке приблизился к постели. Пьер нашел Ану укутанной в простыни и крепко спящей. Он нежно поцеловал ее в губы и глубоко вдохнул аромат ее волос, пытаясь навсегда сохранить его в памяти. Когда он, с разбитым сердцем, выходил из комнаты, полный ужаса от того, что совершает, по его щеке покатилась слеза. Медальон снова вершил его судьбу, уничтожая при этом все, что он любил и за что боролся многие годы. Верх взяла воля. Ана никогда не знала о его прошлом, и сейчас из‑за него ее ждала смерть.

На повороте винтовой лестницы, которая вела к выходу, он внезапно столкнулся с кем‑то, кого не узнал в первую секунду.

– Кто это в столь ранний час бежит так поспешно?

Его первый помощник, Фердинанд де Монпассан, поднимался с пола, когда Пьер, не произнеся ни слова, нанес удар. Лезвие кинжала вонзилось в шею помощника, и одним движением Пьер перерезал ему горло. Фердинанд едва успел вопросительно взглянуть в глаза своему старшему брату – и тут же рухнул на землю, ударившись головой о торец винтовой лестницы. В одно мгновение струйка крови брызнула на камни и потекла вниз, достигнув первой ступеньки.

Пьер сам не мог поверить в то, что делает. Он только что хладнокровно убил своих самых близких брата и сестру по вере – красавицу Жюстину и дорогого помощника Фердинанда, с которым бок о бок в течение более трех лет поднимал это героическое братство. Они вместе пережили столько страданий и так часто готовы были пожертвовать собой! Они считали себя не только братьями по вере, но почти братьями по крови. Сильная привязанность, которая возникла между ними, стала основой, определявшей судьбу многих братьев‑катаров, собиравшихся здесь годами.

Пьер спрашивал себя, откуда у него взялось столько решимости совершить эти ужасные преступления.

Он с острой болью посмотрел на труп Фердинанда, но тут же вернулся к реальности, осознавая, в какой ситуации оказался, и спустился по винтовой лестнице к потайной двери.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы разбросать все камни, которыми она была заделана. Открылся выход. Пьер вынул большую веревку, которая была спрятана среди камней, и привязал ее к толстой колонне. Не теряя времени, он начал спускаться по стене вниз, до самой земли, преодолев более четырехсот футов высоты.

Восстановив дыхание после тяжелого спуска, он попытался успокоиться, зная, что уже находится за пределами того места, которое сейчас превратится в ад, полный крови и огня. Глядя на огромную стену, которую он преодолел, Пьер инстинктивно поискал в складках одежды висящий на шее золотой медальон, и испытал облегчение, убедившись, что не потерял его.

Этот медальон с рельефным изображением агнца и звезды и был причиной его предательства. Пьер совершил это, неукоснительно выполняя свою особенную миссию, лишь затем, чтобы медальон не попал в чужие руки. Только он должен был носить этот медальон – так решил его отец. Этот медальон носили его дед, прадед и прапрадед. Медальон передавался из рук в руки на протяжении четырех поколений, начиная с Фердинанда де Субиньяка, прапрадеда Пьера, первого, кто носил его в их семье. Фердинанд был отважным крестоносцем в ордене Годольфредо Буйона, одного из первых героев крестового похода и впоследствии первого властителя завоеванного Иерусалима. По возвращении из Святой земли он привез с собой этот медальон и хранил его до дня своей смерти. Он оставил документ, обязывающий не передавать никому за пределы рода информацию ни о существовании медальона, ни о его происхождении, ни о его символическом смысле, и это требование потомки Фердинанда выполняли в течение почти ста пятидесяти лет.

Чтобы медальон не оказался в руках чужих людей, Пьеру пришлось втайне вести переговоры о сдаче крепости, которая была последним редутом катаров на юге Франции. Ее исчезновение означало полное истребление еретиков‑альбигойцев.

Высокая цена, которую Пьеру пришлось заплатить, чтобы медальон не попал в чужие руки, оказалась для него совершенно невыносимой. Он предал смерти двух своих дорогих собратьев по вере, собственноручно совершил два убийства и бросил свою возлюбленную на произвол судьбы.

Он в последний раз посмотрел на величественную крепость Монсегюр. Ее резкие очертания в эту ночь были очень хорошо видны. Оранжевые отблески огня, который к этому моменту уже имел колоссальную силу, чудовищно контрастировали с мраком ночи. Этот образ запечатлелся в его памяти навсегда и не оставлял его до конца жизни.

Пока Пьер, пораженный, смотрел на пламя, Хуго де Арсис, командующий войсками крестоносцев, въехал во главе двух сотен всадников во двор крепости, обрушив остатки огромных ворот, почти полностью сгоревших, с намерением четко исполнить данный ему приказ: обеспечить истребление всех еретиков, находящихся в крепости, не делая исключений и не проявляя милосердия.

Менее чем за час приказ был выполнен. Только часовые оказали сопротивление и погибли в бою. Остальные были безжалостно казнены. Не было слышно ни единого крика, никто не просил пощады. Все с гордостью покорились судьбе, зная, что пролитая кровь – свидетельство их очищения.

Неподалеку от крепости Пьер де Субиньяк сел на коня, которого крестоносцы оставили в условленном месте, и поскакал на юг, к Наварре.

Там должна была свершиться его судьба, которой он был обязан своему роду и клятве на крови.

 

2

Мадрид. Год 2001

 

Как обычно, в канун Рождества припарковать машину на улице Серрано де Мадрид было почти невыполнимой задачей. Двойной ряд машин протянулся вдоль всего квартала, где располагался престижный «Ювелирный магазин Луэнго».

Пикап «Сервиэкспресс» должен был в этот вечер отвезти заказ в дом под номером 153, и водитель уже сделал три круга в поисках места, где можно было бы остановиться, чтобы передать по назначению пакет, адресованный дону Фернандо Луэнго из «Ювелирного магазина Луэнго».

Предпринимая четвертую попытку припарковаться, водитель увидел машину, которая отъезжала с места как раз напротив ювелирного магазина. Он не мешкал ни секунды, а резко повернул, сильно затормозил и быстро припарковался, пока кто‑нибудь из отчаявшихся найти место не занял его.

Швейцар толкнул бронированную дверь в ювелирный магазин, и водитель вошел в роскошное помещение. Следуя указаниям, он направился вглубь магазина, чтобы передать маленький пакет.

Спустившись на два пролета по роскошной, безукоризненно чистой мраморной лестнице, он приблизился к прилавку, за которым служащая наводила порядок в счетах.

Она поприветствовала его ангельской улыбкой и объяснила, что ее начальник, господин Луэнго, занят обслуживанием важного клиента, но водитель, как ни пытался вникнуть в то, что говорила девушка, никак не мог сконцентрироваться, поскольку перед ним, буквально в нескольких сантиметрах, оказалось прелестное существо, которое к тому же разговаривало с ним.

Забрав у него пакет и расписавшись в листе доставки, девушка попрощалась с водителем, одарив его еще одной ослепительной улыбкой.

 

– Фернандо, думаешь, в этом колье я окажусь на высоте? Подумай обо всех тех драгоценностях, которые будут на дамах на приеме в итальянском посольстве!

Графиня де Виллардефуэнте пребывала в расстроенных чувствах от необходимости надеть свои ужасные очки в присутствии такого видного мужчины. Она знала, что очки сидят на ней отвратительно, но ей нужно было хорошо разглядеть себя в овальном зеркале, висевшем напротив, чтобы как следует оценить эффект, производимый колье, надетым поверх стилизованного воротника. Ища в сумке очки, она едва прислушивалась к объяснениям Фернандо Луэнго.

– Бланка, имей в виду, что это колье изготовлено из платины самого высокого качества и что его шестьдесят шесть изумрудов не имеют никаких изъянов. Ты сама можешь это проверить. Кроме того, в розочках, перемежающихся изумрудами, находится более сотни бриллиантов, каждый весом в полкарата. Я уверяю тебя, это лучшая драгоценность, которая у нас есть, и самая эффектная из всех, какие только можно найти в Мадриде.

Фернандо Луэнго намеревался во что бы то ни стало продать это ценное колье. Хотя он был вынужден немного сбавить цену, она все равно составляла приблизительно тридцать миллионов песет.

Бланка де Виллардефуэнте поправила очки, чтобы лучше рассмотреть себя в зеркале под всеми возможными углами зрения, пока не удостоверилась, что колье действительно словно сделано для нее. Спросив себя, не из белого ли золота изготовлена оправа колье, она повернулась к Фернандо, терпеливо повторявшему свои объяснения.

Но и в этот раз она слушала довольно рассеянно, поскольку вдруг обратила внимание на бездонные голубые глаза ювелира. Почему она никогда не замечала, какие они красивые? Влюблен ли он еще в свою жену? Соответствует ли она, Бланка, его представлению об идеальной женщине?

– Фернандо, когда ты продаешь драгоценности, устоять невозможно! Ты меня убедил! Я беру его. Но я тебя предупреждаю, что, если увижу более эффектное колье, я верну тебе это, хотя и признаю, что это маловероятно.

– Бланка, ты же знаешь, что дом Луэнго всегда продавал драгоценности семье де Виллардефуэнте. Нет необходимости напоминать, что, если я могу что‑нибудь сделать для тебя, что бы это ни было, тебе стоит лишь попросить.

Слушая его, Бланка, погруженная в свои мысли, снова стала изучать голубые глаза, которые неожиданно заинтересовали ее, но через считанные секунды уже попрощалась с ним, поцеловав в обе щеки, и направилась к своей машине, ожидавшей ее у двери магазина. Фернандо проводил ее до машины и, любезно поцеловав ей руку, еще раз попрощался. Он закрыл тяжелую дверцу величественного «бентли» и несколько секунд стоял неподвижно, глядя на темный силуэт автомобиля, уже почти затерявшийся в потоке машин, мчащихся по улице Серрано.

Возвращаясь в магазин, он уже думал о дизайне нового колье, еще более эффектного, чем то, которое только что продал, надеясь угодить еще одной заказчице, которая, без сомнения, была самой лучшей клиенткой ювелирного магазина.

Пока он ходил кругами, размышляя на эту тему, Моника, его помощница и отличный эксперт по драгоценным камням, приблизилась к нему с пакетом в руках.

– Фернандо, только что принесли этот пакет. Поскольку ты был занят с графиней, я не хотела тебя беспокоить.

– Моника, я только что продал графине не что иное, как колье «Миллениум»! Открой бутылку «Моэт Шандон», это нужно отпраздновать! Потом подготовь счет на сумму двадцать девять… черт побери! На тридцать миллионов песет! И отправь его де Виллардефуэнте.

Чтобы взять шампанское, Моника зашла в небольшую кладовку, где стоял холодильник. Она поставила четыре бокала на серебряный поднос и смешала финики с миндалем – это была любимая закуска ее начальника. Она очень радовалась за Фернандо. Это колье отняло у него много дней работы в мастерской, и не однажды он трудился над ним до рассвета.

Фернандо был хорошим начальником. Его бизнес, бесспорно, процветал, но он все равно трудился без устали. Моника работала с ним вот уже пять лет, и после столь длительного времени ежедневной совместной работы она считала, что достаточно хорошо его знает. После смерти его жены три года назад она опасалась, что магазин может обанкротиться или – в лучшем случае – будет продан. Фернандо потерял всякий интерес к драгоценностям. Он перестал работать по ночам и появлялся в ювелирном магазине не больше чем пару раз в неделю, но и тогда посвящал работе не более двух часов кряду.

Фернандо было сильно влюблен в Изабель, свою жену, и ее смерть, как и сопутствующие ей обстоятельства, совершенно подорвала его силы. Виновный в этом ужасном преступлении так и не был найден. Полиция не нашла ни одного следа, который заставил бы думать, что мотивом было не ограбление со взломом, не обошедшееся без убийства.

Фернандо сам обнаружил тело Изабель, залитое кровью, с аккуратным разрезом на шее, на лестнице в своей двухэтажной квартире. Сильное впечатление, которое на него произвела эта сцена, выбило его из колеи на многие месяцы.

И вот в свои сорок семь лет Фернандо остался вдовцом, и. совсем не претендуя на это. Моника стала его правой рукой, доверенным лицом, другом и крепкой опорой в самые тяжелые моменты его жизни. В первые несколько месяцев она просто взяла на себя эти обязанности, но со временем в ней неожиданно проснулось более сильное чувство, которое с прошлого года закономерно переросло в любовь.

Ей недавно исполнилось двадцать восемь лет. Она только‑только вышла и из стен университета, и из юного возраста и не чувствовала себя достаточно зрелой для Фернандо. По этой причине, а еще потому, что она не знала, достаточно ли зарубцевались его раны, она решила, что он не должен ничего замечать. Моника утешала себя тем, что он рядом с ней целыми днями, но при этом не теряла надежды, что однажды отношения между ними могут измениться.

– Моника, не надо давить виноград! В холодильнике ты найдешь охлажденную бутылку шампанского!

Громкий голос Фернандо оторвал ее от раздумий, и она поспешила принести бутылку, чтобы поднять бокалы за продажу роскошного колье. В ювелирном магазине впервые со времени смерти жены хозяина что‑то отмечали. Фернандо воспользовался этой продажей как предлогом, чтобы поблагодарить всех служащих за отличную работу в последние месяцы, результатом которой был невероятный успех новой линии серег в стиле модерн, причем автором и движущей силой этой разработки была Моника.

После веселья, сопровождавшегося звоном бокалов, они принялись за работу. Моника намеревалась подготовить счет на колье, упиваясь похвалами, которые только что получила от Фернандо и Терезы, продавщицы, потом она подобрала волосы резинкой, чтобы продолжить прерванное занятие – чистку платиновой цепи.

Фернандо закрылся в кабинете, чтобы позвонить в ювелирную мастерскую‑магазин Луэнго в Сеговии, принадлежащий его сестре Пауле. Ему нужно было передать ей заказ, который ему сделал один клиент, скорее всего палестинец. Недавно отремонтированная мастерская находилась на одном и том же месте не один десяток лет и передавалась по наследству членам семьи, пока не подошла очередь Паулы. В этой мастерской брат и сестра изучили ремесло, которое передал им отец, дон Фернандо, и вначале, пока он не умер, работали вместе с ним. Через несколько лет Фернандо решил пойти по собственному пути и уехал в Мадрид, где открыл скромный ювелирный магазин, который за небольшой срок стал одной из самых престижных ювелирных фирм в Мадриде.

Пауле осталась мастерская‑магазин, где она продемонстрировала, в придачу к своим выдающимся художественным способностям, врожденные деловые качества. Ювелирная мастерская‑магазин Луэнго под ее руководством довольно быстро вышла на международный рынок.

Палестинец заказал тунисский кинжал с лезвием длиной двадцать один сантиметр, с серебряной рукояткой, на которой Паула должна была выгравировать текст, написанный по‑арамейски. Заказчик оставил Фернандо текст, написав его на своей визитной карточке. Как раз в этот момент Фернандо передавал его по факсу сестре, чтобы она сделала работу как можно быстрее, максимум в течение недели. Клиент согласился на такой компромисс.

– Фернандо, ты снова так поступаешь со мной! Обещаешь сделать работу в сроки, в которые я не могу уложиться, ты же это знаешь. Сначала ты заставляешь меня нервничать, а потом я чувствую себя идиоткой, потому что и я, и мой персонал соглашаемся на такие сроки только ради тебя. Ты знаешь, что в это время года изделия хорошо раскупаются, мастерская работает в две смены и практически не остается свободного времени на выполнение такой кропотливой работы, как та, о которой ты сейчас меня просишь. В результате все закончится тем, что я займусь этим сама, как всегда.

Слушая упреки сестры, Фернандо уставился на еще не открытый пакет, который ему передала Моника. Вид у пакета был очень необычный. Фернандо с любопытством начал изучать его, по‑прежнему не открывая. Оберточная бумага была очень потертой. На первый взгляд пакет казался очень старым. В некоторых местах он был тронут плесенью. И он источал сильный запах, который казался Фернандо знакомым. Этот запах напомнил ему чердак в доме дедушки и бабушки, полный всякого хлама и старинной мебели. Похоже, этот странный пакет долгое время никто не брал в руки.

Он весил совсем немного. На этикетке из службы доставки в строке «адресат» было указано имя Фернандо. В строке «отправитель» он прочитал: «Исторический архив провинции Сеговия».

Фернандо оборвал Паулу, которая как раз рассказывала ему, что серебро за последние месяцы сильно выросло в цене и что по этой причине она начала ввозить его из Египта, поменяв поставщика, и спросил:

– Паула, ты знаешь кого‑нибудь, кто работает в Историческом архиве провинции Сеговия? Я только что получил от них пакет и не знаю, что это может быть.

Паула, немного раздосадованная тем, что вопрос ее поставок так мало значит для брата, холодно ответила:

– Никого я там не знаю и знать не хочу. И вообще в гробу я видела твои истории. До свидания.

Фернандо повесил трубку. Он открыл ящик, где хранил ножницы, и с огромной осторожностью разрезал бечевку. Он начал аккуратно, чтобы не порвать, снимать обертку. Под оберткой оказалась картонная коробка с почти стертой надписью «Ментц», зеленого цвета. На вид коробке было никак не меньше пятидесяти лет. Затаив дыхание, он открыл ее и обнаружил внутри красный футляр, уложенный в деревянную стружку.

Футляр был похож на те, какие Фернандо использовал в своем ювелирном магазине, но был подпорчен временем и открылся с трудом. Помогая себе острием ножниц, Фернандо поддел крышку, сорвав при этом замок. Внутри оказался широкий золотой браслет, в не очень хорошем состоянии, украшенный лишь двенадцатью маленькими цветными камнями, расположенными на внешней стороне браслета, по центру. Это явно было старинное изделие.

Верхний слой золота был неоднородным, местами металл казался потертым. Благодаря своей профессии Фернандо знал, что только по истечении многих веков золото могло поменять свой цвет таким образом.

Поискав внутри коробки, он не обнаружил ни карточки, ни какого‑либо указания, которое пролило бы свет на тайну этой посылки. Он снова посмотрел на этикетку и увидел, что в углу из‑под нее виднеется кусочек бумаги желтоватого цвета, который показался ему таким же старым, как и упаковка.

Фернандо с огромной осторожностью начал отделять этикетку, пока не открылось то, что было под ней. На бумаге было что‑то написано голубыми чернилами, что едва можно было различить. Нужно было очень захотеть и сильно напрячься, чтобы разобрать текст. С помощью лупы он прочел на внутренней этикетке, что пакет адресован дону Фернандо Луэнго. Ниже следовал очень неразборчиво написанный адрес, а под ним ясно читалось название города: Сеговия.

Имя было тем же, что и его. Речь явно шла об отце Фернандо.

На бумаге четко выделялась старинная почтовая печать с изображением внушительного вида паровоза. Под паровозом крошечными буквами было написано: «Серия "Поезда"» и год – 1933.

Он попытался разобрать имя отправителя, но сырость настолько размыла надпись, что он смог различить только «е», за которым следовало «де лос Кабальерос».

Де лос Кабальерос? В Испании было много деревень, название которых имело такое окончание. Но первое название с буквой «е», какое пришло ему в голову, было «Эхеа де лос Кабальерос».

Он попытался вспомнить, могли там жить кто‑либо из его родственников, но не вспомнил никого. Хотя 1933 год был годом расцвета Республики, вполне возможно, что кто‑нибудь из родни по какой‑нибудь причине остался в Эхеа де лос Кабальерос. Но почему после стольких лет этот пакет, который явно так и не дошел в свое время до адресата, получил он и, кроме того, почему его прислал Исторический архив провинции Сеговия?

Фернандо направился к сейфу марки «Штайнербрюк», изготовленному из стали толщиной в двести миллиметров, где он хранил свои самые ценные изделия, и, положив в него футляр с таинственным браслетом, закрыл тяжелую дверцу. Он снова включил систему защиты с двойным шифром, который знали только он и его сестра Паула. После этого Фернандо направился к прилавку, за которым работала Моника. Она в этот момент была занята рассматриванием каталога с полудрагоценными бразильскими камнями, который Фернандо заказал, чтобы запустить новую линию серег.

– Моника, на пакете, который я только что получил, недостаточно информации об отправителе. Его прислали из Исторического архива провинции Сеговия, но там не указано, кто именно его отправил. Мне нужно связаться с ними. Пожалуйста, позвони в «Сервиэкспресс», пусть они передадут мне всю информацию об этой посылке, какая у них есть.

Моника набрала бесплатный номер «Сервиэкспресс», где ее внимательно выслушала вежливая телефонистка. Попросив назвать исходящий номер, она нашла запись об отправке, однако так и не обнаружила никакой информации об отправителе. Моника посоветовала ей позвонить в офис, из которого отправлялся пакет, где, возможно, ей предоставили бы какие‑нибудь сведения.

Через пять минут услужливый сотрудник позвонил по телефону и сообщил Монике, что в Сеговии об отправителе тоже ничего не известно. Они обнаружили только подпись на копии квитанции, которая, предположительно, была подписью отправителя. Служащий, опережая просьбу, которая, скорее всего, последовала бы, уже запросил эту квитанцию в офисе номер семь, центральном офисе «Сервиэкспресса» в Сеговии.

Он пообещал через несколько минут передать квитанцию по факсу на номер ювелирного магазина. Моника поблагодарила его и, попрощавшись, положила трубку. Но она не дождалась факса, потому что ей нужно было обслужить только что вошедшую даму, уже немолодую, одетую в роскошное норковое манто. Остальные продавцы тоже были заняты обслуживанием серьезных клиентов.

В течение следующего часа в ювелирном магазине беспрестанно кто‑то появлялся. Моника совершенно забыла о факсе, пока часы с кукушкой не пробили девять вечера.

Вернувшись к прилавку, она обнаружила переданную по факсу квитанцию «Сервиэкспресса», на которой отчетливо читалась подпись в квадратике «Отправитель». Это была единственная информация, которую ей удалось раздобыть для Фернандо. Он как раз заканчивал ставить печати на гарантийные талоны на великолепные часы Картье серии «Пантера», которые только что продал молодой паре японцев, пришедших как раз перед закрытием.

Моника подошла к Фернандо с факсом в руке, ожидая, когда он закончит ставить на сигнализацию входную дверь и задействует механизм, который опускал огромные бронированные жалюзи, полностью закрывавшие фасад ювелирного магазина.

Он заказал в этом году установку охранной системы с целью предотвратить ограбления с применением техники «витринного тарана», которая часто использовалась при грабеже ювелирных магазинов по всему Мадриду. При этом в качестве тарана использовалась украденная машина – грабители разбивали ею витрины магазинов, облегчая таким образом себе работу.

– Фернандо, на этом факсе вся информация о том, что ты просил. Это все, что мне удалось раздобыть. В «Сервиэкспрессе» мне объяснили, что в их компьютере не значится имя отправителя, но оригинальная квитанция, выданная центральным офисом в Сеговии, была кем‑то подписана, и нам любезно выслали ее копию.

– Спасибо, Моника, пока, мне кажется, этого достаточно. Дай мне посмотреть! Похоже, здесь значится фамилия Херрера… но я не разберу имя. Посмотри, может быть, тебе удастся прочитать.

– Я только вижу, что оно начинается на букву «л», но остальное неразборчиво. Это какие‑то каракули.

Она вернула факс Фернандо, и тот, сложив, положил его во внутренний карман пиджака.

 

Остальные служащие уже ушли, и Фернандо, пока они запирали сейф, рассказал Монике о таинственном содержимом пакета. Он недоумевал по поводу того, что пакет, адресованный его отцу, получил он. Фернандо‑младший.

Моника слушала его с неподдельным интересом и тут же вызвалась помочь ему установить происхождение этой странной посылки. Фернандо с радостью принял ее предложение. Одолеваемый массой сомнений, он не знал, с чего начать поиски, поэтому любая поддержка была для него более чем желанной.

Единственный след вел в Исторический архив.

– Я считаю, что мы должны начать с Сеговии, с посещения этого архива. Это можно будет сделать в четверг, – решительно заявил Фернандо. – Если ты сможешь поехать со мной, мы могли бы, кроме того, использовать этот день, чтобы наконец отдохнуть после многих недель безумной работы. Я знаю один ресторанчик на окраине Сеговии, который тебе очень понравится. Что скажешь? Тебя соблазняет такое предложение?

– Очень, Фернандо! – ответила Моника искренне, не пытаясь скрыть радости, вызванной предстоящей поездкой. Вот уже много месяцев они не оставались наедине и намного меньше работали вместе днем.

Пока они спускались на лифте вниз, на частную парковку, Фернандо думал, как организовать работу, чтобы можно было на денек вырваться в Сеговию. Пребывая в раздумьях, он вдруг вспомнил, что приближается праздник, и почувствовал, как сжалось его сердце от боли. Последнее Рождество превратилось в вереницу мучительных воспоминаний об Изабель.

Моника наблюдала за ним краем глаза, пытаясь понять, какие мысли вертятся у него в голове, движимая не столько любопытством, сколько желанием быть единственной в его мыслях. Придет ли день, когда он посмотрит на нее не только как на свою помощницу?

– Фернандо, я поздравляю тебя с праздником. – Она направилась к своей машине. – Увидимся. Пока, начальник!

Несколько секунд – и восемнадцатиклапанный мотор спортивной машины взревел, потом авто понеслось по улице вверх и скрылось из виду. А Фернандо все еще стоял, положив руку на дверцу своей машины, внезапно пораженный проскользнувшим и словно оставшимся у него перед глазами образом. Его восхитило великолепное соблазнительное тело Моники, к которой он никогда раньше не проявлял ни малейшего интереса как к женщине. После смерти Изабель его не привлекала ни одна женщина. Неожиданно в этот момент он почувствовал, как что‑то, что, казалось, долго спало у него внутри, начало пробуждаться «Ягуар» тронулся с места и неспешно поехал по направлению к Серрано.

На улице было сильное движение, но это не раздражало Фернандо, как обычно, потому что он наслаждался воспоминанием о вспыхнувшем перед ним образе какой‑то новой Моники.

 

3

Иерусалим. Год 1099

 

Вид святого города Иерусалима с самого высокого места – Монте де ла Алегриа, открывшийся 7 июня на рассвет? был самой желанной наградой, о которой могли только мечтать примерно шесть тысяч крестоносцев, те, кому удалось дойти до этого места после четырех долгих лет странствий. Отправившись из Европы освобождать Святые Места, они испытали невероятные страдания, выдержали жестокие битвы, отягчили свои души, лишив жизни более трехсот тысяч человек.

От первых лучей солнца, казалось, запылал внушительный позолоченный купол великой мечети Омара. Мечеть Камня, особенной восьмиугольной формы, была очень хорошо видна с того места, где они стояли, как, впрочем, и различные минареты, и, как они предполагали, одна из башен базилики Святой Гробницы.

Им осталось сделать последнее усилие для достижения желанной цели – освободить Святое Место, где был похоронен Христос и где он чудесным образом воскрес.

Не помня себя от радости при виде Святого Города, некоторые крестоносцы обнимались и плакали, другие громко кричали: «Иерусалим, Иерусалим!», а третьи, упав на колени, благодарили Бога за то, что дошли до города пророков и ступили на ту же землю, по которой ходил Христос более тысячи лет назад.