Глава 12. Наперегонки с ветром. 4 страница

Мы с Олегом шли по парку, и чем больше в не­го углублялись, тем холоднее и холоднее мне ста­новилось. Не от ветра и подмерзшей земли. Мне было холодно от тех слов, что говорил Олег. От то­го, что Смотритель просто шел рядом со мной.

- Маша, когда ты последний раз видела кош­мары по ночам? - Он говорил, как сказку расска­зывал - плавно и неспешно.

- Кажется, я и сейчас его вижу.

Очень хотелось огрызаться, грубить, только бы меня оставили в покое. Но надо было идти, надо было говорить. Надо было как-то убедить этого че­ловека, что я ничего не знаю, что никаких вампи­ров здесь нет. По крайней мере, что Макс к ним отношения не имеет.

- Ну что ты! Я совершенно безобидный. - ­Улыбка у Олега была открытая. Так же со старых плакатов и фотографий улыбались стахановцы и покорители целины. - Хочешь, я сначала отвечу на твои вопросы, а потом задам свои? Так тебе на­верняка будет спокойней.

- Что такого наговорил Пашка, что вы решили встретиться со мной?

- Твой друг беспокоится о тебе.

Я мысленно застонала. Что-то он не сильно раньше беспокоился, когда бил меня саблей по ру­кам.

- Ему показалось, что ты попала под плохое влияние. Поэтому он вызвался помочь мне найти тебя и рассказал много интересного о твоем парне. Максим, кажется...

- Макс, - машинально поправила я. - Ну и что?

- Павел рассказал, что в городе появились странные люди - бледные и очень сильные. На улицах они появляются только по ночам. По его мнению, скорее всего это вампиры.

Я постаралась рассмеяться как можно беззабот­ней.

- И вы поверили такому бреду? Правдоподобности в моем голосе не было ни капли, каждый звук, вылетающий из горла, кричал о том, что я вру. Накатила злость на саму себя ­какой же я примитивный человек, даже сыграть нормально не могу!

- Ладно, если я скажу, что целовалась с Мак­сом, вы от него отстанете? - Я держалась из по­следних сил. - Никаких клыков у него во рту нет.

- Маша, неужели ты никогда не замечала, что люди к тебе относятся по-особенному?

Меня задевало, что незнакомый человек обра­щается ко мне на «ты», как бы заранее подчерки­вая свою равность мне. Или мою равность ему. Я же сознательно ему выкала. Нечего ему ко мне в друзья набиваться!

- Может быть. Я никогда не думала об этом.

- Ты лукавишь, - рассмеялся Олег. - Невнимание заметит любая девушка.

- Мне хватало Пашки, - отвернулась я от лу­чезарной улыбки.

- Ладно, не будем больше мучить друг друга вопросами. Лучше я тебе все расскажу сам. - Он оглянулся. - Какая собака до нас добежит пер­вая - белая или черная?

- Белая, - ответила я, лишь бы что-то сказать, и мимо меня пронеслась белая лохматая псина. За ней бежала черная.

- Еще примеры нужны?

- Я просто угадала. - Собаки свернули в лес, и мой взгляд замер на том месте, где они сошли с дороги.

- Это не относится к разряду везения. Это на­зывается «чувствовать».

- Ну, хорошо, пускай я чувствую. - Надо как-то изобразить, что полученная информация для ме­ня новость, что я никогда не слышала ни о чем сверхъестественном. - А вы-то как решили, что я... как вы сказали... наблюдатель?

- Смотритель, - терпеливо поправил Олег. - ­Ты, Маша, Смотритель. Причем очень сильный. Я не решил. Я вижу. Есть приметы: ты плохо спишь по ночам, тебя мучают кошмары, ты одинока, ты умеешь предугадывать события. А потом вокруг те­бя аура вспыхивает.

Что-то я вокруг Олега никакой ауры не видела.

Может, он все врет?

Олег заметил, что я смотрю на его лоб.

- Ну, наверное, мой талант Смотрителя не столь силен, как у тебя, - впервые засмущался мужчина. - Я здесь скорее для сбора информации. Если наши опасения подтвердятся, сюда приедут другие. Ты с ними познакомишься. Они интерес­ные люди. А что касается твоих страхов, то это всего лишь знание того, что другие не видят.

Я упрямо смотрела вбок, и вдруг мне показа­лось, что одно дерево качается в противоположную от всех сторону. Какой-то знак? Кто-то подает мне сигнал? Или за нами наблюдают?

- Чего вы хотите от меня?

- Их нельзя пускать в наш мир! - Олег вкладывал в слова всю силу своего обаяния. - Упыри, вурдалаки уничтожат нас!

- Уже сто раз могли спокойно это сделать. ­- Я вдруг почувствовала усталость. Мне начинал на­доедать разговор.

- Не могли, потому что мы следили за ними.

Делали все, чтобы их не стало больше.

- Бегали с осиновыми кольями? - От устало­сти я начала грубить.

- И не только. Уже то, что мы знаем о них, не дает им возможности развернуться в полную силу. Они нас боятся!

- Чего нас-то бояться? Они же сильнее. - Я и не заметила, как объединила себя с Олегом место­имением «мы». Зато он тут же ухватился за это и заговорил с еще большим жаром. Олег был приро­жденным оратором.

- Сила не главное, что нужно для существова­ния. Общество развивается. Сегодняшняя жизнь требует глобального подчинения системе. Вампи­рам в ней нет места. Они вымирающий тип, скоро исчезнут с лица Земли.

- Если они вымирают, что же вы так волнуе­тесь?

Олег наградил меня долгим взглядом, как бы оценивая, достойный ли я соперник.

- Маша, они наверняка вышли на тебя.

Я задумчиво смотрела на деревья. Ничего странного в них больше не было.

- С чего вы взяли? - прошептала я. Все было как-то слишком очевидно, чтобы отнекиваться. Но и слишком бредово, чтобы сразу соглашаться.

- Случайностей не бывает. Слишком много всего сошлось в одной точке. Ночь на кладбище, лошади на конюшне, поговаривают еще о драке, только вспомнить о ней никто не может. - Олег взял мою левую руку и развернул ладонью вверх. Из-под резинки куртки показался белый шрам. ­- И почему-то во всех историях фигурируешь ты. Я спросил у твоего друга, правда ли то, что ты на­писала в объяснительной записке для милиции. Он сказал, что никакой тренировки у вас в тот день не было, вы не гуляли вечером, и он уверен, что ты была в гостях у готов.

Я вырвала свою руку и сунула ее в карман.

Пашка уже наговорил на смертный приговор себе.

- И что? - повернулась я к Олегу. Его надо обмануть. Пускай ищет вампиров в другом месте.

- Они тоже нас чувствуют. Но если мы только наблюдаем, то они уничтожают. Маша, - лицо мужчины стало серьезным, исчез румянец со щек, ­ты наверняка заметила, что в последнее время во­круг тебя что-то происходит. А если этого не было, то вот-вот произойдет. - Твой друг...

- Он мне не друг! - сказать так было тяжело, но я действительно не знала, как относиться к Пашке.

- Твой друг, - с нажимом повторил Олег, - ­говорил, что у тебя появилось странное знакомст­во. Кто он? Почему пали лошади именно в той ко­нюшне, куда ты ездишь заниматься? Хозяева ко­нюшни рассказали, что еще в воскресение к ним пытался проникнуть какой-то хищник. Лошади бы­ли сильно встревожены!

«Даже такие люди, как Олег, оказывается, не вездесущи, - вздохнула я про себя. - Они еще многого не знают, значит, у меня есть время». Вслух возразила:

- Ничего необычного в Максе нет, Пашка все придумал. От ревности.

Олег наградил меня понимающей улыбкой.

- Макс не кидается на людей, не пытается вы­пить мою кровь, и у него дома гроба под кроватью я не видела. Он учится на экономиста и ходит днем по улицам.

- Современные вампиры сильно отличаются от средневековых. - Голос Олега снова стал спокой­ным, и я поймала себя на мысли, что мне приятно его слушать. - Общество изменилось, люди изме­нились, вампир тоже не остался прежним. Он не живет один в замке, не гоняет по ночам деревен­ских простушек. Сейчас человеческая жизнь имеет слишком высокую ценность, чтобы ее безнаказан­но забирать. Два-три убийства, и вампир будет вычислен. Жить в нашем мире без паспорта, без по­лиса медицинского страхования, без банковской карточки невозможно. Проворачивать свои дела под покровом ночи уже не получится. А значит, вампир должен был измениться. Даже самый страш­ный хищник умеет приспосабливаться, что уж го­ворить о таком умном. Не обольщайся, Маша! Они сильны, красивы, но они порождение зла. Они мо­гут ждать, могут терпеть, но все равно остаются убийцами. Неужели тебе не страшно?

- Страшно, - кивнула я. От холода меня била мелкая дрожь. - Вы правы, в нашем городе проис­ходит что-то странное. И я действительно чувст­вую... - для убедительности я покрутила рукой в воздухе, - какие-то электромагнитные возмуще­ния. Вы считаете, что это вампиры? Хм, может быть. Мне стало интересно, и я пошла на кладби­ще. Вам нужен Дракон. Именно от него пошла ле­генда про Макса. Он специально ее придумал, что­бы отвести подозрение от себя.

Дерево вновь качалось в противоположную от других сторону. На вершине кто-то сидел. Черная тень переползала с ветки на ветку, заставляя дере­во наклоняться.

Олег проследил за моим взглядом, и я потупи­лась. Прав был Эдгар, плохой из меня разведчик.

- Ты учишься в одиннадцатом классе?

Вопрос сбил меня с размышлений. При чем тут моя учеба?

- Куда собираешься поступать?

Я хмыкнула. Я уже хожу на курсы при педин­ституте, хочу стать филологом, что мою практич­ную маму несколько расстраивает. Ну что за про­фессия в книжках копаться!

- В кулинарный техникум пойду. Люблю гото­вить.

- Маша! - Олег выразительно посмотрел на меня.

- Не возьмут в техникум, пойду в космонав­ты, - вздохнула я.

- Маша, почему бы тебе не поехать поступать в Москву? Выбери любой институт.

- В Москве, наверное, тоже есть кулинарный техникум, - прошептала я. Вот теперь мне дейст­вительно стало страшно. Я вдруг поняла, что эти люди могут все, что они сильны и что именно они встанут между мной и Максом.

- И не кулинарные тоже. - Олег проявлял чу­деса терпения.

- Я подумаю, - с трудом произнесла я. - Во­обще-то мне и здесь очень нравится.

- Никто тебя отсюда не забирает. Выучишься и вернешься. Если вампиры в городе, то придется провести большую работу...

- А если никаких вампиров нет? - Я больше не могла терпеть рядом с собой этот убаюкивающий голос.

- Есть. Я их чувствую. - И Олег посмотрел в сторону того же дерева.

Как же его переубедить?

- Я подумаю...

Надо уходить, я не могу больше здесь оставаться.

- Я подумаю и свяжусь с вами. Я хорошо знаю город и все узнаю. - Убежать, что ли, в лес и там потеряться? Дерево больше не качалось. Нет, пус­кай они услышат, что я скажу... - Просто не знаю, что вам и сказать. Ваше предложение так не­ожиданно... Я подумаю!

Лес. Сильный, надежный. Он не подведет. Он защитит. Скорее бежать!

- Маша! - Олег шел ко мне, протягивая руку, словно хотел дотронуться и убедиться, что я - это я, а не призрачный фантом. - Ты не понимаешь, насколько все серьезно. Они наверняка вычислят тебя и убьют. Убьют, потому что мы для них пред­ставляем угрозу. И если даже они пообещали пока тебя не трогать, то кто-нибудь сорвется обязательно. Их много, и если один окажется честен, то другой просто захочет спокойной жизни.

Я зажмурилась, заткнула уши руками. Он был прав, прав, тысячу раз прав, но ничто на свете не заставит меня пойти против Макса. Потому что он мой, а на всех остальных мне наплевать. На мне­ние глупых Смотрителей тем более.

- Маша, мы их все равно найдем. С твоей по­мощью или без, но найдем. И тебе придется сделать выбор. Я понимаю, сейчас они обаяли тебя, тебе кажется, что они милы и безобидны. Но это не так помни одно - они убийцы. Страшные хлад­нокровные убийцы, человеческая жизнь для них ничто. Их интересует только собственное выжива­ние.

Мои руки сами собой упали вдоль тела. Олег говорил, и сколько я ни зажимала уши, все равно слышала его. За спиной развернулась черная ночь. Мне показалось, что я стою на границе. Там, за деревом, в вечном сумраке, бродили лешие и ру­салки, домовые и упыри, шевелились корягами вурдалаки, булькали водяные, в зеленой траве си­дел Макс, а рядом кто-то светлый и высокий играл на дудочке, бродили между деревьями странные су­щества с лошадиным телом и собачьей головой, пахло горькой полынью, на ветках сидели птицы с женскими головами.

А передо мной полыхал день. Именно полыхал.

Низкое солнце бросало багровые отблески. Они ле­жали на людях, на деревьях, на земле. Светлая сто­рона была полна гула человеческих голосов, из не­го выделялись отдельные вскрики, смех. За беско­нечными разговорами не было слышно пения птиц, хотя пичуги перелетали с дерева на дерево, мелькнули красногрудые снегири. За спиной же я слышала только звуки дудочки, шелест листвы и травы...

- Еще не поздно все исправить, - голос Олега вписался в музыку. - Я помогу тебе разобраться.

Очень хотелось сказать, что он опоздал, что я сделала свой выбор. Но вовремя вспомнились слова Макса о том, что нельзя драться по правилам. Лю­бая драка должна идти на поражение противника.

- Тяжело так сразу во все это поверить, ­- прошептала я. - Очень похоже на сценарий филь­ма. Я подумаю. Идея с Москвой мне понравилась, но я пока ничего не знаю... Ничего!

Я оттолкнулась от дерева и пошла в лес. Чутье или раздражение вело меня вокруг колючих кустов и упавших деревьев. И что удивительно - чем дальше я уходила в лес, тем мне становилось теп­лее. Я очень надеялась, что Олег в своем светлом пальто и белых кроссовках не пойдет за мной - для осеннего леса он был одет неподходяще. По­этому я шла напролом, прыгала по ухающим под ногами кочкам, получая небывалое удовольствие.

Парк был большой. В какой-то момент он дол­жен закончиться и перейти в обыкновенный лес, но я не боялась заблудиться. Впервые за всю мою жизнь я ничего не боялась. Я понимала, что сейчас сделала свой выбор. Еще не поздно было отказать­ся. Еще можно было остаться человеком и радо­ваться простым человеческим радостям. Но жертва, которую с меня за это требовали, была слишком велика.

В наших с Максом чувствах изначально была какая-то обреченность, как... как любовь сахара к горячему чаю. Мы не могли быть вместе, но не могли быть и врозь. Все было так запутано, так не­возможно...

Впереди показался просвет - я сделала боль­шой крюк и вышла к пруду. Тому самому пруду с утками.

Уток не было. Серебристая гладь воды застыла, готовясь встретить вечер. Между деревьями стояла гулкая тишина. Вечерело, но здесь еще было свет­ло - серое небо отражалось в воде и призрачным отсветом ложилось на притихший берег, замершие деревья.

Я нашла сухой пятачок земли, бросила сумку с учебниками и села, привалившись спиной к старо­му дубу. Кора была шершавая, и даже сквозь курт­ку чувствовались глубокие морщины на ней.

Я задрала голову. За толстыми корявыми ветка­ми не было видно неба.

За мной наверняка следили. Следили и с той и с другой стороны. Мой выбор скорее всего не уст­роит оба лагеря. Мучить меня они еще долго будут. До тех пор, пока не появится Макс.

Я закрыла глаза и задержала дыхание. Кто-то приближался ко мне со спины, из леса.

Леонид Леонидович вышел из-за дуба и выглядел сейчас таким же старым и уставшим, как дере­во. Какое-то время мы вместе смотрели на воду.

По идее мне должно было быть страшно. Все­-таки не каждый день так близко видишь свою смерть. Но мне показалось, что умирать легко, по­тому что другого выхода не было.

- Где он? - Кажется, это было единственное, что меня сейчас интересовало.

- Далеко. Но в любой момент может вернуться. Я надеюсь, ты поняла, почему вы не сможете быть вместе?

Я молчала. Очень хотелось сказать, что ничего я не поняла, что любовь преодолевает и не такие препятствия.

- Он подозревает Макса, но я могу убедить его, что это дело рук кого-нибудь другого.

- Никогда нельзя недооценивать противни­ка. - Красивые губы изогнулись в презрительную гримасу.

- Вы меня убьете?

Это было так очевидно! Макс говорил, что вам­пиры будут биться за свое бессмертие.

А я что? Мне жизни отпущено всего ничего! Смерть мне всегда представлялась чем-то ужасным. В детстве я любила вгонять себя в состояние безысходности, лежала и представляла, как это ­жизнь без меня. Все есть - стены, дом, моя кро­вать, - а меня нет. Совсем нет! Доводила себя до головокружения. Потом бежала к маме или папе, обнимала их крепко-крепко, чтобы убедиться - я жива, без меня мир существовать не может.

И вдруг я так легко о смерти говорю? Устала, наверное...

Профиль леса четко обозначился на светлом еще небе, и я вспомнила, как Макс сидел на подо­коннике у меня в комнате. Я знала, что счастье не для меня. Оно было такое короткое. Хотелось про­тянуть руку и задержать его хотя бы еще на денек. Но обреченность давила мне на плечи - не получится, не получится, не получится... Ничего не по­лучится.

- Я не решаю чужие судьбы. - Леонид Леони­дович был, как всегда, холоден и беспристрастен. - ­Но чтобы тебе стало понятней, я кое-что расскажу.

Над озером протяжно закричала птица, и ее тоска задела меня. Какая-то часть сознания гово­рила, что надо сопротивляться, что НИ в коем слу­чае нельзя слушать этот вкрадчивый голос, что надо встать, послать всех к черту и отправляться искать Макса. Но кто-то другой, более властный, застав­лял сидеть, слушать, подчиняться. Словно мне уже вынесли приговор - никогда и ничего.

- Макс сложный мальчик, - начал Леонид Ле­онидович. Он тоже смотрел на воду, как бы при­соединяясь к моей печали. - Все мы стали вампи­рами в силу тех или иных обстоятельств. Наша се­мья собиралась долго, и Макс в ней особенный.

Я смотрела на бесстрастное лицо вампира и пыталась представить, как он охотится. Неужели красивые черты его лица могут быть искажены яростью? Каким он становится, когда замечает жертву? Один раз я видела, как Макс менялся при виде моей крови, но ничего толком не могла рас­смотреть - настолько быстро все произошло.

И еще я думала: почему мне не страшно? По всем законам жанра я должна испугаться. Но не боюсь. Может, это одно из проявлений дара?

- Как он стал вампиром?

- Маша, вы так задаете вопрос, словно надеетесь превратить его обратно в человека.

Я спрятала глаза. А почему бы и нет? Будь он человеком, у нас бы вообще не было никаких про­блем. Мне не нужны его сверхспособности, деньги и умение запрыгивать на двенадцатый этаж. Мне нужен Макс, чтобы он просто был. Больше ничего.

- Он сам не захочет вернуться к прошлому. Вы не понимаете, как много дает нам наше бессмер­тие!

- Максу всего этого не надо, - прошептала я.

С Леонидом Леонидовичем тяжело спорить, но вредная заноза внутри требовала - ни с чем не со­глашайся!

- А вы необычайно внимательны...

Леонид Леонидович пристально посмотрел на меня, и ко мне стал возвращаться прежний холод. Тогда я закрыла глаза и попыталась представить, что не так далеко, на границе парка, стоит Макс. Сейчас он поймет, в каком направлении надо ид­ти, и через несколько минут будет здесь. От одной этой мысли мне стало теплее.

- Все не так просто, как вам кажется. - Ме­таллические нотки в голосе заставили меня открыть глаза. - Макс вампир, и тут ничего уже не сдела­ешь. Как бы вам ни хотелось. Да, он стал вампи­ром не по своей воле. Он не умирал от смертельной болезни. Вампиром его сделал я и тем самым спас от невыносимых мучений.

- Мне казалось, быть вампиром не самое весе­лое занятие, - пробормотала я.

- С человеческой точки зрения, да. - Леонид Леонидович оставался все таким же спокойным, но я видела, какие внутри него кипят страсти. Если бы не последствия, он бы уничтожил меня прямо сейчас. - Макс должен был объяснить вам! Мы не люди, мы не пользуемся человеческими понятиями добра и зла. Мы выше их. Я бы сказал, рациональ­ней. Потому что мы можем видеть на несколько шагов вперед. Я вам скажу, что ваша, так сказать, дружба с Максом очень опасная вещь. Вы уже привели к нам Смотрителей. Из-за вас вокруг Мак­са ходит столько слухов и сплетен. Если бы он не кинулся спасать вас на кладбище, тема вампиров в городе вообще не поднималась бы.

- Неправда! Макс начал спасать меня гораздо раньше!

- Да, у него были причины вас спасать, - хо­лодно кивнул Леонид Леонидович.

- Какие же?

- Его мать была Смотрителем.

Не может быть!

Я попыталась встать, но у меня не получилось. - Довольно сильным Смотрителем, - жестко повторил Леонид Леонидович. - Сто пятьдесят лет назад они представляли мощную организацию, и мы не могли от них никуда спрятаться. Они нахо­дили нас везде, пытались подчинить себе. Было ре­шено убрать нескольких Смотрителей, хотя уже то­гда убийство людей было не самым простым делом.

- Макс должен был умереть? - Казалось, спрашивала не я, а кто-то другой.

- Зачем? Макс никому не был нужен. Нужна была его мать. Но она оказалась умной женщиной, так просто подобраться к ней не получалось. И я познакомился с ее сыном. Боязнь за его жизнь от­влекла ее, сделала слабой. Макс посчитал себя ви­новатым в ее смерти, и я избавил его от мучений совести. Потому что вампиров такая мелочь, как человеческая жизнь, не волнует.

Я была потрясена. Макс был превращен в того, кто стал причиной смерти его матери! Из одного лагеря его силой перетянули в другой! Какой ужас!

- Я же говорил, мы совершенно иные. - Лео­ниду Леонидовичу доставляла видимое удовольствие моя растерянность. - Вы пытаетесь объяснить мой поступок своей жалкой человеческой моралью. Но уверяю вас: если бы Макс остался человеком, он бы сошел с ума от своего горя. Он бы всю жизнь мучился и мучил других. Он бы обвинял себя в том, что произошло. Он бы начал на нас охоту и в конце концов погиб в руках какого-нибудь вампи­ра, потому что не все мы настолько терпеливы, и если нас очень настойчиво ищут, мы приходим. А он мог покончить с собой, что, по вашей мора­ли, страшный грех.

Да, да, что-то подобное говорила Катрин. Что Макс склонен к самоубийству. Склонен?

- Но вы ошиблись! - с горечью произнесла я. - Макс стал не простым вампиром.

- Порой я забываю, кто вы... - тихо откликнулся Леонид Леонидович. - Да, я не думал, что в Максе останется столько человеческого. Он не ус­покоился. Он не дал нам уничтожить всех Смотри­телей, вынудил нас уехать.

Ага, и они отправились в Париж. Там-то все и началось.

- Если он вам так мешает... - пробормотала я.

- Вновь человеческая мораль! - Кажется, Леонид Леонидович начинал сердиться. - Если унич­тожать каждого неугодного, то от вампиров ничего не останется. Он обрел свою силу и смирился. Быть вампиром много выгодней, нежели челове­ком, открываются безграничные возможности. И главная - наблюдать за тем, как течет время, как оно меняет все вокруг, видеть, что становится с человеком. Мы можем сравнивать. Сравнивать и наблюдать за тем, как человек на ощупь движется там, где мы идем в открытую.

- Вы уверены, что Макс успокоился?

- Успокоился. Я дал ему все - он мог заниматься музыкой, он объездил весь мир, побывал во всех музеях! - Леонид Леонидович глубоко вздох­нул и вновь уставился на воду. Мне показалось, что ему скучно со мной говорить. - Не обольщай­тесь. То чувство, которое вы в нем рождаете, вовсе не любовь. Вампиры вообще не способны никого любить, кроме себя.

Я во все глаза смотрела на своего собеседника и понимала, что относительно себя он прав. Нахо­дящееся рядом со мной существо действительно не способно любить. Даже к Максу у него был какой-­то свой интерес, а не любовь. А вот насчет воспи­танника он ошибался. В чувствах Макса я не со­мневалась!

- Нет, это не любовь. - Леонид Леонидович легко ронял слова, и они тяжелыми камнями ухо­дили в землю. - По крайней мере не любовь в людском понимании. Ему вас жалко. Жалко, как любого Смотрителя, который встает у нас на пути.

Он вас спасал, как спасал бы свою мать, будь у не­го такая возможность.

Я не смогла сдержать улыбку и хмыкнула. Моя реакция не ускользнула от Леонида Леонидовича, и он нахмурился.

- Жаль, что вы мне не верите, но дело обстоит именно так. Я предупреждал, что с Максом слож­но, он в любую секунду готов на сумасбродство. Он даже с вами познакомился только для того, чтобы разозлить нас. Клан недоволен. Если вы не расстанетесь, у Макса будут большие неприятно­сти. Вы же не хотите, чтобы он погиб?

Треньк... Мир рушился, заскрипело треснувшее стекло, посыпались осколки. У меня на глазах тем­нота стала смывать с леса зеленые краски, оставляя после себя серость. Озеро померкло. Пригнулись, готовясь к чему-то страшному, ветки кустов.

- Кто же его убьет? - прошептала я, силой от­гоняя от себя тут же вставшую перед глазами кар­тинку: кладбище, застывшие фигуры вампиров и распростертое на камне тело.

- Его убьете вы. - Слова бухнулись в землю, я подобрала ноги, чтобы меня не задело. - Вы буде­те тянуть его к себе, но он же не может разорвать­ся между вами и своей сущностью.

Леонид Леонидович сделал молниеносное дви­жение, и у него на пальце появилась цепочка. Туск­ло отозвался на убегающий свет серебряный кре­стик. Тот самый, что я когда-то давно брала с со­бой на кладбище. Он лежал у меня в кармане.

- Страдание. Любое живое существо убивает страдание. Кстати, чисто человеческое качество. Вампиры его лишены. Но если очень захотеть, то можно вспомнить, как это бывает. Не так страшна физическая смерть, как убитое желание жить. А дальше дело техники, физическая смерть после моральной не так страшна. Сгореть на солнце, от­казаться от еды, лишиться своей силы... - Леонид Леонидович спрятал крестик в кулаке, подержал его там секунду и на раскрытой ладони протянул мне. - От вас зависит его судьба. Вы же понимае­те, что Смотрители не отстанут. Они фанатики, су­масшедшие, вбившие себе в голову, что все могут. Даже если мы отсюда уедем, Макс останется. Он решил, что обязан вам помогать. А значит, Смот­рители рано или поздно выйдут на него. Это будет равносильно смерти. Ваши отношения обречены.

Я глянула на красивые белые руки Леонида Ле­онидовича, на синюшное полукружье его ногтей, на тонкие прожилки под матовой кожей. Ничто не говорило о том, что это тело живо, но оно двига­лось, говорило, решало чужие судьбы.

Я взяла крестик. Он был холодный. Холодный, как только что произнесенные слова.

А вокруг все то же - темный пруд, поникшие деревья. В них чувствовалась скоротечность жизни, поэтому я была своя в быстро меняющемся време­ни. Хочу ли я от всего этого отказаться?

- Подумайте над моими словами, пока не поздно. Есть только один выход. Макс будет следо­вать за вами повсюду, потому что он сам себе дал слово. Я вижу, вы не сможете его обмануть, по­этому вам остается правда. Она жестока, но только по человеческим меркам. Если вы... исчезнете... на­всегда, он расстроится, но со временем боль утра­ты пройдет. Сохраните ему жизнь! Вы же его лю­бите. Смерть - это не страшно. Смерть - просто переход в другое состояние. Ради Макса. Ради то­го, что вы называете любовью.

Каждое слово падало на меня, как приговор.

Своей тирадой Леонид Леонидович уверенно вел меня по эшафоту к моей персональной виселице. Другого выхода не было. Совсем. Никакого.

- А если я стану такой, как вы? Ведь стать вампиром несложно?

- Несложно. - Бледных губ коснулась улыб­ка. - Но тогда вы точно его убьете. Ему в вас нра­вится то, что вы живая. А вы хотите, чтобы я вас этой жизни лишил? Нехорошо.

Я почувствовала, какая я плохая, как много делаю всего нехорошего. Голова непроизвольно опус­тилась на колени.

Как только я перестала смотреть на вампира, в мозги пришла ясность. Ничего предосудительного в моих словах нет. Я пытаюсь спастись, а он созна­тельно вгоняет меня в тоску.

Я даже усмехнулась. Опять меня ведут по про­торенной стежке-дорожке. На меня нападают, а я соглашаюсь.

- Мне надо поговорить с Максом, - подняла я голову. Буду упрямо держаться своего. Пускай тут передо мной все вампиры мира соберутся. - Решение мы с Максом станем принимать только вдвоем.

- Не каждый может стать вампиром, для этого нужно обладать сильной жаждой жизни, - резко сменил тактику Леонид Леонидович. - Для этого надо не бояться смерти. Тот, кто не борется за жизнь, умирает. А в вас стремления к борьбе нет. Так зачем же мучить себя и других? Помогите же нам разрешить задачу.

Светлые глаза пристально смотрели на меня, и я готова была уже нырнуть в черную точку зрачка. Я вновь начала сдаваться. Его слова были такие правильные. Такие единственно верные. Такие про­стые.

- Что же мне делать? - Я плакала. Опять пла­кала. От слез мне становилось легче.

- Освободите его.

Холод. Обжигающий холод, убивающий все внутри.

Леонид Леонидович легко поднялся, ставя точ­ку в нашем разговоре. Брезгливо отряхнул бежевое пальто.

- И помните о том, что времени у вас мало. Как только он вернется, действовать будет уже поздно. Не разочаровывайте меня.

Он словно растаял в воздухе. Хотя я понимала, что просто ушел. Быстро, но ушел, оставив после себя легкий след воспоминания - только что он здесь был.

На меня навалилась тяжесть. Руки-ноги стали чугунными, тело сдавливало от усталости, а вот го­лова, наоборот, казалась легкой, как воздушный шарик. В ней не было ни одной мысли.

Умереть... Да, мне остается только умереть. Ле­онид Леонидович прав. Мы были обречены с само­го начала. И если я не подозревала, какие препят­ствия встают между нами, то Макс сознательно пытался их не замечать.

А может, все-таки уехать? В одну минуту сесть в поезд, и уже через день нас никто не найдет!

«За вами всегда будут идти Смотрители!» - эхом всплыли у меня в голове слова Леонида Леонидо­вича.

Ну и пусть. Если Смотрители будут принимать меня за свою, то я смогу уберечь Макса от разо­блачения.

Я вспомнила усмешку на холодных губах Лео­нида Леонидовича и сама невольно улыбнулась.