Глава 11. Объяснительная записка.

 

Это было странное чувство - возвращаться в хорошо знакомое место после всего, что произош­ло. Столько событий, такие потрясающие откры­тия, а обои в прихожей остались зелеными, и лам­почка давала знакомый яркий свет, и куртка веша­лась на привычный крючок. На решетке меня ждали все те же голубые тапочки.

И тот же взгляд отца, и тот же шумящий чай­ник на кухне. Мне казалось, я до секунды знала, что произойдет дальше, сколько мне надо сделать шагов по коридору, чтобы попасть в ванную, где я с закрытыми глазами могу нащупать полотенце, взять зубную щетку, забраться под душ.

- Чашку выгуливала?

Я все еще стояла в прихожей, прижимая к себе чашку. Словно она была единственной ниточкой, связывающей меня с Максом.

Папа смотрел на меня с любопытством. И мне не было стыдно, я не боялась, что мою тайну узна­ют. Потому что это была такая тайна, о которой хотелось рассказать всем.

Я быстро закивала, приложила чашку к щеке ­прикосновение холодного было сейчас очень при­ятно.

- И как ей?

- Понравилось, - пробормотала я.

- Ну, ну... - откликнулся отец. Когда-то давным-давно он решил ничему не удивляться и про­сто любил нас с мамой, принимал от нас все, что бы мы ни сделали.

Он еще постоял немного в коридоре, глядя на чашку, словно мысленно выспрашивал у нее, где я была и что делала. Потом вздохнул и ушел в ком­нату. Наверное, узнал от чашки все, что надо.

Я посмотрела на рыбок, уже который год плы­вущих по синим бокам чашки.

А что, если ничего не было? Что, если мне все только показалось? Рыбки качнули плавниками, шевельнули ртами: как, ты не веришь? Была, стоя­ла рядом и не веришь?

Я прикрыла рыбок руками, чтобы они больше ничего не говорили. Какие-то они сегодня слиш­ком разговорчивые. Не возьму их в следующий раз с собой. Попрошу Макса принести утюг. Стану с утюгом гулять. Он вряд ли будет болтлив.

Шнурки на ботинках не развязывались, и я чуть не порвала их. Долго прыгала на одной ноге. Мне хотелось поскорее оказаться за дверью, упасть головой в подушку, чтобы сама с собой во всем разобраться.

Голое окно глянуло на меня привычными глазами освещенных окон домов напротив, в лицо пахнула приятная прохлада.

Я упала на кровать, понимая, что сейчас разре­вусь. Моя несчастная голова отказывалась пони­мать произошедшее.

Значит, все правда? Все на самом деле? Я те­перь не одна. Со мной Макс. И мне уже никогда не будет страшно. Потому что стоит его позвать, он придет. Как бы далеко ни был, появится, и ни­какие страхи не посмеют напугать меня. Они убе­гут, растворятся, лопнут. Их уже нет. Вот моя ком­ната. Привычно темная, привычно наполненная звуками, и я точно знаю, что ничего опасного здесь нет. Для страха не осталось места. Все угол­ки, все закуточки, все пыльные щелочки заняла любовь!

Да, да, я мечтала... Нет, не мечтала - точно знала, что когда-нибудь влюблюсь. Что появится кто-то необыкновенный и спасет меня. Спасет от косых взглядов и злых слов, от жестоких насмешек одноклассников и иссушающего одиночества. Но я даже предположить не могла, насколько все будет необычным.

Макс!

Я уткнулась горячим лбом в подушку.

Конечно, так не бывает. Об этом показывают в кино и пишут в книгах.

Макс! Он же такой... Необыкновенный. Силь­ный. Смелый.

И я не сомневалась, что мое счастье будет бес­конечным, нам никто никогда не помешает.

Я перевернулась на спину. Незашторенное окно притягивало взгляд. Где-то там сейчас ходил Макс. Может, стоял во дворе и смотрел на мой этаж. Или ругался с Катрин. Или выслушивал наставле­ния от дяди. Или валялся на кровати с книгой. Как бы мне хотелось, чтобы он оказался рядом. Пускай на расстоянии, например, вон там, на сту­ле. Я бы его видела, слышала. И это был бы самый чудесный сон в моей жизни.

Он сидел на подоконнике. На фоне черного не­ба хорошо был виден чеканный профиль. Макс улыбался. От его улыбки шел нежно-розовый свет, и я плыла в нем, как в колыбели.

- Маша! - Мамин голос вырвал меня из сна, и я открыла глаза с ощущением, что прошла всего секунда. - Ты хорошо себя чувствуешь?

Я откинулась на подушку. В голове моей стоял непривычный сумбур. Что-то мне такое снилось... Очень приятное. И еще какие-то события происхо­дили во дворе. Там были люди... много людей...

- После вчерашних прогулок встать не мо­жешь? - Мама быстро прошла по коридору.

Прогулок? Ах да, Катрин позвала гулять. А по­том пришел Макс.

Макс!

Я вскочила и в панике оглядела комнату. Это уже похоже на бред. С чего я решила, что здесь кто-то должен быть?

Нерешительно подошла к подоконнику, при­слонилась лбом к стеклу. От моего дыхания оно перед носом запотело, и на нем стали проступать буквы.

Я обернулась, чтобы убедиться, что мама не со­бирается врываться в мою комнату, и несколько раз с силой выдохнула на стекло.

«Маша», - проступило на нем. И еще несколько раз печатными буквами: «Маша», «Маша», «Маша».

Рука пошла вверх раньше, чем я успела что-ли­бо сообразить. И еще долго на стекле держался раз­вод от ладони, которой я провела по написанным словам.

- Хватит спать на ходу! - Мама, как всегда, была активна, а я, как всегда, плавала по волнам собственной фантазии. - Откуда у тебя заварка в чашке? Опять ночью вставала чай пить?

Чашка демонстративно выпячивала свои синие бока с рыбками, которые уже приготовились по­вторить свою историю маме. Но мама не умела их слушать. Она даже не посмотрела на них внима­тельно.

Я прошла на кухню и плеснула в чашку кипят­ка, чтобы та не выглядела больше такой надутой и важной, и достала из холодильника колбасу.

- Май, есть же мюсли! Зачем тебе эта оберточ­ная бумага? - мама не отставала.

Она с ужасом смотрела, как я создаю себе бу­терброд. Колбаса с краю немного заветрилась, но выглядела вполне съедобной.

- По телевизору рассказывали, что в колбасе девяносто пять процентов мяса и всего пять про­центов мышиных хвостиков.

Какая же я голодная! Еще пара таких ночных про гулок, и я по утрам начну уничтожать целый холодильник продуктов.

- Эх, Майка, Майка, - покачала головой ма­ма, допивая свою болтанку. - Только ты стала хо­рошо выглядеть и снова хочешь превратиться в чу­чело? Посмотри, что сделала ламинария!

Кусок застрял у меня в горле. Нет, не могучее и волшебное средство под названием «ламинария» заставило меня забыть о еде. Я вдруг вспомнила, как холодные тонкие пальцы касались моих волос, как глубоко дышал Макс, когда был рядом.

Надкушенный бутерброд вернулся на тарелку.

Я встала из-за стола и с опаской пошла в ванную.

Из зеркала на меня глянули знакомые насторо­женные глаза. Нос, скулы, упрямо сжатые губы ­все на месте.

Я провела рукой по щекам, кожа была чистой.

Машинально глянула на светло-розовый шрам на руке, коснулась своих волос. Они отражали туск­лый свет лампочки и казались светящимися. Локо­ны чуть сбились после сна, но не потеряли своей формы.

Такими мои волосы были только один раз в жизни - когда дотошная парикмахерша по настоя­тельной просьбе мамы вылила на меня огромное количество разнообразных масок, добавила кондиционер и бальзам. Несколько дней потом я сама себя в зеркале не узнавала.

А сейчас? Общение с вампирами так хорошо влияет на структуру волос?

- Куда ты пропала? - Мама в прихожей наде­вала плащ. - Отраву с мышиными хвостиками я выбросила. Ешь салат из морской капусты! Я побе­жала.

Я вяло махнула рукой, боясь отвести взгляд от собственного отражения. Вдруг я моргну, и на ме­ня из зеркала глянет лохматая баба-яга с единственным кривым зубом, торчащим изо рта?

Ничего не менялось. В зеркале была я. Вот что любовь-то с людьми делает!

Я бросила последний взгляд в зеркало. И что мне теперь со всей этой красотой делать?

- Малинина меня теперь убьет, - прошептала я, нащупывая краны. Потрясение надо было смыть холодной водой. - Или сама себя покусает от за­висти.

В дверь настойчиво позвонили.

Могучая троица не дождалась меня около кус­тов и решила подняться?

- А тебя не учили спрашивать, кто там, прежде чем выскакивать за дверь?

Макс был свеж, бодр и, как всегда, обаятелен.

Серая водолазка с высоким воротом ему очень шла. Так и хотелось кинуться ему на шею. Но я сдержа­лась.

- Ты чего тут делаешь? - Глупее вопроса с ут­ра в голову мне не приходило.

- Проверяю, все ли живы. - Макс выразитель­но посмотрел на меня, и я вдруг вспомнила, что до сих пор стою в одной ночнушке.

- Ой! - прыгнула я за дверь ванной комнаты.

Из одежды здесь нашелся только халат. Подхватила его, метнулась к себе, крикнув: - Я сейчас!

- Ты очень красивая! - Макс беззастенчиво рассматривал меня.

- Да как ты смеешь! - метнула я в него халатом и захлопнула дверь прямо перед носом. ­И не подсматривать за мной! Слышишь?

- Если нельзя, но очень хочется, тогда мож­но, - раздалось из-за двери. – Как-то так, если я не перепутал падежи.

- Ты хочешь, чтобы я тебя похвалила? - за­смеялась я.

А теперь за дело - юбка, зеленые колготки, зе­леный свитер. Шею замотаю шарфом.

Я распахнула дверь и врезалась в Макса. Он ос­торожно обнял меня за плечи.

- Какие у тебя сегодня планы на вечер?

- Сидеть дома. Мама запретила выходить на улицу.

Макс улыбнулся, и все его лицо преобразилось.

Совершенно восковое, оно вдруг озарилось внут­ренним светом.

- Не уходи никуда. Я за тобой зайду. - Он от­странился, и я смущенно потупила глаза.

Черт! У меня гость, а я ему ничего не предло­жила!

- Чаю со мной выпьешь?

Макс захохотал так, что не только книжки на полках подпрыгнули, но, кажется, заорала сигнали­зация у машин во дворе.

Я в ужасе втянула голову в плечи. Услышат со­седи, скажут, что утром у меня кто-то был. Сдела­ла страшное лицо, зашикала, замахала руками, изо­бражая вертолет перед взлетом, и Макс зашелся в новом приступе смеха.

Оставалось только спрятаться на кухне.

Так, что же едят вампиры? Может, ему предло­жить колбасы? Куда мама дела мой бутерброд?

Когда я начала выгружать из холодильника про­дукты, лицо Макса вытянулось.

- Может быть, что-нибудь для тебя здесь по­дойдет? - пробормотала я, придирчиво разгляды­вая глазированный сырок. Кажется, срок годности еще не истек. - А, и вот еще! - вытащила я из навесной полки шоколадку. Меня же угощали шо­коладкой, значит, сладкое они едят.

- Ты хочешь меня угостить? - вкрадчивым шепотом осведомился Макс и стал всем телом кло­ниться в мою сторону. Верхняя губа дернулась, об­нажая невероятно крепкие белые зубы.

Шоколадка с шуршанием выскользнула из фоль­ги, а я вновь забыла, как дышать.

Макс застыл около стола, снова захохотал, за­прокинув голову.

- Ты совсем ничего не ешь? - пробормотала я, залезая под стол за рассыпавшейся шоколадкой. Белые руки мелькнули перед моими глазами, и весь шоколад оказался в фольге. Макс вложил шурша­щий сверток мне в ладонь и вдруг припал губами к моему запястью.

Дыхание у него было холодное, но чем дольше он держал губы на моей руке, тем теплее они ста­новились.

- Видишь? - на секунду оторвался он от моей руки. - Ты меня греешь. Никакая Малинина меня так не согреет. Перестань себя сравнивать с ней! Если кто-то и может тебя убить, так только я. Ни­кому не уступлю этого права!

Нет, Макс точно подслушивает мои мысли... Его кожа оказалась гладкой и мягкой, прикос­новение было приятным, и я еле сдерживалась, что­бы не вцепиться в его рукав - так хотелось про­длить ощущение.

Чтобы не совершать никаких глупостей, я про­вела рукой по его волосам.

Мягкие. Очень мягкие и податливые.

«И за что мне такое счастье?» - подумала я.

Или произнесла вслух? Почему лицо Макса стало серьезным?

- Никогда больше так не говори, - пробормо­тал он. - Это мне надо удивляться, что такой че­ловек, как ты, позволяет мне быть рядом с собой.

- Что ты! Ты хороший!

Я снова провела рукой по его волосам. Шоко­лад плавился в наших ладонях.

- Я ужасно хороший, - поднял Макс голову.

На меня глянули холодные звериные глаза.

- До того ужасный, что места хорошему не остается. Хо­чешь, я тебе покажу, что ничего хорошего во мне нет?

- Прямо сейчас?

- Нет, вечером. - Макс был уже около стола. - Сейчас тебя ждет завтрак. Что у вас обычно едят по утрам?

- Молодых вампиров с ламинарией, - брякну­ла я и помрачнела. Не нравились мне такие разго­воры. Макс постоянно что-то недоговаривал, как будто скрывал от меня какую-то страшную тайну.

- С ламинарией? - Макс отодвинул в сторону свертки, которыми я щедро закидала стол, и скло­нился над моей тарелкой. - Обворожительно пах­нет. Йод, бета-каротин, витамины В, В2 и С. Все вместе хорошо влияют на щитовидную железу, способствуют росту волос и ногтей.

Началось... Я тоже нависла над тарелкой, пыта­ясь в темно-зеленых «макаронинах» разглядеть все их полезные составляющие.

- Ты быстро найдешь общий язык с моей ма­мой. Особенно если разложишь ее творог на со­ставляющие.

- А с тобой? - Глаза Макса стали глубокими, и я почувствовала, как меня неодолимо затягивает в них.

- Ну, если ты такой же полезный, как ламина­рия... - промямлила я.

- Я полезнее, - заверил меня Макс и опустил глаза, отчего я с облегчением вздохнула. - Напри­мер, могу каждый раз напоминать, что ты опазды­ваешь в школу. Es klingelt! (Звенит звонок)

Я ахнула и побежала собирать сумку с учебниками. Что же за дела такие! Рядом с Максом время течет так стремительно, так незаметно!

Пока я металась по комнате в поисках запро­пастившегося учебника по алгебре, непроизвольно бросила взгляд в окно.

Очень хотелось поддеть Макса. Предложить ему, скажем, продемонстрировать свою силу: спрыгнуть вместе со мной с двенадцатого этажа в окно и сра­зу забросить меня на третий этаж нашей школы. Вот все впечатлятся! Но это было бы уже слишком.

Лифт уже ждал нас.

- Я думала, вчера вечером ты зайдешь ко мне пожелать спокойной ночи.

- К тебе часто заглядывают Карлсоны? Не ду­маю, что человек, забирающийся по стене дома, для вашего города нормальное явление. Или у тебя по соседству живет сумасшедший скалолаз?

- А слова на стекле? - не удержалась я. Макс смущенно хмыкнул.

- Ошибки молодости. Больше не повторится.

- До вечера?

Мы стояли на первом этаже. В грязные окна лестничного пролета было видно, что на улице пас­мурно.

- До вечера, - отозвался Макс. - Тебя будет ждать сюрприз.

Впрочем, сюрпризы меня ждали уже в школе.

Нет, вовсе не могучая троица. Я сильно опаздыва­ла, поэтому девчонки ушли точить свои злые язы­ки об кого-то другого. Куст белозубо глядел на ме­ня помятыми окурками.

Зато на крыльце школы маялся хмурый Коло­сов. От нечего делать пинал свой рюкзак, держа его за лямку.

Я медленно подходила к Пашке и думала о том, что с нашей прошедшей встречи прошли не какие­-то восемнадцать-двадцать часов, а целая вечность. Событий вчерашнего вечера хватило бы на не­сколько жизней, но все они достались мне одной. Катрин, готы, вампиры, разговор с Леонидом Леонидовичем, утренний визит Макса - все это силь­но изменило меня. И теперь в школу шел другой человек.

А вот Колосов был все тот же. И мне стало его жалко. До слез жалко, потому что сейчас я теряла друга.

Почему любовь заставляет делать выбор? Поче­му она не живет рядом с дружбой? Почему обяза­тельно, надо выбирать между безумным счастьем и надежным тылом? Пашка хороший, очень хоро­ший, но он не потерпит рядом со мной Макса. Да и Максу вряд ли понравится постоянное соседство Пашки.

В душе у меня защемило, и я на мгновение за­скучала по простому и понятному, такому замеча­тельному прошлому. Надо все потерять, чтобы по­нять, насколько мне было хорошо раньше. Просто ходить на тренировки, просто ездить по воскре­сеньям в конюшню... Просто переругиваться с Ма­лининой, давать списывать на контрольных Маркеловой, слушать неугомонную Репину, брать диски у молчаливой Семеновой, с уважением поглядывать на здоровенного Синицына...

Прошлое вдруг окрасилось для меня в розовый цвет, прощально махнуло парусом и уплыло вдаль. И вот передо мной стояло настоящее. Заметно подмерзшее и сильно недовольное.

- Про кладбище слышала? - буркнул Пашка после минутного переглядывания.

- Говорят, готов поймали... - неопределенно ответила я. Распространяться на эту тему не хоте­лось.

- У нас милиция в школе. Классы прочесывают. Я вспомнила вчерашних преследователей. Ка­жется, никто из них в нашей школе не учится.

- Горят костры инквизиции? - попыталась по­шутить я, но Пашка только скривился.

Милиция всегда гоняла готов. В том, что на них устроили облаву, ничего удивительного не было.

- Они совсем сбрендили, хотели человеческую жертву принести.

Воздух застрял в горле, и я закашлялась. Перед глазами промелькнула криминальная сводка с мои­ми фамилией, именем, отчеством, ростом, объема­ми и цветом глаз. Из особых примет могла зна­читься только крайняя степень глупости.

Я хмыкнула. Можно не сомневаться: мили­ция - дело рук Катрин. Сначала она накрутила ду­раков-готов на охоту, а потом, когда та сорвалась, подставила их. А они с перепугу только и могли говорить, что о жертве, которую им надо принести, чтобы стать всемогущими.

- Мишлен! - Пашка схватил меня за ло­коть. - Ты там была?

- Делать мне больше нечего... - выдернула я руку. - Меньше фильмы ужасов перед сном смотри!

- Гурьева, они за тобой охотились, да? - кри­чал Колосов мне в спину, но я, не оборачиваясь, поднималась по ступенькам к двери. - Я твоего Макса в землю вкопаю.

- Только тронь! - крутанулась я на месте. ­Он вообще тут ни при чем. У этих ненормальных полнолуние! Потому им голову и сносит!

- Девчонка из твоего класса говорила, что у го­тов начались видения. Что к ним является кто-то.

- Наверняка обкурились, - зло процедила я, а сама подумала, что Леонид Леонидович плохо ра­ботает. Если стирать память, то уж всем.

- Гурьева, не надо!

Пашка стоял внизу около лестницы, и я испу­галась, что он сейчас бухнется на колени.

- Колосов, шел бы ты на урок.

- Если докажу, что он плохой, ты его бросишь? - спросил Пашка с такой решимостью в го­лосе, словно прямо сейчас пойдет в наш подъезд, в мастерскую и силой вытрясет из Макса признание в его отрицательных качествах.

Я покачала головой и отвернулась.

Пашка с яростью впечатал кулак в рюкзак и побрел прочь.

Бедный, бедный Колосов... На пути изысканий его ждет жестокое разочарование - вряд ли ему удастся что-либо узнать.

Школа бурлила. То ли я не опаздывала на урок, то ли уроки сегодня отменили. Класс гудел, как расстроенный оркестр. Несчастная Маркелова си­дела, схватившись за голову. Сегодня вопросов к ней было явно больше, чем она могла переварить.

- Гурьева, в чем дело? - Я и не заметила, что Роза Петровна сидит за столом, - настолько не­привычно было ее видеть неподвижной. - Или прогулки по кладбищу для тебя важнее, чем уроки?

- Простите, пожалуйста, - пробормотала я, бочком пробираясь к своему месту.

- Последний год! - Вот теперь я узнавала Розу Петровну. Дождалась последнего и обрушила свой гнев на всех разом. - Вам поступать в институт! О чем вы думаете?

- А чего сразу мы-то? - пробасил Синицын.

- О тебе, Петр, я не говорю, - отрезала его из зоны своего внимания Роза Петровна.

Класс захихикал. Петьку ждало место в инсти­туте физкультуры, за его будущее никто не волно­вался.

- Непонятно, о чем остальные думают, - ни­как не успокаивалась училка. - Маркелова, ты ко­гда на себя последний раз в зеркало смотрела?

- А чего не так-то? - заступилась за молча­щую Лерку Стеша.

- Малинина, тебя забыли спросить! Ты от зер­кала точно не отходишь! Все мысли свои там оста­вила!

- Чего вы на меня шумите? - начала злиться Стешка. Она терпеть не могла, когда на нее наез­жали. - Вам не нравится, как я учусь?

- Какая учеба, если у вас одни танцульки с ро­манами на уме! - продолжала крушить неприятеля русичка и тут я получила от Малининой сильнейший удар исподтишка.

- Чего вы на нас-то наезжаете? В нашем клас­се роман только у Гурьевой. Утром вовремя про­снуться не может! Интересно, чем она по ночам занимается, раз на уроки опаздывает?

То, что у меня открыт рот, я заметила не сразу.

- Гурьева, и ты туда же? - тяжело вздохнула Роза Петровна, видимо, признав за мной вину в том, что французы спалили Москву в 1812 году. - Кто за вас думать будет, если вы уже в семнадцать лет безголовые?

- А ей думать не надо, - вовсю резвилась Ма­линина. - У нее в ухажерах богатенький буратино, который увезет ее на Канары и там в песке закопа­ет. Для пущей сохранности.

Свои мстительные мысли о том, чтобы попро­сить Макса как-нибудь напугать вредную Стешку, я вовремя остановила. Не хватало еще пользоваться им как персональной страшилкой...

- Все хороши! - Все-таки Роза Петровна была педагог и умела, задевая одного, не забывать обо всех. - Жили бы нормально, милиция бы в школу не являлась. А то напридумывали себе черно-белых одежд! Прямо не люди, а не пойми что!

Русичка еще долго бухтела о том, какие мы плохие. Я как раз успела прийти в себя от Стеш­киных наездов. И в это время в класс вошел мили­ционер. Он был пожилой и усталый, смотрел на нас так, будто попал в зоопарк и встретил дико­винных животных. А животные с не меньшим ин­тересом смотрели на него и ждали случая, чтобы напасть.

- Маркелова здесь, да? - хрипло пробормотал он, доставая бумагу из папки. - Объяснительную написала?

Лерка тяжело поднялась.

- Не было меня там, - буркнула она, глядя в окно. - И вообще я уже не гот. Меня все их замо­рочки больше не прикалывают.

Милиционер посмотрел на нее тяжелым взгля­дом, а потом перевел глаза на вскочившую Розу Петровну.

- Передайте ей бумагу, пускай садится и пи­шет, где вчера была.

Милиционер протянул учи­тельнице свой листок, обвел недобрым взглядом класс.

- Все пускай пишут, где были вчера вече­ром с шести часов до двенадцати. А также имена и фамилии людей, которые могут это подтвердить, их контактные телефоны. Родителей лучше не писать. Надо, чтобы были независимые свидетели.

Класс ошарашенно притих. От ужаса у меня вспотели ладони. Как я буду писать, где вчера нахо­дилась? Мне всех вампиров поименно перечислять, с годом рождения? Представляю себе списочек: «А родился он в 1633 году от Рождества Христова...» Меня тогда не милиция заберет, а «Скорая».

- Время, проведенное в туалете, тоже записы­вать? - Малинина игриво стрельнула глазками в сторону стража порядка, но натолкнулась на его суровый взгляд.

- Главное, чтобы вам оставшееся время в туа­лете провести не пришлось, - выдавил тот из се­бя. - Дату, время и число не забудьте. Подпиши­тесь. И помните об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

И тут же из всех углов класса понеслось:

- Чего мы такого сделали-то?

- Мы же не преступники!

- А если я весь вечер один был?

- Пишите, - с нажимом приказал милиционер. - Разговаривать с вами потом будут.

Народ достал из портфелей тетрадки, затрещали вырываемые листочки.

Я втянула голову в плечи и углубилась в изуче­ние содержимого рюкзака. Если сделать вид, что пишешь, а потом не сдать? Дядька же не будет по фамилиям сверяться.

- А вы, - попросил милиционер Розу Петров­ну, словно прочитал мои мысли, - напишите пока список класса и общую характеристику каждого ученика в двух словах. - Из бездонной своей пап­ки он выудил очередной лист. - Потом проверю, чтобы молчунов не было.

Я мельком глянула на класс. Кого бы попро­сить, чтобы подтвердил мое алиби? Маркелову?

Лерка сидела белее мела. Сейчас она как нико­гда была похожа на гота - бледная, с красными воспаленными веками и темными кругами под гла­зами. Неужели вчерашние события так сильно ее напугали? Готы ведь так мечтали встретиться с дья­волом! Пели про него песни. И вот когда он загля­нул на огонек, перетрухнули.

А народ уже строчил небогатый событиями рас­сказ о прошедшем вечере. Вряд ли кто был на ули­це, все сидели дома за компом или перед телевизо­ром, кто-то учил уроки, кто-то просто страдал фиг­ней. И большинство делало это без свидетелей.

Трясущейся рукой я подписала листок, постави­ла дату и число, вывела «18.00, и задумалась. Что же было вчера? Пришла Катрин и позвала меня на улицу. Как раз там нас уже ждали заряженные го­ты. Ждали свою жертву. Потом появились Макс и вампиры, а часам к восьми последние отправились успокаивать своих поклонников. Успокоили они их экзотичным способом - привели на кладбище ми­лицию. Потом следует обзвон всех учеников по списку, и моя мама говорит, меня нет дома. Вер­нувшись домой, я говорю, что была с Маркеловой. А Лерка наверняка гуляла на кладбище. И находи­лась если не в центре событий, то где-то рядом, старые связи так быстро не рвутся. А если обща­лась с ней, значит, тоже тусовалась с готами. Замк­нутый круг. Уж лучше признаться, что я была с вампирами, чем с готами. За готов меня потянут в милицию, а за вампиров в дурдом. Вот и выбирай, что лучше.

Я вздохнула и снова посмотрела на Лерку. Не­понятно, шастала она на кладбище или нет. И нашла ли она Лариску. Почему-то крысу стало жалко особенно.

Мой тревожный взгляд перехватила Малинина.

- Что, не можешь вспомнить, где была вчера? - промурлыкала она, явно наслаждаясь моей растерянностью. - Максику позвони, он напом­нит. Только за совращение у нас статья.

Невидящими глазами я уставилась на листок, рука непроизвольно вывела напротив «18.00, слова: «Тренировка по фехтованию. Свидетель Павел Ко­лосов.» Я полезла за телефоном, пролистала запис­ную книжку. Пашка подтвердит. Непременно под­твердит! Даже если это будет стоить ему грандиоз­ного скандала.

«20.00-21.30 гуляла, свидетель Павел Колосов»

Немеющими пальцами я переписала из сотового его номер. Пашки сейчас нет в школе, значит, о своем вчерашнем вечере он ничего не писал, и ес­ли его потом попросят, то он сможет написать все так, как надо.

Я на секунду зажмурилась, вытерла вспотевшую ладонь о штанину.

«21.30-00.00 - дома. Свидетели родителю.» От волнения щеки мои налились румянцем. Я, конечно, никогда не была примерной пай-девоч­кой, но и родителей старалась не обманывать. Ложь штука коварная - в какой-то момент ты не­минуемо запутаешься, и все станет известно. По­этому я не вру. Недоговаривать - это да, меньше говорить - могу, реже попадаться родителям на глаза - тоже пожалуйста. Но если меня спрашива­ли, где я была или куда иду, то всегда отвечала че­стно. До недавнего времени. Что теперь будет, представить страшно.

Милиционер лениво собирал наши листочки.

Объяснять он ничего не стал. И так всем все по­нятно. Вчерашняя история в красках и подробно­стях была рассказана, и не по одному разу.

- Маркелова, - задержался дядька у входа, - ­не забудь про родителей. Да и вы тут как-то, - он глянул на опешившую Розу Петровну, - проведите со своей стороны работу. Все-таки не рядовой слу­чай.

Русичка мелко кивала на каждое его слово.

Я отбила Пашке эсэмэску: «Если что, вчера ве­чером я была с тобой на тренировке», и тут же вы­рубила телефон. Отвечать на его вопросы я сейчас была не в состоянии.

- Ну что, допрыгались? - обрушилась на нас Роза Петровна, как только за стражем порядка за­крылась дверь. - Вам все хиханьки! Вам все со смертью в кошки-мышки играть! А жизнь у вас не резиновая! Вам ее второй раз не выдадут! Сейчас вы поиграли, а страдать будете все оставшееся время!

Я постаралась незаметно для себя отключиться от ее бормотания. Встревоженные мысли с трудом приходили в порядок. Наверное, впервые я задума­лась о том, что же будет дальше. Действительно, как далеко все это может зайти?

 

- Греки? - Пашка посмотрел на меня. Кажется ­про цветочки я ему уже рассказывала. М-да, неудобно получилось.

- Ты теперь меня будешь сторожить? - буркнула я, быстро набирая код домофона.

- Я знаю, как тебе помочь. - Пашка пошел следом за мной. - На тебя наложен сглаз. Я по­звоню верному человеку, он его с тебя снимет. Ты сама не видишь, что тебя дурачат. Все их деньги ­откуда они? Машины, цветы, крутые прикиды! А что трепала девчонка? Что он легко забирается к ней на подоконник. Типичный домушник.

Между мной и Пашкой стремительно росла про­пасть. Еще вчера надежней друга я и придумать не могла. А сегодня он несет полную чушь, и я уже не в силах его слушать. Торкнулась в душе ностальгия по прошлому, но я тут же отогнала ее прочь. Все у меня будет хорошо.

- Я получил твою эсэмэску, - после некоторого молчания напомнил Пашка. - Что у тебя со вчерашним днем?

- Нужен был свидетель того, что я не была на кладбище, - говорила я как можно более небреж­но. - Я выбрала тебя.

- А тебя там, значит, не было? - Жалости от Пашки сейчас ждать не приходилось.

- Ты же знаешь, я не ходила на кладбище! ­На меня уже накатывала злость. - Сам говорил, что меня там собирались прикончить.

- Как ты спокойно об этом говоришь! – тоже шел на взлет Пашка.

- Не понимаю, чем я им не угодила? Может, у них в октябре месяце охота на Маш?

- Им нужна не ты! - с вызовом бросил Коло­сов. - Что ты знаешь о своем друге? Кто он та­кой, откуда появился? Пришел, улыбнулся, и ты уже за ним побежала? Да у него таких, как ты, миллион! Ты не видела его самодовольной улыбки. Он издевается над тобой!

В окно смотрело тусклое утро, и мне, как ни­когда, не хватало Макса, его спокойствия, его уве­ренности. Казалось, просто появись он рядом, и мне сразу станет хорошо, все проблемы тут же раз­решатся. Но его не было, и томительное ожидание рождало дополнительную тревогу. Это был тот случай, когда каждое расставание грозило стать вечным, а каждая встреча могла обернуться трагедией.

Пашка встретил меня во дворе дома. Он распо­ложился на лавочке и болтал с Маринкой, сидев­шей на подоконнике. Девочка наконец вышла на свою «прогулку» И теперь самозабвенно рассказы­вала благодарному слушателю о новом друге Мак­симе, какой он ловкий, сильный, все может и обе­щал ее вылечить. Сейчас они как раз подошли к истории с букетиком незабудок.

- А еще греки незабудки называли «мышины­ми ушками». - Маринка сверкала довольными гла­зами.

- Мне кажется, как раз ты сейчас надо мной издеваешься.

Лифт на вызов не откликался. Я пошла пешком.

- Ты видела его вблизи? - Колосов несся впе­ред без тормозов. - Белый как смерть. Это же ка­кая-то косметика! Нельзя быть таким белым! А глаза? У него глаза маньяка! Наверняка, именно он натравил на тебя готов. Откуда у парня маши­на, откуда деньги? Он же нигде не работает! Я сле­дил, он днем не выходит никуда.

- Он работает в мастерской! - Я не могла больше выслушивать Пашкин бред. Почему все так сложно?

- Ага, и кем он там работает? - Что я ему могла сказать?

- Никем не работает, - быстро ответила я, стараясь больше не смотреть в Пашкино лицо. Мы были столько знакомы, что он наверняка почувст­вует, когда я говорю правду, а когда вру. - Он бродит по ночам и пьет кровь простых смертных.

Теперь настала очередь Колосова взвыть.

- Я серьезно! - воскликнул он.

- Вот и я серьезно - не лезь ко мне! - отрезала я. - Чего ты ко мне привязался? Я счастлива! Мне хорошо! И сколько бы ты ни старался, плохо мне не станет!

Хватит с меня душещипательных бесед. Пускай Пашка сходит с ума, меня это уже не касается. Хо­тя мне его жалко. Последнее время мне всех жал­ко. И Макса, и Пашку, и Маркелову, и даже Ма­линину.

Пашка отстал, не стал подниматься за мной на двенадцатый этаж. На свою лестничную площадку я вышла одна.

- О чем вы разговаривали? - Макс сидел на ступеньках, ведущих к закрытой двери чердака. - ­Что он от тебя хотел?

- Говорит, осину подходящую присмотрел. Предлагает, если что, воспользоваться, - не то зло пошутила, не то огрызнулась я. Меня взбесило, что сегодня все за мной следят. - Вас же осиновые колы берут?

- Мы все берем - и осиновые колья, и серебряные пули, а потом складываем их в коробочку, где уже лежат сердца поверженных врагов. Малень­кие такие, засушенные, со спичечную головку. - ­Макс все еще хмурился. - Если он еще раз около тебя появится, голову оторву.

- Мне? - А он, оказывается, ревнив. Какая неожиданность!

- Тебя я съем, - рявкнул Макс. - Мы уже договорились. О чем вы разговаривали? Я видел, он тебя расстроил.

- Пашка решил меня спасать, - пожала я плечами. - От тебя. Говорит, ты сглаз на меня поло­жил, я теперь за себя не отвечаю и иду к тебе по первому зову. Собирается приводить ко мне шепту­нью, проклятие снимать.

Макс не улыбался. Он смотрел на меня серьезно, губы его шевелились.

- Да, я положил на тебя глаз, - кивнул он. - ­Ты мне понравилась. А что еще можно сделать с глазом?

- Не бери в голову, - устало махнула рукой я. - Глупости все это. Что там слышно про готов? К нам в класс сегодня приходила милиция.

Макс недовольно поморщился, словно у него заболел зуб.

- Удивительный у вас город! Раньше, куда бы мы ни приезжали, могли лет пять точно спокойно прожить. На нас даже внимания не обращали. Ну, живут и живут какие-то, занимаются своими дела­ми. А у вас готы проходу не дают, ты со своим да­ром... Какой-то мальчик, настойчиво ищущий с нами встречи. Я устал твою Малинину куда по­дальше посылать. Раз ей сказал, что у меня дела, второй... А она упрямо ловит меня все время в одном и том же месте. Я ее уже за версту чую.

- Просто мы веселые. - Мне хотелось перевести наш разговор в шутку. - А ты какой? Как вы живете?

Я открыла дверь, сделала приглашающий жест в сторону квартиры. Макс церемонно поклонился, но вошел только после меня.

- Каждый находит свое удовольствие. Кто-то охотник, кто-то наблюдатель. - Не переставая го­ворить, Макс прошел в мою комнату, выглянул в окно, как будто проверял, есть там солнце или нет. Солнца не было. - А я люблю жить. Просто жить, просто видеть то, что вокруг происходит. Я обещал тебе показать свой мир и обязательно покажу. Ты поймешь, что нас не зря называют плохими. Мы чудовища, монстры, мутанты. Но люди побеждают. Для нас места на земле становится все меньше и меньше.

- Я очень хочу увидеть твой мир. - Разуваться я не стала, как будто прямо сейчас собиралась ид­ти в поход. - А насчет людей... Не знаю, мне ка­жется, наоборот, вы побеждаете. Вы так заморочи­ли голову Синицыну, что он близко ко мне подхо­дить боится. А готы? Все знают, на кладбище что­-то было, но что конкретно... - Я развела руками.

- Да, неудачно получилось. - Макс смущенно хмыкнул. - С готами работал Лео. У него замеча­тельно получается стирать память. Но, видимо, кто­-то убежал, он не всех успел обработать. Кстати, Лео и на тебя пытался воздействовать. И знаешь, как он понял, что ты не поддаешься его гипнозу?

Я пожала плечами. Чего меня-то гипнотизиро­вать? Я ничего не знаю.

- Помнишь, вы встретились на лестнице? ­Макс удобней устроился на подоконнике. - Обыч­но Лео делает так, что его никто не замечает. Спроси у кого угодно в доме, кто живет в мастер­ской, и тебе никто толком не ответит. А ты устави­лась на него и глаз не отводила. Он пришел домой таким встревоженным, как будто встретил привиде­ние!

- Вампиры боятся привидений? - рассмеялась я.

- Надо же чем-то развлекать себя.

- А чего вампиры еще боятся?

- Умных девочек, задающих вопросы.

- А еще? - Я стояла около зеркала. Макс остановился у меня за спиной. И чего я так опаса­лась? Вместе мы смотрелись великолепно. Тем бо­лее в цвете мы сегодня совпали, оба были в зеле­ном. - Вас же невозможно убить, правда?

Макс отвел глаза. Что там Катрин говорила про самоубийства?

Мне стало тревожно.

- Вы же бессмертны!

- В какой-то степени... - Макс отошел от зеркала.

- Серебряные пули?

- Нет, - покачал головой Макс. - Серебро, кресты, осиновые колы - это все литература. Бы­стрее убивает голод, большая потеря крови, любой наркотик.

- Наркотик? - Не могу представить Макса ку­рящим или вкалывающим себе какую-нибудь дрянь.

- Наркотик парализует мышцы, и мы впадаем как бы в сонное состояние. Пока силы не вернут­ся, лежим без движения.

- Без сознания?

- Сознание у бессмертных всегда бодрствует.

- И тебя уже... - продолжать было страшно, но я должна была спросить. - Тебя уже пытались убить?

- Борются за жизнь не только люди, но и бес­смертные, - пожал он плечами. - Один раз это был сумасшедший священник. А второй... - Макс замялся. - Третьего не будет.

Я подняла на него глаза. Как много тайн скры­вает его спокойное лицо. Как он много видел. А я - ничего. Кто же пытался его убить? Лео, Эд­гар? Что такого произошло, что сейчас они защищают Макса? Готовы скормить меня готам, но не трогать его...

- Ты мне когда-нибудь все расскажешь?

- Вряд ли мой рассказ будет интересным.

Макс снова стоял рядом. - Скорее печальным.

- Я согласна немного погрустить. - Я подняла руку, касаясь стеклянной поверхности. Макс поло­жил свою руку сверху. - Эй! Подожди! - Я вгля­делась в наши отражения. - А почему я тебя вижу в зеркале? Разве вампиры не боятся зеркал?

- Боятся...

Отражение Макса померкло. Я мотнула голо­вой. Все стало как прежде, Макс стоял у меня за спиной. Он недовольно заворчал.

- Скорее ты меня загипнотизируешь, чем я тебя.

- Ах ты!

Я резко повернулась, но Макс уже был в две­рях. Я пыталась его задержать, но он все время ус­кользал из моих рук. Так продолжалось до тех пор, пока Макс сам меня не поймал. Я оказалась у него в объятиях, таких сильных, что холода тела уже не чувствовалось.

- Ты помнишь, что близко ко мне подходить нельзя? - прошептал он. - Я опасен.

- Я хочу увидеть мир твоими глазами, - отве­тила я и потянулась поцеловать его, но он уже от­пустил меня - между нами было знакомое рас­стояние в несколько метров.

- Увидишь. - Он больше не улыбался.

- Когда? - Мне не нравилось, что он все время уходит от интересных для меня тем. Прямо хоть становись вампиром, чтобы самой все узнать!

- Когда выучишь все уроки и за окошком стем­неет, - вкрадчивым голосом сказочника заговорил Макс. - Постучи три раза по батарее, открой окно пошире и громко скажи: «Встань передо мной, как лист перед травой». И я появлюсь.

- Вместе с милицией, врачами из дурдома и по­жарными, - понимающе закивала я. Раз играем в детский сад, почему бы не продолжить. - Они бу­дут струей воды из брандспойта успокаивать меня.

- Нет, прискачет Сивка-Бурка и станет пры­гать под окном прекрасной принцессы, - недовольно поджал губы Макс. - И вообще с тобой нельзя ни о чем серьезном разговаривать!

Он ушел, и мне страшно захотелось сразу пойти к подоконнику, чтобы начать стучать по батарее.

Но тут раздался телефонный звонок. Меня про­веряла мама. Я была дома. Я теперь до вечера буду дома. У меня назначено свидание на подоконнике.