Волшебник‑друид из храма Уиснича

 

Псиофам из Нового Союза хотелось преподнести Джено ко дню его рождения самый лучший подарок: открыть белую дверь, схватить Ятто, Баттерфляй и Пило и освободить наконец его родителей. Но никакое волшебство, никакая алхимическая формула и даже никакие магопсихические таланты не могли помочь им в исполнении этого желания. Это было под силу только Рене, если бы он достал из канала перстень с выгравированными буквами А. М.

Так и начался этот день, с разочарований и горечи. Когда Гулкий удар пробил семь, в комнату Джено шумно ворвались Суоми, Красный Волк и маленький Оскар.

– С днем рождения! – закричали ребята с порога, а пес залаял, размахивая большими ушами.

Джено, подпрыгнув в постели, мгновенно проснулся и громко крикнул в ответ:

– Спасибо! Жаль, что мы не сможем отпраздновать его из‑за траура по Бобу. К тому же нас ожидает интерканто. – Он приласкал щенка.

– О, это будет незабываемый день рождения! И я рядом с тобой. – Суоми была счастлива, что вместе с Джено отправится на встречу с волшебником‑друидом.

– А я остаюсь здесь, – сказал Аноки. – Не поеду в деревню сиу, пока не дождусь вас. Хочу, чтобы и вы присутствовали на церемонии моего провозглашения псиофом. – Аноки поправил лук со стрелами, и его лицо погрустнело. Ситуация в Арксе была совсем непростой, и он сожалел о том, что его друзья уезжают.

– Не грусти, все будет хорошо. И потом, ты же останешься не один, а с Доротеей и Рене. Пожалуйста, помоги моему брату найти перстень, – попросил его Джено.

В комнату неожиданно вошла мадам Крикен со своим котом Наполеоном. В руках у нее был поднос с довольно необычным завтраком.

– Это небольшой подарок к твоему двенадцатилетию, – сказала она.

На подносе стояли тарелки, полные Эпикурейских пирожных и стаканы с Талетианским шоколадом. Глядя на угощение, Джено улыбнулся.

– Вы суммус что надо! – воскликнул мальчик.

Пока дети смаковали превосходное угощение, Оскар забился в угол, спасаясь от Наполеона, который шипел, как тигр.

– Пожалуй, мы с котом пойдем, – сказала мадам Крикен, чмокнув Джено в лоб. – Ровно в девять начинается интерканто. И не забудьте карту Уиснича.

В назначенный час вновь прозвонили Строгие часы. Стае Бендатов наладил пьянсерено.

Джено и Суоми были сильно взволнованны, ведь им предстояло путешествие к загадочному друиду. В белых тонках, сапогах и перчатках они остановились у ворот, где уже стояла Агата. Она казалась нервной, возможно, потому, что у нее не осталось друзей.

Рене стоял рядом с Джено. Ему так хотелось отправиться вместе с братом, но поиск перстня сейчас был гораздо важнее.

– Друид окажется не злым, вот увидишь, – шепнул он Джено на ухо. – Когда достанешь руну, постарайся быстрее вернуться, и мы вместе пойдем к родителям. Я обещаю тебе, что найду перстень, даже если мне придется собственными когтями колоть на канале лед. – Его глаза сияли.

– Ночью, когда превратишься в сокола, полетай над куполом Аркса и покричи погромче. Пусть наши родители узнают, что хотя бы ты жив, – произнес Джено как можно тише, чтобы его не услышала Агата.

– Я уже не раз думал об этом. Но если Ятто поймет, что сокол жив, кто знает, что он еще изобретет. Лучше не допустить этого, – ответил Рене, глядя на свои жуткие когти на ногах.

– Ты прав. Поступай, как знаешь. Наша сила не может не победить ненависть, – сказал Джено, ощутив в душе сладостное чувство любви к родителям, которых никогда не видел.

Рене вырвал из крыла золотое перо и вручил его брату.

– Поздравляю. Твой тринадцатый год начинается с путешествия, которое объединит нас всех. Возьми это перо и, если тебе будет тяжело, коснись его. Ты почувствуешь, что я где‑то рядом. – Рене сложил крылья, и у него сильно забилось сердце.

– Этот месяц был трудным для всех. Но, надеюсь, вы достойно пройдете интерканто, – напутствовала антеев мадам Крикен.

Первой на выходе была Агата с обновленным пропуском. Она повернулась ко всем спиной, так ни с кем и не попрощавшись.

Потом настала очередь Джено.

– Вы с Суоми уже знаете, что этот интерканто будет сложным, – сказала мадам Крикен.

– Когда оскураб Илиас Букар говорил мне о «тонком мыслителе», с которым я встречусь, он имел в виду Фионна? – поинтересовался Джено.

– Да, он говорил о нем. Я хорошо помню Фионна, мы встречались с ним лет двадцать назад, когда он приходил в Аркс. Он был высокий и очень худой. Еще поругался тогда с мисс О'Коннор. Отношения у них были как у кошки с собакой. Это был его последний приход сюда. Надеюсь, он проявит милосердие. Передай ему это письмо от меня. – Мадам протянула Джено конверт зеленого цвета.

Эулалия задергала головой и принялась вращать глазами.

– Когда Фионн узнает, что Марго теперь суммус сапиенс, то конечно же вернется, чтобы встретиться с нами, – сказала она.

На что Стае Бендатов скептически ответил:

– Вот‑вот. И думаю, что следом за ним прибудет Спокойный Медведь, а также…

Набир Камбиль на полуслове оборвал его:

– Не вздумай назвать третьего экстрасапиенса! Я слишком хорошо его знаю, одно упоминание его имени заставляет мое сердце биться сильнее. Он способен возникнуть перед нами сию минуту. Тотчас же!

Суоми засмеялась, а Джено странно посмотрел на всех:

– Тогда мы пойдем. Или нам еще что‑то нужно знать?

– Идите. Мы верим в вас и будем ждать. Ятто никуда не денется. И он не сможет причинить вред Пьеру и Коринне. Уж это я обещаю! – заверила мальчика мадам Крикен, погладив его по голове.

Эулалия, наклонившись к Джено, сказала:

– Не забывайте о ценности белой руны. Хоть многие знают о ней, никто никогда не видел ее. Если тебе удастся добыть руну целиком, ты внесешь свой вклад в достояние Аркса.

Мальчик кивнул и направился к выходу. Спустя какое‑то время ворота вновь распахнулись. Наступила очередь Суоми. Она устремилась вперед, прокладывая себе дорогу белой тростью.

Рене обратил свой взор к небу и зримо представил родителей, заключенных в большом золотом куполе.

«Если бы они могли знать, на что мы способны ради них», – подумал он и взмахнул крыльями.

А в этот момент Коринна повесила рядом с календарем красивое красное сердечко, связанное крючком. На нем была надпись: «12 ЛЕТ. С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ДЖЕНО!» Она вязала его, когда ей совсем не спалось от тяжелых дум и хотелось забыться. Прикрепив сердечко, Коринна повернулась к мужу:

– Как ты думаешь, оно ему понравится?

– Оно великолепно. Вот увидишь, когда мы встретимся с нашим Джено, он будет рад этому подарку, – ответил Пьер, успокаивая жену.

– Да, нужно думать только об этом. Ятто говорит, что Джено подвергся суплициуму, а Рене уже не такой, как прежде. Как можно жить с таким кошмаром? Но я чувствую, что наши мальчики живы. Скажи мне, что это так! – Женщина посмотрела Пьеру в глаза.

– Дорогая, мы должны надеяться и верить. Без веры нельзя жить. Молю только о том, чтобы сокол не потерял кусок руны. Ты ведь знаешь, как он был важен для Пауля Астора Венти. – И Пьер крепко обнял жену, уверяя ее, что фон Цантар никогда больше не причинит зла его семье.

– Да, сокол нам поможет. Но меня беспокоит, сумеют ли наши сыновья спастись. Мне трудно смириться с мыслью, что я ничего не могу для них сделать. – Коринна тяжело вздохнула, на нее снова напала хандра.

Разлука с детьми, невозможность связаться с ними, тревога за них – все это было как нож в сердце Пьеру и Коринне. День ото дня им становилось все труднее и труднее держаться. Вот уже который день Ятто не приходил к ним, чтобы мучить вопросами о клонафорте, и это настораживало.

Бывший суммус все свое время проводил теперь в архиве идей с Баттерфляй и Пило. Пьер и Коринна, запертые в своем жилище, не могли знать о том, что произошло в Арксе, и считали, что его длительное отсутствие скорее всего вызвано новыми исследованиями и изысканиями. Погруженные в воспоминания – ничего другого им не оставалось, – родители Джено и Рене продолжали вести незавидную монотонную жизнь узников.

Несмотря на разочарование от переданного Табором Гаагом сообщения о поражении повстанцев, Ятто не потерял присутствия духа. Более того, его желание отомстить только возросло. Охваченный маниакальной идеей открыть новые секреты гербария и найти документы о Пауле Асторе Венти, он вынуждал Баттерфляй и Пило корпеть над книгами и древними архивами, хранившимися в пыльной библиотеке.

Фон Цантар был объят манией абсолютного величия, и то, что на страже у белой двери стоят ужасные привидения мисс О'Коннор, только придавало ему уверенности.

Пока в потайных местах Аркса зло, затаившись, хранило молчание, произошло нечто непредвиденное.

Строгие часы зазвонили, и, как обычно, зазвучал детский хор. Крикен, Стае, Эулалия и Рене вернулись к воротам, опасаясь непредвиденных событий, ведь в этот момент они не ожидали прибытия новых антеев. Но – чудо из чудес – перед воротами они снова увидели Агату Войцик.

– Моя печать не сработала. Дым не идет, – серьезно сказала девочка.

– Печать сломалась? – с подозрением спросила Крикен.

– Думаю, да. Возможно, фабер или оскураб поймут, что надо сделать. Но я не могу сейчас отправиться в интерканто, а вновь остаться на втором уровне я бы не хотела. Ведь я уже второгодница. – В словах Агаты была доля правды.

Рене пристально посмотрел на польскую девочку, не очень доверяя ей.

– Конечно, я понимаю тебя, – сказала мадам Крикен, провожая Агату в ее комнату. – Я сегодня же вызову фабера, тем более что он все равно мне нужен.

– Когда я смогу пройти интерканто? – не унималась Агата.

– Как только это будет возможно. А сейчас приди в себя, – пожелала ей мадам Крикен.

Самой же француженке успокоиться не удалось. Заполучить Агату, слоняющуюся по Арксу, означало нажить неприятности.

Рене тоже был встревожен: в присутствии польской антей поиски перстня осложнятся.

А тем временем Суоми и Джено вошли в черную печать, чтобы пройти свой второй интерканто. Они и не подозревали о случившемся в Арксе.

– Держись рядом! Как бы мечи Перевала Открытий нас не поранили, – проявил заботу Джено.

– Что ты говоришь! Они давно превратились в жидкий воск, разве не помнишь? – Суоми как обычно была права.

Юный Астор Венти скривился и вставил в замок крючковатый ключ, который чудесным образом повернулся. На Перевале Открытий сырость пробирала до мозга костей. Они погрузились во тьму комнаты, стараясь как можно быстрее миновать железные полки, заставленные предметами. Джено бросил взгляд на большую белую раковину, стоявшую на алтаре из красного мрамора, – на этот раз музыка не звучала. На полу все еще оставались следы воска, и Джено непроизвольно ощупал давно зажившую руку. Он превосходно помнил острое лезвие, поразившее его. Суоми довольно легко ориентировалась, водя своей белой тростью, и молча следовала за Джено.

Они очень быстро добрались до второй магопсихической станции черной печати – Перевала Сомнений.

– Вот дарохранительница и пюпитры, – сказал Джено, взяв подругу за руку.

– И ты знаешь, что надо делать? – спросила она, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Конечно. Я должен положить карту Уиснича на этот пюпитр, и тогда печать доставит нас туда. – Он был вполне убедителен.

Едва географическая карта с планом Уиснича была помещена на первый пюпитр, ослепительный свет залил полутемную комнату. Величественно выплыл гентрикс, большой живой глобус. Он стал быстро вращаться вокруг своей оси, и маленькие лиловые огоньки загорелись на нем, отражаясь на потолке.

– Скажи, он движется? Я слышу какой‑то шум. – Суоми испытывала восхитительное чувство, пребывая в черной печати Джено.

– Да, Земля вращается, и это удивительное зрелище, – ответил ей Джено, не отводя глаз от гентрикса.

Через несколько секунд карта перелетела в дарохранительницу, и холодным ураганным ветром детей поволокло к ирландской земле.

Их накрыло темно‑зеленой волной, при этом даже не намочив. А потом раздался взрывной и оглушительный бой барабанов. Звук напомнил удары хлыста: Джено с Суоми устремились в межзвездное пространство. Оказавшись в другом измерении, они бесконтрольно блуждали в небесах среди звезд и облаков.

Словно какая‑то волшебная сила стала притягивать их, и они со страшной скоростью понеслись головой вниз. Суоми с трудом удерживала свою белую трость, а Джено крепко сжимал в руке маленькую половинку руны.

Они упали на землю, как мешки с картошкой, уткнувшись лицом в росистую траву. Открыв глаза, Джено увидел зеленый луг. Осмотревшись, он понял, что они на таинственном холме.

– Ты в порядке? – спросил он Суоми, которая никак не могла прийти в себя.

– Да, но мне страшно, – ответила она, поднимая наконец голову.

– Надеюсь, что это Уиснич. Кругом одна трава, – сказал мальчик, поднимаясь на ноги.

– Я тоже надеюсь на это. Ты никого не видишь? – спросила Суоми, поправляя свои длинные светлые волосы.

– Нет, только на вершине холма какие‑то странные темно‑серые конструкции. Огромные высокие камни. Их так много! Они стоят по кругу.

– Может, это и есть храм друида? – спросила Суоми, слегка ошеломленная.

– Не знаю, но там нет крыши. Камни словно вросли в землю. Они напоминают колонны, но плоские, – озадаченно сказал юный Астор Венти.

И ребята зашагали под свинцовым небом, сопровождаемые потоком свежего воздуха. Подойдя к этому странному сооружению, Джено опустился на колени и попросил Суоми сделать то же самое.

– Эти камни священны. Их много, возможно больше сотни. Наверное, их специально так расставили, чтобы создать энергетический центр. – Джено был в восторге. – Я чувствую вибрацию во всем своем теле. А ты?

– Да, и я испытываю странные ощущения. Мне хорошо. В глазах зажегся свет, – сказала девочка тихим голосом.

Джено посмотрел на нее с любовью и надеждой:

– Ты… ты что‑то видишь?

Суоми покачала головой:

– Нет. Но энергетика этого места словно осветила душу.

Они оказались в потоке светящейся пыли, но не ощущали ни тепла, ни холода. Пыль словно изучала их. Светящаяся масса слегка коснулась их волос и пальцев.

– Что это? – спрашивала Суоми, все больше приходя в волнение. – Что ты видишь?

– Это пыль вперемешку с маленькими бриллиантами. Она нас обволакивает, но, мне кажется, она не опасна.

В это время вновь раздался барабанный бой, и зазвучал хор кристально чистых голосов.

Джено и Суоми взялись за руки. Перед ними замелькали необыкновенные картины из прошлого. Десятки друидов окружили костер, исполняя свой магический обряд. Их голоса были плохо различимы, но ребята поняли, что они говорили на незнакомом языке.

Светящаяся пыль медленно удалялась, словно плывущая по небу змея. Дети, задрожав, прижались друг к другу в ожидании чего‑то неведомого. Жизнь их в последнее время была полна неожиданностей, и трудно было даже предположить, что их еще ждет впереди.

Внезапно в центре круга загорелся громадный костер, и пламя его взлетело к небу, принимая форму древних магических символов: одна за другой появились четырнадцать священных рун. Отпечатавшись в воздухе, между языками огня, они несколько раз повернулись, словно в танце, и отразили свои рисунки на камнях храма.

Звук остро отточенных мечей сопровождал каждое движение рун, и это зрелище было настолько завораживающим, что у Джено перехватило дыхание. Суоми почувствовала, как ее кожу обожгло, а мысли пришли в смятение. Она слышала голоса, доносящиеся неизвестно откуда.

Значит, это и есть Уиснич, царство волшебства.

Отполированные временем большие камни, образовывавшие уникальную конструкцию, величественно возвышались, а травянистая почва под ними от боя барабанов и порыва ветра буквально сотрясалась.

Суоми сильнее прижалась к Джено:

– Мне страшно!

И тут у них за спиной раздался густой голос:

– Два антея в храме Уиснича.

Они разом обернулись. Суоми задвигала тростью, а Джено напрягся.

Перед ними стоял экстрасапиенс Фионн Айртеч. Мыслитель, живущий отшельником. Друид, маг и волшебник.

Худой, ростом не ниже двух метров, он был облачен в длинное одеяние из белого полотна. Серебристые волосы и борода обрамляли его лицо и падали на одежды. На плечи была накинута ярко‑красная мантия, контрастирующая с его голубыми, почти прозрачными глазами. Испещренное морщинами лицо не позволяло угадать его возраст. Но он был стар, очень стар. Руки его слегка дрожали.

– Я Фионн Айртеч, – представился друид. – А как зовут вас? – спросил он, особенно пристально наблюдая за девочкой с потухшим взором.

– Меня зовут Джено Астор Венти, и сегодня мне исполнилось двенадцать лет, – отчеканил Джено.

– А я Суоми Лиекко, мне одиннадцать, – сказала Суоми.

Едва услышав фамилию Астор Венти, друид оцепенел.

– Астор Венти, говоришь? – с подозрением переспросил он.

– Да, это моя фамилия. Я родом из Италии, – робко ответил Джено.

Друид медленно обошел вокруг ребят, внимательно осмотрел их с головы до ног и остановился, поглаживая свою длинную бороду.

– Судя по сапогам, перчаткам и тонкам, вы на втором уровне. Но что привело вас ко мне? – осторожно спросил Фионн.

– Это долгая история. Вот, возьмите! – И Джено протянул Фионну зеленый конверт. – Это письмо написала вам мадам Марго Крикен, наш суммус сапиенс.

Дрожащими руками друид вскрыл конверт, и, когда он прочел письмо, его глаза засияли.

– Вьед‑Нион… пятнадцатая руна!

Потом он снова посмотрел на ребят.

– Марго – суммус сапиенс! Невероятно! – воскликнул он. – Ей это удалось! Старой подруге удалось взойти на самое высокое кресло Аркса! Как и Риккардо Железному Песту. – Фионн улыбнулся с явным удовлетворением, а потом испытующе посмотрел на Суоми: – Абокулюс!

Девочка подалась вперед:

– Что?

– Абокулюс! Слепая! Твой разум видит дальше глаз, которые мертвы, – с уважением сказал старый друид, приводя в движение красную мантию.

– Да, это так, – без тени смущения ответила Суоми.

– Тебе повезло. Не думай, что мир, который видят все, и есть реальность. Именно магипсия показывает истинную сторону жизни. – Друид дотронулся до лба Суоми, и та оцепенела от прикосновения шероховатых рук.

– Я понимаю, насколько важно магическое искусство. Поэтому надеюсь преодолеть три уровня и стать псиофой, – застенчиво ответила она.

– И станешь. Более того, судьба приготовила тебе еще немало сюрпризов. – Фионн почувствовал, что юной антее суждено сыграть важную роль в жизни Аркса Ментиса. Затем он повернулся к Джено: – В письме говорится, что у тебя есть кусок руны. Священной руны, которую уже много веков никто не видел.

– Да, сейчас. Вот он, этот камень. – И Джено, достав руну, показал ее друиду.

Фионн Айртеч на миг отстранился, словно испугавшись, а потом протянул руку, осторожно взял кусок руны и произнес слова на кельтском языке:

– Аната артус альбус!

Джено тут же повторил фразу, не понимая ее значения:

– Аната артус альбус!

Фионн сжал кусок руны и пояснил значение этих слов:

– Дыхание белого камня.

Суоми хранила молчание и слушала.

Лицо у Джено посветлело.

– Дыхание. Дыхание руны. Я чувствую, как кровь побежала по венам.

– У тебя в сердце, юный антей, дыхание этой руны.

Фионн простер руки к небу, словно занавешенному облаками, и одним движением развел их в стороны. Над Уисничем на лазурном небосводе засияло ослепительной красоты солнце. Один его луч упал на холм, окрасив в красный цвет большие камни на лугу.

Джено почувствовал, что находится в эпицентре чистой всеобъемлющей энергии. Свет стал красным настолько, что уже трудно было держать глаза открытыми. Большие камни пришли в движение от древнего шума. Только Фионн стоял и спокойно взирал на дело рук своих. Когда все вокруг успокоилось, у ног друида, стоявшего в самом центре, лежала вторая половина белой руны.

Теперь Вьед‑Нион можно было восстановить!

Суоми поняла лишь то, что вокруг нее происходит нечто экстраординарное. Она не дышала, а Джено попытался приоткрыть глаза. Увидев друида с двумя половинками руны, он воскликнул:

– Теперь я спасу своих родителей!

– Если исполнишь то, что предназначено тебе судьбой. – Фионн, держа половинки священного камня, сел на траву и велел Джено подойти к нему. – Ты происходишь из великой семьи магов. Один из твоих предков был убит. Ты знаешь об этом? – Голос друида был тревожным.

– Да, оскураб Илиас Букар рассказал мне. Пауль Астор Венти, суммус сапиенс Аркса Ментиса, был убит в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году. Но я не знаю почему. Но уверен, что с тех пор на моей семье лежит проклятие.

Друид показал две половинки пятнадцатой руны и рассказал то, что Джено давно хотел услышать.

– Пауль Астор Венти сохранил эту священную руну. Лишь благодаря ему она существует. Он очень эффектно использовал магипсию. Был добрым, честным и гениальным. Он создавал сложнейшие алхимические формулы, но его талант не был вознагражден. Уж слишком ему завидовали. – Фионн был счастлив, что может воздать должное забытому всеми Паулю, этому великому суммусу сапиенсу.

Дети слушали друида, запоминая каждое его слово. Время словно остановилось. Вокруг все замерло.

– Оскураб Вермин Фрикассео по прозвищу Навозный Червяк – убийца Пауля, – без колебаний назвал он имя преступника.

– Оскураб? Но Илиас мне не сказал… – недоумевал Джено.

– Ну конечно, кто из оскурабов будет гордиться Навозным Червяком? Никому и в голову не придет! Оскурабы ненавидят жестокость. Но и мы, экстрасапиенсы, тоже не терпим насилия, – сказал друид.

– Расскажите о Навозном Червяке, – почти потребовал Джено.

– Известно только, что он был хорошим медиумом и, будучи псиофом, творил и добрые дела. Но потом его охватила жажда власти. Он изменился, стал завистливым. – Казалось, что Фионн знает всю историю Аркса Ментиса.

– А почему его не осудили? – поинтересовалась Суоми.

– Не нашлось доказательств. Всего несколько псиофов знали правду и на протяжении веков передавали ее из поколения в поколение, но история о смерти Пауля Астора Венти стала почти легендой. Навозный Червяк, любитель черной магии, изменил часть кодексов, написанных Паулем, а потом одной ужасной ночью отравил его. Он использовал волшебный яд, который не оставляет следов. Червяк хотел избавиться от него, потому что Пауль был слишком сильным. Но в Арксе Ментисе все решили, что Пауль сошел с ума и покончил с собой после того, как переписал кодекс. На самом деле это сделал Червяк. Так имя Пауля Астора Венти было вычеркнуто из толстых магопсихических книг и забыто. Остались лишь несколько его рукописей и документов.

Джено был возбужден. Вот, оказывается, откуда происходит древняя ложь о безумии Асторов Венти. Его мысли скакали так, как скачут галопом ипповоло. Клонафорт, руна, аптека, секрет его родителей – все встало на свои места. Выходит, магипсия Аркса была крайне важна для членов его семьи, в ней корни всего. Значит, Асторы Венти – маги и волшебники. А его отец? Джено не мог ответить на этот вопрос, ведь он совсем его не знал. И все же клеймо сумасшествия было выжжено огнем невежества. Фармацевты из Нижнего Колокола оставались для всех сумасшедшими. И он, их сын, прекрасно это понимал.

Он вскинул голову, чтобы вновь посмотреть, какое оно, небо Ирландии, и почувствовал боль одиночества. Словно бросая кому‑то невидимому вызов, он крикнул:

– Мы, Асторы Венти, не сумасшедшие! И сила разума победит ненависть, которая нас преследует! – На глаза Джено упали кудряшки. В ярости он снял тонку и швырнул ее на землю.

Друид был поражен. Это крик, подхваченный ветром, разнесся по всему храму без крыши. Голос Джено блуждал, разбиваясь о большие камни, веками внимавшие тысячам различных звуков природы. Здесь, в центре древней магии, юный Астор Венти восстанавливал честь своей семьи.

Глаза мальчика сияли, как звезды, а щеки раскраснелись. Он посмотрел на друида и вдохнул полной грудью. Фионн почувствовал, какая боль кроется в словах Джено.

– Успокойся и расскажи мне все, – попросил он.

Астор Венти поднял тонку и отряхнул ее от пыли.

– Теперь я твердо знаю, что суплициум – вовсе не излюбленная пытка моего предка, как утверждал Ятто фон Цантар. Он ненавидит меня. Он лишил меня родителей, лишил семьи, – совсем тихо сказал Джено, вспомнив ужасное наказание, которому он подвергся в комнате Аркса.

– Понимаю. И сожалею, что тебе пришлось испытать пагубное воздействие спинозы. Фон Цантар – презренное существо. Поэтому я больше не бываю в Арксе. С Марго там все изменится. Но объясни мне, откуда у тебя белая руна. Кто тебе ее дал? – Друид хотел знать все.

– Моя мама. Ее зовут Коринна. Она вручила ее соколу, а он отдал мне. – Джено не знал, стоит ли говорить, что сокол был его братом. Он вынул золотое перо Рене и показал его Фионну.

– Сокол. Ясно. Понимаю, – сказал Фионн, любуясь пером с золотым отливом. – В этом соколе течет твоя кровь. Это твой брат, верно? – Друиду были известны все секреты и горести Джено.

– Да, это мой брат Рене. С самого детства он подвергался негативному влиянию Ятто и… – Мальчик ждал реакции Фионна.

– О нем мы поговорим позже. Расскажи мне лучше о родителях. – Друид хотел, чтобы Джено полностью открылся ему. Магия рун требовала абсолютной искренности.

– Моя мама Коринна и мой папа Пьер Астор Венти вот уже одиннадцать лет заключены в большом золотом куполе Аркса. Их похитил Ятто при участии мадам Крикен. Тогда она еще ничего не знала об истории моей семьи. Ятто захватил и моего брата, которому в то время было всего три года. Фон Цантар утверждал, что мои родители создали клонафорт и что они незаконные маги.

Джено был грубо прерван Фионном.

– Клонафорт? Ты его пил? – удивленно спросил он.

– Ну да… Когда мама кормила меня своим молоком… – Мальчик потупил взор и не произнес больше ни слова.

– Мой дорогой антей, именно Пауль изобрел клонафорт. И никто так и не сумел воссоздать эту волшебную жидкость, поскольку формула ее была утеряна. Но это замечательный эликсир. Он не причиняет вреда, но усиливает разум. Вот бы мне попробовать его! Хоть капельку, – совершенно искренне сказал друид.

– Вы уверены? – спросил Джено.

– Вполне. Я живу отшельником. Годами ни с кем не вижусь и не общаюсь. Размышляю и использую магию разума. И ты прекрасно умеешь это делать. Уверяю тебя, если принять хоть чуть‑чуть клонафорта, многие магопсихические операции станут гораздо проще, – сухо ответил старик.

– Мои родители сохранили формулу, которую придумал наш предок. Я нашел ее в аптеке. Там есть гербарий и описание, как изготовить клонафорт. – Джено был взволнован, как, впрочем, и Суоми, слушавшая его с интересом.

– Мне приятно узнать, что документы Пауля у тебя. Надежно храни их. И доверяй мадам Крикен. Если этот глупец Ятто рассчитывает найти формулу, он попросту теряет время. И знаешь почему? – Друид прищурил голубые глаза. – Для воссоздания клонафорта нужна вот эта штука. – И Фионн показал на половинки руны.

– Что? А как используется целая руна? – ошеломленно спросил мальчик.

– Необходимо соединить две половинки и следовать документам, которые у тебя есть. Это все. Оскураб Илиас Букар поможет тебе, вот увидишь. Не бойся. Только тебе под силу последняя операция. – Фионн Айртеч встал.

– Почему белая руна разломилась на две части? Или кто‑то разбил ее?

Фионн ждал этого вопроса от Джено.

– Пауль Астор Венти боялся, что Червяк воспользуется Вьед‑Нионом и воссоздаст клонафорт, чтобы употребить его в преступных целях. Поэтому перед смертью он разделил белую руну, оставив у себя только одну ее часть. – Друид помолчал и посмотрел на Джено.

– И эту часть моя мама отдала соколу, – добавил мальчик.

– Верно. А вот другую половину он оставил здесь, в храме Уиснича. Он спрятал ее в магическом мире рун, надеясь, что однажды кто‑то из рода Асторов Венти придет, чтобы забрать ее. Так и случилось. – Голубые глаза Фионна светились от счастья.

– Значит, это я… я должен был прийти сюда? Это моя судьба? – прошептал Джено.

– Да. Все в жизни имеет смысл. Ничто не бывает случайно, – добавил старый экстрасапиенс.

– Тогда я освобожу своих родителей? Скажи мне, друид, я смогу это сделать? – спросил мальчик, чье сердце было полно надежды.

– От судьбы не убежишь. Все уже давно предначертано. Вьед‑Ниод – руна универсального толка, самая важная из существующих рун. И она твоя! Это руна Асторов Венти! – Фионн подошел к Джено, вручил ему две половинки руны и таинственно добавил: – Но помни, ты должен соединить их только в нужный момент.

– А когда он наступит, этот момент? – не терпелось узнать Джено.

– Ты сам это поймешь. Почувствуешь. – Старый друид из Уиснича не мог давать дальнейших пояснений.

– Но ведь Вьед‑Нион служит не только для создания клонафорта? – настаивал Джено.

– Нет. Руна творит тысячи чудес. Это универсальное познание. Не забывай об этом. Вьед‑Нион наказывает зло и поощряет добро. Это все, что я могу сказать тебе. Лишь от тебя зависит, сумеешь ли ты понять это.

Друид стал удаляться, но Суоми окликнула его:

– А что нам теперь делать? Здесь можно где‑нибудь переночевать? – Девочка озябла, к тому же становилось темно.

– В храме Уиснича не найти убежища. Он открыт силам природы, – объяснил Фионн.

– А где вы спите?

Вопрос Джено остался без ответа. Старик загадочно улыбнулся, а потом сказал:

– Возвращайтесь в печать. А когда увидите мадам Крикен, передайте ей, что она может рассчитывать на мою поддержку. Но одну вещь мне все же хотелось бы знать: что с фон Цантаром и мисс Баттерфляй О'Коннор?

– Они бежали в потайные места Аркса, под золотой купол, – сказал Джено.

– Баттерфляй – настоящая змея! Вместо сердца у нее холодный камень, – мрачно произнес друид.

– Вот‑вот. Мисс О'Коннор и Пило Магический Росток – пособники Ятто, – подтвердила Суоми, стуча по земле тростью. – Я слишком хорошо знакома с привидениями и призраками, созданными Баттерфляй. Они такие же, как она.

– Оллени, фродер и сифиды… Ужасные чудовища. Одна только мысль, что они могут свободно разгуливать по Арксу, выводит меня из себя. – Фионну были хорошо известны ухищрения ирландки.

Джено протянул вперед руки, словно умоляя друида помочь.

– Как бы Ятто, Баттерфляй и Пило не причинили зла моим родителям. Они в любой момент могут отомстить им. К тому же мадам Крикен поддерживают не все псиофы.

– Да, она сообщила мне об этом в письме. Но Секте Повстанцев не суждена долгая жизнь. А в Новый Союз вошли лучшие из магов, ведьм и алхимиков Аркса Ментиса. Знай, ты скоро увидишь своих родителей, – уверенно сказал друид.

Джено захотелось тут же обнять старика, но он сдержался.

Фионн понял, что Джено нужно как‑то успокоить.

– Отойдите на несколько метров, – неожиданно попросил детей друид.

Они отступили на несколько шагов назад.

– Джено, ты готов увидеть то, чего так жаждешь? – загадочно спросил друид.

– Что? – заинтересовался мальчик, уже готовый ко всему.

Фионн, накрывшись красной мантией, довольно поспешно произнес кельтские слова, различить которые было невозможно.

Посреди костра загорелся огненный шар. Казалось, что это сфера, голубая и прозрачная. Внутри ее появилось изображение большого золотого купола Аркса. И сразу же после этого стали отчетливо видны родители Джено.

Они находились в большой комнате. Коринна сидела на диване, среди подушек и странных штуковин, а Пьер возился с чем‑то на горбатом столе.

Джено так и подскочил на месте, завопив:

– Мама! Папа!

Впервые за одиннадцать лет он видел их наяву. Не на фотографии и не во сне. Они были реальностью! И в том нелепом месте, которое Джено столько раз пытался представить. Он инстинктивно шагнул к костру, словно собираясь войти в эту магическую сферу и наконец обнять своих родителей.

– Назад! – остановил его Фионн. – И не кричи! Они слышат тебя, но видеть, к сожалению, не могут. Но ты можешь поговорить с ними. Только поторопись – это волшебство продлится всего несколько минут. И не смей приближаться к огню, иначе все исчезнет. – Фионн начертил в воздухе три круга и две диагонали. Его глаза стали белыми как молоко, а изо рта пошел столб черного дыма. Его искаженное лицо поразило антеев.

– Теперь можешь говорить, – сказал друид, оставаясь неподвижным.

Суоми оперлась на трость, затаив дыхание. Она хоть и не видела, но понимала уникальность момента.

– Я Джено, ваш сын. Вы меня слышите? – Мальчик разволновался, и сердце его бешено заколотилось.

Пьер и Коринна смотрели на потолок своей роскошной тюрьмы, не понимая, откуда доносится голос.

– Джено, где ты? Мальчик мой! – позвала его мама. – Сокровище мое, это ты? – спросила она, поднимаясь с дивана.

– Я в Уисниче, в Ирландии. Я вас очень люблю. И скоро освобожу. – У Джено пересохло во рту. Ему хотелось столько сказать ей. Все, что он пережил за одиннадцать лет разлуки. Но он знал, что времени на это нет.

– Мой сын в Ирландии? Почему? – Коринна ничего не понимала. Она была растерянна и думала, что, возможно, это галлюцинация.

– Я в храме Уиснича, в своем втором интерканто, – торопливо проговорил Джено, не в силах справиться с волнением. – Мама, я тебя очень люблю.

– Мы тоже, очень‑очень сильно. – Отец встал из‑за стола, свалив на пол две маленькие ампулы. – Нам тебя не хватает. Как ты? Ятто сказал, что подверг тебя пытке.

– У меня все хорошо. А у вас? Я о вас постоянно думаю. – Джено хотелось излить на них всю свою любовь.

– Мы очень за тебя переживаем. – Лицо Коринны было бледным, тонкие морщинки обозначились вокруг ее глаз и рта.

– Ты красивая, мама. Как на фотографии. – Джено заплакал, и его слезы упали на траву. – А вот у меня черные и кудрявые волосы, как у папы. – Это было чудом – говорить с ними и держать в кармане фотографию, которую он столько раз с горечью рассматривал.

Суоми тоже зарыдала, а Фионн закрыл глаза рукой, чтобы не выдать свое волнение.

– Ты стал большим. Тебе исполнилось двенадцать лет. Скоро мы обнимемся и больше никогда не расстанемся. – Пьер разглядывал стены и потолок в поисках изображения сына, голос которого он слышал. Голос взрослого мальчика, а не младенца в пеленках, которого они когда‑то оставили.

– Я вижу вас. Друид Фионн Айртеч сотворил это волшебство. И не беспокойтесь о Рене. Мы спасем вас. Придем и освободим вас. Ятто плохо с вами обращается? – Джено непроизвольно сделал шаг вперед, но тут же был остановлен Фионном.

– Ятто сейчас редко приходит к нам. Думаю, он чем‑то занят в одной из комнат золотого купола Аркса Ментиса. Но не искушай судьбу и помни, что он очень коварен, – предостерег его отец.

– Мне все известно о клонафорте. Я нашел в аптеке документы. И я знаю историю Пауля Астора Венти. Не тревожьтесь, теперь даже мадам Крикен помогает мне. И не плачьте из‑за меня. Вы и так пролили слишком много слез, и дядя Флебо тоже… – Джено больше не мог говорить: в горле у него совсем пересохло, а волнение не унималось.

– Флебо! Бедный мой брат! Кто знает, сколько ему пришлось вытерпеть! – пробормотала Коринна.

– Мама, дядя всегда был добр ко мне. Даже если у меня возникали какие‑нибудь проблемы в школе, – признался мальчик.

– Проблемы? Какие? – Коринну терзала мысль, что она не могла провожать сына в школу, как другие матери.

– Некоторые учителя придирались… И потом, одноклассники часто смеялись надо мной. Знаешь, они считают, что мы, Асторы Венти, сумасшедшие. А о вашем похищении никто не говорит. Мне часто бывало одиноко… – Джено не хотелось рассказывать о своих горестях, но он чувствовал, что должен поведать кому‑нибудь о тяжком бремени сироты.

– Какая боль! Сколько проблем мы породили. Но когда придет Ятто, мы… – Коринна заплакала.

Пьер взмахнул руками, словно хотел перечеркнуть все обиды.

– Ты ведь простил нас? – спросил он.

– В этом не было вашей вины. Теперь я знаю всю правду. Все началось еще с Пауля Астора Венти. Я уже знаком с документами и знаю эту ужасную историю. Но об этом мы поговорим, когда вместе вернемся домой. Мы обязательно вернемся домой вместе! – Мальчик сжал кулаки и не хотел думать о зле, которое все еще угрожало им. Ятто по‑прежнему представлял для них серьезную опасность.

Пьер протянул руки навстречу голосу сына, которого он любил:

– Тщательно храни эти документы. Если Ятто их найдет, нам конец.

– Не сомневайся во мне. У меня теперь две половинки белой руны, – с гордостью сообщил Джено новость, которую они так ждали.

– Руна! – в один голос воскликнули они.

– Да. Она поможет мне спасти вас. Поверьте мне! – Джено преклонил колени перед изображением отца и матери. От волнения он рвал траву и рыдал.

– Это золотой сокол передал тебе кусочек камня? – спросила Коринна, поднося руки к лицу.

Джено так хотелось поведать ей, что кречет – это их сын Рене. Но не сейчас, подумал он.

– Да. И сокол ненавидит Ятто. Он правильно поступил, отдав мне кусок белой руны. А другую половину мне только что вручил друид. Запаситесь терпением, и вы увидите, что очень скоро мы с Рене придем за вами. Я обещаю! – Джено впервые улыбнулся.

– А Рене с тобой? У него все хорошо? – Коринна волновалась. Уж она‑то знала, на что способен фон Цантар.

– Сейчас он в Арксе с мадам Крикен. И у него все хорошо. Он замечательный брат. А здесь со мной одна девочка. Ее зовут Суоми. Она антея из Финляндии. Она помогает мне, – радостно сказал Джено.

– Мы рады, что у тебя есть подруга, – сказал Пьер. – Но расскажи нам о руне. Какой силой она обладает? Мы знаем только, что это древний и очень важный магический символ. – И, обняв жену, он добавил: – Будь осторожен!

– Я антей второго уровня, я знаю магипсию и уверяю вас, что умею контролировать силу разума. Возможно, это благодаря клонафорту. Ведь я Астор Венти и знаю, что для нашей семьи волшебство, – вполне серьезно сказал Джено. Он хотел продемонстрировать своим родителям, что у него есть характер и мужество.

– Волшебство! Да самое настоящее волшебство – это слышать тебя! – Коринна вдруг выбежала из комнаты и вскоре вернулась с сердечком, которое связала. – Смотри, что я сделала на твой день рождения!

Пьер послал Джено воздушный поцелуй:

– Это тебе.

Голубая сфера стала гаснуть. Последнее изображение, которое увидел Джено, было сердечко возле лица мамы.

Взгляд мальчика так и застыл на огне. Он пробормотал еще несколько слов, а потом повернулся к друиду и заключил его в объятия.

– Что ты! – Фионн решительно отстранился. – Мне неприятно это. Понимаю, ты еще мальчик, но… – Его глаза снова стали голубыми, а выражение усталого лица было красноречивее любых слов.

– Просто я… – смутился юный Астор Венти, – хотел поблагодарить. Это самый лучший подарок, который я только мог получить. Наконец‑то я их увидел. Говорил с ними. И они помнят обо мне.

– Я знал, что вам это необходимо. Я стар, но очень хорошо понимаю твою боль. Ты заслуживаешь большего и сможешь добиться своей цели, – сказал друид, поглаживая бороду.

– Спасибо. Я буду всю свою жизнь помнить о том, что вы сделали для меня, – сказал Джено и в знак уважения склонил голову.

– Я хочу дать тебе одну вещь. Обещай, что используешь ее только по необходимости.

Друид распахнул мантию и взмахнул ею. В руках у него появилась круглая сдвоенная пластина из дерева. Два диска были скреплены в центре необычным винтом в форме жабы. На поверхности пластин были выгравированы линии, точки, косые черточки и завитушки. Пластины вращались, издавая неприятный скрип.

– Это паскас, особый магопсихический объект. Ты не услышишь о нем ни на одной лекции по Белой магии, ретроведению или вещим снам. Им пользуемся только мы, друиды. Не забывай, что я экстрасапиенс, а значит, очень хорошо знаю магическое искусство. Возьми его. – И Фионн вручил Джено драгоценный объект.

Мальчик повертел в руках паскас, пытаясь понять, как им пользоваться.

– Для чего он служит? – спросил он друида.

– Это секрет. И если твой разум так силен, как я думаю, ты сумеешь найти решение. – Фионн посмотрел на большие камни храма, которые четко вырисовывались на горизонте. – А теперь идите. Уже поздно. Вам кажется, что прошло всего несколько часов, но вы провели здесь несколько дней. Ведь во время интерканто, как вам известно, время растягивается, – сказал друид, засобиравшись.

– Можно спросить еще кое о чем? Моему брату удастся отыскать перстень, чтобы открыть белую дверь и войти в золотой купол? – Юному Астору Венти не терпелось получить ответ и на этот вопрос.

Фионн Айртеч взмахнул красной мантией и сказал:

– Ты хочешь знать то, что уже предопределено судьбой. В письме говорится, что твой брат Рене полусокол‑получеловек. У него другое предназначение и другая жизнь. Но родителей вы любите одинаково крепко. Сила разума поведет вас.

Едва друид умолк, появилась вспышка голубого света, и он тут же исчез, оставив детей одних среди громадных камней храма Уиснича.

Джено положил паскас в карман, а потом стиснул куски руны. Если их соединить, то на этом древнем символе будет нарисован простой круг.

– Аната артус альбус. Дыхание руны. Познание. Вот что в моих руках, – сказал он, рассовывая камни по карманам, и ему в голову пришла неожиданная мысль: «Всем хорошим управляет на свете любовь. И та любовь, которая живет во мне, объединит мою семью».

Потом он взял Суоми за руку и с нежностью сказал:

– Идем, пора закончить наше путешествие.

Закрыв свои большие зеленые глаза, девочка попросила:

– Один поцелуй. Всего один. Это волшебное место, и я хочу, чтобы у меня остались о нем прекрасные воспоминания.

Джено нежно поцеловал Суоми, и последний красный луч заходящего солнца поглотила ирландская ночь.

Дальнейшее путешествие в черной печати обещало быть более радостным. Юному Астору Венти предстояло вернуться в Нижний Колокол. Ему не терпелось поскорее обнять своего дядю Флебо и обо всем ему рассказать.

Джено и Суоми спустились с холма, оставив за плечами храм Уиснича. Они шли в темноте, вдыхая запах трав, и только звезды освещали им путь. Шума барабанов уже не было слышно, и каждый их шаг отдавался в тишине. Суоми устала, но она была по‑настоящему счастлива: с ней рядом шел храбрый мальчик. Они пережили невероятное приключение, впрочем, с магипсией нет невозможного. У Суоми не осталось ни малейших сомнений, что рано или поздно Джено обретет счастье, к которому он так стремится.

– Хотелось бы знать, что стало с Навозным Червяком. В Арксе есть документы и о нем, и Ятто их найдет, – задумчиво сказала финская девочка.

– Оскураб Илиас Букар все знает. Я в этом убежден. И если Рене суждено жить в Домус Эрметика, это значит, что я его снова потеряю. – Джено загрустил. Он боялся одиночества. Но предстоящее освобождение родителей приободрило его. К тому же, глядя на Суоми, он понял, что стал взрослеть, а это все равно что ступать по неизведанной земле. Именно это и предстояло ему и Суоми.

– О чем ты думаешь? – спросила Суоми, почувствовав, что его мысли где‑то далеко.

– О нас. Я думаю, что мы отличная парочка. Ты единственная, кто столько знает обо мне.

Ты ведь не оставишь меня, правда? – Джено очень смутился, говоря это.

– Никогда. Если любишь по‑настоящему, ни за что на свете не бросишь, – с нежностью ответила Суоми.

Обнявшись, они так и шли в темноте, освещаемые звездами, пока наконец не добрались до черной печати. Горгианская Лаванда дымилась, наполняя воздух ароматом. Два антея вошли внутрь и сразу почувствовали себя в безопасности. Обессиленные и изможденные, они сели на корточках возле большого глобуса. Гентрикс вращался, не останавливаясь и символизируя, что мир живет и развивается. Пюпитры и дарохранительница Перевала Открытий больше не светились – интерканто подходит к концу.

– Тебе пора, иначе дома будут волноваться, – сказал Джено. Он понимал, что Суоми предстоит одной преодолеть Перевал Открытий, добраться до выхода, войти в свою черную печать и вернуться в Финляндию.

– Да, пора. Но через несколько дней мы увидимся вновь. Храни две половинки руны и верь, что все разрешится наилучшим образом. – С этими словами девочка в последний раз поцеловала Джено и ушла, прокладывая себе дорогу своей белой тростью.

 

Глава тринадцатая