Спиккафило в огне и смертельный полет

 

Комната видений была готова: над жаровней потрескивали маленькие язычки разноцветного пламени, и факелы, установленные на стенах, осветили большую мозаику Аркса с Рене, шестью мудрецами и Ятто на переднем плане.

Мадам Крикен надела свое самое нарядное платье цвета небесной лазури и экстравагантную шляпку. Сидя в профессорском кресле из красного бархата, она молчаливо взирала на своих многочисленных союзников псиофов, ожидавших услышать ее речь.

Слева от нее находились Стае, Эулалия и Набир. Дафна и Доротея, переговариваясь вполголоса, стояли, облокотившись на мозаику. Антеи сидели в первом ряду.

Агата, как всегда возбужденная, что‑то оживленно обсуждала с Бобом. Ламбер де Соланж уставился в потолок, боясь даже взглянуть в тетушкину сторону.

Суоми сидела крайней в первом ряду и ужасно нервничала, ведь Джено по понятной причине не было.

Мадам Крикен все предусмотрела, в том числе и отсутствие мальчика. Это была часть ее тщательно разработанного плана. Не поставив своих друзей в известность, старая француженка приняла важное решение, касающееся братьев Астор Венти. Сознавая, что была назначена суммусом сапиенсом незаконно, она решила предоставить всем свидетельство своей полной искренности, а значит, должна была обнародовать правду о Джено и его семье. Союзники псиофы имели право знать ее. Мадам рисковала потерять их доверие, но, помня пророчество оскураба Илиаса Букара, она была уверена, что сможет сохранить власть суммуса сапиенса, продолжив сражение против Ятто фон Цантара и его сподвижников.

Гулкий удар отсчитал семнадцать раз, и Крикен заговорила. Ее звучный голос был слышен повсюду.

– Я, Марго Крикен, суммус сапиенс Аркса Ментиса, вопреки существующим правилам постановила, что Контра Унико состоится завтра в присутствии всех антеев. Учитывая сложившуюся ситуацию, организовать Галь Айперон сейчас невозможно. Поскольку повстанцы оккупировали мегасофию, псиофы из Нового Союза должны обеспечить свое присутствие на выпускном экзамене антеев третьего уровня Боба Липмана и Аноки Кериоки. Несмотря на то что в этом цикле магопсихические лекции и испытания были нерегулярными, я беру на себя всю ответственность за проведение интерканто, которое начнется сразу же после Контра Унико. Так я решила!

Речь нового суммуса сапиенса была встречена овациями. Даже Боб Липман аплодировал. Он был счастлив оттого, что наконец‑то сможет сдать свой последний экзамен. Красный Волк тоже ликовал. Он первым встал, чтобы поддержать мадам Крикен. В знак одобрения Суоми колотила своей белой тростью по полу. Лишь Агата и Ламбер сидели молча. Алхимики, волшебники, шаманы и колдуны стали бросать в воздух свои тонки. Стае, Эулалия и Набир что было сил выкрикивали имя Марго.

Крикен поднялась с профессорского кресла и высоким голосом сказала:

– Теперь, когда вы одобрили мое решение, я прошу вас соблюдать тишину. Я рада, что вы меня поддержали, и очень ценю это. И поэтому считаю, что вам следует знать всю правду.

Стае Бендатов, Эулалия и Набир поняли: сейчас что‑то произойдет.

Мадам Крикен подняла правую руку и выкрикнула:

– Войдите!

Взоры присутствующих устремились к разводному мостику, и все увидели Рене и Джено. Светловолосый мальчик, облаченный в белую мантию, улыбался, хотя шел с трудом. Толстые синие ногти на ногах явно мешали ему передвигаться. Мальчика с любовью поддерживал Джено.

Подойдя к мадам Крикен, они встали справа от профессорского кресла. И у псиофов и у антеев, извечных врагов Джено, появление Рене вызвало несказанное удивление.

– Этого мальчика с кудрявыми светлыми волосами вы все, конечно, знаете. Выслушайте его. Ему есть что рассказать вам, – очень серьезно сказала мадам Крикен и села в кресло.

Рене положил руку на правое плечо Джено и собрался с силами.

– Мы братья. Мы из семьи Астор Венти… – мужественно начал он, но по залу пронесся ропот псиофов – настолько неожиданна была эта новость. – Да, мы с Джено впервые встретились здесь, в Арксе Ментисе, – подтвердил Рене, заметив, что псиофы пришли в замешательство.

Трое сапиенсов поняли, что правда, которая им уже известна, скоро будет обнародована.

Доротея прижалась к Дафне, а Суоми ждала, что услышит и голос Джено.

Из зала раздался вопрос:

– Что это за история? Неужели вы братья? – Это был толстый, невысокого роста испанский колдун.

Мадам шикнула на него.

Мальчик в золотой тунике снова взял слово:

– Пьер и Коринна – так зовут наших родителей – фармацевты. Вот уже целых одиннадцать лет они находятся в заточении в Арксе Ментисе. Я вместе с ними был похищен фон Цантаром и… – Рене повернулся к мадам Крикен, словно ожидая ее согласия, чтобы продолжить. Пожилая француженка кивнула. – Мы были похищены Ятто и мадам Крикен, нашим новым суммусом сапиенсом.

В тот же миг толпа загудела, выкрикивая протесты, а у Стаса, Эулалии и Набира захватило дух.

– Да, я была сообщницей фон Цантара! – решительно вмешалась мадам Крикен, не вставая с кресла. – Но выслушайте Рене, он объяснит вам причины моего поведения.

Толпа утихомирилась, и белокурый мальчик, поддерживаемый Джено, с волнением продолжил:

– Ятто был убежден, что наши родители могли быть незаконными магами. На самом деле они использовали особое лекарство, способное повысить возможности разума. Это средство было алхимическим эликсиром, вероятно созданным Паулем Астором Венти, суммусом сапиенсом тысяча шестьсот шестьдесят шестого года. Но никто из нас не уверен в этом. – Рене почувствовал, что у него трясутся коленки, и попросил разрешения сесть. Крикен усадила его в профессорское кресло. – Мы не знаем, что вызывает клонафорт – так называется этот препарат. У меня и у моего брата Джено он в крови. Ятто фон Цантар хотел завладеть его формулой, чтобы сделаться самым могучим суммусом сапиенсом. Но его безумие только вызвало ненависть, месть и беспорядок. Поверьте мне! – Зал слушал Рене, затаив дыхание. – Теперь вы знаете, какова настоящая причина разыгравшейся войны в Арксе. Фон Цантар – ее зачинщик. Он настоящий злодей.

Речь Рене прервала псиофа средних лет, шаманка с Филиппинских островов.

– В том, что он злодей, никто не сомневается, – сказала она. – Но суплициум конечно же не его изобретение. Эту пытку любил Пауль Астор Венти. А раз вы из его рода, то и в вас – в тебе и Джено – течет та же кровь. Откуда нам знать, что и вы не опасны? – Вопрос шаманки всех озадачил.

– Правду о моем предке еще предстоит выяснить. Но, заверяю вас, я не злодей. Зато есть множество доказательств, подтверждающих жестокость Ятто. Хотите увидеть одно из них? – От волнения Рене взмок.

Агата, Боб и Ламбер смотрели на Рене с презрением. Они не поверили ни одному его слову, но сидели притихшие, боясь вызвать гнев мадам Крикен.

Пришла пора вмешаться Джено.

– Ятто фон Цантар лишил меня семьи, – сказал он. – Он проявлял жестокость и даже сейчас держит моих родителей в тюрьме, шантажируя их. Он унижал меня и подверг суплициуму… Ятто ненавидит всех Асторов Венти. И причина тому – клонафорт!

Две волшебницы, одна с зелеными, другая с белыми волосами, наперебой затараторили:

– Но где же ваши родители? Никто и никогда их не видел!

– Я уверен, они в большом золотом куполе, – ответил Рене, заерзав в кресле.

– Стало быть, Ятто, Баттерфляй и Пило с ними? – снова спросили они.

Мадам Крикен, раздвигая толпу, обратилась к присутствующим:

– Да. И чтобы освободить Пьера и Коринну, нам необходима ваша помощь. Ваши ментальные силы и магические таланты. Вы этим займетесь?

Многие из псиофов недовольно заворчали, кое‑кто сразу же сказал «да», но были и такие, кто пребывал в молчании, разглядывая братьев Астор Венти.

Затем один молодой медиум из Аргентины задал вопрос, из‑за которого в зале установилось напряжение:

– Рене, если то, что ты рассказал, правда, почему же ты не восстал против Ятто? Почему не доверился нам?

Мальчик, пошатываясь, встал.

– Я боялся, что он убьет моих родителей, – признался он. – А когда прибыл Джено и я попробовал сблизиться с ним, фон Цантар рассвирепел и…

В толпе снова зашумели, отчего мадам Крикен рассердилась:

– Значит, вы хотите знать, что сделал с ним этот коварный немец?

И тогда Рене снял белую мантию и, оставшись в тунике, повернулся спиной к псиофам и раскрыл свои огромные золотые крылья:

– Вот, полюбуйтесь! Он сделал меня соколом. Я был соколом Руа. Золотым кречетом Ре. Я и сейчас им остался.

Его голос изменился, стал клекочущим, и все присутствующие вскочили со своих мест, разинув рты.

– Это дело рук фон Цантара! – бросила обвинение мадам Крикен, приближаясь к Агате Войцик.

Антея из Польши опустила голову и шепотом выругалась. Но от мадам это не укрылось, и она сказала:

– Твоя низость служит тебе плохую службу. Вряд ли тебе удастся стать хорошей псиофой. Не забывай, что пока ты на втором уровне и тебе предстоит пройти еще немалый путь. Будь осторожна, и более способные ведьмы попадали впросак.

Ламбер, который находился поблизости и все слышал, от испуга так и застыл на месте. Мадам прошлась своим лазурным платьем по его черным сапогам и презрительно скривилась.

– Негодный мальчишка, надеюсь, ты с честью выдержишь свой первый интерканто, – сказала она племяннику.

Вернувшись на свое место, мадам вновь обратилась ко всем:

– Теперь вы все знаете. С вами Новый Союз разгромит фон Цантара! Будьте готовы, мятежники могут начать действовать в любой момент. Энергетический барьер перед воротами мегасофии непроницаем. Мы должны предвидеть любой их шаг. Защита Аркса Ментиса зависит от всех нас!

С этими словами мадам Крикен распустила ассамблею.

Доротея подбежала к расстроенному Рене, чтобы обнять и утешить его. А Джено, подойдя к Суоми и сжав ее руки, признался ей:

– Теперь, когда все всё знают, я чувствую себя гораздо увереннее.

Агата, Боб и Ламбер прекрасно расслышали эти слова. Не удостоив Джено и взглядом, они удалились, прокладывая себе путь в толпе псиофов, шумно спускавшихся по лестнице.

В тот вечер Рене и Доротея остались в уффиосерво одни. Мальчик на ее глазах снова превратился в сокола. Погладив его по голове и устроившись подле, Доротея заснула. Иное будущее представлялось ей.

Джено и Суоми находились в обществе Красного Волка, который нервничал из‑за выпускного экзамена.

– Еще одна ночь, и ты псиоф, – попыталась разрядить обстановку Суоми.

– Надеюсь, что снег не выпадет. Бумага транса на быстронитях так чувствительна, что, если она намокнет, управлять полетом с помощью разума будет страшно неудобно, – очень серьезно сказал Аноки.

– Ты знаешь, какого змея выберешь? – спросил у него Астор Венти.

– Возможно, зеленого. Впрочем, не знаю. Не хочу думать об этом сейчас. Воспользуюсь интуицией. – Аноки сжал свой талисман и прочитал молитву на языке лакота.

– Ты должен поесть, тебе нужны метафизические калории. В аудитории возвышенной пищи ты точно найдешь что‑нибудь вкусненькое. Если там сейчас Дафна, уверен, недостатка в сладостях не будет, – сказал Джено и дважды хлопнул своего друга по плечу.

Боб Липман тоже готовился к Контра Унико, но по‑своему. Он вышел на Туманный луг вместе с Агатой и Ламбером, которые держали в руках масляные лампы, чтобы осветить ночную тьму. Было уже начало одиннадцатого, и они направились к бетонным плитам, к которым были привязаны спиккафило. Змеев было больше десяти, и все они имели разную форму и цвет: желтые и фиолетовые людоеды, красные и зеленые драконы и одна черно‑серая стрекоза.

– Вот. Они уже готовы к завтрашнему утру. Туманный луг очистили даже от снега, – сказала Агата, озираясь по сторонам.

Боб уселся на одной из бетонных плит:

– Должен сказать, что Крикен нарушила правила. Ни один из антеев первого и второго уровня никогда не присутствовал на уникальном противостоянии. В Расширенном кодексе третьего уровня подробно описываются правила последнего испытания. Странно, что я могу говорить с вами об этом, не боясь наказания.

– Какой спиккафило твой? – с любопытством спросил Ламбер.

– Выбор будет зависеть от силы разума, – объяснил американец, потирая лоб.

– В каком смысле? – Племяннику Крикен не терпелось узнать об этом.

– Сжав веревки всех быстронитей и сконцентрировавшись, мы должны заставить воздушных змеев опуститься на землю. Тот из них, который окажется к нам ближе всего, и будет назначен для испытания, – объяснил Боб Липман.

– Следовательно, сейчас предугадать, на каком из них будешь ты, невозможно, – задумчиво заметила Агата.

– Нет. Но я хочу выбрать стрекозу. Надеюсь, что Аноки выберет другого. – Американец недовольно скривился.

– Никто не может испортить их, так? – уточнила полька, вспомнив правило СК‑АМ.4а.

– Точно! – осенило Боба. Он встал и пристально посмотрел в глаза своим сообщникам. Три антея задумали нехорошее.

– Как мы это сделаем? – Глаза Агаты загорелись. – Аноки не должен пройти испытание. Он этого не заслуживает. Он пособник Крикен и большой друг Джено и Рене. А мы, напротив…

– Давай же, ведьма, придумай что‑нибудь, – подстегнул ее Ламбер.

И Агата не заставила себя ждать.

– Мы лишь слегка подрежем веревки всех быстронитей. Всех, кроме стрекозы. У тебя не будет проблем, вот увидишь. Ну а Аноки… – Агата зловеще улыбнулась. – Мысленной энергии, поступающей по веревке, будет недостаточно, чтобы контролировать полет.

Боб пожал Агате руку. Ламбер уже держал наготове свой перочинный нож. Агата достала другой.

– Приступим! Быстрее! – скомандовала она.

Боб слегка запаниковал:

– Надеюсь, Крикен ничего не обнаружит, иначе это конец.

Агата и Ламбер действовали в спешке, делая маленькие надрезы, не видимые невооруженным глазом, но этого было достаточно, чтобы создать большие неприятности. Преступная операция продлилась всего несколько минут.

Звезды на небе сияли, и легкий ледяной ветерок поглаживал воздушных змеев, превращенных в опаснейшее орудие смерти.

Сразу по возвращении в Аркс три антея направились к воротам мегасофии, но энергетический барьер помешал им приблизиться. Агата, Боб и Ламбер во что бы то ни стало хотели связаться с кем‑нибудь из мятежников. И полька отправила послание с помощью телемпии Габору Гаагу: «Я, Агата Войцик, хочу сообщить, что завтра утром пройдет испытание по Контра Унико. Его запомнят все. Смерть Красного Волка будет на совести Крикен! Мы с Бобом и Ламбером на вашей стороне».

Габор понял, что в Арксе у них еще остались единомышленники, и на радостях разбудил остальных бунтовщиков и рассказал им о смертельно опасной ловушке.

Близился час расплаты. Сообщение пришло и фон Цантару, который вместе с Пило и Баттерфляй был погружен в изучение гербария. Он возликовал, узнав о преступном замысле антеев. Еще некоторое время свечение головокружителей рассекало ночную тьму Аркса. Ятто отдал Габору распоряжение: «Готовьтесь к наступлению. Контра Унико будет означать конец мадам Крикен и Нового Союза».

В одиннадцать утра бой Гулкого удара сотряс каменные стены Аркса. Уникальное противостояние вот‑вот должно было начаться.

На небе светило солнце, и спиккафило, извиваясь и сверкая, отдались во власть легкого ветерка. На высоте чуть меньше километра от земли и на расстоянии пятисот метров друг от друга в воздухе повисли два черных буйка, на которых развевались знамена с эмблемой Аркса Ментиса. Они служили границей трассы, по которой должны были пройти два антея. Выходить за пределы этого «воздушного коридора» не разрешалось. Способность управлять спиккафило силой мысли как раз и заключалась в умении ориентировать его, пока он не достигнет высоты буйков, чтобы потом вернуться обратно.

На Туманном лугу все было готово. Рядом с бетонными плитами стояли мадам Крикен, вся в красном, с пелериной на плечах, а также Стае, Эулалия и Набир.

Джено, Рене и Суоми были недалеко от остальных антеев. На лицах Агаты и Ламбера застыли едва заметные ухмылки. Доротея сжимала в объятиях маленького Оскара.

Мадам Крикен проводила Аноки и Боба до бетонных плит.

– Сегодня прекрасный солнечный денек. И ветры благоприятные, – сказала она и попросила отдать ей головокружители и красные тонки. – Там, наверху, они вам не понадобятся, – пояснила она.

Два антея третьего уровня тотчас повиновались.

Марго проверила, как они одеты, потом, словно сомневаясь, спросила:

– На вас нет ничего, что может помешать полету?

Боб покачал головой, а Аноки показал свой талисман, который всегда носил на груди.

– Его можно оставить? – спросил он.

Старая француженка скривилась, но не возражала.

– Теперь возьмите веревки и сконцентрируйтесь, – сказала она. – Пора выбрать спиккафило для испытания. – И мадам Крикен удалилась неторопливым шагом.

Соперники вдруг стали очень серьезными и сосредоточенными. Они пристально смотрели на быстронити. Американец стиснул зубы. Красный Волк напрягся. Потом оба закрыли глаза и сжали веревки. Энергия мысли соперников устремилась к спиккафило в форме стрекозы. Аноки Кериоки тоже выбрал стрекозу! Следуя своей интуиции, он в самый последний момент забраковал зеленого дракона.

Боб Липман, побелев от ужаса, повернулся, чтобы взглянуть на Агату и Ламбера. Те вытаращили глаза.

– Вы выбрали один и тот же спиккафило! Никакой фантазии! – немного раздраженно прокомментировала Крикен.

– Я его удержу! – заявил Боб, пытаясь скрыть свою растерянность.

– Я тоже, – не уступал ему Аноки, готовый к любому противостоянию.

Марго Крикен сняла серебряные очки и, глядя на них, сказала:

– В таком случае решать буду я.

Боб Липман напрягся. Агата и Ламбер, затаив дыхание, сжали кулаки.

Мадам показала на спиккафило в форме желтого людоеда:

– Этим воспользуется Боб!

Американец отреагировал категорично:

– Нет. Он мне не нравится. Хочу стрекозу!!!

– Я суммус сапиенс и не потерплю, чтобы мне перечили! Разве ты забыл правило СК‑АМ.4? Тебе должно быть прекрасно известно, что со мной пререкаться нельзя! Возьмешь желтого людоеда, а Аноки Кериоки – зеленого дракона. И точка. Так я решила. – Мадам Крикен дала понять, что тема закрыта, и объявила начало испытаний.

Агата и Ламбер переглянулись. Поскольку они не могли говорить в открытую, засверкали их головокружители: «Что сейчас будет! Боб сильно рискует. Крикен выбрала два спиккафило с подрезанными веревками».

Воздушный змей в форме стрекозы, единственно неповрежденный, остался невостребованным. Диверсия, совершенная ночью, оборачивалась ловушкой не только для Аноки, но и для Боба.

Аноки первым отвязал веревку от плиты и сильно сжал ее в кулаках. В конце концов, выбор зеленого дракона не обсуждался. А Боб Липман, дрожа от страха, так и не сдвинулся с места.

Крикен разозлилась:

– Живо. Заканчивайте!

Красный Волк закрыл глаза и всю свою мысленную энергию направил на зеленого дракона из бумаги транса. И спиккафило полетел, увлекая за собой краснокожего.

Американец попытался сконцентрироваться, но из‑за сильного волнения у него это не получилось. Его энергии едва хватило на то, чтобы воздушный змей в форме желтого людоеда оторвался от земли.

Агата с Ламбером завопили:

– Давай, Боб, ты можешь!

Но антею третьего уровня не удавалось контролировать направление, и змей уносил его в сторону. Хотя Боб посылал мысленные импульсы на веревку, спиккафило повиновался лишь потокам воздуха с гор.

Красный Волк неожиданно ощутил толчки. Его дракон резко поднимался вверх, а потом складывался, теряя высоту. Крепко зажав в руках веревку, индеец полностью ушел в медитацию, доверившись силе разума.

Ледяной порыв ветра вынес людоеда за пределы воздушного коридора, удалив его от трассы на порядочное расстояние. Змей прошел сквозь облако, и Боб Липман почувствовал, как мороз пробрал его до костей. Он потерял контроль, и спиккафило рванул ввысь, уходя все выше и выше, пока не достиг скалистых гор Долины мыслей.

Псиофы смотрели вверх, затаив дыхание. Кто‑то крикнул:

– Он не справляется! У американца неприятности.

Крикен, напрягая глаза, внимательно следила за происходящим.

– Вы тоже это видите? – озабоченно спросила она у Стаса и Набира, поправляя очки.

Оба мудреца были встревожены.

– Да, и Аноки трудно следовать по курсу, обозначенному буйками, – сказал один из них.

Эулалия тоже нервничала:

– Что‑то не так. Я чувствую.

Джено и Рене бросили взгляд на Агату и Ламбера. Те были бледнее бледного.

В какой‑то момент Аноки Кериоки отпустил одну руку. Она повисла на веревке, которая уже почти порвалась.

Все, кто наблюдал за этим, не на шутку испугались.

Боб Липман отчаянно закричал, и этот крик был подхвачен сильнейшим порывом ветра, который ударил его о скалы. Веревка начала рваться, и мысленная энергия антея обратилась в огонь: спиккафило, уже давно предоставленный самому себе, загорелся. Желтый людоед воспламенился, заметавшись из стороны в сторону, словно на морских волнах.

Для псиофов, антеев и сапиенсов, продолжавших в ужасе наблюдать, Боб был лишь маленькой точкой в небе. Они увидели, как он мешком падает вниз, а людоед исчезает меж горных вершин, пожираемый пламенем. Тело антея рухнуло недалеко от конюшни.

В тот же миг Аноки открыл глаза и увидел происходящее с высоты полета. Его змей тоже едва не воспламенился. Достигнув правого буйка, Аноки быстрым движением вернул ДРУГУЮ руку на почти разорвавшуюся веревку, ослабил мысленную энергию и стал плавно и ровно снижаться, пока наконец не коснулся земли.

Все, как обезумевшие, бросились к конюшне. Первыми прибежали Агата, Ламбер и парочка псиофов. Потом подоспела мадам Крикен в сопровождении Рене, Джено и сапиенсов.

– Назад, отойдите все назад! – приказал Стае Бендатов, подбегая к Бобу.

Набир закрыл Джено глаза, Рене застыл со сложенными крыльями. Агата и Ламбер, плача, обнялись.

Доротея крепко прижала к себе Суоми:

– Сейчас я тебе по‑настоящему завидую. То, что мы видим, ужасно.

– У меня нет зрения, но это не значит, что я не вижу. Я чувствую смерть. Боба Липмана больше нет в живых, – сказала финская девочка слабым голосом.

Мадам Крикен сняла с плеч красную пелерину и накрыла ею мальчика.

– Какая трагедия! Бедный Боб! – сказала она искренне.

Стае поднял тело на руки и понес его в Аркс.

– Никому за мной не ходить! – приказал он.

Аноки Кериоки примчался, держа веревку от своего зеленого дракона.

– Кто‑то испортил все спиккафило. Смотрите! – Трагедия, случившаяся с Бобом, не позволила Аноки в полной мере ощутить радость победы оттого, что он выдержал Контра Унико.

Маленький Оскар залаял и зарычал.

Эулалия взяла у Аноки веревку и с удивлением отметила:

– Обрезана. Но кто это сделал?

Набир пробивался сквозь толпу, чтобы вернуться на Туманный луг. Подойдя к бетонным плитам, он проверил веревки. На всех были маленькие надрезы. На всех, кроме стрекозы.

– Это заговор! – закричал он.

Подоспевшая мадам Крикен, задыхаясь, недоверчиво сказала:

– Как же получилось, что только один не испорчен? Именно стрекоза! – воскликнула она и посмотрела на Аноки.

– Я не знаю, – грустно ответил Красный Волк.

– Но ты ведь тоже его выбрал. Почему? – настаивала Эулалия Страбикасиос.

Красный Волк часто дышал, смерть Боба сильно потрясла его.

– Да, мы с американцем не были друзьями. Но я никогда не думал о мести. Поверьте мне, – ответил он, чуть не плача. – Я сиу!

Набир взял краснокожего за плечи:

– Вам с Бобом было известно, что только стрекоза исправна. Ты должен сказать правду. Боб мертв. Не глумись над смертью!

– Аноки тут ни при чем, – вступился за него Джено Астор Венти. – Я в этом уверен. Он никогда бы не сделал ничего подобного!

Волшебники и алхимики, медиумы и шаманы, окружив юного краснокожего, молча ждали от него объяснений.

Аноки, вытянув руки вперед и обратив взор к небу, крикнул:

– Я не убивал Боба Липмана. Я не портил спиккафило! Клянусь перед всеми!

У Эулалии начался тик. Она заговорила грудным голосом:

– Веревки были подрезаны маленькими ножичками, которых в Арксе нет.

– Мятежники!!! – раздался надрывный крик волшебницы.

– Да, возможно, это были псиофы, возглавляемые Габором! – Мадам прижала руку к сердцу. Она прекрасно помнила, что оскураб предсказывал кровь и смерть.

Пока Крикен говорила, Рене внимательно наблюдал за Агатой и Ламбером, которые стояли поодаль и продолжали переговариваться.

– А вы? Вы ничего не знаете? – обратился он к ним, встряхнув крыльями.

Все повернулись к двум антеям, а Оскар зарычал.

Агата заплакала и спрятала лицо в ладошки. Ламбер, мгновенно покраснев, продолжал молчать.

Мадам Крикен ощутила щелчок в голове, словно это было какое‑то послание, экстрасенсорное восприятие.

– Агата Войцик, ты что‑то знаешь? – спросила она. – Не хочешь ничего сказать?

Полька плакала.

– Я чувствую, тебе есть что рассказать. – Мадам Крикен медленно подходила к ней.

Ламбер де Соланж понял, что если подругу загонят в угол, то на этот раз ее окончательно исключат из Аркса.

– Это был я, признаюсь, – неожиданно выпалил мальчик, поразив всех.

Мадам Крикен почувствовала, как земля уходит у нее из‑под ног. У нее подогнулись колени, и она зашаталась. Набир успел подхватить ее.

– Что ты сказал? Повтори! – почти простонала Крикен.

– Это сделал я, – повторил Ламбер, вытаскивая из кармана маленькое орудие преступления. – Вот этот ножичек.

– Что ты говоришь? Почему? – Крикен схватила племянника за грудки и встряхнула.

– Я хотел, чтобы только Боб стал псиофом и поэтому… – Ламбер де Соланж с ужасом взглянул на тетю.

Мадам со всего маху залепила ему пощечину. Оплеуха была такой сильной, что на щеке у мальчика отпечатались следы ее пальцев.

– Это, без сомнения, не предусмотрено ни одним кодексом Аркса. Но я не только суммус сапиенс, я твоя тетя. А значит, накажу тебя, как ты того заслуживаешь! Преступникам среди нас не место. Ты вернешься домой, и ноги твоей больше в Арксе не будет. Это наказание пожизненное. Ты спровоцировал смерть своего сверстника! Ты отдаешь себе в этом отчет?! – Марго была вне себя. Набир и Джено подхватили ее под руки и отвели от Ламбера.

Псиофы были ошеломлены смертью мальчика и понимали, что ожидает антея, нарушившего правило СК‑АМ.6е.

Но Эулалия заподозрила, что, возможно, не вся правда выплыла наружу:

– Агата, ты ничего не знаешь?

– Нет. Я не…

Поступок Ламбера поразил антею. Он взял на себя всю вину. И именно Ламбер вмешался снова:

– Агата не могла ничего знать. Я действовал вместе с Бобом. Он должен был взять стрекозу, и тогда Аноки полетел бы на другом спиккафило, испорченном.

– Вы хотели убить меня! – закричал краснокожий, обхватив талисман.

Суоми и Доротея готовы были наброситься на Ламбера, но тут из Крепости разума вышли псиофы из Секты Повстанцев. Их было около пятнадцати, и они готовились к нападению.

Габор Гааг вышел вперед и обрушился на мадам Крикен:

– Ты погубила Боба Липмана! Твое безумие и жажда власти опустошают Аркс Ментис.

Союзники псиофы выступили в защиту своего суммуса сапиенса, хором опровергая обвинения Табора.

Набир Камбиль попытался приблизиться к бунтовщикам, чтобы объяснить, как все было на самом деле, но потоки огня устремились в небо. Восставшие маги использовали всю свою магопсихическую силу.

Чтобы остановить их, мадам Крикен воспарила над землей. Ее левитация удивила Рене, и он отправился в полет вслед за старой француженкой.

– Вы опять ошибаетесь. В этом нет моей вины. Спиккафило были испорчены… – Голос мадам Крикен утонул в раздавшемся вдруг грохоте.

Габор Гааг вместе с двумя мятежными колдунами создал три громадные пылающие сферы, которые накрыли большую часть Туманного луга и заволокли дымом спиккафило.

В ответ полетели раскаленные мечи.

Крикен приземлилась, а Рене расправил крылья и закружил на Габором.

– Остановись! – взывал он. – Эта война нужна только фон Цантару, он похитил…

Габор вытянул руки, и у него изо рта вырвался поток электричества и поразил крылья Рене, прежде чем мальчик успел сообщить правду о своих родителях.

Поняв, что Габор никогда не примет никаких объяснений, Рене крикнул Джено, чтобы тот бежал к конюшне. Встретившись там, братья вскочили на ипповоло и ринулись вперед, поднимаясь в небо сквозь пламя, пожиравшее его.

Сон. Ночной кошмар становился явью.

Два брата Астор Венти верхом на ипповоло, окруженные огнем мятежников. Их сердца бьются в такт.

– Только победив ненависть, мы сможем освободить наших родителей, – кричит Рене и встает на ипповоло.

Крылья его распахнуты. О, как красиво смотрится он на черном коне! С какой смелостью он бросил вызов судьбе! В этот момент уже ничто не способно остановить его. Джено почувствовал, что он никогда уже не будет одинок, и это придало ему сил. Он ликовал.

– Да, вместе! Вместе навсегда! – кричал он сквозь черный дым, затянувший и солнце, и горы.

Рене успешно уклонялся от горящих сфер, которые повстанцы метали с помощью телекинеза, и сбрасывал их вниз, поражая врага.

Джено подражал ему. Никогда прежде он не был так счастлив, он впервые превосходно владел техникой магипсии.

Ожесточенная борьба между псиофами – союзниками и мятежниками – продолжалась. Мадам Крикен была ранена в руку и в ногу, Набиру удалось парализовать нескольких ведьм, а в это время слабая и болезненная Дафна укрылась вместе с Доротеей и маленьким Оскаром за одним из валунов Туманного луга, уже полностью испепеленного.

Мощь и сила разума союзников заставила бунтовщиков отступить, и они бежали через ворота на другой стороне Аркса. Строгие часы, Гулкий удар и соусосвист прозвучали одновременно. Пьянсерено в мегасофии словно взбесился. Потоки пепла разрисовали небо, но вскоре оно снова стало прозрачным, и можно было разглядеть бифлэпы повстанцев, улетающих прочь.

Габор Гааг бежал, как заяц. В Арксе Ментисе не осталось ни одного бунтовщика. Голландец все же успел с помощью головокружителя отправить короткое послание Ятто: «Мы разгромлены и бежим. Покидаем Аркс и возвращаемся домой. Надо использовать другую стратегию. Хотя это и против всех кодексов, вам придется вступить со мной в контакт с помощью телепатии».

Сообщение Габора привело бывшего суммуса в ярость, и он незамедлительно телепатировал: «Проклятие! Крикен снова спаслась?»

Псиоф поспешно ответил, с невероятной скоростью крутя педали своего бифлэпа: «Да, старуха жива. И ее поддерживает твой преданный любимчик Рене. Теперь у него даже появились крылья. Это наверняка магия ополоумевшей Крикен».

От этого известия у коварнейшего Ятто чуть сердце не разорвалось. Фон Цантар был уверен, что сокол уже никогда не возродится. Ему было суждено исчезнуть. Рене Астор Венти не должен был вновь стать человеком.

«С крыльями? Как это возможно? Какую магию использовала Крикен?! Она не могла ничего знать о трансформации Рене!» Ужасные сомнения одолевали извращенный ум фон Цантара.

Было очевидно, что правда об Асторах Венти выплыла наружу.

Он посмотрел на свой перстень и вспомнил, что у сокола был точно такой же. Ятто конечно же не знал, что перстень исчез в глубине вод Аркса.

Он схватил сфериконду, но не смог воспользоваться ею, она выскользнула у него из рук и вдребезги разбилась, проделав дыру в полу. Необыкновенного магопсихического инструмента, который им же и был создан, больше не существовало.

Гнев и ненависть овладели фон Цантаром. Взлохмаченный, с безумными глазами, он покинул архив идей и бежал потайными коридорами, пока не достиг белой двери, которая вела в его комнату. Ятто проверил, надежно ли она заперта. Ни на что больше он не решился.

Потом он позвал Баттерфляй и Пило и рассказал им обо всем, что узнал. О том, что Рене жив и здоров. И ко всему прочему обладает точной копией перстня с эмблемой А. М.

– Он может открыть эту дверь, но мы должны ему помешать. Попытаемся ее заблокировать, – сильно волнуясь, сказал Ятто.

Баттерфляй его успокоила:

– Не тревожься, мои друзья привидения мне помогут. Я могу вызывать их, даже не пользуясь зеркалом Гиатус. Из них выйдут отличные и верные часовые. Я оставлю их на посту, и они никому не позволят пройти.

Закрывшись в золотом куполе, злоумышленники готовили новый мятеж, прибегнув к олленям, фродеру и сифидам.

Ятто по‑прежнему был уверен, что победит. Пьер и Коринна были его заложниками. Их жизнь зависела от него. И это было лучшим средством шантажа, чтобы заставить уступить мадам Крикен.

Тем временем в Салоне фламинго псиофы приходили в себя: у одних обуглилась одежда, у других были ожоги на коже.

Одна за другой прибывали многочисленные парасферы, устроив концерт на все лады. Всех их отправила мадам Крикен, оповещавшая о похоронах Боба Липмана.

 

С глубоким прискорбием извещаю, что похороны Боба Липмана состоятся завтра утром в 9.00.

Антей третьего уровня будет похоронен на кладбище Аркса Ментиса.

Просьба к псиофам и сапиенсам во время процессии сопровождать всех антеев. Антей первого уровня Ламбер де Соланж, сознавшийся в совершенном преступлении, сегодня после полудня будет изгнан из Аркса Ментиса. Правила СК‑АМ.2 и СК‑АМ.6е должны неукоснительно соблюдаться.

Но я решила, что этого недостаточно. Ламбер будет заключен в исправительную тюрьму для несовершеннолетних. Ему придется отбывать наказание и в реальном Мире.

Марго Крикен,

суммус сапиенс

 

Черная тонка, сапоги и перчатки Ламбера были сожжены у него на глазах. Его головокружитель и парасфера конфискованы, скерья и ошо, ни разу не использованные, сложены в пакет и заперты в шкафу вместе с седлом, уздечкой, кожаным воротником и непроницаемым скафандром.

– Ни одна вещь из Аркса тебе больше не принадлежит. Ты не можешь говорить о магипсии! Ты черное пятно в списках антеев. Недостойный! – Слова мадам Крикен ранили, как кинжалы. Ее племянник стоял молча и неподвижно. Возле Строгих часов его пропуск был изъят и порван.

Колдун из Франции, друг Марго, взял под руку мальчика, который даже не раскаивался.

– Я провожу тебя в исправительную тюрьму. И не пытайся удрать, тебе же будет хуже, – сказал колдун с длинной белой бородой.

– Возмущению моему нет предела. Мне стыдно, что ты мой племянник. В исправительной тюрьме с тобой будут обращаться должным образом, и я надеюсь, что ты сможешь искупить свою вину и раскаяться, хотя это и не вернет жизнь Бобу Липману, – сказала мадам Крикен напоследок.

Мальчик не реагировал, стоя по стойке «смирно». Он ждал, когда наконец можно будет выйти.

Мадам вглядывалась в небо, пока не увидела летящий вдали бифлэп. Крикен уронила одинокую слезу. Случилась еще одна трагедия, и не последняя. Оскураб не ошибся: кровь и смерть ознаменовали первые дни правления суммуса сапиенса мадам Крикен.

Пожилая француженка подумала, что надо бы информировать о случившемся фабера. Хотя бы потому, что ему следовало прийти и забрать черную печать Ламбера и затем отвезти ее в Домус Эрметика, чтобы переделать и вручить новому антею. Но у мадам ни на что не было сил.

«Я сделаю это после интерканто. Фабер поймет», – сказала она себе, возвращаясь на четвертый этаж.

Мрачная атмосфера повисла во всех комнатах Аркса Ментиса. Комната единения была заперта, а Противоречивые Утверждения завешены черной тканью в соответствии с правилом СК‑АМ.3а.

Доротея с Дафной и другими волшебницами наводили порядок в мегасофии, которая была превращена в помойку восставшими псиофами. Повсюду были разбросаны бумаги, консервные банки, разбитые стаканы, метафизические объедки. Единственный, кому пришелся по душе этот беспорядок, был щенок.

Когда на пороге появился Стае Бендатов, никто не осмелился заговорить с ним: он был молчалив, даже ни на кого не взглянул. Доктор сразу направился к пьянсерено и принялся приводить в порядок трубы и клавиши, поломанные во время яростного сражения. Из‑за похорон он поменял расписание звонков. Соусосвист, тромботта и Строгие часы на время траура должны были хранить молчание. Разрешалось звонить только Гулкому удару, как предусматривалось правилом СК‑АМ.2а Среднего кодекса.

Агата Войцик одна сидела в своей комнате. Она ничего не ела. И даже отклонила приглашение пойти в Клинику неопределенности поговорить с Юди Одой. Антею из Японии, все еще приклеенному к Тоаму Ротандре, хотелось узнать подробности смерти американского друга. Соединенные друг с другом необычной судьбой, они стали откровеннее. Возможно, трагедия Боба способствовала возникновению новой дружбы.

Однако Агата предпочла одиночество. Она была опечалена смертью Боба, и тот факт, что Ламбер ушел навсегда, заставил ее призадуматься. Но не раскаяться. Нет, она никогда не призналась бы в своем соучастии. Ей было мало того, что произошло. В ночной тьме она думала о том, как добраться до Ятто фон Цантара. Ее дьявольская натура никак не могла успокоиться. Жажда мести возобладала в ней над всеми остальными чувствами.

Красный Волк тоже решил побыть один. Было очевидно, что его провозглашение псиофом откладывается. Никому не хотелось праздновать после такой горестной утраты. Он поблагодарил Джено, Суоми и Рене за дружбу, но составить им компанию не захотел. Он был слишком потрясен. Этот Контра Унико он запомнит на всю жизнь.

Когда Гулкий удар пробил девять, все уже вышли из Аркса и столпились возле конюшни. Свинцовое небо нависло над Долиной мыслей.

Гроб из красного дерева несли на плечах Стае и Набир, а Эулалия наигрывала древние мелодии на скрипке. В сопровождении антеев и союзников псиофов шла мадам Крикен, вся в черном и в шляпке с вуалью, скрывавшей ее усталое лицо.

Путь до кладбища был долгим. Люди вереницей шли за гробом. Они пересекли лужайку на берегу Кривозера, где плавали восхитительные субканды. Потом поднялись по каменистой тропинке, что тянулась вдоль маленькой рощицы. И вот наконец впереди показались низкие и разрушенные временем стены кладбища Аркса Ментиса. Маленькая калитка из кованого железа была на засове. Мадам Крикен достала большой ключ и отворила ее.

Мраморные могильные плиты с искусной резьбой были покрыты снежными сугробами.

Вековые деревья глубоко уходили в сырую землю своими узловатыми корнями. Набир и Стае с гробом на плечах направились на южную сторону кладбища, минуя могилы, склепы и гробницы суммусов сапиенсов и псиофов, захороненных в Арксе Ментисе начиная с тысяча пятьсот пятьдесят пятого года. Могил антеев там было всего несколько. Джено Астор Венти сразу же увидел плиты с именами ребят, умерших из‑за суплициума. Он вспомнил Окулюс Дьяболи и задрожал. Суоми, которая шла рядом, спросила:

– Тебе плохо?

Джено, понизив голос, прочитал ей имена антеев: Ганс Бисвангер, Эмили Лондон и Амос Корриас.

Доротея, на всем пути сопровождаемая Оскаром, показала Дафне и другие могилы молодых людей, скончавшихся в Арксе Ментисе.

Крикен остановилась перед маленькой часовней, украшенной резьбой. У входа четко виднелась надпись: «Небо забрало тебя, оставив в наших сердцах мысли твои». Ниже было начертано имя девочки, рожденной в Индии:

 

Аша Венката Раман

1773–1785

(антея третьего уровня)

Поражена молнией во время Контра Унико

 

– В этой маленькой часовне покоится Аша, антея. Она погибла во время полета на спиккафило, – громко сказала мадам Крикен, поворачиваясь к процессии. – Там есть место и для второй могилы, где мы и похороним Боба Липмана. Да упокоится он с миром!

Врач и святой поставили гроб в глубине капеллы. Псиофы и антей преклонили колени. Тишина была нарушена молитвами и словами прощания. Агата разрыдалась, не в силах больше сдерживать себя. Кто‑то из медиумов попытался утешить ее, но она убежала и вернулась в Аркс Ментис.

Мадам, подняв черную вуаль, вынула головокружитель и красную тонку Боба и положила их на гроб. Несколько минут она стояла с закрытыми глазами.

Рене все время находился рядом с Доротеей. Ноги из‑за когтей у него невыносимо болели – долгая дорога обессилила его.

Суоми шепотом спросила у Джено:

– Никто не принес ни цветочка?

– Сейчас зима. Здесь, в Арксе, трудно найти цветы.

Тут, словно услышав эти слова, вперед вышел Аноки Кериоки. В руках этот мужественный юноша держал венок из листьев с жемчужинами из деревни сиу. Краснокожий сплел его за ночь. Подойдя к гробу и возложив на него венок, Аноки прижал руку к сердцу и затянул траурную песнь своих предков‑воинов. Это была последняя дань уважения погибшему антею.

Псиофы группами уходили с кладбища. Остались только трое сапиенсов, братья Астор Венти, Доротея, пожилая армянка Дафна Огроджан да маленький Оскар, который рыскал вокруг. Мадам Крикен повела всех к западной части кладбища, где находились большие гробницы суммусов сапиенсов. Они подошли к ограде, обвитой порыжевшим плющом.

– Здесь покоится Риккардо Железный Пест. – И мадам Крикен указала на гробницу, щедро украшенную стеклянными и фарфоровыми статуями.

– Давненько я не приходила сюда, чтобы почтить память нашего любимого суммуса сапиенса, – сказала Дафна, громко покашливая.

Изысканная красота этого склепа буквально заворожила Джено. Он стоял, погруженный в раздумья, как вдруг залаял Оскар. Доротея и Рене отправились посмотреть, что его так встревожило. Из ежевичного куста навстречу им высунулась морда пса с маленькой косточкой в зубах.

– Фу! Брось! – велела ему Доротея, вытягивая собаку за уши из куста.

Рене раздвинул руками колючие ветки и увидел кучку костей на могильной плите, покрытой снегом и перегноем.

– Это останки какого‑то животного, – предположила Доротея.

Рене непроизвольно замахал крыльями. Потоком воздуха могила сразу же расчистилась. Плита из серого мрамора не содержала ни имени, ни фамилии захороненного под ней, а только инициалы и годы рождения и смерти:

 

С. С. П. А. В.

1633–1666

 

Мальчик тут же позвал Джено и всех остальных, а Оскар не унимался и продолжал лаять.

– Пауль Астор Венти! – воскликнула мадам Крикен пронзительным голосом.

Джено опустился на колени и пальцами провел по высеченным буквам, наполовину стертым непогодой и временем.

Дафна оперлась о дерево – ее трясло. Набир со Стасом остались с Суоми, чтобы девочка не споткнулась о куст ежевики.

– Значит, он здесь! Похоронен в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году в безымянной могиле. Странно, что до сих пор ее никто не заметил, – сказала Марго, тщательно осматривая все вокруг.

Братья, стоя на коленях, обменялись недоверчивыми взглядами.

– Копаем! Уберем эту плиту! Я хочу все увидеть. И понять! – Джено охватило нездоровое любопытство.

Там, внизу, находились останки его предка, убитого и опороченного.

– Осквернять могилу? – Эулалия задергала головой, как дятел.

– Нет, бога ради, – закричала Дафна осипшим голосом.

– Это необходимо, – сказала мадам, убеждая греческую мудрую.

Аноки вызвался помочь братьям. Втроем они рыли землю руками и старой кладбищенской лопатой, пока им не удалось поднять плиту.

Вытащив кучу земли, они обнаружили сгнивший гроб, в котором лежали кости, полчерепа и маленький ларец с тремя проржавевшими замками.

Джено со страхом потрогал то, что некогда было черепом, и ощутил какую‑то странную энергию, которая на мгновение сковала его. Рене пережил то же самое и от волнения сел, сложив крылья за спиной.

– Осторожно возьмите ларец и поставьте его на землю, – велела им мадам. Она совсем не выглядела испуганной.

Джено поднял ларец и держал его так, словно это было самое дорогое в мире сокровище. Поставив его рядом с мраморной плитой, он почти без труда взломал замки.

Внутри лежала стопка бумаг, обратившихся в пыль, едва мальчик прикоснулся к ним.

– Проклятие! – нервно воскликнула мадам Крикен.

Но в руках у Джено остались два листка, почти не пострадавшие от времени, два клочка пожелтевшей бумаги.

– Смотрите, здесь рисунок белой руны! Похожий на тот, что я нашел в аптеке, – обрадовался он.

– Универсальное познание, или Всезнание! – завопила необычайно взволнованная Эулалия.

Мадам Крикен задрожала всем телом.

– Она означает все этапы судьбы. Ее символ – ясень, – сказал непривычно возбужденный Набир.

Джено вытащил кусок руны, лежавший у него в кармане, и сравнил его с рисунком.

– Очень хорошо! С тобой даже ретроведение изменится, мой мальчик. Если только нам удастся отыскать другую половину этой руны! А теперь посмотри и второй листок. – Стае Бендатов снял шапку и склонился над Джено.

У Эулалии начался тик, ей не удавалось вымолвить ни слова, она двигалась так, словно ее укусил тарантул.

На другом клочке бумаги была географическая карта с указанием населенного пункта в Ирландии: Уиснич.

– Уиснич? Но что это за место? – спросил Рене, глядя на карту.

Стае и Набир окаменели.

Крикен, сняв шляпку с вуалью, пояснила:

– В Уисниче живет один экстрасапиенс. Вот уже много лет он не посещает Аркс Ментис.

– Точно, – неожиданно подтвердил Красный Волк. – Мой дед рассказывал мне о нем, но я не помню, как его звали.

– Фионн Айртеч его имя. Он друид, – сказал Набир Камбиль и добавил: – Он умеет видеть будущее.

– Друид? – одновременно переспросили Джено и Суоми.

– Да, – ответила мадам. – Он наделен магическими способностями и невероятной энергией мысли. Живет отшельником среди руин храма Уиснича. И практически не поддерживает связи с реальным миром. И с нами тоже, – добавила она.

– Но разве он мог жить в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году?! – спросил Джено, держа карту в руках.

– Нет, конечно. Фионн Айртеч унаследовал это священное место в Ирландии от других друидов. То, что в могиле Пауля Астора Венти найдены карта Уиснича и рисунок руны, означает, что между ними существует связь. И восходит она к тысяча шестьсот шестьдесят шестому году, году убийства П. А. В., – пояснила француженка.

– Вы знаете, кто убил нашего предка? – спросил у нее Рене.

– Не знаю. Но несомненно одно: именно в Уисниче следует искать ответы на все вопросы, касающиеся белой руны и ее магопсихических свойств. Здесь, в Арксе, никто никогда не видел и уж тем более не изучал ее. Та половина, которая у тебя и которую хранили твои родители, навела меня на мысль, что Вьед‑Нион – священная руна, но ее возможности мы никогда не использовали, – ответила Крикен.

– Тогда все очевидно: пятнадцатая руна связана с П. А. В. и с клонафортом, – уверенно заявил Джено.

– Да, пожалуй. Друид сумеет дать необходимые разъяснения, – сказала Эулалия.

– Джено должен встретиться с Фионном, – пробормотала Дафна, опустив голову.

Мальчик посмотрел сначала на Рене, а затем на мадам:

– Я? Один?

– Тебя ожидает интерканто. И ты сам это прекрасно знаешь. Завтра великий день. – Крикен была невозмутима.

– Завтра? Неужели прошло уже тридцать дней? Но завтра второе марта, мой день рождения… – напомнил Джено.

– Я отправлюсь с ним, – сказал Рене, уверенный как никогда.

– И я! – подхватила Суоми.

– Успокойтесь, дети! – вмешался врач Бендатов. – Вы нарушили правила в первый интерканто, но мы простили вам это, потому что понимали важность путешествия в деревню сиу к Спокойному Медведю. Но нарушить интерканто во второй раз! Нет, нет и нет! – запротестовал он.

– Все верно, Стае, – сказала мадам Крикен. – Я не вправе соглашаться на это. Но обстоятельства таковы, что мы должны разрешить хотя бы Суоми сопровождать его. – И мадам, повернувшись к Джено и погладив его черные кудряшки, с улыбкой добавила: – Но, разумеется, не потому, что завтра твой день рождения.

– А почему мне нельзя с ними? – недоумевал Рене. Он раскрыл свои золотые крылья и пристально посмотрел на мадам и трех мудрецов.

– Ты должен заниматься другими вещами, – не вдаваясь в подробности, ответила Крикен.

– Я не оставлю брата! – заявил Рене, повышая голос.

Набир и Стае подошли к нему вплотную:

– Перстень! Ты должен разыскать перстень, который потерял в канале Аркса. Иначе мы никогда не спасем твоих родителей.

Это многое решало и потому не обсуждалось. Никто не хотел оставлять Пьера и Коринну во власти Ятто.

– Вы правы. Но канал еще подо льдом, нырять невозможно… – печально произнес Рене, сложив крылья.

– Наберись терпения, мой мальчик. Нам всем стоит им запастись, – сказала Дафна.

– Справлять день рождения внутри печати – такое ведь не с каждым случается, не так ли? – спросил Джено у мадам Крикен.

– О да! – ответила она с улыбкой.

Мальчик притянул к себе Суоми, а потом вместе с Красным Волком собрал все, что осталось от П. А. В. Они засыпали гроб землей, а потом общими усилиями положили мраморную плиту. Джено встал на колени. Рядом с ним опустился Рене и любовно обнял брата одним крылом. Они склонились в молитве над останками своего предка. Братья все еще не теряли надежду вскоре увидеть своих родителей.

В Аркс Ментис они возвращались не спеша, оставляя кладбище, столько веков скрывавшее секрет Уиснича и пятнадцатой белой руны.

 

Глава двенадцатая