Глава 40. Комитет по «Инфлексиблу

 

В 1875 г., когда корабль уже год как находился на стапеле, разразился скандал. Бывший главный строитель Э.Рид, только что побывавший в Италии на верфях, где продолжалась постройка «Дуилио» и «Дандоло», шокировал общественность заявлением, объявив их «небезопасными для боя и подверженными, безо всяких сомнений, быстрому разрушению». Заявление это чуть было не отразилось на судьбе «Инфлексибла», спроектированного по той же схеме.

Итальянское правительство отвергло обвинение Рида на том основании, что он не мог располагать рядом засекреченных сведений для необходимых расчётов остойчивости этих кораблей. Однако было совершенно ясно, что Рид как раз обладал всем необходимым для проведения точной оценки проекта, на которой и основывалось его заявление, и общественное мнение в Англии успокоено итальянским опровержением не было. Пребывая вполне уверенным, что в этом новом корабле, постройка которого близилась к завершению, он получит самую замечательную и совершенную боевую машину на море, обыватель вдруг настолько внезапно столкнулся со столь же противоположным, сколь и авторитетным мнением, что дело не могло не кончится серьёзным расследованием.

Расчёты Рида были опубликованы в «Тайме» от 18 июля 1876 г. и предстали перед Парламентом. Рид утверждал, что, согласно полным расчётам по «Инфлексиблу», результатом разрушения заполненных пробкой отсеков станет полная потеря остойчивости и опрокидывание корабля. Когда корабль только начинали строить, отдел главного строителя ручался, что броневой цитадели будет достаточно для сохранения остойчивости и поддержания корабля наплаву на ровном киле безо всякой помощи со стороны небронированных конечностей (и Рид подчёркивал, что каждый тяжело бронированный корабль проектируется так, чтобы это условие выполнялось). Однако по мере развития проекта в него были внесены значительные изменения, и «Инфлексибл» вместо того, чтобы иметь достаточный запас остойчивости в случае потери плавучести в оконечностях, окажется не в состоянии выдержать даже штормовое море или резкую перекладку руля. Рид также отмечал, что в то время как первоначальный проект обеспечивал достаточную остойчивость за счёт одной лишь цитадели, теперь Адмиралтейство пытается доказать, что такая остойчивость в действительности не нужна.

Защита Адмиралтейством «Инфлексибла» основывалась главным образом на критике того утверждения Рида, что пробка из коффердама будет выбита, а сам коффердам разнесён фугасными снарядами. Подобная вероятность, по заявлению Барнаби, практически равнялась нулю. Набивка пробкой имела целью сохранение прочности борта в предположении, что вода будет свободно вливаться через пробоины в нём; другие же материалы для заполнения коффердама предназначались для недопущения воды в угольные ямы, которые нельзя было сделать непробиваемыми.

Однако, несмотря на поддержку [Адмиралтейства], ведомство Барнаби не было готово к оценке той крайней ситуации, когда во время боя все отсеки в оконечностях могли быть пробиты, поскольку считалось, что количество снарядов, которые броненосец может получить в бою с подобным себе противником в небронированные оконечности ниже ватерлинии, да ещё в непосредственной близости друг от друга, не может быть большим; мало того, совершенно не учитывалось, что в течение длительного боя с несколькими неприятельскими судами корабль может подвергаться сосредоточенному обстрелу также и из многочисленных мелких пушек. Полагали, что для превращения оконечностей «Инфлексибла» в решето требовалось не менее 300 попаданий.

Всё же рассчитывали, что при всех пробитых и заполненных водой отсеках в оконечностях, пробитых пробковых поясах и разрушенных коффердамах корабль останется на плаву и сохранит способность вести бой. В подобной ситуации его критическая остойчивость достигала бы 30°.

Отвечая на это, Рид отмечал, что, несмотря на сохранение кораблём остойчивости при пробитых оконечностях, его расчёты относительно эффекта разрыва фугасного снаряда свидетельствуют, что результатом будет не просто «пробитие борта», а полное разрушение соседних отсеков [Выд. автором. – Ред.] остаются в силе. Когда корабль будет подобным образом «опустошен», ни о каком сохранении остойчивости не может быть и речи. Он не основывал свои доводы на «абсурдных условиях полного уничтожения носовой и кормовой оконечностей», но считал что фугасные снаряды уничтожат водонепроницаемость обшивки корпуса из полудюймового железа – даже если попадания будут иметь место в уровне чуть выше ватерлинии и в тихую погоду. Принципиальным он также считал вопрос о размещении 800 т угля в ямах за пределами броневой цитадели, который «при вступлении корабля в бой заливался водой», что не могло сильно не увеличить осадку перед сражением. На возражение лордов Адмиралтейства о том, что «даже если оконечности будут заполнены водой, остается ещё средство – принять 400 т балласта в двойное дно цитадели, что сразу увеличит остойчивость», он указывал, что это приведёт к дальнейшему увеличению осадки на полметра (до величины 8,2 м), и, таким образом, высота палубы над водой составит всего 1,7 м – а подобное положение корабля является уже весьма опасным.

Для разрешения этого спора с Ридом Адмиралтейство 16 июля 1877 г. назначило комитет в составе адмирала Дж.Хоупа, доктора Вулли, Дж.У.Рендела и У.Фруда – означенные авторитетные персоны являлись компетентными экспертами в области флота, кораблестроения, инженерного дела и науки. Их отчёт, представленный 4 декабря 1877 г., в целом подтверждал заявление Адмиралтейства о том, что остойчивость «Инфлексибла» останется обеспеченной даже в том маловероятном случае, когда все его бортовые отсеки и пробка будут уничтожены фугасными снарядами. Даже если когда-нибудь он и получил бы подобные повреждения и его метацентрическая высота снизилась до всего 0,6 м, а угол критической остойчивости до 17,5°, то сам корабль оказался бы в весьма опасном положении, сильно потеряв в скорости и манёвренности и утратил способность уклоняться от таранной атаки или торпед, в то время как стрелять ему можно было бы только с огромными предосторожностями, дабы избегнуть малейшего крена.

Комитет выразил мнение, что будущий прогресс броненосных кораблей заключается в сочетании надёжного бронирования и определённой системы клетчатой или подобной структурной защиты, и признал желательность увеличения остойчивости кораблей типа «Инфлексибл» путем следующих мер:

– Продление заполненных пробкой отсеков до самых штевней и доведение их по высоте до главной палубы,

– Уменьшение величины кренящего момента от бортового залпа ниже первоначально предусмотренных проектом 490 тонно-метров,

– Увеличение мощности водоотливных средств (проект «Инфлексибла» предусматривал лишь 4500 т/час),

– Систематическое экспериментальное исследование наилучшей системы распределения клетчатого пояса в оконечностях корабля данного типа; определение наиболее эффективного материала, которым эти ячейки могли быть полностью или частично заполнены,

– Увеличение ширины данного типа кораблей с целью повышения их поперечной остойчивости. Модельные эксперименты показали, что даже значительное увеличение ширины «Инфлексибла», если оно сопровождается соответствующим заострением обводов в оконечностях для сохранения прежнего водоизмещения, пожалуй уменьшит сопротивление движению судна (в неповреждённом состоянии) на полном ходу.

На время проведения этого расследования постройка корабля была прервана, так что его окончание задержалось в общем на год. Ко времени вступления «Инфлексибла» в строй впечатление от его размеров и орудийной мощи завладело воображением общественности, и он вызывал такие же чувства, как и «Дредноут» четверть века спустя. Судить о том, как он вёл бы себя в бою, можно до некоторой степени по опыту китайских броненосцев «Чин-Иен» и «Тинг-Иен» в сражении при реке Ялу – эти корабли с центральной цитаделью и небронированными оконечностями представляли собой в сущности модифицированную версию «Инфлексибла». Оба они достойно выдержали сосредоточенный огонь японских кораблей – впоследствии подсчитали, что второй получил без малого 200 попаданий, а первый ненамного меньше; однако ни у того, ни у другого их небронированные оконечности небыли «снесены» – а ведь их британский прародитель вряд ли проявил бы себя в подобной ситуации такой же неподвижной и беспомощной мишенью как его китайские потомки.

 

Глава 41. Уход рангоута

 

В то время как огромные вантовые краны на достроечных стенках Портсмута устанавливали тяжёлые колонны мачт «Инфлексибла», ещё никто не мог предполагать, что данное событие является определённой исторической вехой – это был последний случай вооружения линейного корабля полным парусным рангоутом. И хотя впоследствии ещё три броненосных единицы («Шеннон», «Нельсон» и «Нортхэмптон») получили мачты и реи, все они всё же предназначались в качестве флагманских кораблей для удалённых вод и относились к новой разновидности кораблей – «броненосным крейсерам», для которых полная парусность расценивалась как необходимость. «Имперьюз», четвёртый броненосный крейсер, также сделали попытку оснастить полным рангоутом, вооружив его как бриг, однако успех в данном случае выразился лишь в том, что окончательно доказал бесполезность парусов на тяжёлых кораблях. Ещё несколько лет этот древний способ передвижения по воде посредством силы ветра применялся на корветах и более мелких судах, но впоследствии, с постепенным уходом их со сцены, эта самая романтическая особенность боевых кораблей прошлых эпох исчезла окончательно.

Когда в апреле 1865 г. Спенсер Робинсон выразил свое отрицательное мнение относительно использования парусов на броненосных судах, его слова прозвучали как глас вопиющего в пустыне. Однако через десять лет молодое поколение морских офицеров уже критиковало использование парусов на больших кораблях, а кэптен Ф. Коломб разразился статьёй, в которой обосновывал безосновательность ожидания какой-либо экономии, как следствия установки на паровых кораблях полной парусной оснастки. На примере флагманского корабля Китайской станции он доказывал, что минимальные расходы на содержание парусного рангоута составляют 1730 ф. ст. в год. Он прошёл на флагмане 23000 миль, на канонерской лодке «Дарт» 12000 миль и на «Эгерии» около 11000 миль. В расчёт принимались каждый час и каждая миля, и в итоге «экономия» обернулась прямой потерей. Взамен периодически недвижимых парусов, поддерживаемых мощным рангоутом, более эффективной мерой оказалось бы принятие на борт дополнительного количества угля из расчёта того же веса – и это было уже на заре воцарения на флоте машин-компаунд. На «Минотавре», используемом в качестве учебного корабля, рангоут не отвечал даже целям занятия гимнастикой, так что его пришлось в итоге оснастить полновесными гимнастическими снарядами.

В 1882 г. кэптен Пенроуз Фитцджеральд, известный своей прямолинейной критикой, высказался о двухлетнем плавании на крупных «Инконстанте» и «Бакканте» с эскадрой корветов (9/10 расстояния было тогда пройдено под парусами) как о походе, не слишком удачном с точки зрения парусных учений.

«Об успехе этого отряда можно говорить только в том случае, если рассматривать его в виде эскорта принцессы во время её визитов в Австралию и Японию, но в качестве школы для тренировки офицеров и матросов успех его был нулевым – по сути говоря; они ни обучились, ни напрактиковались ни в чём, что могло бы пригодиться стране в военное время.

Посылка паровых кораблей – плохих парусников, в длительное плавание под парусами не соответствует духу века на фоне быстрого прогресса в том способе передвижения, который становится ныне повсеместным: это напрасная трата времени. И офицеры, и матросы хорошо это понимают и это внушает им отвращение.

Матросы сейчас читают гораздо больше, чем от них требуется, и они прекрасно знают, что отшлифованное умение в части постановки верхних парусов в военное время от них не потребуется, поскольку это не поможет им сражаться сколько-нибудь лучше на своём корабле, чем если бы они вообще никогда в жизни не видели реев. Они смотрят на парусные учения как на гимнастику, когда проделывается масса бесполезной работы – вроде перетаскивания ядер или какого-либо ещё ручного труда».

В 1887 г. в составе Королевского флота находилось 15 рангоутных броненосцев – шесть двухвинтовых и девять одновинтовых. Кэптен Фитцжеральд предложил принять скорейшие меры по освобождению их от рангоута, хотя и допускал сохранение его на небольших крейсерских кораблях, не располагавших возможностью принятия достаточного запаса угля, и этот взгляд получил полную поддержку на большом и представительном собрании в марте 1887 г. в Королевском институте объединенных вооруженных сил. Основными аргументами за отмену полного парусного рангоута на броненосцах стали следующие постулаты.

Его вес увеличивал нагрузку (и, соответственно, осадку), рангоут отнимал много места как на верхней палубе, так и под ней, которое могло быть использовано для размещения боевых припасов,

Рангоут и такелаж ограничивали углы обстрела орудий, а в бою могли стать причиной выхода из строя гребных винтов, падая за борт в результате повреждении,

Наконец (и это было самым сильным аргументом) рангоут и паруса требовали так много внимания, заботы и энергии экипажа, что отвлекали его от более насущных дел и, главное, от постоянного изучения и освоения нового оружия. Парусные эволюции были так эффектны и завораживающе привлекательны, а лихая постановка верхних парусов и стеньг так долго заслуживала одобрение адмиралов и способствовала повышению лейтенантов, что факт бесполезности для боевых возможностей корабля этих прославленных столетиями учений оказался совершенно упущен из виду.

Что же касается сохранения мачт и реев, то главными аргументами за это были следующие рассуждения:

– Паровая машина могла выйти из строя, и корабль без парусов оказывался совершенно беспомощен,

– Мощный рангоут способствовал повышению остойчивости корабля во время шторма и уменьшению бортовой качки.

– И, наконец (это подавали как самый важный аргумент), в случае отмены парусов придётся лишиться прекрасной, лихой, внешне эффектной и даже где-то рискованной гимнастики, которая выковывает выносливых и бравых моряков.

Однако все эти аргументы не выдерживали критики. Если в мирное время одновинтовой броненосец лишался хода, он мог быть взят на буксир своими мателотами; если же он терпел аварию в машине в процессе одиночного плавание, о нём могли сообщить проходящие суда, и он вскоре отыскивался – вообще же британские броненосцы крайне редко выходили в дальние плавания поодиночке, особенно в нечасто посещаемые воды. В последнее случае паруса можно было бы использовать по прямому назначению, как это получилось с «Монархом», когда у него случилась поломка между Александрией и Мальтой; однако даже при подобном повороте событий шансы потери корабля бы-ли ничтожно малы, чтобы оправдать сохранение полной парусной оснастки. Если машина на корабле выходила из строя во время шторма недалеко от береговой черты, то его, конечно, должно было понести к берегу, но даже в этом случае он был бы выброшен на него не так скоро, как если бы имел мачты и паруса; а если бы ему в подобном же случае удалось удержаться на приемлемых глубинах, отдав якоря, то имелось гораздо больше шансов избежать выноса на скалы при условии отсутствия мачт и реев, нежели при их наличии.

Наконец, паровой броненосный линкор мог потерять ход в бою. Если это был поединок одиночных кораблей, то неподвижный корабль определённо мог быть протаранен и потоплен, и в этом случае ему не смогли бы помочь все паруса мира. Если бы это произошло в эскадренном бою, и ему посчастливилось избежать тарана своего собрата или противника, он был бы взят на буксир после боя – чья бы победа ни была – и невозможно предположить, что, одержав победу, неприятель позволил бы уйти какому-то кораблю под парусами.

Второй аргумент, что паруса делают корабль более устойчивым в шторм, содержал в себе долю истины был отчасти справедлив, однако опыт плавания броненосцев показывал, что лучшим образом их действий в бурную погоду была уборка прямых парусов, поднятие паров в котлах и движение под углом 2-3 румба к ветру с поставленными в средней части корабля триселями.

На памяти многих поколений мачты и паруса оставались средством доставки орудий корабля к месту боя, но теперь эту задачу выполняла паровая машина; высокие же мачты теперь служили в бою отличным ориентиром для неприятельских наводчиков, возвышаясь над клубами орудийного дыма. Парусные учения были слишком утомительными для экипажа: кэптен Фитцжеральд приводил в качестве примера своего командира корвета, который беспрестанно гонял матросов на брам-стеньги брасопить брам-реи, выбирать булини и т.д., занимая их этим с 8 часов утра до часа дня ежедневно, так что два человека в итоге стали инвалидами от перенапряжения.

Доклад Фитцжеральда и последующая дискуссия сыграли свою роль в ускорении изъятия парусов с броненосцев. Как только тяжёлые корабли швартовались у стенок военных портов для капитального ремонта, реализовали возможность замены их парусного рангоута на боевые мачты и сигнальные реи, так что всего лишь через несколько лет только «Свифтшур» и «Трайэмф», которые служили в качестве флагманских кораблей на Тихоокеанской станции, да низведённые до ранга учебных судов «Минотавр», «Эджинкорт» и «Нортумберленд» оставались последними потомками традиционного парусного линейного флота.

 

Глава 42. «Аякс» и «Агамемнон»

 

Место постройки Заложен Спущен на воду Введён в строй Стоимость, ф. ст.

«Аякс» Пембрук 21 марта 1876 10 марта 1880 30 марта 1883 548393

«Агамемнон» Чатем 9 мая 1876 17 сентября 1879 29 марта 1883 530015

Размерения, м 85,34 х 20,11x7,01/7,32

Водоизмещение, т 8510 (корпус и броня 5820, оборудование 2690)

Вооружение 4 12,5» 38-тонных дульнозарядных 2 6» казнозарядных 21 мелкокалиберное орудие (вес бортового залпа 1542 кг)

Броня, мм цитадель: борт 457/381 (тик 229-457), траверзы 420/343, башни 406/356, палуба 76, боевая рубка 305 обшивка 25 (общий вес брони 2223 т, или 26,1 % водоизмещения)

Механизмы «Пени»: инвертные компаунд, три цилиндра (диаметр 1372 мм), ход поршня 991 мм, 10 цилиндрических котлов (давление 4,2 атм) два двухлопастных винта (диаметр 5486 мм, 70 об/мин), мощность машин 6000 и.л.с, ход 13,0 уз

Запас топлива, т 700/960

Экипаж, чел. 345

Конструктор Александр Милн

 

«Аякс» и «Агамемнон» стали последними британскими линейными кораблями с дульнозарядными орудиями и первыми, имеющими вспомогательную артиллерию в качестве оружия отпора миноносцам. Вместе с этим они остались в истории как самые трудно управляемые корабли из когда-либо плававших под английским флагом.

Создав «Аякс» и «Агамемнона», Барнаби подарил Королевскому флоту два исключительно неудачных корабля. Подобная оценка, впервые заслужено прозвучавшая в прессе ещё во время их строительства, полностью подтвердилась после первого же их выхода в море: конструктивные пробелы оказались настолько кричаще очевидны, что эту пару отныне именовали не иначе как «паршивые овцы линейного флота». Взяв в качестве исходной модели «Инфлексибл» – как тогда свято полагали, незыблемый эталон для всех будущих типов линейных кораблей – в Адмиралтействе заключили, что последующие корабли должны быть лишь уменьшенными в размерах и удешевлёнными его версиями (точно так же как за «Уорриором» последовали «усечённые» «Дифенс» и «Гектор»). Эта политика препятствования любому увеличению размеров вкупе с постоянным стремлением соединения дешевизны с достоинствами того или иного корабля периодически брала верх в течение всех последующих 20 лет – например, при создании «Центуриона», «Ринауна» и, в некоторой степени, «Канопуса». Ни в одном из них не удалось достичь экономии средств, пропорциональной умалению от сего их боевой мощи, что же касается «Аякса» и «Агамемнона», то им принадлежала сомнительная честь остаться худшими примером подобной безрассудной экономии.

 

«Аякс»

 

При разработке заданий на проектирование «Инфлексибла» Совет решил, что его средняя осадка не должна превышать 7,32 м – хотя в итоге она потом всё же увеличилась на целый фут (0,305 м) после установки более тяжёлых орудий. Для «Аякса» расчётная величина осадки составляла 7,16 м, что должно было позволять использовать при необходимости оба корабля в мелководной Балтике и на Чёрном море, а водоизмещение решили принять меньшим на 3000 т – для экономии порядка 300000 ф.т. на цене каждого корабля по сравнению с «Инфлексиблом». Перед лицом подобных ограничений главный строитель флота столкнулся с трудной задачей, поскольку длина и ширина находились в зависимости друг от друга в соотношении Фруда L/B = 4,5 или, как это было рекомендовано для «Инфлексибла», даже большей пропорцией ширины с более заострёнными обводами в оконечностях, для получения требуемого хода в 13 уз.

 

«Агамемнон»

 

Минимальная ширина ограничивалась диаметрами башен – 8,53 м по внешнему обводу, или на 1,37 м меньше, чем на «Дредноуте» для подобных I орудий. Как и на «Инфлексибле», ширина цитадели принималась почти на 3 м I больше, чем обе башни в сумме. При выдерживании требуемого Фрудом соотношения L/B это давало длину 90,5 м, а при отношении 4,2:1, использованном Барнаби для «Инфлексибла», 85,3 м. Главный строитель отмечал, что при любом увеличении ширины корабля для сохранения заданной скорости необходимо улучшить обводы в оконечностях, что упиралось в проблему размещения экипажа; уменьшение же длины корпуса сокращало протяжённость скуловых килей, неспособных эффективно сдерживать размахи бортовой качки – отсюда следовала возможность обнажения на качке незащищённой подводной части корпуса. Укороченная цитадель, помимо этого, не позволяла расположить четыре тяжёлых орудия в двух башнях эшелонно таким образом, чтобы обеспечить полный залп по траверзу. Так и получилось – хотя модельные эксперименты и показали приемлемость избранных размерений, но оба корабля страдали от чрезмерной ширины и в море вели себя крайне посредственно. В итоге обе уменьшенные копии «Инфлексибла» обладали Есеми его недостатками, не получив взамен ни одного из достоинств. У секретаря Адмиралтейства были все основания признать, что «основная особенность «Аякса» и «Агамемнона» заключалась в том, что они являлись ухудшенными «инфлексиблами». Их центральная цитадель не была, как на «Инфлексибле», достаточных разметов, чтобы обеспечить поддержание остойчивости в случае разрушения их небронированных оконечностей». На самом же деле имело место даже обратное – оба корабля оказались спроектированными таким образом, что их способность сохранять плавучесть на ровном киле напрямую зависела от сохранности их небронированных оконечностей, и оба они оказались наихудшими примерами неправильного употребления цитадельной системы.

Как и прародитель, они строились очень долго, поскольку начиная с 1872 г. правительства как Дизраэли, так и Гладстона пытались максимально экономить на флоте. Всякий раз на протяжении последующих 20 лет, пока продолжался этот кризис, Совету приходилось сталкивался с финансовыми трудностями, а тем временем становилось всё труднее вотировать новое кораблестроение, растягивались сроки постройки и росли расходы – примечательно, что оба корабля при начале постройки оценивались по 500000 ф. ст., в действительности же обошлись по 700000 ф. ст. за каждый, из которых по меньшей мере 100000 ф. ст. можно отнести на прямые убытки.

Неудивительно, что эти корабли, уже в ходе строительства получившие клеймо свойственных «Инфлексиблу» недостатков, стали объектом недоверия и дискуссии. Их прототип был провозглашён самым большим кораблём в мире и получил лавры корабля, несущего самую толстую броню и в два раза более тяжёлые орудия, чем какой-либо другой британский корабль – сами же они оказались не более чем уменьшенными его копиями с более отчётливыми его недостатками. В довершение всего, поскольку получилось так, что они стали единственными тяжёлыми броненосными кораблями, заложенными для Королевского флота за три года (1876, 1877 и 1878), в течение этого же периода Франция начала постройку дюжины линкоров с полным броневым поясом по ватерлинии такой же или даже большей толщины, не приходится удивляться тому, что «Аякс» и «Агамемнон» постоянно подвергались всевозможной враждебной критике.

«Девастейшн» вступил в строй за три года до закладки «Аякса» и сравнение их характеристик может помочь выяснить главные особенности модели Барнаби:

 

 

«Девастейшн» «Аякс»

Размерения, м 86,87 х 18,99x8,20 85,34x20,12x7,16

Водоизмещение, т 9330 8510

Орудия 4 12» (35-тонных) 4 12,5» (38-тонных)

Броня,т 2540 (корпус 254-305мм) 2223 (цитадель 343-381 мм)

Запас угля, т 1800 (наибольший) 960 (наибольший)

Мощность, ход 6650 л.с, 13,8 уз 6000 л.с, 13 уз

Стоимость 361438 ф. ст. 548393 ф. ст.

 

 

Артиллерия

Максимальное тяжёлое вооружение, которые был способен нести «Аякс», состояло из четырёх 12,5» (317,5мм) 38-тонных орудий, однако итоговому решению предшествовало рассмотрение нескольких альтернативных вариантов.

В августе 1878 г. компания «Армстронг» представила новую 8» дульнозарядную пушку весом в 11,5 т, стрелявшую снарядами весом 81,65 кг с начальной скоростью 645 м/с и обеспечивающую намного более высокую бронепробиваемость, нежели 12» орудие в 35 т, хотя и меньшее по разрушительной силе. В активе имелось также 38-тонное 12» дульнозарядное орудие, которое, как полагали, должно оказаться сопоставимым по пробиваемости с 80-тонным орудием. Помимо этого, завершалось изготовление 8» казнозарядного орудия той же мощности, что и его дульнозарядный аналог.

Полагали, что бронепробивная мощь этих орудий и их большая дальность стрельбы должны оказаться более предпочтительными, нежели значительная разрывная сила при малой начальной скорости снаряда – особенно, когда это сочеталось с низкой скорострельностью. В самом деле, существовали предположения, что размеры будущих броненосных линкоров соотносительно с их мощью и вооружением могут иметь тенденцию к уменьшению, равным образом и уменьшится значение бортовой брони. Вся концепция «Инфлексибла» попадала, таким образом, под угрозу этого оружия, особенно после появления 38-тонных орудий Армстронга с весом снаряда 290,3 кг и начальной скоростью 610м/с, имеющих на 50% большую пробиваемость, чем у коротких пушек, уже заказанных для новых кораблей.

К ноябрю 1878 г. подготовили модель, демонстрирующую, каким именно образом можно заряжать эти длинные дульнозарядные орудия в башне диаметром 8,53 м. Это привлекательное предложение имело, однако, большой недостаток – во время стрельбы четыре палубные зарядные шахты и оба орудийных порта в каждой башне приходилось держать открытыми, что при заплёскивании волны на палубу могло привести к затоплению подбашенных помещений. Однако любое изменение или в пользу длинны казнозарядных орудий, или в системе заряжания дульнозарядных орудий извне башни следовало подвергнуть «подробному изучению, которое не может быть поспешным». Поскольку длинные орудия ещё нуждались во всесторонних испытаниях, было решено достроить эти корабли под короткие 30-тонные орудия – после принятия этого решения проектирование башенных установок под них полным ходом пошло вперёд. Но через несколько месяцев случился разрыв 38-тонного орудия на «Тандерере», и работы по установкам «аяксов» были вновь приостановлены до получения результатов расследования.

Одной из рекомендаций Комитета по проектам было введение небронированной батареи орудий среднего калибра для использования их против небронированных частей кораблей противника, так что «Аякс» и «Агамемнон» впервые получили артиллерию из трёх калибров. Это была довольно курьёзная смесь орудий, не представляющая каког-либо исторического интереса. 12,5" дульнозарядные орудия, нижние косяки портов которых отстояли от ватерлинии на 3,23 м, заряжаемые снаружи башни, стали последними дульнозарядными орудиями, установленными на тяжёлых артиллерийских кораблях Королевского флота. Вспомогательная артиллерия – решение по ней последовало в ноябре 1884 г. – состояла из двух коротких 6" казнозарядных орудий, установленных на носовой (практически перед фок-мачтой) и кормовой (прямо перед флагштоком) надстройках. Оба их заменили в 1897 г. двумя 6" скорострельными пушками новой модели. Против торпедных атак, задача выполнения которых тогда возлагались только на небольшие корабли, были установлены на крошечных спонсонах вокруг дымовой трубы и на надстройках пушки Норденфельда. Для производства собственных торпедных атак оба корабли несли по 18,3-метровой миноноске, штатное место которой было на кильблоках под главным шлюпочным краном.

 

 

Бронирование

Теоретически для цитадельного корабля, способность которого сохранять плавучесть зависела исключительно от целости цитадели, было неважно какие повреждения получат его небронированные оконечности, однако в действи-тельности остойчивость «аяксов», обеспечиваемая целостью именно забронированного объёма, была настолько мала, что имело место совершенно обратное. При цитадели на 1,8 м короче и на 2,7 м уже, чем на «Инфлексибле», их скромный ресурс поддержания судна в исходном положении оказался урезан настолько, что запас и плавучести, и остойчивости оказались совершенно недостаточными, чтобы обеспечить кораблю способность оставаться на ровном киле, если его небронированные оконечности будут затоплены, даже несмотря на меньших размеров, нежели на предшественнике, башни и более лёгкие орудия. Общий уровень бронирования также был понижен: вместо 610мм защиты борта теперь применили «сандвич» из 305 и 203мм плит на 254мм тиковой подкладке; суммарная толщина обеих плит у нижней кромки бортовой защиты под водой понижалась до 381 мм железа. У этих специально спроектированных для боя на острых курсовых углах кораблях важную роль играли поперечные броневые траверзы, которые достигали 420 мм выше главной палубы и 343 мм под ней (последняя величина лишь чуть-чуть уступала «Инфлексиблу»). Вся цитадель перекрывалась 76мм броневой палубой. После принятия кораблём полного запаса топлива борта цитадели оказывались также подкреплены углем, а броневые продольные переборки образовывали бортовые угольные ямы на протяжении всей длины корпуса.

 

«Аякс». Схема распределения броневой защиты

 

В нос и корму от цитадели защита броненосца была доверена 76мм броневой палубе ниже ватерлинии; пространство между ней и главной палубой заполнялось углем и корабельными припасами, а в корме здесь ещё располагались и цистерны с балластной водой. Помимо этого, на протяжении 20 м в нос и корму от цитадели вдоль бортов простирался двойной пояс из пробки, разделенный коффердамом высотой 1,8 м выше и ниже ватерлинии – защита довольно сомнительной ценности, от которой так или иначе зависела судьба корабля в бою. Бронирование башен также было двухслойным (406 мм лобовая защита, 356 мм на остальных направлениях), что также недурно смотрелось на фоне «Инфлексибла».

В период руководства Барнаби проектированием кораблей для Королевского флота выдвигались различные предложения относительно расположения боевой рубки. На «Инфлексибле» квадратную рубку поместили на островок между трубами, сильно ограничившими видимость из неё. На «Аяксе» её перенесли на носовую настройку и водрузили на крыше ходовой рубки позади фок-мачты, так что обзор оказался замечательным, хотя основание и оставалось очень ненадёжным. При этом прямоугольный ящик из плит в 305 мм оставался не более, чем броневой рулевой рубкой, содержащей несколько переговорных труб, а обзор осуществлялся через проём высотой 460мм между броневыми плитами стен и крышей. В бою эта рубка не давала сколько-нибудь надёжной защиты, поскольку могла упасть вниз при повреждении штурманской рубки или вообще снесена за борт прямым попаданием тяжёлого снаряда. Вообще примечательно, что столь толстую броню применили для защиты важного поста, столь неудачно расположенного.

 

 

Мореходные качества

Уменьшив для «Аякса» избранное Фрудом отношение L/B, Барнаби сокрушил собственные надежды. Вместо создания экономичного корабля, способного развивать ход в 13 уз при минимальной мощности машин он обременил флот парой ненадёжных пароходов, которые относились к тем немногим проектам, которых не помянули добрым словом даже те люди, которые когда-то плавали на них. Самой заметной и неприятной особенностью их поведения в море была необходимость в постоянной и значительной перекладке руля – то на одни, то на другой борт, что требовалось производить постоянно для удержания их на прямом курсе. Отклонение руля, соответствующее удержанию корабля на курсе, могло не изменяться часами или даже суткам, но затем совершенно внезапно и необъяснимо вдруг требовало изменения, чтобы снова оставаться в новом положении на неопределённое время. На ходах до 10 уз они были достаточно предсказуемы для маневрирования в строю эскадры, однако при увеличении скорости угол перекладки руля возрастал так стремительно, что оба броненосца становились просто-напросто опасными в строю, или при плавании в узкостях или оживлённых местах. На полном ходу (13 уз) угол отклонения руля никогда не был меньше 18°, а когда машины реверсировали на задний ход и корабль начинал движение в обратном направлении, он мог сначала развернуться под прямым углом к линии курса, прежде чем его положение восстанавливали манипуляциями с рулём. Известен случай, когда «Агамемнон» с рулём при нулевом отклонении описал полную циркуляцию через левый борт за 9 мин. 10 сек.

Объяснение этого феномена лежало в неверном выборе соотношения раз-мерений этих кораблей. Будучи непропорционально широкими, мелкосидящими и плоскодонными судами с полными обводами, оба броненосца имели тенденцию вести себя на воде больше как тарелки, чем как корабли. Командир «Аякса» отзывался об этом в следующих словах: «Насколько я заметил, в таких случаях как бы огромная масса воды вдруг перетекала под водой с одного борта на другой и вся там прилипала, подобно моллюску. С этого момента руль приходилось перекладывать на другой борт в точно такое же положение, какое он занимал там до этого».

Это заключение совпадало с результатами, наблюдаемыми Р.Фрудом во время буксировочных испытаний модели этого корабля в опытовом бассейне с использованием управления рулём. Впоследствии он смог указать необходимые изменения в форме кормы, дабы устранить порочную тенденцию постоянных виляний корабля. Наделка над пером руля, увеличившая его площадь, не решила проблемы и было решено изменить очертания кормы, несколько удлинив корпус: его существующие обводы были настолько грубы, что порождали значительные «мёртвые зоны» застойной воды за кормой, которую корабль прежде имел тенденцию тащить за собой при движении вперёд. Подобное явление было характерно прежде также и для «Нортхтемптона» с «Инфлексиблом», но в случае с «аяксами» проявилось в значительной степени.

Благодаря результатам, полученным на модели с различными изменениями в кормовой части, на «Аяксе» и «Агамемноне» удлинили корму, после чего они оказались в состоянии маневрировать вместе с эскадрой, хотя всё ещё требовали постоянного контроля над положением руля на малых ходах, что весьма затрудняло их удержание на прямом курсе. В плохую погоду они становились опасными компаньонами для совместного плавания и следовали отдельно от эскадры. «Занять позицию на горизонте» – таков был обычный сигнал для них в подобных случаях.

В любую погоду они неподражаемо раскачивались с борта на борт и зарывались в волны с присущей только им манерой, и когда флот вышел из Спитхэда после смотра 1889 г., «Стандарт» сообщила: «Неустойчивый «Аякс», например, временами выкатывался из строя, делая широкую петлю; когда нос его выходил из воды, в воздух взлетали фонтаны брызг высотой в сотни футов, а огромные волны врывались на палубу».

Как и в случае с «Белляйлом» и «Орионом», пока один из кораблей нового дуэта проходил активную службу за границей, его собрат состоял в береговой охране или числился в резерве, будучи готов к службе на мелководных театрах, использование на которых было предопределено его осадкой и для которой не мог быть привлечен никакой другой современный им тяжёлый корабль.

 

 

«Агамемнон»

После вступления в строй в Чатеме в апреле 1883 г. отослан в Девон-порт в качестве учебного. В сентябре 1884 г. приготовлен для службы в Китае и в период высшей напряжённости в отношениях с Россией всюду следовал за русским броненосными крейсером «Владимир Мономах». Несколько раз садился на мель в Суэцком канале и нарушал движение в нём на несколько суток. В марте 1886 г. вернулся в Средиземное море, где на Мальте подвергся операции изменения кормы. С февраля по ноябрь 1889 г. временно состоял при Восточно-Индийской станции и включался в состав сил, блокирующих Занзибар в кампании борьбы с работорговлей (одно время из его 400 членов экипажа были больны 7 офицеров и 75 матросов). Вновь в составе Средиземноморской эскадры до октября 1892 г., когда был переведен в Резерв флота. В 1896 г. отчислен в Резервный флот и в ноябре 1901 г. разоружён. Продан на слом в 1905 г.

 

«Агамемнон» в светлой «средиземноморской» окраске

 

 

«Аякс»

Введён в строй 30 апреля 1885 г. в Чатеме для Эскадры специального назначения адмирала Хорнби до августа, когда перешёл в Гринок в качестве корабля береговой охраны. В 1886 г. в Чатеме подвергся операции изменения кормы, после чего вернулся в Гринок для службы в прежнем качестве ещё на пять лет, периодически выходя в море для манёвров (в 1887 г. столкнулся у Портленда с «Девастейшном»). В апреле 1891 г. переведён в Резерв в Чатеме, а через два года – в Резервный флот. С ноября 1901 г. в составе портового резерва. Продан на слом в марте 1904 г.