Год 1995. Басаев еще на свободе

 

Трагедия в Буденновске. Сегодня дело повернуто таким образом, что невиданный в мире акт терроризма накрепко завязан в единый узел с чеченской войной. Россия начала войну, а чеченцы, загнанные в угол, ответили терактом – так утверждали многие средства массовой информации.

И вроде бы правильно утверждали. И война, и бомбы, и смерти, и чеченцы… Все так… Все было.

Некоторые газеты выносили на первые полосы заголовки, что именно террорист Басаев остановил войну. Чудно это было, право, слышать, но слушали.

А иные журналисты так раздухарились, что время от времени покрикивали с полос, мол, не смейте чеченцев называть террористами, а ежели смеете, то и всех русских солдат не иначе как в террористы запишите.

Получалось вроде как баш на баш: развязали войну – получили теракт. А тут еще и заложники, выбегающие из осажденной больницы, кричали о «чеченских шоколадках» для детей. Выхваченные недремлющим, объективным оком TV, крики эти, как ни крути, укрепляли вину русских шовинистов, поднявших меч на «благородных» сынов Вайнахии.

И все бы укладывалось в прокрустово ложе нашей «независимой», «неподкупной» пропаганды, если бы не одно веское обстоятельство – история терроризма.

Так уж случилось, что этой темой мне приходится заниматься не один год, и потому смею заметить – теракт в Буденновске только на первый, весьма поверхностный взгляд – «реакция на войну», «ответ на бессмысленную бойню». Ведь именно такую версию предложил нам Басаев в своем первом интервью, не правда ли? И мы съели… Более того, на все лады стали рассуждать, мог ли Басаев поступить иначе, заранее предполагая, что не мог. Да. Не мог. Ибо он – террорист. У них свои понятия о чести, своя система жизненных координат. Система столь опасная для остального мира, что все они давно признаны вне закона.

Хоть кое‑кто в нашей стране и пытается сделать из него супергероя, ясно одно – Басаев не первый и, к сожалению, не последний в кровавой шеренге террора.

Еще в первом веке нашей эры в Иудее действовала секта сикариев (сика – кинжал или короткий нож), уничтожавшая представителей еврейской знати за сотрудничество с римлянами.

Сикарии на современном языке и есть террористы. И это в первом веке нашей эры. Известия о прапращурах Басаева появятся лишь через много столетий.

Этот короткий экскурс в далекую историю террора приводится лишь для того, чтобы показать – бандит, он и есть бандит, в первом ли веке нашей эры или в двадцатом столетии. И в данном случае война лишь неуклюжее оправдание кровавых деяний террора.

Ибо у того же Басаева еще вчера был захват авиалайнера, потом автобуса, теперь вот – больницы. Что он захватит завтра? Кому предъявит требования – правительству, стране, миру?

И нет сомнений, требования эти будут прикрыты вполне пристойным фиговым листком борьбы… Борьбы за что? За свободу, независимость, мир… Или против чего‑то. Это уже не важно. Даже самый отпетый преступник, убийца старается найти благородное объяснение своим преступлениям, сколь бы ни были они страшны.

Терроризм – тяжелейшее преступление перед человечеством. Это не мое определение. Такое определение дало этому мерзкому и гнусному явлению нашей жизни мировое сообщество. Оно же поставило террористов вне закона.

Увы, как ни прискорбно говорить, но и тут у нас свое, особое мнение. Свое весьма «бережное» отношение к террористам.

В 1990 году в течение только одного месяца было совершено пять угонов самолетов. 30 июня. Самолет, вылетевший из Львова, по требованию террориста изменил курс и совершил посадку в Стокгольме.

И после этой «гонки», когда наш Аэрофлот и его службы в прямом смысле стояли на «ушах», не ведая, как остановить совершенно дикий поток угонов, когда спецподразделения антитеррора подобно пожарным командам метались по стране, а правительство срочно разрабатывало контрмеры, в прессе появляются душещипательные эссе о переживаниях юного 19‑летнего террориста.

Признайтесь, весьма экстравагантно звучит заголовок в газете: «Воздушный пират или несчастный мальчишка?» Как вы догадываетесь, автор статьи никак не хотел признавать в юноше воздушного террориста. Разумеется, тот был всего лишь «несчастным» глупым мальчишкой, жаждущим приключений. А Шамиль (некоторые газеты любят писать это имя с восклицательным знаком) Басаев – лишь благородным борцом за свободу чеченского народа.

Вне зависимости, за кого выдают себя эти люди и как их величают некоторые услужливые СМИ, они террористы. Как сказано в Международных конвенциях – «злейшие враги человечества».

Это общепринятое международное определение и должно явиться отправной точкой в разговоре о трагедии в Буденновске.

…Итак, 14 июня 1995 года, в полдень, чеченские террористы захватили маленький российский город на Ставрополье.

Старики‑фронтовики подумали, что вернулась война и вновь фашисты входят в город.

Только эти были, пожалуй, кровожаднее: стреляли в детей «от живота», на местном рынке хладнокровно убили бабушек‑торговок и пошли по дворам.

Помните кадры немецкой хроники: фашистские молодчики врываются в дома, убивают, избивают, вытаскивают мирных жителей и гонят их, как стадо. Не важно куда – в колхозный хлев, как полвека назад, или в районную больницу, как теперь.

Почерк один и тот же. Даже обувь приказали снять и гнали босиком через весь город. Террористы не пощадили никого. Фашисты иногда отпускали детей и женщин. Эти не отпустили. Наоборот, захватывали как можно больше немощных, больных, беременных. Уж эти сопротивления не окажут, да и на власти давить проще.

Боялись, и потому захватывали не по одному – десятками, сотнями. Если что, есть возможность десятком русских баб да детишек прикрыться.

Кого хотели – убивали. Фашисты – за то, что ты партизан, террористы – за то, что летчик или милиционер.

Говорят, у чеченцев теперь патологическая ненависть к летчикам: они их бомбили. А к милиционерам? Просто за то, что они милиционеры? Или, может, оттого, что бандитам всегда поперек горла те, кто пытается установить порядок? Чеченская война, конечно, не добавила любви, но дело не в ней. Террористы от корня своего исходно ненавидят представителей правоохранительных органов и пилотов. Пока подтянутся спецподразделения, эти люди первыми противостоят террору. Им и первая пуля террора.

Вспомните Надю Курченко, зверски убитую бортпроводницу, пилотов‑тбилисцев Завена Шабартяна, Анзора Чедия, Валентину Крутикову, расстрелянных бандитами в 1993 году при захвате самолета «Ту‑134 А» в небе над Кабулети, Тамару Жаркую, погибшую от пули «воздушного пирата» Овечкина в 1988 году. Этот список можно продолжать и продолжать.

Однако сейчас важно выяснить другое – что же произошло в Буденновске? Акт кровной мести? Зверское нападение террористов? Фашистская карательная операция? Или четко разработанный и спланированный удар преступного криминального дудаевского режима?

На эти вопросы скорого и однозначного ответа нет. И все‑таки, отбросив эмоции и ненависть буденновской бойни, попытаемся разобраться в сути произошедшего. Ибо уже сегодня вымыслы и домыслы, ложь и предательство, желание некоторых ведомств и чиновников этих ведомств представить себя в более выгодном свете упорно лакируют действительность, пытаясь скрыть истину.

Сейчас ясно одно. Произошла национальная трагедия. И мы пока не в силах оценить ее масштабы и последствия.

Террористы на глазах всего мира поставили Россию на колени. Руководство страны пошло на все мыслимые и немыслимые уступки ради спасения заложников. И даже после их освобождения великодушно отпустило террористов на все четыре стороны. Ответ пришел уже на следующий день – террорист Басаев вновь угрожал стране. Он обещал новую кровавую бандитскую вылазку и цинично заявил, что подаст в международный суд на тех, кто посмел назвать его террористом. Опять в который раз журналистка достала Басаева в его берлоге. ФСБ достать Басаева не смогла. Большего позора для страны, которая время от времени называет себя великой, придумать нельзя.

Кто‑то сказал, что Россия стояла на коленях несколько дней. Нет. Россия до сих пор на коленях.

Более страшного финала и придумать нельзя. Когда власть не способна управлять страной, на арену выходит террор. Так уже было в нашей истории. Тогда, в начале века власти тоже не знали, что делать с разгулявшимся террором. Но мы знаем, чем это закончилось в 1917 году.

Возвратимся к Буденновску. Первый вопрос, на который до сих пор не дан ответ даже после работы специальной комиссии Совета Безопасности, как террористам удалось пройти. Для меня, как и для многих других россиян, не столь важны нюансы: двигались ли бандиты через Дагестан или, к примеру, через Кабарду, а может, и вовсе напрямую через границу со Ставропольем, сегодня волнует иное – как?

После многократных дудаевских угроз, после предупреждений и приказов из центра об усилении, укреплении, удвоении бдительности, каким образом немалый бандитский отряд оказался почти в центре Ставрополья?

Сейчас спорят о том, просочились ли чеченцы или проехали на «КамАЗах» с гробами? Было и то, и другое.

В подтверждение первой версии – в карманах убитых боевиков найдены квитанции о проживании в местной гостинице «Химик», о второй и говорить не приходится – «КамАЗы» с террористами задержали милиционеры, видели сотни буденновцев. Но опять‑таки и это не столь важно.

Не пожелавший назваться источник не то из ФСБ, не то из МВД заявил: никакого склада не существовало вообще. Но тогда как объяснить огромный (иного слова не подобрать) запас боеприпасов на руках у бандитов?

По этому поводу мы немало говорили с командиром группы «А» генералом Александром Гусевым, пытаясь найти разгадку.

Представьте себе две сотни террористов (а это ни много ни мало – почти мотострелковый батальон), которые несколько часов ведут непрерывный огонь. Бойцы «Альфы» рассказывали мне, что град пуль был подобен свинцовому дождю. Многие из тех, кто шел на штурм, вытряхнули потом из своего бронежилета по несколько пуль. На дорожках, ведущих к больнице, выбоины от пуль располагались в 2 – 3 сантиметрах друг от друга.

Стыдно сказать, но патроны кончились у наших солдат и офицеров, а не у террористов. Мне признался по секрету один из снайперов, что накануне операции весь боекомплект на его винтовку составил 40 патронов. Правда, на следующие сутки патронов подвезли целый автомобиль, но они уже никому были не нужны.

Откуда такой поистине невиданный боезапас у террористов? Одна из версий – склад. Заранее организованный, завезенный боезапас.

Если же верить «неизвестному источнику» из недр силовых министерств, то «увы» становится еще хуже. Значит, бандиты весь огромный склад с оружием притащили с собой.

Теперь говорят, что проехать было не так уж и сложно.

Да, на пути террористов оказался по существу единственный контрольный пункт в поселке Затеречном на автотрассе Георгиевск – Копейск.

В промежутке между 9 и 9.30 утра, когда происходила смена дежурных, террористы проследовали на трех «КамАЗах» и «Жигулях». Они не предъявили никаких документов. Сказали, что везут в Ростов «Груз‑200» – трупы погибших российских солдат.

В одном из интервью заместитель начальника Главного управления ГАИ МВД Владимир Тимошин и начальник отдела Дмитрий Чугуев так рассказывали о произошедшем:

– Люди в «Жигулях» были одеты в штатную форму милиции, выглядели как славяне и говорили без акцента. Это можно считать установленным показаниями всех наших оставшихся в живых сотрудников, с которыми они контактировали. Это не освобождает от ответственности проявивших халатность сотрудников на КПМ в Затеречном, но сработал эффект мундира.

На вопрос корреспондента, сколько постов ГАИ проехала колонна от Затеречного до Буденновска, руководители ГАИ признались: ни одного. «Стационарных построить не успели, передвижные не имеют ни воды, ни электричества, ни средств защиты. Экипажи, которые должны были дежурить в тот день, были отвлечены учебными занятиями, которые проводятся еженедельно по средам, о чем террористы тоже, вероятно, знали. Один из экипажей сопровождал автобусы, перевозившие жителей Буденновска на сельскохозяйственные работы. Разгильдяйство, конечно…»

Ой ли, о разгильдяйстве ли речь?

Ведь выходит, у террористов все получилось – и в пересменку они КПМ проехали, и лжемилиционеров подсунули, и даже когда учебные дни в МВД знали. Наш единственный пост и документов не спросил, поленился, а не то чтобы в гробы заглянуть. А уж коли в форме милиции, да славяне, да без акцента, плевать тут на войну… Все бандиты в милицейских фуражках друзья‑братья.

Однако, как известно, есть и другая версия, о которой и подумать‑то страшно. Если слова Басаева о жадности сотрудников ГАИ хоть на сотую, хоть на тысячную долю правда, хочется выть волком: мы действительно воровская страна.

 

На пресс‑конференции по итогам буденновской операции из уст первого заместителя министра внутренних дел прозвучала фраза: мол, к каждому милиционера не приставишь. А к каждому и не надо. Исполняй милиционеры свои обязанности как положено, и нет сомнений, все было бы в порядке. Ведь по существу за преступную халатность дежурных Затеречного КПМ, других экипажей ГАИ заплатили своими жизнями их коллеги Попов, Герасименко, Чекуркин и еще несколько сотрудников МВД.

Что же касается «милицейской косовицы» в Буденновске, то это попахивает старым, добрым временем застоя, когда все управление, за исключением дежурных, «выгоняли» в поле.

Сено косить надо. Но нынче, увы, не тихие семидесятые, и Ставрополье не далекая глубинка могучей державы, а прифронтовой край.

Понимаю, все понимаю. Провинциальный городок, не успевший осознать себя на пороге войны, военные «КамАЗы», которые ежедневно мозолят глаза, и, к сожалению, не редкий «Груз‑200». Все это видят милиционеры Ставрополья каждый день. И тем не менее, местное УВД было единственной вооруженной силой, которая могла противостоять террору.

Могла, но не противостояла. Нет, речь не о тех нескольких смельчаках‑милиционерах, которые с пистолетами Макарова шли на пулеметы басаевского батальона и погибли как герои. Проблема не только в том, что не было готово к бою УВД, а в вертолетном полку оказалось всего десяток автоматов. Отсутствовала система самообороны как таковая. И потому никто не смог защитить мирных жителей.

А есть ли гарантия, что подобное не повторится впредь?

Ведь системы как не было, так и нет. И оттого предложение о создании казачьих отрядов самообороны, их вооружении, обучении совсем не кажется столь бредовым и опасным, как пытаются представить это некоторые общественные деятели и прочеченско настроенные СМИ. Примером тому опыт Израиля, где практически все население служит или состоит в резерве, почти у всех дома – оружие и боеприпасы. Они готовы в любой момент противостоять террору. И не только потому, что есть чем защищаться, но и потому, что в ходе занятий, учений приобретены необходимые навыки антитеррористических действий.

Нет, я не призываю вооружать всю страну. Речь идет лишь о прифронтовой полосе. Думаю, что, несмотря на все договоренности о разоружении, процесс этот будет долог и труден, и ставропольским, краснодарским городам и станицам рассчитывать не на кого. Их безопасность в собственных руках. За время правления Дудаева в Чечне собралось слишком много убийц, которым нет места в мирной жизни. Никогда, ни при какой власти они не пойдут пахать землю или опять, как прежде, строить коровники. Тем более что многие строители коровников поняли: можно жить припеваючи, не работая – грабить, убивать, брать в заложники. Так что, если люди хотят спокойно жить, придется создавать и казачьи заставы, и отряды самообороны.

Кстати говоря, террористы Басаева потому и действовали столь дерзко, нагло и бесцеремонно, зная о полной демилитаризации города. Конечно же, несколько милицейских пистолетов не в счет.

Но будь в городе обученный отряд самообороны с современным вооружением, уверен – беды удалось бы миновать, а возможно и прикончить незваных гостей до тех пор, пока их не отпустили на свободу.

Но, увы, случилось то, что случилось. Они дошли до Буденновска. Вроде бы шли на Минводы, где якобы их ждал заранее зафрахтованный самолет. Потом собирались лететь в Москву. Словом, получилось как в старой песне: «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону, в засаду попался отряд». Только на сей раз в засаду попался мирный, тихий Буденновск.

Теперь уже дело экспертов спецслужб раскручивать задумки террористов. Мы же говорим о реальных событиях, случившихся в ставропольском городке.

И потому на повестке дня крайне болезненный и спорный вопрос – надо или было штурмовать больницу с заложниками? К нему же вплотную примыкает еще один – кто отдал приказ на штурм?

Странно, что именно о нем так много было разговоров. Добро на штурм дал Президент. Это и есть самый главный приказ. Борис Ельцин сказал об этом ясно и четко в Галифаксе. Кто же отдал приказ промежуточный, этапный, если так можно выразиться, то это мог сделать и министр Ерин, и его зам Егоров или кто‑либо еще. Это абсолютно не имеет значения. Если решение принято первым лицом страны, всегда найдется человек, который его конкретно озвучит – произнесет, прокричит в трубку телефона или прошепчет на ухо командирам спецподразделений.

Кстати говоря, в том, что решение принял Президент, нет ничего удивительного. Более того, так должно быть. Неужто мы вновь желаем вернуться в горбачевскую эпоху, когда вдруг оказывалось, что в состояние боевой готовности приводились целые округа, на штурм бросались спецподразделения, а Президент ничего не знал, мирно спал и никаких приказов не отдавал. В такое вот положение были поставлены военные в Тбилиси, группа «А» в Вильнюсе. Когда наутро вдруг обнаруживалось, что, поди ж ты, нашелся недисциплинированный подполковник из «Альфы», поднял своих людей, неизвестно каким образом вооружил, экипировал и сам, по собственной инициативе, вылетел на неизвестно откуда взявшемся самолете в Литву. Жил там неделю, а когда ему взбрело в голову, пошел на штурм телецентра.

Бред, не правда ли? Так за что же мы ратуем?

К возврату той бредовой поры? Потому считаю, Ельцин поступил совершенно честно и порядочно, как человек и как политик. Он принял решение и о нем объявил. Однако более спорной является другая проблема – надо ли было штурмовать больницу?

Знаю, что большинство прессы, общественных деятелей, парламентариев склоняются к тому, что силовой метод оказался неэффективен. Особенно после того, как Виктор Черномырдин разрешил кризис, что называется, «мирным переговорным путем». После этого у Черномырдина заметно прибавилось почитателей и сторонников. Многие, обычно помалкивающие во время «драки», поняли чья взяла, на чьей стороне симпатии народа, и ринулись в черномырдинский лагерь.

Что ж, действительно, во имя спасения людей следовало идти на все. Россия давно с завистью кивает на Америку, где из‑за одного «попранного американца» страна поднимает по тревоге флот.

«Я рад, что нам удалось спасти жизни тысяч людей, – заявил Черномырдин на пресс‑конференции. – Думаю, этому была рада вся страна».

Однако душу точит червь сомнения. Если все так было просто, если проблему можно было разрешить, сняв телефонную трубку из кабинета Дома Правительства, то почему ее не разрешили в первый день кризиса, в первые часы захвата больницы? Не иначе тут злой умысел «силовиков», которые только и мечтают пострелять, поштурмовать?

Думаю, что все обстояло значительно сложнее. И к мирному разрешению кризиса в первый день не был готов никто. Да, никто – ни Президент, ни Черномырдин, ни террорист Басаев.

Легко сказать: вступить в переговоры. А если Басаев не вступает и разговаривать не хочет? Вы помните его первые требования – прекратить войну и вывести российские войска из Чечни?

Но как это сделать практически? Как в одночасье повернуть всю военную махину, наращиваемую месяцами, и сделать это до того, как бандит начнет расстреливать заложников? Тысячи солдат и офицеров, огромное количество боевой техники, оружия, боеприпасов. Задача, в короткий срок попросту не выполнимая.

Верно писали в прессе, Басаев напрочь отказался разговаривать с Ериным, Егоровым, Степашиным. Точнее, он не хотел говорить ни с кем. Засев в больнице, диктовал условия, и связь была исключительно односторонней. Считая нужным – звонил в штаб, но сам трубку не брал. Попытки дозвониться до террориста ничего не дали.

Вот когда был нужен правозащитник Ковалев. Нужен как воздух. Нужен больше воздуха. Именно сейчас, в эту первую, самую трудную ночь, а не после штурма, когда напуганные террористы сами, без каких‑либо предварительных условий, освободили большую группу заложников.

Но правозащитников не было. И хотя от Москвы до места трагических событий лету всего два часа, никто не появился на следующий день, пятнадцатого, и в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое, и днем шестнадцатого, и ночью на семнадцатое.

С полудня четырнадцатого июня до часа штурма семнадцатого у правозащитников всех мастей было ни много ни мало более 50 часов. Однако за это время не сумел прилететь никто. Не сумел? Не захотел? Что теперь гадать. И после этого кое‑кто пытается утверждать, якобы именно Ковалев «сдвинул с мертвой точки застопорившиеся переговоры».

Переговоры с мертвой точки сдвинул штурм. Да, неудачный и, казалось бы, во многом бессмысленный. Но террористы этого штурма не ждали. И были изрядно напуганы. Больше всего их испугала «Альфа», которая, несмотря на ураганный огонь, смогла подойти вплотную к больнице и даже заняла прилегающие здания…

Вот как рассказала об этом одна из заложниц – инспектор пожарной части Наталья Деменкова:

– Мы надеялись, что группа «Альфа» захватит здание больницы и освободит нас. Когда начался штурм, многие мужчины и женщины собрались с силами, чтобы помочь нашим ребятам изнутри. Это басаевцы почувствовали. Я заметила, в тот миг на их лицах уже не было бравады. Они поняли: приходит конец. Жаль, конечно, что спецподразделения отошли на исходные позиции. И все же штурм сыграл свою роль. После него бандитов было просто не узнать.

Кстати, не забудем, что в ходе этого так называемого «провалившегося» штурма были освобождены и сумели вырваться из лап террористов несколько десятков заложников. А бойцы «Альфы» прикрывали огнем и собственными телами выбегающих из больницы людей. Некоторые сотрудники группы антитеррора были ранены именно здесь, в этот момент боя.

В мире давно чтут истину – террористы уважают только силу. И боятся этой силы.

Нет, не Ковалев сдвинул с мертвой точки переговоры. Их сдвинули те трое погибших из «Альфы», которые шли на явную смерть, но шли. Дабы ни один бандюга не мог попирать честь России, не мог насиловать наших матерей и ставить на колени наших отцов, от «живота» расстреливать наших сестер.

Сегодня некоторые политические деятели пытаются доказать стране, что смерть бойцов группы антитеррора была бессмысленной. Конечно, звучит это не столь однозначно и обостренно, но смысл подобных речей предельно ясен.

Так вот, для них, тупых и продажных, чьи сестры еще живы, а отцы не согнулись в поклоне под автоматом чеченского бандита, хочу сказать – у террористов мира не выпросишь. Запомните это, господа! Басаев еще на свободе.

 

«АТАКА ЗАХЛЕБНУЛАСЬ»

 

Теперь о пике буденновской операции – о штурме. Практически все, что было написано в прессе, рассказано нашим братом‑журналистом. И потому, чтобы быть точным, я обратился к своим старым друзьям, бойцам антитеррора из легендарной группы «А». Чемпион России по стрельбе, отменный снайпер, майор Василий Денисов согласился прокомментировать мои соображения.

С чего же, собственно, начать? Видимо, с главного. Сдается мне, что до сих пор к нам так и не пришло сознание масштабности трагедии. История человечества не знает столь жестокого, мерзкого и кровавого акта. Подчеркиваю, с тех пор как земляне осознали себя людьми и ведут свое летосчисление, с Рождества Христова и задолго до него, мир не видел такого количества заложников, такого числа убитых, искалеченных, раненых ни в чем не повинных, мирных людей.

Да, во время войны тоже гибнут мирные люди. Вместе с военными. Вместе с теми, кто держит оружие и сам несет смерть. Еще не изобрели снаряды, которые убивают военных и щадят штатских.

Однако терроризм – явление в корне иное. Подлое, гнусное, трусливое, когда вооруженные бандиты, прикрываясь телами невинных жертв, требуют удовлетворения своих амбиций – политических, финансовых, уголовных.

Они всегда приходят как воры, с ножом за пазухой. Просчитывают и выбирают самый удобный момент, застав врасплох не воина, не бойца, а слабую женщину, больного старика, ребенка и просто обычного, мирного жителя.

В открытом бою этот «удобный момент» называют военной хитростью. И хочешь не хочешь, его по достоинству оценивает и друг, и враг. Но это в бою. А не в тервылазке, где изощренный способ прикрыться ребенком, женщиной – есть лишь глубина человеческой низости.

Басаев пытался не раз доказать всей стране, что он‑де не террорист, то есть не садист, не убийца, а диверсант. Тогда что же ты делаешь, диверсант, вдалеке от фронта, среди рожениц и больных? Или с комкором Львом Рохлиным сражаться труднее и опаснее, чем с бабами и детишками? Там ведь могут и ответить пулей на пулю, смертью на смерть.

Нет, не диверсант ты, как и двести твоих приспешников, но террорист. И они – террористы.

Несколько лет назад, работая над книгой о группе антитеррора «Альфа», я написал, что захват автобуса с детьми в Орджоникидзе в 1988 году – самый бесчеловечный и изощренный способ захвата. И был уверен: худшего не узнаю. Узнал.

Якшиянц и его банда захватили тогда 30 детей‑четвероклассников, водителя автобуса и учительницу, террористы во главе с Басаевым удерживали две тысячи заложников. И среди них в основном больные, роженицы, женщины с грудничками, дети, старики. Большего кошмара придумать нельзя! Во всяком случае, в мире пока не придумали.

Что и говорить, нам есть чем гордиться. Даже самые жестокие и бесчеловечные террористы – это наши террористы.

Басаев выдвинул «лихую» версию, якобы они ехали в Москву штурмовать Кремль. Не знаю, может, главарю банды и приходила в голову столь безумная мысль, но пока ясно одно – Буденновск был не случайным пунктом на пути движения террористов. Вполне возможно, что Басаев готовил одновременно несколько терактов, но первая пуля предназначалась именно этому городку. И вовсе не потому, что там дислоцировался вертолетный полк, экипажи которого время от времени вылетали в Чечню. А чеченцы, поди ж ты, решили отомстить.

Да, окажись басаевцы диверсантами, возможно, так бы они и поступили. Но они были террористами. Полк их не интересовал, химкомбинат – тоже. Им нужны были заложники.

Рассказывает сотрудник группы «А» майор В. Денисов:

– Больница – самый легкий объект для захвата. Образно говоря, для этого нужно три рогатки, а не две сотни автоматчиков.

В любом городе именно в больнице, как нигде еще, большое скопление людей. Их не надо собирать, сгонять, захватывать где‑то на улице. Пришел и объявил заложниками. Кто находится в лечебном заведении? Больные. Значит, немощные, нетранспортабельные, то есть те, кто даже в удобный момент не сможет противостоять бандитам. Кроме того, в больнице всегда много женщин, детей. А тут еще и немалое родильное отделение.

Словом, буденновская больница была выгодным объектом для террористов.

И они использовали этот объект в своих целях. Помню свое первое впечатление, когда услышал о нападении чеченцев на больницу.

От сообщения к сообщению цифра заложников стремительно росла – восемьсот человек, тысяча, полторы тысячи… Невольно в памяти всплывали даты: 1981 год – в Сарапуле, в Удмуртии террористы захватили в заложники 25 школьников, в 1983‑м в Тбилиси в самолете «Ту‑134» было 57 пассажиров, в 1986‑м в Уфе – 76 пассажиров на борту захваченного авиалайнера, в 1989‑м в Саратове в заложниках семь человек и среди них один ребенок. А тут две тысячи, и никто не знает, сколько среди них детей, женщин…

Все, подумалось тогда, нет не только в России, но на всей матушке‑планете силы, способной освободить этих несчастных.

Еще не было известно количество террористов, но всякий здравомыслящий человек понимал – сколько их там ни собралось, на каждого чеченца приходится по несколько наших баб да ребятишек. Значит, чтобы добраться до террориста, надо порешить (страшно подумать, не только сказать) и всех этих баб, и этих ребятишек. Кому же нужна такая победа? Ведь все эти вместе взятые бандюги не стоят слезы одного ребенка.

В те дни Отто Лацис в «Известиях» напишет: «Если бы он (Президент Борис Ельцин. – М. Б.) в Галифаксе попросил прямой помощи специалистов по борьбе с терроризмом, имеющихся в других странах и осуществлявших подобные операции более успешно».

Не знаю, какие операции имел в виду господин Лацис, но подобных не осуществлял никто в мире.

Никогда прежде не было такого числа заложников.

Никогда не собиралось в единую банду такое количество террористов.

Никогда они не имели на руках такого сильного современного оружия (крупнокалиберные пулеметы, автоматы, снайперские винтовки, гранатометы, ручные гранаты), такого запаса боеприпасов.

Да, были у зарубежных «специалистов по борьбе с терроризмом» успешные операции. Известный штурм авиалайнера в аэропорту Могадишо, когда западногерманское спецподразделение ГСГ‑9 освободило заложников всего за 7 секунд.

Уникальная операция, проведенная израильскими коммандос в аэропорту Антеббе (Уганда). Здесь был проделан большой комплекс мероприятий. В Уганду заброшена агентура для поддержания радиосвязи с израильской разведкой. С заложниками, которых отпустили террористы, тщательно работали сотрудники МОССАД.

Для прикрытия операции в ходе телефонных переговоров с Францией постоянно подчеркивалась мысль о намерениях Израиля вступить в переговоры с террористами. Предполагалось, что переговоры перехватываются бандитами.

В день операции израильские коммандос были доставлены из Тель‑Авива в Кению. Ночью один из самолетов, оборудованный специальной аппаратурой для подавления радарной системы аэропорта, приземлился в Антеббе. В ходе боя сотрудники группы антитеррора захватили терминал, в котором террористы удерживали заложников. Операция длилась 53 минуты вместо 55 по плану. Все террористы были убиты. Подразделение коммандос потеряло одного человека. Из 90 заложников погибло трое.

Однако вы чувствуете – там речь идет о десятках людей. У нас о тысячах.

Потому как там (возьмите любую цивилизованную страну) в принципе невозможно сформировать и обучить батальон террористов, да еще двинуть его с огромным запасом оружия и боеприпасов по территории государства на трех грузовиках и кустарно раскрашенной под милицейскую машине.

И не только двинуть, но и дойти до цели и захватить немыслимое количество заложников. Так что вряд ли на просьбу о «прямой помощи» из‑за «бугра» кто‑либо откликнулся бы. Сдается мне, что России надо всегда рассчитывать только на себя. Кстати говоря, там, «за бугром», весьма высоко оценивают степень подготовки нашей группы «А», подразделения антитеррора, чудом уцелевшего после реформирований и «революционных разгонов» 1991 и 1993 годов. Да и вся ее история говорит о том, что «Альфа» в выучке и мастерстве не уступает ни западногерманской ГСГ‑9, ни американской «Дельте», ни израильским коммандос.

Были и у нас блестяще проведенные операции. И среди них уфимская 1986 года, когда один из террористов был убит, другой ранен. Заложники не пострадали. Бакинская 1989 года – преступник обезврежен, пассажиры оказались на свободе.

А чего стоит освобождение сухумского изолятора, захваченного вооруженными преступниками в августе 1990 года? Так что есть и опыт, и умение. Кстати, за 25 лет существования группы «А» у них, в отличие от той же «Дельты» или ГСГ‑9, не было провалов. От руки бойцов этого, без сомнения, уникального подразделения не погиб ни один заложник. Но это, как ни круги, история. А что случилось сегодня у стен буденновской больницы?

Блокировали район подразделения МВД и Министерства обороны. Были случаи, когда и блокирующие подразделения вступали в бой. Мне самому пришлось держать в руках письмо от жителей Буденновска на имя министра обороны. Они рассказывали, как храбро сражались с чеченскими снайперами, засевшими в домах, воины мотострелковой бригады, и просили поощрить отличившихся солдат и офицеров.

На штурм самой больницы шли два спецподразделения «Альфа» и «Вега». Атака «Веги» захлебнулась, однако в том не ее вина.

 

Рассказывает В. Денисов:

 

– У «Веги» была практически невыполнимая задача. Если бы они пошли до конца, то такого подразделения больше не существовало бы.

Им надо было пройти по совершенно открытому пространству метров сто пятьдесят. Место полностью простреливалось ДШК (крупнокалиберный пулемет. – Прим. автора), автоматчиками, гранатометчиками. Там танк пусти, и его бы подбили. А они ведь живые люди, не в броне.

Так что «Вега» пошла и атака сорвалась. Бойцы вернулись обратно.

Теперь вся надежда была на «Альфу». Но, в сущности, у них оказалась та же невыполнимая задача. Дело осложнялось еще и тем, что точно не удалось выяснить группировку террористов. Местная милиция давала информацию, что в больнице от 40 до 60 бандитов. Оказалось, 200‑210 человек. На военном языке – батальон трехротного состава по 70 человек. Что же касается милицейской информации, то она оказалась полной «дезой». А ведь при штурме каждый ствол на счету. И ошибиться в три с лишним раза при определении противника – преступная авантюра.

Однако других данных, хотя бы самых приблизительных, никто сообщить не мог. Приходилось верить. Конечно, эти дни и ночи до штурма группа «А» не сидела сложа руки. Она собирала сведения о террористах. Ведь мало знать общую численность банды. А каково их вооружение, где располагаются снайперы, гнезда крупнокалиберных пулеметов, гранатометчики? Тут следует знать максимально реальную картину. А надеяться, как показала жизнь, можно только на себя.

Это там, в Америке, на «Дельту», когда она в деле, работают все мыслимые и немыслимые службы. Надо снимок из космоса? Пожалуйста. Карта, схема? Никаких проблем. А у нас, простите, штаб во главе с министром внутренних дел работал считай что вслепую, информацию от «Альфы» получали. А надо бы наоборот.

И тем не менее ко времени штурма данные о вооружении были достаточно полные. Ну разве что наблюдатели группы не просчитали полуподвальные этажи, окна которых террористы превратили в ДОТы. Но они и не могли их просчитать. Ведь никто не проводил им экскурсию по больнице, а издалека что смогли увидеть – то смогли. Правда, некоторых террористов знали персонально, в лицо. И, думаю, из тех, кто остался в живых и скрывается ныне в Чечне – не забудут.

 

Итак, что же представляла буденновская больница накануне штурма?

 

Рассказывает В. Денисов:

 

– Больница, а теперь уже и не больница, а батальонный опорный пункт, это несколько корпусов. Террористы находились в главном корпусе, там располагались детское и родильное отделения.

Для совершения теракта она расположена в очень удобном месте. С тыльной стороны протекает река Сунжа, с другой стороны – тубдиспансер метрах в трехстах. Между диспансером и главным корпусом пространство как на ладони. Полностью простреливается.

С противоположной стороны тубдиспансера завод шампанских вин. Опять‑таки между заводом и больницей двести метров открытое поле. И от фасада – сто тридцать метров – голь, глазу не за что зацепиться.

В общем, реально говоря, незамеченным подойти практически невозможно.

Получали мы информацию и ночью, и днем. Наши снайперы подбирались как можно ближе к больнице. Я сам лежал метрах в восьми‑десяти. Рисковали? Да, но риск был оправдан.

С 14 июля, с того момента, как приехали, до штурма не спали ни одной ночи. Но выяснили расположения ДШК. Где, в каких окнах они могут появиться. Эти пулеметы‑»крупняки» у чеченцев были на станинах и колесиках, при необходимости перемещались из комнаты в комнату. Но, как правило, работали в двух‑трех окнах.

Разведали также, где находятся обычные пулеметы, где располагаются снайперы.

Однако и с самого начала, да и после всестороннего просчета ситуации стало ясно – штурмовать нельзя. Но текли часы, Басаев на переговоры не шел, и по всему выходило – нельзя не штурмовать.

 

Сложно сказать, как было принято решение о штурме. Об этом достоверно знают три человека – Президент, премьер‑министр и министр внутренних дел.

И потому гадать – дело пустое. Мы сегодня знаем, чем закончился переговорный процесс, предпринятый после огневого. Но никто не знает, какой бы исход имели переговоры, не будь того, ныне уже трижды проклятого, штурма.

Словом, решение на штурм было принято.

Было ли оно бессмысленным? Думаю, что нет.

Было ли оно бесцельным? Нет.

Но исходно оно было обречено на провал.

Да, командование «Альфы» и «Веги» высказало свое мнение. Каково оно было? Судите сами.

Привожу дословно отрывки из того документа, который лег на стол руководства операцией.

Оценка объектов воздействия:

1. Здание подготовлено к ведению обороны с использованием бытовых приборов и подручных средств.

2. На вероятных направлениях выдвижения штурмующих установлены пулеметные и снайперские позиции, отдельные участки заминированы, сосредоточены противопехотные и противотанковые средства.

3. Больница подготовлена к подрыву с помощью зарядов ВВ (тротиловые шашки), а также возможен подрыв кислородной секции, что может привести к значительному разрушению здания.

4. Наличие большого количества людей, превышающее санитарные нормы, увеличивает пожароопасность.

5. Большая концентрация людей в проходах, на межэтажных переходах значительно затрудняет движение штурмующих.

Возможный характер действий террористов:

1. Окажут сильное огневое сопротивление, что потребует применения «Шмелей», «Мух», подствольных гранатометов, крупнокалиберных пулеметов, пушек, БМП.

2. Осуществят подрыв зарядов ВВ: при подходе штурмующих, при проникновении штурмующих в здание.

3. Террористы на 1 этаже, скорее всего, окажут незначительное сопротивление, что позволит штурмующим достаточно быстро проникнуть в здание. Затем террористы могут выброситься на улицу и одновременно подорвать здание. В дальнейшем с боем пробиваться в выгодном направлении.

4. Не взрывая здание, вести бой до конца.

5. Как маловероятный прогноз: с начала штурма сдаться.

Оценка возможных потерь среди заложников:

– от рук террористов – до 10%, от огневого воздействия штурмовой группы при позиции заложников как живого щита – до 10%; в ситуации «паника» – до 10%; в случае подрыва здания при использовании террористами взрывных устройств – до 10%; от огневого воздействия штурмующих – до 10%.

Итак, специалисты антитеррора прогнозировали тяжелейшие потери среди заложников – до 50 процентов. А среди штурмующих?

Расчет потерь был таким: в период сближения с объектом 32 процента, при входе на объект около 10 процентов и в период боя в здании до 30 процентов. Всего – 72 процента (!).

Это означало, по существу, гибель спецподразделения.

Однако события развивались таким образом, что переговоры позитивных результатов не дали, и после постоянных угроз со стороны террористов о расстреле заложников оперативным штабом было принято решение о проведении операции.

В 23.00 генерал‑майор А.Гусев поставил боевые задачи руководителям отделов и отделений на проведение операции и довел порядок взаимодействия.

В 4.25 личный состав группы выдвинулся на позиции для выполнения поставленной задачи.

В 4.50 началась операция.

 

Рассказывает В. Денисов:

 

– После того, как прозвучал приказ о штурме, мы уже не рассуждали. Единственная цель была у ребят – как можно меньше потерь среди заложников. Хотя каждый профессионал понимал – их не избежать.

Так оно и вышло. Но по нашей вине не погиб ни один заложник. Готов это доказать перед любым судом.

 

Сразу хочу обратить внимание на одно обстоятельство, которое почему‑то ускользает из поля зрения пишущих. До штурма Басаев расстрелял пятерых заложников. Это потому, что ему вовремя не предоставили корреспондентов. Сколько убито милиционеров, летчиков? А как известно, у руководителя операции есть право – если опасность угрожает заложникам, немедля отдавать приказ на проведение операции.

Так что если посмотреть с другой стороны – там убивают людей, а Ерин должен терпеливо ждать? Чего? Пока Басаев методично будет расстреливать заложников? Или, может, десяток‑другой жертв маловато? Надо ждать, пока он прикончит пятьсот, тысячу… Странные рассуждения, не правда ли?

Правда. Я вспоминаю текст тележурналиста за кадром, а в кадре – убийца Басаев. Он медленно растягивает слова и говорит, что больше не убивает заложников. И комментатор вторит террористу: действительно, он не убивает. Он расстрелял только пятерых, да милиционеров, да летчиков.

Да еще несколько человек, добавляет сам Басаев, приблудились, мол, шпионы под видом пьяных. А больше никого.

Про большее мы уже знаем сами: зверски убитые бабушки на рынке, девушки прямо на улице, мужчины в своих домах. Чего же еще ждать от террористов?

Нет, выходит, надо было ждать.

 

Рассказывает В. Денисов:

 

– На совести террористов более 130 жизней. О чем еще можно говорить? Где он был, наш правозащитник, 14‑го, 15‑го? Почему не приехал на переговоры? Ан нет. Легко после драки кулаками махать да обвинять.

Кстати говоря, когда заложники кричат о «конфетках чеченцев», их понять можно. Ведь кажется, всякая пуля оттуда летит в тебя. А ты мирный обыватель, ты хочешь жить. Ну мало ли кого вывели чеченцы… Мало ли, прошел слушок – убили, изнасиловали. Меня‑то не убили, а ребенку еще и конфетку сунули.

Так вот, психология заложников понятна, но прессе‑то зачем повторять, возводить в канон рассуждения психически надломленных людей.

Да будет известно всем: террористы разделили заложников надвое. Одних они и вправду не трогали и даже детей конфетками потчевали. Других пытали, убивали, насиловали…

 

Стоп! Знаю, найдутся люди, которые скажут, тут «Альфа» – организация заинтересованная и потому предвзятая.

Ну что ж, прервем пока сотрудника группы «А» и приведем слова самих заложников. Эти слова они мне лично не шептали на ухо. Их признания публиковались в центральных газетах.

 

Юрий Арзуманов, 41 год:

 

– Подходим к хирургии. Думаю, где же они хотят нас стрелять? Вот уже порог хирургического отделения. Стали по кучкам делить. По кучкам разделили… В этот момент их старший кричит:

– Есть милиционеры и военные? Доставайте документы.

Смотрю, один военный вышел, потом милиционер в форме и еще один без формы. Трое их было. Отдельно поставили. Мы как зашли, больше их не видели.

Провели нас на второй этаж, а там один из чеченов, хромой, узкоглазый, с костылем, самый вредный он был – мужиков загнал в одну комнату, на которой написано «Диетическое питание». Комнатка – пять на четыре. В этой комнате было сто тринадцать человек.

 

Уже можно понять, в какую «кучку» попал Юрий Арзуманов. К счастью, не вместе с летчиками и милиционерами, но, к несчастью, и не в ту, где кормили конфетками.

Что же было дальше? Рассказывает сам заложник:

 

«На вторые сутки, когда стрельба началась, они начали звереть. Хромой орал: если хоть на метр отойдешь, убью. И по пять‑десять человек в окна выставляли, чтоб кричали.

Когда у меня уже не было сил кричать, этот хромой ударил меня прикладом в ухо. Я только увидел, что бьет, и потерял от удара сознание.

Во время штурма хромой нас поставил на расстрел, лицом к стенке. Всех, кто был в коридоре».

 

 

А вот совсем иные впечатления. Судя по всему, заложник из другой «кучки».

 

Николай Бригида, 68 лет:

 

– В воскресенье после обеда у нас концерт был. Чечены принесли гитару, и один сел на площадке, начал играть и петь песни Высоцкого. И голос похожий был. А потом лезгинку как начали выбивать! Воскресенье, понедельник все концерты давали.

 

А вот у буденновской бабушки, мимо дома которой проходили террористы, получился иной концерт, смертный.

 

Нурик, армянин, 24 года:

 

– Если кто из окон выглядывал, боевики прикладами стекла ломали, стреляли туда. Одна бабушка выглянула, ей рукой показали: давай, мол, иди сюда. Она показывает, нет, не выйду. Снайпер ее сразу убил, в голову.

Нурик был в числе тех, кто видел, как зверски убивали летчиков. Вот что он рассказал:

«А что касается расстрела военных… На моих глазах троих летчиков и двух милиционеров расстреляли. Их потом на носилках в морг, кажется, унесли. Их рядом так поставили и… Да какое там в голову! В голову, ноги, тело – очередями автоматов сплошное решето сделали. Их сразу человек по семь‑восемь становилось, у каждого в магазине по сорок пять патронов, и они еще сорок шестой в затвор вставляли. И вот этот магазин полностью по людям…

На расстрелянных, я видел, рубашки как решето были. Бандиты боялись, сидели за дверями, а гражданские носили».

 

Заложнику Михаилу повезло больше, его не мучили, не били прикладами в ухо, он не стоял под дулом автомата и даже не видел расстрела со стороны. И у него иные чувства.

 

«Относились чечены к нам просто. Заложник? Сидишь и сиди. В туалет – по одному.

Приносили шоколадки, конфеты женщинам. Простить бандитов нельзя за то, что они женщинами прикрывались. Но я их понимаю».

 

Видите, он их понимает. А вот 15‑летняя Инна Кисленко, на глазах у которой умерла девочка, вряд ли поймет террористов.

 

«Утром они стали собираться, радостные такие, маски перед отъездом свои понадевали. А девушка их, Раиса, вообще плакать стала, мол, нам не хочется вас покидать, вы такие хорошие, мы тоже хотим мира… А там в полу, в каждой выемке кровь…»

 

Что тут еще добавлять? Для всех, кто наивно верует в «шоколадные конфетки террористов» и их разговоры о мире, пусть повторяют слова Инны Кисленко – «там в полу, в каждой выемке кровь…». Сильнее не скажешь. Это и есть истинный оскал террора.

 

КАК ОТПУСТИЛИ ТЕРРОРИСТОВ

 

22 июня 1995 года в Москве хоронили трех бойцов группы «А» – Владимира Соловова, Дмитрия Рябинкина и Дмитрия Бурляева. Хоронили тихо, без особых почестей. Героев посмертно не дали, хотя они настоящие герои. Телевидение показало короткий сюжет с похорон, на том все и затихло.

А мне почему‑то вспомнилась Москва четырехлетней давности. Наплыв народа. Первые лица государства открывают траурный митинг. Столица склоняет знамена. Портреты в черных рамках на первых полосах газет. Телеочерки на телевидении. Трое погибших за демократию. Вне всякого сомнения, те парни шли на БМП с благими намерениями. Хотя БМП шли совсем в другую сторону. Так какой же подвиг совершили они?

Размышляя над этими фактами из нашей жизни, вспоминаю слова без сомнения великого писателя и демократа Владимира Максимова, сказанные им на исходе 1992 года:

«Мы находимся в состоянии общественной шизофрении». К этому могу лишь добавить, что болезнь крайне запущена.

Дабы подтвердить максимовский диагноз, расскажу о подвиге троих альфовцев во время штурма больницы. Ну а выводы, надеюсь, читатель сделает сам.

Итак, волей приказа «Альфа» была брошена на пулеметы.

 

Рассказывает сотрудник группы «А» майор В. Денисов:

 

– В районе морга, у гаражей одну из групп прижали к земле бешеным пулеметным огнем. Они залегли у маленькой стеночки, а крупнокалиберный пулемет прошивает ее насквозь. В группе уже четверо раненых. Батареи в станции садятся, и я еле слышу, как они просят о помощи.

Связываюсь с ними, спрашиваю – нужна ли помощь? Отвечают, что дело совсем худо.

А у нас обещанной «брони» нет, но выручать ребят надо. Посылаю вперед четверку своих снайперов. Они‑то и успели пройти всего метров тридцать, как попали под пулеметный обстрел, а потом их накрыли из гранатомета. Поднялись после обстрела трое из четверых. Слышу: «Маяк‑один» к «Маяку‑пять». Отвечаю: «Маяк‑один, слушаю тебя» – «У меня нулевой».

Поначалу не поверил, помехи в эфире большие, переспросил. Они вновь дали подтверждение – у них погибший. Им оказался снайпер Дмитрий Бурляев.

 

Смертельное ранение Дима получил примерно такое же, как Геннадий Сергеев в девяносто третьем у Белого дома. Правда, рука была не задета, но пуля пробила легкое, сердце.

Лейтенант Дима Бурляев. Мне о нем рассказал «кадровик» управления «А» подполковник Александр Горбачев.

Дмитрий вырос в Москве, с детства мечтал попасть в «Альфу». Однако, как известно, зеленых юнцов в группу антитеррора не берут, и Бурляев, закончив среднюю школу, пошел работать электромонтажником. Потом срочная служба. После увольнения опять рабочий коллектив.

Только в 1991 году он был принят на службу в госбезопасность. Но пока не в группу «А», а в 7‑е управление. В «семерке» служил хорошо, но постоянно «просился» в «Альфу». Через четыре года лейтенант Дмитрий Бурляев стал бойцом подразделения антитеррора.

В Буденновске снайпер Бурляев лично уничтожил несколько басаевских бандитов, прикрывал огнем выдвижение оперативной группы. Он погиб в снайперской дуэли с врагами.

Вторым погиб Дмитрий Рябинкин. Отличный парень, классный рукопашник. 24 года. Мужик смелый, рисковый.

Их группа прошла травматологический корпус, и там пулеметчик прижал их огнем. Еще несколько секунд и у морга были бы и раненые, а может, и убитые. Выручил Рябинкин. Он в кувырке уходит в сторону и с колена снимает пулеметчика. И уходит под здание.

А тут команда отходить. Ну, командир: Дима, оттягиваемся. Он, прикрывая ребят, привстал, и сразу же снайпер сверху, с третьего этажа, метров с тридцати убил его. Снайпера сняли, но Диму уже не вернешь.

Пуля террориста пробила каску. Мне кажется, что снайпер засек его с первой очереди и выжидал, выслеживал.

Вообще он как жил – горел, так и погиб, словно сгорел. Когда после боя мы пришли на место гибели, увидели: кровь превратилась в пепел.

Володя Соловов оказался третьим в этом ряду. Там, у гаража, плотность огня оказалась такой, что всякое живое должно было погибнуть. Шаг сделал из‑за угла гаража. Игорь Зайцев – ранен. Его оттащили. И тем не менее трое ребят туда просочились. Как трудно представить. Фантастика!

Они втянулись в парк перед больницей и втроем вели бой против батальона боевиков. Парк, разумеется, насквозь простреливался. Пулеметы «рубили» не только ветви, но и деревья в 10– 15 сантиметров.

Спасла их небольшая земляная насыпь. Кто‑то нарыл ее на наше счастье. Ребята залегли. Федора Литвинчука ранило в ногу. Володя ведет огонь и все время спрашивает: «Ты как, Федор?» Литвинчук держался, а потом «поплыл». Потеря крови. Соловов приказал третьему в их группе, Андрею Руденко, выносить Федора, а сам пошел вперед.

Представьте себе, он пошел один на басаевские пулеметы. Это подвиг? Да, подвиг, Володя жил и воевал под страшным огнем. Был ранен, но не отступил, двигался вперед. Ребята на связи услышали его слова: зацепило руку.

После ранения он продвинулся метров на двадцать – двадцать пять, залег за дерево; начал делать себе перевязку и был убит пулей в сердце. Его бронежилет оказался пробитым в нескольких местах.

Потом в дереве, за которым он лежал, как раз в том месте, где была голова Соловова, мы насчитали двадцать шесть пробоин. А дерево – не дуб, клен, по‑моему».

К сказанному хочу лишь добавить, что бандиты мстили даже мертвым бойцам группы «А». Более суток террористы не давали вынести из‑под обстрела тело майора Владимира Соловова. И только после жесткого давления руководства подразделения в том, что никакие переговоры не будут возобновлены, пока не дадут забрать тело, погибшего удалось эвакуировать.

Так погибли бойцы «Альфы». Еще несколько человек было тяжело ранено.

 

Рассказывает сотрудник группы «А» Александр Христофоров:

 

– Я шел в пятерке штурмующих, которая была от нашего отделения. Как обычно, отдан приказ, настроение у всех было не очень. Ведь задача, на мой взгляд, для спецподразделения нереальная.

Мы обошли хозблок и вышли к родильному отделению. Там одноэтажная пристройка столовой. С тыла нас никто не прикрывал, снайперов не было, совершенно открытое поле. Таким образом, путь отхода нам сразу отрезали. Хотя изначально никто отходить не собирался.

Войти внутрь мы могли только через одну дверь. Но дверь двойная – деревянная и поверх металлическая решетка. Двери закрыты на замки изнутри и снаружи. Да еще внутри дверь охраняло двое террористов – мужчина и женщина. Они время от времени стреляли через дверь, подбадривая себя криками: «Аллах акбар!»

Так мы оказались в огненной ловушке. Сверху нас забросали гранатами. Были ранены старший группы Демин и Корольков.

Стали вызывать «броню». «Броня» долго не подходила. Наши товарищи, которые остались за хозблоком, попытались поставить дымовую завесу, но ветер был в другую сторону.

Поняли, что надо выходить самим. Сергея подняли: «Добежишь?» «Сейчас добегу. Потом – не знаю». Он был ранен в правый глаз осколком.

Приняли решение – бежим. Рванули через открытое пространство. Мелицкий шел первым. Я прикрывал на тот случай, если он споткнется, упадет.

Где‑то в метре от хозблока он поскользнулся, упал, и пуля достала его в ногу. Очередью достало и меня. Потом ребята говорили, что по нас вели огонь сразу пять‑шесть огневых точек.

Я почувствовал сильный удар в спину, с ног свалило, и тут же ранение в руку, в ногу. Успел откатиться, ребята подобрали, перебинтовали, сделал укол и потерял сознание. Был сильный шок. Ранеными оказались все.

Вышли к машине «Скорой помощи», довезли до поликлиники, до операционной дошел сам и отключился. Пришел в себя уже в Зеленокумске, после операции. Помню: то жарко, то холодно. Оказалось – у меня пулевое ранение груди, контузия руки, ранение правой стопы.

Уже в Зеленокумске узнал подробности, сколько ребят погибло, сколько ранено, чем все закончилось. Узнал, что Басаева отпустили.

 

По существу сотрудники группы оказались смертниками. «Альфа» и «Вега» вместе взятые по количеству штыков, как говорят военные, оказались равны батальону Басаева. Но террористы засели в обороне, за кирпичными стенами да за спинами русских баб и детишек. Если представить себе, что в больнице нет ни одного заложника, а лишь батальон террористов с пулеметами, гранатами и автоматами, это означает необходимость проведения войсковой операции. Из расчета 3:1 командующий операцией вынужден был бы бросить в бой как минимум 600‑800 человек, то есть полнокровный полк. Со всей техникой, вооружением, батальонной артиллерией. Но даже в этом случае перед атакой по всем канонам военной науки он был обязан провести артподготовку, а по возможности, вызвать авиацию.

Иначе бы его солдаты – кандидаты в покойники, а полк, если бы и одержал победу, перестал бы существовать как боевая единица. В истории военного искусства эта победа носит название пирровой.

А теперь представьте, нет ни полка, ни одного‑единственного бронетранспортера, броней которого можно хоть как‑то прикрыться. Что такое артподготовка, в спецподразделении слышали, но применять не приходилось. Группе «А» артиллерия ни к чему, высшая мера мастерства и доблести – жизнь заложника. Жив он, родимый, – сработано на пять, мертв – считай, полный провал.

Сегодня тот штурм называют провалом. А на каком, собственно, основании?

Группе «А» на первом этапе операции приказали выйти к больнице. Она вышла. Да, потеряла троих бойцов. А кто сказал, что при таком бешеном пулеметно‑гранатометном огне мог бы сделать то же самое без потерь? Пока, насколько известно, никто из наших, да и из зарубежных «спецов» подобных заявлений не делал.

Но это что касается непосредственно штурма, если же говорить об операции в целом, она действительно завершилась провалом. Да, заложники были освобождены, но террористы ушли невредимыми. Конечно, за исключением тех, которых прикончили снайперы «Альфы». На день отъезда бандитов из Буденновска насчитали 21 труп. Да еще несколько десятков раненых, в основном в грудь или голову. Многие из них, как констатировали врачи, делавшие им перевязки, не жильцы. И верно, по агентурным данным ФСБ, на конец июля 1995 года в банде Басаева от ран скончалось 58 человек. Остальные живы и вполне здоровы. А это значит, впереди новые теракты, вне зависимости от войны или мира.

Во всем мире человек, совершивший теракт, подлежит длительной изоляции от общества или уничтожению. Жестоко? Возможно. Но общество должно эффективно защищаться от «чумы века». Иначе миром будет править террор. Как правил он огромной Россией во время буденновской трагедии.

В те дни пресса умиленно писала о том, какой беспрецедентный шаг совершил премьер Виктор Черномырдин.

Сам взялся за трубку, вел переговоры и руководил освобождением заложников. Думаю, что именно в этот момент Виктор Степанович принял единственно верное и мужественное решение. Иного было просто не дано.

И по‑человечески он достоин восхищения. Верно подметили наши газеты – случай беспрецедентный. Сам премьер, под «пристальным взглядом» камер, на весь мир… и впервые в мире. А почему, собственно, впервые в мире? Неужто другие президенты и премьеры меньше любят свой народ или не заботятся о собственном политическом имидже? В эти же дни в Японии, как специально, террорист захватил самолет с пассажирами. Однако японский премьер почему‑то не схватился за трубку и не согласился удовлетворить все требования бандита. Да, кабинет министров беспрерывно заседал, держал под контролем ситуацию, делал все нужное и возможное для спасения заложников, но непосредственные переговоры вели другие. Кто? Профессионалы.

Сегодня терроризм столь изощрен и высокопрофессионален, что противостоять ему могут только профессионалы, долгие годы занимающиеся этими проблемами.

Может ли претендовать на это звание Виктор Степанович? При всем глубоком уважении к нему должен сказать – нет. Он впервые взялся за весьма необычное и сложное дело. Да, он спас заложников. Честь ему и слава! Но он отпустил террористов на все четыре стороны. Можно ли обвинять его за это? Вряд ли. Чтобы решить тяжелейшую двуединую задачу, нужен опыт, специальные знания, умение переиграть террористов. Но для этого у премьера не было ни времени, ни сил.

Однако дело не только в непрофессионализме председателя правительства. В конечном итоге ему и не надо быть «спецом антитеррора».

Сложность в другом. Вступая в прямой контакт с бандитами, первое лицо государства (им и был Черномырдин в связи с отъездом Ельцина в Галифакс) теряет возможность всякого маневра. Он уже не может сослаться на вышестоящую инстанцию, взять паузу для переговоров с Кремлем, сослаться на отказ последних. Он сам Кремль.

Хочу напомнить: террорист Якшиянц, захвативший автобус с детьми, требовал к себе в качестве заложника жену Михаила Горбачева, Раису Максимовну. Теперь представьте на месте командира группы «А» генерала Геннадия Зайцева, который вел трудный диалог с главарем банды, самого Горбачева. Как бы он выкрутился в этой ситуации, на кого сослался?

Такими же безумными выглядели и предложения немедленно прибыть в Буденновск и вступить в переговоры с Басаевым Президенту Б. Ельцину или премьеру В. Черномырдину. Не хватало еще, чтобы первые лица государства оказались в заложниках у бандитов. Ведь такой случай в прежней практике террориста Басаева уже был, когда местное руководство, прибывшее на переговоры, оказалось захваченным бандитами.

Теперь представьте себе ужас случившегося – в руках террористов огромная страна с ядерным оружием. Кому и какие требования предъявили бы чеченские бандиты на сей раз? Думаю, хватило бы головной боли и мировому сообществу.

Что ж, все верно. Но возникает вопрос – кто должен делать эту работу? Вести переговоры, вызволять заложников?

Об этом как раз и следовало позаботиться тем, кому пришлось брать трубку и выходить на связь с террористом. Позаботиться заранее. Увы! После событий 1993 года у нас в стране, именующей себя великой, по существу осталось два подразделения антитеррора. Чудом уцелевшие группы «А» и «Вымпел». Парадокс. Задолго до буденновских событий в своей книге о группе «Альфа» я писал о необходимости создания единого центра антитеррора. Еще раньше в письме к Президенту к этому взывали сотрудники подразделения. И лишь после страшной трагедии, сотен смертей о центре вспомнил сам Борис Ельцин.

Как раз‑таки в нем и должны быть специалисты‑психологи по переговорам с террористами. Спросите, откуда их взять? Готовить. На первых порах можно использовать опыт сотрудников группы «А», того же генерала Геннадия Зайцева, который провел в «задушевных» беседах с террористами не один десяток часов. И поверьте, знает, как это делается. Другого пути у нас просто нет.

Надо твердо усвоить: нельзя, более того, преступно становиться на колени перед террористами и соглашаться на все их условия. Если принять соглашательскую тактику – вовсе не нужны никакие спецподразделения. Но тогда невольно возникает вопрос – в каком государстве мы окажемся?

А пока, как ни прискорбно, следует признать – Басаева мы просто выпустили на свободу. И выпустили не один раз и не только в Буденновске. Попросту закрыли глаза на прежние его теракты – захват самолета, автобуса. В прессе мелькают сообщения, якобы наши органы обучали Басаева и его абхазский батальон. Если это так, на кого сетовать: собственными руками умело и тщательно готовили себе убийц.

Но апофеозом прощения убийц стал, конечно, Буденновск. До последнего басаевского шага, когда он растворился в ночи, не мог поверить, что мы отпустим садистов, проливших море крови, убивших несколько десятков наших соотечественников. Не могу поверить и до сих пор. Ведь это надругательство над памятью невинно погибших.

Была ли возможность уничтожить бандитов? Была. Стопроцентная. Длинная дорога, большое количество остановок, немалый опыт штурма автобусов, когда уничтожали всех бандитов и оставались живы заложники. Но самое непонятное в другом. В данном случае и автобусы штурмовать надобности не было. На остановке все пили из одного ведра. На эту возможность обратил внимание человек, весьма далекий от хитростей специальных служб, корреспондент «Известий», который хлебал водичку вместе с террористами и позже выразил свое недоумение на страницах газеты.

Но создавалось такое впечатление, что у нас вообще отсутствуют спецслужбы. Нет, на самом деле они присутствовали и даже были готовы предпринять действия. Тогда почему не предприняли? Я не один месяц пытался добиться ответа на этот весьма щекотливый вопрос в различных высших инстанциях наших спецслужб.

Ответ оказался не так уж сложен. Он напрямую связан с личным участием в переговорах премьера. Ведь глава государства лично дал гарантии безопасности террористам. Что ж, в этот момент верно поступил, иначе они не отпустили бы заложников.

Но, как считает, к примеру, генерал Рафаэл Эйтан, бывший начальник Генштаба армии Израиля, специалист по борьбе с терроризмом, даже если с бандитами и пришлось заключить какое‑то соглашение, его не следует «благородно» выполнять.

При первом удобном случае их надо уничтожить.

У нас таких удобных случаев было предостаточно. Однако теперь все смотрели