Глава 10. Когда становится очень жарко

 

Ира выбралась на крыльцо. Находиться в доме, рядом с рыдавшей сестрой, не было больше никаких сил. А без нее куда она пойдет?

Уставшая за день деревня готовилась к вечеру. Скоро во всех домах зажгутся уютные огни. Люди будут сидеть за столом, пить чай с пряниками, смотреть телевизор, говорить о чем‑нибудь хорошем. И никаких кошмаров. Они даже не догадываются, что где‑то там, в темноте, бродит хмурый Полозов, мечтающий разделаться со всем человечеством. Что между деревьями рыщет волк в поисках новой жертвы. Что переливает из сковородки в миску плавленый воск цыганка. Они никогда не увидят, как гаснут в вечерних сумерках жуткие глаза леса. Как выходит на опушку мальчик… Чтобы отомстить. За что? Кому? Знать бы, как успокоить всю эту сумасшедшую компанию! Что нужно сделать, чтобы они оставили всех в покое?

Сестра бродила взад‑вперед перед домом. Катька, устав сидеть в одиночестве, выглянула на улицу.

– Ира, – негромко позвала она. – Ирка! – Ей никто не ответил. – Ах так! – рассердилась Катя. – Опять меня бросили!

Ей было обидно, что в последнее время ее постоянно оставляют одну, что все самое интересное проходит мимо нее. Ну и ладно! Теперь она своего не упустит! Сколько можно считать ее больной и немощной? Тоже мне, трагедия! Ну, слабость, ну, от резких движений у нее кружится голова. Но разве это болезнь? Болезнь, это когда тебе операцию делают. А все это – так, поболит и пройдет, забудется.

Одно не забудется – сны, мучившие ее во время этой странной болезни. Ей снился лес, старая дорога и страх, исходивший, казалось, от самих деревьев.

Но чаще всего она видела себя в цыганском доме. Вот она медленно крадется по террасе, пробирается через кухню, открывает дверь в комнату. Ее окружают темные фигуры. Она начинает метаться между ними, кричать. Натыкается на стол. Здесь все уже готово для ритуала. Свечи, порошки, тонкий нож, исписанные листы бумаги, миска с густой желтой массой. Катя ищет дверь, кричит, но ее берут под руки, насильно подводят к столу. Она видит, как дверцы шкафа открываются, и чья‑то рука тянется к верхней полке, где стоит шкатулка. В следующую секунду шкатулка оказывается на столе. Ловкие руки откидывают крышку, звякают браслеты. Сверху лежит белый гребень с зеленым плоским камнем, под ним – ржавый ключ, несколько старинных монет. Все это переложено сухой травой с тяжелым дурманящим ароматом. От запаха у Кати кружится голова, ей хочется спать, глаза сами собой закрываются. И уже через полуприкрытые веки она видит, как над ней заносят нож…

От страха она просыпается, сразу попадая в другой сон. Стола в комнате нет, есть только шкаф. Его дверцы хлопают, пытаются поймать Катю. Куда бы она ни кинулась, он тут же оказывается в этом месте и разевает створки, чтобы проглотить ее…

Много разных жутких снов снилось Кате. Но один, со столом, запомнился ей больше всего. И сейчас, когда сестра все ей рассказала, Катя поняла, что именно доставали из шкафа в ее сне – шкатулку с вещами, когда‑то принадлежавшими ведьме. Видимо, без них Валя не могла колдовать.

С крыльца хорошо был виден цыганский дом. На заднем дворе Валя ругала Артура. Тот согласно кивал, теребил руками край футболки.

– Баб, ну хватит, – наконец выкрикнул он, отбегая к забору. – Я все понял!

Хлопнула калитка, заскрипел старый велосипед. Цыганка ушла в дом.

– «Я все понял», – передразнила Катя Артура. Потом попробовала сказать эту фразу на разные голоса, поймала нужную интонацию, удовлетворенно самой себе кивнула и сошла с крыльца. Она была готова наведаться в гости к цыганам и узнать, стоит ли в шкафу, около стола в комнате, шкатулка? И если стоит, то что в ней лежит?

Это же не разбой будет, не воровство яблок. Она только зайдет и взглянет одним глазком. Никто и не узнает, что она там была. Кому от этого будет какой‑то вред? Никому.

На заднем дворе цыганского дома у будки сидела собака и лениво чесала бок. По желтому песку гуляли куры. Красивый петух с разноцветным хвостом взлетел на перевернутую собачью миску, захлопал крыльями, но кукарекать не стал. Передумал. Гордо оглядел свое хозяйство и спрыгнул на землю. Скрипнула дверь. Валя, на ходу пнув собаку в бок, ушла в курятник.

Путь был свободен.

Катя прошмыгнула к крыльцу, толкнула низкую дверь, на ощупь прошла по темному коридору.

В кухне никого не было. А кому здесь еще быть? Настя у колодца, Артур укатил, Валя на заднем дворе.

Дом был хорошо знаком ей – по снам. Тесная кухня, скрипучая дверь, заставленная кроватями комната. А вот и шкаф. Тот самый, двустворчатый.

Катя потянула на себя правую дверцу. Встав на цыпочки, дотронулась до верхней полки. Там под полотенцем стояла деревянная коробка. Нет, не коробка – шкатулка. Катины пальцы скользнули по ее гладкому боку. Так не достать. Нужен стул.

Пока она тащила его через всю комнату, успела рассмотреть, что на столе стоит подсвечник с тремя свечами, в сковородке тоже лежат свечи, рядом стоит пустая миска и лежит большой кухонный нож. Да, все так. Но было и кое‑что другое. На блюдце с золотой каемкой лежала маленькая фигурка, вырезанная как будто из куска мыла. Это была девочка, кругленькая, в юбочке, с косичкой. В ее голову и грудь были воткнуты булавки. При взгляде на эту фигурку у Кати нехорошо стало на душе. На кого‑то она очень похожа…

Думать об этом некогда. Нужно спешить!

Со стулом дела пошли веселее – шкатулка оказалась у нее в руках. Красивая, с мозаичным рисунком, покрытая толстым слоем пожелтевшего лака. Под крышкой – монеты, трава…

Хлопнула дверь, послышалось кудахтанье. Валя возвращается! Катя машинально прижала к себе шкатулку. Если ее сейчас здесь застанут, то…

Скорее на улицу. Там Ирка! Там бабушка!

Не тратя времени на ступеньки, Катя прямо с крыльца спрыгнула в кусты. Дверь еще не успела вернуться на место, как ее распахнули вновь.

– Артур! Ты еще здесь? – послышался недовольный голос цыганки.

Катя отползла в сторону.

– Баб, ну хватит, – протянула она, стараясь подражать голосу цыганенка. Получилось похоже.

– Что ты здесь делаешь? – заговорила Валя, не подозревая, что общается не с внуком. – Что я тебе говорила?

Она вглядывалась в темные кусты, в руках у нее билась черная курица.

– Я все понял, – промямлила Катя уже выученный кусок «текста».

– Понял? – продолжала возмущаться цыганка. – Тогда почему ты здесь торчишь?

– Понял, говорю! – Катя сомневалась в том, что правильно произнесет другие слова.

Цыганка потопталась на месте, видимо, ожидая, что внук подойдет к ней поближе.

– Артур! – позвала она.

Катя решила больше не испытывать судьбу и стала пробираться к забору. Шкатулка ей мешала. Бросить бы, но руки сами крепко ее держали, не желая выпускать. Ладно, она потом ее вернет, посмотрит дома, вместе с Ирой, и вернет. На крыльцо положит или перекинет в огород…

Чтобы добраться до своего дома, ей пришлось перелезть через их общий забор и пробежать по грядкам.

В шкатулке все было таким же, как и в ее сне. Трава, белый гребень с зеленым камнем, ржавый ключ, монеты…

В коридоре послышался плаксивый Ирин голос:

– Не знаю я, где она!

Катя взглянула в окно. У крыльца стояла баба Риша, на земле лежал Ирин велосипед. Катя быстро сунула шкатулку в печку, загородила ее старыми газетами для растопки.

В кухню влетела разъяренная Ира.

– Ты где была? – грозно спросила она. – Куда тебя понесло? Я уже подумала, что тебя украли!

– Ирочка! – Катя кинулась сестре на шею.

– Что еще? – нахмурилась Ира. – На минуту тебя нельзя оставить, обязательно что‑нибудь учудишь!

– Пойдем! – Катя потянула сестру к печке.

Рассказать обо всем в двух словах казалось невозможным. Ира только заговорила было, как в кухне появилась бабушка.

– О чем шепчетесь? – проворчала она. – А ну руки мыть, за стол – и спать.

Сестры побежали к умывальнику. Катя скакала вокруг Иры, то в одно, то в другое ухо сестры быстро‑быстро пересказывая случившееся.

– Это же воровство! – удивилась Ира, дослушав ее историю до конца. – Теперь цыганка нас съест. Без масла!

– Никакое не воровство! – легкомысленно отмахнулась от слов сестры Катя. – Мы только посмотрим и вернем. Валя и не заметит. А потом, вдруг она без этих побрякушек колдовать не сможет? Представляешь, как здорово! Мы ее тогда сами покусаем.

– Хорошо бы… – Ира уже ни в чем не была уверена.

Появление Артура никого не удивило.

Цыганенок был мрачен, он хмурил брови, не поднимал глаз от земли, и вообще являл собою вид крайней степени отчаяния.

– Чего тебе? – грозно напустилась на него Ира.

Артур повертел в руках блестящую заколку.

– Не теряли, – хором сказали сестры.

– Знаю, – вздохнул Артур, – это я никак из кармана ее не выкину.

– Починил велосипед? – ехидно спросила Ира.

– Починил, – мотнул головой Артур. – Вы за молоком‑то ходить будете?

– Не нужно нам вашего отравленного молока, – огрызнулась Ира. – Сами пейте! Или у вас его никто брать больше не хочет?

– При чем тут это? – Артур пропустил мимо ушей Ирины замечания по поводу яда в молоке. – Вы перестали приходить днем. Вот мать и спрашивает, может, вы хотите его по вечерам брать? Она корову подоила, если надумаете – приходите.

– Не надумаем! – отрезала Ира. – С нас хватит!

– Надо бабушку спросить, – отступила к крыльцу Катя.

«Вечно эта Катька поддается на всяческие уговоры», – со злостью подумала Ира, оборачиваясь. Но сестра уже скрылась в доме. Ира взглянула на цыганенка. Тот ковырял ногой песок.

«Изображает из себя неизвестно что, как будто он совершенно ни при чем во всей этой истории!» – все больше и больше накручивала себя Ира. Ей очень хотелось сказать Артуру какую‑нибудь гадость. Она уже открыла рот, но тут на крыльцо выскочила сияющая Катька.

– Бабушка сказала, чтобы мы быстро сходили за молоком и возвращались, – выпалила она. – Она уже картошку жарит!

Артур победно улыбнулся, пропуская Катю вперед. Ира, тяжело вздыхая, поплелась за ним. Неужели этот день никогда не закончится? Еще Артур этот все время под ногами крутится! И смотрит так, словно ничего не произошло – не было инцидента в лесу утром и их столкновения у колодца днем. Идет как ни чем не бывало, словно весь день дома просидел.

– Зачем ты ей помогаешь? – догнала соседа Ира.

– Она попросила вас позвать, я и позвал, – невозмутимо ответил Артур.

Логика железная.

– А прикажет убить – убьешь?

– Совсем, что ли, больная?

– Она же тебя послала следить за мной рано утром – ты и помчался в Воронцовку! – набросилась на него Ира.

– Какую Воронцовку? – не понял Артур.

– Вы с Пашкой поехали за мной в Воронцовку, – повторила Ира.

– Ты что? – В голосе цыганенка слышалось неподдельное удивление. – Я до двенадцати спал!

– В лесу за тобой волки погнались, – настаивала на своем Ира. – Ты не можешь этого не помнить!

– Какие волки? – возмутился Артур и покрутил пальцем у виска. – Ты что, спятила? В этом лесу волков сто лет не было! Одни зайцы остались.

Ира задохнулась от возмущения. Сначала он на нее охотился, а теперь от всего отпирается! Главное, без паники, сейчас она все выяснит.

– У тебя велосипед ломался сегодня? – спросила она осторожно.

– Нет, – мгновенно ответил он. – Отчего бы ему ломаться?

– Ира, – робко позвала Катя сестру. – А может, тебе все показалось?

Разговор их она, конечно, слышала.

– А как же шкатулка? А твои сны?

– Вы бы сказок поменьше читали, – зло процедил Артур. – Малолетки…

– На себя посмотри! – накинулась на него Ира.

– Показалось вам, – сплюнул Артур. – Здесь много кому что кажется…

Кажется?!

У Иры все похолодело внутри. Нет! Ей не могло все показаться! Это было бы очень страшно, окажись все так на самом деле.

У цыган в окнах горел свет. Ира остановилась у крыльца. Идти дальше ей не хотелось.

– Мать, наверное, еще не до конца корову подоила. – Артур стоял в дверях. – Сейчас она выйдет.

– Кать, – зашептала Ира сестре на ухо. – Ты ему не верь! Все было! Заболела ты точно из‑за цыганки.

– Что ты мне‑то говоришь? – обиженно буркнула Катя, крепче обнимая банку. – Я вообще эти два дня дома была. Это ты где‑то бегала.

– Подожди, – заторопилась Ира. – Я все видела! И лес, и волков, и мальчика. А Воронцовка? Там же памятник стоит!

– В лесу есть травка такая, – задумчиво произнес Артур, – в низинках растет. Дурман‑трава называется. Пахучая до жути. Я как‑то прилег в зарослях… Потом еле выбрался. Башка неделю болела. Может, пока ты по лесу бегала, нанюхалась этой травы, вот глюки и померещились? – Он ушел в глубь террасы. – Пришли, – крикнул он кому‑то в доме.

– Нет, – испуганно вскочила Ира. – Это все происходило по‑настоящему!

Ей стало обидно. Отчего этот Артур все время влезает? Его загипнотизировали, он ничего не помнит – а туда же! Указывает! Она еще сможет доказать, что все это было. Есть шкатулка, есть платок, есть Воронцовка, в конце концов. Она может попросить Ларису рассказать все еще раз!

В сердцах Ира пнула землю мыском ботинка. Еще раз! Еще!

– Что ты там делаешь? – равнодушно спросила Катя. Она уже, оказывается, сидела на ступеньках крыльца, отставив банку в сторону, тяжело привалившись к перилам. – Пойдем домой, – жалобно попросила она.

– Эй, ты чего? – Вернувшаяся тревога неприятными иголочками кольнула Ирины ладошки. – Что с тобой?

Катя вздрогнула, тело ее обмякло. Она мягко сползла с крыльца, ткнулась лицом в землю. Ира попыталась приподнять Катю, но та стала неподъемной, забилась, захрипела.

– Катя!

Словно от боли, лицо сестры сморщилось, губы ее скривились, обнажив крепко сжатые зубы, широко распахнутые глаза смотрели в небо. Она конвульсивно вздрагивала, ее руки и ноги с глухим звуком стучали по земле.

– Катька!

Первым желанием Иры было бросить все и убежать – до того все это было невероятно! Но она заставила себя остановиться, глубоко вдохнула и вернулась к сестре.

– У тебя что‑то болит? – прошептала она, глядя в округлившиеся Катины глаза.

– Проклятье, – прохрипела Катя сквозь сжатые зубы.

– Что?!

Ира медленно выпрямилась.

По проклятьям у них был только один специалист. Цыганка.

Дверь у нее над головой хлопнула.

– Заходи! – позвала ее Валя.