Как объяснить, что такое счастье

 

Счастье — это смысл и цель жизни, единственное устремление и конечная цель человеческого существования.

Аристотель

 

Всем нам знакомо жадное любопытство детей. Стоит только ребенку заинтересоваться каким-нибудь определенным явлением в окружающем его полном чудес мире — и ваш «почемучка» будет безостановочно задавать все новые и новые вопросы. Почему идет дождь? Почему вода поднимается на небо? Почему вода превращается в пар? Почему облака не падают на землю? И неважно, получают ли дети реальные ответы на свои вопросы. Их неустанное исследование развертывается по модели бесконечной цепочки «почему», которая устремляется к первопричине всех вещей, — вне зависимости от того, получил ли ребенок ответ, он упрямо задает следующий вопрос: «Почему?»

Однако есть один вопрос, который позволяет взрослому остановить атаку «почемучки» без какого-либо чувства вины или собственной неадекватности. Это вопрос: «Почему ты хочешь быть счастливым?» Когда нам задают вопрос, почему мы хотим те или иные конкретные вещи — любые, за исключением счастья, — мы всегда можем оспорить их ценность, задав еще один вопрос: «Почему?» Например, почему ты столько сил отдаешь учебе? Почему хочешь выиграть этот приз? Почему хочешь стать богатым и знаменитым? Почему хочешь купить престижный автомобиль, добиться продвижения по службе или целый год не работать?

А когда мы задаем вопрос: «Почему ты хочешь быть счастливым?» — ответ прост и категоричен. Мы стремимся к счастью, потому что это заложено в нашей природе. Когда в ответ на вопрос мы слышим: «Потому что тогда я буду счастлив», — никто и ничто не вправе оспорить законность и окончательность этого ответа. Счастье находится на самой вершине иерархии целей — это конечная цель, к которой ведут все остальные цели.

Британский философ Дэвид Юм[18] утверждает, что «великая конечная цель всей человеческой промышленности в том, чтобы достигнуть счастья. Ради этого были изобретены искусства, культивировались науки, издавались законы и возникали общества». Богатство, слава, всеобщее восхищение и все остальные цели зависимы и вторичны по отношению к счастью; какими бы ни были наши желания — сугубо материалистическими или направленными на благо всего общества, — это лишь средства для достижения одной-единствен-ной конечной цели — счастья.

 

Выполните упражнение «почемучка» применительно к двум-трем вещам, которые вам хотелось бы иметь, — будь то более просторный дом, продвижение по службе или что-нибудь другое. Попробуйте подсчитать, сколько «почему» вам понадобится, чтобы дойти до первопричины — счастья.

 

Возможно, кого-то не убеждает аргумент, что к счастью нужно стремиться, потому что это и есть наивысшая цель. Но проводилось множество социологических исследований, результаты которых убедительно доказывают, что счастье — это еще и средство, позволяющее достичь более высокого совокупного уровня успеха. Подводя итоги одного из социологических обследований самочувствия людей, психологи Соня Любомирски[19], Лора Кинг[20] и Эд Динер[21] сделали одно весьма примечательное наблюдение: «Многочисленные исследования свидетельствуют о том, что счастливые люди добиваются успеха во многих областях жизни, таких как брак, дружба, уровень доходов, производительность труда и состояние здоровья». Этот опрос наглядно показывает, что между счастьем и успехом существует очень тесная взаимосвязь: успех — будь то в работе или в любви — способствует счастью, а счастье — успеху.

 

 

При прочих равных условиях счастливые люди более удачливы в любви, им легче добиться продвижения по службе, да и вообще живут они дольше и лучше. Счастье стоит того, чтобы за него бороться, — в качестве самодовлеющей конечной цели или средства для достижения любых других целей.

 

Счастье- это…

 

Только-только мы поверили, что нам удалось утолить безмерное любопытство нашего дитяти, как он уже опять тут как тут с очередными выкрутасами. Теперь, вместо того чтобы бесконечно спрашивать «почему?», он меняет тактику и начинает приставать с бесконечными вопросами «что такое?» и «как?». Но на вопросы «Что такое счастье?» и «Как стать счастливым?» с ходу не ответишь — тут нужно что-то более мудреное.

Я определяю счастье как «наслаждение, переживаемое совокупно с ощущением смысла жизни»[22]. Счастливый человек испытывает положительные эмоции и вместе с тем воспринимает свою жизнь как исполненную особого смысла. Данное определение относится не к какому-либо единичному моменту, а ко всей совокупности того, что с нами в этой жизни происходит: человек может временами испытывать душевную боль, но в целом и общем оставаться счастливым.

Можно поразмыслить и о том, как сформулировать это определение в терминах архетипа счастья. Наслаждение связано с переживанием положительных эмоций здесь и теперь — это нынешнее благо; смысл же проистекает из ощущения своего жизненного предназначения, из будущих благ, источником которых являются наши сегодняшние дела и поступки.

 

Наслаждение

 

Само собой разумеется, что эмоции играют основополагающую роль во всех наших делах и устремлениях, в том числе и в нашем желании счастья. Почти невозможно представить себе жизнь, лишенную страстей. Попробуйте-ка вообразить бесчувственного робота, обладающего теми же физическими и познавательными способностями, которые присущи человеку, за исключением способности испытывать какие-либо эмоции. Робот мыслит и ведет себя точно таким же образом, что и люди. Он способен обсуждать глубокие философские проблемы и следить за сложным ходом рассуждений; он умеет рыть канавы и строить небоскребы.

Но каким бы, однако, хитроумным ни был этот робот, у него отсутствуют какие бы то ни было побуждения к действию. Причина в том, что даже самые примитивные из наших побуждений зависят от эмоций — а ведь это единственная вещь, которой не хватает нашему роботу. Даже если бы у него и в самом деле были те же физиологические потребности, что и у людей, он был бы не способен почувствовать удовлетворение от еды и не ощущал бы потребности поесть; не испытывал бы мук голода и удовлетворения от насыщения. Поэтому он вряд ли стремился бы раздобыть еду и скоро умер бы с голоду.

Но давайте попробуем предположить, что робот был запрограммирован таким образом, чтобы регулярно есть и пить. Но даже в этом случае — несмотря на то что на физиологическом уровне наш робот был бы по-прежнему жив, — у него не было бы ни мотива, ни стимула к действию. Достичь высокого социального положения, разбогатеть или влюбиться — ничто из этого не имело бы для него ни малейшего значения.

Первопричиной наших побуждений являются эмоции, именно отсюда берутся мотивы наших поступков. Сам язык, которым мы пользуемся, раскрывает перед нами одну очень существенную вещь — эмоция, мотивация и моторика[23] тесно связаны между собой. По-латыни movere  означает «двигать, приводить в движение, двигаться»[24], а приставка е-  означает отделение, лишение, освобождение, завершение. Слово «мотив», от которого происходит слово «мотивация», в свою очередь, происходит от латинского слова motivum,  что означает «движущая причина»[25]. Эмоции освобождают нас от состояния отсутствия каких-либо желаний, обеспечивая нас мотивацией к действию.

Невролог Антонио Дамасио[26] приводит ярчайший пример связи между эмоцией и мотивацией, взятый непосредственно из реальной жизни. После операции по удалению опухоли головного мозга один из пациентов Дамасио, Элиот, сохранил все свои когнитивные способности — память, математические и перцепционные способности, умение пользоваться речью.

Однако в ходе операции часть лобной доли Элиота, которая тесно связана со способностью испытывать эмоции, была повреждена. Состояние Элиота было таким же, как у бесчувственного робота: у него наличествовали все физиологические и когнитивные характеристики нормального человека, но система, «отвечающая за чувства и эмоции», не функционировала.

Жизнь Элиота резко изменилась. До операции он был счастливым мужем и процветающим адвокатом, но после операции, несмотря на то что его «рациональный мозг» не был поврежден, поведение Элиота стало настолько невыносимым для окружающих, что от него ушла жена, он потерял работу и очень долго был не в состоянии найти новую. Самым поразительным в его несчастье была его апатичная реакция на происходящее: его больше не заботила ни карьера, ни семья.

Если бы мы были лишены эмоций и соответственно побуждений к действию, мы бы ни к чему не стремились. Нам были бы безразличны наши мысли и поступки, а также их последствия. Поскольку эмоции — это основа мотивации, они естественным образом играют центральную роль в побуждениях, которые обусловливают наше стремление к счастью.

Однако просто быть способным к переживанию любых эмоций недостаточно. Для счастья нам необходимо переживание положительных эмоций; наслаждение — это важнейшая предпосылка полноценной жизни. Как утверждает психолог Натаниэль Бранден[27], «наслаждение — не роскошь, а глубочайшая психологическая потребность». Если в жизни человека нет никаких удовольствий и он постоянно испытывает душевную боль, ни о какой возможности счастья не может быть и речи.

Когда я говорю о наслаждении, я отнюдь не имею в виду переживание постоянного «пика» или экстаза. Все мы испытываем эмоциональные подъемы и спады. Время от времени — когда мы переживаем потерю или неудачу, — нами овладевает печаль, но это не мешает нам и дальше жить счастливой жизнью. В действительности нереалистично было бы надеяться на то, что вся наша жизнь пройдет на пике счастья; это неизбежно приведет к разочарованию и чувству собственной неполноценности, а следовательно, к отрицательным эмоциям. Для того чтобы быть счастливым, нет нужды непрерывно испытывать экстаз, не нужны для этого и сплошные положительные эмоции[28].

Даже самый счастливый человек время от времени переживает подъемы и спады — но в целом настроение у него хорошее. Почти в любой момент времени им движут положительные эмоции, такие как радость и чувство привязанности, а не отрицательные, такие как гнев или чувство вины. Наслаждение — это правило жизни, а страдание — исключение. Если мы хотим быть счастливыми, нам необходимо ощущать, что, какие бы печали, испытания и несчастья ни встречались на нашем пути, в целом и общем мы по-прежнему испытываем радость бытия.

 

Мысленно перечислите все, что доставляет вам наслаждение, начиная с мелочей и заканчивая самыми важными и серьезными вещами.

 

Но действительно ли нам достаточно жить жизнью, отрадной для души? Являются ли сами но себе положительные эмоции достаточным условием для счастья? А как же тогда психопаты, которые испытывают эйфорические галлюцинации? А наркоманы, употребляющие разные снадобья, которые погружают их в состояние транса, или бездельники, целыми днями беззаботно валяющиеся на пляже? Неужели эти люди счастливы? Конечно нет. Положительные эмоции необходимы, но отнюдь не достаточны для счастья.

 

Смысл

 

В своей книге «Анархия, государство и утопия» философ Роберт Нозик[29] описывает мысленный эксперимент, позволяющий понять, в чем разница между ощущениями от приема наркотиков, погружающих человека в состояние транса, и переживанием истинного счастья. «Представьте себе, — пишет Нозик, — будто существует особый прибор, помогающий испытать то же, что испытывает поэт, когда сочиняет гениальное стихотворение, или политик, когда приносит людям мир во всем мире, или влюбленный, которому отвечают взаимностью», — одним словом, испытать все, что только душа пожелает. Подобное устройство позволяло бы нам пережить в душе влюбленность и чувствовать себя при этом точно так же, как если бы мы действительно были влюблены. Причем мы бы даже не сознавали, что нас подключили к специальной аппаратуре (то есть считали бы, что мы действительно пребываем наедине с любимым человеком). Нозик задает вопрос: согласились бы мы, будь у нас такая возможность, подключиться к генератору чувств на всю оставшуюся жизнь? Этот вопрос можно задать и по-другому: были бы мы счастливы, если бы нас подключили к такому аппарату до конца наших дней?

Ответ для большинства из нас очевиден — нет. Мы бы не хотели, чтобы на нас навесили провода и навечно подключили к какой-то там аппаратуре, — для нас ведь важны «и сами вещи, а не только то, что мы чувствуем внутри». Лишь немногие из нас полагают, что «единственная важная вещь на свете — это наши ощущения от происходящего». Мы хотим не только получать удовольствие от того, что с нами происходит, но еще и «хотим, чтобы это происходило в реальности». А значит, для счастья нужно нечто большее, чем просто положительные эмоции.

Обхитрить эмоцию, обойти ее причину — хотя бы с помощью технических средств или наркотиков — это эквивалентно жизни во лжи. Будь у нас возможность выбирать между чувствами, которые испытывает выдающийся политик, когда приносит людям мир на земле, — но чувства эти механические, вызванные аппаратным воздействием на организм, — и реальными, хоть и не настолько сильными чувствами из-за того, что нам удалось помочь ближнему, мы, скорее всего, выберем последнее. Все это выглядит так, как если бы в нас был вмонтирован некий внутренний механизм, для нормального функционирования которого необходимо нечто большее, нежели мимолетное чувство, — нам необходимо, чтобы причина наших эмоций имела в наших глазах какой-то смысл. Мы хотим знать, что наши действия производят в мире реальный эффект, а не просто чувствовать это.

В том, что касается эмоций, люди не так уж далеко ушли от животных, а у некоторых высших животных (например, у шимпанзе) эмоциональный мозг устроен точно так же, как у нас. И в этом нет ничего удивительного, ведь если бы не эмоции (или, как это имеет место в случае некоторых животных, ощущения), у нас не было бы никаких побудительных причин что-либо делать, и живой организм был бы не в состоянии поддерживать свое существование. Не будь эмоций или ощущений, животные были бы недвижимы, как бесчувственный робот.

Однако, несмотря на то что в своей способности испытывать эмоции мы ничем не отличаемся от других животных, между нами и ними существует фундаментальное различие. Одной из отличительных особенностей человеческой расы является тот факт, что мы можем размышлять над причинами своих эмоций. Мы обладаем способностью обдумывать свои чувства, мысли и поступки; мы сознаем, что с нами происходит и как это отражается у нас в голове.

Кроме того, мы наделены даром духовности. Оксфордский словарь английского языка определяет духовность как «реальное ощущение значимости чего-либо». Животные не способны жить духовной жизнью; они не в состоянии придать своим действиям какой бы то ни было смысл помимо наслаждения или страдания, которыми для них оборачиваются их собственные поступки.

Когда мы говорим, что кто-то живет содержательной жизнью, мы зачастую имеем в виду, что этот человек ощущает смысл своего существования. Но чего мы порой не в состоянии понять — так это того, что осознание своего предназначения влечет за собой нечто большее, нежели простой акт целеполагания. Если У нас есть цель и даже если нам удалось ее достичь, это еще не гарантия того, что мы ведем сколько-нибудь осмысленное существование. Для того чтобы ощутить, что мы живем не напрасно, необходимо поставить перед собой осмысленные цели.

Мы можем поставить перед собой цель закончить колледж на отлично или купить большой дом, но ощущение пустоты от этого никуда не уйдет. Для того чтобы жить содержательной жизнью, необходимо сформулировать для себя такие цели, которые обладали бы значимостью лично для вас, а не были продиктованы стандартами и ожиданиями общества. Если мы и в самом деле чувствуем, что живем не напрасно, у нас обычно есть ощущение, что мы нашли свое призвание. Как сказал Джордж Бернард Шоу, «истинная радость жизни — приносить пользу ради достижения той цели, которую ты признал достойной».

Разные люди находят смысл в разных вещах. Возможно, мы найдем свое призвание в том, что займемся бизнесом, будем работать в приюте для бездомных, воспитывать детей, лечить больных или производить мебель. Важно, чтобы мы сами выбирали себе цель исходя из наших собственных представлений о нравственности и личных пристрастий, а не пытались соответствовать ожиданиям других. Менеджер по инвестициям, для которого его работа является источником смысла и наслаждения, то есть занимающийся банковским менеджментом по уважительной причине, — живет более одухотворенной и полноценной жизнью, чем монах, который очутился в монастыре по причинам неуважительным и случайным.

 

Идеализм и реализм

 

Когда-то я спросил у одного своего приятеля, каково его призвание в жизни. В ответ он сказал, что ему и в голову не приходит размышлять о том, есть ли у него призвание или какая-нибудь высшая цель. «Я не идеалист, — заявил он. — Я реалист!»

Почему-то считается, что реалист — это прагматик, человек, который обеими ногами твердо стоит на земле. А идеалиста считают мечтателем — человеком, который задумчиво смотрит в небо и посвящает все свое время медитации о призвании и жизненной цели.

Однако, противопоставляя идеализм и реализм — живя так, как если бы наши идеалы и мечты были по определению нереалистичны и оторваны от жизни, — мы попадаем в тиски ложной дихотомии и перестаем двигаться вперед. Быть идеалистом — значит быть реалистом в глубочайшем смысле этого слова, то есть хранить верность нашей истинной человеческой сущности. Мы устроены таким образом, что нам необходимо, чтобы наша жизнь имела какой-то смысл. Если у нас нет ни высшей цели, ни призвания, ни идеала, мы никогда не станем по-настоящему счастливыми людьми. Разумеется, я не пытаюсь доказать, что мечтать важнее, чем работать (важно и то и другое), но не стоит забывать об одной очень важной истине, которой пренебрегают реалисты — почти сплошь участники крысиных бегов: быть идеалистом — это как раз и означает быть реалистом.

Быть идеалистом — это значит нести в себе ощущение смысла, который объемлет всю нашу жизнь в целом; но для счастья нам недостаточно воспринимать свою жизнь как абстрактно полную смысла. Нам необходимо обрести смысл еще и на конкретном уровне нашего повседневного существования. К примеру, помимо общей цели создать счастливую семью или посвятить свою жизнь освобождению угнетенных, нам необходимо решать конкретные задачи, имеющие отношение к этим целям, например пообедать с ребенком или принять участие в марше протеста. Зачастую не так-то просто бывает жить одними мыслями о своем предназначении, которое маячит перед нами где-то вдали на горизонте: нам необходимо более конкретное и осязаемое чувство значимости тех дел и занятий, которым мы посвятим себя на следующей неделе, завтра, сегодня после обеда.

 

Подумайте, что именно придает вашей жизни смысл. Благодаря чему вы ощущаете или сможете когда-нибудь ощутить, что ваша жизнь не напрасна? Какие именно из ваших повседневных дел и занятий наполняют вашу жизнь смыслом?

 

Как сказал французский философ эпохи Возрождения Мишель де Монтень, «великий и славный шедевр человека — жизнь, посвященная цели». Когда у нас есть предназначение — некая цель, которая определяет наши жизненные ориентиры и наполняет наши разрозненные действия смыслом, — мы перестаем ощущать жизнь как лоскутное одеяло, собранное из каких-то бессвязных обрывков, а начинаем воспринимать ее как шедевр. Всеобъемлющая цель может объединить разрозненные дела и поступки, точно так же как всеобъемлющая тема симфонии объединяет разрозненные ноты. Внутри себя и сама по себе каждая нота ничего особенного не представляет, но она обретает значимость и непреходящую красоту, если становится частью единого целого, будь то музыкальная тема или наше жизненное предназначение.