Лекции.Орг


Поиск:




Битва за снаряжение. Танжер 6 страница




Во вторник примерно около 16 часов мы с беспокойством заметили, что, несмотря на ветер, который должен был нас гнать вперед, наша лодка совсем не двигается. Течение мешало нам плыть на запад. Если ветер переменится, нас отнесет обратно к Мальорке. Тогда мы решили идти возле самого берега. Последний в этом месте изобиловал отмелями, на одну из которых мы решили вывести «Еретика». Итак, за весла! Раз‑два! Раз‑два! Берег казался совсем рядом, но нам удалось добраться до него лишь поздним вечером.

Подойдя совсем близко, мы не на шутку испугались, так как заметили, что нас окружают сотни рифов. Наконец, когда уже совсем стемнело, мы наткнулись на маленькую бухточку, казавшуюся волшебной из‑за необычайной прозрачности воды. Ночь была теплой и звездной. Какое блаженство спать на твердой земле!

Мы находились примерно в 15 милях от главного города острова. Тем хуже для нас. Было решено добраться до порта, как только позволят условия, и, погрузившись на пароход, переправиться в Танжер. Кружить по Средиземному морю было бесполезно.

Какой‑то любезный фермер пригласил нас выпить винца, кисленького и зело слабящего. Он ничего не знал о международных событиях: даже имена Трумэна, Сталина, Эйзенхауэра ему ничего не говорили. Подумать только, что есть еще люди на свете, которые ведут столь растительное существование… Какую чудесную ночь провели мы под звездным небом на уютном ложе из сосновой хвои! Нам казалось, что мы переселились в иной мир.

На следующий день Джек попросил меня поохотиться. Я нырнул и почти тотчас же вытащил великолепного морского окуня. Четверг и пятницу мы также провели в вынужденном отдыхе посреди высоких красных скал, нависших над многоцветным дном, подобным дну у берегов коралловых атоллов, на котором вспыхивали солнечные зайчики от проплывающих рыб. И когда в субботу в шесть часов утра поднялся попутный ветер и «Еретик» смог двинуться к Ивисе, мы даже расстроились. Мы покинули эти очаровательные места, едва осмеливаясь тревожить веслами зеркальную поверхность гостеприимной бухты – последнего мирного виденья перед бушующим океаном.

Как только мы вышли из своего убежища, нам сразу же пришлось приналечь на весла. Вскоре ветер снова упал; хорошо, что он хоть не дул нам навстречу! Увы, увы! Старая шутка: к полудню он снова подул, но на этот раз в обратном направлении, и мы были вынуждены укрыться в бухточке вблизи островка Тагоманго, у пляжа Эскана.

Нам все больше нравились такие импровизированные остановки. Джек со свойственной ему милой беззаботностью спрашивал: ну что нас толкает снова и снова в это неблагодарное море?

Вечером 12 июля к нам подошли два представителя гражданской гвардии, и один из них, поглаживая ружье, сказал:

– Приставать к берегу разрешается только на территории порта. Немедленно отчаливайте!

– Это невозможно: навальный ветер.

– Нас это не касается, – ответил он, побагровев от злости.

– Ну что ж, почтеннейшие господа, садитесь к нам в лодку, и попробуем отчалить.

Удар попал в цель, и два представителя международной военщины пришли в замешательство. В конце концов после совещания «генеральный штаб» разрешил нам дождаться попутного ветра.

На следующий день, надев маску, я ныряю, чтобы раздобыть нам завтрак. Вдруг две очаровательные ступни и еще более прелестные ножки совершенно преображают мой подводный горизонт. Их обладательницу звали Мануэла, и она была старшей из трех сестер‑чилиек, находившихся здесь же. Купанье заканчивалось впятером: усевшись в кружок прямо в море, мы едим арбуз.

У Мануэлы был с собой томик Малларме. Я его листаю, и мой взгляд задерживается на следующих строках:

 

Прощайте все! Корабль поднимает якоря,

И парус повлечет нас в дальние моря

Как дань последняя душе моей в тоске,

Последний раз мелькнут платочки вдалеке

 

Ведь скоро, может быть, срывая паруса,

Ломая мачты, вихрь обрушит небеса,

И будет нас носить среди валов белесых…

О сердце, слушай же, о чем поют матросы!

 

Погода меняется, верхушки деревьев клонятся к западу. Вот и попутный ветер. Мы отплываем. В тот же день мы входим в порт острова Ивиса. В яхт‑клубе нас встречают с подлинно испанским гостеприимством. Решив поскорей распроститься со Средиземным морем, мы грузимся в пятницу на пароход «Сьюдад‑де‑Ивиса», который доставляет нас в Аликанте.

Вывернув карманы, нам удалось набрать на билет, дающий право проезда из Аликанте в Сеуту в качестве палубных пассажиров без питания. На пароходе «Монте‑Бискарги» вначале на нас бросали косые взгляды, но вскоре весь экипаж проникся к нам симпатией. А пассажиры даже обещали сводить меня в Бильбао на концерт.

На всех стоянках мы выходили на берег вместе со старшим механиком. Радист тоже к нам благоволил, хотя однажды, будучи «под мухой», признался, что считает нас «ун поко локос» – немного сумасшедшими.

Капитан дал мне свою рубашку, так как моя была совершенно порвана ветром. Радист подарил Джеку туфли, а стюард подкармливал нас всю дорогу.

 

ПЕРВЫЕ ИТОГИ

 

Какие же выводы можно сделать уже из первой части нашего эксперимента?

Питье. В период с 25 по 28 мая я пил соленую воду три дня, а Джек – два. Все это время выделения организма были в норме, и жажды мы не испытывали. Значит, морскую воду пить можно, не следует только доводить дело до обезвоживания организма. Для того чтобы уменьшить жажду, мы иногда закрывали себе лицо тряпкой, смоченной в морской воде, и подставляли его солнцу. Пойманный морской окунь два дня снабжал нас и едой и питьем. В таких случаях самое опасное – это слишком поспешное возвращение к обычным нормам питания. Затем мы шесть дней сидели на морской воде, и это, пожалуй, является пределом. Потом два дня снова пили рыбий сок. Никакого нарушения работы почек не замечалось. Короче говоря, из четырнадцати дней три‑четыре дня мы пили рыбий сок, а десять дней – морскую воду. Нам удалось без труда выдержать этот период в десять дней, потому что он был разделен на две части.

Еда. Голод заявляет о себе следующим образом: в первый и частично во второй день схваткообразные боли. На третий день боли исчезают и вместо них появляется сонливость и чувство постоянной усталости. Чтобы уменьшить потребность организма в питании, необходимо его «натренировать» и вести в основном вегетарианский образ жизни.

Кровяное давление у нас почти не менялось, но в этом отношении наша экспедиция была слишком непродолжительной, чтобы можно было делать выводы.

Следует остерегаться конъюнктивита или воспаления глаз в связи с сильным солнечным отражением на блестящей поверхности моря.

Употребление морской воды не вызвало у нас ни поноса, ни рвоты. Желудок почти не работал в течение двенадцати дней, но это не сопровождалось болями, налетами на языке и слизистых, дурным запахом изо рта или чем‑либо подобным. Правда, газы выделялись в большом количестве.

Склонности к обморокам не было ни у Джека, ни у меня.

Уже на третий день кожа у нас стала сухой, но никакой сыпи не показывалось. Ноги не отекали. У меня в течение двух дней был отек лица, ясно видный в кинофильме. Раны заживали очень плохо, и замечалась склонность к нагноениям.

На пятый день у меня появился флюс на первом правом нижнем коренном зубе. Он вскоре назрел и прорвался, но затвердение и небольшая боль чувствовались еще долго. Слизистые, в частности губы, были сухи только вначале.

Я не хочу останавливаться на подробностях, но скажу еще несколько слов о снаряжении и о моем спутнике. Снаряжение не обмануло моих ожиданий: оно выдержало самые сильные волны. Нужно было укрепить только две вещи: мачту и кили.

Что же касается Джека, то он оказался прекрасным моряком. Сумев проделать путь от Монако до испанских берегов, он сделал то, что многие из опытных моряков считали невозможным; специалисты ожидали, что в лучшем случае мы доберемся до Корсики или до Сицилии. Кроме того, он проявил себя деятельным, мужественным и бескорыстным товарищем. Он всегда стремился занять самое неудобное место в лодке и всегда был наготове в трудные минуты. Никогда он не жаловался и никогда не был пессимистом больше, чем того требовали обстоятельства. Он доказал, что можно определить координаты даже на таком простом суденышке, как наше. Ни разу он не терял веры в успех. О таком спутнике можно было только мечтать!

Джек Пальмер сопровождал бы меня до конца. Больше того, вздумай я отказаться от своей затеи, он заставил бы меня продолжать путь. Но… я не мог предвидеть, что слишком продолжительная остановка лишит его мужества и заставит отказаться от дальнейшего плавания. Джек привел нашу лодку в Танжер, к начальному этапу моей большой атлантической экспедиции. Если бы не он, я бы никогда туда не добрался.

 

 

* * *

 

Наконец, вот и Сеута. День был праздничный, никто не работал, и капитан отказался следовать дальше, чтобы выгрузить нас в Танжере. Он даже не стал слушать наших доводов. Наконец, когда вмешался радист, капитан согласился довезти нас до Танжера, если мы достанем тройное разрешение: полиции, таможни и начальника порта. Было 10 часов 30 минут. Судно должно было отчалить в 15 часов. Уходя, мы слышали голос капитана: «Разрешение из трех учреждений… и в праздничный день? Я совершенно спокоен!..» Однако в 12 часов 30 минут все было улажено. Испанские власти – полиция и таможня – выполнили все формальности на основе простого устного заявления, а начальник порта приказал внести в судовой журнал «Монте‑Бискарги» распоряжение выгрузить нас вблизи Танжера.

Вскоре «Монте‑Бискарги» покинул Сеуту. В 21 час 30 минут «Еретик», накачанный на палубе, был спущен на воду. Капитан, чрезвычайно скептически относившийся к нашему опыту, признал, однако, что в такую погоду ни одну шлюпку спустить на воду невозможно, потому что, когда поднимается ветер, вода в проливе бурлит, как в котле.

«Монте‑Бискарги» послал нам последний привет своим гудком… И вот мы идем сквозь тьму к огням международного города, где я найду деятельных и энергичных друзей и… опасных врагов, которые разлучат меня с моим спутником.

В полночь мы прибыли в Танжер. Причалили к яхт‑клубу. Средиземное море было позади!

Танжер – большой красивый город. Национальные предрассудки не имеют здесь никакого значения. На следующее утро, когда я отправился в консульство за почтой, вице‑консул господин Бержер предложил мне свои услуги, чтобы достать билет на самолет во Францию, оплачиваемый в Париже. Больше того, господин Мужно дал мне взаймы денег на этот билет. Консульство также одолжило мне определенную сумму, чтобы я мог приобрести приличное платье и заплатить за гостиницу.

В понедельник 28 июля я покинул Джека и отправился в Париж. Это было роковой ошибкой. Но я не мог не лететь: для того чтобы пуститься по Атлантическому океану, необходимо было сменить «Еретика». Нельзя было отправляться впервые в такое плавание, не обеспечив заранее максимум шансов на успех. А это надувное суденышко не только прошло не одну сотню миль по Средиземному морю, но и до того плавало уже три года. Наш меценат подготовил другую такую же лодку. Надо было ее получить.

Благодаря любезности руководителей компании «Эр Франс» я в тот же день прибыл в Париж.

Со времени моей последней поездки обстановка в Париже еще больше ухудшилась. Денег ждать было неоткуда. Я пошел к нашему меценату и рассказал ему о первых итогах. Я объяснил ему причины, по которым считал необходимым продолжать. К концу разговора он обнял меня и сказал: «Будете вы продолжать со мной или без меня, я все равно согласен вам помогать».

Он приказал передать мне лодку. Экспедиция продолжалась.

Мы должны были встретиться снова за обедом. Что произошло в промежутке? Я не знаю, но факт остается фактом: он снова переменил свое мнение и отказался предоставить нам лодку. Он хотел во что бы то ни стало помешать нам продолжать путь.

Тогда я уговорил его поехать со мной в Танжер, надеясь, что Джек сумеет его убедить.

До отъезда мы разговаривали с некоторыми инженерами, и эти разговоры могли бы ему показать значение достигнутых нами результатов. Но мне казалось, что в действительности его больше всего интересует, могут ли потерпевшие крушение пользоваться пульверизатором или работающим на батареях аппаратом для опреснения морской воды и заведется ли мотор с помощью шнура, обмотанного вокруг лодки!

А я отплывал, чтобы доказать, что на море можно прожить без пищи и патентов… Очевидно, в начале экспедиции нас вдохновляли одни и те же идеалы, но теперь наши пути расходились!

Получив прямо с фабрики новую надувную лодку, я вернулся в Танжер с предметом моих мечтаний. Меценат приехал вместе со мной. В этот день мы долго разговаривали: Джек, он и я. Став сторонником официальной теории, наш меценат хотел убедить Джека, что надувное судно не сможет продержаться на море больше десяти дней. Но мы прекрасно знали, что это не так, и Джек был просто возмущен. Я думал тогда, что все в порядке и мы получим необходимую помощь.

Наш покровитель предложил мне купить радиоприемник, чтобы мы всегда знали точное время и могли определить свои координаты.

– Это слишком дорого, – ответил я.

– Сколько стоит приемник?

– Здесь, в Танжере, пятьдесят‑шестьдесят тысяч франков.

– А во Франции?

– Примерно в два раза дороже.

– Я вам его дарю.

Мы пошли к торговцу. Наш благодетель заплатил и оформил квитанцию: «Д‑ру Бомбару, Океанографический музей, Монако».

На следующий день он уехал… вместе с радиоприемником.

 

 

АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН

 

ОТПЛЫТИЕ ИЗ ТАНЖЕРА

 

Последнее время Джека не узнать. Его энтузиазм постепенно угасает. Позднее мне рассказали, что в те дни он признавался одному из наших друзей: «Если Ален оставит меня здесь еще на некоторое время, я уже не смогу отправиться вместе с ним…»

Но зато в те же дни нам со всех сторон начали помогать. Для начала нас по‑царски приняли в Морском клубе. Затем г‑н Клименс дал нам свои рыболовные снасти, г‑н Мужно связал меня с бывшим радистом Ле Ганом, чтобы тот помог нам достать радиоприемник, бумаготорговец г‑н Тарпэн подарил мне бинокль и, наконец, в самый последний момент г‑н Бержер ссудил меня деньгами.

Несмотря на это дружеское содействие, дальнейшее ожидание становится невыносимым. Каждый раз Джек подыскивает новый предлог, чтобы отложить отплытие: мешает то ветер, то прилив, то неблагоприятное время года. Но ведь он моряк, и мне остается только соглашаться. Наконец, однажды я узнаю от шофера такси новость, которую в Танжере давно уже знают абсолютно все, кроме меня: Джек решил сделать все от него зависящее, чтобы я дальше не поплыл. Он уверен, что в одиночку я ни за что не отправлюсь в путь.

Совершенно обескураженный, я уже решил на все махнуть рукой, но тут подумал: «Ведь тогда обо мне скажут: видите, он не может этого сделать! Значит, его теория ошибочна!» Но я‑то знаю, что не ошибаюсь! И я это докажу.

В конце концов после долгих споров и уговоров Джек нехотя начал собираться в путь. Сначала он предложил отплыть снова в Средиземное море. Я твердо стоял на своем. Американский военно‑морской атташе пытался мне доказать со штурманскими[27] картами в руках, что сейчас мы не доберемся до Касабланки, а до Канарских островов и подавно. Это, мол, невозможно. Но я знаю, что это возможно! Недаром я целый год изучал в Океанографическом музее морские течения. С отплытием мы еще не запоздали. Наоборот, я знаю, что если мы тронемся в путь через месяц, у нас будет максимум шансов на успех.

Джек продолжает тянуть, ссылаясь то на ветер, то на приливы, то на отсутствие карт. Наконец, в понедельник 11 августа он с неохотой соглашается попробовать. Но я чувствую, что мне не удалось его убедить, и в мою душу закрадывается опасение: ведь стоит ему изменить курс, пока я сплю, и я проснусь уже в Средиземном море. А с другой стороны, все время следить друг за другом – хорошенькая перспектива!

Но вот и восточный ветер. Теперь он, наверное, не утихнет дня три. Нам предоставлялась прекрасная возможность выбраться из Гибралтарского пролива, из этой гигантской реки, стремительно несущей свои воды в Средиземное море.

Испанский баркас берет нас на буксир. Внезапно вместо того чтобы скомандовать курс на запад в сторону Атлантического океана, Джек кричит:

– Держать на Малабатский мыс!

Я удивлен и встревожен. Ведь это значит идти на восток, в Средиземное море! В свое оправдание Джек говорит, что нам нужно под прикрытием мыса выждать, пока ветер немного поутихнет.

Море и в самом деле неспокойное, однако если мы сейчас не воспользуемся попутным ветром, потом нам уже не удастся войти в «пасть чудовища». Это выражение, относящееся к Гибралтарскому проливу, хорошо передает мои чувства. В самом деле, мы покидаем Средиземное море, чтобы углубиться в нечто неизмеримо большее, нечто чудовищно огромное. Атлантика! Этот океан поглотил Атлантиду, целый материк, который дал ему свое имя. Что для него стоит проглотить нашу жалкую скорлупку!

Испанский баркас буксирует нас все дальше к востоку. Наконец, пристаем к маленькому пляжу, расположенному у дома графа Феррето Феррети, одного из наших друзей. Здесь в полном безделье мы проводим вторник. Наутро в среду ветер держится по‑прежнему. Часов в девять Джек уезжает в Танжер, чтобы навестить кое‑кого и сейчас же вернуться, потому что благоприятный ветер держится сегодня последний день и мы должны отплыть не позднее восемнадцати часов. В восемнадцать часов Джека все еще нет. Это уже слишком! Чувствую, что если буду еще колебаться, все пойдет прахом.

Оставляю таможенному досмотрщику Жану Стодель записку для Джека:

 

«Беру ответственность на себя и отправляюсь в плавание один. Чтобы добиться победы, нужно в нее верить. Если даже меня постигнет неудача, то потому, что я не специалист. До свидания, брат!

Ален».

 

Затем с помощью Жана Стоделя я отчаливаю, преисполненный ярости, честолюбия и веры в успех.

 

ОДИН В ОКЕАНЕ

 

Прежде всего мне нужно было выбраться из Гибралтарского пролива в открытый океан, чтобы там меня подхватило Канарское течение. Близость берегов меня пугала, и я уходил от них все дальше. Как я был тогда наивен!

О своем одиночестве я не думал: сейчас нужно было бороться и победить. Речь шла о переходе из одного мира в другой – дело нешуточное! Выйти из Средиземного моря в Атлантический океан далеко не просто. Всего несколько миль разделяют эти два мира, но в каждом из них и время и пространство измеряются по‑иному. Все понятия смещаются: в Атлантическом океане дню соответствует неделя, миле – сотня миль. Но прежде чем достичь океана, нужно было еще, как говорится в восточных сказках, выдержать высшее испытание, совершить почти невероятное. Только тот, кто видел, как во время наводнения поток мчится со скоростью шести‑семи узлов и сметает все на своем пути, может себе представить силу течения, с которым мне пришлось бороться. Для того чтобы подняться вверх по реке с подобным течением, даже могучим северным лососям необходима та неистощимая, буйная сила, какую вливает в них Любовь. А мне, для того чтобы выбраться из пролива, понадобилась вся сила, какую могли дать жажда борьбы, стремление к широким просторам и влекущий зов Океана, все время удаляющегося от меня, словно для того, чтобы я не мог на этот зов ответить. К счастью, в этой борьбе у меня был хоть и временный, но союзник – восточный ветер. Течение против ветра – кто кого? Я ставил на ветер.

В первую ночь мне так и не удалось заснуть. Малейшая ошибка – и лодку могло увлечь в сторону Средиземного моря, откуда мне уже не выбраться. Однако ветер держался всю ночь, и всю ночь, распустив парус, я скользил по поверхности потока навстречу течению. На темноту я не жаловался – множество судов, сверкая огнями, проходило мимо меня во всех направлениях. Мыс Эспартель исчезал вдали и наутро совсем скрылся в тумане к юго‑востоку от меня. Неужто я его миновал?

Днем течение, казалось, стало еще сильнее, а ветер, наоборот, начал выдыхаться. Я пытаюсь плыть поперек потока. Теперь я заметно продвигаюсь к югу, но, увы, земля все ближе и ближе. У меня уже нет сил. А что делать? Я должен «либо пройти, либо умереть». Я ведь знаю, что пройти можно!

Тем временем мыс Эспартель растет на глазах. Бросив взгляд на компас, с ужасом замечаю, что теперь этот мыс находится уже к юго‑западу от меня. Так и есть, меня снова отнесло в пролив. Могучий поток Гибралтара снова неумолимо влечет мою лодку, ныряющую в бурунах и водоворотах.

В детстве я увлекался греблей на каноэ и теперь вспомнил, что против течения легче всего плыть вдоль самого берега. Хуже не будет – попробуем! А мыс Эспартель все ближе и ближе. Но что это? Мне кажется, что большой белый город, который только что был напротив меня, теперь остался немного позади! Неужели?.. Несколько минут проходит в мучительной неизвестности. Ну конечно же! Я миновал мыс Эспартель! В этот памятный для меня вечер, озаренный сиянием заходящего солнца, я, наконец, вышел на простор долгожданного океана. Обратное течение, подобное дружеской струе во враждебной реке, вынесло меня навстречу великому испытанию.

Когда я, наконец, оказался в океане и напряжение спало, я почувствовал первый приступ одиночества. Одиночество – мой старый враг, не вдруг обрушилось на меня: постепенно, неумолимо оно заполнило все дни моего плавания.

Сейчас, пока я еще находился вблизи берегов и всевозможные вопросы осаждали меня, мешая сосредоточиться, оно выжидало. Лишь когда я очутился по‑настоящему в океане и все эти вопросы были разрешены, одиночество «взошло на борт», и я остался лицом к лицу с этой последней неразрешенной проблемой.

А пока что я должен был решить, куда мне направиться, к Касабланке или к Канарским островам? Разумеется, я предпочел бы остановиться в Касабланке. Однако я не знал, какое впечатление произвело мое отплытие в одиночку, и тревожился. А что если меня примут за буйнопомешанного и в первом же порту отнимут все мое снаряжение? Не лучше ли во избежание этого вообще нигде не останавливаться? Но, с другой стороны, остановка необходима: мои родные, зная, что я остался совсем один, должно быть, умирают от беспокойства…

Я поймал себя на еще смутной мыслишке: «В конце‑то концов если меня и задержат, это уже не моя вина! Может так оно будет лучше?..» Я не ответил на этот вопрос утвердительно, но понял, что мною овладевает страх.

Однако сейчас самое главное было не это. Прежде всего надо избежать «вынужденной посадки» на первом попавшемся пляже. Ведь все «специалисты» только этого и ждали с первого дня моего плавания в одиночку! Используя северо‑северо‑восточный ветер, я беру курс на западо‑юго‑запад. Если мне удастся продержаться на этом курсе, мой путь, подобно тетиве, соединит концы лука Танжер – Касабланка.

 

 

* * *

 

Для начала надо постичь основы кораблевождения. Я уже умею пользоваться компасом и управлять парусом. Остается освоить измеритель Краса, с помощью которого прокладывают курс. После нескольких попыток мне это удается. Какая восхитительная простота! Достаточно поместить центр измерителя немного южнее меридиана или параллели, прочесть цифру, которая окажется прямо перед глазами, и таким образом определить свой курс теоретически. Затем прибавить или вычесть указанную тут же поправку и так узнать свой истинный курс.

На изучение этих премудростей я потратил всю пятницу 15 августа. Встречных кораблей было немного. К счастью, рыболовные снасти господина Клименса оказались превосходными, и я поймал несколько крупных кастаньолей или, как их еще называют, «брама рай». У меня теперь есть вода и еда. И в изобилии. Жаль только, что нет со мной Джека. Он утратил мужество как раз тогда, когда пришел самый ответственный момент. Ведь теперь я настоящий потерпевший кораблекрушение! Ну что ж, отныне я каждый день буду измерять свое кровяное давление и подсчитывать удары пульса.

В субботу 16 августа ко мне подошло большое судно, которое оказалось траулером из Альхесираса. Рыбаки были поражены, когда увидели мой огромный улов. Ловля рыбы вообще помогала мне коротать время, потому что ветер был такой, что мог кого угодно привести в отчаяние: он поднимался ежедневно около полудня и ежедневно около восьми часов вечера пропадал.

Начал осваивать секстант. Определить высоту солнца в полдень не трудно: для этого достаточно совместить в зрительной трубке нижний край солнечного диска с линией горизонта и найти на угломерном лимбе величину искомого угла: солнце – наблюдатель – горизонт. Но это еще не все. Как определить с помощью такого простейшего измерения свою широту?

После нескольких попыток я научился это делать довольно уверенно. Мне не нужно было знать точное время: достаточно было определить угловое расстояние солнца от линии горизонта в тот момент, когда оно находилось в зените. Это измерение давало мне все, что нужно, так как практически я спускался к югу по одному и тому же меридиану. Танжер расположен примерно на 6 o западной долготы, а Касабланка на 7 o 37', иными словами, разница составляла всего один градус или чуть‑чуть побольше. Таким образом, вычислять свою долготу у меня не было никакой нужды.

Каждый день я проверяю свои вычисления по береговым ориентирам, чтобы убедиться в точности, а для начала в неточности моих инструментальных расчетов. К счастью, океан около полудня обычно бывает наиболее спокойным, линия горизонта не пляшет, выделяется четко, и это облегчает дело.

В эту же субботу 16 августа надо мною начали пролетать самолеты авиалинии, проходящей через Касабланку. Следя за направлением их полетов, я проверяю свой курс. Но все равно я себя чувствую ужасно одиноким и уже всерьез начинаю подумывать, плыть мне дальше или остановиться в Касабланке. Честно говоря, меня не покидает чувство страха или во всяком случае какой‑то постоянной тоски. Пока я плыву вдоль берега, все будет хорошо, в этом я уверен. Ну, а потом? Я смотрю на океан и ужасаюсь его беспредельности. Ничто здесь даже не напоминает Средиземное море, которое я лишь недавно покинул.

Воскресенье 17 августа. Настроение превосходное! И все потому, что утром я посмеялся вволю. Когда я проснулся, было еще совсем темно, и вдруг высоко в небе, словно молния, сверкнула, проносясь надо мной, «летающая тарелка»! Я схватил киноаппарат, чтобы заснять ее, и только тогда разглядел, что это была… планета Юпитер, которая просто пересекла мое поле зрения, когда лодку качнуло волной. Забавная ошибка развеселила меня, а вместе с хорошим настроением ко мне вернулась и уверенность в успехе. Как мало иной раз нам нужно! В течение последующих месяцев мой разум и вовсе стал игрушкой в руках случая: малейший пустяк заставлял меня переходить от радости к отчаянию и от отчаяния к восторгу.

День проходит с привычной монотонностью: несколько судов, несколько самолетов – и все. Сегодня я ни разу не видел берега, но я знаю, что он недалеко, и эта уверенность поддерживает меня. А вечером я получаю три послания от маяка, которые подтверждают мою уверенность. По моим расчетам, это должна быть Медехия, Порт‑Лиоте. Засыпаю полный надежд.

По ночам я спокойно сплю, укрепив с вечера парус и руль. Правда, время от времени, раза два – три за ночь, я просыпаюсь, но только для того, чтобы взглянуть на компас, на парус, на дальний берег, убедиться, что все в порядке, и тут же снова заснуть. Вокруг спокойствие прямо гнетущее. Ни единого дуновения. Кажется, будто ветер просто боится потревожить мой мирный сон.

Каково же было мое недоумение и огорчение, когда, проснувшись утром 18 августа, я увидел, что меня со всех сторон окружает густой туман! В тот день я впервые по достоинству оценил значение компаса.

Пользуясь туманом, пробую определить свое положение по правилам кораблевождения вслепую. Не вечно же мне зависеть от полуденного солнца! К несчастью, моя книжка написана по‑английски, а, самое главное, авторы, как обычно, изощряются в объяснении всяких «почему» и «отчего» вместо того, чтобы ясно сказать, что нужно делать и как. В результате мои попытки определиться в тумане кончились плачевно, что, однако, не испортило мне настроения. Зато завывание судовых сирен в туманной мгле бьет по нервам. Теперь это уже не одна сирена, как было тогда, возле островов Колумбретес: эхо повторяет и множит их вой без конца. Кажется, что вокруг бродят стада чудовищ, которые перекликаются между собой. Первый раз за все дни я по‑настоящему чувствую, что значит остаться в лодке одному. Я думаю о своем товарище, о том, как много значили для меня его советы, его поддержка, его спасительное присутствие. Как было бы хорошо, если бы он присоединился ко мне в Касабланке или на Канарских островах! А сейчас я один, совсем один! Все вокруг кажется смутным, обманчивым, враждебным. И нет никого, кто бы мог подтвердить или опровергнуть мои впечатления…

В самом деле, мне кажется, что я стал жертвой миража и никогда уже не сумею отличить действительность от галлюцинации. Нет, надо поскорей добраться до Касабланки и больше не плыть никуда! Мне не хватает присутствия человека. Сегодня я еще не видел даже земли. Удастся ли мне различить береговые огни? Не знаю. Я один, совсем один. Земля где‑то прячется, вдали ни огонька…





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2018-11-10; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 143 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Вы никогда не пересечете океан, если не наберетесь мужества потерять берег из виду. © Христофор Колумб
==> читать все изречения...

775 - | 750 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.008 с.