Библиотека университета в Падуе 4 страница

Маленький Роберт захихикал.

— Можно мне уже смотреть? — спросил Джеймс, но не стал дожидаться ответа. Бросив на меня короткий взгляд, он снова закрыл глаза. — Господибожемой! Это действительно мисс Гвендолин. Простите, что я не узнал вас, когда молодой денди проносил вас мимо моей ниши. — Он вздохнул. — Это было довольно странно. В этих стенах не часто встретишь прилично одетых людей.

Мистер Уитмен обнял Гидеона за плечи.

— А что конкретно случилось, мой мальчик? Ты сумел передать графу наше сообщение? Дал ли он тебе инструкции для следующей встречи?

— Дайте ему стаканчик виски и оставьте на пару минут в покое, — прорычал доктор Уайт, наклеивая две узкие полоски пластыря на мою рану. — У него шок.

— Нет. Нет. Уже все в порядке, — пробормотал Гидеон. Он бросил короткий взгляд в мою сторону, вынул из кармана запечатанный конверт и передал его Фальку.

— Идем, — сказал мистер Уитмен, поднял Гидеона на ноги и повел к двери. — Наверху, в кабинете директора Гиллса есть бутылка виски. И диван, если ты захочешь ненадолго прилечь. — Он огляделся. — Фальк, ты идешь с нами?

— Конечно, — сказал Фальк. — Надеюсь, у старины Гиллса хватит виски для нас всех. — Он повернулся к остальным. — А вы ни в коем случае не отправляйте Гвендолин домой в таком потрепанном виде, понятно?

— Понятно, сэр, — заверил мистер Марли. — Абсолютно понятно, сэр, если позволите такую формулировку.

Фальк закатил глаза.

— Позволяю, — сказал он и тут же исчез вместе с мистером Уитменом и Гидеоном.

 

У мистера Бернхарда был свободный вечер, поэтому дверь мне открыла Каролина и тут же затараторила:

— Шарлотта мерила костюм феи для вечеринки, он чудесный, она сначала разрешила мне прикрепить крылья, но тетя Гленда сказала, что я должна сначала помыть руки, потому что я наверняка опять гладила грязных животн…

Больше она не успела ничего сказать, потому что я схватила ее и так крепко обняла, что она не могла вдохнуть.

— Да, раздави-ка ее, — сказал Ксемериус, залетевший вслед за мной в дом. — Если поломаешь, твоя мама родит нового ребеночка.

— Моя сладкая, золотая, младшенькая сестричка, — бормотала я в волосы Каролины, смеясь и плача одновременно. — Я так тебя люблю!

— Я тебя тоже люблю, но ты дышишь мне в ухо, — сказала Каролина и осторожно высвободилась. — Идем. Мы как раз сели за стол. На десерт — шоколадный торт от «Hummingbird bakery».[35]

— О, я люблю, люблю, люблю шоколадный торт, — с восторгом сказала я. — И я люблю жизнь, которая дарит такие замечательные вещи.

— А можно чуть поменьше пафоса? А то можно подумать, что ты вернулась с процедуры электрошоком. — Ксемериус угрюмо чихнул.

Я собиралась взглянуть на него с укоризной, но смогла посмотреть только сияющими любовью глазами. Мой сладкий, маленький, угрюмый демон-горгулья.

— Я тебя тоже люблю, — сказала я ему.

— О нет, — застонал он. — Если бы ты была телевизионной программой, я бы тебя сейчас переключил.

Во взгляде Каролины сквозила озабоченность. По дороге наверх она взяла меня за руку.

— Что с тобой случилось, Гвенни?

Я вытерла со щеки слезы и улыбнулась.

— Со мной все замечательно, — заверила я ее. — Я просто счастлива. Потому что живу. И потому что у меня такая замечательная семья. И потому что перила такие гладкие и знакомые. И потому что жизнь прекрасна.

Когда после этих слов у меня снова полились слезы, я засомневалась, были ли те таблетки, которые доктор Уайт растворил для меня в воде, действительно аспирином. Но эйфорию можно было объяснить и тем потрясающим фактом, что я выжила и не должна продолжать свое существование в виде маленькой золотистой пылинки. Поэтому перед входом в столовую я подняла Каролину в воздух и покрутилась с ней по кругу. Я была самым счастливым человеком во всем мире, потому что я была жива и Гидеон произнес: «Я люблю тебя». Последнее, конечно, могло быть околосмертной галлюцинацией, этого я полностью исключить не могла.

Моя сестренка довольно пищала, а Ксемериус делал вид, что у него в руках пульт дистанционного управления и что он безуспешно пытается переключить программу. Когда я поставила Каролину на пол, она спросила:

— А это правда, что сказала Шарлотта? Что ты идешь на вечеринку к Синтии в зеленом мусорном мешке?

На какое-то мгновение моя эйфория улетучилась.

— Ха-ха-ха, — злорадно произнес Ксемериус. — Я так и вижу: счастливый зеленый мусорный мешок, который хочет всех обнять и поцеловать, потому что жизнь прекрасна.

— Э-э-э… нет, если я сумею этого как-нибудь избежать.

Господи, надеюсь, у меня получится убедить Лесли отложить воплощение ее идеи о марсианах средствами современного искусства до следующей вечеринки. Если она уже всем рассказала, значит, она была очень увлечена этой идеей, а если Лесли бывает чем-то увлечена, ее бывает очень трудно отговорить — у меня на этот счет был печальный опыт.

Вся моя семья сидела за столом, и мне приходилось сдерживаться, чтобы не кинуться их с восторгом обнимать. Я могла бы расцеловать даже тетю Гленду и Шарлотту. (Что однозначно доказывает, в каком нетипичном состоянии я находилась.) Поскольку Ксемериус бросал мне предупреждающие взгляды, я ограничилась тем, что широко всем улыбнулась и потрепала Ника по волосам, проходят мимо.

— Пирог со спаржей! — воскликнула я. — Разве жизнь не прекрасна? На свете есть так много вещей, которым можно радоваться, не правда ли?

— Если ты еще один раз произнесешь прекрасна, меня стошнит прямо в твой пирог со спаржей, — прорычал Ксемериус.

Я улыбнулась ему, засунула кусок пирога в рот и посмотрела на остальных, спросив: «А как прошел ваш день?»

Бабушка Мэдди улыбнулась в ответ:

— Ну, твой, похоже, очень удался.

Шарлотта возила вилкой по тарелке, производя ужасные звуки.

Да, в конечном итоге день оказался очень хорошим. Даже если Гидеон, Фальк и мистер Уитмен так и не появились до моего отъезда, и у меня не было возможности проверить, были ли слова «Я люблю тебя, Гвенни, не покидай меня» результатом моего воображения или действительно произнесены Гидеоном. Оставшиеся Хранители изо всех сил пытались исправить мое, как сказал Фальк де Вилльер, «потрепанное» состояние. Мистер Марли даже захотел собственноручно расчесать мне волосы, но я предпочла это сделать сама. В настоящий момент на мне была школьная форма, а волосы аккуратно лежали на спине.

Мама погладила меня по руке.

— Я очень рада, что ты выздоровела, радость моя.

Тетя Гленда пробормотала себе под нос что-то, в чем можно было различить слова «Конституция, как у крестьянки». А потом, лживо улыбаясь, спросила меня:

— Так что там за история с зеленым мусорным мешком? Не могу поверить, что ты и твоя подружка собираетесь в таком виде показаться на вечеринке, которую Дейлы устраивают для своей дочери. Томас Дейл определенно расценит это как политический вызов, он занимает высокий пост у тори.

— Э-э-э? — произнесла я.

— Надо говорить «простите, что вы сказали», — решил поучить меня Ксемериус.

— Гленда, я удивляюсь тебе! — Леди Ариста прищелкнула языком. — Ни одна из моих внучек не может даже допустить подобной мысли. Мусорный мешок! Что за ерунда!

— Ну, если больше нечего надеть зеленого цвета, то придется взять мусорный мешок, — сказала Шарлотта ехидно. — Во всяком случае, что касается Гвен.

— Ой-ой-ой. — Бабушка Мэдди сочувственно смотрела на меня. — Дай подумать. У меня есть пушистый махровый халат зеленого цвета, я могла бы одолжить тебе.

Шарлотта, Ник, Каролина и Ксемериус захихикали, а я ухмыльнулась бабушке Мэдди.

— Очень мило, но я боюсь, Лесли не согласится: вряд ли марсиане ходят в халатах.

— Ну, теперь ты поняла? Они это серьезно, — тут же влезла тетя Гленда. — Я всегда говорила: эта Лесли плохо влияет на Гвендолин. — Она скорчила недовольную мину. — Но какое воспитание можно ожидать у родителей пролетарского происхождения? Ужасно, что таких вообще принимают в Сент-Леннокс. Но я точно не разрешу своей дочери общаться с…

— Довольно, Гленда! — Мама смотрела на сестру с яростью. — Лесли — умная и хорошо воспитанная девочка, а ее родители вовсе не работяги. Ее отец… он… он…

— Инженер-строитель, — суфлировала я.

— …инженер-строитель, а мать работает…

— …консультантом по питанию, — подсказала я еще раз.

— А их собака закончила колледж Гольдсмита, — сказал Ксемериус. — Весьма уважаемая семья.

— В наших костюмах нет ничего политического, — заверила я тетю Гленду и леди Аристу, которые уставились на меня с задранными бровями. — Это лишь искусство. — С другой стороны: Лесли вполне могла придать всему политическое значение, такое «увенчание» проекта было бы весьма в ее духе. Как будто недостаточно просто нашего кошмарного вида. — И это вечеринка Синтии, а не ее родителей — иначе девиз не был бы таким незрело-зеленым.

— Это не смешно, — сказала тетя Гленда. — И я считаю крайне невежливым не приложить старания по части костюма, когда остальные гости и хозяева не скупятся на затраты. Например, костюм Шарлотты…

— …стоил целое состояние и сидит на ней как влитой, ты сегодня уже тридцать четыре раза об этом сообщила, — перебила ее мама.

— Ты просто завидуешь! Ты всегда завидовала. Но я, в отличие от тебя, беспокоюсь о благополучии своей дочери, — продолжала ругаться тетя Гленда. — То, что ты мало интересуешься, в каких кругах твоя дочь вращается, и даже приличный костюм не можешь…

— В каких кругах вращается? — Мама закатила глаза. — А еще больше оторваться от жизни ты не можешь? Это — простая вечеринка одноклассницы! Плохо уже, что бедным детям приходится наряжаться по теме.

Леди Ариста со стуком отложила свой столовый прибор.

— Боже мой, вам уже за сорок, а ведете себя как подростки. Разумеется, Гвендолин не пойдет на вечеринку в мусорном мешке. А теперь — сменим тему.

— Да, давайте поговорим о деспотичных старых драконах, — предложил Ксемериус. — И о женщинах старше сорока, которые до сих пор живут с мамой.

— Ты не можешь предписывать Гвендолин… — начала мама, но я толкнула ее ногой под столом и хитро улыбнулась. Она вздохнула, но улыбнулась в ответ.

— Дело в том, что я не могу спокойно смотреть, как Гвендолин губит репутацию нашей семьи, — сказала тетя Гленда, но леди Ариста не дала ей продолжить.

— Гленда, если ты не можешь держать рот закрытым, можешь отправляться в постель без ужина, — выдала она, и все, кроме нее, не могли сдержать улыбки, даже тетя Гленда, даже Шарлотта.

В этот момент в дверь позвонили. Пару секунд никто не реагировал, мы продолжали есть, но потом сообразили, что сегодня у мистера Бернхарда свободный вечер. Леди Ариста вздохнула.

— Не будешь ли ты так любезна, Каролина? Если это мистер Тернер по поводу ежегодного украшения цветами уличных фонарей, скажи, меня нет дома. — Она подождала, пока Каролина ушла, и покачала головой. — Этот джентльмен — просто чума какая-то! Всего два слова: оранжевые бегонии! Я надеюсь, что для таких людей существует персональный ад!

— Я тоже надеюсь, — согласилась с ней бабушка Мэдди.

Через минуту вернулась Каролина.

— Это Голлум! — крикнула она. — И он пришел к Гвендолин.

— Голлум? — Мама, Ник и я произнесли это слово одновременно. Совершенно случайно «Властелин колец» — наш общий любимый фильм, только Каролине еще не разрешалось его смотреть, потому что она слишком маленькая.

Каролина быстро закивала.

— Да, он там внизу ждет.

Ник засмеялся.

— Классно, моя прелес-с-с-сть! Я должен на него посмотреть.

— Я тоже, — сказал Ксемериус, но остался лениво висеть на люстре, почесывая живот.

— Ты наверняка имеешь в виду Гордон, — сказала Шарлотта и встала. — И он пришел ко мне. Но он слишком рано. Я сказала, в полдевятого.

— О, твой обожатель, зайчик? — спросила бабушка Мэдди восторженно. — Как славно! Он заставит тебя думать о чем-нибудь другом.

Лицо Шарлотты приняло язвительное выражение.

— Нет, бабушка Мэдди, это просто мальчик из моего класса, я помогаю ему выполнить штрафную работу, он должен написать о перстнях-печатках.

— Он сказал Гвендолин, — настаивала Каролина, но Шарлотта уже отодвинула ее в сторону и поспешила из комнаты.

Каролина побежала за ней.

— Он может поужинать с нами, — крикнула тетя Гленда вдогонку. — Она всегда готова помочь, — повернулась она к нам. — Гордон Гельдерман, кстати, сын Кайла Артура Гельдермана.

— Надо же, — сказал Ксемериус.

— Кто бы это ни был, — сказала мама.

— Кайл Артур Гельдерман, — повторила тетя Гленда, подчеркивая каждый слог. — У него громадный торговый дом. Ты не знаешь? Типично для тебя — ты не имеешь понятия, в каких кругах вращается твоя дочь. Ты вообще ничего не делаешь как мать. Ну, к Гвендолин этот парень так или иначе не проявляет интереса.

Мама застонала.

— Глен, послушай, тебе надо опять начать принимать те таблетки от климактерических проблем.

Брови леди Аристы почти сомкнулись, так мрачно она смотрела. Она уже набрала воздуха, очевидно, чтобы отправить маму и тетю Гленду в постель без десерта, но тут вернулась Каролина и триумфально произнесла:

— А Голлум хотел все-таки  к Гвендолин!

Я как раз засунула в рот огромный кусок пирога и чуть не выплюнула его, увидев, как Гидеон заходит в комнату. Позади него виднелась Шарлотта с окаменевшим лицом.

— Добрый вечер, — сказал Гидеон вежливо. На нем были джинсы и выцветшая зеленая рубашка. Заметно было, что он принял душ — его волосы были еще влажными и обрамляли лицо беспорядочными кольцами. — Я прошу прощения. Я не хотел мешать вашему застолью, я только хотел увидеть Гвендолин.

На какой-то момент воцарилась тишина. Если не считать Ксемериуса, который просто умирал от смеха на люстре. Я не могла сказать ни слова, поскольку была занята тем, чтобы проглотить непережеванный кусок пирога, Ник хихикал, мама переводила взгляд с Гидеона на меня и обратно, у тети Гленды опять появились красные пятна на шее, а взгляд леди Аристы на Гидеона вполне мог быть предназначен оранжевой бегонии. Только бабушка Мэдди проявила хорошие манеры.

— Вы вовсе не мешаете, — сказала она дружелюбно. — Прошу вас, садитесь возле меня. Шарлотта, подай, пожалуйста, еще один прибор.

— Да, тарелку для Голлума, пожалуйста, — прошептал мне Ник и ухмыльнулся.

Шарлотта проигнорировала бабушку Мэдди и вернулась на место, сохранив каменное выражение лица.

— Великодушно с вашей стороны, но спасибо, я уже ужинал, — сказал Гидеон.

Мне наконец-то удалось проглотить кусок, и я резко поднялась.

— А я уже наелась, — сказала я. — Можно мне уйти из-за стола?

Я посмотрела сначала на маму, потом на бабушку. Они обменялись странными соглашающимися взглядами и одновременно вздохнули, причем очень, очень глубоко.

— Конечно, — сказала наконец мама.

— Но шоколадный торт, — напомнила Каролина.

— Мы оставим для Гвендолин кусочек. — Леди Ариста кивнула мне.

Несколько скованно я пошла к Гидеону.

— И в комнате царила мертвецкая тишина, — шептал Ксемериус с люстры. — Все взгляды остановились на девушке в блузке цвета мочи…

Ух, он был прав. Я злилась, что не успела быстро принять душ и переодеться. Дурацкая школьная форма была самой уродливой в моем гардеробе. Но кто мог предположить, что сегодня вечером у меня будут гости? Причем те гости, перед которыми мне хотелось хорошо выглядеть?

— Привет, — сказал Гидеон и улыбнулся впервые после того, как появился в комнате.

Я смущенно улыбнулась в ответ.

— Привет, Голлум.

Улыбка Гидеона стала еще шире.

— Даже тени на стенах онемели, когда оба смотрели друг на друга таким взглядом, как будто они только что уселись на «пукающую подушку», — сказал Ксемериус и слетел вниз с люстры. — Скрипки заиграли романтичную мелодию, они медленно вышли из комнаты — девушка в блузке цвета мочи и парень, которому пора было пойти к парикмахеру. — Он летел за нами, но на лестнице свернул налево. — Умный и красивый демон Ксемериус должен был последовать за ними в роли собаки-дуэньи, но после всех продемонстрированных целому миру чувств ему нужно было утолить свой необузданный аппетит! Сегодня он наконец-то сумеет сожрать того жирного кларнетиста, который живет как призрак в доме под номером 23 и целый день позорит Глена Миллера. — Он махнул еще раз лапой и вылетел через чердачное окно.

Когда мы добрались до моей комнаты, я испытала облегчение оттого, что мне не хватило времени нарушить чудесный порядок, который навела в среду бабушка Мэдди. Ладно, постель была не заправлена, но те несколько вещей, что валялись в беспорядке, несколькими быстрыми движениями я собрала и бросила на стул, где валялись все остальные вещи. Потом я повернулась к Гидеону, который всю дорогу сюда молчал. Возможно, он не мог иначе — я, не придя в себя от неловкости, после исчезновения Ксемериуса говорила не останавливаясь. Как будто будучи не в силах остановиться, я болтала и болтала о картинах, мимо которых мы шли. О каждой из приблизительно одиннадцати тысяч.

— Это мои прадедушка и прабабушка. Понятия не имею, почему они заказывали портреты маслом, когда в то время уже была фотография. Тот толстяк на табуретке — прапрапрадедушка Хью, тут он еще мальчик — с сестрой Петронеллой и тремя кроликами. Это — эрцгерцогиня, не могу что-то вспомнить ее имя, она нам не родственница, но на картине изображена в колье из родовой коллекции Монтроузов, поэтому тут повесили этот портрет. А теперь мы уже на втором этаже, поэтому на всех картинах ты можешь любоваться Шарлоттой. Тетя Гленда каждый квартал идет с ней к фотографу, который якобы фотографирует королевскую семью. Это — моя любимая фотография: Шарлотта в десятилетнем возрасте с мопсом, у которого ужасно пахло изо рта, что видно по выражению лица Шарлотты, видишь?

И так далее, и так далее. Это было ужасно. Только в моей комнате мне удалось замолчать. Но только потому, что здесь не было картин. Я расправила одеяло, незаметно засунув под подушку ночную рубашку с Hello-Kitty. Теперь он тоже мог что-нибудь сказать. Но он этого не сделал. Он продолжал мне улыбаться, как будто не веря собственным глазам. Мое сердце совершило гигантский скачок и пропустило один удар. Ну замечательно! Удар шпагой ему нипочем, зато взгляд Гидеона оно выдержать не в силах. Во всяком случае, если он смотрел на меня, как сейчас.

— Я хотел тебя предупредить звонком, но ты не брала мобильник, — сказал он наконец.

— Он разрядился. — Он выключился посредине разговора с Лесли, когда я ехала в лимузине.

Поскольку Гидеон опять замолчал, я достала мобильник из кармана и стала искать шнур для зарядки. Бабушка Мэдди аккуратно свернула его и засунула в ящик письменного стола. Гидеон стоял, прислонившись к двери.

— Это был очень странный день, не так ли?

Я кивнула. Мобильник был подключен к сети, как положено. Я не знала, чем мне еще заняться, поэтому оперлась на стол.

— Я думаю, это был самый страшный день в моей жизни, — сказал Гидеон. — Когда ты лежала там на полу…

Его голос внезапно сломался. Он оттолкнулся от двери и сделал шаг ко мне. Внезапно меня охватило непреодолимое желание утешить его.

— Мне очень жаль, что я… что я тебя так напугала. Но я правда думала, что умру.

— Я тоже так думал. — Он сглотнул и сделал еще шаг ко мне.

Хотя Ксемериус уже давно улетел к своему кларнетисту, часть моего мозга тут же выдала комментарий в его духе: «Его сверкающий зеленым взгляд разжег огонь в сердце под блузкой цвета мочи. Прижавшись к мужской груди, она разрешила себе расплакаться». О боже, Гвендолин! А можно еще истеричнее?! Я покрепче вцепилась в столешницу.

— Тебе должно было быть виднее, что со мной случилось, — сказал я. — Ты же изучаешь медицину.

— Да, и именно поэтому, мне было ясно, что ты… — Гидеон стоял передо мной, и для разнообразия в этот раз он был тем, кто закусил нижнюю губу, что меня снова растрогало. Он медленно поднял руку. — Острие шпаги проникло в тебя настолько. — Он довольно широко развел большой и указательный пальцы. — От небольшой царапины ты бы не лишилась сознания. И с твоего лица моментально исчезла краска, и выступил холодный пот. Поэтому мне было ясно, что Аластер задел крупную артерию. У тебя было внутреннее кровотечение.

Я смотрела на его руку перед моим лицом.

— Ты же видел рану, она действительно безобидна, — сказала я и откашлялась. Его близость каким-то образом влияла на мои голосовые связки. — Это… наверное… это, наверное, был просто шок. Ну знаешь, я внушила себе, что серьезно ранена, и поэтому все так выглядело, как будто я…

— Нет, Гвенни, ты ничего себе не внушила.

— Но как могло получиться, что осталась только небольшая рана? — прошептала я.

Он убрал руку и начал быстро ходить по комнате.

— Я сначала тоже не понял, — сказал он быстро. — Я был так… я облегченно вздохнул, поняв, что ты жива, и уговорил себя, что историю с раной можно как-нибудь логически объяснить. Но в д у  ше меня внезапно осенило.

— А, наверное, дело именно в этом, — сказала я. — Я еще не принимала душ.

Я разжала онемевшие пальцы, отпустив столешницу, и села на ковер. Так было уже лучше. По крайней мере, колени уже не дрожали. Прислонившись спиной к кровати, я смотрела на Гидеона снизу вверх.

— Ты можешь не метаться, как тигр в клетке? Я от этого нервничаю. Я имею в виду — нервничаю еще больше.

Гидеон присел прямо передо мной и положил руки мне на плечи, не принимая во внимание, что я теперь была не в состоянии слушать его, а только прислушивалась к собственным мыслям типа «О, надеюсь, от меня хорошо пахнет» или «О, не забыть бы о том, что надо дальше дышать».

— Знакомо ли тебе чувство, которое посещает тебя, когда при решении судоку ты вдруг находишь то самое число, которое позволяет сразу заполнить все остальные квадраты? — спросил он.

Я нерешительно кивнула. Гидеон погладил меня, погруженный в собственные мысли.

— Вот уже несколько дней я размышляю над многими вещами, но только сегодня вечером я… нашел это магическое число, понимаешь? Я все время перечитывал документы, так часто, что знаю их почти наизусть…

— Какие документы? — перебила я его.

Он отпустил меня.

— Документы, которые Пол получил от лорда Аластера в обмен на родословные путешественников во времени. Пол отдал их мне — в тот день, когда у тебя состоялся разговор с графом. — Он криво улыбнулся, увидев множество вопросительных знаков в моем взгляде. — Я бы тебе рассказал, но ты была занята тем, что задавала мне множество странных вопросов, а потом, глубоко обиженная, убежала. Я не мог побежать за тобой, потому что доктор Уайт настаивал на том, что нужно обработать мою рану. Помнишь?

— Это было всего лишь в понедельник, Гидеон.

— Да, точно. А кажется, что с того момента прошла вечность, да? Когда меня наконец-то отпустили домой, я стал названивать тебе каждые десять минут, я хотел сказать, что я тебя… — Он откашлялся и снова взял мою руку. — …чтобы тебе все объяснить, но у тебя все время было занято.

— Да, я как раз рассказывала Лесли, какой ты негодяй, — сказала я. — Но у нас есть и стационарный телефон в доме, ты в курсе?

Он не обратил внимания на это замечание.

— В паузах между набором я начал читать документы. В них идет речь о предсказаниях и заметках из частного собрания графа. Документах, которые не известны другим Хранителям. Которые он умышленно не показывал другим.

Я застонала.

— Дай я угадаю. Еще больше идиотских стихов. И ты не понял оттуда ни слова.

Гидеон наклонился ко мне.

— Нет, — ответил он медленно. — Наоборот. Все было весьма однозначно. Там написано, что кто-то должен умереть, чтобы Звезда Мудрости воссияла в полную силу. — Он посмотрел прямо мне в глаза. — И этот кто-то — ты.

— Ага. — На меня это, очевидно, не произвело должного впечатления. — То есть, я и есть та цена, которую надо заплатить.

— Когда я это прочел, меня это сильно шокировало. — На лицо Гидеона упала прядь волос, но он даже не заметил. — Я сначала не мог поверить, но предсказания были весьма однозначны. Рубиновая жизнь исчезнет, смерть Ворона означает конец, двенадцатая звезда погаснет и так далее и тому подобное, бесконечно. — Он сделал небольшую паузу. — Но еще понятнее были пометки, которые граф сделал на полях. Как только Круг замкнется и Эликсир выполнит свое предназначение, ты должна умереть. Там так написано почти этими же словами.

Тут уже я вынуждена была сглотнуть комок в горле.

— И как я должна умереть? — Непроизвольно я снова подумала об окровавленном острие шпаги лорда Аластера. — Там написано?

Гидеон легко рассмеялся.

— Ну, предсказания, как обычно, неопределенные, но одна вещь постоянно повторяется. Что я, Лев, номер одиннадцать, имею к этому какое-то отношение. — Улыбка исчезла с его лица, а в голосе появилось что-то такое, что я до сих пор не слышала. — Что ты умрешь из-за меня. По любви.

— О! Э! Но… — произнесла я, будучи не слишком оригинальной. — Это всего лишь какие-то стишки.

Гидеон помотал головой.

— Разве ты не понимаешь, что я не мог этого позволить, Гвенни? Только поэтому я согласился на эту дурацкую игру и сделал вид, что врал тебе и притворялся, играя твоими чувствами!

Я начинала что-то понимать.

— Чтобы мне не пришла в голову мысль умереть от любви к тебе, ты на следующий день постарался сделать так, чтобы я тебя возненавидела? Это было очень… как бы это сказать… по-рыцарски с твоей стороны. — Я наклонилась вперед и убрала упрямую прядь с его лица. — Действительно, очень по-рыцарски.

Гидеон слабо ухмыльнулся.

— Поверь мне, это было самым сложным из всего, что мне приходилось совершить в моей жизни.

Теперь, дотронувшись до него, я не могла остановиться. Мои пальцы прошлись по его лицу. Очевидно, на бритье не хватило времени, но щетина на щеках придавала ему даже сексапильность.

— Давай останемся друзьями — это был гениальный ход, — пробормотала я. — Я в тот же момент от всей души возненавидела тебя.

Гидеон застонал.

— Но я этого не хотел — я действительно хотел, чтобы мы остались друзьями, — сказал он. Он взял меня за руку и на мгновение крепко сжал ее. — Что эта фраза так тебя разозлит… — Он не договорил.

Я наклонилась еще ближе к нему и взяла его лицо в руки.

— Ну, может быть, теперь ты запомнишь на будущее, — прошептала я. — Эту фразу никогда, никогда, никогда не говори тому, кого ты целовал.

— Подожди, Гвен, это еще не все, я должен еще что-то… — начал он, но я не собиралась дольше ждать. Я осторожно прижалась губами к его губам и поцеловала.

Гидеон ответил на мой поцелуй, сначала мягко и нежно, а когда я обняла его за шею и прижалась к нему, сильно и страстно. Его левая рука зарылась в мои волосы, другой он гладил мою шею, постепенно спускаясь все ниже. Когда рука добралась как раз до верхней пуговицы на блузке, зазвонил мой мобильник. Вернее, зазвучала мелодия из фильма «Однажды на Диком Западе». Неохотно я освободилась от его рук.

— Лесли, — сказала я, взглянув на дисплей. — Я должна ответить. Хотя бы очень коротко, иначе она будет волноваться.

Гидеон ухмыльнулся.

— Не бойся. Я не собираюсь растаять в воздухе.

— Лесли? Я могу тебе перезвонить? И спасибо за новый рингтон — очень смешно.[36]

Но Лесли меня не слушала.

— Гвен, послушай, я прочла «Анну Каренину», — быстро говорила она. — И мне кажется, я теперь знаю, что граф собирается делать с Камнем Мудрости.

Мне было плевать на Камень Мудрости. По крайней мере, в данный момент.

— Э-э-э… здорово, — сказала я и глянула на Гидеона. — Мы обязательно позже…

— Не волнуйся, — сказала Лесли. — Я уже на пути к тебе.

— Правда? Я…

— Ну, если совсем точно, я уже пришла.

— Где ты?

— Ну, здесь. Я стою в коридоре. А по лестнице как раз поднимается твоя мама с братом и сестрой. И твоя бабушка Мэдди… Так, они уже меня обогнали, я боюсь, что в любой момент они уже постучат в дверь…

Но Каролина не стала себя этим утруждать. Она просто распахнула дверь и весело закричала: «Шоколадный торт для всех!» — Потом развернулась к другим и выпалила: «Они совсем даже и не целовались, смотрите!»

 

Глава одиннадцатая

 

В этот день произошли всевозможные странные вещи (самое главное в коротком изложении — Гидеон меня любит! Ну, и еще эта история со шпагой и умиранием), но этот семейный пикник вечером в моей комнате был самым странным событием. На моем ковре собрались почти все, кто был мне дорог, они смеялись и болтали — мама, бабушка Мэдди, Ник, Каролина, Лесли и Гидеон! И у всех лица были перепачканы шоколадом. (Так как у тети Гленды и Шарлотты пропал аппетит, а леди Ариста ненавидела сладости, шоколадный торт целиком достался нам.) Может, все дело было в торте — между Гидеоном и моим семейством тут же установился тон добрых знакомых. А может, дело было в том, что он был раскован — таким я его еще не видела. И это несмотря на то, что мама и бабушка Мэдди закидали его странными и малоприятными вопросами, а Ник продолжал его упорно называть Голлумом.

Когда последние крошки торта были съедены, бабушка Мэдди поднялась кряхтя.

— Думаю, мне пора идти вниз и оказать Аристе поддержку. Мистер Тернер проник в дом одновременно с молодым воздыхателем Шарлотты, и они наверняка ссорятся сейчас из-за бегоний. — Она одарила Гидеона нежной улыбкой, продемонстрировав ямочки на щеках. — Знаете, для Вилльера вы удивительно симпатичны, Гидеон.