Субъективность - Объективность.

Для соционики здесь нет проблемы. Соционикаисходит из того, что не только сама структура ТИМа сформирована в процессе приспособления психики к существо­ванию её индивидуального носителя, например, вида Homo Sapiens, к среде оби­тания, которая, конечно же, не сводится только к физическим параметрам. Соционика обнаруживает в среде обитания восемь обобщённых независимых аспек­тов, отражением которых как раз и является функциональная структура психи­ки. Однако психика, являясь органом моделирования среды обитания и орудием приспособления к ней, в то же время является носителем субъективности. Всё же это субъективность, которая вовсе не является какой-то простой сущностью, не поддается эффективной разработке средствами современной науки. Но будем надеяться, что наука, в конце концов, доберётся и до этого. Всё же хотелось бы, чтобы она не разрушила экологию субъективности. Таким образом, соционика принимает сложное сосуществование обоих факторов в формировании поведе­ния живого существа. Даже крыса или голубь, любимые объекты в исследовани­ях Скиннера, имея индивидуальный опыт, тем самым имеют основу для постро­ения, пусть очень ограниченной, но субъективной модели окружающей среды, а, значит, их поведение не будет полностью детерминировано параметрами воздейс­твия, что очень красиво и убедительно описано в рассказах о животных Сетона Томпсона.

На основе предыдущей информации о методологических предпочтениях Скиннера не трудно понять, какого полюса он будет придерживаться в этом слу­чае. Поскольку он рассматривает живое существо как «чёрный ящик», то возмож­ная субъективность поведения такого ящика для него будет нерелевантна. Раз мы можем объяснить поведение «чёрного ящика», не заглядывая в него, а объяснить поведение, по Скиннеру, это значит восстановить историю предыдущих харак­теристик реагирования на стимулы среды, то говорить о субъективности просто бессмысленно. Нетрудно понять Скиннера, когда он отбрасывает субъективную компоненту как избыточную. Ведь всегда можно представить позицию челове­ка, которому не интересна мотивация, которой руководствовался человек при со­вершении какого-то поступка. Он оценивает и судит, награждает или наказывает человека на основании конечного результата. Поэтому вовсе не удивительно, что поведение конкретного человека можно оценить лишь по объективно зафикси­рованным в протоколах стимулам и реакциям. Существуют ситуации, когда это полностью оправдано, например, в спорте. Пробежал или проплыл быстрее всех, прыгнул выше всех, забил больше всех голов, набрал больше всех очков — зани­маешь первое место, а уж что ты там переживал или чем руководствовался — это второстепенные подробности для прессы. И здесь интересно, что Скиннер даже познавательные, ментальные процессы, процессы, скрытые от непосредственно­го наблюдения, непосредственно переплетающиеся с человеческой субъектив­ностью, оценивал как разновидность поведения: «Познавательные процессы есть поведенческие процессы; это то, что делают люди» [Цитируется по 19]. Эта при­нципиальная бихевиористическая последовательность, похоже, доводится Скин-нером до возможного предела, за которым начинается абсурд. Скиннер совершен­но серьёзно считал, что теоретические конструкты, создававшиеся другими учё­ными, все эти «эго», «суперэго», «типы», «архетипы», «кризисы самоопределения» и т.п., всё это надуманные понятия и термины представляют собой не более, чем «ментальную конструкцию», субъективную выдумку, способную лишь ввести в за­блуждение. Такой же выдумкой он считал и само понятие «концепции личности», поэтому его теория научения не содержит в себе никаких ссылок на «личность». Пример Скиннера является яркой иллюстрацией воздействия философских уче­ний на методологию учёного. Здесь прагматическое направление в философии, созданное в Америке Джемсом и там же получившее наибольшее распростране­ние, и философский инструментализм, как одна из крайних форм позитивизма, идущая от Дьюи, в области психологии усиленно внедрявшаяся Уотсоном, сли­лись в субъективном восприятии мира Скиннером, в общем-то, замечательного ученого. Может быть, самое удивительное в этой истории то, что Скиннер так до конца своей жизни и не понял, что его научное поведение было сформировано при помощи «ментальной конструкции», а вовсе не необходимостью, связанной с «ситуационно обоснованной возможностью подкрепления».