Рациональность - Иррациональность.

КРИТЕРИИ АДЕКВАТНОСТИ ПО С. МАДДИ

«В предыдущей главе мы выяснили, что…» [15; 16]*

**КОММЕНТАРИЙ:Анализ авторского текста показывает, что ничего критики не выяснили, а создали свой собственный миф о «недостойном поведении Аушры Аугустинавичюте», а также об отсутствии связи и преемственности между соционикой и ТЮ, и рассматривают это как факт. Только нет такого факта, а есть авторская ложь, как на уровне сознания, так и на уровне подсознания. А в соционике критики не смогли разобраться, видимо, из-за отсутствия творческих способностей и крайне неразвитого логического мышления. Даже странно как-то получается: у Юнга, значит, есть типология, хотя она явно не развитая и носит черты примитивности, а у Аушры Аугустинавичюте нет типологии, наверное, просто потому, что ей не положено по чину. Однако, как показывают дальнейшие исследования, в лице соционики человечество, наконец-то(!) получило предельно фундаментальную типологию, предшествующую даже гендерным различиям. Это означает, что сначала идёт ТИМ, а уже после него половые различия.

 

«Тем более, что некоторые критики соционики не считают соционику…»[15; 16]*

**КОММЕНТАРИЙ:Некоторые критики могут что-то считать, а чего-то не считать, но речь идёт не о мнениях, а об аргументах. Юнг был психологом и его типология называется психологической. Соционика является творческим развитием типологических идей Юнга, и не видно оснований для изменения её психологического статуса.

Соционика и психология

Мнение Гуленко

«Главное отличие соционики от психологии – в предмете изучения и методах обработки материала…»[15; 16]*

**КОММЕНТАРИЙ: Использование Гуленко термина социотип искажает понятие ТИМа. Социотип, конечно же, согласно принятому в издательской и словарной практике, соотносится с социальным, а не соционическим типом. То есть, таким образом, Гуленко навязывает неверно понимаемый им термин, и вместе с тем искажает базовую семантику соционики, являющейся неразрывной частью психологии, и на том же основании, на котором частью психологии является учение Юнга о психологических типах. И хотя типы Юнга не совпадают с ТИМами, нет оснований считать их принципиально несравнимыми.

Что же касается понятия социотипа, то оно заслуживает своей собственной разработки в рамках социологии, где вместо этого термина используется термин «социальная роль», семантика которого не вполне совпадает с семантикой психотипа, смысл которого шире. Соционический тип, безусловно, наряду с Юнговскими типами, является психологическим. Более того, нет необходимости менять функциональную терминологию Юнга как вполне адекватную при использовании в соционике. Таким образом, околонаучные фантазии Гуленко искажают базовую интенцию соционики. Впрочем, и само название соционики тоже небезупречно, и, прежде всего,потому, что конкурирует с использованием этого понятия другими авторами в других предметных областях.

 

«Социотип – это структура коллективного бессознательного…» (цитата Гуленко)

[15; 16]*

**КОММЕНТАРИЙ: Так и хочется сказать: «Ишь, как загнул…». Это вполне обычная для Гуленко фраза-провокация с сомнительным употреблением слов. Социотип – это всего лишь тип, хоть и социальный. И у него, возможно, имеется структура, но тогда её нужно вскрыть и описать, а не провозглашать, не аргументируя… Что же касается коллективного бессознательного, то у него тоже, возможно, есть своя структура, но тогда мы имеем две структуры: структуру коллективного бессознательного и структуру социотипа, очевидно, что это разные и даже несравнимые структуры.

Гуленко неверно понимает «главное отличие соционики от психологии». Прежде всего, психология и соционика несравнимы по объёму – вторая может рассматриваться лишь как малая часть первой, а методы соционики могут при необходимости использоваться в психологии как вполне адекватные ей. Предметом же соционики является не социотип, то есть социальный тип, а ТИМ, конечно же, являющийся психотипом, как и любой психотип является типом информационного метаболизма, поскольку вся психология, по сути, изучает информационную феноменологию, связанную с человеческой психикой.

Однако существует возможность оценить соотношение соционики и психологии совершенно иначе – имеются достаточные основания считать соционику обобщающей теорией для психологии (смотрим: Улыбка Чеширского Кота…).

Гуленко даёт собственное определение социотипа как структуры коллективного бессознательного…, но это не более, чем гипотеза, для обоснования которой в настоящее время всё ещё нет адекватных средств, поскольку оперирование с бессознательным далеко от теоретического идеала.

 

«По подобным формулировкам мы понимаем, что соционика…»[15; 16]*

**КОММЕНТАРИЙ: Однако с авторами нельзя согласиться в том, что нет оснований выделять соционику как отдельную дисциплину, для чего, конечно, необходимо обоснование её научного статуса.

 

«Развивая теорию, мы можем свести к минимуму риск тривиальности, …»[15; 17]*

**КОММЕНТАРИЙ: То, что теория должна быть существенной, это банальность, хотя признаки существенности, конечно, должны быть даны, что и пытается, по-видимому, сделать Мадди. Он здесь требует свести риск тривиальности к минимуму за счёт осознанного решения относительно того, что должна бы объяснять теория. К сожалению, это противоречивое требование, поскольку оно основано на предварительной верификации теории, но так, как теория находится в процессе её становления, то нет гарантий сохранения её онтологического статуса до завершения исследования. Что же касается лабораторного эксперимента, то нужно учитывать возможность нелабораторного обнаружения ключевого инварианта, как это было в случае с Юнгом. Базовые понятия своего учения о психологических типах Юнг получил не в лаборатории, а в своей клинической практике. В некотором смысле, эти две ситуации можно считать эквивалентными, но лишь в том случае, если научная догматика не будет настаивать на лабораторном эксперименте, когда он невозможен или не нужен. Юнг открыл вертность не в формальном эксперименте, а в повседневной психологической практике. И даже трудно представить, как мог бы быть организован эксперимент, из которого бы следовало существование экстраверсии и интроверсии. Увы, ни один психолог после Юнга не сумел предложить план эксперимента, в котором можно было бы идентифицировать понятие вертности, не зная его заранее. Так что до сих пор не существует единого для всех психологов не только понятия вертности, но даже общего представления о нём.

   Конечно, соотнесение своих идей с результатами естественных наблюдений важно не только для персонолога, но и для любого учёного, когда понимание его объекта в целостности рискует быть тривиальным или упрощённым, но вряд ли эта рекомендацияможет быть адресована учёному с фундаментальной методологической подготовкой.

 

«Иными словами, теория личности должна рождаться…»[15; 17]*

**КОММЕНТАРИЙ: Идея психологических типов родилась у Юнга в эмпирической ситуации, но придумать на эту тему адекватный эксперимент пока что никому не удалось. В то же время, в знаменитой книге Юнга «Психологические типы» содержится невероятное количество неверифицируемых рассуждени й, лишь повидимости что-то объясняющих [21, раздел о Юнге]. Но ядро Юнговской типологии, не смотря на это, сохраняет свою ценность, хотя в основном остаётся непонятным и непонятым для тех, кто не осознал главное открытие Юнга – позиционирование функций в структуре психики, с чем вполне однозначно разобралась Аушра Аугустинавичюте, и что стало для неё ключом к пониманию ТЮ.

 

«Сами признаки и атрибуты должны фактически быть видны…»[15; 17]*

**КОММЕНТАРИЙ: А вот что учёный «фактически видит в естественной среде» позитивистская философия прояснить так и не смогла. Что видел Юнг, когда у него начала формироваться идея вертности? Известно, что сначала у него возникла смутная идея «какого-то» важного различия между людьми. Позже он уже нашёл термины экстраверсия и интроверсия, но соотносил их «не с теми объектами», считая, например, эмоционирование полностью экстравертным, а мышление – полностью интровертным. И лишь постепенно подошёл к идее о связи вертности с тем, что он понимал под объектом и субъектом. Конечно, мы должны бы понимать эти философские термины в рамках господствовавшей во времена Юнга философской доктрины. Но есть основания считать, что идея вертности постепенно сформировалась у Юнга под влиянием сравнения симптоматики шизофрении и истерии [8]Этим рассуждени ем я хотел указать на незавершённость попытки авторов разобраться с тем, что же видит и как выглядит то, что видит учёный в естественной среде до какой бы то ни было интерпретации. Из рассуждени й авторов также становится понятно, что в их парадигме имеется значительное присутствие позитивизма, который искажает понимание естественного хода научного познания, сводя его к феноменологической очевидности.

 

«АА не раскрывает, как именно к ней пришла идея создания соционики…»

[15; 17]*

**КОММЕНТАРИЙ: Интересно, как критики представляют себе описание Аушрой Аугустинавичюте того, как ей в голову пришла идея соционики? Однако частично этот процесс удаётся реконструировать по отдельным письменным и устным замечаниям Аушры, хотя о полной достоверности тут говорить не приходится. Похоже, что при рассматривании знаменитой крестообраной схемы Юнга, Аушра Аугустинавичюте осознала её не просто, как схему, но как модель – этого понятия у Юнга не было. Такой зацепки творческому человеку достаточно, чтобы начать разворачивать схему Юнга в модель «Ю», как Аушра обозначила этот этап своей работы. Разумеется, модель «Ю» нужно понимать, как модель «АЮ». Она же говорила, что «нашла ключ к типологии Юнга». Таким ключом могло быть только осознание Аушрой главного открытия Юнга – позиционирования ПФ в структуре психики. Отсюда уже нетрудно было перейти к линейному расположению функций, к их порядковой нумерации и к попытке их семантизации. Заметим, что семантика функций у Юнга была эмпирическая, то есть «что вижу, то и говорю»: ВЕДУЩАЯ, ВСПОМОГАТЕЛЬЫЕ, ПОДЧИНЁННАЯ. Аушра Аугустинавичюте находит для ПФ конструктивно-функциональную семантику: ВЕДУЩАЯ у неё становится ПРОГРАММНОЙ, и это стало возможно лишь благодаря открытиям в кибернетике. ПОДЧИНЁННАЯ становится СУГГЕСТИВНОЙ, и такой переход Аушра Аугустинавичюте легко могла сделать, владея понятием суггестии, ведь именно с помощью суггестии можно добиться подчинения. А вот с вспомогательными функциями, по словам Аушры, дело обстояло сложнее – нужно было не только угадать их семантику, но в соответствии с ней и развести их. Одна подсказка была у Кемпинского – это «МЕСТО НАИМЕНЬШЕГО СОПРОТИВЛЕНИЯ» (МНС). Но, прежде всего, Аушра сопоставила функциям порядковые номера, что вполне соответствовало идее позиционирования. МНС заняло 3-ю позицию перед суггестивной – с учётом того, что суггестивная функция – самая слабая, а МНС всё-таки сопротивляется. А вот вторая функция стала у Аушры ТВОРЧЕСКОЙ – работать с программами-то надо творчески. Сработала здесь и идея поляризации: самая сильная функция ПРОГРАММНАЯ противопоставлена самой слабой – СУГГЕСТИВНОЙ, а чуть менее слабая МНС противопоставлена чуть менее сильной – ТВОРЧЕСКОЙ. Всё-таки не прошли даром уроки диалектики, которая усиленно внедрялась в сознание учёных в советские времена, и диалектика, очевидно, входила в исследовательскую парадигму Аушры Аугустинавичюте.

 

«…это слишком малая выборка для теории…»[15; 17]*

**КОММЕНТАРИЙ:

Это ненаучно – оценивать указанную выборку априори. Многое здесь зависит от целей и этапа исследования. Для оценки тенденций этого может оказаться достаточно. Замечу, в скобках, что термин «типирование» был введен социониками из Днепропетровска в 1999 году, и отсутствовал в лексиконе Аушры Аугустинавичюте в начале её соционических разработок. Кстати, авторы этой критики не раскрывают того, как критические идеи приходят им в голову, и нам приходится верить им на слово.

 

«В практике современного типирования наблюдается тенденция…»[15; 17]*

**КОММЕНТАРИЙ: Конечно, это только тенденция, и связана она с методологической и диагностической обученностью. Что же касается ошибок атрибуции, то они зависят от качества методики тестирования, и степени обученности эксперта, и к психологии это тоже относится.

 

«Встречается и такое, что только типировщик, на словах обладая…»[15; 17]*

**КОММЕНТАРИЙ: Да, в соционике широко распространён диагностический произвол, но это уже относится не к соционической теории, а к природе людей и к трудностям создания соционической диагностики, а трудности эти в значительной степени связаны с непониманием социониками высокофакторного характера их науки… Что же касается самой теории, то, безусловно, её разработка оставляет желать лучшего. Но работа продолжается.

 

«Итог: ввиду того, что нас не посвящают…»[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ: Увы, соционика всё ещё не достигла полноценного научного статуса, а многие её энтузиасты – люди далёкие от науки. Поэтому эту сторону соционики легко критиковать, вместо того, чтобы всё-таки раскрыть её научный потенциал.

Что же касается того, как понимаютсоционику критики, то в результате просмотра их анализа и критики, остаётся впечатление, что они не далеко ушли от основной массы социоников, далёких от науки и понимания методологических основ научного исследования. У критиков имеются предвзятые теоретические установки и понимание психологических терминов и категорий, но они откровенно не понимают того, что соционика имеет дело с более высоким факторным уровнем, чем тот, к которому относятся многие категории общей психологии.

 

Сама причина возникновения теории личности должна лежать в…»[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ: Этому требованию соционика, безусловно, отвечает. Более того, в соционике есть компоненты, приближающие её к естественным наукам.

С требованием Мадди, что причина разработки типологии должна лежать в естественных условиях, конечно, нужно согласиться, но соционика вполне удовлетворяет этому требованию. Что же касается операциональности и операциональных определений, то эти понятия в позитивизме недостаточно продуманы, и Мадди во второй части своего рассуждени я делает вполне разумные уточнения. Однако, с точки зрения сущностных парадигм, определение должно раскрывать сущность объекта, а не сводиться к его феноменологии. Это же нужно отнести и к идее измерения. Позитивистски настроенные психологи пошли по пути измерения не психических сущностей и феноменов, а измерения сопутствующих им физиологических явлений, таких, как дыхательные экскурсии, сокращения сердечной мышцы, кожно-гальванический эффект итп… Да, это обеспечивало решение целого ряда практических задач – задач важных для производственной и умственной деятельности, но не решало задач, связанных с организацией психики, и не было найдено даже адекватное определение психики и сознания, что может выглядеть странным парадоксом, но, в конце концов, сводится к философской и идеологической догматике, заблокировавшей обнаружение, исследование и работу с психическими и духовными сущностями.

Мне удалось найти структурно-количественный подход к измерению таких психических сущностей, какТИМы, ИО и АРПы, и благодаря этому доказать, что эти множества являются алгебраическими группами, и уже на основании этого построить ПСТИМ – периодическую систему типов информационного метаболизма.

В соответствии с требованием Мадди, мне удалось не только найти некоторые операции в предметной области соционики, а значит, и в предметной области психологии, но дать сущностные определения базисных понятий, сохранив при этом, по мере возможности, терминологию Юнга.

 

«Также Мадди делает вполне кон­кретное замечание, …»[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ:Благодарясущностному подходу в соционике удаётся также выдержать критерий Мадди к понятийно-терминологическому ядру соционики, что сразу выделяет соционику среди других психологических разработок. Все базовые понятия соционики выводятся из соответствующихаксиом.

 

«В общем виде принцип операциональности предполагает…»[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ: В соционике операциональность доведена до её возможного предела – до математической исчисляемости.Конечно, при этом методики диагностики оставляют желать лучшего.

 

«Я не вижу особого смысла в том, чтобы…»[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ: Все понятия соционики могут быть полностью выведены из предложенного мною множества аксиом, и эта работа давно проделана.

 

«В ходе изучения операции…»[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ: Некоторые понятия соционики были, буквально, вычислены «на кончике пера», ярким примером чему являются АРПы, чего критики в упор не понимают.

 

 

«Также Мадди делает вполне кон­кретное замечание, …»[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ:Благодарясущностному подходу в соционике удаётся также выдержать критерий Мадди к понятийно-терминологическому ядру соционики, что сразу выделяет соционику среди других психологических разработок. Все базовые понятия соционики выводятся из соответствующих аксиом.

 

«Потому данный критерий стоит использовать только там, где…»[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ:Оказалось также, что соционика вполне выдерживает рассматриваемый критерий Мадди в отношении всей её терминологии, в том числе, и по отношению к такому важному понятию, каким является понятие ИМ. Все элементы соционики тесно связаны между собой, образуя целостную понятийную систему.

 

«Иными словами, критерий операциональности обращается к вопросу о методе типирования».[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ: Нет, это не так. Типирование – это важный элемент типологии, но в соционике операционально практически всё, начиная с определений функций.

 

«Ранее было сказано, что Аушра Аугустинавичюте не оставила…»[15; 18]*

**КОММЕНТАРИЙ:Аушра Аугустинавичюте, конечно, была озабочена методикой типирования, но, как мы теперь понимаем, эта тема оказалась слишком сложна и по природе самой соционики, и из-за отсутствия в соционике достаточного количества высококлассных профессиональных психологов. Впрочем, Аушра Аугустинавичюте использовала тесты, которые в её время можно было найти в открытой печати – MBTI, тест института Юнга… Но, как мы теперь понимаем, эти инструменты не заслуживают названия тестов – они не валидны, не точны и не устойчивы, однако они оказались полезными в качестве настроечных таблиц для подготовки операторов. Заинтересованный любитель, некоторое время, работая с людьми и многократно обращающийся к этим таблицам, постепенно нарабатывал у себя интуитивный навык типирования. А то, что до сих пор в соционике нет унифицированного метода типирования, не является достаточным основанием не считать её протонаучным комплексом, способным дорасти до статуса науки.

 

«Унифицированного метода типирования нет…»[15; 19]*

**КОММЕНТАРИЙ:Это соционикам известно. Это связано также и с тем, что всё ещё отсутствует полноценная соционическая теория.Впрочем, В.Л.Таланов предложил методику соционической диагностики на основе статистических методов. Так что упрёк, связанный с типированием уже можно с соционики снять, хотя работу по совершенствованию диагностических методик в соционике, конечно, нужно продолжать.

То, что некоторые подходы в соционике носят антинаучный характер, это проблемы кон­кретных энтузиастов соционики, и не должно быть препятствием на пути к её научному воплощению.

 

«Виду того, что в исконной теории…»[15; 19]*

**КОММЕНТАРИЙ:Критики слишком категоричны в отношении критерия операциональности: частично он в соционике выполняется, а то, что до сих пор не создана полноценная методика типирования, то это связано с трудностями её создания. Правда, критики не рассмотрели методику типирования В.Л.Таланова – возможно, она бы их устроила. Но, в любом случае, работа над типированием продолжается.

 

«Суть данного критерия заключается в упрощении теории…»[15; 19]*

**КОММЕНТАРИЙ:Этот критерий у Мадди недостаточно проработан, и сохраняет характер необязательного пожелания. В моём варианте понимания соционики этот критерий вполне выполняется. Кстати, все приведенные критерии Мадди отличаются тривиальностью, и к ним можно добавить что-нибудь вроде: «теория должна быть понятной», «теория должна иметь практическое применение», «теория должна быть написана научным языком»… 

 

«И тем не менее, мы убеждены, что[15; 19]*

**КОММЕНТАРИЙ:Соционическое ядро, предложенное Аушрой Аугустинавичюте, вполне экономично, и вполне может быть развито с сохранением этого критерия.

 

«На наш взгляд, теория должна быть экономичной в том, что определяет…»

[15; 19]*

**КОММЕНТАРИЙ:Это пожелание авторов недостаточно прояснено, и само выглядит, как пример теоретической беспомощности.

 

«Так, к примеру, значение базовой…»[15; 20]*

**КОММЕНТАРИЙ:Этот пример выглядит просто неполноценным, поскольку отсылает к псевдонаучной психософии. Само собой разумеется, что объяснять соционическую феноменологию ссылками на ненаучную типологию нелепо.

 

«Теория должна стремиться к максимальной точности…»[15; 20]*

**КОММЕНТАРИЙ:Этот критерий не выдерживается, прежде всего, применительно ко всему конгломерату соционических импровизаций. Вот когда будет единая соционика, тогда он станет актуальным.

 

«Данный критерий – один из важнейших…»[15; 20]*

**КОММЕНТАРИЙ:Этот критерий мог бы быть применён к какой-то кон­кретной авторской соционике, однако применённый ко всему множеству соционических вариаций он просто утрачивает смысл. И здесь критики получают чистый минус.

 

«Такие понятия, как…»[15; 21]*

**КОММЕНТАРИЙ:Здесь Аушра Аугустинавичюте рассуждает на высоком уровне абстракции, но авторов этот формат не устраивает…

«Таким образом, мы можем с…»[15; 21]*

**КОММЕНТАРИЙ:Поскольку никакой единой соционики не существует, то и нет смысла говорить о её точности. Но понятие точности безотносительно к уровню теоретического обобщения не имеет смысла. Это серьёзный упрёк авторам.

 

«Теория должна быть эмпирически валидной»[15; 21]*

**КОММЕНТАРИЙ: Попросту говоря, практическое использование теории должно давать полезные, надёжные и убедительные результаты. Существующие в настоящее время соционические школы вполне довольны своей практикой, и это несмотря на отсутствие единой теории и 100%-ной методики типирования. А рекомендации, которые в этих школах даются клиентам, вполне устраивают последних. Так что, с прагматической точки зрения, здесь всё в порядке.

 

«Если у вас тип выражен не канонично…»[15; 22]*

**КОММЕНТАРИЙ:Теоретическую валидность Мадди определяет, как основанную на достоверности предсказаний, и с этим вполне можно согласиться, но критики сумбуризируют эту тему, в то время, как вся соционика построена на предположении о верности типологических предсказаний экспертов. Кстати, экспертные оценки широко распространены и в психологии, и во многих социальных практиках.

Попытка что-то доказать со ссылкой на сумбурные рассуждени я И.Юрьева резко снижает доверие к теоретической компетентности критиков.

 

«Нередко можно слышать, что теория оправдывает своё существование, …»

[15; 22]*

**КОММЕНТАРИЙ:Нет сомнений, что соционика при всей её незавершённости, является стимулирующей, и даже в форме разрозненных авторских технологий она вполне оправдывает своё существование, посколькусоционические авторы собственных методик и их клиенты довольны результатами применения этих методик. Лично же я недоволен состоянием теоретических разработок в соционике и последовательно их критикую.

Ядовитое замечание авторов по поводу «соционики головного мозга» легко компенсируется ссылкой на «психологию головного мозга»,которую можно наблюдать у авторов,посколькупсихология до сих пор представляет собой лишь множестворазнообразных рецептов, не имеющих единой обобщающей теории, то она не может считаться наукой, но считается.

Что же касается авторов, то они предприняли рискованную попытку разобраться, в общем-то, довольно трудной теме теоретической соционики. Очевидно, что это им не удалось. И это не удивительно, поскольку очень многим умным людям, которые, безусловно, есть и в соционике, и в психологии, это тоже не удалось. Кроме того, у авторов слишком низкий методологический уровень, не позволяющий им проникнуть в глубинный потенциал соционики. А то, что они понаписывали, имеет отношение к их пониманию соционики, а не к ней самой.

Соционика сейчас всё ещё моложе психологии времен Фрейда и Юнга, но она стоит на плечах тех реальных достижений, которые были сделаны этими выдаю­щимися фигурами и учитывает современное, можно сказать, весьма продвинутое состояние психологии. Конечно, необходимы широкие экспериментальные ис­следования, которые подтвердят теоретические находки соционики, но необхо­димые теоретические конструкты для таких исследований уже имеются. Наибо­лее прогрессивная часть психологов почувствовала глубину соционических идей и начала их экспериментальную разработку, но существенным недостатком таких работ является неоднозначное и размытое понимание ключевых понятий социо­ники, когда экспериментаторы субъективно деформируют соционические поня­тия и ищут, а, следовательно, и находят искаженные сущности, соответствующие их частным представлениям.

Если, как пишут авторы [12], «...бедность экспериментальной процедуры поз­воляет манипулировать большим числом объясняющих переменных», то верно и обратное — если объясняющие переменные найдены верно (именно на это пре­тендует соционика), то экспериментальные процедуры будут предельно эконом­ными и прицельными.

И далее, «Важно, что сторонники клинического метода стараются свести в единую систему все переменные, необходимые для формирования понятий о лич­ности, без которых невозможно прийти к установлению реальных закономернос­тей». То есть психологи всегда мечтали и мечтают об установлении реальных за­кономерностей, и вот соционика, можно сказать, «нащупала» характер этих воз­можных закономерностей, а психологам остается осознать их характер и попы­таться применить к богатому эмпирическому и полутеоретическому материалу, накопленному в ней.

«Экспериментальная фаза возникла как реакция на вербальный характер клинико-психологического метода исследования. Эта фаза количественного и

экспериментального исследования личности с самого начала четко разделилась на два течения: двумерное и многомерное. Оба подхода позволяют изучать взаимо­связи между переменными, но разными способами»[12]. Теоретическая фаза должна возникнуть как реакция на удручающий эмпиризм экспериментальной фазы.

Авторы [12] в Главе 1 «Методы и результаты многомерных исследования инди­видуально-психологических особенностей личности» пишут: «Большинство наук достигли прогресса в своих исследованиях благодаря разработке специализиро­ванных методов измерения и анализа экспериментальных результатов. По этим стандартам нормального развития науки психология личности вначале взяла не­верный старт, но нашлись психологи, сумевшие найти путь к измерениям, адек­ватным объекту исследования».

Эта цитата двадцатилетней давности, сохраняет актуальность и теперь — во втором десятилетии XXI века. Более того, современное высоко интеллектуализированное лабораторное оборудование просто ждет нагрузки, адекватной объекту исследования. Похоже, что теоретические разработки в соционике готовы предо­ставить экспериментаторам перспективные темы для лабораторных поисков, что, конечно, нужно понимать в широком смысле.

И далее (там же). «Однако измерения самого по себе недостаточно. Необходимо не только измерять какие-либо яркие проявления личности, а осуществлять такие измерения, которые позволяют вскрыть важные функциональные и структурные компоненты личности. Очевидно, для этого необходимо, чтобы психологи объ­единили свои усилия, разрабатывая некоторые основные концепции. Только пов­торяемость результатов у разных исследователей и в различных лабораториях поз­волит отсеять «шелуху от зерен»». Одной из базовых концепций в современной психологии могла бы стать соционическая модель «А» и ее продуктивные вариа­ции. Лабораторный эксперимент, точно организованный по модели «А», позволил бы материализовать, сделать наглядными и убедительными интуитивные инсайты гениальной литовской исследовательницы и ее последователей.

И еще одна длинная и важная цитата из [12]. «Однако с началом измерения в психологии личности возникла бурная и беспорядочная активность. Вероятно, в ряде случаев она была связана со стремлением некоторых психологов к ориги­нальности, к измерению чего-либо такого, что не измерял никто. Однако, по на­шему мнению, большая часть этой хаотической активности объясняется отсутс­твием у западных психологов обобщающих руководящих концепций о природе личностных переменных. Это приводило к тому, что многие исследования оказы­вались до такой степени новыми, что не имели никакой связи с предыдущим раз­витием психологической науки.

Вместо того чтобы «стоять на плечах» предыдущих исследователей, как это принято в физике, и что обеспечивает архитектонический рост научных знаний, специалисты по психологии личности возвели «палаточный» город индивидуаль­ных строений, не связанных друг с другом». Приведенный выше отрывок служит указанием на то, что в психологии не было единой теоретической основы к 1985 году, но ее все ещё нет и тридцать лет спустя, однако это вовсе не умаляет ценнос­ти многих результатов, полученных психологами.

Остановимся на том, что соционика имеет своим предметом уровень вторич­ных функций, связанных с местом, которое они занимают в структуре челове­ческой психики. Именно здесь можно провести, если в этом есть необходимость, границу между соционикой и психологией, предметом которой до последнего вре­мени были первичные психические функции, а структурное позиционирование функций все еще остается на уровне прозрений Фрейда.

Многочисленные психоаналитические теории относительно легко могут быть обобщены с использованием понятий нейролингвистического, социального

и биологического программирования. Если исходить из гипотезы, что организм живого существа, будучи материальной системой, может целенаправленно дейс­твовать только благодаря информационным программам, и в психофизиологи­ческих структурах имеет устройства (в том числе и виртуальные), способные вос­принимать, хранить и перерабатывать информацию, массивы которой могут быть базами данных, базами знаний и программами, впрочем, жестких границ меж­ду этими категориями может и на быть. Базы данных — это сырой эмпиричес­кий материал, результат относительно случайного сенсорного контакта живого существа со средой. Базы знаний — это модели среды, которые можно рассматри­вать как ядра программ поведения. Программы же поведения могут быть услов­но разделены на два типа — целевые и обобщенные (метапрограммы). Среди про­грамм, как это показывает клинический опыт, кроме полезных, могут быть пара­зитные, вредные и просто разрушительные. Одна из задач психологии на совре­менном этапе — выявление всех разновидностей программ и использование этого знания в клинической и бытовой практике. В этой проблеме соционика могла бы оказаться полезным подспорьем.

В психологии выработаны критерии, которым должна удовлетворять полно­ценная теория личности [18, Хьелл, Зиглер]. Такая теория должна ответить на вопросы, связан­ные со структурой личности, источниками мотивации, развитием личности и ге­нетическими факторами, психопатологией и психическим здоровьем. Соционика удовлетворяет всем этим требованиям, как это показано ниже.

Кроме того, к теории личности могут бытьпредъявлены следующие методологические требования[там же]: Она должна быть верифицируема, обладать эвристической цен­ностью, отличаться внутренней согласованностью, быть экономной, у нее должна быть достаточная широта охвата и она должна быть функционально значимой.

В настоящее время всей этой совокупности критериев и требований, кроме соционики, в полном объёме не отвечает ни одна другая психологическая теория.

Все существующие психологические теории в той или иной мере отражают различные стороны природы человека и теоретического осмысления этой приро­ды. Основные параметры такого осмысления могут быть представлены следующи­ми полярными категориями, предложенными Л.Хьеллом и Д.Зиглером в качестве теоретических координат любого персонологического исследования [18]:

1. Свобода - Детерминизм:

Психолог в своих исследованиях личности приходит к тому или иному выво­ду о степени того, насколько поведение человека детерминировано внешними об­стоятельствами или насколько оно определяется его волей.

2. Рациональность - Иррациональность:

Психолог явно или неявно отвечает на вопрос о том, формирует ли человек свое поведение сознательно, или же оно не зависит от сознания, которое лишь констатирует и оправдывает существующее положение (status quo).

3. Холизм - Элементализм:

В результатах работы психолога можно обнаружить отношение к проблеме целостности человеческого поведения. Полюс холизма: поведение человека пред­ставляет целостный акт. Полюс элементализма: поведение человека является линей­ной суперпозицией изолированных действий, которые, в конце концов, можно реду­цировать к специфическим реакциям, приобретенных посредством научения, а эти реакции можно описать в терминах биохимических процессов.

4. Конституционализм- Инвайронментализм:

Определяется ли поведение животного, в том числе и человека, устройс­твом его организма или оно однозначно формируется окружающей средой (environment)?

5. Изменяемость - Неизменность:

Заданы и существуют ли для каждого животного характерные формы пове­дения или же они непрерывно меняются в соответствии с необходимостью адап­тироваться, принимая вызов среды?

6. Субъективность - Объективность:

Нужно ли учитывать субъективное отношение личности к ее индивидуаль­ной ситуации для объяснения ее поведения или поведение человека, а тем более, животного, можно «просчитать», зная существенные параметры?

7. Проактивность - Реактивность:

Является ли поведение человека и животного чистой реакцией на внешние стимулы или его целевой характер имеет информационно-психический прооб­раз, который и реализуется в виде поведения?

8. Гомеостаз - Гетеростаз:

Является ли поведение человека и животного средством ситуативного восста­новления внутреннего равновесия или же оно имеет телеологический характер, то есть направлено на достижение цели?

9. Познаваемость - Непознаваемость:

Возможно, выделение этой полярности обязано философии, в которой име­ются направления, отрицающие познаваемость мира — скептицизм, агностицизм, нигилизм, но, как бы там ни было, в рамках научной методологии эта пара катего­рий имеет смысл. Применительно к психологии личности соответствующая про­блема могла бы быть сформулирована так: познаваемо или непознаваемо поведе­ние человека?

Из общеметодологических соображений можно сказать, что каждый из этих полюсов имеет свою рабочую зону, и их жесткое противопоставление приводит к потерям в познании человеческой личности.

Даже то, что все эти полярности были в той или иной мере обозначены раз­личными теориями личности, может служить косвенным доказательством того, что все их полюса имеют место в реальном существовании каждой конкретной личности. Тем более, что в защиту каждого из полюсов было предложено какое-то количество аргументов. Поэтому обобщающая теория могла бы исходить из того, что каждый полюс занимает в описании личности адекватное ему место.

Рассмотрим указанные полярные конструкты несколько конкретнее.

Свобода - Детерминизм.

В этой оппозиции предполагается ответ на вопрос о том, насколько поведе­ние человека детерминировано и насколько человек обладает свободой воли. Раз­ные теории, опираясь на различный объём эмпирического наблюдения и различ­ные методологические установки, по-разному решают эту проблему. Некоторые теории однозначно отрицают какую бы то ни было свободу личности и приводят массу аргументов в пользу ее жесткой детерминированности. Есть и такие теории, которые аргументировано настаивают на принципиальной свободе человека. Учи­тывая богатую аргументацию в пользу каждой из этих альтернатив, можно прийти к выводу, что каждый из представленных полюсов имеет свою рабочую зону. Так что в каких-то пределах личность свободна, а в каких-то — детерминирована.

Например, Скиннер считал, что поведение личности полностью зависит от прошлого опыта. В рамках теории научения, он оформлял это так, что поведение

любого животного, и человека, в том числе, есть продукт предшествующих под­креплений, а индивидуальные различия в поведении однозначно определяются различиями в прошлом подкреплении. Эту убежденность Скиннера нетрудно по­нять, как проекцию экспериментальной ситуации, в которой свобода просто не предполагалась, поскольку свобода не может, по Скиннеру, изучаться научно и идеалом науки является детерминизм. Более того, эту свою уверенность Скиннер сформулировал в виде постулата: «Если мы хотим использовать методы науки в сфере изучения человека, мы обязаны предположить, что поведение закономер­но и обусловлено». А вот, например, Перлз, ориентированный на личностный рост и практиковавший соответствующие методики, считал личность принципиально свободной. Другая методологическая установка дала другую теоретическую про­екцию.

   Всё же Скиннер допускал своеобразный вариант свободы как бесконеч­ное число возможностей, которые, например, по его мнению, имеются у ребенка. Но это лишь в потенции, поскольку родители, создавая ситуацию обучения, очень жестко задают и, тем самым, детерминируют параметры и результаты развития ре­бенка. Эту ситуацию можно представить ещё более жёсткой, если считать, что ро­дители являются одним из звеньев причинно-следственной цепи, определяющей последовательность событий в жизни человека. Взрослый же человек уже полно­стью несвободен, поскольку матрица его поведения сформирована и может изме­ниться только с изменением особенностей подкрепления. Таким образом, Скин­нер делает категорический вывод о том, что «никто не имеет свободы выбора собс­твенного поведения — напротив, поведение формируется исключительно внешни­ми подкреплениями» [Цитируется по 19].

Сведения из современной психофизиологии дают основания считать, что че­ловек как физиологическая система, по-видимому, настолько жестко детерми­нирован, что его можно считать гормональным автоматом. То есть, его поведение жестко определяется количеством и качеством гормонов, выброшенных в кро­вяное русло. И в то же время мы знаем, что человеческий дух способен демонс­трировать высокие образцы преодоления физиологической зависимости в виде аскетизма или героического самопожертвования, что, конечно, можно рассматри­вать как обусловленность другим рядом причин. Однако, если мы со свободой свя­зываем момент выбора как преодоления жёсткой зависимости, стоящей на пути увеличения сложности внутреннего мира, то мы можем признать полезность вве­дения рассматриваемой полярности.

По-видимому, эта проблема решается теоретическим и эмпирическим вы­явлением иерархии программ поведения, когда программы разного уровня в соот­ветствующих условиях получают различные приоритеты. В этом случае понятно, что программы, формирующиеся, например, в результате самовнушения, могут отменить, изменить или скорректировать программу физиологической реакции. В этом случае идея информационного метаболизма становится особенно привле­кательной.

Можно сказать, что физиологическая норма и тип реакции организма детер­минированы. Свобода же, прежде всего, имеется как возможность выбора из чис­ла существенных альтернатив, но сам выбор в высокой степени предопределен многочисленными обстоятельствами жизни. Поэтому свобода воли существует как потенция, которая может быть реализована лишь при дополнительных усло­виях. В любом случае, здесь, как и во многих других случаях, необходимы точные определения и развернутые экспликации.

В связи с тематикой данного раздела интересно вспомнить развитие этой темы в тоталитарный период советской психологии. Замечательное завоевание советской психологии в противостоянии бихевиоризму, выраженное в форму­лировке С.Рубинштейна как «Внешние условия действуют только через внут­ренние (цитируется по [13])», трудно понять в отрыве от парадигматической борьбы того времени. Сейчас многим это кажется само собой разуме­ющимся, но тогда это могло закончиться психушками, лагерями и жуткой смертью. И это как раз тот случай, когда эвристика диалектического мате­риализма помогла найти ответ, соответствующий действительности. Одна­ко, оказывается, этот ответ не исчерпывал истину. А.Леонтьев не согласен (!) с этой формулировкой и меняет ее на прямопротивоположную: «Внутреннее (субъект) действует через внешнее и этим само себя изменяет». Петухов уточня­ет, что «не внешние условия действуют через внутренние, но наоборот» [13].

Об­ратите внимание, на каких нюансах держится дискуссия! Ведь вокруг этой темы русская психологическая мысль вращалась несколько десятков лет. А ведь та же диалектика подсказывает, что противопоставление и разрыв свя­зи между полярными категориями ведет к искажению истины. Так как же все-таки могла бы звучать предполагаемая формулировка и в то, и в наше вре­мя? Полюса обозначены — есть внешнее и есть внутреннее. Результат их взаимодействия обозначен — это деятельность, по Рубинштейну. И Рубин­штейн, вполне в соответствии с диалектикой, рассматривает деятельность как взаимодействие внешних и внутренних условий. Так в чём же смысл полемики? В акценте! Ранние бихевиористы были уверены в том, что пове­дение индивида полностью определяется внешними условиями. Сейчас мож­но сказать: «Они что там, совсем без мозгов?» Но там были и очень умные люди, например, Скиннер — логико-интуитивный интроверт. Неужели они этого не понимали? Важно то, что у них были достаточные основания для своей уве­ренности. И были экспериментальные подтверждения. На крысах и голубях, правда, но были. И Рубинштейн сделал очень смелый шаг, сказав, что вне­шнее действует только через внутреннее. Только вот это «только» смуща­ет. Точнее, наверное, было бы говорить, что внешнее действует и само по себе и через внутреннее. Само по себе — это когда цунами смывает города или они разрушаются до основания, так что никто ничего не успевает сообразить. То есть внутреннее в этом случае не срабатывает. Ну, может быть, и срабатывает, но мы об этом ничего не знаем. Так почему же Леонтьев так противопоставился Рубинштейну? Он что, не мог как-нибудь помягче? «Да, внешнее действует через внутреннее, но и внут­реннее тоже действует через внешнее». Диалектика. Но он нашёл возмож­ным сказать куда как категоричнее -- «Внутреннее (субъект) действует через вне­шнее и этим само себя изменяет».

Соционика кладет конец таким противостояниям. Она показывает, каким именно образом внешние информационные воздействия преобразуются во внутренних структурах психики. Она указывает на эти структуры и раскрывает их семантику. Таким образом, завершая «дискуссию» Леонтьева с Рубинштейном, соционик может сказать, что входные блоки психики воспринимают информационное воздействие среды (внешнего), а внутренние блоки преобразуют полученный сигнал во внутреннюю модель внешней среды и вырабатывают программы адаптации. После этого выходной блок психики осуществляет поведение.

Рациональность - Иррациональность.

В психологии эта полярность понимается как мотивационно-инструменталь­ный аспект поведения, в том смысле, что формируется ли человеческое поведение ра­ционально или иррационально. С точки зрения соционики, эти понятия недоста­точно и неточно эксплицированы не только в психологии, но и в философии, а, соответственно, и в других гуманитарных областях.

Вслед за Юнгом, соционика обнаруживает научную истину этих понятий, уточняя их более или менее размытое философское содержание. Соционика не ставит вопрос, являются ли люди по своей сути рациональными существами,

чьё поведение направляется рассуждениями, или ими управляют иррациональ­ные силы. В соционической модели равно представлены рациональные и ирра­циональные психические функции, которые включаются в адекватных им ситу­ациях и соответствующим образом обрабатывают информацию, формируя пове­дение. Кроме того, половина соционических типов склонна к иррационально, а половина — к рационально окрашенному, в соционическом понимании этих тер­минов, реагированию. В этом случае рациональное тяготеет к опоре на личност­ные программы, а иррациональное — к преобладанию ситуативных моментов, но это лишь тенденции, которые только в редких случаях достигают экстремальных значений.

С этой точки зрения, интересна позиция Скиннера, сформулировавшего своё понимание этой проблемы. Он считал, что рафинированный эмпирический под­ход, которого он придерживался, может рассматривать человека только как «чёр­ный ящик». Что происходит в ящике, экспериментатору принципиально не из­вестно. Все, что может делать экспериментатор, это предъявлять «черному ящи­ку» стимулы и фиксировать его («ящика») реакции. Не исключено, что там внут­ри протекают какие-то рациональные или иррациональные процессы, это может оказаться очень интересной темой для философа, но экспериментатор не может использовать подобные гипотезы для объяснения поведения «чёрного ящика», поскольку это не релевантно методике эксперимента. Только контролируемые эк­спериментатором воздействия на «чёрный ящик», и только строго, в соответствии с заранее методологически обоснованным протоколом, фиксируемые реакции «чёрного ящика» — «суть единственные релевантные переменные, необходимые в анализе поведения, а не то, что может или не может происходить внутри». Конеч­но, живой человек, благодаря своей субъективной интроспекции, может не согла­ситься с тем, что кто-то считает его «чёрным ящиком», но экспериментатору нет до этого дела. Зато открываемые им закономерности поведения не ограничива­ются только человеком, но относятся ко всем животным, хотя Скиннер чаще все­го экспериментировал с голубями и крысами. Конечно, придирчивый философ может упрекнуть Скиннера в том, что и результаты его исследований относятся лишь к голубям и крысам, но Скиннер успешно применял полученные им резуль­таты и к людям. И, как говорят авторы[18]: «Так как обе крайности континуума рациональность — иррациональность относятся к гипотетическим внутренним процессам, которые лежат в основе поведения, это положение не играет важной роли в размышлениях Скиннера. Оно просто неприменимо к его позиции».

А соционика даёт свой обоснованный ответ: оба начала представлены в структуре личности и обеспечивают свой вклад в поведение.

Холизм - Элементализм.

Для соционики это противопоставление является искусственным, поскольку она признает, что личность представляет собой целостность, состоящую из вза­имодействующих частей. Эти части не являются изолированными друг от дру­га, а, напротив, находятся в постоянном взаимодействии и существенно дополня­ют друг друга. Но в то же время в целостной системе психики имеются составля­ющие её элементы, которые вполне однозначно вычленяются в процессе анализа и вклад которых в феноменологию целостности имеет совершенно определённый характер. Оба эти полюса полноценно представлены в модели «А».

Скиннер представляет, пожалуй, наиболее крайнюю и одновременно наибо­лее последовательную и теоретически мотивированную позицию в исследовании поведения живых существ, поэтому на его примере удобно сделать оценку рас­сматриваемых методологических ориентировок. Скиннер придерживался «эле-менталистской» позиции, что вполне соответствует бихевиористской методоло­гии, просто потому, что база данных бихевиориста представляет собой таблицу стимулов и реакций, а все, какие угодно сложные поведенческие композиции, по

мнению Скиннера, могут быть редуцированы к этим двум структурным элемен­там. Стимулы всегда могут быть сделаны элементарными, а реакцию на элемен­тарный стимул тоже всегда можно попытаться представить как элементарную. Ко­нечно, здесь имеются методологические проблемы, вроде того, что будет ли ре­акция на сумму элементарных стимулов суммой соответствующих элементарных реакций, ведь ответ на этот вопрос не очевиден, но всегда можно действовать так, чтобы такие вопросы не возникали.

Для Скиннера личность — это сумма характерных для данного человека форм поведения. Это сильная методологическая позиция, потому что она исключает метафизические рассуждения о сущности человека, в том числе, например, о его душе, как не релевантной методике эксперимента. Отсюда легко понять, что для Скиннера, несмотря на его позицию в вопросе о познаваемости человека, сама познаваемость ограничивается только тем, что можно наблюдать в эксперименте, то есть только сенсорным восприятием. Здесь узнаётся подсознательная позиция рационального логика, а все остальное для него просто нерелевантно. Напомним, что, похоже, Скиннер — логико-интуитивный интроверт ( ЛИИ ).

Таким образом, личность, по Скиннеру, представляет собой множество, мо­жет быть, и достаточно сложных, но всё же не связанных между собой реакций, поскольку они отрабатывались практически независимо друг от друга. Скиннер гениальный ученый и гениальный экспериментатор, и он нашёл гениальный спо­соб избежать многих проблем, которые для него не имели прагматического смыс­ла, то есть его финансовое благополучие могло никак не зависеть от их решения.

Скиннер давал чёткие определения релевантных для него понятий. Напри­мер, «понять поведение» — для него означает возможность воспроизвести «опыт прошлого научения», а, значит, гипотетическая ментальная операция внутри «чёрного ящика» заменяется сенсорным созерцанием протоколов, в которых за­фиксирован ряд прошлых поступков человека. Чтобы избавиться от неоднознач­ности в терминологии и от размытых понятий, Скиннер представляет поведение как сумму «оперантных реакций». В любом случае, спасибо Скиннеру за то, что он собрал громадное количество эмпирических фактов, что, возможно, трудно было бы сделать в рамках другой методологии. Предельно элементалистская пози­ция Скиннера выражается постулатом о том, что «поведение можно понять только при детальном анализе составляющих его частей». Но разве не так поступает сле­дователь, собирая и анализируя вещественные доказательства и свидетельские по­казания? Только при этом не стоит забывать, что в какой-то момент своей работы следователь вдруг начинает воспринимать все собранные им материалы как еди­ное целое, и тогда его выводы приобретают характер доказательства. Может быть, было бы слишком упрощенно думать, что все различия между людьми Скиннер сводил к очевидным различиям в поведении. Возможно, в быту он не придержи­вался такой крайности, но в научной аргументации он последовательно прово­дил идею, что личность строится во времени как совокупность «оперантных реак­ций». Это яркий пример крайней элементалистской позиции, чётко отличающей­ся от холистических взглядов, когда личность понимается как сложное и недели­мое целое, которое вполне можно описать единым термином, и уж никак нельзя сводить к множеству наблюдаемых поступков.

Соционика отдает дань обоим полюсам этого противопоставления. Она опи­сывает тип личности двояко: экстенсивно, или аналитически, — как совокупность признаков, различного уровня обобщенности, и интенсивно, или синтетически, — как целостность, выражаемую единым архетипом, который может быть обозна­чен символом или с какой-то степенью адекватности вербализован. Это, в част­ности, дает возможность называть ТИМ конкретным именем.