Обретение языческого знания 1 страница

 

1. Столь важное для сохранения Природы и наших национальных начал язычество кажется полностью утраченным. Это является одним из важных аргументов у наших противников и это же смущает наших сторонников. По мнению многих людей, основным источником для возрождения язычества могли бы быть древние тексты, которые на сегодня безвозвратно утрачены. Но в действительности это не так. Примером тут могут служить древние арийские веды. Сами веды — тексты гимнов — есть, а вот на основе них прочувствовать религию древних ариев мы не можем. Религиозность передается через непосредственный пример, через живое слово и действие. Без этого и писанное слово мертво. Непременно искать текст — это стереотип авраамической религии. Мы не должны зацикливаться на этом комплексе, а должны смотреть шире.

Мы имеем разнообразные пути восстановления нашего знания, некоторые из которых еще только начинают признаваться традиционной наукой. Поэтому тут вы найдете многое такое, чего нет в учебниках этнографии. Но не спешите делать вывод, что вас обманывают. Эта книга создавалась не один год. И то, что в ней написано, неоднократно испытывалось и проверялось.

Есть познание через прочтение книг и додумывание утраченных истин. Но есть и познание потом. Познание через труд, через практический и мистический опыт. Известным примером такого познания является создание судна Ра и плавание на нем Тур Хейердала через Атлантический океан. Он повторил все необходимые для этого действия, которые совершали древние египтяне. При этом были открыты такие технические тонкости, о которых нельзя догадаться через кабинетную работу.

Рассмотрим другой пример. Ответим, например, на вопрос: почему шаманы камлают зимой, а летом камлают редко? А если камлают, то в помещении и днем, а не ночью под звездным небом?

Кабинетный этнограф даст стандартный ответ. Суть его в том, что летом люди заняты на сельхозработах, а зимой свободного времени много. Потому зимой и песни поют и былины сказывают, и камлают. На самом деле такое мнение справедливо лишь для земледельческого уклада жизни. Для общества, живущего охотой и рыболовством – это совсем не так.

В нашу задачу не входит как-то оскорблять науку. Наука и язычество всегда пребывали в союзе. Мы не ставим себя принципиально выше науки. Мы лишь указываем, что имеем иной подход к тем же предметам, которых касается и наука. Наш практический опыт говорит, что на Севере, где сохранились шаманы, земледелие развито слабо, а развиты охота, рыболовство и оленеводство, которые требуют преодоления больших расстояний и временных затрат. Охота происходит в основном зимой. Поэтому аграрные трафареты кабинетного мышления в данном случае едва ли применимы.

То, что петь песни и сказывать былины людей заставляло не свободное время, а причины религиозного и психологического характера, наш кабинетный этнограф сумеет понять из своего жизненного опыта. Открыв эти две причины, этнограф завершит работу. Ответ этнографа, в общих чертах, будет верным: камлать удобнее всего во время досуга или при вынужденном ожидании. Но этот ответ оказывается не полон.

Одна существенная причина останется не раскрытой. Причина эта в том, что быстро двигаться и камлать легче в сухом и холодном зимнем воздухе, чем в летней жаре и сырости. И бубен не может звучать летней ночью из-за влажности и росы. Кожа бубна обвисает и не дает звука. А вот в зимнее время, кожа оказывается хорошо натянута и качество звучания бубна становится наилучшим. Кожа так сильно натягивается, что появляется даже опасность ее разрыва. Само камлание требует очень большой работы сознания, ума, что доступнее на морозном воздухе. Чтобы понять все это, надо покамлать зимой и летом, а это приходится делать далеко не каждому этнографу.

Еще один пример. «Повесть временных лет» сообщает, что в Киеве, при Владимире, привязали Перуна к конскому хвосту и приставили двенадцать человек бичевать его, и так спустили в Днепр.

Так они все и спустились к Днепру? Ни один ученый не подверг это сомнению! Все, что написано в летописях, имеет силу научного аргумента.

Но ведь этот текст выглядит явной чепухой! Такого не могли написать очевидцы события, поскольку в это не поверили бы современники. А вот ученые потомки верят, потому, что не носили и не ставили идолов! А если бы ставили и носили, то сразу бы сообразили, каков должен быть размер идола, чтобы к нему можно было бы приставить двенадцать человек с плетями, и чтобы они смогли ими нормально действовать не задевая друг друга.

Если бы дело было так, как пишет летопись, то длина идола должна была быть не менее двенадцати метров. В принципе, это возможно, ибо это было главное изваяние государства. Толщина его должна была быть соразмерной длине. По данным раскопок на теремном дворе, (Б.А. Рыбаков «Язычество древней Руси») диаметр основания идола Перуна был более метра. Едва ли найдется конь, который такой идол сдвинет. Ни один конский хвост такой тяги не выдержит!

Скорее всего, очевидцы записали, что двенадцать коней тащили идола Перуна в Днепр и был только один бичевальщик. Вообразите себе как кони волокут болтающийся на спуске вправо и влево толстый ствол дуба, а вокруг него толкаются и прыгают в пыли двенадцать дружинников с плетями. Им бы всем отдавило ноги! Поздние переписчики не представляли себе этого, и решили, что слишком велика «честь» Перуну о двенадцати конях, и переправили текст по-своему.

Так что этот наш метод познания «потом», через реконструкцию, с одной стороны эвристичен, а с другой совершенно естественен. Наше знание возникает из языческой практики, из повторения культовых деяний предков.

В настоящее время наша этнографическая наука так же приблизилась к пониманию такого способа познания. Например, М.А. Васильев в своей книге «Язычество восточных славян накануне крещения Руси», 1999г., пишет, что исследователи язычества в прошлом веке сделали много нелепых заключений о языческих деяниях потому, что не знали культового языка эпохи.

Итак, наука стала работать с новым понятием: культовый язык. В рамках идеи культового языка оказывается, что двенадцать бичевальщиков Перуна — это ритуальное число судей над Перуном, которые секут — судят Перуна. После этого Перуну предлагается доказать свою невиновность — его бросают в воду. Согласно культовому языку эпохи он должен утонуть, если невиновен. Но деревянный идол не тонет — стало быть виновен! Стало быть, суд над ним произведен правильно!

Это пишет ученый Васильев, но это, конечно, опять чистейшая чепуха. Чтобы чувствовать культовый язык, надо жить в этом культе, как и для знания иностранного языка нужно общаться с его носителями, если нет учебника. Васильев как-то не задумывается, что западноевропейское правило бросать в воду ведьму и смотреть: как она поплывет, едва ли относится к славянскому культовому языку. Кроме этого, судей должно быть нечетное число, и не так много. Это просто ясно из практики, с которой культовый язык обязан быть в органическом единстве.

Прав Васильев в следующем. Он напоминает, что наши христолюбивые исследователи прошлого века ошибочно утверждали, что Кострому или Купалу или Масленицу разрывают и топят потому, что в свое время так же Владимир поступил с Перуном. Васильев справедливо указывает, что все должно быть наоборот, что этот широкий пласт народной культуры - разрывание у воды соломенного образа — не мог возникнуть из единичного действия, и что культовый язык эпохи в том и проявился, что Перуна бросили в воду как бросали иных временных персонажей языческой традиции.

Да, это действительно так. И в этом культовом знаке Владимир «дал маху». Он не знал — что в таком случае надо делать с божеством, ибо обычая такого наглого предательства веры на Руси не было. Сжечь Перуна — отправить его на небо, в рамках культового языка выглядело сущей нелепицей. Можно было бы закопать, но это все равно означало бы присутствие бога. Поэтому решили проводить Перуна как бы по течению времени, но это сумели сделать так же, как провожают всех тех духов, которым надлежит в урочный час ВЕРНУТЬСЯ.

Так позволяет видеть историю наша языческая практика, через которую постигается культовый язык эпохи. Беспомощность Владимира была обусловлена традицией. Языческая эпоха Руси бессмертна и должна неизбежно повториться. Не случайно во времена Первой Мировой войны кое-кто из наших попов вдруг грешным телом почувствовал, что вернулся Перун!

2. Другим древнейшим и основным источником наших знаний является созерцание Природы. Она есть священная книга для язычника. Наука сделала все возможное, чтобы уменьшить ее влияние на психику человека. Но, всякий раз, когда явления Природы выходят за пределы опыта и памяти живущих поколений, они воспринимаются как мистические, и пополняют языческое видение мира. Наиболее сильное впечатление оказывают явления необычной разрушительной силы. Они напрямую возрождают в человеке весь первозданный трепет перед силой богов.

Примером такого явления оказалась буря, прошедшая над Москвой в ночь с 20-21 июня 1998 года. Это явление совпало с началом первого мирового языческого конгресса в Вильнюсе.

Тогда над Москвой прошли вереницы смерчей, так, что одни части города пострадали, другие же остались совершенно не затронутыми. Наличие смерчей подтверждает то, что разрушения носили строго локализованный характер. У смерчей есть не понятное науке свойство — обходить города. Здесь же наоборот — они шли на город!

Смерчи повалили кресты на куполах храма Новодевичьего монастыря и над Кремлем разорвали в клочья демократическое знамя. Со стороны реки, упавшими деревьями повредило кремлевскую стену. При огромном количестве сорванных рекламных щитов и поваленных деревьев, погибло лишь два человека, но была искалечена масса автомобилей.

Во время шествия смерчей на Москву, языческая община «Коляда Вятичей» справляла на своем капище, близ ст. Луговая, праздник Купалы. Жрица Заряна, увидев наступающую тучу, стала заговаривать ее и отмахивать платком, но оттуда послышался грозный рокот, и она прекратила заклинание. Через минуту костер накрыл ливень, который не тушил его. Вокруг стали падать молнии разного цвета и характера, был слышен гул ветра и треск падающих деревьев — смерчи вырывали и бросали вековые ели. Вся община подняла вверх руки и через потоки воды стала славить Перуна. Возникло чувство страха и присутствия чуда. В них не попала ни одна молния, их не задел ни один смерч, на них не упало ни одно дерево. Их костер продолжал спокойно гореть будто вообще ничего не происходило. Но они не могли слышать себя из за треска ломающихся деревьев.

Позднейшее осмысление этого явления не могло не вызывать у них ощущения близости к божеству, к ним пришло новое сакральное знание. В ту ночь Москву посетил Перун со свитой.

У язычника, явление Природы вызывает восторг преклонения, и он знает, что происходящее есть воля богов в ее чистом виде, безо всяких искажений. И ей достойно внимать и восхищаться. Прямое переживание этого в Храме мироздания доступно ему так же, как и было доступно его предкам. Это переживание дает самый чистый и короткий путь к древнему язычеству. Это то, что передается от родителей детям. Это то, за что любят свой край, свою землю.

Языческое знание проистекает от чтения великой книги Природы. Она и есть для нас самая священная книга, и наш опыт в основном сводится к умению понимать ее.

Если христианские священники гордятся передачей рукоположения от апостолов, то мы - язычники, гордимся переданным нам от предков по наследству чувством восприятия и переживания Мира. Предками же русского народа были боги – Даждьбог и Велес. Стало быть, в нашем переживании, в чувственном восприятии родной Природы есть опыт, переданный нам первопредками – богами.

3. Третьим очевидным источником нашего знания является знание этнографическое. Оно, в основном, получено как путем прямого общения с людьми российской глубинки, так и посредством анализа волшебных сказок, пословиц, загадок, языковых выражений, обрядов, поверий и летописных текстов. Мы пользуемся трудами мифологический школы.

Следует отметить, что в течение века в этнографии наблюдается борьба школ. При этом в задачу мифологической школы, по сути, входит реконструкция языческого знания на основе всех доступных источников. Христианствующие же школы, наоборот, заявляют о принципиальной невозможности восстановления языческого знания. Для этого, они сознательно отрицают такие источники знания, как, например, фольклор, (профессор Е.В. Аничков). Или создают деструктивные ситуации, как это сделано в упомянутой книге М.А. Васильева, где читая о Хорсе или Перуне можно прочитать многие десятки страниц и ни на сколько не приблизиться к ясности вопроса. Зато можно узнать «истины», вроде того, что в древнерусском языке слова жид и язычник означали одно и тоже, (см. его книгу на стр. 51-55). Это написано с претензией на серьезную науку!

Или, наоборот, безосновательно приписывают славянскому язычеству и культуре самые извращенные формы. Так, будто бы русский хоровод возник из того, что в его центр родственники ставили стариков, и ходя кругом с песнями, убивали их дубинами, (Н.Н. Велецкая). И это тоже пишется самым серьезным тоном. Познания же через фольклор, через воспроизведение обрядов и прямое чтение Природы, все эти исследователи, разумеется, не признают.

В отличие от этнографических школ, мы придерживаемся мистической позиции. Суть ее в том, что языческое знание является волшебным. Волшебство языческого знания позволяет ему появляться там, где к нему обращаются, где к нему искренне стремятся.

Поясним это в терминах современного сознания. Языческое знание появилось здесь, среди нас, на нашей земле. Оно обусловлено нашей Природой, географией, климатом, соседями, образом естественной жизни, психологией и историей народа. Кое-что из этого за тысячу лет изменилось, но основное осталось прежним.

Плюс к этому, у нас сохранилось достаточно много фрагментов языческих представлений, хотя полной картины, содержащей хотя бы одну языческую концепцию, в документальном виде сохранить не удалось.

Эти сохранившиеся представления являются для нас указателем, куда идти, чтобы прийти верно, а все остальные условия природного бытия не дадут свернуть с дороги.

Поэтому, если человек достаточно русский — это русский по крови, и еще он имеет достаточную связь со своей Природой, знает и почитает свою историю и культуру, то он придет к верным языческим представлениям, которые будут в согласии с миропониманием его предков. Он их наследник, и потому наследует родную землю и веру. Осознавать себя язычником — значит осознавать себя наследником. В развитии языческого знания такая позиция принципиально важна: она способствует творческому подходу к язычеству, без которого оно не дает питания душе, превращается в мертвую схему как и любой культ.

4. Археология и этнография дают понять, что систем языческого мировосприятия на Руси было много. Они находили свое выражение в пантеонах богов, наиболее приемлемых для каждой земли. Сам факт этого заставляет нас считать, что природа языческого знания настолько увязана со средой обитания и психологией народа, что волхвы находили верные знания в непосредственном общении с Природой.

В этом смысле, язычество — открытая система понимания мира, поэтому наше современное стремление восполнить языческое знание есть законное и традиционное желание.

То, насколько восполнено языческое знание — подлежит спокойному обсуждению среди наследников этого знания. Многообразие язычества, очевидно, предполагает его терпимость.

Мы считаем, что традиция языческого знания на Руси не пресекалась и современный его поиск традиционен. Произошло лишь забвение того — как то или иное знание входило в религию предков.

В своем поиске, язычники имеют осознанные цели бытия, видят осознанную картину мира, его прошлое и будущее.

 

 

Дух и душа

 

1. Древнейшие представления о душе и духе неоднозначны. Чаще всего душа представляется птицей или потоком воздуха при последнем дыхании. В «Слове о полку Игореве», пишется, что душа выходит из тела подобно роняемой жемчужине. Сознательного разделения нашей нематериальной сущности на дух и душу древние народы не делали, хотя сегодня мы видим в этом необходимость. Без такого разделения оказывается не понятным: как, с одной стороны, души дедов перевоплощаются в потомков, а с другой стороны те же деды приходят осенью и весной к своим потомкам? В традиции можно найти и другие примеры, что покойный предок уходит на небо, но с другой стороны продолжает жить с потомками в земном мире.

Естественно понимать, что души находятся в собственности их творца — бога Рода. И душа возвращается к нему после смерти человека. Человеческая душа может быть им воплощена не только в человеческое тело, но и в тело другого существа. Так, у первобытных племен обязательно есть тотемные животные, с которыми они обнаруживают родство. Дух же человека, после его смерти, отделяется от души и живет самостоятельной жизнью в каком-то из миров, куда устремляют его либо собственные интересы, либо обстоятельства или воля богов.

Укажем на отличие между душой и духом. Душа — это то, что живит организм, соединяет воедино все его части, дает телу чувственное восприятие и способность к переживанию. Врожденные человеческие качества, достоинства и недостатки обязаны душе.

В душу вписано строение тела и строение мозга, иначе говоря, основа сознания человека, которая при земной жизни развивается и формирует дух. Если развитие человека происходит на родине, в среде, где нормы отношений людей определены и отшлифованы, то дух развивается в согласии с установленными традициями. Тогда он получает национальную принадлежность и оказывается во взаимодействии с полем национального духа — духа великой богини России.

Душа обладает эмоциями и чувствами, она несет в себе информационную матрицу о построении тела, но она не обладает способностью к самоосознанию. Осознание жизни человек связывает именно со своим духом. После смерти память о деяниях и опыте прожитой жизни, так же несет дух. Душа как правило не имеет разума и памяти, она не владеет логическим суждением. Она есть бесценное достояние земного рода, но по сути, она - строительная матрица для тела и формирует лишь основные качества сознания. Душа сотворена Родом и бессмертна, и ее «круговорот» в мироздании в значительной степени определен. Наказывать душу столь же бессмысленно, как и младенца. Наше субъективное «я», которое боится смерти, порождается рассуждающим духом и волей к жизни, которая записана в душу Родом.

2. Судьба духа, после смерти человека, не определена. Можно лишь сказать, что хотя он и не имеет тех органов чувств, которыми обладало его тело, высшие прижизненные достижения остаются при нем, поскольку образуют энергетически наиболее прочную структуру. Все половинчатое, не оформившееся, все, что в духе основано на лжи и не имеет прочной основы — разрушается в результате столкновения с иными духами. В таких столкновениях, возможно и полное разрушение духа. В этом случае, мы должны говорить о его гибели.Поэтому, всякий деятельный и честный человек вправе рассчитывать на бессмертие своего духа, а человек, бесцельно живущий или нечестный, — умрет и телесно и духовно.

Дух может расстаться, а может и не расставаться с душой после смерти. В таком соединенном виде они остаются жить на земле. На небе их разделяет Род, когда вселяет душу в новое тело. Известны исключительные случаи реинкарнации, когда прежний дух так и не отделился от вновь воплощенной души. Тогда происходит воспоминание ранее прожитой душой жизни.

Дух, отделенный от души, продолжает существовать независимо. Колдуны могут вызвать дух человека, и говорить с ним. В начале двадцатого века вызов духов стал необычно популярен и получил название спиритизма. Известно, что это социальное явление стало полем деятельности шарлатанов, но при этом оно осталось не понятым наукой. Никто из спиритов не сообразил вызывать собственных духов, которые ранее жили в их душах, и через это разобраться в самих себе.

В целом, имеющийся на сегодня объем парапсихологических и спиритических данных позволяет считать, что духи существуют помимо сознания живых людей. Можно утверждать, что в некотором поле записана и пишется информация о мыслях людей, их деяниях и событиях в мире. Могут ли эти записи быть стерты, и все ли в этом поле записывается, — нам не известно.

3. Нас могут обвинить в том, что мы не имеем твердо установленных представлений о душе и духе. Отметим, что представления о душе и духе могут быть догматически утверждены. Дать же о них ясную картину люди едва ли могут. В частности, христианство так же не имеет такой ясной картины, и ее никогда не имели русские люди. Для примера приведем цитату А.Н. Радищева из его книги «О человеке, его смерти, бессмертии». Она позволит нам понять, что этот просвещенный человек понимал бытие после смерти совершенно по-язычески.

«Три суть возможности человеческого бытия по смерти: или я буду существо таковое-же, какое я есмь, то есть, что душа моя по отделении ее от тела паки перейдет и оживит другое тело; или же состояние души моея по отделении ее от тела будет хуже, то есть, что она перейдет и оживит нижнего рода существо, например, зверя, птицу, насекомое или же растение; или же душа моя, отделенная смертью от тела, перейдет в состояние лучшее, совершеннейшее... Четвертого вообразить не можно, одно из трех быть должно.... Смерть уподобится сну относительно человека разве в том только, что обновит силы его душевные, как то сон обновляет силы телесные, а не в том, что лишает душу ясного о себе познания, в чем состоит преимущество человека перед другими животными». (Радищев написал это в конце восемнадцатого века, когда вернулся из ссылки в Сибирь).

В отличие от приведенных нами рассуждений, Радищев не разделяет дух и душу, а рассматривает их как единое целое, переходящее в иные тела.

Не сложно отыскать и другие толкования посмертного бытия души. Критерием правильности в данном случае может быть только логическая непротиворечивость такого натурфилософского рассуждения. Шаманы Сибири, что работают с душами предков, имеют представления, что душа состоит из трех или четырех составляющих, каждая из которых покидает человека после смерти в разное время. У хантов есть даже представления, что одна из таких душ во время жизни человека живет в лесу и лишь иногда прилетает к нему во время сна, путается в его волосах. Все эти представления не четки и их классификация более ясна ученым, чем самим аборигенам. Можно думать, что помимо тех информационных структур, что мы назвали здесь духом и душой, есть и дополнительные структуры, что выполняют служебную роль удержания их в человеческом теле. Со смертью человека они, возможно, распадаются.

Как бы то ни было, но факты реинкарнации говорят за то, что дух человека не распадается и существует без его тела, а представления о перевоплощении души, обязаны рассматриваться как религиозная аргументация в пользу вечности и целостности души.

4. Боги и духи не являют нам прямого доказательства своего существования в обыденной жизни. И они не общаются с нами на уровне нашего сознания, хотя иногда «выдают» себя через природные аномальности. В противном случае, мир людей был бы совсем другим. Но это не доказывает отсутствия богов в Природе и отсутствия пути их познания. Постижение мира богов и духов происходит через шаманическую и мистериальную практики, которые предлагает язычество. Эти практики дают человеку личную убежденность в бытии духов, которую он (пока) не может получить через науку и логически.

Полноценное восприятие язычества невозможно без освоения начальных элементов мистериальной практики. Мы рассмотрим этот вопрос во второй главе. Для начала следует ясно представить себе, что тысячу лет назад, так же, как и сейчас, плыли облака, стояли леса, лежали озера. Русская земля не лишилась их доселе. Медленное, уединенное бытие в местах с нетронутой Природой, слушание тишины, осязание Земли создают идеальные условия для реконструкции языческого понимания мира и древнего знания. При этом нужен ориентир — начальные знания, от которых следует отталкиваться. Нужно хотя бы поверхностно представлять заранее характер духов, живущих в огне, воде, воздухе, в лесу, в горах, там, где приходится обращаться к Природе с жертвой и словом. Некоторая часть этих знаний дается в этой книге. Но опыт прямого контакта с духовным началом Природы не может быть целиком получен в кабинете.

Духи озер, рек, источников, болот, деревьев, птиц, зверей, облаков, ветров, камней, гор — есть самые древние сущности. Охотится ли человек или просто отдыхает, в любом случае его вмешательство в их мир должно быть минимальным. Лес позволяет охотиться и рубить деревья на дрова, но он сообщает, когда человек приближается к границе допустимого, и сопротивляется, когда человек не чувствует меры. Тогда подрубленное дерево может упасть и раздавить. Известно, что кора вырубаемых дубов начинает вырабатывать ядовитые масла, и при этом возможны отравления лесорубов. Но можно подумать и не рубить лишнее, а поговорить с деревом, если надо, то попросить у него защиты, и, действительно, станешь защищеннее. Можно поговорить с водой, и ни одна беда, какая бывает на воде, не случится. Но если потом бросить в нее консервную банку, то договор растрогается.

Возможность диалога с деревом или водой приобретается практикой. Само представление о возможности такого диалога, мы бессознательно перенимаем у старших представителей своего рода. Возможность такого диалога вписана в нашу культуру. Без умения вести этот диалог языческое восприятие мира невозможно. Следует думать, что в древности это был естественный путь познания мира. Человек с детства чувством постигал духов и малых богов окружающей его Природы. Позже от соплеменников он узнавал о великих богах, которых он понимал более разумом, и вступал с ними в диалог не как с родными духами — непосредственно через миф и культ. В наше время такое познание идет в обратном порядке. Сперва в библиотеке мы читаем о великих богах, а после сами познаем малых.

 

 

Три вида реальности

 

1. Наш дух связан с душой и телом. И познает он наш земной мир через душу и тело — через органы чувств. В таком состоянии наш дух практически лишен возможности непосредственного контакта с другими духами, но нам требуется осознанно иметь такой контакт, чтобы проникать в суть нашей древней веры.

Нам естественно представлять, как происходит работа с духами, и что собой представляет мир духов, в который человек с его душой и телом не вхож. Стремление понять: что есть мир духов, как-то выпало из философии последних столетий.

Философская мысль выделила явления объективного и субъективного плана. Первые явления существуют в материальном мире независимо от нашего сознания, вторые — это то, что существует в сознании людей, и носит характер отражения объективного мира. При этом человек может заблуждаться — принимать за объективную действительность то, что является всего лишь его воображением, или спокойно жить в мире иллюзий, зная об этом.

Явления объективного и субъективного плана мы называем здесь объективной и субъективной реальностью, ставя их этим в равные отношения. Явления объективного плана отражаются в субъективном плане через органы чувств, а из субъективного плана отражаются в объективный план посредством мускульной деятельности человека. Это хорошо освоено философской мыслью и повседневным опытом жизни человека.

2. Языческая вера требует признать, что помимо объективной и субъективной реальности, существует, по крайней мере, еще третий ее вид. Это реальность, отражающаяся как в объективном, так и в субъективном планах. Она может отражаться из одного плана в другой посредством воли человеческого сознания, без его мускульной деятельности. Отражение возможно и помимо работы сознания человека, в силу причин, действующих в самой этой третьей реальности. Мы являемся этому свидетелями, когда к нам как бы ниоткуда приходят образы или неожиданные мысли.

Третья реальность обязывает к существованию дополнительный — третий план бытия, в котором пребывает эта реальность. Собственно, под планом бытия и понимается ограниченное пространство действия каждой из реальностей. Такое пространство носит геометрический смысл лишь для реальности объективной.

3. Реальности не пересекают границы своих планов, но границы имеют контакт, и через этот контакт передается отражение — сигнал в иной план. Осознанно или бессознательно этот факт признает любой маг или колдун. В колдовской технике есть приемы видения и перехода в иной план. По сути, это действие совершает шаман, при путешествиях своего духа.

Невозможность для человека во плоти пересечь границу планов тяготит его не менее, чем отсутствие возможности летать. В субъективном восприятии, граница планов может быть прочувствована, например, как некое одеяло, возможно с рваными краями. Это, конечно, упрощенная модель, но она дает понимание вопроса. Это одеяло может находиться в движении, быть как бы колеблемым ветром. По одну сторону этого одеяла один мир одного плана, пусть наполненный светом, а по другую — иной, сумеречный. Обращая взор в ту, или иную область, разделенную одеялом, можно захотеть, чтобы одеяло сдвинулось так, чтобы стал виден один из планов лучше, и после этого обнаружить себя в нем. Это будет уже актом шаманской магии. Попав внутрь одного из планов, одеяло исчезает, и полупространство превращается в пространство без границ. Чтобы выйди, надо опять увидеть одеяло.