О вреде экономической географии

Из кабинета Максима Шерейкина (Умницы) есть выход на длинный балкон, который тянется по всему этажу. Примерно такой же был у нас в пионерлагере «Пламя» — мы по нему бегали мазать девчонок зубной пастой. Так вот, если бы не этот балкон, возможно, и не было бы никакого экономического чуда. Он оказался прекрасным каналом рабочей коммуникации. Сюда «неправильные люди» выходили покурить, по нему быстро забегали друг другу в кабинеты, чтобы что-то обсудить — все это создавало бодрящую заговорщицкую атмосферу. Поначалу даже к губернатору по этому балкону можно было пробраться в любой момент, но потом его все-таки заблокировали перегородочкой.

— Долгое время мы упорно читали потенциальным инвесторам лекции по экономической географии: Калужская область расположена в центральной части России, расстояние до Москвы 200 километров, население один миллион восемь тысяч человек, — вспоминает Максим Шерейкин. — Потом мы поняли, что такими презентациями ничего не добьешься. С инвесторами надо разговаривать так: «Уважаемые инвесторы! Мы предлагаем вам под промышленную застройку 200 гектаров земли вот в этом месте. Площадка выровнена, мощность подведенной электроэнергии 100 мегаватт, договора технологического присоединения заключены, авансы проплачены». Все, с этого момента мы договариваемся только о двух параметрах: цена за метр и степень доверия инвестора к нам. Очень сильно помогли французы из TACIS. Они приехали по какой-то обучающей программе и долго вбивали нам в голову мысль, что мы должны создать специальное агентство по привлечению инвестиций. Мы никак не могли понять зачем: у нас ведь есть специальный отдел в министерстве, там восемь человек работают. Но послушались, создали даже не одну структуру, а две — Агентство регионального развития и ОАО «Корпорация развития Калужской области».

Сегодня агентство и корпорация — два главных инструмента работы Калужской области с инвесторами. Агентство оказывает им консультационные услуги, корпорация — девелоперские. Корпорация создает индустриальные парки и управляет ими, агентство продвигает этот продукт на международном рынке и работает с потенциальными покупателями производственных участков.

— Следующий совет французов был уже понятней: «Стучите в сто дверей. В десяти случаях вам откроют. В двух — пустят внутрь. В одном — что-то получится», — продолжает Шерейкин и вдруг улыбается шальной улыбкой: — Правда, стучаться пришлось не сто раз, а триста.

Пожалуй, самым мучительным для калужан был поиск денег. Чтобы запустить первый индустриальный парк, нужны были миллиарды рублей. В бюджете их не было. И тогда «неправильные люди» совершили еще один «неправильный» поступок: обратились в ВЭБ за гигантским для региона кредитом — 4,9 млрд рублей. И что самое удивительное, этот кредит получили. Во многом потому, что к тому моменту вложили уже миллиард своих, чем доказали серьезность намерений.

— Мы покусились на святое, — вспоминает из своего московского кабинета Архитектор (Максим Акимов). — Макроэкономическая стабильность, подавление инфляции, низкий государственный долг — на федеральном уровне это и сегодня святая святых. Мы это табу нарушили — так появилась наша первая промзона «Ворсино». Помню один забавный момент, когда представители ВЭБа через год приехали с первой проверкой. Они уже привыкли, что им вместо конкретных результатов всюду показывают презентации: «Ну, а где завод-то?» — «Ну, завода пока нет, смотрите презентацию». А мы их сразу повели в поле: «Вот, пожалуйста, здесь перепад высот был 24 метра, теперь — под ноль. Вот объем завезенного грунта, вот трансформаторная подстанция, газораспределительная станция, а вот скважины, а вот цифры — можете оценивать, дорого мы сделали, дешево». Они прямо ошалели: «Вы что, и правда завод строить будете, что ли?! Ну вы даете!»

История развития Калуги — это вообще сплошная череда нарушений, причем иногда очень даже опасных. Губернатор Анатолий Артамонов не раз публично признавал, что регулярно превышает свои служебные полномочия, потому что без этого никак. В Калуге, как и в любом российском регионе, огромное количество всевозможных разрешающе-запрещающих федеральных структур, по которым даже без всякой коррупции инвестор может ходить годами, собирая бумажки. Артамонов между бумажной формальностью и суровой реальностью делает решительный выбор в пользу реальности.

— По документам, например, завод «Самсунг» был построен всего за один день, — признается Владимир Попов (Фантомас). — Если область достигает с инвестором принципиального согласия, губернатор просто говорит: «Стройтесь». И инвестор строит под честное слово. А разрешения вообще не его забота.

Разрешениями параллельно занимается Корпорация экономического развития при поддержке всей губернаторской команды. Она рисует генплан участка, а дальше он поступает на инвестиционный совет в администрацию области.

Инвестсовет — это тоже такое ноу-хау, которое могло появиться только благодаря глубоким познаниям губернатора в психологии русского человека. На этот самый совет он зазывает всех разрешальщиков-запрещальщиков и говорит: «Вот генплан нашего нового инвестиционного проекта. Пожалуйста, ознакомьтесь и, если нет возражений, подпишите». Возражения, конечно, всегда найдутся, более того, все эти люди формально губернатору никак не подчиняются. Но одно дело — решать вопрос в своем кабинете, другое — намиру, когда ты точно знаешь, что все подписывают без всякого корыстного интереса и вообще все это для общего блага. В общем, в этот самый момент у русского человека самопроизвольно включается в голове какая-то правильная кнопка, и он подписывает все что угодно, причем с чувством выполненного долга.

Токсикоз от успехов

Сегодня в Калужской области уже девять индустриальных парков, в которых работают 59 крупных резидентов. И даже с поправкой на 12-летний льготный режим налогообложения «ежиная идея» строительства промзон себя уже полностью оправдала. Автомобильные гиганты потащили за собой производителей деталей, сервисные компании, металлургию, строительство, торговлю, сферу услуг. Бюджет удвоился, объем промышленного производства вырос в 2,5 раза. Фактически за считанные годы область пережила вторую индустриализацию. Изменилась даже сама атмосфера в городе: молодежная компания с пивасиком на улице теперь большая редкость, все ринулись учиться. Но появились новые проблемы.

— Во-первых, в регионе стало элементарно не хватать людей, — говорит Леонид Меерович, президент группы компаний «Эликор» и создатель первого в Калуге уже частного индустриального парка. — Сначала их стало не хватать на традиционных предприятиях, потому что люди побежали с них к иностранцам, сейчас их уже не хватает и самим иностранцам, даже несмотря на большой приток людей из других регионов. Это серьезный вызов, поэтому последние годы главное слово, которое чаще всего произносит Артамонов, — это слово «жилье». Хотят поднять темпы строительства в два раза. Надеюсь, получится.

Жилье в Калуге строится тем же методом, каким строились заводы: готовится площадка, подводятся коммуникации, приглашаются инвесторы. То есть опять же абсолютно неправильно. В большинстве регионов девелоперы сами бегают за чиновниками с мешками денег: дай землю, дай разрешение, прими объект. Под индивидуальное строительство земля в Калуге и вовсе отдается бесплатно.

В местном интернете есть такой сайт: www.kaluga.gov.no. Это место тусовки немногочисленной сетевой оппозиции. Большинство претензий некомпетентны и надуманны, но есть и вполне заслуживающие внимания. Например, тот факт, что с социальным развитием региона местные власти серьезно припозднились. «Ну хорошо, — говорят на гов.не, — вы столько заводов построили, в доноры вылезли, цифры у вас там красивые — а нам что с того? Зарплаты выросли? Так ведь и цены тоже поднялись будь здоров. Аренда квартир, вообще как в Москве стала. Пробки жуткие. А где чистые улицы? А где новые больницы, школы, детсады? Чем мы чисто внешне отличаемся от какого-нибудь Смоленска? Да ничем».

Авторы экономических чудес признают, что немного увлеклись экономическим развитием, а если и вкладывали в регион, то в основном в глобальные проекты: новый мост через Оку, огромный жилой комплекс «Правгород», масштабный ремонт дорог, объездная трасса. До маленьких приятных мелочей типа обустройства дворов или модернизации коммунальных сетей так и не добрались. Впрочем, повод для самооправдания у чиновников тоже имеется.

— Вот смотрите, как устроены наши межбюджетные отношения, — Максим Шерейкин начинает покрывать схемами очередной лист бумаги. — С каждого заработанного на инвестпроекте рубля 85 копеек идет в федеральный бюджет, 14 — в областной и лишь одна копейка — в муниципальный. На свои 14 копеек мы и сами как-то живем, и долг ВЭБу отдаем, и еще продолжаем развиваться, а коммуналка — это муниципальный бюджет, в котором всего копейка. Вот вам и ответ. Идем далее (берет новый листок): возьмем какой-нибудь 2005 год, нас и Смоленскую область. Мы тогда были бедными и получали по два миллиарда федеральных дотаций. Теперь мы уперлись рогом, влезли в долги, пахали все эти годы как совершенно неразумные люди, стали богатыми — и что? В этом году Смоленск получает семь миллиардов, мы — 500 тысяч.

— То есть получается, все эти годы вы работали не столько на себя, сколько на закрома родины?

— Вот именно. Мы, конечно, возмутились, поставили в Москве вопрос: какой смысл тогда вообще развиваться? Нам ответили: хорошо, хорошо, мы сейчас учредим специальный фонд поощрения, — и дали два миллиарда. Но семь-то лучше!

Бычий тупик

Обычно коровы в поле стоят вразнобой. А тут — в одну линию, прямо как очередь в «Макдоналдс». Упирается это своеобразное стадо в небольшую ферму, оттуда доносятся какие-то электронные звуки. Это не автомат по выдаче еды, это доильный аппарат за 8,5 млн рублей. Он в полном одиночестве обслуживает 70 голов в сутки. Сперва всыпает корове в специальный лоток какую-товкусняшку, чтобы она забыла про все на свете. Потом моет ей вымя, определяет лазером местонахождение сосков и впивается в них специальными присосками. В процессе доения определяет жирность и качество молока, а заодно проводит полный медицинский осмотр животного.

— Современный фермер должен быть не чернорабочим, он должен быть продюсером коровы, — заявляет хозяин фермы XXI века Александр Саяпин. — При сегодняшних технологиях почти весь уход за скотом автоматизирован, у меня со 120 головами справляются два человека. А вот найти сбыт, оптимизировать процесс, наметить пути развития — эта работа ничуть не скучнее, чем та же журналистика.

Саяпин — человек плохо сочетаемой формы и содержания. Внешне пацан пацаном: кожаная куртка, кепка набок, руки в карманах — вспомните солиста группы «Дюна» образца середины 90-х. Но как только начинает говорить, плотность знаний, опыта и здравомыслия в его речи просто шокирует. Выясняется, что в свои тридцать с небольшим он успел за свой счет объездить полмира — работал на фермах Германии, Голландии, США. Прочитал уйму книг по экономике, и вообще, за час нашего с ним разговора не изрек ни одного матерного слова.

— У американцев процесс поставлен очень эффективно, но они пренебрегают качеством и экологией, — докладывает международную обстановку Саяпин. — Я, например, молока там вообще не пил. А европейцы, наоборот, огромное значение придают качеству, но мало думают об оптимизации производства. Я постараюсь, насколько это возможно, сочетать в своей работе и то и другое.

Большую часть рабочего времени Александр проводит либо в разъездах, либо в подсобке за компьютером — держит связь с «Азбукой вкуса» (основной заказчик) и управляет по интернету еще одной своей фермой, в Тульской области. Еще год назад он и сам там жил, но укалужскогоминсельхоза длинные руки: его комиссары рыскают по всем соседним областям, ищут толковых фермеров и переманивают их к себе. В качестве аргументов выкатывают длинный список дотаций, субсидий и грантов: за возвращение земли в оборот, за инвестиции в новое оборудование, за строительство индивидуального дома. Пока Саяпин перечисляет все в подробностях, коровья очередь успевает иссякнуть. Если совсем коротко, примерно половину вложенных им средств калужские власти в той или иной форме возвращают.

Охота за предпринимателями — часть стратегии, которую наметил умница и визионер Максим Шерейкин. Пока другие регионы завидуют калужским успехам, он уже все продумал на два хода вперед. Для него очевидно: если ничего не менять, а лишь развивать достигнутый за эти годы успех, регион неминуемо придет в тупик уже в этом десятилетии.

— Ну хорошо, мы еще сильнее упремся рогом, натащим инвесторов, увеличим объем производства в восемь раз — а что дальше? — спрашивает Максим и сам себе отвечает: — А дальше мы попадем в китайскую ловушку. Мы же понимаем, что транснациональные корпорации приходят сюда прежде всего за снижением издержек. А наша задача — улучшать благосостояние граждан. Чем лучше они будут жить, тем дороже они будут стоить, тем менее привлекательными мы будем для транснациональных корпораций. Новые инвесторы перестанут приходить, да и эти могут в любой момент собраться и уйти в другую страну: сейчас завод демонтировать можно на раз-два. Поэтому само по себе раскручивание маховика привлечения иностранных инвестиций нас никуда не приведет.

— А что же делать?

— А то же самое, что делали все страны, достигшие на этом пути успеха. Использовать новую индустриализацию как трамплин для создания собственных бизнесов, пусть пока маленьких, но высокотехнологичных и перспективных. Сейчас мы создали фонд посевных инвестиций — пока небольшой, всего на 12 миллионов рублей, но это только начало. Если у человека есть толковая идея и он вкладывает свои 50 тысяч рублей, мы добавляем ему 300 тысяч — безвозмездно, то есть даром. Причем практически всем, чья заявка соответствует формальным признакам. В большинстве случаев ничего не получится, но так работают все венчурные капиталисты, по-другому бизнесы с нуля не создаются.

— Ну, бизнес-ангелы все-таки минимальный отбор проводят.

— У бизнес-ангелов нету прокурора. А у нас есть. Если мы одним будем давать, а другим не будем, он скажет, что мы занимаемся коррупцией.

— Ну хорошо, а если у человека бизнес уже не на начальной стадии, что ему тогда эти ваши 300 тысяч?

— А для таких бизнесов мы создали кредитную линию. Субсидируем процентную ставку, в результате предприниматель получает кредит до пяти миллионов рублей на пять лет под пять процентов годовых. С одним условием: размещение производства в нашем регионе. Это очень удобная схема для тех, у кого сбыт в Москве, а производство держать там дорого. Опять же Сколково — тоже тема. Это ведь всего лишь витрина, производство там размещать негде, а до нашего Обнинска оттуда всего сто километров.

— И уже есть какие-то результаты? Не боитесь, что все эти деньги наполучают ничего не предпринимающие предприниматели, а толку будет ноль?

— Результаты уже есть. Вот, например, компания «Людиновокабель» очень хорошо развивается, мы ее вырастили с нуля. Фармацевтический кластер сейчас создаем. А что касается распыления средств, то кредиты мы, конечно, выдаем уже не всем подряд, а то опять же прокурор придет. Тут мы делим ответственность с банком, лизинговой компанией, они тоже наши заявки рассматривают. Но пока у нас обратная проблема: недостаток спроса на эти деньги. Вот, видите: даже в газетах рекламу давать приходится. Ведь никто не знает, где сейчас притаился будущий Стив Джобс. К нам тут однажды Чубайс приезжал — он нас теперь любит очень, — так он сказал так: «Вы не расслабляйтесь. Привлечение крупных иностранных инвесторов — это арифметика. А выращивание собственных бизнесов, да еще и высокотехнологичных, — это высшая математика». Так что мы, значит, от таблицы умножения доросли до дифференциальных уравнений второго порядка, как-то так.