Некоторые представления теории научения об источниках развития вины и о ее значении

Маурер (Mowrer, 19606, 1961) выдвинул несколько любопытных положений, касающихся источников вины, ее влияния на индивида и методов противостояния эмоции вины в психотерапии. С его точки зрения, процесс развития вины проходит в основном под воздействием научения. Если хорошие поступки ребенка постоянно вознаграждаются, а плохие – порицаются, то у него формируется ощущение (или понимание), какое поведение правильное, а какое – нет. Маурер поддерживает одно из самых распространенных мнений относительно различий между эмоциями стыда и вины, он, как и большинство авторов, считает, что необходимым условием для переживания стыда является присутствие постороннего наблюдателя, тогда как переживание вины может настичь человека и в одиночестве, и при отсутствии акту­ального источника наказания.

Ряд теоретиков признает тесные взаимоотношения между виной и страхом (на­пример, Mandler, 1975). Маурер идет еще дальше, он склонен считать, что сама вина представляет собой страх, охватывающий индивида после совершения поступка, за который он ранее был подвергнут наказанию. Искушение, которое обычно принято понимать как позыв к совершению предосудительного поступка, Маурер определя­ет как страх и внутренний личностный конфликт, предшествующие совершению предосудительного поступка. Соответственно и совесть, по Мауреру, представляет собой, с одной стороны, способность устоять перед искушением, а с другой — спо­собность к раскаянию.

Ангер пишет, что базисом для развития эмоции вины является чувство привязанности к другому человеку (обычно к родителям или замещающим их лицам) и страх разлуки. Вина или, по крайней мере, ее аффективный компонент представляются Ангеру как особая раз­новидность страха.

С точки зрения Ангера, младенец, ежедневно ощущающий на себе опеку и вни­мание любящего и заботливого родителя, крепко привязывается к нему. Родитель день за днем, неделю за неделей, все первые месяцы и годы жизни ребенка оберега­ет его от боли и фрустрирующих ситуаций. Таким образом, уже само присутствие родителя становится для младенца насущной необходимостью, а отсутствие стано­вится причиной для развития «тревоги брошенного ребенка», которую можно на­звать прелюдией переживания вины.

Ежедневный уход за младенцем и связанное с ним развитие способности испы­тывать «тревогу брошенного ребенка» выступают в роли двух необходимых компо­нентов научения вине. По мнению Ангера и других сторонников теории научения, первые результаты этого процесса можно обнаружить в 4-5-летнем возрасте. В этом возрасте ребенок, совершивший проступок, может понять значение строгого выра­жения лица родителя и обращенные к нему слова, вроде «как ты мог сделать это», «ты поступил плохо» или «больше никогда так не делай». Согласно Ангеру, такую оценку родителем своего проступка ребенок интерпретирует как угрозу лишения любви, она пробуждает у него «тревогу брошенного ребенка». После многократного повторения подобных «уроков» ребенок научается самостоятельной оценке своего поведения. «Я поступил плохо, мама и папа говорили, что это плохо, я больше не буду так делать». Ангер считает, что оценочно-опосредующие реакции ребенка обя­зательно окрашены в тревожные тона до тех пор, пока ребенок не научится оцени­вать свои поступки до их совершения, до тех пор, пока под гнетом «тревоги брошен­ного ребенка» он не согласится с необходимостью соблюдения общепринятых норм поведения. Ангер рассматривает «тревогу брошенного ребенка» как аффективный компонент вины.

В своей работе Ангер приводит ряд убедительных доказательств в пользу обще­го представления о том, что для эффективного научения вине более уместны не столько методы физического наказания, сколько психологические («ориентирован­ные на любовь») методы воспитания. Он обращается за поддержкой к трудам своих коллег (McKennan, 1938; Whiting, Child, 1963; Faigan, 1953; Miller, Swanson, 1956; Funkenstein et al., 1957; Unger, 1962). Однако Ангер подчеркивает, что «ориентиро­ванные на любовь» методы воспитания будут эффективны только в том случае, если они осуществляются родителями, взрастившими ребенка и поддерживающими с ним эмоциональный контакт. Не страшно лишиться любви, которой нет.

Ангер подчеркивает, что воспитательное воздействие должно быть конкретным и понятным для ребенка (не стоит заявлять, например: «Бог накажет тебя», «Ты никогда не загладишь свою вину»). Такие угрозы могут вызвать у ребенка излишне устойчивую оценочную реакцию типа «я все делаю не так» или спровоцировать интрапунитивное поведение, стремление во что бы то ни стало искупить свою вину (за­глушить «тревогу брошенного ребенка»).

Многие исследователи (Sears, Maccoby, Levin, 1957) пришли к выводу, что воспитание излишней совестливости способ­ствует формированию ригидной, мучимой чувством вины личности, тогда как пря­мым следствием недостаточного воспитания совести становится аморальный тип личности, чьи антисоциальные импульсы могут быть обузданы только страхом нака­зания.

Как правило, отношениям в семьях делинквентных подрост­ков недоставало любви, теплоты и чувства взаимной привязанности.

Маэр утверждает, что переживание вины может заставить человека возжелать наказания. Он поддерживает вывод Мошера (Mosher, 1968) о том, что восприимчивость человека к внешним оценкам своего поведения зависит от того, насколько развита у него способность испытывать вину – инди­вид, обладающий развитой способностью испытывать вину, не так чувствителен к внешним оценкам, характер его поведения определяется в основном его собствен­ным пониманием о правильном и неправильном поступке.

Маэр использовал понятие вины именно в таком виде, как его понимали Ангер, Мошер и другие авторы, применительно к анализу психопатии. Психопатия, с его точки зрения, вызывается недостаточным развитием способности к вине или дефи­цитом совести. Подразумевается, что в детстве психопат либо был полностью ли­шен родительской любви и заботы, либо не имел опыта нравственного воспитания, связанного с отношениями любви. Тот факт, что психопаты имеют склонность к совершению антисоциальных поступков, к промискуитету, рассматривается автором как доказательство их неспособности к переживанию вины.

Маэр предполагает, что психопаты, как дети, проявляют особое умение в выбо­ре подходящих способов выражения раскаяния, они не скупятся на обещания, с единственной целью избежать наказания. Они используют обаяние и социальные навыки, чтобы добиться желаемого. Они не приучены к труду, они не в состоянии ждать отсроченных вознаграждений. Они неустойчивы к фрустрациям. Они умеют приобретать расположение и одобрение просто «красивыми глазками», обаянием и смышленостью. Психопаты чрезвычайно изобретательны, когда им нужно добиться помощи от других людей или избежать наказания за свой проступок. Им редко попа­дает за проступки, и потому они почти искренни в недопонимании того факта, что их действия могут обижать других людей или вредить им.

С точки зрения Маэра, совесть представляет собой комплекс способностей, в числе которых – устойчивость к искушению, способность к повиновению и способ­ность испытывать вину. По его мнению, устойчивость к искушению развивается в процессе научения способам отвержения, а способность к соблюдению моральных норм – в результате подражания родительскому поведению.

В замечательной работе Хоффмана и Зальцштайна (Hoffman, Saltzstein, 1967) проведен анализ разных видов воспитательных воздействий на ребенка с точки зре­ния их влияния на процессы развития совести и вины. В результате анализа авторы выявили три класса методой воспитания: первый из них основывается на примене­нии физического наказания, второй и третий с физическим наказанием не связаны.

Первый из двух либеральных методов воспитания не предполагает грубых проявле­ний гнева или недовольства, он опирается на угрозы лишить ребенка родительской любви.

Второй основывается на способности к сочувствию, он ставит своей целью пробуждение эмпатического ответа ребенка, который должен помочь ему осознать, что он послужил причиной для огорчения другого человека. Эксперимент Хоффма­на и Зальцштаййа наглядно демонстрирует, что апелляция к сочувствию ребенка, к его эмпатическим способностям более эффективна в процессе научения вине, чем прямолинейная угроза родителя лишить ребенка своей любви.

В полном соответствии с теорией дифференциальных эмоций угроза лишения любви, используемая в качестве наказания или как способ научения основам мора­ли, в зависимости от индивидуальных особенностей ребенка, от качества сложив­шихся между ребенком и родителем отношений и от ситуации может спровоциро­вать либо эмоцию печали, либо гнева, либо страха, либо вины, либо сразу несколько из этих эмоций. Если ребенок воспримет угрозу лишения любви как вероятность разлуки с любимым родителем, то, скорее всего, она вызовет у него переживание печали. Ребенок предощущает грядущее одиночество, представляет себе, что он бу­дет чувствовать, лишившись Комфорта, радости и возбуждения, которые обеспечи­вал ему родитель или любимый человек. Угроза лишения любви может вызвать переживание страха, если ребенок воспринимает родителя в первую очередь как за­щитника. Переживание вины может стать следствием угрозы лишения любви в том случае, если ребенок поймет причинно-следственную связь между своим про­ступком и этой угрозой. В данном случае угроза лишения любви становится для ре­бенка сигналом о том, что он совершил неверный по отношению к любимому чело­веку поступок. Ребенок осознает, что его реальные или воображаемые неправиль­ные поступки стали преградой между ним и любимым родителем, что он стал причиной для родительского отчуждения, что его поведение препятствует нормаль­ному взаимодействию с любимым человеком.

Мошер предложил интересную классификацию разновидностей переживания вины:

 1) вина за враж­дебное поведение (переживание вины индивидом вызвано его враждебными чув­ствами и агрессивными поступками);

2) вина за сексуальное поведение (пережива­ние вины вызвано мыслями, чувствами и поступками индивида, связанными с сек­суальными отношениями);

3) нравственная вина (переживание вины, связанное с угрызениями совести).

Впоследствии Мошер и его коллеги провели еще несколько экспериментов по исследованию двух первых разновидностей переживания вины. В результате было обнаружено, что переживание вины за мысли, чувства и поступ­ки сексуального свойства вызывает перцептивную защиту от сексуальной стимуля­ции (чем сильнее переживание вины, тем выше порог восприятия сексуально окра­шенных слов). Мошер утверждает, что чем более развита у чело­века способность к переживанию вины, тем в меньшей степени его поведение опре­деляется требованиями ситуации.