Ayten yuran. About affect in psychoanalysis 1 страница

This text is devoted to clearing of the theory of affect in psychoanalytic coordinates

of thought of Freud, Lakan. The part of work is connected with a statement of distinctions in judgment of affect in a katarsichesky method and in psychoanalysis. The affect is considered in the field of correlation to the mechanism of a multistage travmatizatsiya. Freud's work is taken for a basis "Denial" which clears up a leaving essence from habitual opposition the affective/intellectual. The affect appears as effect of return in the postaction mechanism as the fundamental mechanism of an institutionalization of mental reality.

Keywords: Affect, psychoanalysis, postaction, memory, replacement, fear.

Сведения об авторе: Айтен Юран, Восточно-Европейский институт психоанализа, преподаватель

кафедры теории психоанализа, СПб, 197198, Санкт-Петербург, Большой пр., П.С., дом 18, лит. "А" [email protected], +7 (812)9432096, адрес:197198, Санкт-Петербург, Большой пр., П.С., дом 18, лит. "А"

Статья публикуется впервые

                                                                               

 

З.Фрейд

ПОДЛИННЫЕ ЗАМЕТКИ

о случае невроза навязчивости ("Крыса")

(1955 [1907-08])

 

Редакционное введение

(1907-08 дата написания)

 

В 1974 году в журнале Зигмунда Фрейда, L'Homme AUX rats; Journal d’une analyse, изданы и инициированы Эльзой Рибейро Гавелкой, Париж, Университет Прессы Франции, стр. 30-248.

Английский перевод (впервые напечатано): 1955 оригинальная запись случая, стандартная версия, запись10, стр. 251-318.

 

Во время лечения пациента, ставшего известным как «человек-крыса», Фрейд делал доклад об этом случае на многих заседаниях Венского психоаналитического общества. Он также прочитал об этом доклад в апреле 1908 года на Международном психоаналитическом конгрессе в Зальцбурге (см. Jones, 1962 <2, стр. 60 и стр. 312-18). Само описание случая появился в 1909 году под названием «Примечания о случае невроза навязчивости»(1909г). Представляемые записки были найдены после смерти Фрейда в Лондоне, среди его бумаг. Необъяснимым образом они избежали его привычки, уничтожать весь материал, на котором была основана опубликованная история болезни. С его стороны заметки не были включены «по соображениям врачебной тайны" (с. IX) в 17 том «Собрания сочинений», в котором редакторы опубликовали некоторые другие труды Фрейда после его смерти. Существенная часть записей появилась в переводе Алекса и Джейма Стрейчи только в 1955 году в томе 10 «Стандартного издания». Полный оригинальный текст предлагается с 1974 года в двуязычном франко-немецком издании Э.Р. Гавелки.

Рукопись, размер которой от 38,4 до 25,4 см, безусловно, является той "стенограммой", о которой Фрейд сообщает в опубликованной истории болезни, он записал её соответственно "вечером в день лечения максимально следуя речи пациента» (Собр. Соч., том 7, стр. 385, примечание 2; Исследовательское издание, том 7, стр. 39, Примеч.l). На полях рукописи можно найти иногда в вертикальном направлении записанные слова, которые, кажется, обобщают материал в соответствующих местах. Эти слова, такие как "сновидение", "сцены инфантильности", "Суеверие", "фантазия о мастурбации", - записал Фрейд по-видимому позже, возможно, в ходе подготовки материала для одного из упомянутых представлений случая.

Примерно первая треть оригинальных заметок была взята у Фрейда в аналогичной форме языка в опубликованной версии. Таковы предварительный разговор от 1 Октября 1907 года, как и первые семь встреч - то есть встречи до 9 Октября включительно (до конца раздела I (D) опубликованной версии). Изменения, сделанные Фрейдом почти исключительно лингвистические, стилистические. Он также добавил в опубликованную версию ряд замечаний. Но главное отличие, вероятно, что история занятий с оружием появляется гораздо менее запутанной (сбивчивой), чем в ежедневных стенограммах. Следующие две трети записей содержат много такого, что повторяется также в опубликованной истории болезни. Но читатель также натыкается на большое количество материала, который был ему ранее не знаком из заметок о случае навязчивого невроза. Если заметны случайные расхождения между ежедневными записями и опубликованной историей болезни, необходимо напомнить, что лечение длилось более длительный период, а именно около семи последующих месяцев, после того как Фрейд, после почти четырех месяцев анализа, без видимых причин, прекратил внесение ежедневных записей с 20 января 1908 года (сравни: Собр. Соч., 7 т., с.409; Исследовательское издание, т.7, с.57), то есть, пациент мог в период после окончания дней записи исправить некоторые из своих более ранних сообщений, так чтобы Фрейду удалось составить из деталей все более четкую картину { 1. В Редакционном предисловии <перепечатка примечания случая невроза навязчивости> (1909d) в Исследовательском издании (т. 7, стр. 34) есть хронические-логический список биографических данных пациента, который может помочь читателю ориентироваться в биографии "человека-крысы"}.

Подлинные записи потому так важны, что только они дают нам представление о непосредственном материале, на котором основана вся работа Фрейда, а также об отдельных частях работы, с помощью которых этот исходный материал был представлен. И, наконец, заметки дают возможность, единственную в этом отношении, наблюдать методы (технику) лечения Фрейда так сказать in STATU Operandi (механизм действия).

Для этой первой публикации подлинных записей в немецком издании Фрейда была сделана новая транскрипция Ингеборгой Мейер-Пальмедо, на основе ксерокопии рукописи (любезно предоставленные К.Р. Эйсслером и Библиотекой Конгресса, Вашингтон) {1Она отличается в некоторых важных моментах от буквальной передачи транскрипции воспроизведения Эльзы Рибейро Хавелки. Предлагаемая нам фотокопия манускрипта, однако, частично не легко читаема}.

В отличие от сделанной в письменном приложении адаптации, ​​в этом случае нет редакционного приведения в соответствие с современной орфографией и пунктуацией.Кроме того, мы решили не расшифровывать сокращения и - за исключением нескольких случаев – не добавлять пропущенные слова в квадратных скобках, так как, несмотря на телеграфный стиль в большинстве текстов, только в нескольких местах смысл неясен.В оригинальной пунктуации также редко, когда это было необходимо для понимания, были сделаны поправки.Нам было интересно, представить ежедневные стенограммы в самой подлинной версии и дать читателю яркую картину того, каким образом Фрейд, все еще под свежим впечатлением только что услышанного, делал заметки, целиком сосредоточенный на главном, следуя быстрому течению своих мыслей.   Дальнейшее редакционное дополнение привело в соответствие записи с опубликованной историей болезни, чтобы дать читателям возможность наблюдать различия между сырым материалом и набело подготовленными текстами, и самостоятельно сравнить два текста.В смысле достоверности мы придерживались орфографических особенностей Фрейда насколько это возможно: так не хватало в оригинале, например, часто знаков умляута над гласными, как и точки над I и J (последнее упущение может быть, конечно, в печати не воспроизведено), удвоение буквы m и n часто обозначается чертой над ними, а в некоторых словах отсутствует удлинительное -е, как в "interessirt".Здесь показаны основные сокращения Фрейда в оригинале и сохранённые здесь:

 

Bw, bw - сознание, становление сознания, осознающий (-щая, -щее)

О или Ṑ - мастурбации

Ph, ph – фантазия (-ии); фантазировать

Sex, sex - Сексуальное, сексуальный (-ая, -ое)

Tr, tr –сновидения, сон, видеть сны

Ubw, ubw - бессознательное, неосознанный(-ая, -ое)

Zw – принуждение (насилие); одержимости (навязчивые идеи)

("Воспоминание" или "помнить" сократил Фрейда в рукописи как "Er" или "er". Это сокращение мы расшифровали, так как в некоторых местах их можно спутать с личным местоимением «er» – «он». Аббревиатуру, однако, можно легко определить как таковую в рукописи, потому что она, как и все другие сокращения, в отличие от других обозначений, написана латинскими буквами)

Джеймс Стрэйчи использовал, следуя обычаю Фрейда в опубликованной истории болезни, в первой английской публикации «Оригинальных заметок», для пациентов и (не всех) некоторых других упомянутых лиц, псевдонимы.Мы перенимаем его выбор имён, от которого, однако, отличается франко-немецкое издание 1974 года.

I

1 октября 07

Доктор Лоренц, 29 с половиной лет, страдает от Zw (навязчивых идей), с 1903 года особенно сильно, началось, однако всё с детства.Основное содержание страхов, что с двумя людьми, которых он очень любит, что-то случится: отец и дама, поклонником которой он является. Кроме того, импульсы насилия, например, перерезать себе горло бритвой, запреты, которые, распространяются также на вещи ему безразличные. Он потерял годы своей учёбы в борьбе со своими идеями, и является, поэтому только теперь судебным стажером.В его профессиональной деятельности дают себя знать мысли, если речь идёт о делах по уголовному праву. Он также страдает от порыва (импульса) сделать что-то с дамой, которой он восхищается, который в её присутствии в большинстве случаев молчит, а в её отсутствие появляется.Удаление от неё, живущей в Вене, влияет на него всегда благотворно. Ему не помогло ничего из испробованных курсов лечения до водолечения в Мюнхене,которое повлияло на него потому так благотворно, что он заводит там знакомства, которые приводили к регулярной половой жизни. Здесь у него нет такой возможности, половые акты случаются очень редко и нерегулярно, если случалась такая возможность. К проституткам он испытывал отвращение.Его сексуальная жизнь скудна, мастурбация играла лишь очень незначительную роль в 16-17 лет, потенция нормальная. Первый половой акт в возрасте 26 лет.

    Он производит впечатление проницательного человека с ясным умом. После того как я изложил ему свои условия, он сказал, что он должен поговорить со своей матерью. На следующий день он вернулся и принял условия.

Первая встреча [Среда, 2 октября]

После того, как я ему сообщил два основных условия лечения и предложил начать:

У него есть друг, которого он ценит чрезвычайно высоко, доктор Шпрингер, к которому он всегда идёт, когда уголовный импульс охватывает его и спрашивает его, презирает ли он его как преступника. Тот поддерживает его, уверяя, что он безупречный человек, который, вероятно, привык с детства смотреть на свою жизнь с такой точки зрения. Аналогичное влияние произвёл на него ранее другой человек, некий господин Леви, студент-медик, которому было около 19 лет, ему же самому было 14-15 лет, чувствовал симпатию к нему и его брату, и который поднял его чувство собственного достоинства так, что он мнил себя гением. Л. позднее стал его наставником (домашним учителем), а затем изменил свое поведение, называя его дураком. Когда они пошли в один прекрасный день на прогулку с коллегой Л., тот стал рассказывать ему небылицы на медицинские темы, и когда он поверил, оба (Л и его друг) смеялись над его глупостью. Он понял позже, что Л. интересовался одной из его сестер и связался с братьями просто, чтобы получить доступ к дому. Это было первым большим потрясением в его жизни.

Он внезапно продолжает. Моя сексуальная жизнь началась очень рано. Я вспоминаю сцену из моего детства, 4-5 лет (от 6лет мои воспоминания вообще полные), которая с годами позднее всплыла у меня очень ясно. У нас была очень красивая молодая гувернантка, фрейлейн Питер [кажется мне так её имя] {1 квадратные скобки поставлены Фрейдом. – О значении имени гувернантки см ниже, с. 511, сравни также Собрание сочинений, том 7, с. 386, примеч.1; Исследовательское издание, том 7, с.39, примеч.2}. Однажды вечером она легко одетая лежала на диване и читала, я лежал рядом с ней и попросил у нее разрешения залезть под юбку. Она разрешила это, если я никому не расскажу об этом. На ней было мало чего надето, и я коснулся половых органов и тела, которое показалось мне "странным". С тех пор у меня осталось жгучее, болезненное желание, видеть женское тело. Я помню, с каким напряжением я шёл в ванную комнату с фрейлейн и сёстрами, где я ждал, пока фрейлейн не опускалась раздетая в воду. Больше воспоминаний у меня с шестилетнего возраста. У нас тогда была другая фрейлейн, также молодая и красивая, у которой были нарывы на ягодицах, которые они имела обыкновение выдавливать в вечернее время. Я лежал в ожидании момента, чтобы удовлетворить мое любопытство. Точно также и в ванной комнате, хотя фрейлейн Лина (он называет также другое имя) была более осторожна, чем первая. На вопросы: я не спал в её комнате регулярно, чаще, с родителями. Я помню сцену, где мне должно быть было 7 лет (позже он предполагает, что ему было больше лет). Мы сидели вечером все вместе, фрейлейн, повариха Рези, другая девушка, я и мой на полтора года младший брат. Я вдруг услышал из разговора девушек, как фрейлейн Лина сказала, с малышом можно было бы это сделать, но Пауль (он) слишком неуклюж, он непременно сделает всё не так. Я не совсем ясно понял, что имелось ввиду, но понял пренебрежение и начал плакать. Лина утешила меня, а потом рассказала мне, как одна девушка, которая сделала такую же ​​вещь с одним мальчиком, который был поручен ей, была заключена в тюрьму на несколько месяцев. Я не думаю, что она изнасиловала меня в сексуальном плане, но я позволял себе слишком многое с ней. Когда я залезал к ней в постель, я накрывал её, и ощупывал её, что она позволяла спокойно. Она была не очень умна и, очевидно, очень нуждалась в сексе. Ей было 23 года, у неё уже был ребенок, и мало возможностей, видеться со своим возлюбленным. Впоследствии она вышла за него замуж, так что теперь она является женой влиятельного государственного служащего. Я часто вижу ее.

Я останавливаюсь на фрейлейн Петер и хочу узнать её имя. Он не знает его. Не удивлён ли он, что он зовёт женщину исключительно так, забыл её имя, и отмечает только фамилию. Он не удивляется, однако этому, но я полагаю его после его введения и компромисса "Петер" гомосексуалистом.

Я страдал с 6 лет эрекциями и знаю, что однажды я пошел к своей матери, чтобы пожаловаться на это. Я также знаю, что мне пришлось преодолеть сомнения, потому что я подозревал связь с моими представлениями и моим любопытством, и имел некоторое время болезненную идею, что родители знали мои мысли, как я объяснял себе, что я громко выражал их, не слыша, однако себя. Я вижу в этом начало моей болезни. Были девушки, которые мне очень нравились и я хотел бы видеть их как можно скорее обнажёнными. Но при этих желаниях у меня возникало жуткое чувство, как будто что-то должно случиться, и когда я так думал, я должен был делать всякие вещи, чтобы предотвратить это. В качестве образца этих первоначальных опасений, что он указывает, например, "мой отец умрет" (дело именно в примере). Мысли о смерти моего отца занимали меня с ранних лет и долгие годы и очень расстраивали.

Умер ли его отец (когда?).

Вторая встреча [четверг, 3 октября]

Я думаю, я начну сегодня со случая, который стал для меня непосредственной причиной, обратиться к вам. Это было в августе во время учений в Галиции. Я чувствовал себя плохо и мучился от всяческих навязчивые идеи, которые, однако, вскоре отступили во время учений. Мне было интересно показать офицерам, что не мы только чему-то научились, но что-то пережили. - Однажды мы шли от Спаса {1 место в бывшей австро-венгерской провинции Галиции, сейчас Украина} из небольшого похода. На привале я потерял своё пенсне и, хотя я мог бы легко найти его, я не хотел задерживать отправление в путь и отказался от этого. Я телеграфировал в Вену оптику, он должен прислать мне запасное пенсне. На таком же привале я занял место между двумя офицерами, один из которых, капитан с чешским именем {2 упоминаемый ниже капитан Новак, с.516}, но венец (житель Вены), будет иметь для меня значение. У меня был определенный страх перед этим человеком, потому что ему, очевидно, нравилась жестокость. Я не хочу утверждать, что он плохой, но он, например, за обедом среди офицеров неоднократно выступал за введение телесных наказаний и я имел возможность энергично возражать ему. На привале мы заговорили, и капитан рассказал, что он читал об одном особо страшном наказании на Востоке...

Здесь он прерывает себя, встает и просит меня избавить его от его описания подробностей. Я заявляю, что у меня самого нет склонности к жестокости, я не испытываю удовольствия, мучая его, но что я не могу сделать ничего с тем, над чем у меня нет власти. Таким же образом он мог попросить меня дать ему две кометы. Преодоление сопротивления является требованием лечения, о котором мы с ним ранее условились [Концепцию «сопротивления», я сообщил ему в начале встречи, когда он сказал, что ему придётся преодолеть себя, если он должен передать свои переживания]{3 квадратные скобки поставлены Фрейдом}. Я продолжил, но, что я могу сделать, чтобы полностью угадать то, на что он намекает. Он имел в виду сажание на кол? - Нет, не это: а то, что преступника связывают - он так невнятно выражался, что я не сразу понял в какой позе - на его ягодицы накладывают горшок, в который запускают крыс, которые затем - он встал снова и выказал все признаки ужаса и сопротивления – вгрызаются внутрь. В задний проход, - вынужден был закончить я. После рассказа ещё на первой встрече {1 см.выше с.511} я опознал гомосексуальный компонент.

На всех основных моментах рассказа у него странное выражение лица, которое я могу интерпретировать только как ужас перед его наслаждением, ему самому неизвестным {2 к этому Фрейд возвращается ещё ниже, с. 562}. Он с трудом продолжает. В этот момент, у меня в голове мелькнула идея (представление) о том, что это происходило бы с человеком, мне дорогим. [Он говорит, идея (представление), но цензурой скрыто более сильное и правильное - «желание». Своеобразную] неопределенность способа его выражения я, к сожалению, передать не могу. На прямой вопрос, он утверждает, что не он сам совершает наказание с этим человеком, но что наказание - без отношения к какому-либо человеку – произойдёт с ним. После короткого обсуждения, я узнаю, что он думает при этом о той самой даме, поклонником которой является.

 Мы останавливаемся, чтобы обсудить эти навязчивые идеи. Он подчёркивает, какими странными и враждебными кажутся ему эти мысли, с какой необыкновенной быстротой уходят они и всё, что связано с ними. В самой идее присутствует «санкция»; так он называет меры борьбы, то, что он должен сделать, чтобы такая фантазия действительно не осуществилась. Он не упоминает, какой должна быть санкция, которая ему сейчас пришла в голову; но ему удалось отделываться от них в течение длительного времени своими обычными предписаниями: "но" с отбрасывающим прочь взмахом руки, "Как тебе это пришло в голову".

На следующий вечер, капитан передал ему прибывший по почте пакет и сказал: оберлейтенант Давид внёс за тебя наложенный платёж, ты должен вернуть его ему. В пакете находилось заказанное пенсне. В этот момент у него сформировалась в уме санкция: не отдаёшь деньги, в противном случае произойдет что-то; он подразумевал, что его Ph (фантазия) осуществится. И по одному ему известному типу, сформировался приказ, как клятва для борьбы с этой санкцией: Ты должен отдать оберлейтенанту Давиду 3 кроны 80, что он проговорил почти вполголоса про себя.

Он останавливается здесь, чтобы пожаловаться на отсутствие понимания у врачей, у которых он консультируется. Когда он только лишь намекнул Вагнеру- Яуреггу {4Юлиус Вагнер-Яурегг (1857-1940), профессор психиатрии в Университете Вены и лауреат Нобелевской премии. См. также ниже с.708} о содержании своих навязчивых мыслей, тот сочувственно улыбнулся, и когда он привел пример, что у него есть идеи, которые заставили его сдать экзамен к определённому сроку, хотя он ещё не закончил подготовку и дело было не в том, чтобы сделать это через 10 дней, В. cказал "Благотворное принуждение". Теперь нет благотворных одержимостей: каждое принуждение, даже если он принуждается к чему-то правильному, ненавидимо им как патологическое.

У него было время, когда он мучился гораздо хуже, чем сейчас, под влиянием импульсов принуждения, например, ты сейчас воткнёшь себе нож в сердце, и когда его полностью истощала борьба с ними и защита от них. Затем ему пришла в голову идея, если бы требование (приказ) стало принуждением: Ты никогда не поддашься принуждению. [Он даёт волю чувствам, что это [могло] бы быть спасением для него] {1Квадратные скобки вновь поставлены Фрейдом; и он вновь их не закрыл}. Но он тут же отклоняет её, потому что он предпочел бы бороться и страдать, чем быть принуждённым к чему-то, даже к защите. Однажды эта идея овладела им, он был в состоянии истощения. Какие изменения были с этим связаны, об этом он умалчивает.

Эта вставка относится, по видимому, к его сопротивлению последней позитивной, согласующейся со здравым смыслом идее принуждения. Он должен продолжать, но создаёт новые проблемы, ему в действительности трудно как будто бы из-за запрета говорить о том, что происходит. Этот запрет существовал до начала лечения, и когда я говорил об условиях лечения, и он обострился. Его идея была сразу же, как вы собираетесь преодолеть эту трудность. - Я говорю, это специальное уточнение заболевания, для защиты таким образом от нападения посредством своих духовных сил. "Хитрость" это более верное слово, считает он, как будто бы внешние условия хитры.

Я пошел к своему унтер-офицеру бухгалтеру и дал ему поручение, отнести оберлейтенанту Давиду 3.80 крон, отвергнув, таким образом, клятвенное приказание, так как это означало: Ты вернёшь Д. 3,80 крон, то есть я сам и никто другой. Он вернулся и сообщил, что Д. был на заставе. Таким образом, я легко избежал клятвопреступления. Один офицер отправился в небольшой город и предложил мне оплатить для меня сумму на почтовом отделении, но я воспротивился этому, потому что я придерживался дословной формулировки клятвы. (Не ясно, как Д. относится к почте). Наконец, я встретился с Д. и предложил ему 3,80 крон, которые он заплатил за меня. Он отказался: «Я ничего не платил за тебя». В этот момент я был захвачен идеей: возникнут проблемы, что "Все" обречены на это наказание (так как он не сдержал свою клятву). Все в основном означает: его покойного отца и ту даму.

Он чувствует необходимость объяснения. Он должен заметить, что с самого начала, а так же во всех предыдущих опасениях, что с его близкими что-то случится, он перемещает эти наказания не в земной жизни, а в загробную жизнь, в вечность. Он был искренне религиозен до 14-15 лет, с того времени он развился до сегодняшнего вольнодумства. Он сглаживал противоречие, говоря себе: Что ты знаешь о жизни в загробном мире? Что другие знают об этом! Никто не может знать, вы ничем не рискуете, так что сделайте это. Он использует, таким образом, неуверенность разума. После того как я указал на значение инфантильного момента в его религиозности и дал ему понять (намекнул), что именно в детстве необходимо искать связи его непроизвольных мыслей с осознанными стандартами, он замечает, что ему очень нравились в детстве библейские истории, однако всё, что было связано с наказаниями, уже тогда имело для него принудительный характер.

Он даже упомянул, что он после сообщения Д. он выдумал следующий способ соблюсти дословную формулировку клятвы. Он пойдет с Д. на почту, где тот заплатит в 3,80 у окошка и он сразу же отдаст ему всё.

Один раз он отзывается на мое замечание, что сам я не жесток, при этом обращается ко мне "г-н капитан« {1. Ссылка на вышеупомянутого, с.512, капитана, который любил жестокость}. При жалобе на непонимание врачей он хвалит меня в скрытой форме и упоминает, что он прочитал отрывок теории толкования сновидений.

Третья встреча [пятница, 4 Октября]

Ответил на вопрос, отец умер, когда ему был 21 год. Вовлечение загробной жизни произошло некоторое время спустя.

Неясность с тем предложением, заплатить за него на почте, он устраняет подробным рассказом. И я могу исправить при этом сам несколько вещей, которые я запомнил плохо.

Офицер, который хотел заплатить деньги за него, был фельдшером. Он сомневался, должен ли он дать ему денег, но всё же сделал это. Судьба была против него. Он вернулся, был арестован и не смог оплатить. На вопрос, не считал ли он тогда, что деньги выплачены не на почте, а Давиду, он ответил, что он сомневался, но в интересах своей клятвы верил в последнее. Здесь остаётся некоторая неопределенность и неуверенность в воспоминаниях, как будто бы он скомпоновал что-то позднее. Начало истории, которое он добавляет, было вообще то, что другой капитан, которому он представился, рассказывает ему, что его спросили на почте, знает ли он лейтенанта Лоренца, для которого есть пакет с наложенным платежом. Тот сказал: нет и не стал потому выкупать пакет. Затем только появился эпизод с капитаном Новаком. Позднее он излагает встречу с Давидом, который ему сказал, что почта не у него, а у оберлейтенанта Энгеля (переводится как ангел). Тут появляется моя забывчивость.

Выход для себя он выдумал в послеобеденном сне, он должен пойти на почту с обоими господами Давидом и Энгелем; там Давид даст служащей 3.80, служащая отдаст их Энгелю, а тот затем согласно формулировке его клятвы отдаст их назад Давиду.

Он продолжает рассказ. Вечером после послеобеденного сна было последнее заседание офицеров по поводу окончания маневров. Ему выпало, произнести тост с благодарностью от офицеров запаса. Он говорил хорошо, но, как сомнамбула, потому что на заднем плане его всё ещё мучила мысль о клятве.

Ночь была страшной, аргументы и контраргументы воевали друг с другом; главный аргумент, который, конечно,

3 встреча (продолжение) {1. Остаток записей третьей встречи находится на предыдущем листе, а именно по окончании записи первой встречи, а также изложено на дальнейшем включённом листе} уничтожал предпосылку его клятвы то, что Давид заплатил за него деньги. Но он утешал себя тем, что ещё ничего не закончено, что еще есть время, завтра во время верховой поездки в Przml [Перемышль], попросить этого Давида поехать вместе до определённого места, попросить его пройти с ним на почту. Он, однако, не сделал этого, позволил Давиду свернуть в сторону, но дал своему слуге поручение, сказать ему, что он посетит его во второй половине дня. Сам же он прибыл в Перемышль на поезд к половине десятого утра, оставил там свой багаж, сделал в городе ещё различные дела и тогда уже решил отправиться с визитом к Давиду. Он жил в часе езды на автомобиле от Перемышля, так что поездка на поезде к месту, где было почтовое отделение, заняла бы три часа; он полагает, что он может ещё вернуться к вечернему поезду в Вену.

Идеи его, боролись друг с другом, с одной стороны: это была всего лишь трусость, он видимо, хотел только быть избавлен от неудобства, требовать от Давида этой жертвы и стоять перед ним, как дурак и, не следуя потому своей клятве; а с другой стороны: было бы напротив трусостью, если бы он выполнил клятву, потому что он хотел бы всего лишь получить отдых от одержимости. Если при рассуждении аргументы так уравновешивают друг друга, он обычно подчиняется случайным событиям как к Божьему суду. Поэтому он сказал да, когда его спросил на станции носильщик: На десятичасовой поезд? и потому сделал все свои дела в городе. В 10 часов он отправился в путь и предстал перед свершившимся фактом, который его очень облегчил. У проводника вагона-ресторана он взял разновидность табльдота. В первой станции ему вдруг пришло в голову, здесь он мог бы очень хорошо выйти, дождаться встречного поезда и вернуться к тому месту, где квартировал оберлейтенант Давид. Только лишь обещание, которое он дал официанту, удерживало его, он решил отложить выход на более позднюю станцию. На одной из них, казалось исключено, потому что у него были там родственники, и он решил проехать в Вену, чтобы навестить своего друга, передать дело на решение ему и затем вернуться на ночном поезде. У него было бы полчаса между двумя поездами. В Вене он встретил одного знакомого, который предложил ему переночевать у него, а не в гостинице. Он отказался, потому что он хотел спать у своего друга, у Шпрингера, позвонил ещё в 11 часов, хотя он опасался побеспокоить пожилую мать, и рассказал другу всё дело ещё ночью. Тот пришёл в ужас, что он всё ещё мог сомневаться, что это было навязчивой идеей, успокоил его на эту ночь так, что он великолепно выспался и на следующее утро пошёл с ним на почту, для того, чтобы отправить 3,80 крон в почтовое отделение в Саз. После того, как он ушёл от друга и был среди своей прислуги в Брюле {1 пригород Вены}, он снова стал беспокоиться. Аргументы его друга не отличались от его собственных, и он не заблуждался в том, что только его личное влияние принесло умиротворение. Он решил пойти к врачу, чтобы получить от него свидетельство, что тот поступок, который он выдумал с Давидом, был необходим для его выздоровления, и не сомневался, что Давид на основании этого свидетельства возьмёт у него деньги. Совершенно случайно он остановил свой выбор на мне. Студент философии, который жил в том же доме и одалживал им книги, потребовал их обратно. Он перелистывал одну из них, это была «Психопатология обыденной жизни», нашел в ней факты, которые напомнили ему ход его собственных мыслей, и решил разыскать меня.