Логика политики и политологии

Здесь необходимо коротко остановиться на вопросе о логике политологии как научной и учебной дисциплины. Существуют две крайности по вопросу об определении границ и логики политологии. Первая из них связана с попыткой загнать все многообразие политической жизни в 'прокрустово ложе' системы 'законов' и 'категорий' политологии, логически стройной системы политологических 'спекуляций'. Другая же позиция отдает нас безбрежному релятивизму отношений политолога со своим объектом и логикой анализа, когда политическая теория становится свободным размышлением над 'тем, что и как делают политологи'. Вероятно, надо стремиться к аристотелевой 'золотой середине', избегая и первой, и второй крайности.

И в то же время вполне естественно стремление к логической упорядоченности и организованности накопленного политологического знания, так же как естественным является предположение о существовании неких общих звеньев и логических шагов в изложении выводов, полученных политической наукой. Сразу оговоримся, что в рамках 'политической материи', вероятно, целесообразно выделить три существующих логических уровня. Во-первых, это имманентная логика политики как фрагмента объективной действительности. С другой стороны, это логика проникновения в политическую действительность, логика познавательного процесса и политологических исследований. Наконец, третьей стороной, или уровнем, является наличие логики изложения материала в дидактических рамках учебного курса политологии. На последнем моменте, оптимальной логике построения учебного курса политологии, мы остановимся специально.

Логика построения учебного курса тесно связана и с логикой развертывания политологии как научной дисциплины, и с логикой развития самой политики как объективного предмета. В то же время в ряде случаев логика учебного изложения может быть обратна логике научного познания политики, поскольку последняя двигается нередко от поверхности к сущности, а в учебной дисциплине уместно было бы начать с сущностных характеристик, например, с политической субстанции - феномена власти. В этом движении присутствуют 'закономерные моменты истинного отражения и закономерные 'перевертывания' в сознании тех или иных сторон, отношений познаваемого'¹⁷.

В чем же смысл такой логики развертывания? В известном смысле, подобная логика исходит из движения от абстрактного к конкретному¹⁸, от исходной политической субстанции властного общения к конкретным политическим действиям и взаимодействиям. Первый, так называемый субстанциональный аспект, логически дает возможность начать изложение курса с 'объективированных' и 'репродуктивных' характеристик политической субстанции, а генетически- с возникновения феномена власти в человеческом обществе и с обособления политики в автономную сферу активности и особый тип общения и отношений. Следующий, активистский аспект, отражает политическую рефлексию социальной деятельности субъектов, аккумулированной в политическом сознании общества, группы или индивида. Реализация этого аспекта, в свою очередь, как бы 'распадается' на два уровня: политические действия и взаимодействия, отражающие саму акгивную роль социального агента, и 'субъективированные' характеристики политики. Тему 'Субъективации' политической жизни более обстоятельно рассматривают разделы, связанные с микрополитическими отношениями, со специальным анализом участия и поведения политических индивидов и групп, социальных механизмов группового давления на политические институты. Третий, организационно-институциональный аспект, связан с формами организации и структурами политики, образующими своего рода институциональный 'каркас', устойчивую и несущую конструкцию и морфологию политической системы и порядка в обществе. От рассмотрения феномена власти здесь переходят к его системному оформлению в определенный устойчивый политический порядок, имеющий внутреннюю организацию и морфологическую структуру. За ним следуют функционально-динамические разделы курса, которые дают возможность раскрыть собственно 'кухню политической жизни', то есть проблемы динамики политического процесса, политического развития и изменений. Последние разделяются на множество субпроцессов развития различных политических институтов. В этот блок включаются вопросы государственного управления и политической модернизации, процессов реформ и революций, избирательных и законодательных процессов и т. д.

Завершать же курс должен, согласно избранной логике, раздел, посвященный обобщающему осмыслению политики как явления человеческой культуры. Политическая культура есть своего рода результат сложных культурологических процессов, 'снятие' всемирного опыта существования властных отношений, организации политических институтов, развития политических идей и представлений, различных политических изменений и процессов, действий и взаимодействий. Политическая культура, с одной стороны, подытоживает политический опыт предшествующих поколений в форме традиций, а с другой стороны, для каждого нового поколения, вступающего в мир политики и властного общения, задает в качестве условий и предпосылок уже готовые правила политической игры в виде ценностей и норм. Итак, согласно этой логике, цикл аналитического движения начинается с 'объективированного' анализа политики (таких объектов как власть и влияние, политическая субстанция и т. д.) и переходит к изучению ее 'субъективированных' форм и ипостасей, проявляющихся как в субъективной рефлексии, так и в практических акциях и интеракциях отдельных политических субъектов (политическая деятельность и поведение, активность и участие), а затем это логическое движение 'снимается' институциональными традициями и стереотипами, аккумулирующимися в ценностях политической культуры.

Сферы интересов и границы предмета политической науки постоянно меняются. Если проанализировать материалы и доклады трех последних, созываемых раз в три года, всемирных форумов Международной ассоциации политической науки, а именно XV (Буэнос-Айрес, Аргентина, 1991), XVI (Берлин, Германия, 1994) и XVII (Сеул, Южная Корея, 1997) конгрессов, то можно заметить, что в названиях докладов почти не используются понятия 'политической системы' и 'ее функции', в то время как на конгрессах 60-х - 70-х годов эти термины и сюжеты были едва ли не самыми употребимыми. По этому поводу уже в середине 90-х годов на заседаниях специализированного Исследовательского Комитета МАПН (RC.33) 'Изучение политологии как научной дисциплины' отмечалось, что изменение состояния и предмета политической науки тесно связано как с ее парадигматической и концептуальной трансформацией, так и с мировым развитием в сфере ценностей и идеологии¹⁹, что, в свою очередь, приводит к появлению практически совершенно новой проблематики, как, например, тендерная политическая теория и феминистская практика или же политическая экология и глобалистика.

Политологи нередко даже пытаются предвидеть грядущее развитие политологии и ее основные направления в XXI веке, рассматривая действие тенденций и контртенденций гуманизации и дегуманизации политической науки, усиления ее сциентистского и ценностного начал, интернационализации знания и роста национальных школ и т. д.²⁰ Может быть уверенность лишь в том, что предмет современной политологии вряд ли уже полностью выявлен и что проблематика политической науки будет и далее развиваться и меняться вместе с изменением самой политической реальности в III тысячелетии, а также со сменой общественно-политических парадигм и развитием методологического инструментария.