Как путешествовали культурные ценности

Вместе с людьми путешествует и их культурный багаж, составленный как из повседневно необходимых, так и из самых экзотических предметов. Культурные ценности передвигаются вместе с путешественниками, иногда оседают на месте и продолжают свой путь через год или через столетие, никогда не останавливают свой круговорот, пребывают в забвении и возрождаются, причем зачастую с помощью мало сведущих посредников.

* Португальский опорный пункт в Восточной Африке; речь идет,

вероятно, о 1585 г. Первые типографии в придунайских странах, печатавшие православнуюрелигиозную литературу, были устроены черногорскимистранствующими торговцами из Венеции или венецианских владений21.Евреи, в 1492 году изгнанные из Испании, наладилиторговлю всем, чего недоставало в Салониках и Константинополе:они открыли лавки хо скобяными изделиями22, основалипервые печатни с латинским, греческим и еврейским шрифтом(первые арабские типографии появились лишь в XVIII веке23);ввели в обиход шерстоткачество24 и изготовление парчи и, какговорят, построили первые передвижные лафеты25, обеспечившиеармию Сулеймана Великолепного полевой артиллерией, чтобыло одной из причин ее успехов. Образцом для них послужилилафеты пушек Карла VIII в Италии (1494)...26Но большая часть культурных заимствований осуществляетсябезвестными для историков участниками. Этот невообразимыйтоваропоток, который никогда не стоит на месте, распадается настоль огромное число отдельных операций, молниеносных и затяжных,идущих во всех направлениях, что проследить за ниминикак не возможно. Мы узнаем об одной посылке, дошедшей допункта назначения, из тысячи; они предстают перед нами безадресов и наклеек, иногда без упаковки, а иногда и без содержимого...Вполне объяснимо наше желание поставить точки над«и», когда речь идет о произведениях искусства, о блоках фундаментасобора в Байё27, о каталонских росписях в монастыре наСинае28, об изделиях из железа в Египте, происходящих из Барселоны,или о любопытных фресках, подражающих итальянским или немецким образцам, в монастырях на горе Афон. Объяснимо желание установить происхождение понятий или географических названий: это возможно до известной степени, поскольку они принадлежат к миру осязаемых вещей. Но когда мы говорим об идеях, об эмоциях, о технических приемах, всякого рода ошибки неизбежны. Можем ли мы себе представить, что испанский мистицизм XVI века восходит, через предполагаемых посредников и смутные идеи Раймуда Луллия, к мусульманскому суфизму29? Поверим ли, что западная рифма позаимствована у мусульманскихпоэтов Испании30? Что шансон де жест* (что вполне вероятно)подражают исламу? Не станем слепо доверять ни тем, кто видит всюду заимствования (например, французских трубадуров у арабов)31, ни тем, кто, в свою очередь, отрицает влияние одной цивилизации на другую, хотя в Средиземноморье все смешалось: люди, идеи, верования, жизненные навыки, кодексы любви...

* Французский героический эпос.

Люсьен Февр32 предпринял занятную попытку представить себе удивление Геродота, если бы он повторил свое путешествие, перед образчиками растительного мира, которые мы считаем характерными для средиземноморских стран: апельсиновыми, лимонными, мандариновыми деревьями, занесенными с Дальнего Востока арабами; кактусами, прибывшими из Америки; эвкалиптами, происходящими из Австралии (они заполнили все пространство между Португалией и Сирией, и летчики говорят, чтоКрит сегодня можно узнать по его эвкалиптовым лесам); кипарисами из Персии; томатами, вероятно, из Перу; красным перцем из Гвианы; кукурузой из Мексики; рисом, «даром арабов»; персиком, «китайским горцем, переселившимся в Иран»; или бобами, или картофелем, или фигами из Берберии, или табаком...

Этот далеко не полный перечень может быть продолжен. Отдельную главу можно было бы посвятить миграциям хлопка, рожденного в Египте33, но затем покинувшего его пределы ради скитаний по морям. Следовало бы написать очерк распространения в XVI векеамериканской кукурузы, которой Иньясио де Ассо в XVIII веке ошибочно приписывал двойное происхождение, полагая, что ее действительно завезли из Нового Света, но что уже в XII веке она была занесена через арабов из Ост-Индии34. Кофейное дерево известно в Египте с 1550 года; сам кофе появился на Востоке около середины XV века: некоторые африканские племена употребляли в пищу его зерна в жареном виде. С этого времени его

используют как напиток в Египте и Сирии. В 1556 году кофе запрещают в Аравии, в Мекке: это был напиток дервишей. Около 1550 года он появляется в Константинополе. Венецианцы ввозят его в Италию в 1580 году; в Англии он становится известен между 1640 и 1660 годами; во Франции его можно попробовать сначала в Марселе в 1646 году, а при дворе около 1670 года35. Что до табака, он попал в Испанию с острова Санто Доминго, и через Португалию «изысканная трава никоциана» достигла Франции36 в 1559 году, а быть может, в 1556-м вместе с Андрэ Теве. В 1561 году Нико послал из Лиссабона Екатерине Медичи нюхательный табак для лечения мигрени37. Драгоценное растение незамедлительно пересекло средиземноморское пространство; около 1605 года оно уже было в Индии38; в мусульманских странах его часто запрещали, но в 1664 году Тавернье видел, как

сам шах курил трубку39...Перечень этих занимательных подробностей можно продолжить: платан из Малой Азии появился в Италии в XVI веке40;возделывание риса было освоено также в XVI веке в области Ниццы и на морском побережье Прованса41, салат-латук, который во Франции называют «римским», был завезен сюда путешественником

по имени Рабле; а сирень, заполонившую при содействии ветра все окрестности Вены, впервые доставил из Адрианополя Бузбек, чьи письма мы так часто цитировали. Однако

это перечисление мало что добавляет к самому существенному факту: огромному размаху средиземноморского котла, в котором с самого начала варились целые группы цивилизаций. Где-то они сохраняют свою первоначальную целостность, периодически вступая в обмен и взаимодействие с другими, где-то образуют необыкновенное смешение, напоминающее обстановку восточных портов в описании наших романтиков: место встречи всех рас и религий, представителей самых разных сообществ средиземноморского мира с их обычаями, модой, прическами, кухней. Теофиль Готье подробно описывает в своем «Путешествии в Константинополь» это открывающееся перед ним в каждом порту зрелище нескончаемого костюмированного бала. Сперва мы разделяем его любопытство, затем начинаем пролистывать неизменно повторяющиеся описания: они всегда одни и те же. Повсюду встречаются те же греки, те же армяне, те же албанцы, левантийцы, евреи, турки и итальянцы... Разглядывая эту картину, в несколько менее живописном виде дошедшую до наших дней в портовых кварталах Генуи, Алжира, Марселя, Барселоны или Алексадрии, ловишь себя на мысли о непрочности культурных устоев. Но нет ничего легче, чем впасть в ошибку, пытаясь размотать этот клубок. Историк думает, что сарабанда принадлежит к числу старинных испанских танцев; но он узнает, что в эпоху Сервантеса она была свежим приобретением42. Он считает, что ловля тунца — это монопольный промысел генуэзских, неаполитанских,марсельских или корсиканских рыбаков; на самом деле. Подвижность и устойчивость цивилизаций арабы практиковали и распространяли его уже в X веке43. Короче говоря, возникает искушение вслед за Габриелем Одизио44 предположить, что настоящую средиземноморскую расу составляет пестрое и многоязыкое население таких портов, как Венеция, Алжир, Ливорно, Марсель, Салоники, Александрия, Барселона, Константинополь, если называть только самые крупные. Но какой в этом смысл? Смесь должна состоять из разных элементов. Их пестрота свидетельствует о том, что они не сливаются в однородную массу, остаются раздельными, обособленными и все более ясно различимыми по мере удаления от основных центров, в которых они тесно перемешаны.