Документальная коммуникация

 

Понятие "документ" появилось к научной терминоло­гии к начале XX иска. Основоположник документации как пауки и области практической деятельности Поль Отле (1868-1944) предложил расширить традиционные книжные рамки библиотечного дела и библиографии за счет включения не только журнальных статей, но и газетных со­общений, рекламы, гравюр, фотографий, схем, диаграмм и т.п. Все эти источники информации Отле стал именовать "документами", понимая под документом "все, что графи­ческими знаками изображает какой-либо факт или идею". Ясно, то произведение печати, наряду с первобытной гра­фикой и живописью, охватываются понятием " документ".

Теоретическая мысль отечественных книговедов двигалась в том же направлении, что и мысль документа­листа Отле. Правда, они не отказывались от термина "книга", но трактовали ею своеобразно. М. Н. Куфаев (1888 1948) писал: "Книга есть вместилище мысли и сло­ва человека, взятых в их единстве и выраженных видимыми знаками", и далее пояснял, что книгой можно считать "иероглифы на сфинксах или камнях храма, панируемый свиток, шкуры и т.п., а теперь фонографические валики и грампластинки"[36].

Впоследствии понятие "документ" было расширено еще больше, вплоть до того, что слона в зоопарке стали именовать "документом". Отнесение к документам герба­риев и образцов минералов, этнографических экспонатов и исторических реликвий теперь уже общепринято. Таким образом границы документального канала стали плохо раз­личимы, и потребность в достаточно широкой типизации документов сделалась острой. Попробуем удовлетворить эту потребность. Для начала нужно выработать логически строгую дефиницию понятия "документ", ибо метафоры типа "вместилище мысли и слова" выразительны, но мало продуктивны.

Документ это стабильный вещественный объект, предназначенный для использования в социальной смысло­вой коммуникации и качестве завершенного сообщения. В этом определении учтены следующие отличительные при­знаки документа:

1. Наличие смыслового содержания, поскольку вся­кое социально-коммуникационное сообщение является носителем смысла; бессмысленные сообщения являются шумами, а не сообщениями.

2. Стабильная вещественная форма, обеспечивающая долговременную сохранность документа; "писан­ное вилами на воде" документом не считается.

3. Предназначенность для использования и комму­никационных каналах. Документальный статус может быть придан объектам, первоначально не предназначавшимся для коммуникационных целей. Историко-культурные, этногра­фические, археологические артефакты признаются докумен­тами, так как они несут смысл, который может быть "прочитан", расшифрован, подобно тексту.

4. Завершенность сообщения. Этот признак обуслов­лен предыдущим, т.е. областью использования документа. Незавершенное, фрагментарное сообщение не может быть полноценным документом. Но требование завершенности является относительным, поскольку незаконченные литературные произведения, эскизы, наброски, черновики могут выступать как документы, характеризующие творческий процесс их создателя (писателя, ученою, художника), и в связи с этим приобретают самостоятельную ценность.

Исходя из знаковой формы, разработана следующая типизация современных документов:

1. Ч и т а е м ы е, точнее человекочитаемые доку­менты произведения письменности на естественном языке или искусственных языках.

2. И к о ни ч е с к и е (греч. икон - изображение) документы, несущие образы, подобные но форме обозна­чаемым объектам (картины, рисунки, пиктограммы, фото­графии, диапозитивы, кинофильмы, голограммы и т.п.).

3. И д е о г р а ф и ч е с к и е документы, пользую­щиеся условными обозначениями. В их числе географи­ческие карты, поты, чертежи, схемы, гербы, эмблемы, ордена.

Перечисленные три типа документов взаимопроникаемы, поскольку на практике сочетают все три способа записи. Далее их можно подразделить на:

— опубликованные документы, предназначенные для широкою общественного пользования и размноженные с этой целью полиграфическими средствами;

— неопубликованные (непубликуемые) документы, представляющие собой рукопись, машинопись, живопись.

4. С и м в о л ь н ы е документы (документы трех измерений) вещественные объекты, выполняющие доку­ментальные функции, музейные экспонаты, истори­ческие реликвии, архитектурные памятники.

5. А у д и а л ь н ы е (звучащие, фонетические) доку­менты различные звукозаписи.

6. М а ш и н о ч и т а е м ы е документы — маг­нитные ленты и диски, оптические диски, перфокарты и перфоленты.

Каждый из типов документов образует один или несколько коммуникационных каналов. Так, читаемые документы делятся на рукописные и печатные, которым соответствуют два разных документальных канала со своими средствами и методами создания и распространения документов. Иконические документы образуют каналы изобразительного искусства, кило, плоских и стереоскопи­ческих изображений и т.д.

В практике коммуникационного обслуживания полу­чили распространение термины "первичный документ", "первичный документальный ноток", "канал первичных до­кументов" и - соответственно вторичные документы, потоки, каналы. Поскольку "первичность" и "вторичность" — понятия относительные, зависящие от принятого порядка счета, указанные термины толкуются по-разному разными авторами, и каждое толкование по-своему оправ­дано. Возможны три точки зрения:

1. Книговедческая: первичными документами явля­ются все первоиздания (оригиналы), а вторичными — их переиздания, копии.

2. Гносеологическая: первичны документы, несущие не известные ранее факты и концепции, что свойственно научно-техническим отчетам, патентам, диссертациям, научным монографиям, а вторичны — компилятивные публикации, к которым относится учебная, справочная, научно-популярная литература.

3. Библиографическая: все произведения письменно­сти и печати, содержание которых не сводится к биб­лиографической информации (библиографическая инфор­мация — критерий отграничения библиографических явлений oт небиблиографических), относятся к первичным, а библиографическая продукция к вторичным докумен­там. Так, объектами библиографирования в равной степени служат первоиздания и переиздания, научные монографии и учебники.

Книговедческий и гносеологический подходы не дают оснований для формирования самостоятельных докумен­тально-коммуникационных образований, а библиографи­ческий подход оказывается продуктивным в этом отноше­нии. Он позволяет выделить ока уровня документальной коммуникации:

—п е р в и ч и о - д о к у м е н т а л ь н ы й уровень, на котором представлены все перечисленные выше типы документов с соответствующими каналами; этот уровень — область библиотечной, архивной, музейной деятельности;

— вторично - документальный или д о к у м е н т о г р а ф и ч е с к и й уровень — область библиографической деятельности, использующей рукопис­ные (неопубликованные) библиографические материалы, библиографические издания, библиографические базы ма­шиночитаемых данных. Таким образом, библиография в наши дни имеет дело с тремя документальными каналами: канал рукописей, канал полиграфический и канал машино­читаемых документов. Надо думать, что с развитием элект­ронной коммуникации (см. далее) число библиографиче­ских каналов возрастет.

 

Электронная коммуникация

 

Использование электромеханических (телефон, теле­граф, ксерокс) или радиоэлектронных (радиовещание, кино, телевидение, видеозапись, электронная полиграфия) уст­ройств в каналах устной или документальной комму­никации не означает преобразование рода коммуникации. Новые коммуникационные средства позволяют более опе­ративно, надежно, дистанционно, экономично, комфортно обмениваться вербальными и невербальными сообщениями, создавать, хранить и тиражировать документы различных, в том числе машиночитаемых типов. Благодаря этим средст­вам расширяется сфера традиционных коммуникаций, формируются области, смежные с нетрадиционной элек­тронной коммуникацией, но самой электронной ком­муникации еще нет. Почему?

Согласно определению, социальная коммуникация есть движение смысла в социальном времени и пространстве. Устная коммуникация для передачи смысла использует естественные вербальные и невербальные кана­лы, усиленные, если надо, техническими средствами. Доку­ментальные каналы пользуются искусственно созданными (вручную или с помощью машин) материальными объекта­ми, включая изображения, тексты, звукозаписи. Чтобы констатировать появление нового рода социальной комму­никации, нужно, чтобы реализовывались не устные и не документальные способы движения смысла в пространстве и во времени, а какие-то иные.

Отдельная, даже сверхмощная ЭВМ, оборудованная сотнями терминалов в виде персональных компьютеров, это не электронная коммуникация, а лишь ее прообраз. Электронная коммуникация входит в социальное бытие то­гда, когда формируется так называемая экранная куль­тура. Последняя трактуется культурологами как "тип культуры, основным материальным носителем текстов которой является не письменность, а "экранность". Эта культура основана не на линейном, т.е. вытянутом в стро­ку, письме, а на временном потоке экранных изображений, который свободно вмещает в себя поведение и устную речь персонажей, анимационное моделирование, письменные тексты и многое другое. Основным признаком экранной культуры, качественно отличающим ее от книжной и при­ближающим ее к изначальному типу человеческих куль­тур - культуре личного контакта, является динамичный, ежесекундно меняющийся, диалоговый характер взаимоот­ношений экранного текста с партнером"[37].

Добавим от себя, что главным отличием электронною диалога от межличностной устной коммуникации является не столько опосредованность экраном, которая есть и в случае видеотелефона или промышленного телевидения, не говоря уже о кино, сколько факт общения не с человеком, а с электронной памятью, точнее - со смыслами, находящи­мися в информационно-логическом пространстве, образо­ванном сетью ЭВМ. Стало быть, социальная намять обога­щается новым, отсутствовавшим ранее компонентом. Возникает вопрос о соотношении его с традиционным "бумажным" компонентом, цитаделью которого всегда были библиотеки.

В 60-е годы большое впечатление произвела концеп­ция цивилизационного процесса М. Маклюэна. Маклюэн не без основания связывает ход человеческой цивилизации с прогрессом в области социальной коммуникации. Он выде­ляет эпоху дописьменного варварства, высшим достиже­нием которой была членораздельная речь. Появление пись­менности сделало человека рационалистичным и эгоис­тичным, а индустриальное книгопечатание окончательно разрушило первобытную гармонию между людьми. Распро­странилось опасное отчуждение членов общества, инди­видуальное мышление поработила массовая печатная про­дукция, которой люди стали доверять больше, чем живому слову. Монополия книги, по мнению Маклюэна, оберну­лась не только ростом благосостояния промышленно развитых стран, по и социальными и национальными кон­фликтами, революциями и психическими расстройствами населения. Спасением является электронная коммуника­ция, которая восстанавливает баланс между разумом и чувствами, преодолевает разобщенность и агрессивность психически деформированных индивидов, в конечном итоге превращает нашу планету в единую "глобальную деревню", пользующуюся благами "гармоничной коммуникации" и высокой культуры. Чтобы достигнуть этою идеальною об­щества, но мнению М. Маклюэна, нужно сокрушить архаичную и реакционную "Галактику Гутенберга".

Впрочем, претензии к Гутенбергу предъявляли не только М. Маклюэп, по и другие мыслители. К примеру, В. В. Розанов жаловался: "Как будто этот проклятый Гутенберг облизал своим медным языком всех писателей, и все они обездушились "в печати", потеряли лицо, характер, мое "я" только в рукописях, да "я" всякого писателя"[38].

В 1975 г. с идеей "безбумажною общества" выступил Ф.У. Ланкастер, который в отличие от других футуроло­гов, специально проследил судьбу библиотечного дела в "безбумажном будущем"[39]. Он пришел к выводу, что с раз­витием электронной коммуникации люди смогут нефор­мально общаться друг с другом и получат свободный доступ к хранилищам информации общественного пользо­вания. Системы искусственного интеллекта предоставят ответы на любые вопросы в удобной для потребителя форме. При распространении "безбумажного" сервиса такого рода нужда в библиотечных фондах пропадет и они "дематериализуются". Библиотечным же работникам пред­лагается переквалифицироваться в диспетчеров электрон­ных коммуникаций.

В настоящее время, по-видимому, большинством социальных философов и философствующих историков признается правомерность смены индустриальной цивили­зации грядущей информационной цивилизацией, первые ростки которой обнаруживаются в Западной Европе, США и Японии уже сейчас. Однако не замечается вытеснение электронными коммуникациями документальных коммуни­кационных каналов. Эта тенденция, если бы она имела место, была бы нарушением закона ККК — кумуляции коммуникационных каналов, который подтверждается предыдущей практикой человечества. Книжное дело и биб­лиотеки сохранятся в информационном обществе — в этом сомневаться не приходится, но они должны претерпеть су­щественную технологическую модернизацию и стать одним из пользователей и участников электронной коммуникации.

 

Выводы

1. В настоящее время существуют три рода мате­риально-технического обеспечения смысловой социально-коммуникационной деятельности: устные, документарные, электронные каналы. Исходным естественным каналом является вербальный капал, основанный на возможностях естественного языка - необходимой предпосылки сущест­вования человеческою общества. Одновременно с ним возник канал символьных документов. На базе вербального и символьного каналов сформировались каналы письмен­ных и печатных документов, в наши дни дополненные каналом электронной коммуникации.

2. Существует закон ККК -  закон кумуляции комму­никационных каналов, заключающийся в том, что однажды возникшие коммуникационные каналы не отмирают, а модернизируются (обогащаются новыми техническими средствами или включаются в состав новых, более мощных каналов).

3. В социальной памяти современной "бумажной" ци­вилизации господствует документальная коммуникация, центральное место, которой принадлежит архивам, библиотекам и музеям, выполняющим роль посредника ме­жду обществом и его документированной социальной памятью. Кроме того, они участвуют в устной и электрон­ной коммуникациях, превращаясь в своеобразный "комму­никационный перекресток".

 

 

ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОДХОД К

СОЦИАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ

 

Предыдущие два раздела посвящены описанию объ­екта теории социальной коммуникации, который суще­ствует в объективной реальности, независимо от теоретика-исследователя. Этот объект образуют различные коммуни­кационные процессы, явления, средства, коммуниканты, реципиенты, коммуникационные службы, кратко охаракте­ризованные выше. Однако сколь угодно детальное описание объекта еще не теория. Теоретическое познание начина­ется тогда, когда исследователь анализирует объект и определенном аспекте, обусловленном применяемым им методологическим подходом[40]. Реальный объект, взятый в одном из аспектов, образует предмет теории. Пользуясь методологическим подходом, теоретик пытается выявить скрытые и существенные закономерности, свойственные данному предмету. Если используется один методологи­ческий подход, и объект раскрывается в каком-либо одном аспекте, то имеет место частная (конкретная) теория. Если применяется несколько подходов и объект рассматри­вается многоаспектно, теория получает статус обобщающей (интегральной).

Теория социальной коммуникации, имеющая и ка­честве предметов социально-коммуникационную деятельность, социальную намять и взаимодействие между ними, является обобщающей теорией, использующей ряд общена­учных методологических подходов. Задача последующих разделов курса многоаспектное раскрытие предметов теории социальной коммуникации посредством различных методологических подходов. Наиболее распространенным и, вместе с тем, наиболее сложным является информацион­ный подход к социальной коммуникации, для понимания которого необходимы усилия абстрактного мышления и чуждый легковерию здравый смысл.

 

Концепции информации в

Современной науке

 

Еще в прошлом веке термин "информация" произво­дился от предлога "ин" - в и слова "форма" и трактовался как нечто упорядочивающее, оформляющее. Тогда "инфор­матором" называли домашнего учителя, а "информацией" учение, наставление. Теперь значение слова "информация" значительно расширилось и, согласно справочной литера­туре, приобрело следующие смысловые варианты:

1) сведения, сообщения о чем-либо, которыми обме­ниваются люди;

2) сигналы, импульсы, образы, циркулирующие в тех­нических (кибернетических) устройствах;

3) количественная мера устранения неопределенности (энтропии), мера организации системы;

4) отражение разнообразия в любых объектах и про­цессах неживой и живой природы. Но эти смыслы вовсе не исчерпывают ответа на вопрос "что такое информация?".

Информация проникла в терминологию почти всех современных наук и по этой причине признается общенауч­ной категорией. Бытующие в разных науках трактовки информации столь несовместимы, что невольно закрадывается сомнение: не миф ли информация?[41] Единственная формулировка, с которой все согласны, принадлежит Н. Винеру, который в 1948 году написал: информация есть информация, а не материя и не энергия...[42], но что же на самом деле суть информация, так и не сообщил.

Проблема информации привлекла внимание отечест­венных философов, которые с 60-х годов дискутируют вокруг этой проблемы. Наиболее авторитетными в нашей философской науке считаются так называемые атрибу­тивная и функциональная концепции. Обе концепции, утверждают, что информация существует в объективной действительности, но расходятся по поводу наличия ее в неживой природе. Первая рассматривает информацию как атрибут, присущий всем уровням материи, вторая — как функциональное качество самоуправляемых и самоорганизуемых, т. е. кибернетических систем. Рассмотрим более подробно содержание концепций информации.         

3.1.1. Существенное затруднение, с которым сталкивается атрибутивная концепция, заключается в отсутствии критерия разграничения отражательных и информационных явлений, поскольку и те, и другие объяв-ляются имманентным свойством материи. Следствием это­го оказывается отождествление отражения и информации в предлагаемых дефинициях. Так информация определяется как содержание (сущность) отражения, основная грань (сторона, аспект) отражения, инвариант отражения, отра­женное разнообразие, наконец, способ существования одной системы через другую. Так как сущность заключена прежде всего в содержании и качественной определенности объекта, то информационные процессы оказываются сущностыо отражательных процессов, а отражательные процес­сы — проявлением информационных. Поскольку информа­ция - сущность отражения, то дефиниции обоих понятий совпадают. Если вспомнить, что отражение в свою очередь трактуется как содержание (грань, аспект) взаимодействия, то информация оказывается содержанием содержания и гранью граней.

Один из первооткрывателей проблематики информа­ции в отечественной философии А. Д. Урсул, выдвинувший формулировку "информация есть отраженное разнообра­зие", видит отличие информации от отражения в том, что "информация включает в себя не все содержание отраже­ния, а лишь аспект, который связан с разнообразием, разли­чием", а отражаться может не только разнообразие, но и однообразие. Что такое "отраженное однообразие"? Многие авторы, в том числе и А. Д. Урсул, понимают отражение как "воспроизведение свойств, сторон, черт, составляющих содержание отражаемого объекта". Однообразие потому и называется однообразием, что оно никакими отличитель­ными свойствами, сторонами и чертами не располагает. Если только не уподобляться схоластам, ухитрявшимся различать четыре сорта вакуума, то следует признать, что "отраженное однообразие" — это пустой образ, бессо­держательное отображение. Отражение всегда есть воспро­изведение разнообразия, поэтому информация, понимаемая как отраженное разнообразие, есть отражение (отобра­жение, образ) и ничего более. К этому же выводу прихо­дим, если информация сводится к "способу существования одной системы через другую". Таким способом может быть лишь сохранение отражаемого в отражающем, например, в памяти.

Далее. Безнадежно запутывается вопрос о соотноше­нии теории отражения и теории информации (не мате­матической, а общей).

Предмет первой объективно существующие отра­жательные процессы[43], предмет второй - информационные процессы, которые атрибутивная концепция объявляет содержанием (сущностью, инвариантом и т. п.) первых. Совершенно непонятно, каким образом одна теория может изучать содержание предмета другой теории, не подменяя собой последнюю.

3.1.2. В рамки атрибутивной концепции обычно впи­сывается "естественно-научная" трактовка информации, ста­вящая ее в один ряд с категориями вещества и энергии. Эта трактовка воспринята многими научными авторитетами, в том числе А.И. Бергом, В.М. Глушковым, А.П. Ершо- вым, В.И. Сифоровым, Принципиальное отличие ее от атрибутивной концепции состоит в том, что в ней затруд­нительно обнаружить взаимосвязь отражения и инфор­мации, зато ясно просматривается тенденция к отождеств­лению информации с организацией. Информация выглядит уже "естественно-научным подтверждением" не столько присущего материи свойства отражения, сколько свойства организации. Формула "материя = вещество + энергия + организация" вытесняется формулой "материя = вещество + энергия + информация". Следствием подобных взглядов является своеобразный "панинформизм", выводы о том, что информация "существовала и будет существовать вечно", что она "содержится во всех без исключения элементах и системах материального мира", "проникает во все "поры" жизни людей и обществ" и т. д. Из панинформизма вытека­ет, что информация в качестве одной из трех основ мироздания, должна служить первопричиной таких свойств материи, как отражение и организация. Значит, отражение нужно объяснять из информации, а не наоборот, как посту­пают атрибутивисты. Другой крайностью "панинформизма" является информационный гносеологизм, следующим обра­зом объясняющий познавательные процессы. Так как "всякую комбинацию частиц, веществ или умственных кон­струкций можно считать кодом "чего-то", следовательно, все, что окружает, есть в каком-то смысле информация"[44]. Познание сводится к декодированию информации, которая "внесена и закреплена" в анатомии животного или в струк­турах нейрофизиологического характера, в микроскопи­ческих или субмикроскопических особенностях клеточного ядра, короче — в познаваемых объектах. При этом ощуще­ние трактуется как результат превращения внешней информации во внутреннюю, материальной в идеальную. В общем, чувственное и рациональное познание, опыт, интуиция, выявление сущности вещей и событий, попытки истолкования "текста книги природы" — все это частные случаи декодирования информации "о чем-то", запечатлен­ной в окружающей действительности.

Популяризаторы и фантасты не могли обойти своим вниманием панинформизм. Появилось описание страны "Инфория", где информация выращивается на полях, из брикетов информации строятся дома, питаются не хлебом, а информацией, ибо хлеб — не что иное, как "порция информации для желудка, для нервных клеток, для кишеч­ника и в конечном счете — для всего организма"[45].

Забавляясь игрой ума вокруг уравнений энтропии, негэнтропии, информации, некоторые авторы не замечают курьезности рассуждении о том, что камень на вершине горы обладает большей информированностью, чем камень у ее подножия, ибо энтропия первого меньше; что "атом это в высокой степени информированная система... Ведь каждый электрон в точности знает, какие состояния для него раз­решены, а какие запрещены"[46]. Как тут не вспомнить клас­сического гилозоиста Жана-Батиста Робине, уверявшею в XVIII веке доверчивую публику, что алмаз "обладает внут­ренним сознанием своего превосходства" над другими веществами, золото "знает" о своем "почете" у людей и т. п.

3.1.3. Ф у п к ц и о и а л ь н а я концепция информа­ции представлена двумя разновидностями: кибернети­ческой, утверждающей, что информация (информационные процессы) есть во всех самоуправляемых (технических, биологических, социальных) системах и антропоцентри­ческой, считающей областью бытия информации челове­ческое общество и человеческое сознание.

3.1.3.1. Кибернетики, в свою очередь, довольно от­четливо подразделяются на две группы. Одну группу образуют практически мыслящие специалисты, которые, определяя информацию как содержание сигнала или сооб­щения, как обозначение содержания, полученного кибер­нетической системой из внешнего мира, как означающее нечто воздействие, несущее в себе след какого-то факта или события, по сути дела попросту отождествляют информа­цию и сигнал, ибо сигнал не может не иметь значения, а информация не может не иметь материального носителя. "Сигнальная" трактовка информации вполне оправдывает себя в конкретных науках, особенно, в информационной технике. "Сигнал" и "информация" превращаются в синони­мы, и можно было бы обойтись одним из них, как поступил, к примеру, И.П. Павлов, говоривший о сигнальных, а не информационых системах.

Другая группа состоит из философствующих киберне­тиков, склонных к "панинформистскому" мировоззрению. Представители этой группы усматривают информацию не только в форме свободно распространяющихся сигналов, но и в форме свойственных материальным объектам структур (связанная, потенциальная, априорная, внутренняя инфор­мация, информация в себе). В отличие от свободной (актуальной) информации, информация "связанная" не спо­собна самостоятельно переходить на другие носители; именно она представляет собой то закодированное "нечто", которое пытаются извлечь "информационные гносеологи".

Кстати, несовместимость атрибутивной и функциональной концепций ясно проявляется, если соотнести по­нятие "связанной" информации с формулировкой "инфор­мация - oтраженное разнообразие". "Связанная" информа­ция есть не что иное, как разнообразие, свойственное дан­ному объекту. Тогда выходит: "информация — отраженная разновидность информации".

Функционально кибернетическая концепция стра­дает тем же недугом, что и концепции, рассмотренные в пунктах 3.1.1 и 3.1.2, только она отождествляет информа­цию не с отражением или организацией, а с сигналом или структурой. Собственно информация остается cтоль же неопределенной сущностью, что и ранее. Тем не менее, с помощью одного неизвестного предпринимаются попытки объяснить другое неизвестное и тем самым разрешить принципиальной важности философские проблемы, напри­мер, проблему жизни и проблему идеального.

Многие авторы считают информационные процессы органическими качествами живых систем, отличающими их от неживой природы, непременной субстанцией живой материи, психики, сознания. "Специфика жизни связана с наличием информации, с помощью которой через особого рода регуляцию обеспечивается процесс функционирования системы"[47]; "Жизнь — это способ существования органиче­ских систем, основанный на использовании внутренней информации"[48] и т.п. Информация выступает в качестве универсальной "жизненной силы", управляющей метаболи­ческими процессами в живых существах (бытует еще термин "информационный метаболизм"), организующей отражение среды и адаптацию к ней, обеспечивающей хра­нение и передачу наследственных признаков, форми­рующей популяции, биоценозы, биосферу в целом[49], нако­нец, определяющей биологическую эволюцию.

Объяснение появления и эволюции жизни как перехо­да от неинформационных систем к информационным с последующим развитием последних внушало бы доверие, если бы подкреплялось убедительной трактовкой информа­ции. Но этого нет. Авторы информационных теорий жизни характеризуют ее довольно сбивчиво как "свойство мате­риальных систем", "меру организации", "воспроизводящую структуру"[50], "существование явлений в несвойственной их природе материальной форме"[51]. В результате эти теории превращаются в "информационную" версию витализма. Нельзя не поддержать решительную критику М. И. Сетровым "фетишизации информационных явлений", выра­жающейся в том, "что информации придается статус самостоятельного бытия, некой реалии, существующей наряду с материальными вещами или в самих вещах"[52].

Теперь о проблеме идеального. Ограничив область бытия идеального субъективной реальностью мыслящего индивида, Д. И. Дубровский определяет идеальное как "данность информации в "чистом" виде и способность произ­вольно оперировать ею"[53]. Помимо "открытой" личности "чистой" информации (то бишь идеального), информация может быть "закрытой" и храниться в памяти или на подсоз­нательном уровне, а также в отчужденной от личности форме (памятники культуры, устная речь, письменные тек­сты и т. д.).

Информация в "чистом" виде — это, по-видимому, информация дематериализованная, распредмеченная, осво­божденная, говоря словами К. Маркса, от "проклятия материи". Что это такое? Поскольку Д. И. Дубровский придерживается мнения, что информация "в категориаль­ном смысле" есть "содержание отражения на уровне самоорганизующихся систем", выходит, что информация "в чистом виде" есть содержание отражательной деятельности сознания в чистом виде, т. е. чувственные или абстрактные образы. В итоге получаем давно известную истину: идеаль­ное — "субъективный образ объективного мира, т. е. отражение внешнего мира в формах деятельности человека, в формах его сознания и воли"[54].

Неуклюже (трудно подобрать другое слово) выглядит схема социальной коммуникации, в которой фигурируют понятия идеальной или материальной (овеществленной, опредмеченной, объективированной) информации. Мрач­ный призрак "мертвой информации" (каков неологизм!) встречается в трудах Н. И. Жукова, где "мертвыми" объяв­ляются "закодированная в знаках свободная информация, вся созданная человеком культура, все духовные ценно­сти"[55]. Получается, что для того, чтобы передать живую мысль, возникшую в голове человека, другим людям, он должен эту мысль умертвить, то есть "материализовать", с тем, чтобы останки ее каким-то образом возродились в сознании современников или потомков.

3.1.3.2. Антропоцентристские взгляды, но сути дела сводящие понятие информации к понятию социальной информации, присущи обыденной речи и конкретным социально-коммуникационным дисциплинам (журналисти­ка, педагогика, библиотековедение и т. д.), но не чужды они и философскому мышлению, иногда приводящему к забав­ным выводам. Например, Б.А. Воронович утверждает, что "необработанная деятельностью человека действительность не содержит никакой информации", но общественный субъект в процессе практической деятельности "вкладывает в нее информацию". Оказывается, что "измененная перво­бытным человеком природа несет минимальное количество практической информации", поскольку "если бы природа могла воспринимать эти воздействия, то они казались бы ей весьма вероятными", но зато "достижения современной цивилизации весьма невероятны, а потому ее результаты содержат огромное количество информации"[56].

Актуальность антропоцентристским трактовкам при­дает дискуссия вокруг искусственного интеллекта, где обсуждаются проблемы "информация и знание", "инфор­мация социальная (психическая, человеческая) и информа­ция машинная", "язык и компьютер" и т. п. Всеми признается, что знание и информация — разные категории, но принципы их разграничения вызывают споры. Основ­ные точки зрения можно систематизировать следующим образом:

1. Информация объективна, знание субъективно. Еще Тодор Павлов (1890—1977) пришел к заключению, что информация есть "объективно реальный процесс", который "так или иначе пускает в ход и направляет определенные энергетические процессы в машине, в животном или чело­веческом организме"; знание же представляет собой продукт сознания, явление идеальное, качественно отлич­ное от информации[57]. Остается открытым вопрос: можно ли информацию субъективировать и можно ли знание объекти­вировать? Если этого сделать нельзя, то информация "в чистом виде", то бишь информация психическая, в принци­пе невозможна, а выражения типа "база знаний", "пред­ставление знаний", "искусственный интеллект" превраща­ются в фантастические гиперболы.

2. Информация — знание в коммуникабельной форме, способ передачи (транспортировки) знания, движущееся знание, знание, вовлеченное в орбиту общественной жизни. В частных науках, занятых вопросами утилизации общест­венного знания, доведения его до соответствующих потребителей, форма представления знания небезразлична, и поэтому понятие информации (точнее — информацион­ного сообщения) наполняется практически важным смыс­лом. Здесь информация — не особое, отличное от знания явление, а обозначение определенного состояния знания, так же как пар — агрегатное состояние воды. Но на фило­софском уровне странно считать, что знание само по себе "не информация", но оно "превращается в информацию" как только начинает использоваться.

3. Информация — сырье для получения знания, полу­фабрикат, суррогат знания; в свою очередь данные выступают в роли полуфабриката информации. Таким обра­зом, между понятиями данные — информация — знание устанавливается то же логическое отношение, что и между понятиями зерно — мука — хлеб. Опять-таки в конкретных науках, возможно, нужно проследить, как превращаются данные, поступившие на вход кибернетической системы, в выходную информацию, так же как Аристотелю важно было различать мнение и знание, но в общем случае скорее всего прав С. С. Лавров, считающий, что "любое знание несет в себе информацию и может быть представлено в виде данных"[58].

4. Семиотические трактовки информации выражаются в двух противоположных, на первый взгляд, суждениях:

а) знание — данная в ощущениях информация, принявшая знаковую форму; б) информация -- это знание, воплощен­ное в знаковой форме. Эти суждения совместимы, так как в первом имеется в виду познавательный процесс, а во вто­ром — процесс коммуникационный. Но первое выводит за пределы знания чувственные образы, эмоции, установки, не поддающиеся вербализации, а второе то же самое оставляет за пределами информации.

Итак, как и прежде, ясности нет. Соотношение между понятиями "информация" и "знания" отличается крайним многообразием: полная внеположенность, отношение фор­ма — содержание, генетическое отношение, отношение включения одного понятия в другое, и наоборот, наконец, есть мнение, что знание и информация "взаимоперекре­щивающиеся" понятия. Антропоцентристские взгляды по характеру своему тяготеют к частнонаучному знанию, но их нельзя не учитывать при гносеологическом исследова­нии проблемы информации.

3.1.4. Всем приведенным выше точкам зрения при­суща одна общая черта: презумпция объективного (вне за­висимости от человеческого сознания) существования информации. Их антиподами служат скептические рассуж­дения по поводу реальности информации, агностические заявления о непознаваемости информации (информация — неопределяемое исходное понятие), наконец, прямое отри­цание объективности (онтологизации, физикализации) ин­формации. Например, "Никто еще не видел ни как субстан­цию, ни как свойство эту загадочную информацию... Везде мы обнаруживаем лишь взаимодействие материальных веществ, наделенных энергией и нигде не обнаруживаем того, что обычно называем информацией. Почему? Да по­тому, что ее не существует в природе, как не существует флюидов, флогистона, эфира и т.д."[59].

Очевидный факт, что информация не дана нам в ощу­щениях, говорит о том, что она — продукт абстра­гирующего мышления, понятие, выработанное человече­ским сознанием. Квалификация информации в качестве "абстракции", "категории мышления", "понятия" содержится в некоторых публикациях. В пользу такого подхода свиде­тельствует начатая еще К. Шенноном и Н. Винером традиция представления информации как меры чего-то.

Объект, характеризуемый посредством информацион­ных мер, существует независимо от познающего субъекта, но сама информационная мера — это произведение ума человеческого, т. е. мысленный конструкт. Предлагается использовать информацию в качестве меры самых разных свойств и отношений реальных объектов и систем. Напри­мер: неопределенности, присущей данному набору альтернатив; неоднородности распределения материи и энергии в пространстве и во времени; изменений, которыми сопро­вождаются все протекающие в мире процессы; разно­образия; сложности; организованности; активности отраже­ния и т. д. Сюда можно для полноты картины включить еще негэнтропию, как меру упорядоченности (Л. Бриллюэн) и негинформацию как "меру трудности познания состояния системы" (П. Шамбадаль).

3.1.5. Подведем итоги. Полярными воззрениями на природу информации являются не атрибутивная и функ­циональная концепции, как думалось ранее, а, так сказать, онтологическое [60] и методологическое понимание. Пер­вое: информация принадлежит объективной действитель­ности в качестве особого явления материального мира или функции высокоорганизованных систем; второе: информа­ция продукт сознания, познавательный инструмент, абстрактная фикция. Эти две крайности несовместимы, нужно выбрать что-нибудь одно. В противном случае информация оказывается одновременно феноменом, функ­цией, фикцией; вещью, свойством, отношением; сущест­вующим повсюду и нигде не обнаруживаемым; материаль­ным и в то же время идеальным; объективным и субъективным и т. д. Именно этот невообразимый хаос имеет место сейчас в научном сознании. Казалось бы, нель­зя не согласиться со словами М. И. Сетрова, приведенными в пункте 3.1.4. Информация, подобно флогистону или эфи­ру, никак не проявляет себя в реальной действительности. Нет таких реалий, относительно которых можно было бы сказать: вот это информация, а не сообщение, не сигнал, не знание, не отражение, не структура и т.п. Информация в "чистом" виде — чистейшая абстракция. Но вопреки оче­видности подавляющее большинство ученых, инженеров, просто носителей современного языка говорят и думают гак, как будто бы информацию реально можно получить, передать и сохранить. Именно "онтологическое" понимание информации оказалось господствующим, а "методологи­ческое", которое, по-видимому, гораздо ближе к истине, не пользуется общим признанием. Чтобы выяснить причину такого парадокса, обратимся к практике использования информационною подхода.