Ничто прекрасное не исчезает 2 страница

- Вы присутствовали при лечении тех ментальных качеств, которые, существуя в характере пациента, постепенно начали доминировать и подчинили себе его нравственность. Процесс частично атрофировал сосудистые каналы, что питают отделы головного мозга, блокирующие склонность к жадности и разрушению. Но следует хорошо запомнить одну вещь: душа превыше физического мозга, и именно в душе пребывают эти преступные устремления, а мозг и другие органы являются лишь физическим выражением ее, так сказать, ее рабочим местом. Следовательно, мы не достигнем своей цели, подвергнув человека гипнозу лишь механически. Гипноз - это своего рода вторжение, при котором кровеносные сосуды мозга сужаются, от головы отливает кровь, что действительно представляет серьезную опасность. Но совершенно противоположное действие оказывает афаизм (посейдонский эквивалент современного термина «месмеризм»). Кровь приливает к голове, и с момента начала афаического процесса мозг оператора может управлять мозгом субъекта, дабы внушить заблудшей душе стремление исправиться.

Именно такое лечение я и применил к этому человеку, причем лечение двойное: не только частично уменьшил кровоснабжение органов, служивших вместилищем его слабости, но с помощью своей воли   запечатлел в его душе желание перестать грешить и наполнил ее желанием работать над своим исправлением, что и приведет к нужному результату. Возможно, в течение нескольких дней он будет чувствовать некоторое недомогание, но его стремление к греху пройдет. Настоящий злодей получается, когда связь с высшим разумом искажается сразу в нескольких направлениях. В этих случаях доминирует низшая природа человека, что наблюдается, в основном, у сексуальных извращенцев и приводит к появлению преступников. В Атле нет распутников, так как, если кто-либо проявит такую предрасположенность, вмешается государство, и к соответствующим центрам такого сбившегося с пути человека будет применено лечение. Но я более не стану распространяться на эту тему. Как только первого человека увезли, в кресло усадили второго из моих бывших партнеров. Анализ его умственного развития показал, что он скорее слаб, чем преступен, - обычный лукавый человек с распутными наклонностями, чей череп был скошен назад и выдавался над ушами. Нет необходимости описывать его лечение, оно походило на первое: месмерическая суггестия была основным средством.

Тем же вечером по дороге домой я принял решение добавить своему курсу обучения и науку профилактической  френологии. И впоследствии сделал это. Используя полученные знания о природе человека, я оказывал влияние на судьбы многих людей, и как показали результаты, ни в одном из случаев оно не было вредоносным, так что сегодня мне не приходится отвечать, ибо я не причинил зла. Иногда мне даже хотелось самому пройти лечение, так как это по крайней мере, предотвратило бы совершение ошибок, которые несли несчастье мне и через меня другим. Я не сделал этого, потому что знал: в царстве Отца нашего все сущее есть благо, и никто никоим образом не должен избегать ответственности, предусмотренной кармой всех предыдущих воплощений. Прохождение коррективного лечения было бы для меня попыткой уклонения от «суда Божия» и своего рода трусостью. Так самоубийца, уходя из жизни, стремится избежать страданий на Земле, но, налагая на себя руки, не может избегнуть ничего, ибо обязан исполнить каждую йоту и черту Закона Бога. Наоборот, таким деянием он только громоздит новые горы своих несчастий и наказаний и лишь продлевает свои мучения в неумолимой карме последующих земных воплощений. Так происходит с: самоубийцами. Те же, кто умирает по естественным причинам, не желая смерти, не подвергаются таким наказаниям. Посейдонским преступникам лечение принесло пользу, потому что они никак не могли избежать его, а мое добровольное лечение посеяло бы на моем пути драконьи зубы. Наказания, заметьте, не касаются тех, кто знает и, зная, выполняет Божественную волю.     

 

Глава 10

ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ

По традиции в нашем государстве велось систематическое наблюдение за наиболее одаренными студентами, им давали бесплатное образование. Надо сказать, что это наблюдение никогда не было утомительным, и те, кто удостаивался такой отеческой заботы, едва замечали его. Самых талантливых и усердных из нас, дошедших до последнего семестра обучения, допускали на те заседания Совета Девяноста, которые не носили закрытого характера и на которых не принимались законы. А некоторые избранные, предварительно дав строгую клятву, присутствовали на всех его заседаниях. Каждый из многих тысяч студентов высоко ценил даже незначительную привилегию, ибо, кроме оказываемой чести, уроки государственного управления давали неоценимое преимущество перед остальными.

Во вторую половину моего четвертого года обучения ко мне пришел принц Менакс, пожелавший узнать, не соглашусь ли я занять должность секретаря министра - положение, позволявшее подробно ознакомиться с работой правительства Посейдонии. Он сказал:

- Это - большое доверие, и я рад оказать его тебе потому, что ты обладаешь способностями выполнять обязанности так, чтобы удовлетворить Совет. Работа даст возможность быть в тесном контакте с Реем и принцами, а также облечет тебя некоторой властью. Что скажешь?

- Принц Менакс, я осознаю, что это - очень высокая честь. Но позволь спросить, почему ты предоставляешь ее мне, совершенно незнакомому тебе человеку?

- Потому, Цельм Нуминос, что полагаю тебя достойным и теперь даю тебе шанс доказать это. Я знаю тебя, хотя ты меня не знаешь, и верю в тебя. Обманешь ли ты мои ожидания?

-Нет.

- Тогда подними свою правую руку к сияющему Инкалу и поклянись нашим высшим символом, - что ни при каких обстоятельствах не разгласишь и малой толики того, что происходит на закрытых заседаниях, а также на любом слушании в Зале Законов.

Я поклялся, тем самым связав себя нерушимым обетом перед всеми посейдонцами и став секретарем без права голоса - одним из семи неофициальных лиц, которым доверяли написание особых отчетов и работу со многими важными государственными документами. «Конечно, не было бы большой разницы, если бы такое дело поручили кому-либо из девятисот других студентов Ксиоквифлона, - думал я, искренне считая, что не более достоин этого, чем они. - Наверное, при выборе сыграла роль моя личная популярность, вызванная тем, что ко всем делам я относился с той же твердой решимостью, какая направляла мои действия на горе Рок». Принц словно прочел эти мысли.

- Я давно наблюдаю за тобой, - сказал он. - От меня, а не от ксиокла,* (* Главного наставника.) тебе приходили приглашения посещать заседания Совета. Астики** всегда внимательно следят за подающими надежды студентами. Отсюда и те небольшие поручения, что тебе иногда выпадало исполнить. Сегодня вечером, в восемь часов приходи ко мне во дворец. Я хочу поговорить с тобой, а там это сделать удобнее всего. До встречи. (** Astiki - принцы империи, от астика- ср. с azteca- астека (ацтек). Так как первые работы по американистике на русском языке были переводами с немецкого, то установилась неправильная транскрипция многих индейских этнических и географических названий. На самом деле, «z» произносится не как «ц» в немецком, а как «с». Кроме этого, при передаче американских имен буква «х» обозначается звуком «ш», a «qui» - сочетанием «ки». Потому передаваемое нами слово «Ксиоквифлон» (Xioquithlon) может произноситься как «Шиокитлон», а Цельм (Zailm) - как Сельм. Подробнее об этом см. американский эпос «Пополь-Вух. Родословная владык Тотоникапана». «Ладомир-Наука», М., 1993. си Прим. пер.)

...Менакс занимал пост премьер-министра - самый значительный правительственный пост среди всех астиков, он был главным советником Рея. Мое мнение о себе самом, конечно же, возросло, когда я сполна осознал, какой чести удостоен, но это вызвало лишь горячую благодарность, а отнюдь не тщеславное высокомерие. Намотав на голову свой лучший тюрбан зеленого цвета, заколов его булавкой, украшенной серым кварцем с зелеными прожилками меди, что указывало на мое социальное положение, я вызвал по нейму городской вэйлукс, как вы бы вызвали такси. Вскоре пришла машина, в которой, несмотря на ее сравнительно небольшой размер, было многое предусмотрено для удобства четырех пассажиров. Пожелав спокойной ночи своей матери, я помчался в город, прислушиваясь к яростному грохоту потоков дождя о корпус машины, отчего вечер казался довольно мрачным.

Дворец Менакса, в котором я бывал и прежде, стоял неподалеку от внутренней набережной канала, там, где он ближе всего подходил к моему дому. Расстояние примерно в десять миль машина преодолела за считанные минуты и приземлилась, шуршанием по широкому мраморному настилу вэйлуксодрома сообщая о том, что я прибыл по назначению. Вышел стражник и спросил о цели визита. Услышав ответ, он вызвал служителя, и тот сопроводил меня к принцу.

В огромной зале находились несколько вельмож из свиты астика, старательно занимавшихся ничегонеделанием. В этом им помогали некоторые дамы, живущие во дворце. Сам же Менакс возлежал на диване перед камином, наполненным кусками какого-то тугоплавкого материала, нагреваемого с помощью универсальной силы. Прежде чем служитель подвел меня к принцу, я успел заметить группу вельмож и дам, собравшихся вокруг девушки редкостной красоты. Ее платье, черты лица и весь облик свидетельствовали, что она - не дочь Посейдонии, у нее не было ни темных глаз, ни темных волос, ни нашей красновато-медной кожи. Красавица-незнакомка выглядела опечаленной и, насколько я мог судить после беглого взгляда, все окружающее было ей глубоко чуждо.

- Добро пожаловать, - приветствовал меня Менакс, - присаживайся. Ночь выдалась грозовой, но я хорошо знаю тебя: ты пообещал и пришел.

Он некоторое время помолчал, пристально вглядываясь в пылающий камин, испросил:

- Цельм, намерен ли ты сдавать экзамены в те девять дней, что ежегодно отводятся для этого студентам?

- Я собирался, мой астик.

- У тебя есть возможность отложить экзамены до последнего года обучения.

- Мне бы этого не хотелось.

- Одобряю твое решение. Я и сам поступал так же, когда учился. Надеюсь, ты достойно выдержишь испытания. А после них у тебя будет целый месяц для развлечений. Как бы и мне хотелось отдохнуть хоть немного от своих обязанностей!.. Ты уже решил, Цельм, что будешь делать в эти каникулы?

- Нет, мой принц.

- Нет? Это хорошо. Не смог бы ты оказать мне услугу - отправиться в далекую страну, чтобы совершить доброе дело? Выполнив мое короткое поручение, ты сможешь оставаться там столько, сколько пожелаешь, или же поехать отдыхать туда, куда поманит тебя фантазия.

У меня не было причин отказаться от предложенного путешествия. Так долг привел меня в страну, которая до настоящего момента упоминалась лишь вскользь. Отчёт о моем путешествии в те каникулы лучше начать с описания Суэрна, называемого ныне Индостаном, а также Некропана, именуемого теперь Египтом, - наиболее цивилизованных  стран, не находившихся под влиянием Посейдонии.

Когда люди стремятся к тому, чтобы всеми их делами управляла только религия, то результат наверняка будет не самым лучшим. Теократическая политика израильтян - показательный пример в истории мира. Суэрн и Некропан, как в этом вскоре убедится читатель, - еще более ранние примеры того же. Я вижу причину этого отнюдь не в ошибочности религии; весь опыт моей жизни убедил меня, что нет ничего лучше чистой, незамутненной веры. Причина, по которой теократия, достигнув определенного успеха, не может процветать вечно, состоит в том, что внимание ее последователей неизменно направлено исключительно на духовное, на утверждение его принципов, а понятия Царства Божия никогда не могут быть понятиями земными. Не могут, по крайней мере, до тех пор, пока человек не разовьет до необходимой степени свой шестой, или психический, принцип и не очистится огнем Духа от всякой примеси животного.

В Суэрне и Некропане существовали цивилизации, которые, как я сейчас понимаю, не уступали посейдонской, хотя разительно отличались от нее. Религия их народов не была похожа на нашу, и мы обсуждали ее между собой несколько снисходительно. Но в целом атланты относились к этим народам с большим уважением по причинам, которые я вскоре открою.

Различие между нашими тогдашними цивилизациями заключалось в том, что посейдонцы стремились к развитию техники, искусств и наук, то есть, имели дело с материальными вещами и, не задумываясь, принимали религию своих предков, а суэрнианцы и некропаны почти не обращали внимания на все, что не имело непосредственно оккультного и религиозного значения, - на истинно практические принципы, как и на оккультные законы, имеющие отношение к материальности. Они совсем не заботились о материальных вещах, если только речь не шла о поддержании жизни. Их основополагающим правилом было - не обращать внимания на окружающую действительность, отринуть настоящее и стремиться к будущему. Жизненным же принципом Посейдонии было расширение власти человека над явлениями природы.

Некоторые наши теоретики философствовали о духе времен и пытались смоделировать прогноз судьбы Атлантиды. Они подчеркивали тот факт, что наши замечательные достижения в искусствах, физике и других науках, словом, весь прогресс полностью зависел от использования оккультной силы Ночной Стороны Природы. Из сопоставления этого факта с тем, что мистические достижения суэрнианцев и некропанов обязаны своим существованием той же оккультной силе, сам собой напрашивался вывод: со временем мы тоже потеряем интерес к материальному прогрессу, как таковому, и посвятим свою энергию лишь оккультным исследованиям. Надо заметить, что предсказания этих ученых казались людям излишне мрачными, и хотя их слушали с уважением, неудачные попытки пророков предложить достойный выход делали их предметом тайного презрения. Ведь любой, кто найдет ошибку в существующем порядке вещей и будет неспособен заменить его лучшим, наверняка встретит всеобщую насмешку.

Мы, посейдонцы, знали, что загадочные народы за океаном обладали способностями, перед которыми выглядели ничтожными такие наши достижения, как, например, быстроходные машины и подводные суда, легко пересекавшие огромные воздушные и водные пространства. У них не было подобных устройств, поскольку они просто не имели в них жизненной необходимости и, следовательно, как мы предполагали, желания их создавать. Наверное, наше несколько снисходительное к ним отношение было скорее показным, чем истинным, так как в глубине души мы признавали их превосходство, хотя и не испытывали при этом ни малейшего восхищения.

Мы могли говорить, видеть, слышать и быть видимыми теми, с кем хотели общаться, причем на любом расстоянии и без проводов, но с помощью магнитных токов Земли. Истинно, мы никогда не знали боли расставания с друзьями. Мы легко контролировали все коммерческие дела на самых отдаленных своих территориях. При необходимости наши войска обернулись бы вокруг света за один день. Однако, все это было возможно, только пока у нас в руках находились наши механические и электрические изобретения, ценность которых посейдонцы необоснованно преувеличивали. Ведь если бы самого известного ученого Ксиоквифлона, допустим, заперли в темницу, то ему не помогли бы все его познания. Лишенный привычных приспособлений и средств, он потерял бы надежду что-либо увидеть, услышать или сбежать без посторонней помощи, ибо его чудесные способности находились в полной зависимости от творений его интеллекта.

Но не таковы были жители Суэрна и Некропана. Попади в темницу любой из них, он мог бы тут же беспрепятственно выйти, подобно Савлу из Тарса, и никто из нас не сумел бы помешать ему. Он мог видеть и слышать на любом расстоянии без всякого нейма; умел пройти даже сквозь вражеский строй, оставаясь невидимым. Так на что же годились наши достижения по сравнению с достижениями Суэрна и Некропана? Какой смысл использовать военные средства против людей, каждый из которых одним только взглядом, сверкающим страшным светом воли, мог вызвать невидимые силы Ночной Стороны, и неприятели скорчивались, как зеленые листья в опаляющем дыхании огня? К чему ракеты, если тот, на кого они нацелены, был способен моментально перехватить их на лету и заставить приземлиться у своих ног, как легкий пух чертополоха? Что пользы во взрывчатых веществах, пусть и гораздо более мощных, чем нитроглицерин, которые сбрасывались с вэйлуксов, парящих на высоте нескольких миль в голубом своде небес? Ровным счетом никакой, если противник одним только взглядом и совершенным контролем над неведомыми нам силами Ночной Стороны мог легко остановить падающую смерть и вместо того, чтобы погибнуть самому, уничтожить и наш корабль, и его живой груз.

Обжегшись, ребенок боится огня. Давным-давно атланты хотели покорить эти народы, но потерпели сокрушительное поражение. К счастью, в намерения победителей не входило завоевать нас, а лишь дать нам отпор. Потому впредь мы стали жить в мире. На протяжении последовавших долгих столетий и Посейдонию заботила исключительно оборона страны, захватнические планы были забыты ею. И благодаря такой перемене между нашими тремя народами установились дружеские отношения.

Атл, наконец, узнал многое о том, как применять магнитные силы, чтобы уничтожить своих противников, и прекратил использовать ракеты, снаряды и взрывчатые вещества в качестве средств защиты. Но знания суэрнианцев все еще были намного полнее наших. Мы своими магнитными разрушителями сеяли смерть лишь на ограниченной территории вокруг операторов. Они же могли бы поразить любую точку, независимо от расстояния. Наши устройства губили все без разбора на роковой территории: все живое и неживое, всех людей, своих и чужих, животных, деревья - всех ждала одна и та же участь. А их средства были под контролем и поражали только конкретного намеченного врага в самое сердце, не уничтожая бесполезно другие жизни, даже не задевая никого, кроме, к примеру, генералов или главнокомандующего армией противника.

Все это было мне хорошо известно. И теперь принц Менакс просил меня отправиться с важным поручением именно в Суэрн, землю которого я уже давно мечтал увидеть. Искренне обрадованный тем, что мое желание, наконец, сбудется, я спросил о сути поручения:

- Если зо астик скажет, что от меня требуется, он утолит мое возрастающее любопытство.

- Это я как раз и собираюсь сделать, - отозвался принц. - Мы хотим послать правителю Суэрна подарок в знак признательности за дары из гемм и золота, присланные им Рею Уоллуну. Правда, существует предположение, что эти подношения сделаны лишь для того, чтобы побудить нас принять к себе полторы сотни женщин из числа военнопленных, чем-то помешавших Эрнону - императору Суэрна. А нам не пристало получать подачки. Хотя женщинам и будет позволено пока остаться здесь или отправиться, куда они пожелают, - за исключением Суэрна, въезд в который им запрещен, - решено не просто принять дар, но сделать ответный жест. Так постановил Совет на последнем собрании. - Менакс умолк, встал со своего ложа, подошел ближе к камину и продолжил:

- Кажется, женщины принадлежат к довольно влиятельным кланам народа Салдии - страны, чьи земли простираются далеко на запад от Суэрна. Салдийцам никогда прежде не приходилось испытывать на себе суэрнианскую мощь, они и не предполагали, как может изливаться ярость Инкала через Его сынов из Суэрна, ярость, скашивающая врагов так же, как серп жнет колосья во время жатвы. У Эрнона много плодородных земель. Желая обладать ими, невежественные дикари и бросили Рею Суэрна вызов к войне. Эрнон ответил, что не собирается воевать, но если кто придет к нему с копьями и луками, закованный в броню, то горько пожалеет, ибо Иегова - так суэрнианцы предпочитают называть Того, Кого мы зовем Инкалом,- защитит его и его народ без битв и кровопролития. На это варвары ответили насмешками. Они собрали огромную армию, многочисленные обозы и примчались, чтобы разорить владения Суэрна. Но подожди-ка, в этом зале есть человек, который, несомненно, расскажет тебе больше и лучше, чем я. Мейлзис, - обратился принц к своему телохранителю, - приведи сюда вон ту светловолосую чужестранку.

Мейлзис подошел к незнакомке, которую я заметил, как только вошел в апартаменты Менакса; та поднялась легко и грациозно, невольно вызвав мое восхищение. Не торопясь, она поправила свой наряд, будто не спешила выполнять приказание старшего по положению, только потом приблизилась к принцу. Он спросил почтительно:

- Не соблаговолишь ли ты рассказать и мне то, что поведала моему подданному? Я знаю, что рассказ твой весьма интересен.

Пока он говорил, чужеземка смотрела не на принца, а на меня, смотрела не вызывающе, но пристально, во все глаза, хотя, возможно, и не осознавала этого. В ее взоре была такая магнетическая сила, что мне пришлось смущенно отвести глаза в сторону. Но даже сделав это, я все еще чувствовал на себе ее взгляд. Между тем девушка заговорила на посейдонском языке, что было явным признаком ее высокой образованности:

- Если тебе, зо астик, доставит удовольствие то, что ты просишь меня сделать, то мне тем более. Мне также приятно повторить все для твоего молодого придворного. Однако, я хотела бы, чтобы твоя дочь не присутствовала при этом, - прибавила она, понизив голос и бросив неприязненный взгляд на Анзими, которая сидела неподалеку и делала вид, будто читает книгу, хотя на самом деле внимательно прислушивалась к нашим словам. Должно быть, принцесса уловила суть сказанного чужестранкой, поскольку тут же встала и поспешно покинула зал. По-видимому, мне не удалось скрыть разочарования, вызванного поступком салдийки и чувством, ставшим его причиной, так как она прочла мои мысли и от досады даже прикусила губу.

- Нет надобности стоять. Не хочешь ли ты присесть справа от меня, а ты, Цельм, устроиться по левую руку? - спросил Менакс, опустившись на диван.

Когда я сел и приготовился слушать, к нам почтительно приблизился слуга Мейлзис.

- Твои придворные и дамы астикифлона испрашивают разрешения тоже присутствовать при этом рассказе, - сказал он принцу.

- Думаю, нет причин отказывать им, - ответил Менакс и добавил: - Принеси сюда нейм и поставь рядом с нами, чтобы редактор Хроник тоже мог получить эту информацию.

Воспользовавшись разрешением, все вскоре собрались вокруг нас; кто-то устроился на низких сидениях, а вельможи, знакомые с обычаями своего принца, просто улеглись на богатых бархатных коврах, устилавших мраморный пол.

Глава 11

РАССКАЗ САЛДИЙКИ

По распоряжению принца телохранитель принес пряное вино, и мы, потягивая бодрящий напиток, изготовленный без применения брожения, услышали от чужеземки следующую историю:

- Полагаю, вы знакомы с моей родной страной, поскольку имеете торговые отношения с ее народом. Все здесь присутствующие также наслышаны о том, как наш великий правитель - мой отец пошел с огромной армией против ужасных суэрнианцев. О, как мало мы знали об этом народе! - воскликнула она, сжав свои маленькие изящные руки. - Мой отец собрал и возглавил войско в шестнадцать тысяч человек. Столько же находилось и в обозах, которые должны были обеспечивать боеспособность армии. Нашей гордостью являлась кавалерия - бесстрашные и верные ветераны, жаждущие крови врага. Войска были замечательно вооружены сверкающими копьями и пиками...

Услышав этот панегирик столь примитивному вооружению, мы не смогли подавить невольные улыбки. Казалось, это смутило салдийскую принцессу, но ненадолго:

- Мы неслись, как лавина, захватывая все, что попадалось на пути! И когда через много дней приблизились к столице Суэрна, то предвкушали легкую победу, ибо захваченные пленники сообщили, что вокруг города нет ни стен, ни иных защитных сооружений. Даже армия их не была собрана, чтобы достойно встретить нас. До сих пор мы нигде не встретили сопротивления, поэтому почти не было и кровопролития. Наши воины довольствовались тем, что ради забавы мучили пленных, прежде чем отпустить их на свободу.

-Ужас! Безжалостные варвары! - прошептал Менакс.

- Что вы сказали, мой господин? - быстро переспросила девушка.

- Ничего, принцесса, ничего. Я просто представил себе величественное шествие салдийских войск. Пожалуйста, продолжайте.

Приблизившись к городу, мы встали боевым порядком на краю не глубокого, но широкого ущелья, в котором Рей Суэрна вопреки всем правилам обороны так неразумно расположил свою столицу, и отправили к нему посла с поручением предложить наши условия. Но в ответ к нам вместе с нашим послом пришел лишь один старик без оружия. Нет, с нем нельзя сказать «старик», точнее будет - немолодой человек, потому что он был высокого роста, с прямой осанкой воина и такой достойной наружности, что нельзя было смотреть на него без восхищения. О, он выглядел, как само воплощение силы! Я должна бы ненавидеть его, но невольно залюбовалась им. Будь он моложе, я бы посваталась к нему и добилась того, чтобы он стал моим супругом.

Столь неожиданное замечание рассказчицы вызвало изумление у слушателей, а принц Менакс спросил напрямик:

- Принцесса, правильно ли я понял тебя? Ты сказала, что сама посваталась бы к мужчине? Разве у вас право инициативы в любовных делах принадлежит женщине? Я думал, что хорошо знаю обычаи разных стран, как древних, так и более молодых, но этот мне совсем незнаком. Однако, странных вещей следует ожидать от... гм... народа, который... известен посейдонцам лишь своей многочисленностью.

- Почему бы тебе не быть откровенным, зо астик? Говори прямо, что думаешь. Ведь атланты, почитающие себя цивилизованными людьми, считают нас ниже себя, хотя наши обычаи совершенно неизвестны вам.

Принц Менакс покраснел от смущения и, поскольку не привык увиливать, сказал извиняющимся тоном:

- Я признаю, что откровенность - хорошее качество. Поверь, принцесса, мне просто не хотелось ранить твои чувства.

Салдийка неожиданно звонко рассмеялась:

- Зо астик, позволь поведать тебе, что в Салдии человек любого пола волен ухаживать за своим избранником или избранницей. А почему бы и нет? Полагаю, это правильно. И я буду следовать нашему обычаю, если когда-либо полюблю. Мой избранник должен быть хорош собой и отважен, как лев пустыни. И не важно, откуда он родом.

- Благодарю за разъяснение, принцесса, - сказал Менакс. - Если ты не возражаешь, нам бы хотелось услышать, что было дальше.

- А вот что. Мой отец спросил этого величественного старца: «Что сказал твой правитель?» Тот ответил: «Передай чужеземцу, чтобы он не будил гнев мой, ибо велико будет его поражение, если он не послушает меня. Страшен гнев мой». «Что? А где же его армия? Я что-то не вижу ее». - Отец засмеялся так, как смеется опытный воин, когда его пугают жалким сопротивлением. «Вождь, тебе лучше уйти, - произнес посланник сурово. - Я и есть Рей Суэрна и вся его армия. Оставь эту землю сейчас, ибо, ослушавшись, ты уже не в силах будешь сделать это. Уходи, прошу тебя!»

«Ты - Рей?.. Безумец! - вскричал мой отец. - Я говорю тебе, что солнце еще не перейдет в другой знак, как ты пожалеешь о своих словах! Либо ты сейчас же пойдешь, соберешь своих воинов и сразишься с нами, либо я пошлю твою голову твоему народу. Другого выбора у тебя нет. Следующим утром я нападу на вас и разрушу твой город. Но до этого срока ты можешь не бояться за свою жизнь - я не трону безоружного противника. Иди. Мой враг должен быть достоин меня!»

«Вождь, скажи, ты слышал когда-нибудь о способностях суэрнианцев?- спросил Рей. - Да?.. И ты не поверил?.. Напрасно. Еще раз заклинаю тебя, уходи с миром, пока еще можешь сделать это!»

Последние слова окончательно рассердили моего отца. «Это твой ультиматум? Так быть посему! - воскликнул он и отдал приказ командирам своих легионов: - Постройте войска! Мы захватим этот город прямо сейчас!»

Две тысячи наших лучших бойцов, мужей могучего телосложения, каждый из которых мог бы унести вола на спине, мгновенно заняли свои места в строю, готовые ринуться на вражескую столицу, ведя за собой менее опытных в брани. Я никогда не забуду эту величественную картину. Никогда! Такая мощь! Но взглянув на наших людей, суэрнианец опять заговорил:

«Повремени с этим приказом, вождь. Это твои лучшие люди?»

«Да».

«Те ли это люди, о которых мне сказали, что они глумились над моим народом ради забавы и, называя нас трусами, говорили, что все, кто не оказывает сопротивления, по их мнению, должны быть преданы смерти?»

«Я не отрицаю этого», - ответил отец.

«Считаешь ли ты это справедливым, вождь? Не заслуживают ли смерти те, кто сам проливает кровь?»

«Может, ты хочешь, чтобы я наказал их за это?» - презрительно рассмеялся отец.

«Именно так, вождь. А после этого вы должны уйти».

«Ничего не скажешь, отличная шутка! Однако, я не в том настроении, чтобы шутить».

«И ты не уйдешь, хотя я предупредил тебя, что остаться здесь равносильно смерти?»

«Нет! Довольно нести чушь! Я устал», - отрезал отец.

«Астик, мне жаль тебя, - как-то устало произнес Рей. - Но пусть будет по-твоему. Ты предупрежден. Ты слышал о силе Суэрна и не поверил. Теперь же ты испытаешь ее на себе». Сказав это, он простер свой указательный палец вот так. - Принцесса встала с дивана и повторила жест Эрнона, причем с такой силой, что слушатели даже непроизвольно сжались. - Он простер руку туда, где стояли две тысячи наших лучших воинов. Его губы зашевелились, и я едва различила тихие слова: «О Иегова, укрепи мою слабость. Пусть будет наказано греховное упрямство».

То, что случилось потом, наполнило ужасом наши души. Это было так страшно, что над полем нависла гробовая тишина. Ни один из наших воинов-ветеранов не остался в живых. По мановению руки суэрнианца их головы склонились, руки, державшие копья, разжались, и солдаты повалились на землю, как пьяные. И все это без борьбы, без единого звука, если не считать шума падающих тел. Смерть пришла к ним так, как она приходит к тем, чье сердце в миг перестает биться. О, какой ужасной силой обладал тот человек!