Рускеальские мраморные каменоломни.

Контрольный текст экскурсии по территории Горного парка Рускеала

«Рускеальские мраморные каменоломни»

 

 

Экскурсия пешеходная

Продолжительность 1.45-2 часа

Автор: Борисов И.В., март 2013 г.

 

 

                                                       

 

 

                                                              

 

Сортавала 2013 г.

 

Рускеальские мраморные каменоломни.

Площадка №1.

 

Мы находимся на краю самого крупного и старого карьера Рускеала – «Главного» – памятника историко-культурного наследия (горного дела) конца XVIII - XX веков. Сотни лет назад на месте этой глубокой и длинной траншеи-карьера находилась гора, которую переселенцы с Урала, приехавшие добывать мрамор в 1770-е годы, назвали Белой по цвету слагающего её мрамора светло-серой, серовато-белой окраски. Этот карьер – лишь один из 12 карьеров Рускеальского месторождения, пройденных в 1770-е - 1980-е годы для украшения дворцов и храмов Санкт-Петербурга и других российских городов, для производства щебня, крошки, известковой муки и строительной извести.

Свое название месторождение мрамора и каменоломни-карьеры получили от близлежащего поселения Рускеала. На вопрос, когда же возникло поселение Рускеала, до сих пор нет однозначного ответа. Одни исследователи считают, что Рускеала упоминается в составе Николько-Сердобольского погоста еще в 1500 году. Но в более поздних шведских документах XVI-XVII веков поселения Рускеала нет, а вместо него в Переписных книгах Корельского уезда 1590, 1618 и 1631 годов называется деревня Руйселька (Руйсселькя) Иломанского или Китеевского погоста, которая еще до 1940-х годов находилась в 2 км к западу от нынешнего поселка Рускеала.

Название «Рускеала», вероятно, происходит от карельского, финского «rusk» - «коричневый, рыжий, красный» и может быть объяснено тем, что вокруг поселения встречается много песка ярко-коричневого цвета, обогащенного гидроокислами железа; в Ханки, рядом с Рускеала, в старину даже добывали охру для изготовления коричневой краски. Возможно, что название дано по горе (что на въезде в Горный парк), окрашенной гидроокислами железа. Местные жители «Русколкой» изначально называли часть реки Тохмайоки (с карельского «глинистая» река или «бешеная») выше водопадов за коричневый цвет воды, а затем также назвали и саму деревню, появившуюся на этой реке.

Вероятнее всего, деревня Рускеала (Рускола) выделилась из состава Руйсселька во второй половине  XVII века. Она расположилась на речной террасе, между рекой Русколкой и мраморной горой, где  в 1770-е годы  началась промышленная добыча мрамора. До недавнего времени считалось, что добыча мрамора в Рускеала началась при Екатерине Великой. Но на самом деле, первыми ломать мрамор в Рускеала стали еще шведы в середине-второй половине XVII века для выжигания извести, используемой в строительстве, а, может быть даже и для получения облицовочного камня. Известно, что в XVII веке территория бывшего Корельского уезда, куда входили и окрестности Рускеала, входила в состав Швеции. Возможно, в 1632 г. шведы построили на горе Контканенмяки (название горы дано в XVIII веке, когда здесь жил Контканен), где ныне находится поселок Рускеала, лютеранскую кирху, подчиненную приходу в Китее. Чуть позже образовался Рускеальский лютеранский приход. Эта кирха долго существовала, она упоминается в 1676 году, но поздние сведения о ней отсутствуют из-за пожара, уничтожившего в 1691 году церковный архив.

По окончании Северной войны шведы были изгнаны с территории Приладожской Карелии, и граница со Швецией прошла чуть севернее мраморной горы. В 1720 г. была образована Рускеальская волость (просуществовала до 1944 г.), название которой дали от Рускеальской церкви. После 1721 г. территория Рускеала была подарена Петром I князю, будущему фельдмаршалу Александру Борисовичу Бутурлину. Возникло Рускеальское имение. В 1727 г. вновь образовался Рускеальский церковный приход. В 1732 г. на месте, где раньше стояла шведская церковь, построили новый лютеранский храм. В 1834 г. на том же месте появилась новая кирха по проекту известного финского архитектора Карла Энгеля. Летом 1940 года, когда эта территория входила в состав Советского Союза, Рускеальская церковь сгорела. Теперь на ее месте, в Папила, воздвигнут каменный храм с гостиницей на первом этаже.

Для обработки подаренных земель князь Бутурлин переселил сюда часть своих крестьян из России. В 1754 г. в окрестностях Рускеала проживало 1945 человек. К тому времени торговый путь из Китее в Сердоболь получил значение почтового тракта. На берегу реки Русколки, у моста через речку, построили почтовую станцию. В 1813 г. внук А.Б. Бутурлина продал Рускеальское имение графине Анне Алексеевне Орловой-Чесменской.

Долгое время после Северной войны добычи мрамора в Рускеала не производилось, хотя местные жители в очень небольших объемах кустарно ломали «известковый камень» для выжигания извести. Лишь в 1760-е годы в Рускеала вновь загремели взрывы – началась промышленная добыча мрамора для Санкт-Петербурга.

 

Благодаря кому в Рускеала возродилась добыча камня? Как зарождалось здесь горное дело? Кто же были первые горняки Рускеала? История сохранила некоторые имена, благодаря которым рускеальский мрамор оказался в Санкт-Петербурге, где украсил многие дворцы и памятники. Давайте вспомним о них.

Еще Петр I мечтал о том, чтобы его любимый город на Неве был украшен отечественным камнем, в т.ч. гранитом и мрамором. Но до середины XVIII в. в России практически не было известно месторождений этих камней. Санкт-Петербург строился преимущественно из мягкого доломита («путиловской плиты»), который не принимал полировку и быстро разрушался. Кстати, мрамор – продукт длительной перекристаллизации доломита и известняка, накопившихся на дне высохших морей. Мрамор в столицу поступал в основном из Италии. В 1730-х годах, при Анне Иоанновне, поиском месторождений мрамора и гранита в России занимался иностранный мастер каменных дел Яков Стейн. В 1740-1750-е годы на Урале появились первые мраморные каменоломни, и уральский мрамор стал поступать в столицу. Тогда же из окрестностей Выборга в Санкт-Петербург стали отправлять гранит-рапакиви.

Но настоящий прорыв в добыче мрамора и гранита для строительства и украшения Санкт-Петербурга произошел лишь при Екатерине II. Уже в первые годы ее царствования, по предложению академика Михаила Васильевича Ломоносова начались астрономо-географические исследования на всей территории России, в ходе которых проводилось межевание земель, составлялись планы многих городов, собирались «исторические и топографические описания» местностей. В этой работе на благо Отечества приняли участие не только ученые и землемеры, но и местная интеллигенция – чиновники, учителя, священники и прочие просвещенные любители из разных слоев населения. Самое пристальное внимание исследователей привлекли Выборгская губерния и Олонецкий уезд (Карелия), как ближайшие к столице регионы.

В 1764 г. Екатерина II подписала указ «Об учинении новой ревизии в Финляндии». Посланные в Выборгскую губернию ревизоры под начальством советника Гипертовского нашли эту область в крайне бедственном положении, не обратив внимания на ее лесные и каменные богатства. В то время в Сердоболе (Сортавала) жил и трудился пастор Самуил Алопеус, который категорически не согласился с выводами государственной комиссии, и подготовил свое описание местности, указав в нем на большие залежи строительного камня – гранита и мрамора.

 Самуил Алопеус (Самуэль Алопаеус) родился в 1721 г. в Санкт-Петербурге в семье восточных финнов, потомственных священников, хотя прародитель рода Туомас Кеттунен был крестьянином. В средние века его внуки перевели фамилию на латинский язык и стали называться Алопеусами (Алопаеусами). Самуил закончил академическую гимназию в г. Або (Турку). Работал учителем иностранных языков в Выборге, а с 1751 г. служил проповедником евангельско-лютеранской веры у финских прихожан в Санкт-Петербурге. В 1755 году, в возрасте 35 лет, С. Алопеус был направлен проповедником в Сердоболь – небольшой «худовыстроенный», деревянный городок с почти заглохшей торговлей. С. Алопеус был не только священником, но и пытливым до всего исследователем. Он с юности полюбил минералы и в течение своего служения церкви интересовался возможностью их использования на благо государства. Совершая поездки к своим прихожанам, пастор собрал ценные сведения о природе, хозяйстве и населении края, которые впоследствии обобщил в своей книге «Краткое описание мраморных и других каменных ломок, гор и каменных пород, находящихся в Российской Карелии». Эта книга была издана в 1787 г. по рекомендации президента Вольного экономического общества, генерал-адьютанта графа Федора Евстафьевича Ангальта, который однажды побывал в Сердоболе и познакомился здесь с Алопеусом. За написание упомянутой книги С. Алопеус был избран членом Вольного экономического общества. Он умер в 1793 г. в Сердоболе.

Еще в 1764 г. пастор Алопеус подготовил рукопись, в которой обратил особое внимание на каменные богатства края, в т.ч. и на залежи мрамора в Рускеала. Эти данные легли в основу полного описания губернии, с которым ознакомилась Екатерина Великая. По ее инициативе в 1764 г. из столицы г. в Выборгскую губернию был отправлен для поиска месторождений камня подмастерье каменных дел Андрей Пилюгин. В августе 1765 г. он прибыл в Сердоболь, где встретился с пастором Алопеусом, и отправился вместе с ним в Рускеала для изучения и отбора проб мрамора. Пробы камня были доставлены в столицу и очень понравились строительной комиссии. На следующий год А. Пилюгин вновь приехал в Сердоболь.  9 августа 1766 года он заложил в Рускеала первую пробную каменоломню. Последний раз Пилюгин побывал в Рускеала в феврале 1767 г., когда подыскивал место для устройства «пильной и шлифовальной мельницы» на реке Русколке. За проведенные работы по изучению Рускеальского месторождения мрамора А. Пилюгин в 1767 г. был произведен в мастера каменных дел, а С. Алопеус получил денежное вознаграждение.

В сентябре 1767 г. из столицы в Рускеала прибыли горные чиновники – капитан Кожин и полковник Иван Васильевич Зверев. Они осмотрели начатые каменоломни и доложили обо всем генералу графу Якову Алексеевичу Брюсу, а тот, в сою очередь, - императрице Екатерине II. В итоге, 20 января 1768 г. Екатерина II подписала указ Сената «Об изготовлении мрамора и дикого камня на строение Исаакиевской церкви в Кексгольмском уезде погостах Сердобольском и Рускеальском». В 1768 г. статский советник Кожин не раз приезжал в Рускеала, организуя здесь добычу и обработку мрамора, в т.ч. устраивая «машину для пиления и полировки камней». Летом 1768 г. из самых лучших кусков мрамора, добытых в Рускольских (Рускеальских) каменоломнях, мастер Бергер выполнил «постамент, где должны были храниться медали и надписи в память заложения Соборной Исаакиевской церкви», несколько мраморных столов и опытных изделий.

По указанию Кожина в 1768 г. в Рускеала, на берегу реки, были построены дом для горных офицеров, мастера и надзирателя, казармы для рабочих и солдат и другие хозяйственные сооружения. Так возникла рабочая слобода – Рускеала. Вскоре сюда с Урала по указу императрицы приехало несколько партий мастеров-каменоломщиков и каменотесов, а позже – и семейные мастера.

Так, с 1768-1769 года в Рускеала началась промышленная выломка мрамора для украшения дворцов, храмов и памятников Санкт-Петербурга, и, в первую очередь, - Исаакиевского собора, строившегося по проекту архитектора Антонио Ринальди.

 

А теперь мы отправляемся с вами на экскурсию по Горному парку Рускеала, созданному на базе старых каменоломен в 2005 году. Нам предстоит пройти около двух километров по экскурсионной тропе, увидеть и узнать много интересного. Мы посетим с вами самый крупный карьер Рускеальского месторождения, где брали мрамор для украшения Санкт-Петербурга и производства извести, а также несколько каменоломен меньших размеров. Побываем в недрах Белой горы – в шахте. Посетим самое сакральное место Рускеала – «Рускеальский провал». Наша экскурсия займет около двух часов.

Перед тем как отправиться в путь, я хочу предупредить вас о следующем. Турмаршрут в основном проходит по краю глубокого карьера №1, поэтому не следует близко подходить к обрывистым склонам выработки. Для этого по маршруту устроены специально оборудованные смотровые площадки. Они показаны на схеме. Также следует быть очень внимательными при посещении шахты и «Рускеальского провала».

 

Рассказ у мраморного валуна

Сегодня предметом нашего изучения является мрамор. В переводе с греческого – «блестящий, сияющий камень». Рускеальский мрамор образовался примерно 1.85 млд. лет назад  в результате перекристаллизации толщи известняков и доломитов, накопившихся на дне морского бассейна 1.98-1.96 (почти два)  миллиарда лет назад, вблизи действующего вулкана (верхняя терригенно-вулканогенная толща Сортавальской серии, свита Соанлахти). Жерло вулкана находилось в районе залива Ладожского озера Кирьявалахти. В ходе горообразования, происходившего около 1.8-1.7 млд. лет назад, горизонтально залегающие слои известняка были смяты в причудливые складки, перекристаллизованы и выведены из глубин моря в виде невысоких гор. Вместе со слоями мрамора в образовании гор участвовали и другие породы – различные сланцы, амфиболиты. В последующие сотни миллионов лет верхние части древних гор были разрушены и уничтожены выветриванием, остались лишь их корни, которые уходят в глубину недр на многие километры и десятки километров. Территория Рускеала является частью Фенноскандинавского кристаллического щита, древние породы которого непосредственно выходят на поверхность. Около 23 тысяч лет назад последний (Валдайский) материковый ледник достиг своего пика. Он медленно сползал со стороны Гренландии и вмерзшими в него камнями сгладил подстилающие его скалы. Около 14 тыс. лет назад этот ледник растаял, оставив после себя сглаженные скалы древних пород, озера и равнины.

Рускеальский мрамор окрашен в светло-серый цвет, местами – белый, темно-серый и зеленовато-серый, что определяется его минеральным составом. Хорошо видны полосы. Рускеальский мрамор состоит в основном из светлоокрашенных зерен кальцита и доломита, с примесью твердых силикатных минералов – актинолита, тремолита, диопсида, кварца, а также сульфидов и слюды, которые снижают строительные качества камня. Мрамор уже многие столетия и тысячелетия человечество добывает для украшения своих городов. Из него изготавливали колонны, пилястры дворцов, выкладывали полы, вырезали скульптуры, различные предметы прикладного искусства – вазы, чаши, урны, камины, подсвечники и т.д. Мрамор не очень годится для строительства, на подсыпку дорог – ведь кальцит и доломит, из которых он в основном состоит, не являются прочными минералами, и быстро разрушаются. Тем не менее, изделия из мрамора всегда высоко ценились.

 

Площадка №2

Мы стоим с вами у края бывшего «Главного» карьера месторождения «Рускеала-1». Его длина с юга на север достигает почти 400 м, ширина изменяется от 20 м в южной части до 200 м – на севере, глубина - от 20 до 70 м. На 2/3 карьер заполнен прозрачной атмосферной и грунтовой водой, окраска которой зависит от освещенности, от погоды. Нередко в солнечный день это «Мраморное озеро» приобретает неповторимый голубовато-зеленый, аквамарино-бирюзовый оттенок. Стены бывшего карьера сложены мрамором светло-серого цвета с синевой, как северные белые ночи, с редкими зеленоватыми всполохами, похожими на северное сияние. Издали стены карьера кажутся то светло-серыми, то темно-серыми. Различаются слои мрамора, наклоненные от нас, на юго-запад. Такое падение слоев определяет формы уступов карьера – крутые с запада и более пологие – с востока.

«Главный» карьер занимает лишь часть месторождения «Рускеала-1», которое имеет вид крупной мраморной линзы длиной 1.7 км, шириной и мощностью (толщиной) до 500 м. Запасы мрамора здесь составляли первоначально около 20 миллионов кубометров. Месторождение мрамора приурочено к юго-западному крылу крупной антиклинальной (выпуклой) складки, ось которой проходит по долине озер к северу от карьера. Линза мрамора залегает среди метаморфизованных осадочно-вулканогенных образований сортавальской серии нижнего протерозоя возрастом 1.8-2 млд. лет, представленных бывшими базальтовыми лавами с прослоями вулканического пепла и карбонатных осадков, впоследствии превратившихся в кристаллические амфиболиты, амфиболовые сланцы, скарноиды и мраморы.

Именно в этом огромном карьере с 1770 до 1850-х годов велась основная добыча декоративного мрамора для украшения дворцов и храмов столицы, а с 1860 до 1930-х годов – для производства извести.

В 1769 г. по 1797 годы Рускеальские мраморные каменоломни находились в ведении "Конторы строения Исаакиевской церкви" (Комиссии строении).

 В 1770-1780-е годы глубина «Главного» карьера на горе Белой составляла 15-17 м. В эти годы рускеальский мрамор выламывался для украшения Мраморного дворца (1768-1785 гг., А. Ринальди, простенки окон фасада), Исаакиевской соборной церкви (1768-1780-е годы, А. Ринальди, стены внутри и снаружи), Зимнего дворца (1770-е гг., И. Старов, Д. Кваренги, Ю. Фельтен, А. Ринальди, полы, подоконники, постаменты) в Санкт-Петербурге, верстовых столбов Царскосельской и Петергофской дорог (А. Ринальди), Чесменской колонны (1771-1778 гг., А. Ринальди), Морейской колонны (1771 г., А. Ринальди), Орловских ворот (1777-1782 гг., А. Ринальди) в Царском Селе, Чесменского обелиска (1770-е гг., А. Ринальди), колонны Орла (1770 г., А. Ринальди) в Гатчине. Русский архитектор, родом из Италии, ведущий архитектор Санкт-Петербурга Антонио Ринальди любил рускеальский светло-серый и серовато-белый мрамор, который по его мнению, очень удачно вписывался в серое небо столицы, и хорошо смотрелся на сером фоне невской воды. Вот почему рускеальский мрамор так широко применялся в те годы. Надо сказать, что постоянными спутниками рускеальского мрамора в украшении дворцов и храмов столицы были бледно-розовые тивдийские мрамора (Кондопожский район), красные граниты рапакиви из-под Выборга и Хамина, серые сердобольские граниты с островов Сортавальского архипелага.

В 1785 г. по заданию Российской Академии наук по Ладожскому озеру путешествовал академик Николай Яковлевич Озерецковский. Он посетил Рускольские каменоломни и оставил их краткое описание.

В 1797-1800 годах Рускеальские (Рускольские) каменоломни находились в ведении Конторы строения Михайловского замка, но практически не работали. В то время строительство Исаакиевской церкви А. Ринальди еще не было закончено. Тогда же по указанию императора Павла I строился Михайловский замок (проект В. Баженова, В. Бренна, 1797-1800). Император, спешивший с окончанием строительства своего замка, приказал В. Бренна взять с недостроенной Исаакиевской церкви А. Ринальди весь мрамор и использовать его на украшение Михайловского замка. Так и сделали, и с тех пор рускеальский мрамор в виде руст-блоков украшает южный фасад замка. В 1799 г. рускеальский мрамор пошел на облицовку постамента обелиска «Румянцева победам» (В. Бренна), в 1800 г. - памятника Петру I пред Михайловским замком (В. Бренна), в 1790-1792 гг. - на украшение Павильона Орла в Гатчине (В. Бренна), «Римских» фонтанов (1798-1800 гг., Ф. Штенгель, Т. Насонов, Ф. Броуэр) в Петродворце.

С 1803 по 1811 годы Рускеальские (Рускольские) каменоломни подчинялись Комиссии по постройке Казанского собора. В это время рускеальский мрамор пошел на украшение интерьеров, и в первую очередь, мозаичных полов, Казанского собора (1801по 1811 годы, А. Воронихин), строившегося в столице. Автором проекта собора был Андрей Никифорович Воронихин – бывший крепостной известного ценителя искусства графа Александра Строганова. Цоколь собора облицован блоками сердобольского гранита, внутренние колонны выполнены из огромных монолитов выборских гранитов-рапакиви. Возможно, что А. Воронихин вместе со своей супругой, чертежницей Мери Лонг в 1803 году, путешествия по каменоломням Выборгской губернии, посетил Рускеальские каменоломни.

Точно известно, что в сентябре 1804 г. в Рускеала побывал академик Василий Михайлович Севергин – продолжатель высоких научно-патриотических традиций великого ученого М.В. Ломоносова. В своей книге «Обозрение Российской Финляндии» Севергин дал краткое описание Рускеальских каменоломен. На тот год  длина «Главной» ломки достигала 140 м, глубина 25-30м. Добычей мрамора занимались всего 6 человек.

До 1811 года население Рускеала в основном было представлено православными - русскими и карелами. После передачи Выборгской губернии в состав Великого княжества Финляндского в Рускеала увеличилось число финнов, шведов и немцев – лютеран по вероисповеданию. Земли и угодья перешли во владение обер-пастора Рускеальской лютеранской церкви. 

В 1818 г. Рускеальские мраморные каменоломни перешли в ведение Комиссии по построению Исаакиевского собора. Для производства работ была создана специальная Экспедиция Рускольской мраморной ломки. К этому времени каменоломни были заброшены и их пришлось восстанавливать. В 1819 г. началась выломка мрамора, для чего в Рускеала было направлено 250 новых работников из числа приписных и вольнонаемных. Инспектором мраморных ломок тогда был Иосиф Ефремов.

В 1819 г. в Санкт-Петербурге, на месте старого, разобранного Исаакиевского собора А. Ринальди состоялась закладка нового храма во имя Святого Исаакия Далматского, в день памяти которого (30 мая) родился Петр I. Главным архитектором собора еще в 1816 г. назначили Огюста Рикару де Монферрана. В конкурсе проектов храма участвовали многие известные архитекторы России, но ни один из них не был принят. Тогда император Александр I поручил французскому инженеру Августу Бетанкуру найти подходящего архитектора. Выбор пал на молодого, неизвестного французского рисовальщика О.Р. Монферрана, который выполнил прекрасные рисунки проектируемого Исаакиевского собора с учетом всех пожеланий императора. Главное – он сохранил в проекте значительную часть старого собора, чего и добивался Александр I. Не все гладко шло у Монферрана. Его проект собора критиковался строительной комиссией, особенно архитектором Модюи, который завидовал Монферрану. Проект собора несколько раз переделывался, дорабатывался уже во время строительства храма, и его окончательный вариант, утвержденный императором Николаем I в 1835 г., значительно отличался от первоначального. Вначале в 1828-1830-е годы установили огромные колонны весом по 114 т из выборгского и питерлакского гранита-рапакиви, что явилось новшеством в архитектурном деле. Только в 1836 году возвели стены и пилоны, в 1838 г. – антаблементы и большую часть аттика. Тогда же установили гранитные колонны барабана купола весом по 63 т. К 1840 году собор был практически построен, после чего еще 18 лет продолжалось создание скульптурного убранства, проведение живописных, мозаичных и облицовочных работ. В декоративном убранстве храма использовались самые разные поделочные камни России и Европы – цветные мраморы, в т.ч. «олонецкие» из Тивдии, малахит, азурит, шокшинский кварцит, нигозерский «аспид» и др.

В 1830-е годы в Рускеальской ломке добывалось большое количество светло-серого и серого мрамора, который пошел на облицовку стен Исаакиевского собора. Из рускеальского мрамора также выполнены резные портики дверей. Кроме того, в 1830-е годы рускеальский мрамор по инициативе О. Монферрана широко применялся для изготовления предметов прикладного искусства – ваз, подсвечников, каминов, урн, памятников, столешниц, пресс-папье и т.д. В отдельные годы на ломке мрамора в Рускеала работало от 300 до 700 человек.

Вероятно, О. Монферран приезжал на Рускеальские каменоломни два раза – в 1820 и 1821 годах с целью осмотра месторождения мрамора и организации горных работ.

В 1824 году на Рускеальских мраморных ломках числилось 70 мужчин и 29 женщин. Исполняющим обязанности Тивдийских и Рускольских мраморных ломок тогда служил коллежский секретарь Андрей Давыдов. Он жил в дер. Рускеала вместе со своей супругой и шестеро детьми. Казначеем служил поручик Ефимов, оберштейгером – Терентий Токарев, индерштейгером – Иван Суйсмин. Бергаусрами (подъемщиками мрамора) работали: Василий Зубринский, Степан Токарев, Егор Токарев и другие работники, которые жили в Рускеала, как правило вместе со своими семьями, в которых насчитывалось от двух до петеро детей. Работниками в каменоломне были молодые люди возрастом от 18 до 25 лет и более старшего возраста, среди которых большая часть были карелы и финны.

Кроме того, при Рускольских каменоломнях находилось 26 служителей Тивдийских мраморных ломок, действовавших к северу от Петрозаводска.

Некоторые из работников Рускольских ломок, трудившиеся здесь в 1820-1830-е годы, были похоронены на православном кладбище недалеко от Рускеала. На этом кладбище до сегодняшнего дня сохранилось лишь несколько могил с мраморными надгробиями.  Среди них – могила сердобольского мещанина Григория Петровича Лапина (1768-1834 гг.), который занимался поставкой продовольствия для работников Рускольских мраморных ломок. Здесь также есть могила мастерового Тивдийских мраморных ломок Семена Сазонова (1788-1821 гг.).

В 1838 году «Старую» Финляндию, в т.ч. Рускеальские мраморные каменоломни, посетил капитан горной службы В.П. Соболевский. Свои наблюдения он опубликовал в книге «Обозрение Старой Финляндии и описание Рускольских мраморных ломок», изданной в 1839 году. В это время «Главная» мраморная ломка представляла собой огромный разнос – карьер глубиной до 30 м. За период с 1769 по 1838 годы в ней было добыто 200 тысяч тонн мрамора, большая часть которого пошла на украшение дворцов, храмов и памятников Санкт-Петербурга.

Новый Исаакиевский собор был торжественно освящен 28 июня 1858 года. Спустя почти месяц после этого события скончался от ревматизма Огюст Рикару де Монферран (Август Августович, как его называли в России). Он посвятил Исаакиевскому собору 40 лет своей жизни, почти полвека. «В течение этих 40 лет Монферран … построил целую церковь, воздвигнул, заставил подняться из земли, заставил возвыситься к небу. Он не только ваял бронзу, он иссекал гранит, он полировал мрамор, он плавил золото, он вправлял драгоценные камни» - так говорит в некрологе о Монферране Александр Дюма, который также бывал в этих местах. Удивительно то, что дикий, безмолвный камень – мрамор силой духа, таланта и ума строителей был поднят на такую высоту. Это была «лебединая» песня рускеальского мрамора!

После окончания строительства Исаакиевского собора, уже в начале 1860-х годов, добыча мрамора в Рускеала стала сворачиваться. В 1861 г. практически бездействовавшие Рускеальские ломки посетил профессор геологии и минералогии Платон Алексеевич Пузыревский, в начале 1860-х годов – озеровед А.П. Андреев.

 

В период с 1769 года до середины XIX века в Рускеальских ломках горняки выделяли пять основных разновидностей (5 «номеров», видов) мраморов: «белогорский» (на горе Белой), два сорта «зеленогорских» (на горе Зеленой»), а также «береговой» и «трехцветный». Были также и черные мраморы.

Как уже отмечалось, основная добыча мрамора осуществлялась на горе Белой, в «Главной» ломке, где выламывали мрамор первого «номера», также называемый «салинский» (1785 г.) или «белогорский» (XX в.). Это - пепельно-серый, синевато-серый, иногда беловатый с серыми и черными прожилками, полосами и разводами, также с желтоватыми и зеленоватыми разводами и пятнами мрамор.

В начале XIX века стали дополнительно добывать еще две других разновидности мрамора - «зеленогорские» - на соседней  горе Зеленой - серовато-зеленые с большим количеством зеленого лучистого минерала актинолита.

Первая разновидность «зеленогорского» мрамора («номер 2»), например,  пошла в начале XIX века на облицовку мозаичных полов Казанского собора и в 1857-1862 годах – на облицовку фасада дворца Кушелева-Безбородко в Санкт-Петербурге. Вторая разновидность  «зеленогорского» мрамора («номер 3»), имевшего более яркую окраску, но более трещиноватого, применялась в начале для изготовления мелких поделок, а в конце, 1844-1854 годы – также для облицовки полов Исаакиевского собора.

Мрамор «береговой» («номер» 5), залегающий в русле реки Русколки, между мельницей и мостом, немного выламывался для украшения Мраморного дворца.

Мраморы «с белыми и синеватыми полосками» («номер» 4),  «серо-белые, с черными полосками» - на берегу реки, темно-серый и прочие  не разрабатывали.

Добыча камня – дело весьма трудоемкое, даже в наше время, когда на карьерах используются современные станки и оборудование. А в прошлые столетия труд горняков был намного труднее и опаснее. В 1770-1780-е годы  добыча мрамора на горе Белой выглядела следующим образом. Вначале по всей длине отрываемого мраморного блока рабочие проходили «подкоп» - горизонтальный ров в основании уступа карьера. Для этого применялись железные буры длиной 0,7 м и диаметром 2,5 см с наваренными на конце твердыми стальными наконечниками, которыми высверливали в породе «дыры» (шпуры) нужной глубины. На бурении одного шпура были заняты два человека: один держал и поворачивал бур, другой бил по буру тяжелым молотом. Периодически в шпур заливалась вода для охлаждения инструмента и выноса шлама. В день двое рабочих могли просверлить от 2,1 м до 2,8 м породы в зависимости от её твёрдости и строения.

Когда в «подкопе» было выбурено нужное количество шпуров, их высушивали, заполняли порохом и сверху забивали сухой глиной, оставив отверстия для фитилей. В полдень и вечером осуществлялась отпалка заряженных шпуров, в результате чего в подошве уступа образовывалась полость вытянутой формы – «подкоп». Затем сверху размеченного блока над «подкопом», где видны трещины, сверлили под углом друг к другу в одну линию глубокие скважины, для чего применяли вначале короткие буры, затем подлиннее, и, наконец, 6-8 метровые, в зависимости от высоты уступа. Пробуренные таким образом шпуры также заряжали порохом и далее по команде поджигали вставленные в них фитили. В результате взрыва подкопанный снизу мраморный блок обрушивался целиком или большими кусками, которые по необходимости разделывались на более мелкие части с помощью буров и клиньев. Полученные таким образом «отломки» далее по масштабу и деревянной модели обсекали долотами и нумеровали.

В 1830-1840-е годы, когда в Рускеала ломали мрамор для Исаакиевского собора,  технология добычи камня оставалась примерно на том же техническом уровне, что и ранее. Вначале вели вдоль подошвы уступа «подгорье» – горизонтальный ров шириной до 1,8 м и глубиной 4-6 м, и одновременно с ним две канавы таких же размеров по краям размеченного блока. Для этого в породе выбуривали «скважины» (шпуры) по определенной сети, диаметром 3,8 см и глубиной 35,5 см, которые затем заряжали порохом и отпаливали. Далее сверху уступа по направлению линии отрыва на расстоянии 1-2 м друг от друга бурили «цилиндры» - скважины диаметром 7,6 см, глубиной 5,7 – 9,5 м, на заряжание которых уходило до 50 кг пороха. Для бурения применяли буры двух типов – двухгранные и четырехгранные соответственно для мягких и твердых пород. Длина обычных буров составляла около 1,4 м, а тех, которыми проходили «цилиндры» – 9,8 м. Пройденные подгорья подсыпали щебнем, который должен был смягчить удар блока при отрыве его от скалы во время взрыва. Таким образом, в Рускеала добывали блоки («массы») весом до 4 800 тонн. Затем с помощью порохострельных работ их разделывали на «глыбы», а те, в свою очередь, на «штуки». В первой трети XIX века в Рускеала получали блоки размерами до  1,24´0,7´0,35 м³ и более, весом от нескольких тонн до 10-16 тонн.

Доставка мрамора в Санкт-Петербург с 1769 года до середины XIX века осуществлялась в два этапа: в зимнее время – по суше от каменоломен до пристани в д. «Гелиля» (Хелюля) и далее, с наступлением навигации, на галиотах по Ладожскому озеру и Неве до Петербурга.

Транспортировка рускеальского мрамора до Хелюля сухопутным путем длиной 30 км было делом дорогим и трудным. В 1770-1780-е годы для перевозки тяжелых мраморных блоков делались специальные сани (из березовых стволов, скрепленных железом), которые выдерживали груз до 1000 пудов (16 т) и более. Втащив на такие сани посредством рычагов и воротов камни, запрягали в них необходимое количество лошадей: переднюю пару в оглобли, остальных (10-80) – в дуги на канатах. 30 км в хорошую погоду проезжали за  2-4 дня, если сани были загружены до предела, или за один день – при небольшом грузе. На пристани в Гелиля мраморные блоки разгружали и оставляли до весны. С наступлением навигации сюда из Санкт-Петербурга приходили галиоты с товарами. Оставив товар, они загружались камнем и уходили обратно в столицу.

В 1780-е годы перевозкой мрамора из Рускеала в Хелюля занимался санкт-петербургский купец Семен Тимофеев. За камни весом в 4.8 т ему платили по 40.5 коп., от 4.8 до 8 т – 73 коп., от 8 до 11.2 т – по 16 коп. за пуд, от 11.2 до 16 т – 17 коп. за пуд. Мрамор по воде провозил петрозаводский купец Павел Каратаев, которому платили по 5 коп. за пуд.

В 1820-е годы транспортировкой мрамора в Хелюля занимались крестьяне Семен Серый и Кирилл Садовников.

В 1830-е годы доставка мраморных блоков («штук») из Рускеала в Санкт-Петербург проходила так же, как и в конце XVIII века: зимой - на санях, летом – на галиотах. Зимой под самый большой камень запрягали до 130 лошадей, а под самый малый – тройку. Ежедневно на перевозках бывало занято от 500 до 2000 возчиков, которые преодолевали весь путь от Рускеала до пристани в Гелиля обычно за один день.

В 1831-1832 годах организацией зимней перевозки мраморных блоков из Рускеала в Хелюля занимался купец Матвей Купцов – всего 175 «штук». Он нанимал для этого местных крестьян и получал за камни весом до 1.6 т по 11 коп., до 4.8 т – 16 коп., от 4.8 до 7.2 т – 22 коп…, от 11.2 до 16 т – 60 коп. и т.д. Одним из перевозчиков мрамора был крестьянин из дер. Рюттю Микель Ситойнен – родственник знаменитых купцов Ситойненых. С ним произошел один случай. В марте 1832 года, когда началась распутица, Микель бросил на дороге в Рюттю один мраморный блок и стал ждать следующей зимы. На следующий год он довез мраморный блок до Хелюля, но деньги за этот камень получил не Купцов, а другой подрядчик – Молчанов. По этому делу было разбирательство в суде.

В 1832-1835 годах при инспекторе Рускеальских ломок коллежском ацессоре Ермаковском, вывозкой мраморных  блоков для Исаакиевского собора в Хелюля занимался  гжатский купец Сергей Молчанов – всего 477 блоков общим весом более 227 тыс. пудов. В эти годы нередко возникали споры подрядчика с владельцами земельных участков, по которым перевозился мрамор. Землевладельцы получали от провоза камня «поземельные деньги», но всегда были недовольны суммой. Они препятствовали своими действиями перевозке мрамора, требуя увеличения суммы за провоз, что вызывало нежелательные перебои в доставке камня для строительства храма и причиняло ущерб казне. Разбирательства в кругах правительства Выборгской губернии по этому вопросу шли долго, до 1836 года. В конечном итоге обязали сортавальские власти обеспечить беспрепятственную перевозку мрамора.

Тот же способ доставки мрамора – зимой на лошадях до Хелюля, а летом – судами до столицы – существовал и в начале 1860-х годов. Тогда Рускеальские каменоломни находились на территории Рускеальского церковного прихода.

 

Что же произошло с каменоломнями позже, мы узнаем на следующей площадке.

 

Площадка 3,4

После 1854 года, когда закончилась облицовка стен Исаакиевского собора, рускеальский мрамор практически больше не применялся в украшении столицы. Но все же на рубеже 1850-1860-х годов рускеальский мрамор двух сортов – белогорского и зеленогорского – пошел на украшения дворца Кушелева-Безбородко («Малого Мраморного дворца»), построенном в Санкт-Петербурге еще в 1840-х годах (арх. Г.А. Боссе) и реконструированном в 1857-1862 годах арх. Э.Я. Шмидтом. Светло-серой (белогорской) разновидностью мрамора облицован бельэтаж и второй этаж дворца, серо-зеленым (зеленогорским) мрамором с витиеватым рисунком – высокий цоколь здания. Впоследствии в этот дворец переехала княгиня Екатерина Михайловна Юрьевская. Согласно последним исследованиям специалистов, мрамор в рустах стен Малого мраморного дворца является сложного состава карбонат-диопсид-тремолитовой породой, которая лишь условно отнесена к мрамору.

Надо отметить, что рускеальский мрамор имеет весьма неоднородное строение и содержит значительную примесь скарновых силикатных минералов (кварц, тремолит, диопсид, актинолит), а иногда и сульфидов-пирита и др., что отрицательно сказывалось на качестве камня, снижало его стойкость, особенно если он применялся в наружной облицовке зданий. Архитектор Огюст Монферран, вероятно, плохо разбирался в этих особенностях рускеальского мрамора, когда украшал им стены Исаакиевского собора. Еще в процессе строительства собора стало заметно, как выкрашиваются и теряют полировку некоторые плиты рускеальского мрамора. Поэтому в 1870 -1890-е годы, при первой реставрации храма, часть разрушенных плит рускеальского мрамора была заменена вставками из бледно-серого итальянского мрамора «бардиллио», которые контрастно выделяются темными пятнами на более светлом фоне стен. Остальная часть разрушенных плит была заменена новыми плитами рускеальского мрамора, добытыми в 1870-х годах в Рускеальских каменоломнях купцом А. Бариновым, имевшем в столице камнерезную мастерскую. У купца Андрея Баринова на о. Тулолансаари, в 6 км от Сердоболя (Сортавала), стоял дом, куда он часто приезжал. Уже после смерти купца, летом 1918 г. в этом доме останавливался со своей семьей художник и философ Николай Рерих.

В условиях большого города (Санкт-Петербурга) с влажным морским климатом, в воздухе содержится повышенное количество сернистого и углекислого газа, ускоряющего процесс  разрушения мрамора. Такой мрамор легко выветривается – разрушается. Углекислота растворяет карбонатные минералы (кальцит и доломит), и тогда на поверхности камня образуются поры, каверны и трещины. Серная кислота превращает карбонатные минералы в гипс и другие сульфаты. Кристаллы гипса вызывают давление на зерна минералов и дополнительно разрушают камень. Из-за образования сульфатов железа, за счет окисления пирита (сульфида), также образуются дополнительные каверны, тускнеет полировка камня, появляется желтоватый налет. В нормальных природных условиях рускеальский мрамор начинает разрушаться через 150-200 лет, но в условиях Санкт-Петербурга – уже через 20-30 лет!

Последняя реставрация стен Исаакиевского собора была проведена накануне 2003 года, но она привела к тому, что рускеальский светло-серый мрамор («белогорский») окончательно потерял свой первоначальный, природный цвет и приобрел чуждый ему желтоватый оттенок. Реставраторы объясняют это тем, что поверхность мраморных плит пропитана специальным веществом, которое предотвращает контакт мрамора с атмосферой, но ухудшает цвет камня.

Надо отметить, что из-за неоднородного строения рускеальского мрамора, содержащего силикатные твердые минералы, напольные плиты в Исаакиевском и Казанском собора, истертые ногами посетителей, стали неровными, с ямками (там, где мягкие карбонатные минералы) и буграми (там, где твердые силикаты).

Кстати, мраморные скалы в Рускеала тоже имеет волнистую поверхность, что связано с неравномерным, избирательным выветриванием, в первую очередь, растворением минералов разной твердости. Здесь также можно увидеть следы карста – продольные и чашечные углубления в камне, образующиеся при выщелачивании (растворении) неустойчивых карбонатных минералов. Нередко карстовый процесс приводит к образованию значительных полостей в мраморе и известняке – гротов и пещер. На той стороне «Главного» карьера мы видим какие-то подземные полости – пещеры или гроты. Может быть, они образовались при растворении мрамора? Нет, в Карелии карстовые пустоты значительных размеров встречаются очень редко. «Пещеры» и «гроты», которые мы видим, имеют искусственное происхождение. Это – остатки подземных тоннелей – штреков и штолен. Есть здесь и колодцы шахт. Они образовались в результате подземной добычи мрамора для производства извести в 1870-1930-е годы.

Дело в том, что в конце 1850-х годов выломка мрамора для украшения дворцов и храмов столицы была практически прекращена, хотя и продолжалась в ограниченном объеме и с продолжительными перерывами примерно до 1870-х годов. Уже в 1880-х годах в Рускеала складывается ориентация на выпуск строительной извести.

Известно, что из мрамора можно выжигать известь. Для этого мрамор помещают в печи, где при температуре +500⁰  в результате обжига образуется известь. Еще в XVII- начале XVIII века местные жители знали секреты выжига извести и немного занимались этим ремеслом. В 1820-1827 годах в Рускеала действовал настоящий известковый завод, ликвидированный в 1830 г.

И вот в 1880-е годы рускеальский мрамор вновь стал обжигаться на известь. Для получения качественной извести годится пласт чистого кальцитового мрамора, который залегает на глубине 15-20 м от поверхности, ниже толщи серых и светло-серых доломитовых и кальцит-доломитовых мраморов мощностью до 200 м, ранее разрабатывавшихся для украшения дворцов и храмов. Мощность толщи кальцитового мрамора достигает 80 м. Ниже ее залегает толща переслаивающихся белых кальцитовых и серых кальцит-доломитовых мраморов мощностью 200-300 м. Вначале кальцитовый мрамор пытались разрабатывать только карьерами, но вскоре стали применять и подземный способ добычи – шахтами и штольнями, что снижало затраты средств.

Так называемая «Главная» или «Финская» залежь, составляющая значительную часть месторождения «Рускеала-1», в 1870-1830-е годы разрабатывалась финнами в 6 горизонтов тремя карьерами (№5,6,7) и сложным комплексом подземных выработок. При этом отработке подлежал только кальцитовый мрамор, что и привело в конечном итоге месторождение в непромышленное состояние. Так появились эти «пещеры» и «гроты», которые видны на противоположной, западной и северной сторонах «Главного» карьера. Кстати, «пещера» с двумя входами («Двухглазка») – это остатки транспортной штольни (штрека?) 3-го горизонта, расположенного на уровне около 93.5 м над уровнем Балтийского моря, т.е всего на 0.9 м выше уровня воды в карьере (+92.6 м на 16.05.2003 г.). Длина оставшегося тоннеля достигает 190-200 м. В месте соединения двух входов образуется «зал» шириной 6-7 м и высотой сводов 2.5-3 м. Далее тоннель резко сужается и уходит вглубь Белой горы в северо-западном направлении. В 20 м от начала его ширина достигает 3 м, высота сводов – 2.2 м. По мере углубления в гору овальное сечение тоннеля уменьшается до 2х2 м. Под ногами валяются куски мрамора, отвалившиеся от кровли (потолка). В 40 м от устья штольня немного начинает отклоняться к западу, сохраняя в целом северо-западное направление. Примерно в 90 м от начала штольня раздваивается: левая ветвь идет в юго-западном направлении, правая – на север. Здесь, вероятно, раньше находилась небольшая шахта – вентиляционный колодец, впоследствии засыпанный обвалившимися кусками мрамора. Левая ветвь штольни тянется вглубь горы еще на 100-110 м, делает поворот на запад и тут же заканчивается завалом, вероятно, сделанном саперами в целях безопасности. От этого завала до выхода штольни наружу в борту соседнего карьера, остается всего 10-20 м. Правая ветвь тоннеля обрывается мощным завалом почти сразу же за развилкой. Этот завал, вероятно, также был сделан саперами. Через завал-«шкуродер» могут проползти только специально обученные спелеологи. За завалом тоннель продолжается и очень скоро выходит в один из просторных подземных залов «Рускеальского провала», на 2/3 затопленного водой. Из этих подземелий можно выбраться наружу через огромное отверстие в своде выработок, но при условии наличия специального снаряжения и спелеологических навыков. Этот провал мы сегодня еще увидим сверху.

Если на самой первой площадке глубина «Главного» карьера (до дна) составляла всего 15-16 м, то центральной и северной части – она увеличилась до 30-40 м.

На дне бывшего карьера, по данным дайвенгистов, лежит большое количество металлического мусора, оставшегося от прежних работ. В т.ч. фрагменты старых грузовых автомобилей, экскаватора, крана, железных дорог и т.д.

Вода в карьере скрывает от нас эту свалку. И только вершины огромных целиков бывших подземных выработок просматриваются из-под воды.

Вода, заполнившая бывший карьер – это атмосферная и талая вода, которая накопилась за многие годы бездействия карьера с конца 1940-х годов. Раньше, когда в карьере и подземных выработках велись работы, грунтовая и атмосферная вода постоянно откачивалась насосами-помпами. Так было и в конце XVIII века, так было и до конца 1930-х годов. Разница лишь в технике. В старину воду откачивали ручными насосами, а в 1930-е годы финны применяли уже механические помпы, работавшие от конной, а потом и электрической тяги.

 

 

Площадка №5

Мы находимся с вами почти в крайней северной точке «Главного» карьера (№6). На противоположных уступах каменоломни мы видим похожие на пещеры и гроты полости искусственного происхождения, оставшиеся от подземной добычи мрамора для производства извести в 1870-1930-е годы. Когда-то эти полости были скрыты от глаз под толщами мрамора, но в процессе углубления и расширения карьера оказались наружи. А сколько подобных полостей – тоннелей скрыто от нашего взора под толщей голубовато-зеленой воды, заполняющей карьер.

Известно, что участок месторождения в районе «Главного» карьера разрабатывался в 6 горизонтов, на 5 которых были пройдены подземные выработки.

Добыча мрамора в карьере и под землей осуществлялась с помощью буровзрывных работ. Вначале вручную, как и в стародавние времена, буровики в камне высверливали скважины (шпуры). Взрывники их заряжали порохом и подрывали. Взорванные куски мрамора рабочие -погрузчики вручную грузили в вагонетки, а другие –откатчики – также  вручную толкали их по рельсам железных дорог к стволам шахт или наклонным подъемникам – бремсбергам (рельсы, наклонно уложенные на склоне карьера) для подъема на поверхность. Только в 1930-е годы стали применять механическое бурение шпуров с помощью перфораторов. Все горные работы велись под строгим контролем специалистов-маркшейдеров и горных инспекторов.

Горизонты добычи располагались в основном на расстоянии 12-14 м друг от друга, в среднем – 12.5 м  (по высоте). Подземные выработки. Кроме самого нижнего, 6-го, являлись продолжениями открытых выработок соответствующих горизонтов.

Самый нижний 6-й горизонт добычи мрамора относится к подземному типу, и располагается на отметке +54 м над уровнем Балтийского моря. Это на 15 м ниже дна «Главного» карьера, на 38-39 м ниже уровня воды в нем (+92.6 м над уровнем моря), и на 59-60 м ниже верхней бровки карьера, где мы с вами находимся (+113). Выработки 6-го подземного горизонта пройдены в северной части карьера, в 70 м к югу от его северного борта, 30 м к востоку от западного и 30 м к западу от восточного. Выработки этого горизонта имели вид коротких и широких, до 5-15 м, тоннелей – штреков длиной 10-30 м, расходящихся от подводящего штрека, который в свою очередь соединялся с наклонной шахтой № 3, пройденной в восточном борту карьера. Ствол этой шахты длиной до 70 м засыпан, и сверху в нее не попасть. Только наиболее смелые дайверы были внутри шахты, куда они проникли через узкие тоннели, находящиеся под водой. С их слов, в стволе шахты сохранились лестницы с перилами. Через каждые 12 м от ствола шахты отходят тоннели-штреки длиной до 30-50 м, высотой до 3 м и шириной 4-6 м, в некоторых из которых сохранились фрагменты узкоколейных железных дорог. Выработки 6-го горизонта были небольшими, т.к. их проходка велась в конце 1930-х годов и дальнейшим работам помешала начавшаяся «Зимняя» война 1939-1940-х гг., а позже они были подтоплены грунтовыми водами.

5 –й горизонт находился  на отметке в среднем + 69-70 м над уровнем Балтийского моря, т.е. на глубине 23-24 м ниже уровня воды в карьере и более 40 м - относительно того места, где мы с вами находимся. На этой глубине сейчас расположено  дно карьера. Подземные выработки этого горизонта располагались в основном в границах «Главного» карьера, кроме его южной части, и уходили в виде широких тоннелей еще на 40-60, максимум 90 м к северу от северного борта каменоломни и широких выемок на 20-40 м к западу от западного его борта. Подземные выработки этого горизонта имели весьма крупные размеры. Их ширина в «раздувах» достигала 20-35 м и более, высота сводов – 5-6 м, длина – десятки и сотни метров. Мощные целики, частично сохранившиеся и сейчас, поддерживали своды тоннелей и «залов». Всего на этом горизонте было добыто около 100 тыс. м³.

Большая часть подземных выработок 5-го горизонта была уничтожена в 1920-е годы горными работами при расширении и углублении «Главного» карьера, который дошел до глубины более 40 м от того места, где мы с вами находимся. Поэтому подземные выработки в границах карьера просто исчезли, но в северном борту карьера, под водой, сохранились их наиболее длинные отростки, по которым иногда плавают дайверы. На дне карьера и сохранившихся тоннелей местами видны фрагменты узкоколейных железных дорог, по которым в вагонетках вывозили мрамор.

Подземные выработки 5-го горизонта соединялись с поверхностью шахтой № 2, которая до сих пор сохранилась.

Подземные и открытые выработки горизонта № 4 располагались на отметке + 81-82 м над уровнем Балтийского моря, т.е. на глубине 11-12 м ниже уровня воды в карьере, и 30 м ниже того места, где мы находимся (+113 м). Подземные выработки этого горизонта были пройдены в северной части «Главного» карьера и уходили далеко за его пределы в северо-западном и северном направлении почти на 300 м. Они имели вид протяженных и относительно узких тоннелей-штреков и обширных «залов» шириной 10-20 м и высотой сводов 4-10 м и более. Всего на 4-м горизонте было добыто более 170 тыс. м³ мрамора. В начале XX века при углублении и расширении «Главного» карьера значительная часть подземных выработок была уничтожена. Но часть таких выработок-штреков сохранилась и даже видна над уровнем воды на северо-западном и северном борту карьера. Эти выработки-штреки целиком находятся под водой; мы видим лишь их самые верхние незатопленные своды, которые очень напоминают гроты где-нибудь в Крыму. «Грот» № 1, расположенный ближе к нам, является надводной частью длинного транспортного штрека шириной 5-15 м, высотой сводов 3-8 м (до 13 м), который начинался от ствола вертикальной шахты № 2 и уходил почти на 200 м в северном и северо-западном направлении до ствола шахты № 1 (не сохранилась) и  просторной выработки – «зала» длиной 150 м, шириной 15-50 м, высотой сводов 5-15 м. Для поддержки сводов были оставлены 7 мощных целиков из мрамора размером в плане от 5х10 м до 10х10м (т.н. «Рускеальский провал»).

«Грот» № 2 по северному борту карьера, является остатком подземной выработки 3-го горизонта.

«Грот №1», наиболее удаленный от нас, также как и «грот №3», является фрагментом незатопленной верхней части широкого подземного тоннеля, почти целиком находящегося под водой. Этот «грот» мы называем «Музыкальным гротом», поскольку он обладает замечательной акустикой. Стоящим на этом «берегу» карьера слышно почти все, о чем говорят туристы в лодках, находящиеся в этом «гроте». Нередко они от переполнивших их чувств что-нибудь поют, и это пение, усиленное и измененное геометрией «Музыкального грота», доносится до других туристов, стоявших на противоположном берегу, т.е. там, где мы сейчас с вами.

Может быть, когда-нибудь в этом «Музыкальном гроте» установят плавучую сцену, на которой будут исполняться симфоническая или рок-музыка. Но пока это администрация парка делать не спешит, т.к. не ясно, как поведут себя при звуках музыки куски мрамора, нависающие над головами музыкантов, не рухнут ли они вниз.

Мы много говорили сегодня о подземных выработках. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Поэтому сейчас мы пойдем с вами в шахту №2, сохранившуюся еще с финских времен, с 1939 года.

 

Площадка №6 (шахта)

  Мы стоим с вами у северо-восточного борта карьера, у входа (устья) шахты № 2 («Лоухос») – самой крупной среди трех шахт Рускеала, глубиной до 55 м. Хочу обратить ваше внимание, что в целях безопасности не следует перевешиваться через  перила ограждения, нельзя бросать какие-нибудь предметы вниз, поскольку внизу могут быть люди, а мы с вами тоже скоро там окажемся.

Эта шахта была пройдена в мраморе финскими горняками в конце XIX века с целью добычи камня подземным способом. Шахта № 2 связывала между собой и с поверхностью основные горизонты добычи мрамора – 4 и 5. Об этом свидетельствуют ныне находящиеся под водой штреки-тоннели длиной до 50 м, отходящие от ствола шахты в сторону карьера.

Устье шахты расположено на одной из самых высоких точек Белой горы, на отметке + 117-118 м над уровнем Балтийского моря (рядом отметка +118.6 м), т.е. на высоте около 25.5 м над уровнем воды в карьере. Таким образом, относительно этой точки максимальная глубина «Главного» карьера достигает 48.6-47 м. Возможно, что в северной части карьера имеется углубление-провал, достигающее глубины 6 горизонта (+54 м), и в этом месте глубина карьера ниже уровня воды достигает 38-39 м, а относительно устья шахты № 2 – 64.6 м. Но для утверждения этого нет точных данных.

Сечение шахты прямоугольное, размером 5х7.5 м. Раньше ствол шахты разделялся бревенчатой перегородкой на две секции. Та, что была больше, использовалась для спуска-подъема пустых и груженных камнем вагонеток; та, что поменьше – для спуска-подъема рабочих.

Раньше над устьем шахты, на бетонном фундаменте стояла деревянная надшахтная конструкция-вышка, закрытая от осадков двускатной крышей. В верхней части этой вышки находились механизмы, которые на металлических тросах опускали и поднимали платформы и клети. Эти механизмы вначале приводились в движение лошадьми, а в 1920-1930-е годы – паровыми и электрическими машинами.

Груженные кусками мрамора вагонетки, поднятые на поверхность, далее принимали рабочие и вручную откатывали их по подвесной железной дороге (рельсы с трапами на высоких столбах) вначале на дробилки, а затем – по крытой эстакаде к обжиговым печам известкового завода.

Совсем рядом с шахтой, в 100 м к востоку, теперь уже в лесу, находился дробильно-сортировочный завод, на котором крупные куски мрамора дробились в щебень и крошку. Щебень большей частью отправлялся в вагонетках на обжиг в печи, меньшей – использовался для подсыпки дорог в регионе, а декоративная крошка шла в основном на внутреннюю отделку зданий, в т.ч. и в Сортавала. До сих пор сохранились руины взорванного финского дробильно-сортировочного завода.

Теперь мы с вами должны спуститься в шахту на глубину 12.5 м, и осмотреть ее изнутри. Чтобы попасть в подземный комплекс необходимо пройти метров 150.

 

Площадка №7 (перед входом-устьем  штольни)

Мы с вами спустились с почти самой высокой точки Белой горы на уровень второго горизонта добычи, расположенного на отметке + 106 м над уровнем Балтийского моря. Этот горизонт прослеживается вдоль северного борта «Главного» карьера, и главной его особенностью является наличие двух небольших штолен, пробитых в горе финнами в конце 1930-х годов.

Прежде чем пойти под землю, хочу обратить ваше внимание на два интересных экспоната, оставшихся с далеких от нас времен. Первый экспонат – это фрагмент рельс узкоколейной железной дороги, привезенный в 2007 г. из далеких железных рудников Колатсельги. Примерно такие же железные дороги в прошлом были проложены по дну карьера, штреков и штолен Рускеала.

Второй экспонат, что рядом – это металлические сани, которые были собраны рабочими в 1950-е годы. На таких санях перевозили тогда мрамор и известь.

Также недалеко мы видим руины свинарника 1960-х годов, т.к. у завода имелось свое подсобное хозяйство.

Площадка перед штольней посыпана мелким мраморным щебнем. Такой щебень выпускал Рускеальский завод в 1970-1980-е годы.

Надо напомнить, что еще в начале 1820-х годов в Рускеала был запущен первый известковый завод («Рускольское известковое заведение»), проработавший до 1827 года. Завод принадлежал Санкт-Петрбургскому государственному университету, и состоял из 10 обжиговых печей («кожухов»), в которых мрамор обжигался в известь. Печи были выложены из кусков мрамора и «плиты». 9 из них имели четырехугольное сечение и лишь одна – овальное. Над печами находились навесы из досок и горбыля. В пос. Раутакангас, недалеко от Хелюля, Рускеальскому известковому заводу принадлежал сарай, в котором находился склад. Склад был и в самой дер. Гелюля, на берегу реки. В конце 1827 г. ректор СПГУ предложил продать известковый завод с аукциона. На следующий год (1828 г.) император утвердил положение Комитета о продаже Рускеальского известкового строения по причине имеющихся в университете беспорядков в ведении счетов, с целью покрытия убытков, нанесенных этими действиями казне. Торг, вероятно, состоялся в феврале 1830 года.

В последней трети XIX века Рускеальское предприятие несколько раз переходило из рук в руки, но ни один предприниматель не хотел, да и не имел средств развивать его. Строительство новых карьеров и шахт в Рускеала с целью добычи извести началось с 1895-1896 года, когда мраморное месторождение выкупило АО «Рускеальский мрамор» («Рускеалан Мармори Оу»). Началось строительство известкового завода. Тогда в 300 м к северу от «Главного» карьера, в Отраккала, были запущены три полугазовых печи шахтного типа производительностью каждая по 17-20 т извести в сутки.

В 1937 г. в Отраккала на известковом заводе начали работать еще 6 обжиговых полугазовых печей шахтного типа производительностью по 30-35 т извести в сутки. Всего на Рускеальском известковом заводе в 1939 г., перед «Зимней» войной действовало 9 обжиговых печей, выложенных из обожженного красного кирпича. 6 печей с трубами сферического сечения и конусообразной формы, 1937 г. постройки, располагались попарно, в два ряда; и 3 печи с трубами прямоугольного сечения и пирамидальной формы, 1895 г. постройки – в один ряд. Попарные печи были обнесены огромной конструкцией в два этажа, напоминающей сарай, с высокой двускатной крышей, над которой возвышались только дымящиеся трубы. Стены конструкции были обшиты досками. На первом и втором этажах были устроены прямоугольные окна. Конструкция с кровлей также имелась над тремя печами, расположенными в один ряд. Оба корпуса-конструкции располагались на расстоянии 25-30 м друг от друга.

К обжиговым печам со стороны «Главного» карьера подходила крытая эстакада на высоких опорах, с двумя полотнами рельс, по которым везли вагонетки с мрамором и откатывали обратно к шахте и карьеру пустые вагонетки. От главной эстакады вагонетки с мрамором по боковым эстакадам подвозились к печам, где с помощью специальных механизмов наклонялись, и их содержимое сверху засыпалось в шахту печей. В печах, работавших на дровах и газе, при температуре +500⁰ С мрамор обжигался – превращался в известь, которую потом вывозили на склад, находившийся в 30 м от завода. Эта известь использовалась в строительном деле.

Для обслуживания Рускеальского известкового завода и мраморных разработок в дер. Отраккала в конце XIX века стали селиться работники. Эта деревня, вероятно, была и раньше, до появления каменоломен. В 1930-е годы в ней насчитывалось несколько десятков финнов, имевших небольшие огороды – торппы и зависимых от владельцев земельных наделов, на которых они проживали.

Известковый завод был восстановлен после Великой Отечественной войны в 1947 году и продолжал работать до конца 1990-х годов. На заводе получали известь, которая широко использовалась в строительстве, а также известковую муку – для известкования кислых почв.

Перед тем, как отправиться в штольню, хочется напомнить, что под землей следует быть особенно внимательным к самому себе и окружающим, и выполнять ряд простых требований. Не следует бегать по штольне, кричать, перевешиваться через ограждение. Через ствол шахты перекинут металлический мостик, на который не следует выходить сразу всем и толкаться. Нужно внимательно слушать экскурсовода. Будьте осторожны – в штольне может быть темно.

 

 

Площадка № 8 (внутри штольни, у шахты, на уровне второго горизонта)

Эта штольня («Северная), как уже говорилось, пройдена финнами в конце 1930-х годов на северном склоне Белой горы на уровне второго горизонта, в сторону шахты в южном, юго-западном направлении. Она выходит к стволу шахты на глубине 12.5 м от устья шахты. Длина штольни почти 48 м, ширина 4.5 м, высота кровли, напоминающей неглубокую арку, – 1.9-2.5 м.

Эта штольня в прошлом служила для транспортировки к шахте пустых вагонеток с известкового завода. Для этой цели по оси выработки была проложена узкоколейная железная дорога с чугунными шпалами из обрезанных рельс, располагавшихся на расстоянии 30 см друг от друга.

Перед шахтным стволом находилось металлическое ограждение с проемом для вагонеток. Платформа останавливалась на уровне штольни. Пустые вагонетки (1-2) выкатывались на нее и опускались механизмами шахты на нужный горизонт, которые теперь находятся под водой.

Раньше по периметру ствола шахты на уровне штольни был устроен крепкий деревянный настил. До сих пор в стене ствола видны прямоугольного сечения ниши, в которые вставлялись несущие бревна-балки. Для страховки настила от обрушения использовали металлические тросы, которые одним концом крепились к крюкам, вбитым в стенки и свод штольни.

На стенах и кровле штольни видны следы давно пробуренных шпуров. Как уже отмечалось, эти шпуры по определенной сети вручную бурили в толще мрамора бурами диаметром 30-35 мм на глубину 1-3 м. В 1930-е годы ручное бурение вытеснили перфораторы, работавшие на сжатом воздухе, нагнетаемом от паровой машины. Затем эти шпуры заряжали порохом и подрывали. С 1910 г. также стали использовать динамит. При взрыве скала разваливалась на куски. Крупные глыбы дополнительно подрывали или разбивали молотами.

Вторая штольня («Западная»), что напротив, была пробита финнами в северо-западном борту «Главного» карьера в 1930-е годы для безопасного доступа к шахте рабочих. Штольня ориентирована с запада на восток. Ее длина совсем небольшая – всего 15 м, ширина – от 2.6 м (у входа-устья) до 4.5 м – у шахтного ствола; высота почти прямоугольной кровли незначительная – всего 1.7-1.9 м. Поэтому, когда вы будете переходить по мостику на противоположную сторону шахты, обратите внимание на очень низкий потолок выработки.

Шахта уже давно затоплена водой примерно на 2/3 своего объема. Вода в ней стоит примерно на отметке +93 м, т.е. на глубине 12.5 м относительно нас, почти на том же уровне, что и в карьере, поскольку шахта связана с последним тоннелями.

Финны пытались в конце 1930-х годов соединить обе штольни узким проходом по краю шахтного ствола, но не успели – с тех пор здесь сохранилась небольшая щелеобразная полость.

В декабре 1939- начале 1940 годов, во время «Зимней» войны, большая («Северная») штольня второго горизонта использовалась в качестве бомбоубежища. Здесь были устроены лавки и нары вдоль стен штольни, стояли ящики с продуктами. Помещение освещалось керосиновыми лампами. В бомбоубежище в основном прятались женщины и дети, а также старики. Эти мраморные своды выдержали бомбежки советской авиации, и не обрушились.

Надо сказать, что штольни, в которых мы с вами находимся, финны изначально планировали не только для удобства транспортировки вагонеток и передвижения рабочих, но и как бомбоубежища, поскольку уже в 1930-е годы Финляндия готовилась к возможной войне. Вспомним знаменитую «линию Маннергейма».

 

 

Площадка № 9 (при выходе из «Западной» штольни, отвалы)

Мы вновь с вами вышли к краю «Главного» карьера, и находимся в его крайней северо-восточной части. Теперь мы лучше представляем себе устройство подземных выработок и условия, в которых работали горняки до войны.

Одним из последних руководите