Империализм, как политика финансового капитала

Политика современных капиталистических стран может быть объяснена лишь в том случае, если исходить из их экономической структуры, из понимания сущности финансового капитализма.

Возьмем, например, вопрос о таможенных пошлинах, или протекционизме. Было время, когда промышленность молодых капиталистических стран (Германии, Соединенных Штатов и т. д.) не могла, благодаря превосходству английской техники, конкурировать с английскими товарами. В эту пору была выдвинута идея воспитательных пошлин, — воспитательных в том смысле, что они должны были способствовать развитию «отечественной» промышленности и опекать ее до тех пор, пока цены производства внутри страны не сравняются с ценами производства в более развитых странах. С этого момента пошлины, по мысли основоположника учения о так называемом воспитательном протекционизме (Фр. Листа), должны были быть совершенно уничтожены. Поясним это на примере. Пусть английский капиталист, благодаря высокому совершенству своих технических средств, может поставлять единицу какого-нибудь товара на германский рынок за 20 марок, и пусть германский капиталист в состоянии продать тот же самый товар не дешевле, чем за 25 марок. Тогда на соответствующий английский товар устанавливается пошлина в 5 марок. В таком случае он на германском рынке будет стоить 25 марок, и «отечественный» капиталист получает возможность конкурировать со своим заграничным коллегой. Но развитие капитализма означает прежде всего развитие техники, а стало-быть удешевление издержек производства товаров. Положим, что цена производства взятого в нашем примере товара упадет, вследствие указанного прогресса техники, до 22 марок. Тогда пошлина на него должна, по духу учения о воспитательном протекционизме, понизиться с 5 до 2 марок. Таким образом таможенные пошлины, представлявшие в свое время жизненную необходимость для молодых капиталистических стран, по мере технического прогресса должны были совершенно сойти со сцены. Воспитательный протекционизм рассматривался, как переходная мера к свободной торговле, не ограниченной никакими таможенными перегородками.

Но уничтожения таможенных пошлин, однако, не произошло. Напротив того, почти все капиталистические страны неуклонно идут по пути усиления протекционизма и непрерывно взвинчивают пошлины. Какова же цель этой политики? Если Соединенные Штаты доводят таможенные ставки на некоторые товары до 150% их стоимости, если Франция в один прием повышает ввозные пошлины на 25% и т. п., то совершенно очевидно, что эти страны преследуют при этом не цели обороны, а наступления.

Если бы не было таможенных перегородок, то частно-капиталистические монополии, охватывающие национальные рынки, не имели бы возможности поднимать цены выше тех, которые существуют на мировом рынке. Они были бы вынуждены отказаться от тех дополнительных барышей, которые, как сказано выше, образуют как бы косвенный налог на потребителя. Поэтому синдикаты, оказывая давление на государственную власть, добиваются того, что последняя все выше и выше подымает обложение ввозимых товаров. Образуется высокая таможенная стена, которая не дает заграничным товарам просачиваться на внутренний рынок, захваченный синдицированной промышленностью, и руководители последней кладут себе в карман всю разницу между искусственно вздутыми внутренними ценами и ценами, которые, в результате свободной конкуренции, устанавливаются на мировом рынке.

В тесной связи с картельными пошлинами (так называют пошлины новейшего времени, не имеющие ничего общего с воспитательным протекционизмом) находится бросовый экспорт, заключающийся в том, что товары сбываются на иностранном рынке по сильно пониженным ценам, иногда даже ниже издержек производства. Известно, например, что германский спирт сбывался за границу на 50% дешевле, чем внутри страны, и что немецкие заводы по изготовлению балок сбывают в Италию товар процентов на 30% дешевле, чем в самой Германии. Еще более яркий пример такого невероятного на первый взгляд факта дает практика германского синдиката по производству гвоздей. За одно полугодие он сбыл за границу почти столько же, сколько на внутреннем рынке, и потерпел на этом без малого полмиллиона рублей убытка. С подобными фактами мы сталкиваемся сплошь и рядом в странах с синдицированной промышленностью.

Спрашивается, какой интерес синдикатам вывозить товар за границу, продавать его за бесценок и, вдобавок ко всему, терпеть еще огромные убытки? Оказывается, что синдикаты в общей сложности, конечно, никаких убытков не несут. Дефициты по заграничным поставкам покрываются искусственно взвинченными ценами внутри страны. Так, гвоздяной синдикат, о котором мы только что говорили, продавал в Германии гвозди на 70–72% дороже, чем за границей, и не только покрыл убытки, но и нажил огромные барыши.

Таким образом картельные пошлины имеют своей непосредственной задачей взвинчивание цен внутри страны, эксплоатацию внутреннего потребителя, с тем, чтобы дать синдикатчикам возможность развязать себе руки на иностранных рынках. Но чем больше внутренний рынок и число «своих» покупателей, тем крупнее синдикатские прибыли внутри страны, тем легче и завоевание рынков тех стран, вокруг которых «мирным» путем борются национальные капиталы передовых государств. Отсюда — стремление расширить таможенные перегородки, увеличить территории тех вотчин, где безраздельно царствуют национальные капиталистические монополии. Это — одно из проявлений империализма, одна из предпосылок современных империалистических войн.

Но стремление к расширению хозяйственных территорий не единственная причина империалистических войн. Огромную роль в этом отношении играет вопрос о рынках сырья и сбыта готовых товаров.

Как общее правило, добывающая промышленность и, в частности, сельское хозяйство не поспевают в своем развитии за промышленностью обрабатывающей. Это вызывает в последние десятилетия непрерывный рост цен на всякого рода сырье и создает вместе с тем стремление передовых капиталистических стран к тому, чтобы обеспечить себя рынками сырья. Рынками же сырья являются отсталые страны, на которые мировые хищники направляют свои усилия. Англии, например, нужен хлопок, и она находит себе соответствующее хозяйственное дополнение в Египте; Россия для той же цели распространяет свои щупальцы на Туркестан, и т. д. Мы сталкиваемся здесь с таким же явлением, как и при вертикальном синдицировании. Только там комбинирование предприятий, обрабатывающих последовательные стадии какого-нибудь товара, совершается обычно на основе соглашений, в то время как присоединение целых областей совершается аргументацией оружия. Но по существу мы имеем здесь дело с фактами одного и того же экономического порядка: аннексия Египта, Туркестана и т. п. воспроизводит в более широком масштабе те самые производственные отношения, которые существуют между комбинированными предприятиями в пределах стран, идущих по пути финансового капитализма.

Подобную же роль играют и рынки сбыта. Производительные силы капитализма растут непрерывно. Количество товаров, выбрасываемых современными капиталистическими гигантами, увеличивается все больше и больше. А между тем политика финансового капитала с ее монопольными ценами и картельными пошлинами делает все, чтобы ограничить покупательную способность широких народных масс. Таким образом создается непримиримое противоречие между ростом производительных сил и недостаточностью рынка. Какой же отсюда выход? Ответ один: рынки слабо развитых промышленных стран — страны «дикие» и «полудикие», юго-восточная Африка и Бельгийское Конго, Турция и Персия, Австралия и Канада. Но земная поверхность ограничена, а аппетиты национально-государственных трестов более или менее одинаковы. Отсюда — новые источники для столкновений, для разрешения конфликтов в области «мирной» конкуренции силою оружия.

Не менее важные предпосылки империализма вытекают из так называемого экспорта или вывоза капитала. Мы указывали выше на целый ряд явлений, которые служат источником обогащения магнатов финансового капитала. Это, с одной стороны, колоссальные учредительские барыши, а с другой стороны, картельные цены, присвоение торговой прибыли, обогащение дополнительными барышами за счет таможенных перегородок, которые дают национально-государственным трестам полную возможность поднимать цены на всю величину ввозной пошлины, и т. д. Все эти факторы способствуют накоплению огромных капиталов, которые внутри страны обречены на бездействие. Дело в том, что финансовый капитализм, стремясь к монополии, держит в напряжении рынок: он постоянно заботится о том, чтобы расширение производства не повлекло за собой чрезмерного предложения товаров и неизбежного при этом падения цен и прибыли. Но расширение производства за счет внешнего рынка тоже находит определенные границы, потому что эти рынки защищены нередко китайской стеной таможенных перегородок. Это толкает избыточные капиталы в отсталые страны, где сразу же насаждаются грандиозные предприятия нашего времени[36].

Экспорт капитала не следует, конечно, понимать исключительно как вывоз денег: созданная пролетариями прибавочная стоимость уплывает за границу в виде машин, рельсов и т. п. и превращается там в функционирующий капитал, имеющий своим назначением создание все новых и новых масс прибавочной стоимости. Вывозимые капиталы вкладываются в недра земли, в копи и рудники, в железнодорожные насыпи, в каналы, в колоссальные оросительные сооружения и т. д. Все эти предприятия рассчитываются на барыши, которые во всяком случае не меньше прибылей, реализуемых внутри страны, на территориях национально-государственных трестов. Но если это так, если экспорт капитала сулит новые неограниченные барыши, то ясно, что каждый национальный капитал стремится обеспечить себе новые поприща для эксплоатации и добивается концессий — права постройки железных дорог, права разработки руды, устройства почтово-телеграфных учреждений и т. д., и т. д. А это, естественно, рождает столкновения между национально-государственными трестами, — столкновения, которые выливаются в империалистические войны.

Таким образом, военные столкновения между отдельными странами в эпоху финансового капитализма неизбежны. Они являются, как мы видели, следствием тех сил, которые двигают современный капитализм. Но ведь указанные столкновения представляют собой не что иное, как завершение конкурентной борьбы — смену «мирного» соревнования военным. А раз это так, то не могут ли национально государственные тресты притти к соглашению и поделить между собой мировой рынок товаров и капиталов, как это делают вступающие в синдикат предприятия внутри капиталистических стран? Положительный ответ как будто подсказывается фактом существования в некоторых отраслях промышленности международных синдикатов. И тем не менее на вопрос нужно ответить отрицательно.

В самом деле, главным условием, при котором становится возможным синдицирование, является приблизительно одинаковая экономическая сила для вступающих в объединение предприятий. Если какое-нибудь предприятие находится в исключительно выгодных условиях, если оно обладает, например, редкостным патентом или даровой двигательной силой, то совершенно очевидно, оно воздержится от вступления в синдикат, который ограничил бы его свободу, отводя ему определенный процент общей выработки объединенной отрасли промышленности (определенную «квоту»). Такое предприятие предпочло бы остаться независимым. То же самое имеет место по отношению к государствам или национально-государственным трестам, как мы их назвали выше. Отдельным странам есть смысл итти на соглашение в том случае, если они обладают более или менее одинаковой хозяйственной структурой, т.-е. приблизительно одинаковым развитием производительных сил. А раз это так, то Германии не за чем было «синдицироваться» с Россией и даже с Францией, странами сравнительно менее развитой техники. Кроме экономического равенства в тесном смысле этих слов, для образования соглашений имеет еще огромное значение равенство экономически-политическое, т.-е. равенство милитаристических средств. Если А и В, две страны, два национально-государственных треста, экономически равносильны, но А в военном отношении могущественнее, чем В, то оно предпочтет не синдицироваться с последним, а попросту поглотить его. Все это говорит за то, что путь к образованию мирового треста, который охватил бы все мировое хозяйство и противостоял бы единому пролетариату, идет не через мирные соглашения, а через кровопролитнейшие войны, один из образчиков которых дала нам военная катастрофа 1914 — 18 годов.

Но может ли капитализм достигнуть своего логического завершения — создать единое хозяйство, регулируемое и организуемое из единого капиталистического центра? Вот вопрос, на который необходимо ответить.