Нейропсихологический фактор как ключевая категория в нейропсихологии

Проблема нейропсихологического фактора является второй ключевой проблемой нейропсихологии как науки (третья – это проблема метода). Именно в определение нейропсихологического фактора упираются как теоретическая, так и практическая деятельность каждого нейропсихолога с приходом определённого времени. Ведущие специалисты и основатели основных нейропсихологических школ (Лурия А. Р., Хомская Е. Д., Цветкова Л. С., Корсакова Н. К. и др.) по-разному рассматривают значение нейропсихологического фактора, выделяют новые ракурсы данного понятия, которые также привносят изменения в ход коррекции и реабилитации.

Хомская Е. Д. указывает, что понятие «фактор» впервые было введено в нейропсихологию А.Р.Лурия в 1947-1948 гг. в работах «Травматическая афазия» и «Восстановление функций после военной травмы», и с тех пор составляет необходимый компонент понятийного аппарата нейропсихологии (Хомская Е. Д., 1986).

Понятие «фактор» имеет принципиальное значение для всей теоретической концепции нейропсихологии, разработанной А.Р.Лурия. С его помощью А.Р.Лурия сумел преодолеть то «непосредственное наложение психологических понятий на морфологическую канву», которое, по мнению И.П.Павлова, и составляет основную ошибку психоморфологизма. Под фактором А.Р.Лурия понимал «собственную функцию» той или иной мозговой структуры, определенный принцип, способ (modus operand!) ее работы. Каждая зона мозга, участвующая в обеспечении функциональной системы, лежащей в основе высшей психической функции, ответственна за определенный фактор; его устранение (или патологическое изменение) приводит к нарушению работы соответствующей функциональной системы в целом (Хомская Е. Д., 1986).

А.Р.Лурия ввел в нейропсихологию различение «первичного дефекта» и «вторичных следствий» этого дефекта. Под первичным дефектом понимается нарушение собственной функции данной структуры мозга как следствие выпадения (ослабления) фактора, связанного с этой мозговой структурой (например, нарушение звукового анализа и синтеза при поражении височных отделов коры больших полушарий); под вторичным дефектом - системное влияние этого нарушения на всю функциональную систему в целом (например, речевую) или на несколько функциональных систем сразу, поскольку различные функциональные системы имеют общие звенья. Выпадение (или патологическое изменение) работы такого звена ведет к появлению целого комплекса взаимосвязанных нарушений высших психических функций - нейропсихологическому синдрому (Хомская Е. Д., 1986).

Поражение той или иной мозговой структуры может проявляться либо в полном выпадении ее собственной функции, либо (чаще) - в симптомах угнетения или раздражения данного участка мозга. Патологическое состояние различных участков мозга проявляется прежде всего в изменении физиологических закономерностей работы этой структуры, т.е. в изменениях нервных процессов в виде ослабления их силы, нарушения подвижности, уравновешенности, нарушения сложных форм внутреннего торможения, ослабления следовой деятельности, нарушения аналитических или синтетических форм деятельности и т.д. Эти нарушения нейродинамики, возникающие при поражении того или иного участка мозга, т.е. нарушения определенных факторов, и являются непосредственной причиной распада той или иной высшей психической функции (Хомская Е. Д., 1986).

Таким образом, именно фактор, т.е. определенные физиологические закономерности, следует непосредственно соотносить с мозговым субстратом, а не психологический процесс как таковой, каким бы простым он ни казался. С помощью понятия «фактор» А.Р.Лурия ввел физиологические закономерности в общий понятийный аппарат нейропсихологии (Хомская Е. Д., 1986).

Анализ нарушений высших психических функций, обозначенный А.Р.Лурия как «синдромный анализ» (т.е. изучение не отдельных нарушений психических функций, а их сочетаний, их закономерных объединений в единый синдром), предполагает прежде всего поиск первичной основы синдрома - фактора (или факторов), определяющего весь характер синдрома. Это изучение нейропсихологических синдромов через факторы, ответственные за различные звенья функциональных систем, лежащих в основе высших психических функций, А.Р.Лурия называл также «факторным» или «факториальным» анализом (Хомская Е. Д., 1986).

Один из важнейших вопросов данной проблемы - это вопрос о классификации факторов, до сих пор в нейропсихологии не ставившийся (Хомская Е. Д., 1986).

Анализ нейропсихологических данных, полученных на различном клиническом материале, позволяет выделить следующие типы факторов.

1) Модально-специфические факторы. Данные факторы связаны с работой специфических анализаторных систем: зрительной, слуховой, кожно-кинестетической, двигательной. Эти факторы изучались (и продолжают изучаться) в нейропсихологии в первую очередь. Именно они послужили основой для формирования самого понятия «фактор» (Хомская Е. Д., 1986).

В качестве морфологического субстрата в этих случаях выступают прежде всего вторичные поля коры больших полушарий вместе с их корково-корковыми и корково-подкорковыми связями. Нарушение функций вторичных полей коры больших полушарий может быть следствием как непосредственных корковых поражений, так и связанных с ними подкорковых образований (Хомская Е. Д., 1986).

Модально-специфические нарушения в зрительной, слуховой, кожно-кинестетической и двигательной сферах могут проявляться в виде различных гностических дефектов (разные формы зрительных, слуховых и тактильных агнозий, разные формы апраксий, сенсорные и моторные нарушения речи - первичные дефекты) и в виде различных модально-специфических мнестических нарушений (нарушения зрительной, слуховой, тактильной, двигательной памяти). Нарушения модально-специфических факторов лежат в основе целого ряда хорошо изученных нейропсихологических синдромов: поражения затылочных, теменно-затылочных, височных, височно-затылочных, теменных, премоторных отделов левого и правого полушарий мозга (Хомская Е. Д., 1986).

2). Модально-неспецифические факторы, связанные с работой неспецифических срединных структур мозга. Они включают целую группу факторов, связанных с разными уровнями и разделами неспецифической системы. К их числу относится «фактор подвижности-инертности» нервных процессов, лежащий в основе синдромов поражения передних(премоторных, премоторно-префронтальных) отделов головного мозга, нарушение которого обусловливает разного рода персеверации в двигательной, гностической и интеллектуальной сферах, описанные в нейропсихологии. К нимотносится и «фактор активации-деактивации», связанный с работой медиальных отделов лобных долей мозга, нарушение которого ведет к различным симптомам нарушенияпроизвольного внимания и селективного, избирательного протекания психических процессов. «Аспонтанность» трактуется как поведенческая категория, как нарушение программируемого целенаправленного поведения или как внутренняя бездеятельность больного (Хомская Е. Д., 1986).

3). Факторы, связанные с работой ассоциативных (третичных) областей коры больших полушарий. Данные факторы отражают процессы взаимодействия разных анализаторных систем и процессы переработки уже преобразованной в коре информации. Третичные поля, составляющие свыше половины всей площади коры больших полушарий, подразделяются на несколько комплексов: передний конвекситальный префронтальный и задние - верхний и нижний - теменные и височно-теменно-затылочный (зона ТРО). Поражение двух основных комплексов третичных полей - конвекситального префронтального и зоны ТРО, известных как «немые зоны» в классической неврологии, - сопровождается богатой нейропсихологической симптоматикой и хорошо описано в нейропсихологической литературе. При этом страдают наиболее сложные формы психической деятельности. Характеризуя лежащие в основе подобных синдромов факторы, А.Р.Лурия говорил о первом из них как о «факторе программирования и контроля» за различными видами психической деятельности, а о втором - как о факторе «симультанной («квазипространственной») организации психической деятельности» (Хомская Е. Д., 1986).

4) Полуторные факторы, или факторы, связанные с работой левого и правого полушарий как целого. Изучение полушарных факторов с современных нейропсихологических позиций началось сравнительно недавно, хотя А.Р.Лурия считал, что «вопрос о совместной роли левого и правого полушарий мозга является в настоящее время едва ли не наиболее дискутируемым в нейропсихологии». Полушарные факторы принадлежат к числу интегративных по своему характеру. В отличие от перечисленных выше относительно региональных факторов, действие которых имеет относительно частный характер, полушарные факторы характеризуют работу целого полушария (Хомская Е. Д., 1986).

5). Факторы межполушарного взаимодействия. Данные факторы определяют процессы взаимосвязи и взаимодействия левого и правого полушарий,что обеспечивается структурами мозолистого тела и других срединных комиссур мозга.Исследование больных с «расщепленным мозгом» показало существование различных вариантов парциального нарушения взаимодействия полушарий вследствие поражения передних, средних и задних отделов мозолистого тела. Нарушение взаимодействия полушарий в клинике локальных поражений головного мозга может выражаться в виде патологической реципрокности полушарий, угнетения одного полушария другим (Хомская Е. Д., 1986).

6). Общемозговые факторы, связанные с действием различных общемозговых механизмов, кровообращением, ликворообращением, гуморальными, биохимическими процессами и т.д (Хомская Е. Д., 1986).

Общемозговые факторы влияют на общее функциональное состояние мозга как целого, изменяя протекание всех психических процессов и состояний. Общемозговые факторы могут действовать как изолированно, так и в сочетании с другими, более региональными факторами. В связи с этим в нейропсихологии возникла проблема дифференциации локальных и общемозговых симптомов, которая особенно актуальна при исследовании травматических поражений мозга и послеоперационных состояний. Общемозговая нейропсихологическая симптоматика характеризуется, как известно, широким спектром симптомов, нарушением преимущественно динамических аспектов психических процессов, колебаниями в протекании различных функций. Эти изменения высших психических функций и составляют особый «общемозговой» синдром (Хомская Е. Д., 1986).

Помимо перечисленных, самостоятельное значение, по-видимому, имеют также факторы, связанные с работой глубинных структур головного мозга - стриопаллидума, миндалины, гиппокампа, таламических, гипоталамических образований и др. Успехи стереотаксической нейрохирургии открыли широкую возможность изучения роли этих структур в осуществлении высших психических функций. Работами Н.П.Бехтеревой и ее сотрудниковпоказано участие различных глубинных структур в реализации сложных психических функций (мнестических, интеллектуальных) и эмоциональных состояний, что свидетельствует о справедливости концепции вертикальной организации мозговых структур, одни из которых выполняют роль «жестких», а другие - «гибких» звеньев мозгового обеспечения высших психических функций (Хомская Е. Д., 1986).

Все факторы, описанные в нейропсихологии, обладают рядом общих черт, а именно: их нарушение приводит к появлению целостного нейропсихологического синдрома, в котором нарушения различных психических функций имеют общее основание; данные факторы обладают определенной автономностью, независимостью, что означает, что факторы отражают работу определенных автономных систем, характеризующихся собственными системными закономерностям (Хомская Е. Д., 1986).

Разработка проблемы факторов в нейропсихологии неразрывно связана с дальнейшей разработкой концепции системной динамической организации высших психических функций, концепции функциональных систем применительно к высшим психическим функциям человека, с необходимостью ответить на два основных вопроса: 1) чем отличаются функциональные системы, лежащие в основе осуществления высших психических функций у человека, от функциональных систем, обеспечивающих психические функции животных; 2) в чем отличия функциональных систем, лежащих в основе различных психических функций (речевых, наглядно-образных и др.). Ответы на эти вопросы требуют прежде всего детального исследования проблемы факторов, изучения различных звеньев функциональных систем мозгового обеспечения психической деятельности (Хомская Е. Д., 1986).

В другой работе, Е. Д. Хомская пишет, что в соответствии с представлениями А.Р.Лурия, нейропсихологический фактор - это такая морфо-функциональная единица деятельности мозга, которая характеризуется определенным принципом работы (modus operand!) и поражение которой приводит к появлению целостного нейропсихологического синдрома (закономерного сочетания нарушений высших психических функций, объединенных единым радикалом). Каждый фактор, составляя звено соответствующей функциональной системы (или нескольких систем одновременно), ответственен за определенное звено (параметр) психических функций, также являющихся системными образованиями. Таким образом, согласно А.Р.Лурия, соотношение мозга и психики следует понимать, как соотношение определенных мозговых структур и протекающих в них физиологических процессов (факторов) с определенными звеньями (параметрами) психических функций (Хомская Е. Д., 1999).

Вслед за Л.С.Выготским А.Р.Лурия считал, что высшие психические функции представляют собой сложные психологические системы или сложные виды сознательной психической деятельности, характеризующиеся сложным составом компонентов. Последние могут быть разделены на динамические и структурные. К числу динамических относятся различные процессуальные характеристики функции: временные (скорость, длительность, равномерность и т.д.) и регуляторные (подчинение процесса реализации психической деятельности определенной программе, контроль за ее выполнением по этапам и в целом). Динамические характеристики отвечают на вопрос о том, как осуществляется та или иная психическая функция (безотносительно к ее содержанию). Структурные компоненты характеризуют операциональный состав функции. К ним относятся различные операции: перцептивные, моторные (с перцептивными или моторными элементами), а также более сложные - наглядно-образные, пространственные, вербальные, математические и др. Эти операции - разные по сложности «умственные действия» - базируются на принципах работы соответствующих мозговых образований. Структурные компоненты зависят от содержания психической деятельности, от того что именно делает человек, какую (по типу) психологическую задачу он решает (Хомская Е. Д., 1999).

Изучение динамических и структурных компонентов психических функций (т.е. анализ их состава как сложных психологических системных образований) составляет самостоятельную актуальную теоретическую задачу нейропсихологии, сближающую ее по целям с общей психологией. Для самой нейропсихологии выделение компонентов психических функций важно прежде всего для понимания роли того или иного нейропсихологического фактора в их осуществлении (Хомская Е. Д., 1999).

Помимо упомянутых выше «ипостасей» в Луриевской нейропсихологии используется также психологический язык описания роли того или иного фактора в психических функциях. Для динамических характеристик используются такие наименования, как «фактор активности/инактивности», «фактор инертности/подвижности», «фактор спонтанности/аспонтанности» и др. Для структурных характеристик - «фонематический фактор», «кинестетический фактор», «пространственный фактор» и др. Более глобальные динамические и структурные аспекты реализации психических функций, связанные с работой целого полушария, обозначаются как сукцессивный и симультанный факторы (Хомская Е. Д., 1999).

Таким образом, в Луриевской нейропсихологии в ыделены три типа или уровня анализа нейропсихологических факторов: 1) морфологический (указание на те мозговые образования, поражение которых вызывает определенный синдром), 2) физиологический, функциональный (указание на те физиологические процессы, которые протекают в определенных мозговых образованиях и объединяются в единую функциональную систему, ответственную за психическую функцию), 3) психологический (указание на ту роль, которую играет данный фактор в осуществлении разных психических функций). В большинстве нейропсихологических работ используется язык психологического описания роли того или иного фактора в осуществлении разных психических функций (т.е. в генезе нейропсихологического синдрома) (Хомская Е. Д., 1999).

Можно предположить, что нейропсихологические факторы отражают генетические механизмы психической деятельности, т.е. что генотип влияет на психические явления через морфо-функциональные образования мозга. Для этого предположения имеется ряд оснований. Первое. Как известно, нарядус выдающимися способностями (к. музыке, живописи, математике и др.), которые А.Р.Лурия называл «плюс-симптомами», у нормальных людей нередко обнаруживаются определенные дисфункции (низкий уровень выполнения тех или иных видов деятельности) или «минус-симптомы». Степень дисфункции у таких людей существенно ниже той, которая наблюдается при локальных поражениях мозга, однако она достаточна, чтобы создавать определенные трудности в обучении. Вторая линия исследований, указывающая на существование связи нейропсихологических факторов с генетическими механизмами, относится к области дерматоглифики. Как известно, кожа у человека развивается из тех же эмбриональных зачатков, что и структуры ЦНС, благодаря чему дерматоглифические узоры (на пальцах, ладонях, на подошве) могут быть использованы в качестве маркера особенностей организации ЦНС. Установлено, что у пишущих правой рукой узоры большей сложности наблюдаются на пальцах правой руки (прежде всего - на указательном) (Хомская Е. Д., 1999).

С другой стороны, Корсакова Н. К. в работе указывает, что логично поставить вопрос о направленности такой разработки. Что необходимо: расширение и углубление содержания классических луриевских типов НПФ (нейропсихологический фактор или формирование новых принципов выделения НПФ как единицы в сочетанном рассмотрении психической деятельности и работающего мозга? В последнем случае нельзя исключить возможность выхода за пределы аналитического структурно-функционального подхода к высшим психическим функциям (ВПФ) (гнозис, праксис, память и т.д.), а также за пределы составляющих их звеньев(Корсакова Н.К, 2012).

Автор указывает на несколько особенностей (посылов от разработок НПФ А.Р. Лурия). Во-первых, в концепции А.Р. Лурия факторы являются разновеликими по тем объемам проявлений психики, которые в них включены. В этой разновеликости представлены и такие неделимые по своему содержанию и церебральной локализации факторы, как, например, фонематический слух, и такие многослойные, как, например, регуляция движений и действий. В последний (все чаще обозначаемый как произвольная регуляция деятельности) входят многие субфакторы: целеполагание, планирование и программирование действий, прогнозируемый образ результата, контроль за выполнением и т.д. Все перечисленные субфакторы соответствуют описанию полифункциональности лобных долей мозга, с работой которых связана произвольная регуляция активности (Корсакова Н.К, 2012).

Весь накопленный к настоящему времени арсенал клинических и экспериментальных данных позволяет говорить о выявляемой в онтогенезе относительной самостоятельности перечисленных выше субфакторов произвольной регуляции, а также о парциальности нарушений одних субфакторов и сохранности других при патологии лобных долей (или при гипофронтальности). Имеются данные о соединении субфакторов в динамичные блоки при решении различных по степени конвенциональности задач. Дальнейшему исследованию мозговой организации НПФ произвольной регуляции деятельности с учетом его многослойности способствуют и новые технологии получения данных о работе мозга «in vivo» (в (на) живом) (Корсакова Н.К, 2012).

Во-вторых, актуальность обращения к проблеме НПФ обусловлена необходимостью интеграции концептуального осмысления клинических и экспериментальных феноменов, выявляемых при поражении правого полушария мозга и при нарушениях в церебральных структурах, обеспечивающих межполушарное взаимодействие. В этом контексте значимыми представляются и социокультурные вызовы, в частности академический интерес к роли правой гемисферы в психике и поведении в связи с нейропедагогикой, с проблемами левшества, с увеличением влияния зрительно-перцептивных форм информационного давления среды на психическое отражение (Корсакова Н.К, 2012).

Системно-синдромное соединение симптомов, наблюдаемых при поражении правого полушария, не полностью корреспондирует с верифицированной на моделях патологии левого полушария модульно-градиентной «картой» локального функционального вклада мозговых зон в психическую деятельность, хотя принцип работы левого полушария в горизонтальном векторе от лобных долей к затылочным наблюдается и в правом полушарии. Но межзональная специфика мозговых структур в правом полушарии перекрывается комплексной вовлеченностью разных отделов правой гемисферы в различные психические функции (Корсакова Н.К, 2012).

В качестве третьего луриевского посыла к разработке проблемы НПФ можно считать своеобразное расширение представлений о многозначности симптома нарушения какой-либо психической функции; о том, что сходные по внешним проявлениям симптомы могут возникать при поражении разных зон мозга. В одной из последних аспирантских работ, выполненных под руководством А.Р. Лурия, прозвучала мысль о многозначности не только симптома, но и синдрома. Комплекс когнитивных и личностных расстройств, возникающих при опухолях мосто-мозжечкового угла, был тогда обозначен как «псевдолобный синдром» в силу его сходства с префронтальным лобным синдромом. Вывод об участии мозжечка в обеспечении психических функций, сделанный по результатам одного нейропсихологического исследования, в то время звучал бы слишком радикально. Даже и сейчас, несмотря на произошедшие за 40 лет существенные изменения во взглядах на проблему «мозжечок и познание», многие специалисты не могут отказаться от классических представлений о роли мозжечка исключительно в моторной (реже сенсомоторной) сфере (Корсакова Н.К, 2012).

Суть вопроса о церебральной поликаузальности синдрома на современном этапе определяется более диалектичным подходом к пониманию работающего мозга. При сохранении представлений о локальных функциональных вкладах отдельных мозговых структур в психику и поведение внимание уделяется межструктурным взаимодействиям. Наблюдение за ними стало возможным в связи с появлением нейровизуализационных технологий регистрации целенаправленной активности человека. В частности, анатомически и функционально был выделен лобно-мосто-мозжечковый путь. И теперь нет ничего удивительного в том, что при опухолях или инфарктах мозжечка возникает своеобразная «калька» лобного синдрома. Идентичность синдромов при поражении мозговых структур, функционально связанных, но далеко отстоящих друг от друга на карте мозга, открывает фантастические перспективы развития нейронауки (Корсакова Н.К, 2012).

Таким образом, конкретное содержательное наполнение понятия НПФ, его более общий или более частный характер в отношении пространства психической деятельности человека зависят от концептуальных представлений о психике и о структурно-функциональной конструкции мозга (Корсакова Н.К, 2012).

Особое место в работах А.Р. Лурия уделено фактору пространственного анализа и синтеза. Этот НПФ так же многослоен (будучи связан с активностью зоны ТПО, являющейся ассоциативной), как и фактор произвольной регуляции психической деятельности, соотносимый с префронтальными отделами мозга. Однако если о структурных составляющих (субфакторах) последнего многое известно, то пространственный анализ и синтез до настоящего времени недостаточно конкретизирован, а имеющиеся данные о симптомах при нарушении этого НПФ слабо интегрированы, что препятствует разработке синдромов, относящихся к зоне ТПО (Корсакова Н.К, 2012).

НПФ пространственного анализа и синтеза А.Р. Лурия называет «пространственным», а иногда акцентирует внимание на зрительной модальности и говорит об оптико-пространственном факторе. Столь же неоднозначны и указания на мозговое обеспечение этого НПФ: теменно-затылочные, затылочно-теменные или височно-теменно-затылочные отделы левого полушария мозга. Таким образом, просматривается идея полимодальности этого фактора при его «левополушарной латерализации» (Корсакова Н.К, 2012).

Одной из новейших разработок в проблеме нейропсихологического фактора, и в тоже время являющейся углубленным содержательным развитием отечественного подхода, является позиция к пониманию нейропсихологического фактора Л. С. Цветковой и её учеников. Л.С. Цветкова вводит понятие многозначности, полифункциональности и разноуровневости факторов. Фактор может нарушать функцию, ее структуру, а может только изменять ее динамику или динамику целой группы ВПФ. В этом проявляется его полифункциональность и многоуровневое строение. Автор говорит о том, что фактор имеет вертикально-горизонтальное строение и дает следующее определение понятию «фактор»: «…это образование, имеющее сложную иерархическую вертикально-горизонтальную структуру, каждая, составляющая которой может быть локализована на разных уровнях коры и подкорки головного мозга. При поражениях мозга могут оказаться нарушенными разные его уровни, и это будет зависеть от топики и уровня поражения коры мозга». В работах Л.С. Цветковой были впервые описаны такие факторы, как фактор объема восприятия, невербальных форм поведения, высших синтезов, фактор нарушения предметных, перцепторных образов и образов-представлений. Важным представляется объяснение того, как выражается нарушение фактора на разных его структурных уровнях. Автор подчеркивает, что такое понимание структуры фактора дает возможность понять, что нарушение фактора не всегда сводится к первичному нарушению функции - это будет зависеть от уровня его повреждения, а может привести к ослаблению функции. Именно такая картина часто имеет место у детей с задержкой психического развития (Цветкова Л.С., 2011; К.М. Шипкова, А.В. Цветков, А.В. Семенович, 2017).

Л. С. Цветкова работе указывает, что в собственных теоретико-экспериментальных исследованиях и практической реабилитационной работе с больными с афазией обратили на себя внимание такие характеристики фактора, как его многозначность, полифункциональность, а также наличие структуры, в которую входят разные уровни его морфофизиологии и психологии (Цветкова Л.С., 2002).

В одних случаях фактор является причиной нарушения речи при афазии (или восприятия при агнозии и т.д.), нарушения ее структуры, функций и связи с ВПФ. В других - он не нарушает структуру речи (и ВПФ), а только изменяет ее динамику. В третьих - фактор может быть «общемозговым» и привести к расстройству динамики целой группы ВПФ или ослабить всю психическую деятельность (особенно у ребенка) и т.д. В этом и проявляется его полифункциональность, которая возможна лишь при многоуровневой его структуре, иерархическом его строении. Многозначность фактора - это сложное свойство, и проявляется оно, в частности, в том, что фактор в одно и то же время может быть причиной нарушения какого-либо одного психического процесса и нарушением собственно психических функций. Известно, что фактором, лежащим в основе семантической афазии, является нарушение сложнейшей модальности восприятия - пространственной (и квазипространственной). Но ведь дефект пространственного восприятия - это есть и нарушение собственно процесса восприятия, и только потом уже и вследствие дефекта этого психического процесса (в данном случае - восприятия) возникает нарушение системы других ВПФ, в структуру которых оно входит. Та же «многозначность» обнаруживается и при динамической афазии. Мне представляется не совсем удачным термин «многозначность», может быть, правильнее говорить о проявлениях разных уровней одного и того же фактора (Цветкова Л.С., 2002).

Далее, экспериментальные данные показали, что фактор имеет не только вертикальное (иерархическое) строение, но и горизонтальное, т.е. фактор представляется как вертикально-горизонтальное образование. Иначе и не может быть, если исходить в своих исследованиях из системно-деятельностной парадигмы в онтологии фактора. В других моих работах описана серия экспериментов, указывающих на этот факт. Здесь же приведем лишь один пример. Известно, что при афферентной и эфферентной моторной афазии и «височных» формах афазии в основе нарушения речи лежат разные факторы, но они ведут к системному эффекту - к нарушению речи в целом, которое протекает по-разному и зависит от фактора. Но, как показали наши исследования, при всех формах афазии нарушается семантика речи и тоже по-разному, но нарушение этой характеристики речи - семантики - объединяет все формы афазии. И нам представляется, что именно в этой точке (на этом уровне структуры речи и афазии) все факторы объединяются, образуя как бы узел, или точку пересечения (Цветкова Л.С., 2002).

Полученные факты, которые описаны в ряде других моих работ, дают основание рассматривать фактор не как далее неразложимое образование в виде простейшей психической функции, локализованной в топически ограниченном участке мозга, а как образование, имеющее сложную иерархическую вертикально-горизонтальную структуру, каждая составляющая которой может локализоваться на разных уровнях коры и подкорки головного мозга. Важно то, что все уровни фактора взаимосвязаны и он представляет собой единое целое при нормальном протекании функции, в основе которой он лежит, но при поражениях мозга могут оказаться нарушенными разные его уровни, и это будет зависеть от топики и степени поражения коры мозга. На каждом уровне вертикального иерархического и транскортикального строения один и тот же фактор будет иметь разные клиническое и психологическое проявления. Эти проявления нарушения фактора я и обнаружила в своих экспериментах (Цветкова Л.С., 2002).

Также автор определяет новые факторы и даёт подробный пример для понимания данной концепции: 1. фактор невербальных форм поведения, лежащий в основе нарушения коммуникации из-за дефектов восприятия, понимания речи и в целом вербально-невербального поведения субъектов, с которыми больной вступает в контакт; 2. фактор нарушения предметных перцепторных образов и образов-представлений, ведущий к дефектам некоторых форм и функций речи, в частности, номинативной функции, т.е. к нарушению называния предметов, к нарушению невербальных смыслов, к снижению уровня понимания речи и т.д (Цветкова Л.С., 2002).

Так, нарушение фактора образа-представления на психологическом уровне проявляется в симптомах нарушения вычленения существенных признаков предмета, что приводит к предметной агнозии (неузнаванию предмета), а на уровне речи этот фактор ведет к нарушению вычленения существенных признаков слова, вследствие чего искажается понимание его значения и актуализация точного слова, и оно замещается другим словом, близким по смыслу. На психофизиологическом, уровне происходит дисбаланс, или нарушение взаимодействия зрительного, слухового и речедвигательного анализаторов. На морфофизиологическом уровне обнаруживается поражение в системе задне-височных, передне-затылочных и нижне-теменных зон мозга. Особенно это касается поражения второй височной извилины (21-37 поля) коры левого полушария (Цветкова Л.С., 2002).