Факторы, нарушающие чистоту языковой/речевой среды

Для того, чтобы оценить состояние лингвоэкологической среды, необходимо выделить те факторы, которые нарушают чистоту языка/речи. При выявлении этих факторов за основу целесообразно взять классификацию А. П. Сковородникова, который называет следующие языковые синдромы [Сковородников 1993]:

1.Оскудение активного словарного запаса, забвение многих семантически ценных слов и фразеологизмов, происходившее, в частности, в результате отлучения народа от церковнославянских истоков русского литературного языка. В этой связи и возникало большое количество речевых ошибок, например «да имеющий глаза – увидит»… вместо «имеющий уши слышать, да услышит».

2. Табуирование в годы тоталитарного режима (наложение негласного запрета на использование) ряда слов-понятий, связанных с обозначением общечеловеческих ценностей (милосердие, сострадание, благотворительность). Их называли в то время «поповскими словечками». Но, благодаря гласности, демократизации и усилиям прессы 1991–1993-х годов идёт процесс реабилитации многих из названных слов-понятий. Сейчас нельзя сказать, что на какие-либо употребления слов нанесены запреты, но надо отметить, что многие понятия ушли в пассивный запас. По свидетельству учёных [см. Сковородников 1993, 2003], уходят из употребления целые пласты лексики, обозначающие реалии советской действительности: «партком», «соцсоревнование», «колхоз», «агитбригада»; стандартные клише, сложившиеся за годы советской власти: «председатель колхоза», «ударник коммунистического труда», «советский образ жизни». Многие выражения из ритуального языка социального общества получают отрицательную оценочность, употребляются в иронических контекстах: светлое будущее. На базе подобных клише по их образцу возникают иронические сочетания типа «светлое прошлое», «вперед к капитализму».  Возвращаются к активной жизни слова, бывшие в пассивном запасе языка: «атаман», «губернатор», «департамент» «гимназия», «лицей» и т.д. Многие слова получают переоценку значения: «коммерсант», «биржа», «торги» – раньше имели резко отрицательную оценку, сейчас эти слова стали нейтральными.

3. Употребление слова без точного представления о его семантике: например, «… клиенты медвытрезвителя», «препосланы за рубежом толстые монографии.» вместо «посвящены … монографии …».

4. Активен в настоящее время процесс лексического заимствования, многие из заимствованных слов необходимы в связи с развитием науки и техники. Заимствования хороши еще и тем, что они в языке не остаются изолированными, а вступают в словообразовательные отношения в системе русского языка, т.е. на их базе образуются исконно-русские неологизмы (спонсорский, лизинговый). Однако наряду с целесообразными заимствованиями присутствуют и немотивированные, а значит, – нецелесообразные. 

5. Утрата знаковой целесообразности и эстетического вкуса в области номинаций, в том числе неблагозвучные и малопонятные аббревиатуры, а также их нагромождение, «утрата семиотической целесообразности» в номинациях собственных и нарицательных имён: Октябрина Ивановна, Стелла Наумовна Косолапов; «… руководитель пресс-службы ГУБОП СКМ МВД России Олег Ельников». (АиФ, 2003, № 1–2, янв.), «КонфОП» (конфедерация общественных потребителей) – (АиФ, 2003, № 1–2, янв.), «ЧР» (Чеченская Республика) – (там же).

6. Речевые штампы (в том числе и эвфемистические): 1990-е годы – «пламенный борец за мир и социализм», 2000-е годы – «люди иной ориентации», «временно переселённые», сочетания со словом «золото»: «белое золото» (хлопок), «черное золото» (уголь), «голубое золото» (гидроэнергия), «зеленое золото» (лес), «мягкое золото» (пушнина), сочетания со словом «фронт»: «фронт работ», «фронт урожая», «фронт уборки». 

7. «Прямое языковое насилие в виде «навешивания (наклеивания) ярлыков» является прямым следствием идеологического экстремизма. Процесс ярлыкообразования имеет давнюю традицию. Некоторые ярлыки дожили до наших дней со времен гражданской войны. Например, «враг народа». Совр. – «красно-коричневые» (коммунисты), «новые русские». В основном они носят социально-политический характер и отрицательную окраску. 

8. Синдром немотивированного использования канцеляризмов. А. П. Сковородников пишет о частотности использования их в СМИ. «…Случаев заражения при переливании крови не реализовано …», «взять курс на внедрение приемов…», «мобилизовать себя на выполнение хозяйственных директив», «нацелить внимание на решение..», «охватить всех детей обучением», «развернуть культмассовые мероприятия», «заострить вопрос», «увязать вопрос», «утрясти вопрос»; слова «дело», «факт»: («в деле ознакомления школьников с произведениями искусства» и т.д.).

9. «Своеобразный демографический взрыв» сквернословия – синдром, выделенный А. П. Сковородниковым, сегодня усиливается синдромом «повышенного внимания к интимной сфере отношений» и выливается часто в языковую распущенность: «Понимаю, как вам трудно: хочется и сексом позаниматься, и «формально сохранить девственность». Поэтически говоря, оргазм – это же как свободный полет, улетная штука…» – (КП, 2002); «А у вас стоит… окно» (Рекламный щит). Подобного рода высказывания частотны в рекламе. Здесь следует заметить, что в русской языковой картине мира не принято эксплицировать (прямо словесно определять) интимную сферу человеческих отношений. Подобная экспликация претит национальной этике: русская языковая картина мира предполагает сокровенное оставлять сокровенным, поэтому реклама прокладок, нижнего белья, предметов интимного туалета вследствие этого часто превращается в антирекламу и вызывает раздражение собеседника. Возмущает его и присутствие слов типа «сортир», «сопли» на страницах информационных газет: «Насморк: атака на сопли» (АиФ, 2003, № 1–2, янв.); «Да если бы это было так, 70% москвичей до сих пор по сортирам бы сидели» (АиФ, 2003, № 1–2, янв. – статья о работе конфедерации по защите прав потребителей).

10. Еще один синдром, возникший «в условиях доминирования технократического мышления и утраты национальных и общечеловеческих этнических ценностей, – лингвоцинизмы» («слова и словосочетания, в которых получили отражение психология технократизма, негуманности социального мышления): «раскулачивание» (насильственное лишения зажиточных крестьян собственности), «бросить кого-либо на…» (назначить на какую-либо работу), «расходовать» (стрелять); «рабсила», «людской материал», «человеческое сырье». «Накопитель» – это слово из лагерного лексикона», но оно обозначает помещение в аэропорту, куда собираются люди перед выходом на взлетную полосу; «обезьянник».  

11. Процесс вульгаризации речевого общения тесно связан с развитием жаргонов и появлением новых жаргонизмов. Со страниц сегодняшних газет не исчезают «блатные» слова. Названный синдром обусловлен, на наш взгляд, смешением понятий «демократизация языка» и «языковая распущенность». См. об этом ранее.  

13. «Экологическая точка зрения в применении к языку ставит в повестку дня не только проблему реабилитации и реставрации так или иначе утраченного языкового богатства, но и проблему бережного отношения к новым словам, в частности проблему изучения и пропаганды» неологизмов» [Сковородников 1993]. Солженицын А.И. «Архипелаг ГУЛАГ»: «В записках Макеева выбрюзжано все их сектантское раздражение». Совр. – «Это подразумевает отсутствие каких-либо прочащих отношений с сепаратистами, с одной стороны, и неангажированность федеральными властями – с другой» (АиФ, 2003, № 1–2, янв.). 

14. В центре лингвоэкологии находится и проблема языковой нормы. Нарушение литературной нормы – явление настолько частотное, что часто даже людей журналистской профессии – «несущих культуру в массы», трудно убедить в необходимости строго соблюдать литературную норму и нормы коммуникативные. К сожалению, встаём перед необходимостью фиксировать сегодня факт орфоэпического и орфографического, грамматического и стилистического бескультурья. [См. об этом Лекцию 9]. Актуальна в настоящее время и проблема переноса слов на страницах печатного текста любого стиля. Зачастую это замечание пытаются снять через ссылку на специфику компьютерного набора текста, однако подобную ссылку на авторитеты информационных технологий нельзя рассматривать как «оправдание» графической вседозволенности, ведущей к произволу.

15. Ещё одним лингвоэкологическим нарушением становится нарушение речевого этикета: излишняя интимизация общения, «камерность» и фамильярность в отношениях с адресатом, с одной стороны (часто нивелировка оппозиции «ТЫ–ВЫ»); небрежность, и даже неприкрытая грубость, с другой, к сожалению, характерны сегодня не только для разговорной (устной и письменной) речи, но для речи художественной и публицистикой (в частности – речи СМИ). 

Таким образом, характеризуя лингвоэкологию сегодня, следует отметить, что она представляет собой молодую развивающуюся науку, формирующую свой терминологический аппарат. Задачами лингвоэкологии становятся задачи сохранения чистоты речевой и языковой среды обитания. Решение этих задач обеспечит стабильность культурного развития и воспитания членов общества в целом. Основной целью лингвоэкологии как науки становится цель обеспечения эффективного коммуникативного пространства.

Литература: Григорьев 1990: Григорьев В. П. Культура языка и языковая политика // Русская речь. – 1990. – № 1; Костомаров 1987: Костомаров В. Г. Перестройка и русский язык// Русская речь. – 1987. – № 6; Скворцов 1988: Скворцов Л. И. Культура языка и экология слова // Русская речь,. – 1988. – №№ 4, 5; Сковородников 1993: Сковородников А. П. Вопросы экологии русского языка. – Красноярск, 1993; Сковородников 2003: Сковородников А. П. Лингвистическая экология // Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник. – М., 2003.

Лекция 10