Признаки (свойства) норм литературного языка

 

Исходя из утверждения об объективности нормы как внутренней закономерности самого языка следует признать тот факт (причём не менее объективный и закономерный), что норма является признаком не только литературного языка, но и других разновидностей национального языка, так называемых подъязыков: диалектов, просторечия, жаргонов и др. Однако норма в литературном языке и норма в других подъязыках зачастую носят абсолютно разный характер в силу того, что имеют разные признаки, или свойства, чаще противоположные.

Дадим перечень и краткую характеристику признаков литературно-языковых норм в сопоставлении с нормами, выявляющимися в других разновидностях общенародного (национального) языка.

1. Объективность. Как уже говорилось выше, норма в языке вообще носит объективный характер. Иначе говоря, нормы в языке существуют реально, они не зависят от человека и его сознания. Отклонение же от нормативного языка в речи конкретного человека – это применение данным индивидуумом не того, что в действительности имеется в самом языке, а того, как этот язык заложен (отражён) в сознании его носителя.

Об объективности функционирования норм свидетельствует тот факт, что свойством нормативности обладает не только литературный язык, но и другие разновидности национального языка. Данный признак объективируется тем, что язык представляет собой системное образование, т.е. особым образом устроенную организацию иерархически обусловленных друг другом единиц, позволяющую людям общаться. Причём следует иметь в виду, что диалекты, просторечие, социальные и профессиональные жаргоны, а также литературный язык – каждый имеет свою систему норм.

Объективность языковой нормы означает то, что она не создаётся намеренно специалистами-языковедами, авторами словарей и книг по грамматике данного языка и культуре речи, языковая норма не зависит от вкусов и предпочтений отдельного человека, пусть даже весьма авторитетного в данной области. Напротив, правила, изложенные в грамматиках и учебниках; рекомендации, даваемые разными ортологическими словарями и справочниками по культуре речи по употреблению тех или иных средств языка, должны отражать и отражают современное состояние языка, поддерживать и поддерживают то, что выработано реальной практикой языкового общения. Заметим, что языковеды, занимающиеся проблемами нормирования литературного языка, в большей мере выполняют функции фиксаторов того, что имеется в языке, в реальном его употреблении.

В связи со сказанным разграничивают объективно существующую норму и её кодификацию, т.е. описание и закрепление системы литературных норм в грамматиках, учебниках, словарях и т.п. (см. подробнее об этом ниже). Нормы кодифицируют, в частности, с целью сознательного сохранения традиций в использовании языковых средств и их вариантов. Объективность функционирования норм в системе самого языка подтверждается и тем фактом, что они имеют свойство с течением времени изменяться. Ср.: Молчит муз ы′ ка боевая (А. С. Пушкин) и М ý зыка вновь слышна, встал пианист и танец назвал (из совр. песни); Чем торгует Лондон щепетильный (А. С. Пушкин) и щепетильный человек. В таком случае кодификация вслед за динамически изменяющимися нормами также вынуждена изменяться. Примечание. Щепетильный – в пушкинскую эпоху то же, что и галантерейный,т.е. имеющий отношение к предметам личного обихода, сувенирам, предметам роскоши.

2. Всеобщность (распространённость). Литературный язык имеет всеобщий характер. Он распространён на всей территории страны. Его должны знать и им должны владеть если не все носители данного языка, то большинство. Это обусловлено тем, что литературный язык есть средство внутринационального, внутригосударственного общения там, где функционируют и другие подъязыки: просторечие, территориальные и социальные диалекты. Знание литературного языка позволяет успешно и незатруднённо контактировать носителям этих разновидностей русского языка, особенно в условиях делового и официального общения. В отличие от литературного языка другие разновидности национального языка не обладают указанным свойством: они ограничены либо конкретной территорией проживания их носителей (например, вологодские говоры распространены только в Вологодской области, а рязанские – в Рязанской), либо узкой корпоративной группой лиц, владеющих той или иной разновидностью социальных и профессиональных диалектов (например, особый «язык» преступного мира, или студенческий жаргон, или язык офеней – бродячих торговцев на Руси и т.д.). Следовательно, нормы литературного языка всеобщны, а нормы других подъязыков ограничены в применении. Свойство всеобщности литературно-языковых норм поддерживается таким их признаком, как общеобязательность.

3. Общеобязательность и общеупотребительность. Нормы литературного языка общеобязательны, как общеобязателен сам литературный язык. Литературный язык – это государственный язык. Это на нём пишутся Конституция (основной закон страны) и все другие законы государства (например, Закон о земле, Жилищный кодекс, Гражданский кодекс и др.), это на нём издаются указы президента и постановления правительства, это на нём ведётся обучение в высших, средних специальных и общеобразовательных учреждениях, это на нём вещают федеральные и большинство местных телевизионных каналов и радиостанций, это на нём издаются центральные и многие региональные газеты и журналы, это на нём ставятся спектакли и снимаются фильмы и т.д. и т.п. Знать литературный язык и владеть им означает знать его нормативную систему и владеть этой системой в реальном речевом общении. Литературный язык – своего рода язык-посредник, позволяющий социализировать в широком смысле всех, кто является его носителем, т.е. вовлекать человека в различные общественные отношения и выполнять разнообразные социальные роли. Весьма ограниченны в этом отношении другие разновидности национального языка, т.к. сфера их функционирования – это лишь устное обиходно-бытовое общение в кругу тех, кто владеет данным подъязыком. Литературные нормы обязательны, т.к. они социально обусловлены: нормы императивны в тех сферах речевой деятельности, в которых требуется достигнуть наилучших результатов.

Из свойства общеобязательности нормы языка логично вытекает другое – общеупотребительность. Обязательность норм предполагает их пропагандирование в обществе посредством кодификации и регламентации, что способствует массовому распространению системы норм литературного языка. Это, в свою очередь, приводит к общеупотребительности норм. С другой стороны, общее употребление норм закрепляется и тем, что получившие общественное одобрение (социальную оценку) средства языка распространяются в речи грамотного, образованного большинства носителей языка и таким образом опосредствованно культивируются, закрепляясь в системе языка и в речевом употреблении.

4. Кодифицированность (зафиксированность). Языковые нормы имеют кодифицированный (зафиксированный) характер, иначе – литературные нормы кодифицированы, т.е. научно описаны и систематизированы в специальной литературе. Кодификация (лат. codificatio – систематизация) есть не что иное, как отражение объективной языковой нормы в систематизированном виде в грамматиках и учебниках данного языка и в различных словарях, справочниках, пособиях. Кодификация норм создаёт базу для их дальнейшего использования и предписывания такого употребления в рамках функционирования литературного языка (см. регламентированность нормы). Если упорядочение и письменная фиксация системы литературно-языковых норм – дело необходимое в силу их общеобязательности и всеобщности, то кодификация нормативной стороны других вариантов общенародного языка возможна, но не обязательна. В частности, изучение и фиксация норм других подъязыков является сферой научных интересов специалистов-лингвистов хотя бы потому, что все разновидности национального языка находятся не в изолированном положении, они взаимодействуют, влияют друг на друга, заимствуют друг у друга те или иные элементы языкового строя.

Языковые нормы кодифицируются в различных источниках в разном объёме и в разном соотношении в зависимости от назначения самих этих источников. Так, в грамматиках и нормативных словарях они приводятся в виде перечней образцовых основных реализаций единиц языка, в учебниках, учебных пособиях и различного рода справочниках нормы языка даются в виде формулировок правил, в словарях представлены систематизированные перечни строго обязательных и предпочитаемых употреблений языковых средств и их вариантов (см.: словари ударений русского языка, орфоэпические словари, толковые словари, орфографические словари, словари синонимов и др.).

Кодификация не есть раз и навсегда устоявшаяся систематизация норм языка. Кодификация литературных норм по мере необходимости может изменяться и обновляться. Это связано как с изменениями внутри самого языка, так и с изменениями социальной оценки его средств говорящими на данном языке. Так, «Российская грамматика» М. В. Ломоносова (1757) зафиксировала нормативную сторону русского языка и нормативность его употребления по отношению к ХVIII в., а «Русская грамматика» (1980) отражает нормативный строй современного литературного русского языка. Кодификация, таким образом, фиксирует языковые явления, уже сложившиеся в процессе эволюции языка, а также сложившиеся в языковом сознании его носителей как наиболее приемлемые, предпочитаемые, образцовые. С другой стороны, литературная норма может находиться в процессе кодификации или в виде потенциально возможной, но ещё не кодифицированной тенденции. Такой тенденцией современного времени, к примеру, можно назвать стремление произносить так, как пишется. Отсюда происходит постепенное вытеснение из норм произношения звукосочетания [шн] на месте буквосочетания «чн»: кори[ч’н]евый, достато[ч’н]ый, яи[ч’н]ый и др.; утрата долгого мягкого [ж’ж’] на месте «жд», «жж», «зж» – ср.: до[ж’ж’]и и до[жд’]и, во[ж’ж’]и и во[жж]и, ви[ж’ж’]ать и ви[жж]ать и др.

Кодификацию как описание и закрепление литературных норм в соответствующих письменных источниках обычно предлагают отличать от объективно существующих в системе языка норм. Однако кодифицированность норм и их объективность никак не противоречат друг другу. В грамматиках, словарях и т.д. фиксируются те же нормы, что объективно существуют в самом языке, но из них отбираются те, которые полагаются носителями языка наиболее правильными, предпочитаемыми и образцовыми (см. аксиологичность и вариантность норм).

Следует обратить внимание на то, что кодифицированные нормы, как правило, отстают от реальной нормы. «Для соблюдения принципа адекватности современной норме кодификация должна своевременно откликаться на все изменения нормы, указывать перспективу развития, оценивать варианты нормы (и новые, только что появляющиеся, но ещё не распространённые среди носителей языка и уходящие). Кодификатор должен использовать все известные ему факты, учитывать системные отношения, представлять основные тенденции развития нормы (и общие, и в каждом отдельном случае) и, наконец, выражать своё субъективное представление об объективном состоянии литературной нормы в настоящий момент.

К сожалению, основной принцип кодификации – адекватность современной норме – как правило, нарушается, так как словари, справочники и разного рода пособия, фиксирующие норму, отстают от реальной нормы и иногда пропагандируют вариант, уже уходящий из реального употребления» [Вербицкая 1993: 13].

5. Регламентированность. Литературные нормы характеризуются регламентированностью (польск. reglament < фр. règle-ment < règle – правило). Само понятие «регламентация» означает установление правил, определяющих порядок какой-либо деятельности. Исходное слово «регламент» заимствовано русским языком из польского, куда оно пришло из французского, и переводится как «правило». В отношении языка его регламентацию надо понимать в следующих двух взаимосвязанных смыслах: а) наложение запрета на употребление внелитературных средств в тех ситуациях общения, в которых они неправильны и нецелесообразны и б) указание на нижние границы, за которыми речь перестаёт быть нормативной и целесообразной.

В отличие от других разновидностей общенародного языка регламентация норм употребления языковых единиц в рамках литературного языка носит сознательный характер. Это объясняется тем, что общество заинтересовано в культивировании (в сохранении, развитии, обогащении, совершенствовании и т.д.) литературного языка, следовательно, и системы его норм (см.: всеобщность и общеобязательность нормы). Поэтому вся система образования – как среднего общего и специального, так и высшего профессионального – построена на нормах регламентированных и кодифицированных. Их используют радио и телевидение, театр, печатные средства массовой информации и др. государственные и общественные институты.

Свойство «регламентированность языковых норм» тесно связано с предыдущим – их кодифицированностью: для того чтобы пропагандировать установленные правила употребления единиц языка и его самого в целом, необходимо их кодифицировать, т.е. описать, систематизировать и официально зафиксировать в специальных источниках.

6. Аксиологичность (оценочность). Литературно-языковые нормы отличаются аксиологическим, или оценочным, характером (греч. axios – ценный). Данное свойство базируется на обобщённых устойчивых представлениях носителей языка о языковых нормах как предпочитаемых, являющихся для них по тем или иным причинам значимыми.

Оценочный характер норм связан с таким их свойством, как вариантность. Наличие в системе языка не одного, а как минимум двух разных способов выражения диктует необходимость давать оценку таким вариантам, например: пирог с повидлом – правильно, а пирог с повидлой – неправильно; пёстрая курица – правильно, а пёстрая кура – неправильно; ход á тайство – правильно, а ходат á йство – неправильно, аф é ра [ аф’ э ра ] – правильно, а аф ё ра [ аф’ ó ра ] – неправильно и т.д. Причём следует иметь в виду, что оценки, даваемые употребляемым языковым единицам, и – следовательно, нормам могут быть самого разного характера: «правильно – неправильно», «правильно – грубо неправильно», «хорошо – плохо», «хорошо – хуже», «хорошо – лучше», «уместно – неуместно», «целесообразно – нецелесообразно», «допустимо – недопустимо» и под.: Чацкий высмеивается над Молчалиным, а тот выпендривается перед ним (из соч. абитур.);[ высмеивается – неправильно, ср.: высмеивает (кого? что?) или смеётся (над кем? чем?); выпендривается – грубо неправильно, неуместно, ср.: кич ú тся ].

Разнообразие оценок, которые даются тем или иным нормам и их вариантам, объясняется разным характером языковых норм. Так, в системе норм литературного языка имеются нормы строго обязательные, иначе императивные (лат. imperativus – повелительный) и не строго обязательные, или диспозитивные (лат. dispositivus – распоряжающийся), допускающие выбор. Нарушение императивных норм расценивается как грубая ошибка (см. примеры выше), т.к. они не имеют вариантов внутри литературного языка; поэтому любые другие реализации языковых единиц, подчиняющихся таким нормам, оцениваются отрицательно. Диспозитивные же нормы допускают варианты: нач á лся и началс я, я[ч’н]евая и я[шн]евая крупа, ак с елерация и ак ц елерация, который час? и сколько времени? и др. Однако здесь следует помнить о разных оценках таких вариантов: одни диспозитивные нормы имеют неразличающиеся, так называемые равноправные варианты (см. предыдущие примеры, кроме последнего) и неравноправные – стилистически различающиеся варианты: м á ркетинг и разг. марк é тинг; бьют часы и морск. бьют склянки; руль и шофер. баранка (см. также последний пример выше).

7. Вариантность (вариативность; функциональная и стилистическая дифференцированность). Вариантность нормы – такой признак, который обусловлен наличием в системе литературного языка разных способов выражения (обозначения) одного и того же содержания в качестве возможных, допустимых, восполнительных (см. примеры выше). Функционирование в языке разных вариантов норм объясняется объективными колебаниями литературно-языковых норм вследствие развития самого языка. В языке постоянно происходят разного рода изменения: одни его элементы постепенно забываются носителями языка, они устаревают и уходят на периферию языковой системы, а по истечении определённого времени могут вовсе исчезнуть (ср.: кори[шн]евый – уст. и кори[ч’н]евый – современная норма; кладб ú ще – уст. и кл á дбище; л ó кы – ушло из употребления и современное слово лужа и др.). Напротив, в языке также постоянно создаются новые средства в соответствии с возможностями его системы или же по аналогии с уже имеющимися образцами (ср. новое: президент ш а, юбиляр ш а, премьер ш а (о премьер-министре женщине) по аналогии с генераль ш а, губернатор ш а; футболист к а, боксёр к а, штангист к а по аналогии с санитар к а, технич к а, дояр к а; написать заявление на кого-либо по аналогии написать заявление о ком-либо).

Новые способы выражения уже имеющегося в языке смысла становятся, наряду со старыми вариантами, параллельными. Если тенденция к новому употреблению не будет противоречить закономерностям развития языка, она победит. В таком случае новая норма вытеснит старую, кодифицированную т.е. закреплённую в специальных письменных источниках норму,.

Таким образом, развивается язык – изменяются его нормы. Причём следует знать, что вариантность нормы является органическим свойством языка, которое вытекает из характера его системы. И это же свойство не препятствует тому, что литературная норма может иметь варианты в каждом из языковых уровней: фонетическом (звуковом), морфемном, лексическом, фразеологическом, морфологическом, синтаксическом, текстовом.

Колебание языковой нормы, в результате чего в речевом употреблении появляются его факультативные (фр. facultatif < лат. facultatis – возможный, необязательный, предоставляемый на выбор) и восполнительные варианты, объясняется также результатом взаимодействия разных функциональных стилей внутри самого литературного языка и взаимодействия последнего с просторечием, разными социальными, профессиональными и территориальными диалектами. Все эти разные способы и пути появления в литературном языке нового, в том числе и вариантов его норм, свидетельствуют – с одной стороны, об открытости литературного языка для доступа в него извне новых средств, с другой – о возможности функционирования в нём разных способов выражения (обозначения) одного и того же явления.

Наличие вариантов норм – это, с одной стороны – отражение тенденций развития языка, а с другой – переходная ступень от устаревающей нормы к новой, и потому на определённом этапе жизни языка данные варианты сосуществуют в нормативной системе его литературной формы и даже конкурируют друг с другом. Конкуренция вариантов норм, как правило, приводит к двум результатам: один из вариантов либо постепенно вытесняется из употребления (например, ряха – ср. неряха, стрый – ср. дядя, балтический – ср. балтийский, щепетильный товар – ср. галантерейный), либо получает новую «специализацию»: становится средством стилистической или смысловой дифференциации языковых элементов (лагеря отдыха и политические лагери, б á ржа – лит. варианти барж á – разг. и проф ., ректоры – уст. и ректор á – разг.). Борьба двух норм, если такое действительно наблюдается в системе языка, по словам М. В. Панова, «идёт двумя путями: или одна из норм вытесняется, или они функционально размежёвываются; часто эти два пути сочетаются друг с другом» [Панов 1961: 297]. Таким образом, стремление самой языковой системы определённым образом дифференцировать свои средства, вслед за Л. И. Скворцовым, можно назвать функциональной вариативностью нормы.

8. Динамичность (подвижность, историческая изменчивость). Языковая норма по своей сути диалектична, т.е. находится в процессе постоянного движения, изменения и развития под влиянием действующих на неё определённых факторов. Эти факторы подразделяются на внутренние и внешние. Внутренние (внутриязыковые) факторы обусловлены самим строем языка и его законами (действие закона аналогии, закона экономии языковых средств, взаимодействие формы слова и смысла в процессе речи и др.), а также тенденциями развития фонетической, лексической, грамматической и других систем. Э. Косериу пишет о внутренней обусловленности системы норм самим языком; по нему, любой сдвиг в системе языковых норм происходит лишь как историческая конкретизация определённой возможности, уже существующей в данной системе. Этот же учёный утверждает, что норма может изменяться в трёх случаях: 1) когда это функционально целесообразно и необходимо; 2) когда норма неизвестна говорящим на данном языке; 3) когда изменение нормы не затрагивает функционирования языка, т.е. взаимопонимания говорящих и пишущих на данном языке. Процесс изменения нормы (следовательно, и её развития) начинается со слабых участков языковой системы, иначе там, где система не полностью соответствует потребностям выражения через язык и потребностям общения на нём. Если же норма устойчива, то она может противостоять новым, массово рождающимся явлениям; в таком случае стабильной окажется как сама система языка, так и система его норм.

Сказанное возможно проиллюстрировать следующими примерами. В русском языке современной эпохи одним из слабых звеньев его устройства является система форм мн. ч. Им. п. существительных. В этом звене и происходит постепенное изменение нормы через конкуренцию форм типа секторы – сектор á, катеры – катер á, профессоры – профессор á, комбайнеры – комбайнер á, бухгалтеры – бухгалтер á. Поэтому литературная норма вынуждена на определённом этапе существования языка разграничивать в употреблении такие формы: в одних случаях нормативными остаются формы с окончаниями -ы, -и (слесари, токари, офицеры, ректоры и др.), в других – новые формы с окончаниями -а, -я (доктора, учителя, стога сена, желоба, жернова), в третьих – правильными квалифицируются обе формы (туесы – туеса, коробы – короба, тракторы (уст.) – трактора, директоры (уст.) – директора).И, напротив, норма пока запрещает к употреблению в литературном языке формы типа слесар я, токар я, офицер а, ведомост я, матер я и под., квалифицируя их как просторечные или грубо просторечные. И в то же время устойчивыми остаются многие участки языкового строя, например, система падежей у именных слов и система спряжения у глаголов, несмотря на многочисленные отклонения в речи носителей русского языка при изменении этих групп слов.

Всё многообразие синонимических форм и вариантов разных единиц литературного языка находит также объективное объяснение в последовательной функциональной дифференцированности самого языка. Нам известно, что русский литературный язык как одна из подсистем языка национального многообразен в функционально-стилистическом отношении, что обусловлено различным использованием языка в непохожих типовых ситуациях общения – речевого взаимодействия в научной деятельности, в области официальных, деловых взаимоотношений, в сфере массовой информации и коммуникации и др. Членение литературного языка на функциональные стили и жанровое разнообразие внутри них естественно предполагает, кроме сказанного, коммуникативную целесообразность в использовании языковых норм ещё и потому, что в языке постоянно действует тенденция к функциональному разграничению не только разнообразных его средств, но и их вариантов. Ср., например: В сфере функционирования разговорного языка особо выделяются такие стереотипные коммуникативные ситуации, как разговор покупателя с продавцом, пассажира с кондуктором, парикмахера с клиентом и т.п., которые содержат значительное число клишированных оборотов (научный стиль). – Разговорный язык отличается, например, тем, что его использование связано с такими часто повторяющимися ситуациями общения, как разговор покупателя с продавцом, пассажира с кондуктором, парикмахера с клиентом и т.д., в которых собеседниками применяются шаблонные, трафаретные средства речевого общения (академический стиль). – Знаешь, когда мы находимся в магазине, или когда едем в автобусе или троллейбусе, или сидим в парикмахерской, оказывается, мы разговариваем там почти всегда одинаково, представляешь, каждый раз используем почти одни и те же выражения (обиходно-разговорный стиль).

Эволюция языка и его функционирование определяются, как было замечено выше, и факторами внешними (внеязыковыми) – общественно-политическими, экономическими, культурными и др. На состояние языка и его нормативной системы влияют конкретный этап исторического развития общества, его социальная структура (иначе состав носителей языка), особенности языковой ситуации и многое другое. Так, усиливающееся воздействие средств массовой информации и коммуникации, как правило, сопровождается весьма существенной унификацией и демократизацией как самого языка, так и системы его норм. Нормативная система языка может претерпевать существенные изменения в связи с бурными социальными переменами, как это наблюдалось, например, в истории русского языка в начале ХХ века. Изменения в нормативной системе языка могут появиться и вследствие того, что сама речевая деятельность носит творческий характер. В процессе говорения нами употребляются не только готовые единицы языка, но и постоянно создаются новые формы, слова и их сочетания, о чём в своё время писал Л. В. Щерба: «Совершенно очевидно, что хотя в процессах говорения мы часто просто повторяем нами раньше говорившееся (или слышанное) в аналогичных условиях, однако нельзя этого утверждать про всё нами говоримое. Несомненно, что при говорении мы часто употребляем формы, которых никогда не слышали от данных слов, производим слова, не предусмотренные никакими словарями <...>, не только употребляем слышанные сочетания, но постоянно делаем новые» [Щерба 1974: 24].

9. Стабильность (относительная устойчивость). Данная черта, на первый взгляд, прямо противоположна динамичности, исторической изменчивости норм литературного языка. Однако здесь речь идёт не о статичности, неподвижности системы норм вообще, а о динамической стабильности. Нормы не могут не изменяться, как не может не изменяться сам язык. Но изменение норм языка происходит не семимильными шагами, а постепенно; сам язык демонстрирует нам, пожалуй, наиболее оптимальный путь преобразований – эволюционный. Это доказывается многими фактами из жизни самого языка. Одной из таких иллюстраций является сосуществование в нормативной системе языка на определённом этапе его функционирования вариантных способов выражения, или обозначения одного и того же (см. примеры выше). Как нельзя ярко характеризует данное свойство литературной нормы другой пример эволюционного пути изменения норм. Специалистам в области языкознания хорошо знакомо такое явление, как переход [э] в [о], который происходит в ударных слогах после мягких и шипящих согласных перед твёрдыми (на письме такой переход последовательно обозначается употреблением букв «е» и «ё»), например: желчь – жёлчь, маневр – манёвр, береста – берёста, акушер – акушёр, планер – планёр и др. Ср.: На холмах пушки, присмирев, Подняли свой голодный р е в (Пушкин, начало ХIX века)и Из зарослей раздался голодный р ё в льва (современное употребление). Процесс этот длится в русском языке уже более восьми столетий (начался он примерно в ХII веке) и, когда он завершится, сказать сложно. Действие данного закона привело к тому, что в системе норм произношения носителям русского языка необходимо разграничивать три группы слов: 1) слова, в которых произносится только звук [э]: львиный з е в, согб é нный человек, ос е длая жизнь, крупная аф е ра; 2) слова, в которых произносится только звук [о]: никч ё мный человек, нести окол ё сицу, поучительная побас ё нка, скабр ё зная шутка; 3) слова, в которых допускается двоякое (вариантное) произношение: см. группу слов выше. К тому же в русском языке есть группа слов, различие в произношении которых через [э] и [о], а на письме «е» и «ё», позволяет разграничивать разные по смыслу слова и грамматические формы одного и того же слова: именительный пад е ж – пад ё ж скота, синее н е бо – поднял язык к н ё бу; прочтя, узнá е т многое – ребёнок узна ё т отца, пришли вс е – сделал вс ё.

Устойчивость системы норм литературного языка обусловлена одновременно несколькими факторами. Большую роль в сохранении стабильности норм играет стремление говорящих и пишущих к сознательному сохранению определённых традиций в использовании в целом самого языка и применении его средств, а также в выборе вариантов языковых единиц. Немаловажное значение в этом имеет также и кодифицирование литературно-языковых норм и их регламентирование, т.е. закрепление системы норм через их фиксацию в письменных источниках, а затем и через пропагандирование норм в обществе. В стабильности нормативной стороны языка сказывается и само его устройство: любая структура в своей основе должна быть устойчивой, в противном случае она просто «развалится» и не сможет функционировать, следовательно, не сможет обеспечить те или иные потребности общества. Вместе с тем, стабильность нормативной системы языка обеспечивает преемственность разных поколений, говорящих на одном языке. Преемственность в языке означает, что представители разных поколений незатруднённо понимают друг друга, общаясь на одном и том же языке. Именно стабильность языка позволяет нам, несовременникам А. С. Пушкина, И. А. Крылова, А. П. Чехова и др. классиков русской литературы, без затруднения читать и понимать написанные ими произведения. Конечно, нельзя утверждать, что русский язык прошлых столетий не претерпел никаких изменений. Изменения есть, их можно наблюдать, так сказать, невооружённым глазом, но эти изменения незначительные, они не колеблют систему литературных норм и тем более не расшатывают её. Такую изменчивость языка и его норм учёные называют динамической стабильностью, тем самым утверждая, что язык изменяется, оставаясь в то же время стабильным.

Стремление к стабильности, устойчивости является внутренне присущим свойством любой системы, в том числе и языковой с её нормами. «Но лишь в литературном языке стабильность и обязательность норм подкрепляется их кодификацией (фиксацией, описанием) в соответствующих авторитетных источниках (руководствах) – словарях, грамматиках и разного рода справочниках» [Скворцов 1980: 29].

10. Воспроизводимость. Литературно-языковая норма является одним из важнейших условий стабильности и единства не только языка литературного, но и языка национального вообще. Стабильными, постоянными в употреблении нормы будут, кроме названных ранее условий – кодифицированности, регламентированности, системности, ещё и при условии их массовой и регулярной воспроизводимости. Эти же признаки норм, в свою очередь, признаются условием многовекового существования классической национальной литературы. Воспроизводимость нормы обязательно предполагает её массовое и регулярное повторение в речевом общении самого разного характера и в самых разных источниках. В речевой практике такое осуществляется через соблюдение системы норм языка (следовательно, через воспроизведение) печатными средствами массовой информации, такими общественными институтами, как образование, радио, телевидение, театр, через разного рода качественную печатную продукцию. Воспроизводимость нормы как часть языковой традиции, таким образом, вкупе с другими характеристиками норм является непременным условием понимания языка классической литературы и таким же обязательным критерием усвоения культурного наследия прошлого.

11. Регулярность. Данное свойство нормы тесно связано с её воспроизводимостью. Норма носит регулярный характер именно потому, что она воспроизводима, иначе потому, что в определённом языковом коллективе постоянно функционируют в качестве правильных, образцовых отобранные в процессе социальной оценки средства языка. Регулярность нормы характеризуется также через понятие «узус». В лингвистике под узусом понимается сложившийся речевой обычай, или общепринятое употребление языковых единиц. Генетическая связь двух последних признаков нормы чётко прослеживается в своеобразной формуле-закономерности: нормы регулярны, потому что они воспроизводимы; нормы воспроизводимы, потому что они регулярны. Но регулярность и воспроизводимость норм зиждется не только на этом, велика роль в их регулярном и воспроизводимом употреблении и других характеристик нашей категории, в частности – в традиционности и стабильности норм, кодифицированности и регламентированности, общеобязательности (общепринятости) и всеобщности.

12. Традиционность (общепринятость). Языковые нормы традиционны, иначе имеют традиционный характер. Свойство традиционности нормы получают вследствие того, что они исторически складываются и передаются в речевом употреблении из поколения в поколение. Кроме того, традиционность норм обязательно предполагает сложившиеся правила их применения, широкую сферу функционирования и массовое распространение, т.е. общепринятость в употреблении. Традиционность языковых норм поддерживается классической национальной литературой, т.е. лучшими образцами творений мастеров слова – писателей, поэтов, публицистов.

13. Соответствие узусу (обычаю, употреблению) и возможностям системы языка. Литературная норма должна соответствовать общепринятому современному употреблению языка и его единиц. Причём нужно иметь в виду следующее: когда говорят о соответствии нормы узусу, речь идёт о реальном, распространённом употреблении языка и его единиц не по отношению к любому носителю языка, а к такому, который образован, грамотен, хорошо знает родной язык и так же чувствует его. Но, как известно, литературная норма не во всём соответствует узусу. Расхождения между нормами литературного языка и реальным, общепринятым употреблением зависят от многих причин: от конкретного исторического этапа развития языка, от социальной структуры общества, от особенностей сложившейся языковой ситуации, от важнейших тенденций развития языка, от процессов демократизации языка, от отставания кодификации (в силу названных ранее причин) от реального языкового употребления, особенно в области новых, зародившихся явлений. Однако такие расхождения не столь значительны, и потому литературная норма не искусственное образование, а такая система, которая регулирует функционирование языка и его единиц в соответствии с живым общепринятым употреблением.

Кроме соответствия узусу, норма языка должна быть согласована с возможностями его системы, потому «языковая норма – это совокупность явлений, разрешённых системой языка...». Явлений, противоречащих языковой системе, в другой системе – нормативной – быть не должно и не может. По словам учёных, такое противоречие может появиться только после соответствующей перестройки системы языка или отдельного его участка. Однако в этом случае новые явления новой системе противоречить не будут, т.к. они станут нормативными, т.е. общеупотребительными, реальными, осознанными носителями языка. Л. А. Вербицкая в книге «Давайте говорить правильно» приводит пример, подтверждающий такой факт: «До XIX в. у существительных в родительном падеже, имеющих значение количества, было окончание -у (стакан ча ю, ложка сахар у, бутылка лак у и т.п.); у существительных, имеющих значение принадлежности, – окончание -а (запах ча я, вкус сахар а, блеск лак а и т.п.). Некоторые существительные имели одну форму с окончанием -а (под ударением) для обозначения того и другого значения (запах молок а, стакан молок а). Стремление к унификации привело к употреблению существительных, имеющих количественно-определительное значение, с окончанием -а; возникает дуплетность форм. Если считать, что в системе имеются две формы с разным значением и дистрибуцией, то при вытеснении одной формы другой меняется, по-видимому, система; и возможность употребления разных форм (-а и -у) в разных значениях – есть результат изменения системы, т.е. норма изменяется через систему. В течение какого-то времени обе формы (стакан ча я, стакан ча ю) употребляются параллельно, но постепенно одна форма вытесняется другой, одна форма оценивается как более правильная. Из противопоставлений ‘хорошо – плохо’, ‘лучше – хуже’, ‘правильно – неправильно’, ‘престижно – непрестижно’ рождается норма, рождается по социальным причинам» [Вербицкая 1993: 14-15].

 

Литература: Вербицкая 1993:Вербицкая Л. А. Давайте говорить правильно. – М.: Высшая школа, 1993. – С. 5-16. Культура русской речи 2003: Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / Под ред. Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева и др. – М., 2003. Лингвистический энциклопедический словарь 1990: Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. – М., 1990. Русский язык. Энциклопедия 1997: Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ю. Н. Караулов. – М., 1997. Панов 1967: Панов М. В. Русская фонетика. – М., 1967. Скворцов 1980: Скворцов Л. И. Теоретические основы культуры речи. – М.: Наука, 1980. Щерба 1974: Щерба Л. И. Языковая система и речевая деятельность. – М., 1974.

 

Лекция 4