Четыре основных метода социологических исследований

Дневники используются в том случае, когда социологам необходимо проследить повторяющиеся день за днем действия индивида в данном социальном окружении. Полевая работа и опросы могут не дать достаточной информации о круге регулярных занятий человека. Если мы хотим воссоздать то, что он делает в различное время дня или в различные дни месяца, часто полезно, чтобы он вел собственные записи. Однако имеется не так уж много работ, основанных только на этой информации; почти всегда наряду с нею используется материал, собранный с помощью других методов.

Все большее применение в социологическом исследовании находят магнитофоны и видеотехника. И то и другое часто используется при анализе разговора, т. е. При 632 изучении того, как проходят беседы в реальной жизни. Используя магнитофон, можно записать все аудиохарактеристики разговора двух и более людей. Поскольку при разговоре смысл передается не только словами, но также жестами и мимикой, видеозапись является более совершенным способом фиксации беседы. Затем, хотя значительная часть оригинального контекста будет потеряна, записи бесед можно перенести на бумагу. (В качестве иллюстрации см. главу 4, “Социальное взаимодействие и повседневная жизнь”.)

В течение нескольких последних лет было опубликовано немало исследований, в которых использовался метод анализа повествования. Эти исследования представляли возможность глубинного проникновения в природу человеческого взаимодействия. В качестве примера можно привести работу Уильяма Б. Сандерса, посвященную чрезвычайно специфическому типу беседы: полицейскому допросу. Допрос предполагает беседу, но не “просто разговор”, — как было замечено в известной фразе полицейской мелодрамы, “Я буду задавать вопросы!” Сэндерсу в своем анализе удалось уловить специфический характер допросов и отметить такие черты, которые иначе не попали бы в поле зрения. Например, ведущие допрос часто практически ничего не говорят, стимулируя допрашиваемого к разговору умышленными паузами и угрожающими хмыканиями18).

Анализ устных бесед может быть использован только в небольших группах и часто связан с выглядящими совершенно тривиально аспектами повседневной жизни, но его роль в социологии очень велика. В конце концов, беседа и разговор — это универсальные черты социальной деятельности в условиях как неформального, так более упорядоченного взаимодействия (см. главу 4, “Социальное взаимодействие и повседневная жизнь”).

Все исследовательские методы имеют свои преимущества и недостатки. Поэтому принято сочетать несколько методов в рамках одного исследования для того, чтобы с помощью каждого из них дополнить и проверить другие, — процесс, известный как триангуляция. Увидеть ценность сочетания методов — а также, более общо, проблемы и ловушки в реальном социологическом исследовании — можно, рассмотрев конкретную исследовательскую работу.

Рой Уоллис поставил задачу изучить движение, известное как саентология. Основатель саентологии, Л. Рон Хаббард, развивал религиозные доктрины, которые, по его мнению, должны составлять основание единой церкви. Согласно саентологии, все мы есть духовные существа — “тетаны”, но мы отвергли свою духовную природу. Мы можем восстановить забытые сверхъестественные силы посредством тренировки, которая разбудит в нас осознание наших реальных духовных возможностей. Уоллис признавал, что первым толчком его исследования послужила “экзотичность” саентологии. Как могут люди верить в такие странные идеи?19) Саентология — чрезвычайно противоречивое учение, но при этом оно привлекло множество последователей. Почему же именно это движение, одно их множества новых религиозных групп, заняло столь значительное положение?

Начинать исследование было нелегко. Уоллис знал, что лидеры движения скорее всего не захотят участвовать в социологическом исследовании, поскольку их уже “исследовали” различные правительственные учреждения. Однако, когда он читал об истории движения, то наткнулся на книгу одного из его бывших участников. Он вступил в контакт с этим человеком, был представлен еще ряду его знакомых, которые тоже почти прекратили свои отношения со саентологией. Многие из этих людей согласились на интервью, некоторые из них сохранили контакт с верующими. Эти первые интервью помогли Уоллису получить ряд документов и литературу, имевшиеся у этих людей в связи с их прошлым участием в движении; в числе этих документов был и список рассылки организации. Уоллис составил и разослал опросник выборке, составленной из имен в списке. Список оказался устаревшим, потому что значительная часть людей уже сменила адреса, указанные в списке. Некоторые другие попали в список только потому, что купили всего одну книгу по саентологии и не имели реальных связей с движением.

Опрос имел ограниченную ценность, поскольку выборка не была репрезентативной для движения в целом, хотя уже на этих материалах можно было сделать некоторые выводы. Однако опрос обогатил Уоллиса дальнейшими контактами. Часть респондентов сообщила, что согласна дать интервью; поэтому Уоллис отправился в путешествие по Соединенным Штатам и Британии брать интервью и собирать дополнительную информацию. Он начал с фиксированного списка вопросов, но вскоре посчитал более целесообразным избрать более гибкий стиль и позволить респондентам говорить о вещах, которые они считали важными. Одни респонденты соглашались записывать беседы на магнитофон, другие нет.

Вскоре Уоллис пришел к убеждению, что ему необходимо лучше разобраться в самой доктрине саентологии, поэтому он записался на вводный “информационный” курс, организованный церковью. Таким образом, он перешел к внутреннему наблюдению. Оказавшись во время прохождения курса в общежитии саентологов, Уоллис обнаружил, что ему трудно выдержать роль тайного наблюдателя. Беседы с другими участниками и логика развития курса требовали демонстрировать приверженность к идеям, которых он не разделял. Выражение несогласия с этими взглядами привело к таким трудностям, что совершенно ясной стала невозможность продолжать начатое без публичного заявления о своей приверженности важнейшим принципам саентологии. Поэтому он потихоньку ушел, не закончив курса.

Позднее он написал руководителям движения, сообщив, что является социологом, которой проводит исследование, посвященное саентологии. Указав, что движение неоднократно подвергалось нападкам, он высказал мысль, что его собственное исследование представит более сбалансированный взгляд. Затем он посетил штаб-квартиру секты в Британии и беседовал с одним из членов ее руководства. Тому было известно, что Уоллис отсеялся с информационного курса, он знал об опросниках отправленных по спискам саентологов. Тем не менее, Уоллис получил разрешение интервьюировать членов организации и часть студентов, а также контактные адреса в Соединенных Штатах. В конце концов Уоллис почувствовал, что материала для публикации книги о саентологах достаточно.

Уоллис столкнулся с особенными трудностями в связи с тем, что исследование было посвящено организации, ревниво относившейся к своим секретам: в других отношениях те проблемы, которые ему приходилось решать, а также необходимость использовать сочетание различных методов были типичными для большинства социологических исследований. Весь материал, который он собирал по частям 634 и затем объединял в единое целое, и комбинация методов, которые он применял, дали интересную и цельную работу, оказавшуюся важной и значимой.

Этические проблемы исследования: негативная реакция респондентов

В любых исследованиях, касающихся людей, не только в социологии, могут возникать этические дилеммы20). Медицинские эксперименты на людях, в том числе на больных и умирающих, стали привычными, хотя не так-то просто сказать, насколько эти эксперименты оправданы этически. При испытании нового лекарства винтересах эффективности применяется обман пациентов. Одна группа больных может получить новое лекарство, а другой могут сказать, что она его получила, хотя на самом деле это не так. Вера человека в то, что ему дали целебное лекарство, может сама по себе привести к позитивным эффектам в отношении здоровья; контролировать это можно, давая лекарство лишь половине пациентов, участвующих в эксперименте. Но будет ли это этично? В данном случае мы безусловно приближаемся к границам дозволенного, многое будет зависеть от фактически эффективности препарата. С другой стороны, если обойтись без подобных экспериментов, действенность многих лекарств так и останется неустановленной.

Сходные проблемы всякий раз встают и в социологическом исследовании в ситуации, когда используется какой-либо обман по отношению к участникам исследования. Примером может служить знаменитый и противоречивый эксперимент Стэнли Милгрэма. Он поставил задачу выявить, насколько люди готовы причинить боль другому, получая соответствующие команды свыше21). В ходе исследования использовалась электрошоковая машина, и участвующие в эксперименте добровольцы, нажимая на кнопку, должны были вызвать шок у людей, неправильно ответивших на вопросы теста по проверке памяти. В эксперименте предполагался систематический обман добровольцев, вызвавшихся в нем участвовать: им не сообщали истинной цели исследования, все они верили, что это действительно эксперимент по оценке памяти. Они думали, что вызывают настоящий шок у других участников эксперимента, хотя на самом деле последние были помощниками исследователями, симулирующими свои реакции, поскольку “шоковая машина” была ненастоящей.

Был ли этот обман этически оправдан, тем более что опрошенные участники нашли свой опыт необыкновенно тяжелым, выбивающим из колеи? Общим мнением критиков эксперимента было то, что исследование “зашло слишком далеко”, поскольку используемый прием содержал потенциальную психологическую опасность для добровольцев. Однако неясно, где проходит линия между “простительной” и “непростительной” ложью. Исследование Милгрэма стало чрезвычайно широко известным не столько вследствие жульнических приемов, сколько вследствие потрясающих результатов, которые он получил, Данное исследование показало, что многие люди готовы на жестокие действия по отношению к другим, если им “дают приказ” сделать это.

Уоллис был не вполне честен с теми, чье поведение он изучал, он не сообщал, что он социолог, когда записывался на курс саентологии. Более того, он дал письменное согласие на условия, которые не собирался соблюдать, поскольку хотел опубликовать свою работу. Он пытался избежать прямой лжи, но не раскрыл реальной 635 причины своего участия: было ли это неэтично? Ответ неочевиден22). Будь Уоллис на начальной стадии совершенно откровенен, исследование не продвинулось бы, но можно предполагать, что обществу следует знать о происходящем внутри тайных организаций. С этих позиций его стратегию можно было бы считать оправданной.

Этические проблемы встают в социологии еще и в связи с возможными последствиями публикаций, в которых используются результаты исследований. Субъекты исследования могут посчитать результаты оскорбительными либо потому, что они изображаются в непривлекательном, по их мнению, свете, либо потому, что взгляды и способы поведения, которые они предпочли бы оставить своим личным достоянием, были преданы огласке, В общественной жизни люди совершают множество действий, которые они не хотели бы делать публичным достоянием. Например, некоторые работники заводов и конторские служащие регулярно уносят с работы материалы; медсестры иногда заворачивают больных на последней стадии перед смертью в простыни, предназначенные для морга, и перестают обращать на них внимание; надзиратели в тюрьмах могут брать взятки у заключенных, и, рассматривая некоторых из них как людей “надежных”, поручают им делать то, чем должны заниматься сами.

В большинстве случаев, несмотря на возможную враждебность как со стороны участников исследования, так и остальных, обязанность социолога в том, чтобы сделать результаты исследования общим достоянием. В самом деле, это является одним из важнейших вкладов, который социологическое исследование может сделать в воспитание свободного и открытого общества. Как было однажды замечено, “хорошее исследование обязательно кого-нибудь разозлит”23). Наверное, социологу не следует бояться этого, если его исследовательская работа выполнена компетентно, а сделанные выводы подкреплены четкими аргументами. Но социолог-исследователь должен тщательно оценивать возможные последствия публикаций своих изысканий, а также форму, в которой он их представляет. Часто исследователь стремится еще до публикации обсудить эти вопросы с теми, кого они касаются.

Перед публикацией своей книги Уоллис отослал рукопись в штаб-квартиру са-ентологов. Он предпринял некоторые изменения в соответствии с их замечаниями, позднее они прислали более подробные отзывы. Несмотря на то, что он сделал дополнительные поправки, саентологи отправили рукопись юристу, специализирующемуся на делах о клевете. Уже по его совету были произведены дальнейшие купюры. Социологом, который к тому же был участником движения саентологов, был подготовлен комментарий на книгу, критический по отношению к методам исследования и выводам Уоллиса. Впоследствии этот комментарий был включен в опубликованную работу в качестве приложения. Помимо этого, саентологи опубликовали статью с анализом исследования Уоллиса в одном из своих периодических изданий. При обсуждении они цитировали Комиссию по исследованиям, связанным с личностью и поведением, созданную Управлением по науке и технологии при Президенте Соединенных Штатов, которая отмечала, что исследователь, работающий с человеческими существами, должен получить “согласие на основе полной информации”. Они подчеркивали, что согласие 636 на основе полной информации получено не было, и добавили, что опубликованная Уоллисом работа основывалась на сведениях, полученных от небольшого круга людей, в основном настроенных враждебно по отношению к Церкви Саентологии.

Уоллису приходилось сталкиваться с затруднениями, вызванными его исследованием, и позднее. В 1984 году он был назван в качестве потенциального свидетеля в длительной юридической битве между церковью Саентологии и автором другой книги о Саентологии. Уоллис обращался к этой книге в то время, когда работал над собственным проектом, и автор предоставила ему документы и информацию о саентологах и о своих контактах с ними. В результате решения суда штата Калифорния он был обязан представить часть материалов — фактически полученных конфиденциально. К счастью, информация, о которой шла речь, не имела большого значения ни для той. ни для другой стороны, но если бы она была менее безопасной, Уоллис вынужден был бы сделать нелегкий выбор: либо нарушить конфиденциальность, либо воспротивиться закону.

Уоллис имел дело с могущественной и организованной группой, которая смогла побудить его изменить первые варианты исследовательского отчета, однако многие индивиды и группы, изучаемые социологами и другими специалистами-обществоведами, такого влияния не имеют. Если бы они располагали им, то трудности, выпавшие на долю Уоллису, встречались бы гораздо чаще.

Конечно, получать согласие на основе полной информации — это правило, которое должно быть обычным условием работы исследователей. И все же существуют обстоятельства, при которых этому принципу невозможно следовать полностью. Если бы мы поставили задачу изучить случаи жесткого обращения в полиции, то у нас было бы мало шансов сделать это эффективно, будь мы откровенны с полицейским руководством и сотрудниками относительно нашей цели. Цель исследования, если мы рассчитываем на какое-то сотрудничество, до некоторой степени должна быть замаскирована. Это может быть оправданным, учитывая потенциальную важность результатов для общества в целом.

Первейшим долгом социолога и любого другого социального ученого является содействие свободному и открытому обсуждению социальных проблем. Встречающиеся подчас не вполне честные трюки могут парадоксальным образом становится средством для достижения этой цели, поскольку с их помощью извлекаются на свет факты, которые иначе могли бы остаться скрытыми от широкой публики.

Социологические исследования редко бывают интересны единственно интеллектуальному сообществу социологов. Часто их результаты становятся известны многим в обществе через печать или каким-либо иным способом. Этот факт имеет далеко идущие последствия. Социология — не только наука о современном обществе, она также становится значительным элементом его выживания.

Обратимся к примеру из главы 1, “Социология: проблемы и перспективы”: он касается сути изменений в сфере брака, развода и семьи. Лишь очень немногие люди в современном обществе не имеют хотя бы минимальных знаний по названным темам. Это является результатом своеобразной “фильтрации” результатов уже проведенных исследований. Наше мышление и наше поведение испытывают неуловимое и сложное воздействие социологического знания, и это, в свою очередь, изменяет само поле социологического поиска. Один из способов описать это явление — 637 это сказать, что социология находится в рефлективных отношениях с людьми, чье поведение она изучает. Слово “рефлективный” описывает взаимный обмен между социологическим исследованием и человеческим поведением. Нас не должно удивлять, что, несмотря на встречающееся иногда противоречие нашим основанным на здравом смысле убеждениям, результаты социологических исследований часто весьма близко коррелируют со здравым смыслом. Причина заключается не столько в том, что социология знакомит с результатами, которые нам уже известны; скорее, исследования, проведенные социологами, оказывают все более устойчивое влияние на представления здравого смысла о том, чем же на самом деле является общество.

_______________________________________________________________________________________

1. Любое исследование начинается с исследовательской проблемы, которая волнует и озадачивает ученого. Проблему исследования могут инициировать пробелы в существующей литературе, теоретические споры или практические вопросы социального мира. В разработке исследовательской стратегии можно различить несколько структурных этапов, хотя в реальном исследовании они редко соблюдаются точно.

2. Серьезное социологическое исследование подразумевает использование надежных подходов при анализе данного социального явления. Можно выделить три аспекта социологического исследования: стратегия исследования, связанная с планированием различных этапов; методология, имеющая дело с общей логикой и принципами исследования; методы исследования, связанные со способами проведения исследования, — полевая работа, опрос и т.д.

3. При анализе исследований, предоставляющих количественные данные, используются различные статистические методики. Важнейшими из них являются меры центральной тенденции и коэффициенты корреляции. Меры главной или основной тенденции — это способы вычисления средних величин для данного набора значений; коэффициент корреляции указывает на степень устойчивости связи одной переменной с другой.

4. В полевой работе, или включенном наблюдении, исследователь проводит длительное время с изучаемой группой или сообществом. Другой метод исследования, опрос, предполагает рассылку по почте или личное распространение опросников в группах, построенных в соответствии с выборкой из всего населения. Документальное исследование означает использование в качестве источников информации печатных материалов из архивов или откуда-либо еще. К другим методам относятся эксперименты, углубленные интервью, жизнеописания и дневники, анализ бесед.

5. Каждый из методов имеет свои недостатки. По этой причине исследователи в своей работе часто совмещают два и более метода, причем каждый из них используется для проверки и дополнения материала, полученного путем использования других. Этот процесс называется триангуляция.

6. В социологическом исследовании перед ученым часто встают этические дилеммы. Они могут возникнуть в связи с тем, что исследователю пришлось обмануть 638 участников исследования, либо от того, что публикация материалов может оказать неблагоприятное воздействие на чувства или жизнь изучаемых. Абсолютно удовлетворительного способа поведения в подобных ситуациях не существует, но любой исследователь должен относиться к возникающим дилеммам как можно более чутко.

причинная связь включенное наблюдение (полевая

зависимая переменная документальное исследование

John A. Bames. Who Should Know What? Social Science, Privacy and Ethics. Harmondiworth: Penguin, 1979. Обсуждение этических проблем, возникающих в социальных исследованиях.

J. Irvine, I. Miles and /. Evans (eds). Demystifying Social Statistics. London, 1979, Серьезная попытка разоблачения использования и злоупотребления статистическими данными.

Peter H. Mann. Methods of Social Investigation. Oxford, 1985. Хороший и несложный обзор методов, используемых в социологии.

Catherine Marsh. Exploring Data. Cambridge, 1988. Отличное введение в анализ данных, сконцентрированное на изучении реальных проблем, чтобы проиллюстрировать технику статистического анализа.

Gerry Rose. Demystifying Social Research, London, 1981. Дискуссия по поводу исследовательских методов, основанная на критическом анализе хорошо известных социологических исследований.

Глава 22 Развитие социологической теории _________________________

Многих, впервые начинающих изучение социологии, поражает многообразие открывающихся перспектив. Социологи не имеют общепринятой теоретической исходной позиции; в их среде очень часто ведутся споры относительно того, с какой стороны следует начинать изучение человеческого поведения и каким образом лучше всего интерпретировать результаты исследований. Почему социологам не удается добиться прочного согласия, которого удалось достичь ученым в естественных науках?

Ответы на эти вопросы теснейшим образом связаны с природой социологии. Это наука о нашей собственной жизни и о нашем собственном поведении, а изучение самих себя — самое сложное и трудное предприятие из всех возможных. Во всех академических дисциплинах, включая естественные науки, существует больше разногласий по поводу теоретических подходов, чем по поводу эмпирических исследований, поскольку эмпирическое исследование в случае, если возникают разногласия относительно фактов, можно легко проверить или повторить. Теоретические споры всегда в какой-то степени зависят от интерпретации, и редко могут быть окончательно разрешены таким путем. В социологии трудностей еще больше, поскольку проблема осложняется тем, что предметом изучения становится наше собственное поведение; поэтому теоретические дебаты и противоречия занимают в данной дисциплине центральное место.

В этой главе мы проанализируем развитие основных теоретических подходов в социологии и попытаемся определить дилеммы, которые обнаруживаются при их анализе. Мы начнем с рассмотрения взглядов некоторых основателей современной социологии, поскольку многие из идей, высказанных впервые этими учеными, пользуются влиянием и сейчас, а затем обратимся к теоретическим подходам, определяющим состояние дисциплины сегодня, после чего перейдем к некоторым из поднятых в них проблем.

Люди всегда интересовались первопричинами своего поведения, но тысячелетиями наши попытки понять себя основывались на традиционных способах мышления, передаваемых из поколения в поколение и связанных с использованием религиозных понятий. Систематическое изучение человеческого поведения и человеческого общества — относительно недавнее достижение, его истоки восходят к концу восемнадцатого века. Основой для появления нового подхода были радикальные изменения, связанные с индустриализацией и урбанизацией. Разрушение традиционного образа жизни означало новое понимание как социального, так и природного миров.

Конечно же, один человек не может основать целую дисциплину, и в раннюю социологам внесли свой вклад многие. Однако первым среди равных обычно считают французского писателя Огюста Конта (1789-1857), хотя бы только потому, что именно он ввел в оборот само слово “социология”. Вначале Конт пользовался термином “социальная физика” для обозначения новой области науки, однако другие авторы также стали употреблять этот термин, и он, желая провести различие между их и своими взглядами, изобрел новое слово для определения основанного им предмета. Конт считал социологию наукой молодой, но самой сложной и важной по значению. Конт полагал, что новая дисциплина будет напрямую способствовать благоденствию человечества; к концу жизни он строил грандиозные планы реконструкции французского общества и всего человечества вообще.

Работы Конта оказали прямое влияние на другого французского мыслителя, Эмиля Дюркгейма (1858-1917). Хотя/Дюркгейм и опирался на некоторые аспекты творчества Конта, он считал работы последнего слишком спекулятивными и неопределенными и полагал, что Конту не удалось выполнить свою программу — учредить социологию как науку. По Дюркгейму, для того, чтобы стать наукой, социология должна изучать “социальные факты”. Она должна исследовать социальные институты с той же объективностью, с какой ученые изучают природу. Первым знаменитым принципом социологии Дюркгейма является: “изучайте социальные факты как вещи!” Под этим он подразумевал, что социальная жизнь может быть подвергнута столь же строгому анализу, как и объекты или события в природе.

Как и все основатели социологии, Дюркгейм был захвачен переменами, изменяющими общество на его глазах. Он пытался объяснить эти перемены в их связи с разделением труда (нарастанием усложняющихся различий между различными профессиональными сферами) как частью индустриализации. Дюркгейм утверждал, что разделение труда постепенно вытесняет религию как основу социальной взаимосвязи. По мере того как разделение труда усиливается, люди становятся все в большей степени зависимы друг от друга, поскольку каждый нуждается в товарах и услугах, производимых людьми других профессий. Согласно Дюркгейму, перемены в современном мире происходят настолько быстро и интенсивно, что это порождает значительные социальные трудности, которые он связывал с аномией. Аномия — это ощущение бесцельности или бесполезности существования, вызванное определенными социальными условиями. Рамки и требования традиционной морали, которые были обусловлены религией, в ходе социального развития оказались в основном разрушены, и поэтому в современных обществах многие индивиды сталкиваются с ощущением, что их повседневное существование лишено смысла.

Одна из самых известных работ Дюркгейма связана с анализом самоубийства1). Самоубийство считается сугубо личным актом, являющимся, предположительно, следствием больших личных несчастий. Дюркгейм, однако, показывает, что на суицидальное поведение фундаментальное влияние оказывают социальные факторы, и одним из них является аномия. Статистика самоубийств из года в год дает одну и ту же картину, и этому следует дать социологическое объяснение. Многие аспекты 641 исследования Дюркгейма вызывают возражения, но оно остается классической работой, значение которой для современной социологии не исчерпано до сих пор.

Идеи Карла Маркса чрезвычайно резко контрастируют с идеями Конта и Дюркгейма. Макс родился в 1818 году в Германии и умер в Англии в 1883. Будучи воспитан в традициях германской мысли, он, однако, провел большую часть своей жизни в Британии, здесь созданы его основные работы. Он не мог посвятить себя университетской карьере, поскольку еще в молодости его политическая деятельность привела к конфликту с германскими властями. После краткого пребывания во Франции он поселился в Британии.

Труды Маркса касаются множества областей социальной жизни. Даже самые строгие критики считают, что его работы безусловно важны для становления социологии, однако сам Маркс не рассматривал себя как “социолога”. Большая часть его трудов посвящена экономическим темам, но поскольку он всегда стремился связать экономические проблемы с социальными институтами, его работы богаты и глубоки и в социологическом плане.

Точка зрения Маркса основывается на том, что он называл материалистическим пониманием истории. Согласно Марксу, источником социальных перемен являются не идеи и ценности, которых придерживаются люди, а в первую очередь экономические причины. Они в свою очередь, связаны с классовыми конфликтами, представляющими собой движущую силу исторического развития. Если выразиться словами Маркса, “Вся человеческая история является историей классовой борьбы”.

Несмотря на то, что он писал о разных периодах истории, внимание Маркса обращалось прежде всего на перемены, происходившие в современную эпоху. Наиболее важными для него были изменения, связанные с развитием капитализма. Капитализм является системой производства, радикально отличающейся от предшествовавших типов экономического порядка, поскольку он предполагает производство товаров и услуг для продажи широкому кругу потребителей. Обладатели капитала — фабрик, машин и крупных сумм денег — образуют правящий класс. Основная же масса населения составляет класс наемных рабочих, или рабочий класс, который не имеет собственных средств существования, а должен наниматься на работу к собственникам капитала. Капитализм, таким образом, — это классовая система, при которой конфликт между классами распространен повсеместно.

Согласно Марксу, капитализм в будущем будет вытеснен социализмом или коммунизмом (эти слова им использовались в одинаковом смысле), и социалистическое общество будет бесклассовым2). Маркс имел в виду не полное исчезновение различий между индивидами, скорее он говорил о том, что исчезает раскол общества на небольшой класс, монополизирующий экономическую и политическую власть, и массу трудящихся, практически ничего не имеющих от созданного их усилиями общественного богатства. В новой экономической системе будет господствовать общественная собственность и будет установлен более эгалитарный и предполагающий всеобщее участие социальный порядок.

По мнению Маркса, изучение развития и возможностей капитализма должно указать средства для его активного преобразования путем использования 642 политических действий. Поэтому социологические наблюдения Маркса были тесно связаны с его политической программой. Однако независимо от того, были или не были обоснованы работы Маркса, эта программа оказала чрезвычайно сильное воздействие на весь двадцатый век. Более трети мирового населения принадлежало к обществам, правительства которых претендовали на то, что их вдохновляют идеи Маркса.

Важно отнестись к изучению трудов Маркса непредвзято. Это непросто, поскольку широкое влияние работ этого ученого породило значительные различия в мнениях относительно их ценности. Даже те, кто испытал сильное влияние его идей, использовали его труды различным образом — существуют серьезные различия между взглядами тех, кто называет себя “марксистами”. Многие западные марксисты, например, были чрезвычайно критично настроены по отношению к Советскому Союзу и другим коммунистическим странам, в которых идеи Маркса, как считалось, составляют основу общественной системы.

Как и Маркса, Макса Вебера (1864—1920) трудно назвать просто “социологом” — его интересы и идеи охватывают многие дисциплины. Он родился в Германии, там прошла вся его академическая карьера. Вебер был подвержен депрессиям и не мог посвятить себя классической карьере университетского преподавателя, однако он располагал некоторыми личными средствами, что дало ему возможность посвятить себя научной работе. Он был человеком широчайшей образованности. Труды Вебера охватывают различные области не только социологии, но также экономики, права, философии и сравнительной истории, и значительная часть его работ посвящена развитию современного капитализма. Испытав безусловное влияние работ Маркса, он весьма критически отнесся к некоторым из его основных идей, Вебер отвергал материалистическую концепцию истории и полагал классовые конфликты имеющими меньшее значение, чем считал Маркс. С точки зрения Вебера, для социальных изменений идеи и ценности имеют не меньшее значение, чем экономические условия.

Ряд важнейших работ Вебера посвящен анализу отличий культуры Запада от других культур и обществ. Его перу принадлежат обширные исследования традиционной Китайской империи, Индии и Ближнего Востока3), которые являются значительным вкладом в социологию религии. Сопоставляя ведущие религиозные системы Китая и Индии с религиями Запада, Вебер приходит к выводу, что на развитие капитализма сильное влияние оказали некоторые определенные аспекты христианства (см. главу 14, “Религия”).

Одной из наиболее постоянных тем в работах Вебера является исследование бюрократии. Бюрократия — это крупномасштабная организация, подразделяющаяся на ведомства или службы и состоящая из чиновников различных рангов. Крупные промышленные фирмы, правительственные организации, больницы и школы могут служить примерами бюрократий. Вебер считал, что расцвет бюрократии — неизбежная черта нашей эпохи. Бюрократия делает возможной эффективную работу крупномасштабных организаций, но создает проблемы эффективному демократическому участию масс в жизни современных обществ. Бюрократия предполагает правление экспертов, чьи решения принимаются без каких-либо консультаций с теми, кого эти решения затронут.

Вебер внес значительный вклад во многие другие области, например, в исследования развития городов, правовых систем, типов экономики и природы классов. Немало писал он и о всеобщем характере самой социологии. В вопросах о том, является ли социология наукой, Вебер был более осторожен, чем Дюркгейм или Маркс. Согласно его мнению, неверно думать, будто мы можем изучать жизнь людей, используя те же процедуры, что и применяемые в исследованиях физического мира. Люди — существа мыслящие и рассуждающие; мы наделяем смыслом И значением большую часть того, что мы делаем, и всякая дисциплина, имеющая дело с человеческим поведением, должна это учитывать.

Хотя истоки социологии были в основном европейскими, в нашем веке эта дисциплина утвердилась практически во всем мире, и некоторые важнейшие этапы ее развития прошли в Соединенных Штатах, В частности, на развитие социологической теории оказали серьезное влияние труды Джорджа Герберта Мида (1863-1931), философа, преподававшего в Чикагском университете. Мид подчеркивал, что центральное место в социальной жизни человека занимают язык и, более общо, символы. Выдвинутый им подход позднее стал называться символическим интеракционизмом. Однако для Мида было характерно обращение к социальным процессам небольшого масштаба, а не к обществу в целом.

Самым известным американским социологом-теоретиком послевоенного периода является Толкотт Парсонс (1902-1979). Этот плодовитый автор писал как о теоретических проблемах, так и о многих эмпирических аспектах социологии. Он внес существенный вклад в изучение семьи, бюрократии, профессиональной деятельности, политики и многих других областей. Он также сыграл важнейшую роль в развитии функционализма — теоретического подхода, впервые обозначенного Контом и Дюркгеймом. Согласно функционалистской точке зрения, при изучении любого данного общества необходимо определить, как его различные части, или институты, взаимодействуют между собой, приводя к непрерывному развитию общества во времени.

Европейские мыслители в этот период также играли значительную роль в развитии социологической теории. Особую известность завоевал структурализм, связывающий социодоГй^ский анализ и изучение языка. Структуралистский подход впервые появился как особое направление в лингвистике и затем был перенесен р социальные науки антропологом Клодом Леви-Стросом (р. 1908). Однако истоки структурализма опять-таки восходят к Дюркгейму и Марксу.

Основные теоретические позиции сегодняшней социологии являются продолжением подходов, сформировавшихся в более ранний период. Важнейшими из них считаются функционализм, структурализм, сим^ический интеракционизм и марксизм.

Основополагающие идеи функционализма были сформулированы еще Контом, который тесно связывал их со своим видением социологии в целом. Дюркгейм также рассматривал функциональный анализ в качестве ключевой части своей 644 формулировки задач социологической теории и социологического исследования. Однако на развитие функционализма в его современном виде значительное влияние оказали труды антропологов. Вплоть до начала двадцатого века антропология базировалась главным образом на материалах докладов и документах колониальных чиновников, миссионеров и путешественников. Вследствие этого антропология девятнадцатого века была в некоторой мере спекулятивна и недостаточно опиралась на документальные источники. Авторы создавали книги, привлекая примеры со всего мира, при этом достоверность примеров, а также наличие соответствующих культурных контекстов, их практически не интересовали. Например, анализ религии осуществлялся, как правило, путем сравнения множества верований и религиозных практик совершенно различных культур.

Современная антропология начинается с того времени, когда подобный подход перестал удовлетворять исследователей, и они начали проводить длительные полевые исследования различных культур мира. Родоначальниками полевого подхода в антропологии были А. Р. Рэдклифф- Браун (1881-1955), английский автор, испытавший сильное влияние Дюркгейма, и Бронислав Малиновский (1884—1942), поляк, чья научная деятельность проходила в основном в Британии. Малиновскому принадлежит одно из самых выдающихся антропологических исследований, явившееся результатом длительного пребывания автора на Тробриандских островах Тихого океана. Рэдклифф-Браун изучал население Андаманских островов, архипелага, расположенного у побережья Бирмы.

Оба исследователя считали, что мы должны изучать общество или культуру как целое, если хотим понять их важнейшие институты и объяснить, почему их члены ведут себя так, а не иначе. Например, мы можем анализировать религиозные верования и обычаи некоторого общества только при условии, что мы рассматриваем их связь с другими институтами в рамках этого общества, поскольку различные части общества развиваются в тесной связи друг с другом.

Изучать функцию какого-либо вида социальной деятельности или института — значит анализировать их вклад в обеспечение жизнедеятельности общества как целого. Лучшим способом пояснения этой мысли служит аналогия с человеческим телом, — подобной аналогией пользовались Конт, Дюркгейм и многие более поздние авторы-функционалисты. Изучая некоторый телесный орган, например, сердце, мы должны в первую очередь понять, как оно связано с остальными частями тела. Перекачивая кровь всего тела, сердце играет важнейшую роль в поддержании жизни организма. Сходным образом, анализ функции данного социального объекта означает демонстрацию того, какую роль он играет в существовании данного сообщества. Например, религия, по мнению Дюркгейма, обеспечивает приверженность людей основным социальным ценностям и тем самым способствует поддержанию социальных связей (для более детального анализа теории религии Дюркгейма см. главу 14, “Религия”).

Функционализм снова “вернулся” в социологию благодаря работам Толкотта Пар-сонса и Роберта К. Мертона, считавших, что функциональный анализ призван играть ключевую роль в развитии социологической теории и социологических исследований. Особым влиянием пользовался функционализм в интерпретации Мертона; этот подход определил направление работ целого поколения американских социологов, и, кроме того, получил широкое распространение за пределами Америки. Мертон 645 разработал более сложный вариант функционального анализа, чем те варианты, которые предлагали Рэдклифф-Браун и Малиновский. В то же время он адаптировал этот подход для изучения индустриальных обществ, которые в основных своих аспектах отличаются от более простых культур, изучавшихся антропологами.

Мертон проводит различия между явными и латентными функциями. Явные функции — те, которые известны участникам определенного типа социальной деятельности и подразумеваются ими. Латентные функции — это такие последствия деятельности, о которых ее участники не подозревают4). В качестве иллюстрации подобного деления Мертон приводит пример танца дождя, исполняемого индейцами Хопи из Нью-Мексико. Хопи верят, что эта церемония принесет дождь, необходимый их полям (явная функция). По этой причине они устраивают церемонию и участвуют в ней. Но танец дождя, утверждает Мертон, привлекая теорию религии Дюркгейма, является также эффектом сохранения единства данного сообщества (латентная функция). Согласно Мертону, значительная часть социологического объяснения любого явления состоит в раскрытии латентных функций социальных институтов и человеческой деятельности.

Мертон различает функции и дисфункции. Малые культуры, попавшие в поле зрения антропологов, указывает он, являются, как правило, более интегрированными, чем большие индустриальные общества, являющиеся основным объектом изучения в социологии. Рэдклифф-Браун и Малиновский могли целиком сосредоточиться на определении функции, поскольку рассматриваемые ими культуры были стабильными и интегрированными. Однако, изучая современный мир, мы должны учитывать и дезинтегрирующие тенденции. Понятие “дисфункции” связано с такими аспектами социальной деятельности, которые вызывают изменения, угрожающие единству общества.

Исследовать дисфункциональные аспекты социальной деятельности — значит анализировать те стороны социальной жизни, которые являются вызовом существующему порядку вещей. Например, ошибочно думать, будто религия всегда остается функциональной — т. е. способствует исключительно сохранению целостности общества. Когда две группы исповедуют различные религии или даже различные версии одной и той же религии, результатом могут быть крупномасштабные социальные конфликты, способные вызвать глубокий раскол в обществе. Поэтому между религиозными сообществами часто велись войны, например, между протестантами и католиками в истории Европы.

Долгое время функционалистское мышление было, вероятно, ведущей теоретической традицией социологии, в особенности в Соединенных Штатах. В последние годы популярность функционализма начала снижаться, поскольку стала очевидной его офаниченность; однако до сих пор этот подход имеет явных сторонников5). За исключением Мертона, практически все теоретики-функционалисты (например, Толкотт Парсонс) чрезмерное значение придавали факторам, поддерживающим сохранение социального единства, оставляя в тени те, которые вызывают разобщение и конфликт. Кроме того, по мнению многих критиков, функциональный анализ наделяет общества такими качествами, которыми они в действительности не обладают. Функционалисты часто пишут о “нуждах” и “целях” обществ, не 646 принимая во внимание, что эти понятия имеют смысл только в применении к отдельным индивидам. Возьмем, например, данный Мертоном анализ танца дождя. По Мертону, данная церемония способствует интеграции культуры Хони; показав это, мы как бы объяснили фактическую причину, хотя мы знаем, что танец на самом деле не вызывает дождь. Это было бы рациональным объяснением лишь в случае, если принять постулат, что общество Хони “побуждает” своих членов совершать “нужные” для него действия. Однако это не так: общества не обладают силой воли и не ставят перед собой цели, ими располагают только индивиды.

Подобно функционализму, структурализм испытал влияние работ Дюркгейма, хотя главный импульс его развитию дала лингвистика. На раннем этапе важнейшим источником структуралистских идей стали работы швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра (1857-1913). Хотя Соссюр писал только о языке, его идеи нашли впоследствии отражение во многих социальных и гуманитарных дисциплинах.

До Соссюра исследования языка были сосредоточены в основном на анализе детальных изменений в способах использования слов. Согласно Соссюру, такая процедура упускает из виду основную особенность языка. Если мы будем обращать внимание только на слова, которые используют в речи люди, то не сможем определить его основные характеристики, или структуру6). Язык состоит из грамматических правил и значения, лежащего за словами, но не указанного в них. Простой пример: в английском языке, если мы хотим сообщить, что речь идет о событиях прошедшего времени, к глаголу обычно добавляется окончание “-ed”. Это лишь одно из тысяч грамматических правил, которые знает каждый носитель языка и которые используются для конструирования того, что мы говорим. Согласно Соссюру, анализировать структуры языка — значит, искать правила, которые образуют незримую основу языка. Большую часть этих правил мы знаем неявно: нам было бы нелегко выразить, в чем их суть. Фактически, задачей лингвистики является раскрытие того, что, мы знаем, но лишь неявно, на уровне практического использования языка.

Соссюр утверждал, что значение слов производится структурами языка, а не объектами, которые эти слова обозначают. Мы можем наивно вообразить, что значение слова “дерево” есть объект с листьями, который и подразумевает данный термин. Однако, согласно точке зрения Соссюра, это не так. В этом можно убедиться, если обратить внимание, что в языке существует множество слов, которые не обозначают никаких объектов — слова вроде “и”, “но”, “однако”. Более того, существуют полноценные в смысловом отношении слова, которые обозначают мифические предметы и не имеют вообще никакого отношения к реальности — например, “единорог”. Если значение слова возникает не из предмета, им обозначаемого, то откуда? На это Соссюр отвечает, что значение создается различиями между родственными понятиями, и эти различия распознаются правилами языка. Значение слова “дерево” происходит из того, что мы отличаем “дерево” от “зарослей”, “кустарника”, “леса” и множества других слов, имеющих подобные — но не идентичные — значения. Таким образом, значения создаются внутри языка, а не объектами, обозначаемыми посредством этих слов.

Соссюр дополняет данный анализ важным наблюдением, что значение могут создавать не только звуки (речь) или знаки на бумаге (письмо). Любой объект, который мы можем систематически выделять среди других, может быть использован для “задания значения”. Примером могут служить сигналы светофора. Мы используем контраст между зеленым и красным для обозначения “двигаться” и “стоять” (желтый обозначает “приготовиться к остановке” или “приготовиться к движению”). Заметим, что именно различие создает значение, а не цвета сами по себе. В равной мере мы могли бы использовать зеленый для обозначения “стоять” и красный для обозначения “двигаться” — если бы мы последовательно определяли эти различия. Соссюр называет изучение неязыковых значений семиологией. В настоящее время в основном используется термин семиотика.

Семиотические исследования возможны при изучении многих аспектов человеческой культуры. Как пример, рассмотрим одежду и моду. Что делает определенный стиль одежды модной в данное время? Конечно, это не сама носимая одежда, поскольку короткие юбки могут быть модными в один год и немодными в другой. Модной одежду делает опять-таки разница между носимым теми, кто “в курсе дела”, и гардеробом тех, кто отстает. Другим примером из этой же области является траурная одежда. В нашей культуре мы, желая продемонстрировать траур, надеваем черное. В других культурах люди, соблюдающие траур, носят белое. В данном случае значение имеет не цвет сам по себе, а то, что люди, соблюдающие траур, одеваются определенным образом, отличающимся от их повседневного стиля.

Структуралистский подход чаще использовался в антропологии, а не в социологии, особенно в Соединенных Штатах. Следуя направлению, указанному Леви-Строссом, популяризатором термина структурализм, структурный анализ применяли в исследованиях родственных отношений, мифов, религии и в других областях. Однако многие теоретики-социологи также испытали на себе воздействие структуралистских идей. Принципы структурализма использовались при изучении средств массовой информации (газет, журналов, телевидения), идеологии и культуры в целом.

Структуралистское мышление имеет слабые стороны, ограничивающие возможности его использования как общего теоретического подхода в социологии. Структурализм возник в связи с исследованием языка и оказался уместным для изучения лишь некоторых аспектов человеческого поведения. Он полезен при исследовании коммуникации и культуры, однако в более практических сторонах социальной жизни, таких, как экономическая и политическая деятельность, его применение гораздо более ограничено.

Символический интеракционизм придает большее значение активному и творческому индивиду, чем любой из остальных теоретических подходов. После Мида его развивали многие авторы, и в Соединенных Штатах он стал основным соперником функционализма. Подобно структурализму, символический интеракционизм обязан своим рождением проблеме языка, но Мид развил его в отдельное направление.

Мид утверждает, что именно язык дает возможность человеку стать сознательным существом, увидеть свою индивидуальность, причем ключевым элементом этого 648 процесса является символ. Символ есть нечто, означающее что-то еще. Следуя примеру, использованному Соссюром, слово “дерево” является символом, при помощи которого мы представляем определенный предмет, дерево. Овладев этим понятием, говорит Мид, мы можем думать о дереве, даже если никакого дерева не видно. Мы научились мыслить о данном предмете символически. Символическое мышление освобождает нас от того, что наш опыт ограничивается только непосредственно видимым, слышимым и ощущаемым.

Люди, в отличие от животных, живут в наполненном символами мире. Это относится и к нашему восприятию себя. (Животные не имеют чувства собственного “я”, подобного человеческому.) Каждый из нас обладает самосознанием, поскольку мы учимся смотреть на себя со стороны — видеть себя так, как нас видят другие. Когда ребенок начинает пользоваться словом “я” для обозначения того объекта (себя), который другие называют “ты”, у него появляются основы самосознания. (Дальнейшее обсуждение теории Мида развития самосознания можно найти в главе 3, “Социализация и жизненный цикл”.)

Как утверждают последователи символического интеракционизма, практически все взаимодействия между людьми предполагают обмен символами. Взаимодействуя с другими, мы постоянно ищем ключи к пониманию того, какой тип поведения соответствует данному контексту и как следует интерпретировать намерения других. Символический интеракционизм обращает наше внимание на детали межличностного взаимодействия и на то, каким образом эти детали сообщают смысл сказанному или сделанному другими. Представим, например, первое свидание мужчины и женщины. Вероятно, оба они потратят значительную часть вечера на попытки оценить друг друга и возможные варианты развития своих отношений, в случае если они станут продолжаться. Никто из них не будет делать это слишком откровенно, хотя каждый при этом осознает, что происходит. Оба озабочены своим собственным поведением, поскольку стремятся представить себя в выгодном свете; однако, зная это, каждый будет пытаться увидеть те аспекты поведения другого, которые раскрыли бы его истинные взгляды. Так сложный и едва уловимый процесс символической интерпретации формирует взаимодействие двух людей.

Социологи, разделяющие идеи символического интеракционизма, обычно сосредоточивают свое внимание на межличностном взаимодействии в ситуациях повседневной жизни. Среди исследований этого типа особенно интересны работы Ирвинга Гоффмана, рассмотренные в главе 4, “Социальное взаимодействие и повседневная жизнь”. Гоффман придал яркость и живость тому, что у Мида было лишь сухой и абстрактной теоретической концепцией. Благодаря Гоффману и другим ученым, символический интеракционизм способствовал множеству открытий, касающихся природы нашей обыденной жизни. Однако символический интеракционизм чрезмерно концентрируется на явлениях малого масштаба, и именно это может вызвать критику. Ученые, работавшие в этом направлении, всегда испытывали трудности, сталкиваясь с крупномасштабными структурами и процессами — теми самыми явлениями, на которые в основном ориентировались две следующие традиции.

Функционализм, структурализм и символический интеракционизм не являются единственно имеющими значение традициями социологии, также как подобное разбиение на три направления не является единственным способом классификации теоретических подходов. Одним из наиболее влиятельных подходов, выходящих за 649 рамки данного деления, является марксизм. Разумеется, все марксисты так или иначе связывают свои взгляды с работами Маркса, однако существует множество интерпретаций его идей, и сегодня школы марксистской ориентации придерживаются порой весьма различных позиций в теоретическом отношении.

В широком смысле, марксизм можно подразделять в соответствии с направлениями, соответствующими трем описанным выше подходам. Многие марксисты явно или неявно придерживаются функционалистской трактовки исторического материализма7). Их версия марксизма чрезвычайно отличается от версии тех, кто испытал влияние структурализма. Наиболее известным автором, представляющим эту последнюю точку зрения, является французский исследователь Луи Альтюссер8). В свою очередь, оба названных варианта расходятся с взглядами марксистов, акцентирующих влияние на активном, творческом характере человеческой деятельности. Лишь немногие из авторов подобной ориентации испытали прямое влияние символического интеракционизма, но созданная ими перспектива оказалась достаточно близка к нему9).

Во всех своих версиях марксизм отличается от немарксистских традиций социологии. Большинство авторов-марксистов рассматривает марксизм как часть единого “пакета” социологического анализа и политических реформ. Марксизм, по их убеждению, должен выработать программу радикальных политических изменений. Более того, марксисты, в отличие от других социологов, особенно представителей функционализма, особое значение придают классовому делению общества, конфликту классов, а также проблемам власти и идеологии. Марксизм лучше рассматривать не как некоторый подход в рамках социологии, а как совокупность социальных и гуманитарных концепций, существующих наряду с социологией, причем социология и марксизм пересекаются друг с другом и часто влияют друг на друга. Немарксистская социология и марксизм всегда находились в отношениях взаимного влияния и взаимной оппозиции.

Какова относительная ценность этих четырех теоретических позиций? Каждая из них имеет своих ревностных сторонников, но очевидно, что в некоторых отношениях эти концепции дополняют друг друга. Функционализм и большинство версий марксизма концентрируются на изучении крупномасштабных аспектов жизни социальных групп или обществ. Они принципиально ориентированы на - “большие вопросы” — типа “Как общества обеспечивают свою целостность?” или “Каковы основные причины социальных изменений?” Символический интеракционизм, напротив, более всего связан с личностными сторонами социальной жизни. Структурализм отличается от других подходов тем, что фокусирует свое внимание в основном на культурных особенностях социальной деятельности.

Таким образом, при рассмотрении социологических проблем в некоторой степени можно воспользоваться плодами всех теорий, хотя в определенных отношениях они будут открыто противоречить друг другу. Существует несколько основных теоретических дилемм — вопросов, являющихся источниками постоянных споров

и дискуссий, и часть из них связана с общей проблемой интерпретации деятельности индивидов и социальных институтов. Рассмотрим четыре таких дилеммы.

1. Первая дилемма связана с вопросами человеческой деятельности и социальной структуры. Она состоит в следующем: в какой степени мы являемся полноценными носителями творческого начала, активно воздействующими на обстоятельства своей жизни? Может быть, большая часть наших действий есть результат влияния неких фундаментальных социальных сил, находящихся вне нашего контроля? Отношение к этому вопросу всегда разделяло и продолжает разделять социологов. Символический интеракционизм подчеркивает активные творческие составляющие человеческого поведения. Три других подхода (за исключением некоторых вариантов марксизма) делают акцент на принудительном характере влияния социальных институтов на нашу деятельность.

2. Вторая теоретическая дилемма связана с консенсусом (согласием) и конфликтом в обществе. Согласно некоторым точкам зрения, особенно близким к функционализму, на первое место ставится порядок и гармония, присущие человеческому обществу. Сторонники этого взгляда, например, Толкотг Парсонс, считают преемственность и консенсус наиболее естественными характеристиками обществ, сколь бы сильно они не изменялись с течением времени. Другие социологи, особенно испытавшие влияние Маркса и Вебера, подчеркивают глубинную природу социального конфликта10). Они считают, что для общественной жизни характерны раздробление интересов, напряженность и борьба. По их мнению, 651 утверждение, что люди в основном склонны к мирному сосуществованию друг с другом, ошибочно: даже в том случае, когда нет открытой конфронтации, в обществе сохраняется принципиальное различие интересов, которое в определенный момент может вылиться в активный конфликт.

3. Третья дилемма связана не столько с характеристиками человеческой деятельности или общества в целом, сколько с особенностями современного социального развития. Речь идет о факторах, оказывающих влияние на саму природу современных обществ; эта дилемма происходит из различий немарксистского и марксистского подходов. Она концентрируется вокруг следующего вопроса: в какой степени состояние современного мира определяется экономическими факторами, выделяемыми Марксом, в частности, механизмами капиталистического производства? С другой стороны, в какой степени альтернативные факторы (социальные, политические и культурные) могут определять социальное развитие в современную эпоху?

4. Существует четвертая фундаментальная проблема теории, которая вряд ли возникала в рамках ортодоксальной концепции, но игнорировать которую больше нельзя. Эта проблема состоит в том, чтобы ввести в социологический анализ понимание гендера. Все крупные фигуры социологии прошлого были мужчинами, и в своих трудах они практически не уделяли внимание тому факту, что человеческие существа подразделяются на мужской и женский пол11). Индивиды в их трудах представляются как абстрактные “деятели”, принадлежащие “среднему роду”, а не как мужчины и женщины. Поскольку при постановке проблемы гендера в традиционной социологии практически не на что опереться, эта проблема, возможно, является в настоящее время самой сложной из четырех.

Одной из важнейших теоретических дилемм, связанных с проблемой гендера, является следующая: должны ли мы вводить “гендер” как общую социологическую категорию? Или, быть может, лучше рассматривать вопросы гендера, разделив их на ряд специфических факторов, определяющих поведение мужчин и женщин в различных ситуациях? А если подойти с другой стороны, во всех ли культурах существуют характеристики, отличающие социальное поведение мужчин и женщин? Или гендерное деление можно объяснять в терминах других социальных различий (например, классового деления)?

Одна из важнейших тем, поднятых Дюркгеймом, а позднее развитых другими авторами, состоит в том, действительно ли общества, объединяющие нас как своих членов, накладывают социальные ограничения на нашу деятельность. Дюркгейм утверждал, что общество имеет приоритет над индивидом. Оно есть нечто большее, чем просто сумма индивидуальных актов, поэтому, исследуя социальную структуру, мы наталкиваемся на характеристики, имеющие “жесткость” или “твердость”, Сравнимые со структурами материальной среды. Представим себе человека, находящегося в комнате с н

Так просто быть добрым - нужно только представить себя на месте другого человека прежде, чем начать его судить. © Марлен Дитрих
==> читать все изречения...

1691 -

| 1505 -