Град Святого Петра и его небесные покровители 4 страница

Среди всего этого разнохарактерного населения Петр был настоящим хозяином, вездесущим, во все входящим, всему дающим движение и настроение. Его высокую, богатырски сложенную фигуру, с одушевленным и строгим лицом, с острым пронизывающим взглядом, одетую в короткий поношенный кафтан, ежедневно видели на улицах и каналах Петербурга. Он то проезжал в одноколке с Меншиковым или другим приближенным лицом, то катался на катере или маленькой яхте, то ходил по мастерским и постройкам, осматривая работы, давая указания, проверяя исполнение; нередко тут же брался за топор или какой-нибудь инструмент, помогая мастеру или обучая рабочего. А в часы отдыха и в дни каких-нибудь чрезвычайных празднеств его видели в аустерии, курящим трубку со своими русскими и иностранными соратниками, веселящимся среди приближенных на каком-нибудь потешном маскараде, беседующим с иностранными послами и купцами на "ассамблее", угощающим народ в Летнем саду, или участвующим в увеселительной прогулке по Неве.

Стремясь воздействовать на всех своим личным примером, Петр был первым работником в своей стране. Он любил говорить: "Я царь, а у меня мозоли на руках". Действительно, он трудился необычайно, и труд его отличался всеобъемлющим разнообразием. Вставал он очень рано, до свету, и в три или в четыре часа утра уже присутствовал на совете министров. Обсудив там со свойственной ему быстротой множество дел, он отправлялся в Адмиралтейство, где следил за постройкой судов и давал на месте решения по вопросам, с которыми к нему обращались должностные лица и мастера. Здесь он нередко сам брался за топор и работал над постройкой корабля. Потом, зайдя домой, занимался токарным делом, которое чрезвычайно любил и в котором был необыкновенно искусен. В 11 часов Петр садился обедать; но вопреки старинному обычаю, он не любил долго оставаться за столом, и обед его состоял из немногих простых блюд, в числе которых непременно каждый день подавался его любимый студень. Иногда перед обедом царь заходил в "герберг" (трактир) на Троицкой площади, и выпивал рюмку анисовой водки. Так как это происходило после занятий в Адмиралтействе, то Петр выражался, что "пробил адмиральский час". После обеда он короткое время отдыхал, а затем отправлялся на постройки, посещал мастерские, осматривал суда и т. д. Вечером Петр обыкновенно посещал кого-нибудь из своих любимцев, и рано возвратясь к себе, ложился спать. Вообще день Петра был полон самого разнообразного труда, и он вполне оправдывал своим образом жизни любимую свою поговорку: "Делу время, а потехе час". Пушкин прекрасно очертил его образ в строчках стихотворения:

 

То академик, то герой,

То мореплаватель, то плотник --

Он всеобъемлющей душой

На троне вечный был работник.

 

Двор великого царя и весь его домашний обиход отличался чрезвычайной простотой. Личный штат Петра состоял из денщиков, выбираемых часто между людьми самого простого звания. Знакомясь с их способностями и характерами, царь давал им потом различные государственные должности, и некоторые из денщиков достигали впоследствии высокого звания. Меншиков, Ягужинский, Девиер, фельдмаршал Бутурлин вышли из денщиков. Супруга Петра, Екатерина Алексеевна, позволяла себе больше роскоши: она любила дорогие наряды и уборы, в чем ей старались подражать придворные дамы. Царь старался, впрочем, ограничить развивавшееся в петербургском обществе щегольство, и особым указом воспретил выделывать более чем из 50 пудов серебра позументов в год; другим указом ограничивался ввоз заграничных шелковых материй и парчи.

Тем не менее, некоторые даже из приближенных к Петру лиц жили с чрезвычайной для того времени роскошью. Первый пример в этом отношении подавал главный любимец царя, Меншиков. О нем здесь кстати будет сказать несколько слов, так как личность его -- одна из самых замечательных среди сподвижников Петра. Он был весьма незнатного происхождения, и по преданию, мальчиком торговал в Москве пирогами, потом находился в услужении у швейцарца Лефорта, а затем попал в Преображенский полк. Петр взял его к себе в денщики, и с этих пор начинается его быстрое возвышение. Неученый, малограмотный, но чрезвычайно сметливый и способный, молодой денщик полюбился царю своей расторопностью, преданностью и умением понять и оценить намерения великого преобразователя. Война со шведами дала Меншикову возможность обнаружить и военные дарования. Осыпанный наградами, любимец царя еще в молодых годах возведен был в княжеское достоинство и достиг звания фельдмаршала. Он был почти неразлучен с Петром, и являлся неизменным исполнителем самых трудных его замыслов. За заслуги и дарования царь прощал ему многие провинности. Меншиков любил пышность и почет. Дом его с самого основания Петербурга был лучшим по обширности и внутренней отделке, так что Петр, до постройки дворца на левом берегу Невы, принимал в нем иностранных послов. У Меншикова был собственный придворный штат, состоявший из камергеров, камер-юнкеров и пажей. На обедах у него подавали до 200 блюд, и кухней распоряжались выписанные из Парижа повара. Парадные выезды Меншикова отличались царственной пышностью. Впереди шли скороходы, музыканты и пажи; затем двигалась великолепная карета заграничной работы, с золотой княжеской короной наверху и гербами на дверцах, запряженная шестерней богато убранных лошадей цугом. Верховые гайдуки в форме драгун собственного полка князя замыкали выезд. Немудрено, что народ собирался на улицах толпами, чтобы полюбоваться таким зрелищем.

 

По смерти Петра Меншиков еще некоторое время оставался в силе. Партия его, склонив на свою сторону гвардию, несмотря на сильную оппозицию при дворе, добилась провозглашения Екатерины Алексеевны императрицей. Безграничное влияние, которое и прежде имел на малообразованную, неспособную к самостоятельным поступкам вдову государя, позволило ему теперь стать истинным правителем огромной Российской империи.

Достигнув, казалось бы, предела возможного, он уже просто не имел сил удержаться от все новых и все более рискованных авантюр. Не зря видавший виды царедворец, датский посол Юст Юль, назвал его "во всем, что относится до почестей и наживы, ненасытнейшим из существ, когда-либо рожденных". В последние годы Меншикову особенно не давало покоя то чисто моральное превосходство, которое имели перед ним представители старинных боярских родов. Наследника престола, юного Петра Алексеевича, он ухитрился обручить со своей дочерью Марьей -- прежде на Руси о подобной чести могли мечтать лишь "изстаринные природные дети боярские". Но этою было мало его ущемленному самолюбию: уже не чести ищет он среди последних, но любви и поклонения. Не было вернее способа возвыситься при дворе Екатерины I, чем убедить временщика в самом искреннем к нему расположении.

Однако князь Алексей Долгорукий, также имевший смелые мечты и дочь на выданье, сумел не только войти в доверие юного императора, но и восстановить его против светлейшего князя. После недолгой борьбы над головой Александра Даниловича разразилась, наконец, гроза: опозоренный, лишенный всех чинов, всего своего громадного состояния, осенью 1727 года со всем своим семейством он был отправлен в ссылку в Сибирь. Сбылось предсказание Петра I, однажды с грустью заметившего: "Меншиков в беззаконии зачат, во гресех родила мать его, и в плутовстве скончает живот свой, и если он не исправится, то быть ему без головы..."

Умер Александр Меншиков в 1729 году в городе Березове, семейство же его двумя годами позже было помиловано императрицей Анной Иоанновной, и вернулось в столицу.

 

Чрезвычайной роскошью и хлебосольством отличался также во времена царствования Петра I адмирал граф Апраксин. Его двухэтажный дом, на месте нынешнего Зимнего дворца, с обширным садом по берегу Невы, славился отделкой и дорогой заграничной мебелью. В этом доме собиралось и пировало все петербургское общество.

Знаменитый сподвижник Петра, граф Борис Шереметев, выделялся среди других вельмож тем, что не любил излишества в питье. За его обедами, где ставилось обыкновенно до 50 приборов, пили умеренно, и сам Петр никогда не принуждал его пить, зная что вино не доставляет ему удовольствия.

Среди своих обширных преобразований Петр заботился также о том, чтобы ввести в своей новой столице европейские формы общежития. С этой целью он устроил "ассамблеи" -- первый опыт общественных собраний. Установленные в 1718 году, они продолжались до конца царствования Петра и в первые годы после его кончины. Петр в своем указе пояснял, что ассамблея -- "вольное собрание или съезд, делается не для только забавы, но и для дела, ибо тут можно друг друга видеть, обо всякой нужде переговорить, также слышать где что делается. При том же забава". Устраивались ассамблеи в течение зимы поочередно в домах вельмож, причем хозяин предоставлял гостям только помещение и освещение, сам же не обязан был ни встречать, ни провожать, ни занимать их, и даже мог не быть дома. Гости собирались с 4 часов дня и оставались до 10 часов вечера, проводя время в разговорах, танцах и играх. Приезжать надо было непременно с женами и взрослыми дочерьми, так как царь в особенности желал приучить русских к женскому обществу и нарушить старый московский обычай семейной замкнутости. Вход в ассамблеи предоставлялся всем дворянам, военным и гражданским чинам, знатным купцам и старшим мастеровым людям. Иноземцы, от состоящих при посольствах до шкиперов и мастеров, играли тут выдающуюся роль; но современник Петра камер-юнкер Берхгольц жаловался, что русские дамы и девушки "охотнее выбирают молодых неотесанных русских, большею частью унтер-офицеров гвардии, чем нас, иностранцев".

Отличительной чертой ассамблей, правила для которых составил сам царь, была чрезвычайная простота обращения. В намерения Петра входило ограничить кичливость знатных московских бояр и поставить деловые заслуги и полезный труд наравне со знатностью происхождения; поэтому в разнообразном обществе, собиравшемся на ассамблеях, все пользовались одинаковыми правами. Сам Петр первым подавал пример доступности, и запрещал вставать с поклонами при его появлении. Нарушившие правила ассамблей подвергались взысканиям, например, принуждались выпить огромный "кубок белого орла", наполненный вином.

Здесь к месту привести превосходное описание ассамблеи в царском дворце, сделанное Пушкиным:

"В большой комнате, освещенной свечами, которые тускло горели в облаках табачного дыма, вельможи с голубыми лентами через плечо, посланники, иностранные купцы, офицеры гвардии в зеленых мундирах, корабельные мастера в куртках и полосатых панталонах, толпой двигались взад и вперед при беспрерывном звуке духовой музыки. Дамы сидели около стены; молодые убраны были со всей роскошью моды. Золото и серебро сияло на их робах; из пышных фижм возвышалась, как стебель, их узкая талия; алмазы сверкали в ушах, в длинных локонах и около шеи. Они весело поворачивались направо и налево, ожидая кавалеров и начала танцев. Барыни пожилые старались хитро сочетать новый образ одежды с гонимой стариной; чепцы сбивались на соболью шапочку царицы Натальи Кирилловны, а робронды и мантильи как-то напоминали сарафан и душегрейку. Казалось, они более с удивлением, нежели с удовольствием присутствовали на сих нововведенных игрищах, и с досадой косились на жен и дочерей голландских шкиперов, которые, в канифасных юбках и в красных кофточках, вязали свой чулок, между собой смеялись и разговаривали, как будто дома.

Императрица и великие княжны, блистая красотой и нарядами, прохаживались между рядами гостей, приветливо с ними разговаривая. Государь был в другой комнате. Там сидели большей частью иностранцы, важно покуривая свои глиняные трубки и опоражнивая глиняные кружки. На столах расставлены были бутылки пива и вина, кожаные мешки с табаком, стаканы с пуншем и шахматные доски. За одним из них Петр играл в шашки с одним широкоплечим английским шкипером. Они усердно салютовали друг друга залпами табачного дыма. В это время толстый господин, с толстым букетом на груди, суетливо вошел, объявив громогласно, что танцы начались, и тотчас ушел; за ним последовало множество гостей.

Во всю длину танцевальной залы, при звуке самой плачевной музыки, дамы и кавалеры стояли в два ряда друг против друга; кавалеры низко кланялись, дамы еще ниже приседали, сперва прямо против себя, потом поворотясь направо, потом налево, и так далее. Приседание и поклоны продолжались около получаса; наконец они прекратились, и толстый господин с букетом провозгласил, что церемониальные танцы кончились, и приказал музыкантам играть менуэт".

Зимние общественные развлечения ограничивались этими ассамблеями, парадными обедами и спектаклями в театре, построенном в 1720 году на Мойке, близ Полицейского моста. В этом первом петербургском театре иностранная труппа Манна давала оперы. В летнее время местом публичных увеселений был Летний сад, занимавший тогда гораздо большее пространство, чем теперь.

Петр чрезвычайно любил этот сад, и постоянно заботился об его улучшении. Разбивка сада произведена была по плану архитектора Леблона, который выполнил также рисунки для фасада летнего царского дворца, гротов и птичника. Последний, в стиле китайской пагоды, отличался затейливостью и красотой. Вокруг пруда, сохраняющегося и ныне, шла крытая деревянная галерея, под которой публика спасалась от дождя. В саду были устроены гроты красивой архитектуры, и в них помещались мраморные и свинцовые статуи, а впереди стояли скамейки и столики. Длинные, прямые аллеи сада были обсажены липами, часть которых сохраняется до настоящего времени. Петр выписывал, кроме того, для своего любимого сада разные южные породы -- ильмовые деревья, грабы, розовые кусты, луковичные и другие цветущие растения. Несколько фонтанов, снабжавшихся водой из Фонтанки, украшали сад.

В Летнем саду Петр давал праздники, собиравшие многочисленную публику. Гуляющим предлагалось угощение. С наступлением сумерек зажигалась "огненная потеха", то есть фейерверк.

Часто устраивались также катанья на Неве. У каждого из петербургских домохозяев были свои парусные и гребные шлюпки, на которых в назначенные дни и часы все должны были выезжать на Неву, к крепости. Отсутствующие или уезжавшие раньше срока наказывались штрафами. Царь с царицей и всем двором всегда участвовал в этих увеселительных прогулках, представлявших великолепное зрелище, благодаря многочисленности флотилии и богатому убранству некоторых судов. Знатнейшие вельможи брали с собой на эти прогулки собственную музыку, отчего выигрывало общее оживление.

Таким образом, Петербург, где усиленно кипела государственная работа и городское строительство, где все были заняты серьезными заботами -- умел разнообразить труд шумными развлечениями, и следуя примеру царя, отдавать "делу время, а потехе час".

 

Одновременно с плановой застройкой Петербурга в пригородах его ведется кропотливая и хлопотная работа по созданию замечательных дворцово-парковых ансамблей Петергофа и Царского Села, Гатчины и Павловска, Ораниенбаума и Стрельны, которые по широте замысла и мастерскому исполнению успешно соперничали с прославленными памятниками дворцовой архитектуры Западной Европы.

Во внешнем убранстве построек, интерьерах помещений, в ландшафтах прилегающих садов и парков особенно сильно проявились особенности вкуса и характера первых владельцев, как правило, принимавших деятельнейшее участие в их создании.

Еще в годы Северной войны для удобства сообщения с островом Котлин на южном побережье Финского залива была устроена пристань, а возле нее -- царские "светлицы " и деревянная Благовещенская церковь, где, по преданию, Петр I сам нередко читал во время литургии Апостола.

В конце 1709 года по его повелению здесь начинают строить "забавные дворцы". Имение уже тогда носило название Петергоф, или Питергоф. Поначалу на берегу залива был возведен небольшой, скромный домик в голландском стиле -- Монплезир, или "попутный дворец", предназначавшийся для отдыха царя, его ближайшего окружения, а также царских гостей.

Однако уже в 1715году, вскоре после торжеств по случаю бракосочетания государя с Екатериной Алексеевной, в Петергофе разворачивается широкое и планомерное строительство летней царской резиденции.

Известно, что самому Петру принадлежит не только заслуга удачного выбора местности, идея возведения дворца на вершине горы, сооружения на ее склоне каскада фонтанов, Большого канала, первоначальные планы разбивки Верхнего сада и парка, но также более десятка эскизов будущих строений.

Благодаря значению, которое придавал Петр этим проектам, строительство в его царствование велось необычайно быстро. В 10 лет с 1714 по 1725 год в общих чертах был заложен весь комплекс дворцово-парковых сооружений Петергофа: отстроены Верхние палаты, ряд павильонов, Большой и Марлинский каскады, прорыты Большой канал и "канальцы", запущены 16мощных фонтанов. Грандиозная, масштабная композиция по мысли царя должна была воплотить идею могущества и славы России.

Устройство обширного сада перед нагорным дворцом особенно занимало государя, и составляло одну из его главных забот даже во время заграничного путешествия. "Понеже Леблон с присылкою чертежей медлил, а время уже коротко, -- с досадой пишет он Меншикову в 1717году, -- посылаем к вам чертежи петергофскому огороду с описями своего мнения, против которых велите делать..." Сейчас трудно представить, каких усилий и расходов стоило разведение "петергофского огорода". Из Амстердама для него везли огромные липовые деревья, из-под Москвы -- клены и ильмы, из Швеции -- яблони, из Данцига и Ревеля -- розовые кусты, и т. д. Даже с берегов Каспия царь потребовал прислать по одному экземпляру растущих там деревьев. Все это надо было не только доставить, но и укоренить на бедной почве побережья, а главное -- сохранить от сырости и морозов... Почти отеческая нежность царя к своему детищу слышится в тоне его указов: "...Стараться скорее глину из рощей вывозить, чтобы более дерев не пропало...", "...Когда деревья станут раскидываться, велите прислать нам листочки оных, наклавши на бумагу, с подписанием чисел..."

Конечно, не всем мечтам и затеям государя было суждено воплотиться. И все же, гордости Петра, лично водившего "чужестранных министров" в день открытия резиденции 15августа 1723 года меж рядов стриженых деревьев и кустарников, среди цветников, кадок с диковинными растениями, мраморных и алебастровых статуй, не было предела...

В 1720 году в Нижнем парке, также поблизости от залива, началось строительство небольшого, в один этаж дворца Марли. Спустя год, когда здание было вчерне готово, Петр, который нередко изменял свои планы уже в ходе их исполнения, велел надстроить второй этаж:. Воля его была выполнена, однако завершить отделку помещений при жизни заказчика так и не удалось...

Как по размерам, так и по внутреннему убранству помещений Марли, скромный, уютный домик, внешне ничем не приметный, вполне соответствовал как своему назначению -- принимать царя в часы его уединенного отдыха, так и вкусам самого Петра, не любившего роскоши и не терпевшего проявлений склонности к ней у других. В Марлинском дворце не предусматривалось парадного зала, все комнаты имели строго определенное бытовое назначение. Большая роль в украшении интерьеров отводилась живописи. Полотна, лично отобранные Петром в Голландии, покрывали стены Верхнего зала, привносили уют в оформление столовой и гостиной.

 

Глава VII

Болезнь и кончина Петра I. -- Погребение его. --

Воцарение императрицы Екатерины Алексеевны. -- Сохранившиеся дворцы Петра I.

Неустанные труды, заботы, борьба с явными и тайными врагами медленно подтачивали здоровье Петра I. Ему шел 53-й год, но он уже называл себя стариком, и в самом деле, несмотря на его могучую природу, телесные силы его были расшатаны. С лета 1724 года болезнь, сведшая его в могилу, стала обнаруживаться угрожающими признаками. Петр принужден был слечь в постель, бранил докторов, но при облегчении мало слушался их советов. В конце сентября он присутствовал при спуске нового фрегата, причем говорил голландскому посланнику, что чувствует себя слабым. Через неделю, вопреки предостережениям своего врача Блюментроста, отправился осматривать Ладожский канал, оттуда проехал на олонецкие железные заводы, выковал там собственными руками полосу железа в три пуда весом, осмотрел солеварни в Старой Русе, и на обратном пути в Петербург, близ Лахты, увидел, что шедший из Кронштадта бот с солдатами сел на мель и был близок к гибели. Петр не утерпел, поехал к месту крушения и, стоя по пояс в холодной воде, лично помогал спасать людей. Припадки болезни тотчас возобновились. Царь вернулся в Петербург больной, и уже не смог оправиться. В январе 1725 года болезнь так усилилась, что Петр часто страшно кричал от боли, и крики эти были слышны за стенами дворца. Народ, предчувствуя близкое несчастье, толпился под окнами; церкви были полны молящимися. Рядом со своей спальней в Зимнем дворце (на месте нынешнего Эрмитажного театра) Петр приказал поставить походную церковь, и 22 января исповедался и причастился. С 26 числа наступил полный упадок сил. Утром 27-го больной говорил с трудом и, потребовав грифельную доску, хотел начертать свою последнюю волю, но ослабевшая рука не повиновалась ему; едва могли разобрать слова: "Отдайте все..." Тогда он позвал свою дочь царевну Анну Петровну, обрученную с герцогом Голштинским, желая продиктовать ей свои предсмертные распоряжения; но когда царевна подошла к нему, уже началась агония. На рассвете 28 января, в шестом часу по полуночи, император Петр скончался. Императрица Екатерина Алексеевна, находившаяся при нем, собственноручно закрыла ему глаза. Собравшиеся во дворце высшие государственные сановники и полки Преображенский и Семеновский немедленно присягнули ей.

Затем озаботились приготовлением торжественных похорон скончавшегося царя. Учреждена была особая траурная комиссия, которой было поручено выработать церемониал погребения по европейскому образцу. Приготовления тянулись так долго, что только на 10 марта назначена была печальная церемония. Усыпальницей царя избран был Петропавловский собор в крепости. От Зимнего дворца через Неву наведен был мост, по обеим сторонам которого стали войска. Во втором часу пополудни медленно тронулось шествие. Тело Петра вынесли из второго этажа дворца через балкон, по особой лестнице, пристроенной снаружи. Раздался заунывно-торжественный звон всех петербургских церквей, и пальба с крепости и из Адмиралтейства. За гробом следовали: маршал церемониальных дел, императрица и все особы царской семьи, поодиночке, с двумя ассистентами при каждом. Войска, при приближении траурной колесницы, опускали ружья и примыкали к шествию. Вместе с Петром погребали скончавшуюся за несколько дней перед тем дочь его, царевну Наталию. Останки поставили на величественно убранный катафалк в соборе, и красноречивый архиепископ Феофан Прокопович произнес свое знаменитое слово, сохранившееся в числе образцов ораторского искусства. Речь начиналась словами: "Что се есть? До чего мы дожили, о россияне! Что видим? Что делаем? -- Петра Великого погребаем!" Перечислив затем великие дела скончавшегося царя, причем в храме слышались рыдания присутствовавших, проповедник закончил речь словами утешения: "Не весьма же, россияне! Изнемогаем от печали и жалости; не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих; безмерное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его делами означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет; сделал добрым любимою -- любима и будет; сделал врагам страшною -- страшна и будет; сделал на весь мир славною -- славная и быти не престанет. Оставил нам духовные, гражданские и воинские исправления. Убо оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам". Предание земле царственных останков Петра возвещено было столице троекратными залпами из пушек и ружей.

Так проводил в могилу Петербург своего великого создателя.

Дворец, где провел последние годы жизни и скончался Петр I, ныне уже не существует; но для потомства сохранилось его первое жилище, известное под названием Домика Петра Великого на Петербургской стороне. Домик этот имеет 9 сажень длины (около 20 м) и 3 сажени ширины; в нем 17 окон, и всего только две небольшие комнаты, разделенные сенями и кухней. Строили его саардамские плотники, по образцу домов рабочих в Саардаме. Сруб сделан из обтесанных с обеих сторон бревен; крыша из дощечек в виде черепицы. Первоначально все это было выкрашено под кирпич в голландском вкусе, и над домом имелось украшение из деревянной мортиры и двух пылающих бомб. Внутри обе комнаты были обтянуты белым холстом, двери и ставни расписаны букетами роз и других цветов: оконные переплеты были свинцовые. В комнате направо от входа Петр принимал сановников и занимался делами; другая служила столовой и спальной. В царствование Николая I здесь была устроена часовня с образом Спасителя. Для предохранения домика от действия климата в царствование Екатерины II он был обнесен каменной крытой галереей.

Другой дворец, сохранившийся от петровских времен до нынешних дней, находится в Летнем саду. Он тоже называется Домиком Петра Великого, но не совсем правильно, так как выстроен был для супруги его Екатерины Алексеевны, которая и занималась там своим собственным хозяйством. Постройка его была начата еще архитектором Леблоном, но закончена архитектором Микетти. Дворец двухэтажный, в каждом этаже по 11 комнат. Над окнами барельефы, стены заканчиваются лепным карнизом; крыша из белого железа. По углам крыши стояли прежде четыре дракона, окрашенные белой краской. Внутренняя отделка стен из белого холста в резных деревянных панелях. Потолки лепные, расписанные аллегорической живописью. Двери ореховые и дубовые, с резьбой; на дверях в спальную сохраняется резное распятие, сделанное собственноручно самим Петром.

От другого дворца, построенного для Екатерины Алексеевны в Екатерингофе, не входившем тогда в черту города, сохранилось очень мало. Он был первоначально одноэтажный, но в царствование Елизаветы Петровны перестроен в двухэтажный; только боковые стены оставлены те же, какие были выстроены при Петре.

Во дворцах этих сохраняются еще многие предметы, служившие великому основателю Петербурга. Так, в домике на Петербургской стороне можно видеть ялик с веслами и багром, работы самого царя. Там же находятся: изорванный парус с его катера, деревянная рюмка, выточенная им самим и пр.

Во дворце Летнего сада обращают на себя внимание часы, купленные Петром в Голландии. Они показывают не только время, но и направление ветров и состояние атмосферы. Вставлены они в футляр орехового дерева со стеклами. Там же хранится портрет Петра во весь рост, в латах, с датским орденом на цепи, и шкаф орехового дерева, работу которого приписывают Петру. В этом шкафу царь прятал свое белье и ботфорты. Наконец, в этом же здании хранятся три стула и кресла из кабинета Петра, тоже его собственной работы. Они сделаны из простого дерева и окрашены желтой краской.

Екатерингофский дворец в XVIII веке был богаче всех предметами, относящимися к домашней обстановке Петра. При перестройке его, по приказанию Елизаветы Петровны, в нижнем этаже старались все сохранить в том виде, как было при великом царе. Перед спальней его стоял шкаф, и в нем синий кафтан с золотым шитьем, который Петр носил в сражениях. В спальне стояла простая сосновая кровать, сколоченная руками царя. На кровати лежали шелковые зеленые, сильно выцветшие одеяло и наволочки, с вышитыми золотом орлами. В верхнем этаже хранились большие английские часы с музыкой, игравшие 12 пьес; бой и музыку этих часов Петр чрезвычайно любил. Во дворце стояло также много китайских вещей, привезенных Петру из Пекина капитаном Измайловым.

Большая часть упомянутых предметов сохраняется в Екатерингофском дворце и до настоящего времени { Екатерингоф -- бывшее предместье Петербурга. В 1711 г. Петр I заложил на островке в нынешнем Нарвском районе дворец и парк. В 1924 г. здание дворца пострадало от пожара и было разобрано на дрова.}.

Добавим кстати, что в Петровской галерее Эрмитажа, среди других замечательных вещей, напоминающих Петра, находится чучело его лошади, бывшей под ним во время Полтавского боя, и восковая фигура Петра в голубом шелковом кафтане, вышитом серебром руками Екатерины. Это тот самый кафтан, который царь надевал в день коронования Екатерины, и о котором рассказывают, что встряхнув его и указывая на осыпавшиеся блестки, бережливый Петр сказал: "Смотри, Катенька, слуга сметет это вместе с сором, а ведь здесь слишком дневное жалованье солдата".

 

Часть вторая