Дифференциация, интеграция и кумуляция

Мне кажется, что некоторые мои давние идеи находят поддержку в экспериментах, касающихся эмбрионального развития. Этими идеями—в том порядке, как я их излагаю, — являются: идея о последовательной дифференциации и интеграции в сочетании с принципом кумуляции в случае нормального психологического развития, с одной стороны, и идея о дисбалансе развития в случае патологического развития и при объяснении теории фиксации — с другой.

Впервые я изложил свои идеи о дифференциации и интеграции в работе, представленной в 1936 году в Венском психоаналитическом объединении. В то время у меня была благоприятная возможность в течение года ежедневно проводить детальные наблюдения за сравнительно боль-

138

шим числом благополучных детей, и высказанные в этой работе идеи явились первыми формулировками полученных мной впечатлений.

Я утверждал нечто, по сути, очень простое: прогрессирующее развитие, в результате которого происходит дифференциация способностей, как физических, так и психологических, имеет вид синусоиды. В определенных точках кульминации эти способности, способы адаптации, умственные операции интегрируются в новую психофизическую организацию более высокого уровня. По достижении такой интеграции начинается новый процесс дифференциации, который достигает высшей точки во второй интеграции, и так далее. Однажды я проиллюстрировал это примерами, взятыми, с одной стороны, из наших психоаналитических познаний, и с другой стороны, из бихевио-ральных наблюдений, таких, как наблюдения Мирты Макгроу (1935).

К этому утверждению я добавил еще одно, а именно, что на следующем уровне интеграции, достигнутом в ходе развития, не происходит полного отказа от формы удовлетворения, ставшей возможной благодаря достижению данного уровня интеграции. От однажды достигнутого удовлетворения нелегко отказаться, и оно переносится на следующую, более высокую стадию удовлетворения, даже если на этой стадии оно оказывается бессмысленным. В качестве примера я привел ребенка, который продолжает сосать большой палец на стадии анальных и фаллических приносящих удовлетворение действий, — поэтому мы можем наблюдать мастурбацию у детей во время сосания ими большого пальца. Я назвал это принципом кумуляции и показал, что этот принцип играет важную роль в объединении — под приматом генитальности — парциальных влечений, которые происходят от оральной, анальной и фаллической стадий.

Необходимо отметить, что в этих утверждениях понятие поворотных пунктов психического развития (представленных интеграцией) включало в себя процессы созревания, и, кроме того, что в принципе кумуляции была предпринята неуклюжая попытка выразить нормальные аспекты зависимой дифференциации в психическом аппарате. Эти идеи претерпели дальнейшее развитие, когда благодаря моим продолжающимся непосредственным наблюдениям за психическим развитием у младенцев мне стало ясно, что возникновение специфического аффективного поведения на определенных возрастных уровнях всякий раз соответствует установлению важных организационных уровней в личности младенца, тем самым обеспечивая нас чем-то, что очень напоминает эмбриологическое понятие организатора. Стало также понятно, что на каждом уровне этой эволюции существует меняющаяся пропорциональность между ролью созревания и ролью развития в различных секторах личности младенца.

Пониманию этого способствовало создание Шарлоттой Бюлер и Хет-цер (1932) детских тестов, в которых авторы выделили для анализа детской личности шесть разных секторов: 1) владение телом, 2) владение восприятием, 3) владение социальными отношениями, 4) овладение научением и

139

ВО. —тело; SOC. — социальный; LEA. = научение; MAN. = манипулирование

Рис. 2

памятью, 5) манипулирование предметами и 6) интеллект. Последовательное применение этих тестов, которые включали в себя выполнение или невыполнение определенных заданий, стандартизированных для данных возрастов, очень скоро сделало очевидными два феномена:

1. Развертывание различных секторов прогрессирует с меняющейся скоростью в течение первого года жизни; поэтому, чтобы добиться среднего распределения, тесты должны быть взвешены.

2. В постоянной и сравнительно неизменной нормальной среде или, наоборот, в постоянной и неизменной патогенной среде соотношение между этими шестью секторами оставалось инвариантным.

Следующая диаграмма (рис. 2) иллюстрирует относительную инвариантность этого соотношения в возрасте четырех, пяти, шести и семи месяцев у ребенка, растущего в сравнительно нормальной среде.

Постоянство сил внешней среды, взаимодействующих с данностями созревания одного и того же ребенка, выражается, таким образом, в удивительном сходстве эволюционных достижений, которые из месяца в месяц можно наблюдать в разных секторах его личности. Такой младенец произведет на наблюдателя впечатление уравновешенного, живого, интересующегося ребенка, не имеющего особых проблем в эти месяцы. На мой взгляд, не меняющийся в течение ме-

140

сяцев профиль развития в случае такого ребенка указывает на благоприятные внешние условия. Под этим я подразумеваю, что условия внешней среды позволяют ребенку развертывать потенциальные возможности созревания. Я бы даже пошел еще дальше и сказал, что окружающая среда предоставляет не только необходимые условия, но и соответствующие возрасту стимулы, которые нужны для адаптации.

Дисбаланс развития

Однако влияние патогенной внешней среды, когда она экстремальна, также ведет к единообразию в профиле развития в течение всего времени, когда имеет место патогенное воздействие. Это обусловлено постоянством вреда, наносимого ребенку, которое и выражается в единообразии дефектов. Последствия этого особенно поразительны, когда большие группы детей одновременно подвергаются вредоносному воздействию среды на протяжении долгого времени. Профили развития у каждого из этих детей в течение месяцев будут оставаться идентичными. Но, кроме того, записи показывают, что профили развития у многих из этих детей, независимо от возраста ребенка, обладают поразительным сходством до тех пор, пока продолжается действие вредоносного внешнего фактора. Это настолько бросается в глаза, что производит впечатление, так сказать, воздействия эпидемиологического фактора.

Следующая диаграмма (рис. 3) демонстрирует профили развития троих детей, находившихся в одних и тех же условиях, в возрасте пяти месяцев двадцати двух дней, десяти месяцев двадцати дней, двух лет и трех с половиной месяцев. Профили похожи друг на друга; различие заключается в несоответствии между хронологическим возрастом этих детей и возрастом их развития. Это несоответствие прогрессивно возрастает, поскольку вредоносное воздействие продолжается, но оно не влияет на соотношение различных факторов между собой. Таким образом, можно увидеть, что если первый из этих детей достиг уровня развития пяти месяцев и полутора дней, очень близкого к его хронологическому возрасту, то двое других детей задержались в развитии примерно на уровне семи месяцев.

Я еще раз хочу настойчиво подчеркнуть, хотя делал это неоднократно и даже публиковал это утверждение, что не считаю эти измерения абсолютами или меркой. Они были стандартизированы в данной среде и могут использоваться лишь в качестве самого общего индикатора тенденций в развитии конкретного ребенка. Они являются средними величинами, варьирующими у индивидуального ребенка в довольно широкой зоне.

Тем не менее сходство профилей у детей, растущих в одинаково неблагоприятной среде, поразительно. Оно поднимает проблему но-зогенеза и проблему фиксации. И наоборот, профили ребенка, растущего в благоприятной среде, редко являются постоянными. Взлеты и падения в семейной жизни, интеркуррентные заболевания, появление новых людей, изменение условий порождают калейдоскопические

141

ЛЕТ?. = восприятие; ВО. =тело; SOC. = социальный; LEA. = научение;

-(■' MAN. = манипулирование; ШТ. = интеллект; D. А. = возраст развития;   •"*'

Л 2. = коэффициент развития

'R!' 7f3;-*j» •-,! '■ /,                          rUC. 3.                                                                 _п

перемещения в силовом поле. В большинстве случаев мы видим, что в течение первого года жизни профиль ребенка смещается и изменяется в соответствии с изменениями в давлении, оказываемом внешней средой. Иллюстрацией этому служит следующая диаграмма (рис. 4).

Таким образом, возможности, как мы видим, многочисленны или, вернее, неограниченны. От этой меняющейся картины достижений в индивидуальном развитии резко отличается постоянство, с которым мы можем наблюдать появление аффективных паттернов поведения, указывающих на установление организаторов психики. Несогласованность кривых развития и характер такой несогласованности у детей, растущих в среде, в которой меняются объектные отношения, поражает еще больше и заставляет задуматься.

Критические периоды

Если мы хотим разобраться в проблеме зависимой дифференциации организаторов психики в течение первого и второго годов жизни, необходимо пояснить эту проблему. Организатор представляет собой изменение психической структуры, будь то изменение от недифференцированного состояния к структурированному или — на следующем этапе — реструктурация уже существующей структуры на более высоком уровне сложности. Из гипотезы о зависимой дифференци-

142

PER. = восприятие; ВО. = тело; SOC. = социальный; LEA. = научение;

MAN. = манипулирование; INT. = интеллект; D. А. = возраст развития;

D. Q. = коэффициент развития

Рис. 4.

ации следует, что отклонение, аномалия в формировании одного организатора будет влиять на формирование следующего организатора или даже ему препятствовать. Это предполагает существование критических периодов в развитии ребенка, а именно периодов установления каждого конкретного организатора.

Концепция критических периодов в развитии была введена Скоттом и Марстоном (1950) в исследовании на собаках и была расширена в отношении других млекопитающих, включая человека.

Теория критических периодов содержит в себе ряд положений, имеющих непосредственное отношение к нашей теме. Например, если не происходит соответствующего возрасту для данного критического периода психологического развития, то индивиду будет сложно, если вообще возможно, достичь его на более поздней стадии. По-моему мнению, причина этого двоякого рода.

143

1. В соответствующий критический период данному элементу психологического развития будут сопутствовать все условия созревания, благоприятные для его установления. В этот период элемент развития может и будет органически соединяться с тенденциями созревания, а потому я склонен говорить о согласованности созревания. Эквивалентом согласованности созревания является (психологическая) согласованность развития. При нормальном развитии младенца психологическая организация достигает степени интеграции, необходимой для того, чтобы воспользоваться тем, что было достигнуто за счет созревания. Я хочу подчеркнуть, что синхронность созревания и развития является неотъемлемой характеристикой нормального развития. Она составляет полную противоположность асинхронности созревания и развития и ее последствиям в патологических случаях.

Приведу грубый пример: к концу первого года жизни созревание иннервации нижней части тела позволяет ребенку ходить. Но для этого необходимо еще и желание ходить; если же его нет, то ребенок ходить не будет, как мне это удалось показать в особенно наглядном случае. Этот ребенок уже был способен стоять и ходить с поддержкой. Но вследствие травматической аффективной депривации он регрессировал на стадию, где не мог ни ходить, ни стоять, ни сидеть.

2. Если в критический период соответствующий (психологический) элемент развития не появляется, то тогда факторы созревания ухватятся за другие доступные (психологические) элементы развития. Эти элементы развития будут изменяться и деформироваться до тех пор, пока не подчинятся потребностям созревания. Будет достигнута интеграция, отклоняющаяся от нормы, по аналогии с эмбриологическим законом гармонической эквипотенциальное™. В результате оказывается, что, когда (психологический) элемент идущего обходным путем развития наконец все же становится доступным на более поздней стадии, позиции созревания заняты компенсирующей, но при этом девиантной, структурой и недоступны для нормальной интеграции.

Наблюдения фон Зендена (1932) над слепорожденными индивидами, у которых спустя много лет была удалена катаракта, наиболее убедительно показывают, что таким индивидам практически невозможно достичь зрительной ориентации. Более того, многие из них после того как месяцами пытались научиться этому, в отчаянии просили, чтобы их ослепили снова.

Это, разумеется, крайний случай, из которого мы не можем почерпнуть слишком многого, чтобы понять проблему фиксации и нозогенеза.

Вместе с тем эксперименты, которые вносят ясность на этот счет, были проведены на крысах. Читатель может возразить, что непозволительно использовать экспериментальные данные, полученные на крысах, для иллюстрации правильности психоаналитической теории. Я разделяю это возражение и недвусмысленно утверждал (1955), что «применение данных, имеющих силу на уровне меньшей сложности

144

организации, к уровню более высокой сложности организации без подтверждающих доказательств недопустимо. Я полагаю, что читатель найдет такие подтверждающие доказательства как на предыдущих, так и на последующих страницах. Кроме того, уместно, пожалуй, будет сказать несколько слов о первичных понятиях человеческой психологии, которые также можно встретить на более низком уровне сложности, таком, как у крысы, и на которые мы будем ссылаться ниже.

Начнем с понятия конфликта. Когда мы говорим о конфликте у человека, мы, как правило, рассуждаем в терминах высоко структурированных интрапсихических компонентов. Конфликт в опытах с крысами относится главным образом к базальным влечениям и аффектам, то есть к потребности в пище, с одной стороны, и к ситуациям, порождающим тревогу, — с другой.

Мы будем также говорить об Эго: у крысы мы можем говорить об Эго лишь в терминах телесного Эго — организации, управляющей телесными функциями животного, координацией мускулатуры и удовлетворением базальных потребностей.

Наконец, мыбудем говорить об объектных отношенияхкрысы. Здесь опять речь идет об объекте, который удовлетворяет элементарные витальные потребности. Другими словами, объектом у крысы является не знакомый нам либидинозный объект, а объект, удовлетворяющий потребность. Его не следует считать настоящим объектом в психоаналитическом значении этого термина.

Мы можем добавить, что, по мнению Гартманна, Криса и Лёвен-штейна (1946), у животных также можно допустить наличие Эго, хотя это Эго совершенно иной, чем у человека, природы. Оно включает в себя многое из того, что у человека принадлежит к Ид, и совсем мало из высших человеческих функций Эго. Эта формулировка, по моему мнению, относится как к приматам, так и к другим млекопитающим, таким, как крыса. Различие между приматами и другими млекопитающими — это различие в степени; различие между приматами и человеком, помимо различия в степени, является еще и качественным.

В последнее время для иллюстрации и даже подтверждения данных, относящихся к человеку, неоднократно использовались опыты на животных. Достаточно будет упомянуть эксперименты Рюгамера, Бер-нштейна и Бенджамина (1954) с аффективной депривацией у крыс, эксперименты Хебба (1955) с сенсорной депривацией у собак и т.д.

Эксперименты, на которые я буду здесь ссылаться, были проведены Александром Вульфом (1943), показавшим, что за ограничениями, которым подвергаются определенные функции крыс в период вскармливания, следует подавление этих функций в зрелом возрасте, когда организм подвергается стрессу. Крысы, подвергшиеся на ранней стадии развития зрительной депривации, испытывают большие сложности в реакциях на визуальные стимулы в ситуациях конкуренции. Однако эти же крысы в тех же ситуациях конкуренции стимулов без труда реагируют на слуховую стимуляцию.

145

Совершенно иначе обстоит дело у крыс, подвергшихся на ранней стадии развития слуховой депривации. Они с трудом реагируют на слуховую стимуляцию, когда конкуренция стимулов вызывает у них стресс, но при этом с легкостью реагируют на зрительные стимулы.

Эти крысы могут справляться с реальностью, пока конкурирующие сти -мулы не создают тупик, конфликт. В этот момент происходит дезинтеграция их взрослых реакций, и они возвращаются к более ранним, незрелым реакциям, с помощью которых они прежде овладев&чи внешней средой.

Я бы предложил следующее — согласующееся с психоаналитической теорией — объяснение экспериментов Александра Вульфа на крысах: подавление одной из телесных функций крысы на стадии вскармливания не позволяет ей интегрироваться в то, что мы можем назвать телесным Эго крысы. Главное здесь то, что подавление происходит на стадии вскармливания, то есть на стадии, когда на крысином уровне устанавливаются объектные отношения. По всей видимости, объектные отношения у крысы с удовлетворяющими потребность объектами также задействованы в функциональной интеграции различных секторов тела. В конечном счете это ведет к установлению скоординированного, целенаправленного взаимодействия этих функций, достигающего кульминации в центральной управляющей организации, которую мы здесь назвали телесным Эго крысы. Из этого следует, что телесная функция, которая была исключена из соответствующих возрасту объектных отношений, не может быть удовлетворительным образом интегрирована в телесное Эго на более поздней стадии и на всю жизнь остается ущербной.

Можно спросить, каким образом ориентацию с помощью зрительных стимулов можно объяснить как регрессию к более низкому уровню, чем ориентация с помощью слуховых стимулов. Уровень, с которого происходит регрессия, является уровнем интеграции того и другого. Эта интеграция происходит в соответствующее для созревания время благодаря влияниям со стороны процессов развития. Соответственно, она включала в себя зрительную, слуховую и психологическую (можно сказать, идеационную) сферу. В данном случае речь идет об интеграции восприятия (слухового и зрительного) и апперцепции.

Когда эта интеграция происходит в подходящее для созревания время и синхронно с психологическими структурами, соответствующими процессам развития, устанавливается тесная связь, которую непросто разорвать эмоциональным стрессом, конкурирующими стимулами или иным образом. Когда один из этих трех факторов — будь то слуховое восприятие, зрительное восприятие или апперцепция — отсутствует в должное время, асинхронно присоединяясь в более поздний период, то тогда интеграция будет происходить на гораздо более поверхностном уровне. Если такая асинхронная интеграция подвергается затем стрессу, последний из трех достигнутых факторов будет исключен из интеграции целого, выражаясь метафорически, согласно правилам старшинства.

Регрессия происходит к уровню, на котором восприятие, каким бы

146

ни был тогда его орган, было интегрировано с апперцепцией и с эмоциональным силовым полем, действовавшим в то время.

Это утверждение особо подчеркивает ведущую роль эмоциональной и апперцептивной функции в формировании перцептивной структуры. Мы знакомы с этим из наших собственных экспериментов. В равной степени ведущую роль в формировании организатора играют эмоции.

Чтобы избежать терминологической путаницы, я повторю, что организатор — конструкт теоретический. Он обозначает состояние координации и интеграции множества функций, как соматических, так и психологических. Результатом этой интеграции является новый уровень организации, фактически изменяющий свойства элементов, от которых он происходит. Это хорошо выражено эмбриологами, утверждающими, что новый уровень организации нельзя объяснить свойствами его элементарных единиц; что когерентность более высокого уровня зависит от свойств, которыми действительно обладали изолированные элементы, но которые не могли проявиться, пока эти элементы не вступили в определенную связь друг с другом (Waddington, 1940). Однако путь, ведущий к этой интеграции изолированных функций, создается объектными отношениями младенца, переживаниями аффективной природы. Соответственно, индикатор организатора психики будет иметь аффективную природу; он представляет собой аффективное поведение, которое на несколько месяцев явно опережает развитие во всех остальных секторах личности.

Синхронность и интеграция

Можно ли найти гомолог экспериментам с крысами в развитии человеческого ребенка? Будут ли нарушения инфантильных объектных отношений выражаться в дефектах формирования Эго в соответствии с критическими периодами, в которые они возникли? Я полагаю, что именно это и происходит, и я говорил в другом месте о таких дефектах в формировании Эго как о дисбалансе развития. Ранк (1949) говорила о таких детях как об «атипических детях». Этот термин не очень информативен. Мне кажется, что понятием дисбаланса развития в сочетании с понятием организатора мы можем гораздо более точно определить как этиологию, так и возможное повреждение.

Кроме того, я считаю, что понятие фрагментированного Эго становится более доступным нашему аналитическому пониманию, если мы рассматриваем фрагментацию как результат асинхронности, как синкопу в совпадении потоков созревания и развития. Подобно тому, как в эмбриологии нарушение в дорсальной губе бластопора выражается в образовании вторичной конечности, или в циклопическом развитии, или в удвоении глаз, одним словом, в уродстве, точно так же длительное нарушение совпадения созревания и развития в критический период будет выражаться в том, что я бы назвал асимметрическим развитием Эго.

147

С самого начала Эго демонстрирует выраженную тенденцию к формированию связной структуры, регулирующей динамическую симметрию. Эта концепция впервые была введена Фехнером (1873) и называлась Stabilitdtsprinzip ¹. Фрейд разработал эту концепцию и назвал ее принципом нирваны. Современные авторы, среди них Куби (1948) и Меннингер (1954), попытались соотнести эту концепцию равновесия, регулятивной активности с тенденциями к симметрии внутри системы с принципом гомеостаза Кэннона (1929).

Разумеется, следует иметь в виду, что эти авторы говорят о таких тенденциях в психической системе в целом и прежде всего у взрослого; мы же говорим здесь о самом начале жизни и о зарождении психической системы.

В ходе дальнейшего развития эта тенденция проявляется в интег-ративной и синтетической функциях Эго. По моему мнению, интег-ративная функция Эго существует здесь с самого начала². Нормальная интеграция между развитием и созреванием может быть нарушена из-за отсутствия или аномалии объектных отношений. Если случается такое расстройство, интегративная тенденция Эго будет компенсировать возникающую ретардацию специфических ядер Эго путем девиантной интеграции. Это достигается за счет бурного развития ядер Эго, которые остаются доступными.

Точки фиксации

Такие бурно развивающиеся и, следовательно, аномальные ядра Эго, могут затем стать составными частями «фрагментированного Эго» или точками притяжения, притягивающими к себе «интроектов». Таким образом, они станут одной из первопричин точек фиксации. Под этим я не имею в виду, что, когда позднее происходит регрессия, она неизбежно дойдет до самого возникновения этих ядер. Скорее мне представляется, что в ходе последующего развития такие бурно развивающиеся ядра Эго неизбежно вступят в конфликт с нормальными требованиями окружения на гораздо более поздней стадии, будь то анальная фаза или фаллическая.

Именно с этим конфликтом будет связана фиксация, и именно из-за него прежде всего произойдет регрессия. Я выскажу здесь вывод, к которому пришел: точка фиксации означает точку, на которой либо влечение (парциальное влечение), либо объектные отношения, либо то и другое достигли максимума ставшего доступным для них удовлетворения. К этой формулировке близко подходит Фенихель (1945),

¹ Принцип стабильности {нем.). — Прим. перев.

² Интересно отметить, что идея об интегративной функции развивающегося яйца является концепцией, которая также занимала внимание эмбриологов. Нидхэм (1936) сообщает об идее фон Берталанфи (1928), что яйцо «заряжено морфологической формой» или имеет «морфологический заряд».

148

когда он говорит об одной из форм фиксации, возникающей из-за «стремления к достигавшемуся прежде удовлетворению».

Рапапорт (1957), указывая на аналогии между фиксацией в психоанализе и запечатлением в этологии, формулирует это более общо. Он утверждает, что речь идет о процессах, создающих прочные отношения между влечениями и объектами. Они включают в себя форму фиксации, описанную мною выше. Может ли это, как считает Рапапорт, служить отправной точкой для генетической теории научения, пока не ясно. Вполне можно представить себе эксперименты, основанные на такой модели.

Но независимо от формирования точек фиксации интегративная тенденция Эго будет действовать в процессе развития личности. Бурно развивающиеся и аномальные ядра Эго в надлежащее время будут интегрированы в более или менее когерентную структуру с нормально развивающимися ядрами Эго, с одной стороны, и с факторами созревания — с другой, однако возникающее в результате Эго может оказаться аберрантным и несбалансированным. Они должны быть интегрированы под давлением внешней среды в процессе взаимодействия с окружением, к которому индивид, если желает выжить, должен адаптироваться — пусть даже и столь неадекватным образом. Эта адаптация в одних частях будет более или менее адекватной, а в других частях — понятной лишь с точки зрения ранних, пробных, неадекватных адаптации, которые могут функционировать только вместе с доступным в это время внешним Эго, то есть с помощью матери.

Архаические адаптивные паттерны младенца столь же неуместны у школьника или у взрослого, каким был бы доисторический монстр на наших улицах. Бронтозавр на улице Нью-Йорка не только нарушил бы дорожное движение, но и поранил себя. Ранние паттерны ребенка в более позднем возрасте доставляют много хлопот окружению, но в то же время они не дают многого и ребенку, кроме вреда.

Возьмем простой, практически нормальный паттерн поведения у шести-восьмимесячного ребенка: все, что становится доступным для ребенка этого возраста, используется им либо для того, чтобы бить по всему, что попадается ему на глаза, либо для того, чтобы засунуть в рот и жевать. Но, разумеется, предметы, подходящие для этой цели, восьмимесячному ребенку тщательно отбирают его родители. Эти предметы должны быть достаточно большими, чтобы ребенок не мог их проглотить, и достаточно мягкими, чтобы удары не причинили вреда. Кроме того, ребенок ограничен детской кроваткой или манежем, где любой вред, который он может причинить, не будет существенным.

Но два или три года спустя тот же ребенок достаточно повзрослел, а потому держать его в манеже становится сложно. Он способен хватать предметы, которыми может нанести вред и себе, и окружению. При нормальном развитии эта деструктивная активность шести-восьмимесячного ребенка постепенно трансформируется в наполнение предметов, в манипулирование, в конструирование, в ролевую игру трех-четырехлетнего ребенка.

149

Но если это развитие задержано на более раннем уровне, а деструктивная деятельность, нормальная для этого уровня, у ребенка трех-четырех лет сохраняется, то тогда мы получаем картину бессмысленно деструктивного ребенка, который разбивает все, что попадается ему на глаза, кусает каждого на своем пути и заканчивает тем, что выливает на себя чайник с кипящей водой. Эта картина знакома всем, кто имел дело с нарушениями у ребенка возбудимого типа.

Это, разумеется,-лишь грубо составленная иллюстрация. Ее необходимо дополнить, с одной стороны, продолжающимся процессом созревания, который предоставляет такому ребенку средства, которыми не обладал шести-восьмимесячный младенец, как-то: локомоция, мышечная сила и координация, сенсорное различение и т.д. С другой стороны, даже если объектные отношения этих детей являются несоответствующими и неадекватными, отсутствуют в одних секторах и гипертрофированны в других, это все равно некие объектные отношения. Они предоставляют ребенку возможность развивать паттерн реакций или отсутствие реакций, способ справляться со своими влечениями посредством защит, которые, будучи полностью девиантны-ми, тем не менее наполнены смыслом.

Из только что сказанного мной становится ясно, что паттерн, развиваемый такими детьми, столь же многообразен, сколь многообразны условия, в которых он возникает, и сколь многообразна индивидуальная история индивидуального ребенка. Единственное, что монотонно повторяется, — это картина бессмысленной агрессии и де-структивности, отсутствие контакта. Если устанавливаются какие-либо интерперсональные отношения, они нестабильны и ненадежны. Бросается в глаза неспособность откладывать удовлетворение, толерантность к фрустрации минимальна или не существует. Ребенок не терпит отсрочки и отвечает на нее взрывами ярости, которые могут чередоваться с паникой.

Но это лишь один из возможных путей развития. Мы в равной мере знакомы с ребенком, который ретируется, у которого проявление агрессии, похоже, стало настолько же парализованным, как и проявление ли-бидинозных влечений. Его положение выглядит еще худшим, чем положение деструктивного ребенка, поскольку кажется, что он отказался от всех контактов с внешним миром. Пока мы еще не знаем, почему в одних случаях развитие идет в этом направлении, а в других — в направлении деструкции. Две эти категории четко очерчены, и их можно обнаружить рядом друг с другом в одном и том же детском учреждении. Будущим исследователям останется выяснить, где проходит линия водораздела.

Можно, конечно, постулировать, что эта линия водораздела уже сформирована при рождении и представляет собой врожденное свойство индивида. Некоторые данные, полученные Эскалоной, Катериной Вульф и йельской группой (Центр исследования ребенка), указывают на такую возможность. Однако в равной мере возможно, что в некото-

150

рых из этих случаев дивергентный путь к установлению первого организатора психики был навязан постнатальной средой. В этом случае у нас был бы здесь пример ответвления психологического развития, на который мы ссылались на 53-й странице и который был проиллюстрирован там диаграммой Уоддингтона зависимых конусов (рис. 1). Чтобы ответить на этот вопрос, понадобится гораздо более интенсивное исследование; важность такого ответа как для терапии, так и для профилактики очевидна.

В наших нынешних целях, однако, эти крайние случаи служат лишь иллюстрациями. Рассматривая теорию комплементарных рядов и фиксации, мы имеем дело с гораздо более тонкими феноменами, нежели массивная задержка развития: последняя практически останавливает все развитие ребенка и приводит в действие адаптивный процесс на совершенно ином уровне, который настолько девиантен, что не имеет никаких шансов объединиться с нормальным потоком человеческой адаптации. Нас больше интересуют отдельные явления дисбаланса, которые можно наблюдать на первом году жизни. Всю основную информацию мы получали до сих пор из случаев, подобных случаю Моники, ребенка сатрезией пищевода, наблюдавшегося Энджелом и Райхсманном (1956), который я обсуждал в другом месте (1957). Из случаев подобного рода становится ясно, что когда по той или иной причине, будь то влияние внешней среды или наследственность, возникает дефект в каком-либо секторе личности, то, чтобы его компенсировать, будут объединяться и — во многих случаях — быстро развиваться другие секторы. Это и есть то, что я назвал дисбалансом развития.

Когда дисбаланс развития прочно закрепился на одном уровне, то в соответствии с законом зависимого развития он изменит паттерн следующего старшего организатора. Структуры, которые должны теперь возникнуть, могут так и остаться отсутствующими либо появиться в искаженной форме. В любом случае внутрисистемные и межсистемные отношения будут серьезно нарушены или, по крайней мере, изменены. Аппараты Эго, функции Эго, системы Эго будут разбалан-сированы, некоторые подавлены, некоторые акцентуированы. Наглядный пример такого селективного подавления функций Эго представлен в эксперименте Александра Вульфа (1943) с крысами, который мы подробно обсуждали в разделе о критических периодах.

Но на этом процесс не заканчивается. Если каждый последующий организатор зависит от установления структур, интегрированных в обычных условиях предшествующим организатором, то тогда искажение структурного паттерна предшествующего организатора должно вести к искажению последующего организующего процесса, будет ли это искажение заключаться во временной задержке или в компенсаторной перегруппировке самих структур.

В благоприятных случаях эти искажения могут вести к относительной компенсации. Крысы, подвергшиеся зрительной депривации в период вскармливания, могли адаптироваться с помощью тактильного и

151

слухового восприятия, которое способствовало их выживанию. И только в условиях психологического стресса, конкуренции стимулов, у них произошла дезинтеграция паттерна зрительной адаптации. После этого у них наступил регресс к более ранним слуховым и тактильным способам адаптации, то есть к менее адекватному, менее эффективному, более примитивному способу адаптации, который, однако, прежде служил им на более ранней стадии. С точки зрения экономики влечений мы можем сказать, что они регрессировали к точке фиксации. Компенсаторная функция потерпела неудачу. Они регрессировали к точке, на которой влечение находило свое наиболее адекватное удовлетворение, и к функции, которая в этой точке была эффективной.

Ребенок с асимметричным развитием Эго, который на трехлетнем уровне сталкивается с фрустрацией при достижении цели, откажется от вторичных адаптивных методов, устанавливаемых сравнительно на поверхности. Он регрессирует к уровню, когда он достигал наивысшей степени удовлетворения влечения через нанесение ударов, через жевание, через кусание, через деструкцию.

Этими утверждениями я не могу и не стремлюсь предложить исчерпывающую теорию возможного происхождения каждой фиксации. Я не упускаю из виду очевидного, а именно того, что фиксация может происходить по разным причинам. Фенихель (1945), например, перечислил пять из них. Психиатрические нарушения могут возникать вследствие депривации определенных секторов объектных отношений, но также вследствие чрезмерного удовлетворения этих же или других секторов. Тщательные исследования, такие, как «Джонни и Джимми» Мак-гроу (1935), дальнейшее прослеживание за судьбой пациентов, а также повторение таких экспериментов с критериями наблюдения, к которым мы пришли, со временем должны внести необходимую ясность.

В концепции дисбаланса развития, как объяснительном принципе одной из первопричин фиксации, акцент в той же мере делается на психологическом развитии, что и на отсутствии равновесия. Это отмечалось мной при обсуждении понятия организаторов психики. Я подчеркивал роль временной асинхронности между процессами созревания и развития в возникновении нарушений при установлении организаторов. Аналогичную роль играет дисбаланс между различными секторами развития. Что бы из них ни являлось причиной возникновения точки фиксации, процесс зависимого развития обеспечит последующее — и, вероятно, еще большее — влияние на это расстройство.

Возвращаясь к нашим замечаниям относительно организаторов психики, мы можем добавить, что в первые восемнадцать месяцев жизни они расположены друг от друга ближе, чем в любой другой более поздний период жизни. Последовательная зависимость в это время также является большей. С другой стороны, вследствие беспомощности человека в период младенчества эти первые организаторы являются также более зависимыми и более уязвимыми к воздействиям внешней среды.

152

Первый из организаторов психики структурирует восприятие и приводит к установлению зачатков Эго. Второй интегрирует объектные отношения с влечениями и приводит к установлению Эго как организованной психической структуры, обладающей различными системами, аппаратами и функциями. Наконец, третий организатор открывает дорогу развитию объектных отношений в соответствии с человеческим паттерном, то есть паттерном семантической коммуникации. Это обеспечивает возможность как возникновения самости, так и установления социальных отношений на человеческом уровне.

Эти три самые ранние стадии имеют чрезвычайное значение для последующего психологического развития. Они являются предчелове-ческими ступенями на пути к очеловечению. Созреванию, врожденному и филогенетически обусловленному, принадлежит в них огромная доля, хотя эта доля постепенно уменьшается. Однако дисбаланс развития на любой из этих стадий выражается в возникновении необычайных по своему значению точек фиксации. Ибо регрессия к такой точке фиксации неизбежно будет подрывать последующее и более уязвимое развитие человеческих паттернов, адаптации, умений, защит.

Комплементарное влияние наследственных факторов и факторов внешней среды, то есть комплементарные ряды, по Фрейду, более четко можно выявить в раннем развитии. Наиболее наглядно это, пожалуй, можно продемонстрировать на примерах дисбаланса развития, возникающего в критические периоды на первом и втором годах жизни. Чтобы выяснить роли того, что передается по наследству, и того, что определяется внешней средой, необходимы дальнейшие исследования. Это относится как к формированию личности, так и к этиологии психиатрического расстройства. Покойный Эрнст Крис организовал и вдохновил иельские исследования младенческого возраста именно с этой целью.