Неадекватность применения теории изоморфизма для объяснения психического механизма восприятия

Л.М.Веккер сделал попытку применить для объяснения механизма восприятия теорию изоморфизма, разработанную в теории систем для математического описания передачи сигна­лов в технических устройствах [38].

В этой теории шкала уровней изоморфизма иллюстрирует формирование конкретного образа объекта — от метрического инварианта до обобщенного фрагментарного, который отража­ет только типологию объекта — топологического инварианта. Топологический инвариант, который формируется, в частно­сти, при условии наличия помех в передаче сигналов, представ­ляет собой в максимальной степени обобщенный образ объек­та, отображающий только соседство элементов, простран­ственную трехмерную непрерывность. Шкала уровней изомор­физма от топологического через проективный, афинный, изо­морфизм подобия к метрическому отражает степень снижения обобщенности и образа до конкретного тождества образа объекту. На уровне метрического инварианта И.Акишиги за­нимавшийся исследованиями перспективного пространства, пришел к выводу, что формы перцептивной константности, доходящие до метрического инварианта, представляют собой частное проявление закона сохранения информации, — психи­ческий образ на уровне метрического инварианта несет макси­мальную информацию об объекте. Психический образ на уров­не топологического инварианта несет минимум информации об объекте.

Л.М. Веккер пишет, что из иерархического принципа орга­низации школы уровней изоморфизма следует, «что помехоус­тойчивость пространственно-временных компонентов сигнала прямо пропорциональна степени его обобщенности. Более об­щие структурные характеристики, которым именно в меру их большей общности соответствует и большая частота встречае­мости (вероятность), являются более прочными и устойчивы­ми, т.е. менее подверженными разрушающему воздействию помех, чем свойства менее общие, менее частые (вероятные) и воспроизводящие индивидуальную специфичность источника» [т. I, 38, с. 107].

Происходящий по мере приближения к метрическому изо­морфизму рост полноты снятой неопределенности заключает в себе типичную антиэнтропийную тенденцию. Противодей­ствие естественной термодинамической тенденции к потере упорядоченности, развивает дальше эту мысль проф. Л.М. Век­кер, как вытекает из общих принципов термодинамики, «мо­жет быть достигнуто лишь за счет специальных энергетических затрат. Из этого теоретически следует, что энергетические эк­виваленты информационных структур сигналов, находящихся на разных уровнях изоморфизма, должны быть разными и дол­жны увеличиваться по мере прохождения по строкам иерархи­ческой матрицы — от топологического инварианта к метричес­кому» [I, 38, с. 108].

Л. Бриллюэн тоже связывал декодирование с термодина­мической обратимостью. Изоморфизму образа соответствует термодинамическая изоэнтропийноеть, а из изоэнтропийнос-ти следует и изоэнергетичность. Итак, образ объекта на уров­не метрического инварианта содержит максимум информации об объекте и несет максимум потенциальной энергии, как ре­зультатов антиэнтропийной тенденции в носителе личности. Максимально обобщенный на уровне топологического инва­рианта, содержит минимум информации и минимум энергии, как результат менее интенсивной антиэнтропийной тенден­ции в носителе. Экспериментальные данные, подтверждаю­щие эти теоретические прогнозы, Л.М. Веккер представил в своей монофафии [38]. Теория изоморфизма передачи сигна­лов, модифицированная Л.М. Веккером для объяснения пси­хического механизма восприятия, вероятно, адекватна в опи­сании кодирования и передачи сигналов: отражение сигнала объекта нервным сигналом. Это та часть перспективного про­цесса, где происходит ретрансляция внешнего сигнала во внутренний сигнал (возбуждение нервного волокна происхо­дит при прохождении по нему электрического импульса, воз­никшего в рецепторе под действием стимула внешней среды). Фактически это описание физиологического нервного про­цесса.                           

В 60—70-х годах нашего столетия, в период бурного разви­тия кибернетики, бионики, теории систем, теории и практики технического моделирования живых систем, вычислительной техники шла очень оживленная научная дискуссия на тему «Может ли машина мыслить?». Большие успехи в области со­здания технических автоматов, моделирующих функции чело­века, когда «робот» мог реагировать на сигналы внешней сре­ды, передвигаться в пространстве, «решать» задачи, спровоци­ровали рассуждение об «эпифеномене» сознания [II]. Непо­нятно стало, зачем человеку сознание, если робот выполняет много «человеческих» функций, а сознания у него нет. Бассин писал, что в итоге мы оказались перед лицом очень своеобраз­ного и крутого поворота в развитии идей. Если раньше на про­тяжении десятилетий шел спор о реальности неосознаваемых форм психической активности, и права на вход в науку доби­валось «бессознательное», то в 60-х годах, как это ни парадок­сально, в аналогичном положении оказалась категория созна­ния, поскольку именно в отношении ее возникли сомнения:

отражает ли она реальный регулирующий фактор психической активности или всего лишь функционально бесплодную тень, эпифеномен мозговой деятельности [II].

Такое направление в нейрофизиологии, как теория «био­логического регулирования» заняло в отношении психологии своеобразную и противоречивую позицию. С одной стороны, теория, биологического регулирования широко использовала методы,, фактические данные, терминологию и принципиаль­ные установки психологического анализа. С другой же сторо­ны — не оставляла места для собственно психологических ка­тегорий как факторов, которые регулируют исследуемые про­цессы. Противники уравнивания человека с автоматом утвер* ждали, что сознание человеку дано для того, чтобы принимать решения, творить, любить, чего никакой автомат в принципе никогда не сможет. Кратко резюмируя разностороннюю аргу­ментацию, можно утверждать, что человек от машины отлича­ется некоей «внутренней активностью». В этом внутреннем скрытом невидимом мире происходит принятие решения, сво­бодное преодоление заданности ситуацией, выход за ее преде­лы. Выше мы уже описали наличие этой активности через вве­дение 3-й координаты психического акта, в том числе и пер­цептивного акта.

Человек «некоторым образом» отличается от телевизора. Теория изоморфизма показывает аналогию процессов, проис­ходящих в телевизоре и той части перцептивного физиологи­ческого процесса, которая заключается в возникновении кода объекта на сетчатке глаза. Фактически, телевизионная система это дистактный глаз, не более того. А все самое «специфичес­ки психическое» «начинается» после прохождения серии пер­вых импульсов по перронам мозга. Л.М. Веккер показал, что такое «психический образ» и где он образуется, но нам все равно до сих пор непонятно. А в нервной ткани мозга мы вос­принимаем его то как «стул», то как «цветок», то как лицо лю­бимого человека. Это до сих пор «тайна».

Для описания отличия человека от «телевизора» (или лю­бого другого технического устройства, моделирующего ту или иную психическую функцию) надо вводить 3-ю координату внутренней активности, которая является дополнительной «собственно психической» в данном случае к рассмотренным преобразованиям сигнала-кода при прохождении его по уров­ням изоморфизма. Разрабатывая теорию сигналов для описа­ния возникновения психического образа, Л.М. Веккер сам «забыл» постулированное им же «3-е свойство психического» — активность, и в результате «невидимости» психического и игнорирования его собственной активности и произошло то «слипание» нервного с психическим,: которое и является гру­бой ошибкой материалистов. Когда человек интериоризирует объект в форме психического образа, он его называет, при­сваивает ему имя. Вот что по этому поводу сказал Л. С. Выгот­ский: «То, что возникает к началу образования речи у ребен­ка, есть не открытие, что каждая вещь имеет свое имя, а но­вый способ обращения с вещами, именно их называние» [46, с. 15].

Осознавание переживания в стадии нерасчлененного субъект-объектного знания выступает как в высшей степени сложная форма психологической активности. Важнейшей предпосылкой ее формирования является достаточная степень развития способности к обобщению и к фиксации обобщений, достигающих уровня истинных понятий в речи.

Если вспомнить, что имя вскрывает сущность объекта, его логос, то становится очевидным, что «называние» = узнава­ние — это достаточно сложный психический процесс.