Прекариат в послеперестроечное время

В 90-е годы XX в., в период обрушения экономики после развала СССР, прекариат получил в России широкое распространение. Огромные массы наших соотечественников были вынуждены, по образному выражению М.А. Чехонадских, «переизобретать собственную жизнь» [10]: инженеры, научные работники и др. – становились промоутерами фирмы Herbalife; жители периферий, с высшим образованием и без него, становились «челноками»; учителя – создавали сети репетиторства; студенты, да и бывшие преподаватели вузов – писали курсовые и дипломные работы за деньги и т.д. Неформальная занятость в условиях прекаритета в тот период время предстает не только как способ адаптации к изменившимся условиям, но и как форма самовыражения трудящихся.

Таким образом, группа риска представлена не только низшим слоем (его численность составляет от 20 до 40% населения, а в кризисные периоды может доходить до 60%), но и нижняя часть среднего слоя, представленного «белыми воротничками» (служащими, офисными работниками), а также частью специалистов, работников ручного труда – «синих воротничков». Эта группа трудящихся подвержена неопределенности в трудовой занятости, потерям уверенности в будущем, тревожности.

Неформальная занятость

Под неформальной занятостью понимают любые виды трудовых отношений, основанные на устной договоренности. Поскольку отсутствие письменного трудового договора или контракта увеличивает риски ущемления работодателями трудовых прав и социальных гарантий трудящихся, то неформальную занятость можно рассматривать как занятость, незарегистрированную в формальном и неформальном секторе экономики.

Росстат отмечает постоянный рост неформальной занятости. Согласно официальным данным, показатель неформальной занятости за последние 11 лет вырос с 14,1% (2001 г.) до 19,0% (2012 г.) [13]. В дальнейшем, с января 2013 г. по сентябрь 2014 г. доля занятых в неформальном секторе по отношению к общей численности занятого населения возросла 18,3 до 20,8%. На конец III квартала 2014 г. в качестве занятых в неформальном секторе было учтено в целом 15,2 млн. чел. или 19,2% от численности занятого населения. Из них исключительнов неформальном секторе работает 13,53 млн. чел. (89% от общего числа учтенных). Еще 1,67 млн. чел. (11% от общего числа учтенных) были заняты, одновременно, в формальном и в не формальном секторах. При этом лишь для 30 тыс. чел., занятость в неформальном секторе было основной работой, для большинства же (1,64 млн. чел., или 98,3%) неформальная работа является дополнительной [14].

Учитывая сложный характер трудовых отношений людей, включенных в деятельность в неформальной сфере, реальный объем неформальной занятости оценить сложно. В.Е. Гимпельсона и А.А. Зудина предлагают определять ее величину по остаточному методу – как разность между общей численностью занятых в экономике и численностью занятых по отчетности предприятий. Согласно их расчетам, в 2009 г. в неформальном («некорпоративном») секторе трудилось 30% российских работников [15].

Ю.В. Цепляева и Ю.В. Сонина считают, что косвенный метод дает верхнюю границу занятости в неформальном секторе, а опросный метод поможет определить ее нижнюю границу. На основе опросов населения указанные исследователи определили, что численность неформально занятых людей в России в январе-сентябре 2013 г. достигла 14,1 млн. чел., или 19,8% от общего числа занятого населения. Этот показатель дает нижнюю границу оценки неформальной занятости, так как он не учитывает занятость безоформлениядоговора на предприятияхформального сектора. Используя остаточный метод, Ю.В. Цепляева и Ю.В. Сонина рассчитали, что за последнее десятилетие неформальная занятость увеличилась с 16,5 до 25,6 млн. человек, что составляет около трети от числа занятых в экономике. Это – верхняя граница оценки неформальной занятости.

Истина – где-то между приведенными нижней и верхней границами. Исследователи, останавливаются на предположении, что неформальнаязанятость в России близка к 20 млн. чел., из них около 4 млн. чел. статистика относит к самозанятым [16].