Три типа приема и передачи информации 4 страница

В клубе:

Г-н Ф: Г-н А! Какими судьбами! Не ожидал Вас здесь встретить, как поживаете?

Г-н А: Хорошо, спасибо, г-н Ф, очень рад Вас видеть. Сегодня ре­шил устроить себе выходной и не нашел лучшего места, где можно про­вести время, чем этот клуб.

Г-н Ф: Да, Вы правы. Здесь очень уютно. Я нечасто здесь бываю, но когда бываю, отдыхаю всей душой.

Г-н А: Может, составите мне компанию, поговорим о том о сем.

Г-н Ф: С удовольствием приму Ваше приглашение. Как же хорошо посидеть в тишине после тяжелого рабочего дня. Честно говоря, я чув­ствую себя как выжатый лимон.

Г-н А: О да, я тоже ужасно устал.

Г-н Ф: Могу себе представить, ведь Вы руководите громадной компанией.

Г-н А: Да, большая компания, как большой корабль, она менее поворотлива и ей легче наткнуться на рифы и сесть на мель. Но знаете, особенно грустно видеть, как тонут те, с кем долгое время бороздил «морские просторы».

Г-н Ф: Боюсь, я не совсем понимаю Вас.

Г-н А: Я имею в виду компанию "Y". Вчера я разговаривал с г-ном К, ее менеджером. Он все рассказал мне о грядущем банкротстве. Вы не представляете, как жаль мне было слышать такие плохие новости.

(Здесь надо заметить, что г-н А блефовал. На самом деле он не толь­ко не разговаривал с г-ном К, но и вообще плохо знал его.)

Г-н Ф: Не думал, что Вы уже все знаете.        

Г-н А: Мы с г-ном К хорошие друзья.

Г-н Ф: Да, очень печально. Через три дня компания "Y" офици­ально будет объявлена банкротом, а Вы сами прекрасно знаете, что за этим последует: акции начнут падать в тот же день, пока какой-нибудь магнат не скупит их все по смешной цене и не станет новым владельцем. Нам остается только посочувствовать г-ну К.

Г-н А: Неужели ничего нельзя предпринять, чтобы избежать банкротства?

Г-н Ф: По всей видимости, нет. За три дня уже ничего нельзя изменить.

Г-н А: Да, Вы правы, впрочем, давайте не будем говорить о груст­ном...

Г-н Ф: В конце концов сегодня наш выходной. Не будем его пор­тить, как поживает Ваша жена?..

И они продолжили разговор о семье, детях, приближавшихся праздниках и т.д.

Что и говорить, г-н А остался очень доволен проведенным вечером. Наутро он приступил к исполнению своего плана и... сейчас (спустя пол soda с того памятного дня) он является главным менеджером компании «Z & Y».

Глава 7

ИМПЕРАТИВНАЯ РЕЧЬ

 

Не смеяться, не плакать и

не ненавидеть, но понимать.

Б. Спиноза

 

Ритуальная и провокационная речи не являются самыми главными и речевой коммуникации. Когда мы обращаемся к человеку, т.е. являемся инициатором речи, чаще всего хотим воздействовать на его эмо­циональное состояние: понравиться ему, польстить, унизить, разозлить и т.п. Эта функция речи называется "заставить почувствовать", т.е. вызвать эмоции.

В первую очередь хочется вызвать ту эмоцию, которую человек испытывает сам. Это явление носит название конгруэнтности (математический термин, который означает подобие). Почувствовать конгруэнтную эмоцию — это значит почувствовать то же, что ощущает говорящий. В этой ситуации происходят сложные эмоциональные события, которые подчас вводят нас в состояние подопытных кроликов, так как в соответствии с известной психологической закономерностью людям свойственно обмениваться своим душевным состоянием. Эта закономерность универсальна. Почему, испытывая сильное чувство, нам хочется поделиться им с окружающими? Потому что сама по себе эмоция трудна, она представляет собой немалую нагрузку на централь­ную нервную систему. В тот момент, когда человек "разряжается", т.е. передает ее во внешний мир другим людям, напряжение спадает, и не­рвная система приходит в более уравновешенное состояние. Таким об­разом, у человека существует психофизиологическая потребность в раз­рядке. И это касается всех, а не только людей с определенным характе­ром — открытых, откровенных. Нет, это заложено в человеческой при­роде. Другое дело, что у нас есть система жестких самоограничений, часто связанных с комплексами уязвимости и неполноценности, кото­рые формируются с детского возраста, и людям бывает неловко выра­жать эмоции, которые они испытывают, реализовывать их во внешнем своем поведении и, таким образом, "заражать" этими эмоциями дру­гих людей. Наше сегодняшнее общество значительно менее откровенно и искренно по сравнению с западным, но отсутствие откровенности не национальная черта характера, а следствие исторического опыта уни­жения человеческого достоинства и человеческой личности. Когда вас унижают, вы, естественно, после этого боитесь обнажать свои эмоции перед другими людьми, несмотря на то, что генетически человеку это свойственно. Причем надо сказать, что как существует потребность в том, чтобы эмоции демонстрировать, так и существует способность легко воспринимать чужие эмоции и на них отвечать аналогичными.

В этом заложена немалая коммуникативная опасность, посколь­ку эмоции вам навязываются помимо вашей воли (императивным спо­собом); подчас они для вас нежеланны, и вы к ним не готовы.

Первая эмоция, которую мы рассмотрим, эмоция любовная. Чело­век, испытывая страсть, передает эту эмоциональную информацию раз­ными способами. Очень часто — энергетическим способом (см. выше); кроме того, через мимику, жесты и выражение лица, глаз (BL) и, конеч­но, речевым способом тоже. Как любая сильная эмоция, она очень хо­рошо принимается тем человеком, на которого направлена. И если вы, поначалу ничего не испытывая, находитесь в долгой коммуникации (особенно если задействованы все три способа, т.е. если вы наблюдаете друг друга лицом к лицу) с человеком, который вас любит, то через не­которое время, как правило, начинаете на это чувство отвечать. Это одна из причин многих неожиданных браков-мезальянсов, когда, на­пример, очень интересная, богатая, респектабельная женщина выби­рает себе в мужья малопривлекательного, без положения в обществе че­ловека по непонятной, с точки зрения здравого смысла, причине. Но она в него влюблена! Рассматривая опыт взаимоотношений этих людей, приходишь к выводу, что мужчина был инициатором этого чувства и колоссальным воздействием (преимущественно энергетическим) на жен­щину в конечном итоге добился того, что ответное чувство пришло. По­хожая психологическая ситуация, по свидетельствам очевидцев, лежала и основе взаимоотношений В. Высоцкого и М. Влади. История их взаи­моотношений — история большой страсти В. Высоцкого на протяжении многих лет, очень сильного чувства, почти фанатичного к незнакомой и неведомой женщине (он видел ее только на экране). И когда первый раз они встретились, М. Влади оказалась в очень трудном положении: она почувствовала необычайную энергетику, необыкновенный эмоциональ­ный натиск, против которого через некоторое время не смогла устоять, хотя не только судьба всемирно известной кинозвезды в этот момент была связана с другим человеком, но и сердце ее было занято.

Иными словами, каждый из нас находится в ситуации "опаснос­ти", если входит в коммуникацию (любую!) с человеком, который ис­пытывает к нам очень сильные эмоции. И если вы психологически не готовы отвечать на эту эмоцию, есть только один путь — выйти из ком­муникации вообще. Потому что если вы будете часто общаться с этим человеком, будете на него смотреть, будете улавливать всю многока­нальную информационную сеть, которую он будет на вас направлять, а не делать этого он не может (это за пределами человеческих возмож­ностей), вы вынуждены будете рано или поздно ответить на это чувство. Такова одна из причин многих изменений в судьбах людей в самые разные периоды их жизни. Очень привлекательные женщины редко бывают постоянны в личной жизни, потому что они оказываются объектом сильных эмоций многих мужчин, которые в результате сменяют друг друга. Это связано вовсе не с легкомысленным поведением дамы, а с тем, что она, как любой человек, принимает эмоциональную инфор­мацию, которая на нее направлена чаще, чем на других людей, и не может на нее не ответить. Провокация конгруэнтной эмоции — очень распространенный механизм человеческих отношений. На нем основа­ны и многие феномены общественной жизни. Оратор, находясь в нервном, перевозбужденном (с медицинской точки зрения) состоянии (это пограничное состояние может быть вызвано любыми причинами, вклю­чая личные), обращается с "пламенной" речью к публике и через некоторое время "заражает" ее. Контагиозность в этой ситуации крайне опасна: люди могут напасть друг на друга в истерическом состоянии, плохо понимая, что творят, или сформировать ярко выраженные агрессивные намерения. Трагическая европейская история XX века знает немало подобных примеров.

В более простом случае человек заражает всех окружающих своим дурным настроением, таким образом вызывая конгруэнтную эмоциональность. Чаще делятся отрицательными эмоциями. Следует заметить, что сильная страсть скорее относится к отрицательным эмоциям. (В пси­хиатрии эмоции не делят на положительные и отрицательные, градация иная: стимулирует ли эмоция депрессивное или маниакальное состояние). Сильная страсть мучительна для человека, она лишь мгновениями обра­щается блаженством. И когда кто-то вас очень любит, особенно безот­ветно, он делится с вами этой внутренней мукой. Негативная эмоция легче и лучше усваивается. Мы действительно являемся потенциальными жер­твами отрицательной эмоциональности. Потребность поделиться отри­цательной эмоцией часто бывает бессознательной.

Приведем пример, который может показаться неожиданным, хотя психологически достоверен. Когда подросший ребенок, не предупредив родителей, поздно приходит домой, его нередко отчитывают в доволь­но резкой и грубой форме. Даже на непрофессиональном уровне понят­но, что криком нельзя от человека ничего добиться, кроме ответной не­гативной реакции. И именно эта реакция есть подсознательная цель кри­ка: "Я весь вечер нервничаю, с ума схожу, — теперь ты помучайся!" Психологический механизм именно таков.

Заставить почувствовать можно не только конгруэнтную эмоцию, но и любую специально заданную говорящим на сознательном или бес­сознательном уровне, что является воздействием скорее греховным, не­жели нравственным. Очень распространенной является осознанная про­вокация в человеке чувства стыда. Типичен (увы!) пример поведения учителя средней школы (особенно в начальных классах), когда един­ственным педагогическим приемом становится нравоучение в отноше­нии ребенка, который плохо учится или недисциплинированно себя ведет. При этом нередко судилище становится публичным, так как ста­вится задача опозорить ученика перед одноклассниками (вызвав к дос­ке и поставив лицом к классу, т.е. в оппозицию к остальным ученикам) или перед старшими школьниками, если они пользуются у него автори­тетом. Эмоция стыда вызывается обычно на речевом уровне, т.е. сло­весно. Одна из самых сильных, самых мучительных эмоций, которую можно испытать, это эмоция стыда. Если взрослый человек вызывает в другом эту эмоцию, причем в таком, который не может ему ответить, который беспомощен, в два раза ниже его ростом, в три раза меньше весит, то на языке этики иначе как садизмом это публичное унижение названо быть не может. Надо сказать, что такого рода унижения люди помнят всю жизнь, платят стойкой ненавистью к тому, кто их унизил, тщательно эту ненависть скрывая. В фильме Р. Быкова "Чучело" в 1984 году впервые была поставлена проблема стыда и уни­жения, которые переживают люди в детском и молодом возрасте в системе отечественной средней школы. Мало что изменилось в этом отношении с той поры: из всех цивилизованных стран дети плачут в школе только у нас. На Западе это повод для судебного разбирательства.

Существует еще одна очень сильная эмоция — эмоция страха. В случае, если ребенка позорят перед родителями, эмоции стыда и стра­ха комбинируются: страх перед наказанием, или страх, что выгонят из школы, или страх перед стыдом в присутствии людей, которые име­ют у ребенка авторитет. Этот методологический прием используется вместо убеждения в основном по отношению к младшим школьникам, потому что уже в 6—7-м классе ребенок не позволит над собой издеваться, он будет мстить, что вполне естественно. Садизм — одна из долго сохраняющихся характеристик общества, и долг каждого взрослого — оградить от него детей.

Эмоции, вызываемые человеческой речью, могут быть разделены на несколько типов. Базовой эмоцией является именно страх, который мы испытываем перед речью как таковой: любой человек боится сооб­щения о несчастье. Об этом писал Аристотель в своей "Поэтике". Если о6ьектом несчастья оказывается посторонний, чувство страха меняется на сострадание. Для психологической компенсации отрицательных базовых эмоций используется сама членораздельная речь, особенно изыс­канная, мелодичная, так как она воздействует на эмоцию наслаждения, любви или привязанности, ведь речевая коммуникация как таковая пре­дусматривает общность и взаимопонимание между людьми. Резко прерванная или специально построенная речь может вызвать противопо­ложные чувства — неприязнь или даже ненависть.

Стыд относится к эмоциям этическим, которые связаны с переживанием чувства долга или духовного удовлетворения. Чувство ответственности, снисхождение к слабому, уважение также относятся к этическим эмоциям.

Эмоции, связанные с интеллектуальным удовлетворением (догад­ка, понимание сложного научного текста), относятся к так называемым рациональным эмоциям, формирование которых есть основное назна­чение, в частности, педагогической речи. В философской традиции при­оритет часто отдается именно рациональным эмоциям. См. у Б.Спинозы: "Non ridere, non lugere, neque detestari, sed intelligere" (лат.) ("Не смеяться, не плакать и не ненавидеть, но понимать").

Человек — существо критичное: анализ, оценка окружающего мира и самого себя являются неотъемлемой частью его духовного бытия. Речь может воздействовать на чувства, с этим связанные. Они называются эстетическими эмоциями.

Последний тип эмоций — физиологические. С помощью речи мож­но вызвать боль, жажду, голод, эротическое влечение и т.п. Очень эффективным при этом оказывается прямое словесное указание на определенное явление, например, чтобы вызвать чувство голода, следует под­робно рассказать о праздничном ужине.

Искусная речь может вызывать в слушателе или читателе самые тонкие оттенки переживаний, одновременно принадлежащих ко всем семи типам эмоций: страху, состраданию, любви (или ненависти), этическим, рациональным, эстетическим или физиологическим чувствам. И точно так же речь другого может лишить человека эмоции, которую он испы­тывал, т.е. человека можно заставить не чувствовать: вывести из опре­деленной эмоции. Например, он испытывал печаль, а вы его утешили и развеселили, значит, вы его заставили не чувствовать печаль. Это ред­ко бывает в случае конгруэнтности: вы с другим человеком испытывае­те одну и ту же эмоцию, но его вы стараетесь из этой эмоции вывести. Хотя в личных отношениях случается, что два человека увлечены друг другом, но один (по каким-то причинам) в другом пытается это чувство уничтожить.

Точно так же, как человека можно заставить нечто почувствовать, его можно заставить совершить поступок. При этом можно заставить сделать что-то конгруэнтное, т.е. то, что делаете вы сами (например, пригласить человека на танец), или конгруэнтно чего-то не сделать. "Я не танцую — и ты не будешь" — это речевой запрет на определенную деятельность в условиях, когда сам говорящий эту деятельность осу­ществлять не хочет. Человека можно заставить, конечно, совершить про­сто какое-то действие или чего-то не совершать. Человечество вырабо­тало специальную речевую форму, связанную с принуждением к дей­ствию или бездействию: это — приказ. В нашей стране письменный при­каз как бюрократический документ является нормой в менеджменте. В более демократических системах он имеет меньшее распространение, и императив, т.е. повелительность этой категории, звучит не столь жест­ко. Например, если в приказе ректора отечественного университета на­писано: "Студентам сдать дипломные работы в деканат не позднее...", то в аналогичном приказе ректора университета, скажем, в Великобри­тании даны скорее рекомендации: "Students (have, are) to hand the course papers over to dean's office before...". Рекомендательная модальность име­ет безусловное психологическое преимущество по сравнению с модаль­ностью императива. Конечно, в таких структурах, как, скажем, армия, императивная форма приказа вполне оправданна и целесообразна, по­скольку в этих структурах нарушение дисциплины, связанное с невы­полнением приказа, карается вплоть до трибунала. Но, к сожалению, в командно-бюрократической системе приказ есть норма и в тех случа­ях, когда он совершенно нецелесообразен, и мы сегодня являемся пси­хологическими жертвами давно заведенного порядка.

Пример.

Охранник стоит на вахте при входе в университет. Если вы забыли пропуск или студенческий билет, разговаривать с ним бессмысленно, так как человек в форме ощущает себя находящимся в армейской иерархии. Даже если он получает указания от невоенного (скажем, проректора по учебной работе), он его воспринимает как военный приказ, как облигаторную (обязательную) функцию, и находится в мироощущении: "Нарушу приказ — пойду под трибунал". На уровне здравого смысла он, возможно, по­нимает, что вас надо пропустить, но на уровне решения конкрет­ной проблемы он подчиняется приказу, хотя это не армия, а университет[5].

Мы рассмотрели две формы репрезентации человека — эмоциональную и поведенческую. Третья форма — мыслительная. Можно ли заставить человека подумать? Можно ли жестким, силовым способом сфор­мировать в нем определенную мысль? Нет, человека нельзя заставить подумать, его можно только убедить. А если вам убедить не удалось, вы можете заставить его сделать вид, что убедили. Но это — категория "заставить сделать". "Сделать вид" — это поведение, а не размышление. У человека есть врожденное генетическое чувство логики, на основании которого императив "заставить подумать" становится невозможен[6]. То же самое происходит с аргументацией как воздействием на врож­денную логику человека (см. ниже).

Нельзя отрицать, что человека можно ввести в определенное психическое состояние, в котором он выступает в роли зомби или медиума. И тогда через него можно проводить идеи, которые нужны говоряще­му. Но это специальная энергетическая деятельность, и она не связана с собственно речевым поведением. Сама тема является очень интересной для изучения, но сегодня наука в проблематике такого типа находится скорее на стадии постановки задачи, чем ее решения. Во всех прочих случаях только убеждение делает воздействие на человеческий интел­лект осмысленной формой деятельности.

Заставить подумать человека нельзя, но можно сформировать в нем намерение, т.е. заставить его принять определенное решение (даже воп­реки его воле). При этом воздействие идет, как правило, через эмоции (страха, стыда и т.п.). Например, можно вынудить жену решиться на эмиграцию, шантажируя ее разводом. Это очень распространенный слу­чай в эмигрирующих семьях, где, как правило, готова ехать одна поло­вина, а вторая подчиняется чужой воле. Категорию принятия решений следует отнести, таким образом, к категориям эмоциональным и пове­денческим, а не собственно мыслительным.

Примеры императивной речи

Лев Толстой

"ВОЙНА И МИР" (т. 3, часть 1, гл. III)

1. Письмо Александра Наполеону после перехода французами Немана:

"Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему императорскому величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше величе­ство считаете себя в неприязненных отношениях со мной, с того време­ни как князь Куракин потребовал свои паспорты. Причины, на кото­рых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никог­да не могли бы заставить меня предполагать, что поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил свое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по-прежнему порученные ему обязанности. Еже­ли Ваше величество не расположены проливать кровь наших поддан­ных из-за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все проис­шедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном слу­чае я буду вынужден отражать нападение, которое ничем не было воз­буждено с моей стороны. Ваше величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.

Александр"

2. Некий господин К. прибегнул в письме, посланном в фирму "Сольтур-Эсте", к угрозе обращения в Суд Российской Федерации:

Туристическая фирма

"Сольтур-Эсте"

Президенту

господину N

Вице-президенту

господину М

«Уважаемые господа!

Я, господин К., заключил с вашей фирмой контракт об организа­ции комплексного тура, условия которого обязательны для выполне­ния обеими сторонами. И, будучи в круизе от вашей фирмы, я получил травмы в дорожно-транспортном происшествии. По договору фирма обязалась предоставить все заказанные мною услуги, в том числе и стра­ховку, покрывающую следующий вид риска как медико-хирургическую помощь при заболевании или несчастном случае в размере 100%. Одна­ко выполнить договор ваша фирма отказалась. Я оплатил все расходы па мое лечение на месте. При обращении в московский офис "Сольтур-Эсте" мне не предоставили компенсацию по моим расходам на лечение после предъявления квитанции об оплате.

В связи с этим я намерен обратиться в Суд Российской Федерации /г. Москвы/ с иском в адрес вашей фирмы, в случае невозможности разрешения по обоюдной договоренности, т.е. если условия, закрепленные в договоре, не будут вами выполнены по истечении 20 дней с момента отправления настоящего письма вам.

                                                     С уважением

Господин К.»

 

 

Глава 8

КАТЕГОРИИ ЗАСТАВИТЬ И УБЕДИТЬ

КАК РЕАЛИЗАЦИЯ «ВОЛИ К ВЛАСТИ»

 

Кумир поверженный —

все бог.

М.Ю. Лермонтов

 

Каждый знает, как часто у него возникает желание, чтобы какой-то человек совершил определенный поступок. Например, вы хотите, чтобы ваш прекрасно подготовленный сын (брат) стал студентом МГУ.Как вы можете добиться этого результата, т.е. реализации вашего внутреннего желания? Только двумя способами: вы можете его заставить по­ступать в МГУ, и вы можете его убедить в целесообразности для него самого учиться в МГУ. Никакой третьей возможности не существует. (Он может, правда, сам захотеть учиться в МГУ, но в этом случае вооб­ще не возникает мотивации ваших действий, так как это уже не зависит от вас.)

Заставить человека помимо его воли можно, воздействуя на два мощных стимула, которые изначально присущи его сознанию. Первый стимул — страх, второй — корысть. Вы можете человека испугать — тогда он совершит нечто в соответствии с вашей волей, и вы можете его подкупить — он сделает то, что вы хотите, поскольку ему это станет выгодно.

Начнем с категории "подкупить". Категория "подкупить" не все­гда носит собственно материальный характер, т.е. подкупить означает не только передать материальные ценности (дорогостоящие предметы, денежные знаки и т.п.). Человека можно подкупить гораздо более изыс­канным способом, а именно, поместить его в такую социальную среду и дать ему в этой среде такое положение, которое для него важно, пре­стижно, желанно и выгодно, т.е. его можно подкупить положением в обществе. В зависимости от ситуации используют и то и другое. Бытует точка зрения, что не существует людей, которых нельзя было бы подку­пить, существует лишь недостаточная цена, что доказывается очень мно­гими фактами из жизни конкретных людей. Трудно с уверенностью дек­ларировать полную достоверность этого тезиса. Но он часто бывает справедлив, особенно если распространяется не на самого человека, а на кого-то, очень близко с ним связанного, например на его ребенка. Существует понятие "корысти для себя" и "корысти в отношении свое­го ребенка". Философские категории "Я" и "Дитя" выступают как два аргумента функции "корысть". Ребенок есть физическое и духовное про­должение человека в вечности, и поэтому мы связаны со своими детьми специальными, эксклюзивными отношениями. Очень часто то, что не столь важно для человека самого, приобретает особую значимость в его мировосприятии, если это касается его ребенка. Исходя из этого, часто воздействуют на корысть, связанную с социальным положением не самого человека, а его ребенка: заставляют совершить какой-то по­ступок и при этом обещают устроить ребенка (уже подросшего обычно) в "хорошее место". Часто можно найти уязвимое звено если не в самом человеке, то в его семье (под уязвимостью здесь понимается нечто край­не желанное), на котором можно сыграть. Потребность в достижении внутренней психологической цели может привести к тому, что человек будет делать то, чего делать никогда не собирался и не хотел. При этом, людей нередко заставляют нарушать внутренние нравственные правила и кодекс чести. Само желание поступка, совершаемого другим че­ловеком, соотносимо с философской категорией, получившей широкую известность в связи с работами немецкого философа Ф. Ницше, — "во­лей к власти". У Ницше "воля к власти" понимается как "принцип ис­толкования космической жизни". В стремлении к высшему осуществле­нию "воли к власти" Ницше ставит этические задачи человеку, поста­вившему себя "по ту сторону добра и зла", своею властью творящему себе закон и в железной дисциплине подчиняющему себя этому самосоз­данному закону.

Однако категория "воли к власти" имеет (например, в работах А. Адлера) и психоаналитическое толкование, как один из глобаль­ных, наравне с либидо, мотивов совершаемых человеком поступков. Когда З. Фрейд писал о сексуальном влечении (либидо) как о един­ственном стимуле всего человеческого поведения (речевого, в частно­сти), он в известной мере абсолютизировал эту категорию. Последу­ющее развитие теории психоанализа показало отсутствие универсаль­ности либидо в качестве мотивации. У человека есть и другой мощ­нейший стимул — "воля к власти", который реализуется в последую­щем поведении людей ничуть не реже, чем скрытое или очевидное (т.е. сознательное или бессознательное) восприятие мира с позиции своего пола и потребность в сексуальном воздействии на мир. Важно под­черкнуть, что "воля к власти", как и либидо, генетически присуща каждому человеку, а вовсе не отдельным личностям (тиранам, злоде­ям и т.п.). Через волю к власти реализуется его назначение как наместника Бога на Земле, но одновременно и наместника дьявола, наместника высшей силы, для которой характерно давить и порабощать, т.е. воздействовать силовым, властным способом на мир. И люди дей­ствительно любят подчинять себе окружающий мир, в который состав­ной частью входят другие люди. Существуют поступки, которые не мотивированы ничем, кроме желания утвердить себя среди других людей. По крайней мере никак иначе они объяснимы быть не могут. (Волю к власти не следует путать с потребностью в авторитете, завое­вание которого не связано с силовым воздействием.) В особых случа­ях, связанных, как правило, с психическим заболеванием, человек убивает только для того, чтобы доказать свой приоритет над други­ми людьми, свою силу над ними. Это действительно случаи патологи­ческие, но они являются развитием (в значительной мере — естествен­ным) врожденной потребности человека во власти над другими людь­ми. Воля к власти есть внутренняя, более глубинная мотивация, чем императив или убеждение, что может быть показано на схеме (см. ниже). Категории "убедить" и "заставить" суть производные от "воли к власти".

Итак, заставить можно через корысть и заставить можно через страх. Как заставляют совершать поступки через страх, специально рассматривать не надо, потому что существует такое понятие, как "инстинкт самосохранения", и воздействуя на этот инстинкт, вызы­вая чувство страха за сохранение своей собственной плоти или плоти своего ребенка (здесь также фигурирует философский дуализм "Я" и "Дитя"), человека, вообще говоря, можно заставить сделать почти все или просто — все[7].

Невозможно, конечно, спрогнозировать поведение конкретного человека в условиях, когда истязают его ребенка или начинают истязать его самого. Однако представляется разумным предположить, что в этой ситуации человек сделает все, что от него потребуют. Воздействие на страх смерти — очень убедительный аргумент! Конечно, бывают слу­чаи, когда человек вопреки прямой угрозе насилия, направленной на него, делает то, что он считает нужным, а не поддается воле другого человека. Эти случаи существуют. Но ведь невозможно проанализи­ровать, в какой мере само ощущение страха было адекватным угрозе или заниженным, что свойственно некоторым людям, и может быть срав­нимо с заниженным порогом восприятия физиологической боли. Часто на фоне страха у человека появляется ощущение: "А может быть, вык­ручусь..." Конечно, люди значительно отличаются друг от друга: не­которые боязливы и осторожны, чувство страха руководит ими посто­янно. Для других же гораздо важнее собственное "я". Чувство чести является их главным стимулом. И это в высшей степени достойно. Тра­гическая гибель молодого журналиста Д. Холодова, о которой недав­но так много говорили и писали, в известной мере доказывает эту мысль. Его запугивали давно, так как он добивался получения информации, владеть которой опасно для жизни. Тем не менее, преодолевая врожден­ное чувство страха, он профессионально и настойчиво делал свою ра­боту и писал то, что считал нужным, не поддаваясь воле других людей, несмотря на шантаж с их стороны. Но никто, кроме самого Холодова, не был допущен к его сознанию, никто не был внутри сознания. И по­этому невозможно с уверенностью утверждать, что Холодов искренне не надеялся переиграть своих противников и не преуменьшал опаснос­ти. Еще никто не научился мерить страх, и неизвестно, научится ли это­му человечество когда-нибудь. Поэтому разумно утверждать, что при условии адекватной работы инстинкта самосохранения в предельных, экстремальных ситуациях человек не выдерживает силового давления, это не в его силах. Императивная категория является очень жесткой, поэтому человеку, во-первых, следует научиться понимать, когда его пытаются заставить что-либо сделать (часто для этого используются изысканные речевые приемы), а во-вторых, следует самому по возмож­ности воздержаться от подобного воздействия на людей.