Лекции.Орг


Поиск:




Ритмы человеческой деятельности




В силу космобиосоциопсихологической природы человека его деятельность имеет двойственный характер — она циклична и со­держательна. Циклическая сторона деятельности связана с ее ло­кализацией в цикле или ритме, периодическим отрезком временной деятельности, ее прерывностью и непрерывностью и т. д. Содержа­тельная сторона фиксирует цель деятельности, способы ее совершения, достигнутые результаты и пр. Парадоксальный характер че­ловеческой деятельности, интегрирующей в себе цикличность и содержательность, следует из того, что человек есть результат эво­люции Вселенной, биосферы Земли и ноосферы. Действительно, с циклическими (периодическими) процессами мы встречаемся на различных уровнях развития материи, начиная космическими и кончая социальными процессами. Данные науки свидетельствуют о том, что ритм и периодичность управляют Вселенной, живыми организмами, социальными явлениями. Ритм как бы «запрограмми­рован» сущностью движения, без которого бесконечный мир просто не может существовать, он выступает в качестве основного закона природы и общества. Само собой понятно, что ритмы крайне раз­нообразны и их нельзя сводить друг к другу, ибо на каждом уровне иерархической Вселенной мы встречаемся с качественно различными ритмическими процессами и структурами. На основании историче­ского материала крупный русский ученый В. М. Бехтерев сделал вывод, что «везде и всюду проявление коллективной деятельности, как и проявление индивидуальной жизни, подчиняется закону ритма, имеющего, таким образом, всеобщее значение» (10, 291). Человек как биосоциальное существо фокусирует в себе многообразие ритмов, порожденных биологической и социокультурной эволюцией.

Человек ежедневно совершает определенную деятельность без перерыва — он спит, трудится, играет, поет, пишет стихи и пр. В основе этой деятельности лежит биологическая ритмичность функционирования человеческого организма, а в основе биологи­ческой ритмичности — земное происхождение жизни и чередо­вание дня и ночи. Ритм «день — ночь» человеческой деятель­ности имеет глубокие, астрономические корни: миллиарды лет тому назад под влиянием ритмов солнечной активности начала функционировать первая живая клетка, мыслящий же человек выбрал в качестве естественной меры времени своего <труда и отдыха солнечный ритм «день — ночь». Человеческая деятель­ность подчинена и другому ритму, связанному с таким астроно­мическим явлением, как солнечный год. Еще в начале истории человеческого общества деятельность наших предков — охота и сбор плодов и ягод, пробуждающееся человеческое сознание за­фиксировали смену сезонов: зима — весна — лето — осень, обусловленную движением Земли вокруг Солнца, а также цикл повторения фаз лунного месяца, вызванного вращением Луны вокруг Земли. Так как эти ритмы природы имели существенное значение для жизнедеятельности первобытных общин, то они бы­ли весьма точно измерены. И понятен результат психологии, согласно которому именно осознание ритмических структур вре­мени послужило изначальной объективной основой для осознания любых ритмических структур. Ведь ритмика космического време­ни является формой бытия закономерно развивающегося мира.

Сотни тысяч лет подряд ритм солнечного года был законом деятельности земледельца и пастуха; введение земледелия послу­жило началом довольно быстрого развития цивилизации. Вместе с появлением земледелия резко изменилось отношение человека к его окружающей среде — не случайно миф о «падении человека» от­носится к этой эпохе отделения человеческого рода от остальной природы. В земледельческих обществах и у пастушеских народов год становится мерой времени трудовой деятельности, и в силу важности труда для общества годовым ритмом как мерой времени занимается каста жрецов. Известно, что древнеегипетские и майяские пирамиды, вавилонские зиккураты, храмы других народов древнего мира выполняли не только сакральные функции, но и служили астрономическими обсерваториями. Наблюдения за движе­нием небесных тел, особенно Солнца и Луны, проводящиеся на протяжении тысячелетий, записывались и хранились в тайне кор­порациями жрецов; они использовались для регулирования сельско­хозяйственных работ в том же Египте, Двуречье, Месоамерике и других местах.

Наряду с упомянутыми циклами деятельности (год, сезоны, лун­ный месяц, сутки) человек пользовался созданным им социокультурным циклом — неделей, в чем проявилась социальная сторона его природы. Вначале существовала «малая» неделя — пятидневка, возникшая из счета пальцев одной руки, затем появилась «большая» неделя на основе счета пальцев обеих рук (далеким отголоском этого является декада календаря Великой французской революции 1789 года). Семидневная неделя по своему происхождению является вавилонской. Через древних евреев и греков она воспринимается всем цивилизованным миром и сейчас она кажется нам чем-то данным от природы. Циклический характер недели рельефно вы­ражается в том, что она состоит из неравнозначных дней: уже древние присвоили каждому дню недели имя одной из видимых планет — Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн, а также Луна и Солнце. Таким образом, различные дни носят различные имена, соответствующие различным вещам и событиям. Отсюда и обычай «счастливых» и «несчастливых» дней, когда одни дни считались неблагоприятными, а другие — благоприятными для свершения тех или иных действий или церемоний.

Три ритма деятельности — сутки, неделя и год — характеризуют не только поведение человека, но и социальной группы. При этом следует отличать суточный ритм деятельности от суток как астро­номического явления, ибо человек может (и обычно так оно и делается) осуществлять суточный ритм деятельности независимо от смены дня и ночи. Почти ежедневная сменная работа миллионов людей показывает, что суточный ритм человеческой деятельности реализуется практически независимо от солнечных суток и что это нечто отличающееся друг от друга. В общем можно сказать, что календарные единицы времени (сутки, неделя и год) и ритмы че­ловеческой деятельности функционируют и воплощаются в соответ­ствующих календарных единицах времени. Необходимо подчерк­нуть, что ритмы человеческой деятельности несут в себе ритмы (понятно, связанные с нарушением их, с аритмией) физического, биологического, психического и социокультурного плана, ибо сам человек есть итог космобиопсихосоциальной эволюции.

Вся человеческая деятельность — от организма до истории — про­низана самыми разнообразными ритмами. Так, специальный анализ выявил строгие закономерности в ритмических процессах централь­ной нервной системы животных и человека. Эти закономерности от­ражают чувствительность нервных процессов к скорости и ускорениям внешних ритмических воздействий. На основе этого выдвигается пред­положение о возможности возникновения более высоких, а именно психических, форм отражения на основе филогенетически древних собственных ритмических образований мозга (106). В науке мозг че­ловека описывают как обширную систему электрических элементов, число которых того же порядка, что и звезд в Галактике, причем эти электрические элементы возбуждаются в соответствии с определен­ными ритмами. Наиболее известными из этих ритмов являются аль­фа-ритм, дельта-ритм, тэта-ритм и многие другие ритмы, закономерно связанные с восприятием мира, с защитными функциями человека, с болезнями, дегенерацией и смертью и пр. Постоянно меняющаяся панорама ритмов мозга воскрешает в памяти шеррингтоновский «чу­десный ткацкий станок, на котором миллионы сверкающих челноков ткут мимолетный узор, непрестанно меняющийся, но всегда полный значения» (127,69). Такого рода узоры называются паттернами, имен­но поиск и создание паттернов лежит в основе возникновения наук и искусств, причем паттерны связаны с ритмами пространства и вре­мени, и в этом плане нейробиология ориентируется на формулу «че­ловек не терпит хаоса».

В общем же человека можно рассматривать как закодированное представление его среды (такое определение, хотя и кажется дивным на первый взгляд, является гораздо более глубоким, нежели аналогия с машиной), тогда становится понятным влияние света на биоло­гические или циркадианные часы человека. Сейчас имеются осно­вания полагать, что эти часы находятся в мозге и непосредственно связаны с глазами и эпифизом (шишковидной железой). Американ­ский ученый А. Леви с сотрудниками обнаружил, что свет подавляет секрецию мелатонина в эпифизе человека, как у других млекопитающих, и тем самым регулирует функционирование сна и син­хронизацию биологических часов (126, Гл. III). Оказывается, днев­ной свет ежедневно синхронизирует бесчисленные внутренние ритмы человеческого организма, в противном случае наступает сонливость днем и бессонница ночью. Значимость световой синхронизации осо­бенно ярко проявляется для тех, кто работает в ночную смену или совершает трансмеридианные перелеты, она осуществляет подстрой­ку циркадианных часов. В нашем плане существенно то, что био­логические часы, нарушаемые при трансмеридианных перелетах, приводят к психическим заболеваниям, депрессиям и сейчас разра­батываются лекарства для лечения возникшего десинхроза, стресса. Таким образом, биологические ритмы человека имеют прямое от­ношение к его социальной деятельности (мы не говорим об аритмии, связанной с хаосом в организме человека, который может играть и позитивную роль, о чем упоминалось выше).

Согласно ритмам разворачивается и история человечества (выше отмечался сформулированный В.М. Бехтеревым закон циклично­сти, действующий в коллективной и индивидуальной деятельности человека). Однако до сих пор не создано этой универсальной ис­тории — истории всех народов мира. В настоящее время ученых привлекает проблема построения модели всемирной истории, выяв­ляющей ее «общечеловеческую сущность» и обнаруживающей струк­турное и ритмическое единство ноосферы; здесь ими используется теория выдающегося итальянского мыслителя XIX века Дж. Феррари, наиболее близкая к этой модели (13). В своих книгах «История государственных интересов» (1860 г.) и «Китай и Европа» (1867 г.) он интуитивно пришел к идее синхронности мировых исторических процессов. В XX веке эта идея Дж. Феррари просматривается в трудах философов, историков искусств, востоковедов, специалистов по всеобщей истории. Признание реальности мировых ритмов служит необходимой предпосылкой для создания подлинной всемирной ис­тории, пока же бесчисленные попытки построить ее учеными XX века не дали успехов и «модель Феррари» оказалась преждевремен­ной.

Время человеческой деятельности зависит от общественного бытия и его структуры, вместе с тем оно само оказывает воздействие на характер самой деятельности, оно незримо присутствует в каждом акте действия человека и социальных групп. Это время включает в себя циклическую и линейную компоненты (для краткости говорят о циклическом и линейном времени). На ранних ступенях развития общества как целого преобладало циклическое время и только с воз­никновением европейской цивилизации на первый план выдвинулось линейное, направленное время. Дециклизация времени, начало ко­торой положено было возникновением в античной Греции универсально-понятийного способа социального кодирования, завершилась с появлением буржуазного общества (101, Гл. I). С этого момента началось динамичное и ускоренное развитие технологической циви­лизации, вклад в ее бурный рост внесла и вносит современная науч­но-техническая революция, ей соответствует модель времени как ста­новления, синтезирующая в себе модели циклического и линейного, а также модель исторического ветвящегося времени, выражающего факт многовариантности и неоднозначности истории в локальных мас­штабах. Такая модель времени наиболее адекватна альтернативной природе человека, дает ему возможность развернуть свои внутренние потенции, эффективно осуществлять свою деятельность.

Действительно, отвечая на вопрос о причинах эффективности человеческой деятельности, философы и ученые сконструировали две противоположные модели — прометеевская и сизифовская фун­кциональные модели, описывающие деятельность, выходящую за границы достигнутых успехов и достижений (175, Ч. 2). Промете­евская модель исходит из непоколебимой веры в способности чело­века и коллектива осуществлять такие цели, как господство над природой, создание совершенного общества и формирование иде­ального человека. Эта модель напоминает конкистадора, идущего от победы к победе, правда, в ходе этого он страдает, несет жертвы, однако такая цена не очень велика в сравнении с достигнутыми результатами. Прометеизм считает человека идеальным деятелем, который достигает своих целей при помощи рациональных и строгих методов; причем якобы не существует расхождений между замыслом и результатом, между обещанием и делом. Вопрос о невыполнении теряет свой эмпирический смысл. Такой оптимистический взгляд относится также к весьма сложной деятельности.

Различные варианты прометеевской модели были восприняты некоторыми мыслителями, учеными и политиками, ее придержива­лись многие революционеры. Последние без колебаний считали, что благодаря революционной деятельности и собственному творчеству человек построит общество, удовлетворяющее его потребности и расширяющее границы его свободы; поэтому все будущее челове­чества находится в руках коллективного Прометея. Однако такое понимание природы человека, когда методами социальной инжене­рии из человека можно «вылепить» как из воска любое существо, не учитывая множество альтернатив, заложенных в нем, на практике приводит к страшным последствиям. В свое время (XV век) великий инквизитор Испании Торквемада пытался создать «нового» человека на основе чистой крови как принципа функционирования нового же общества. В итоге истребление множества людей, изгнание из Испании около миллиона евреев, сопровождавшееся неслыханными зверствами. Один из крупнейших деятелей эпохи Реформации Кальвин, чтобы противостоять деятельности ордена иезуитов, создал специальную академию, где готовили рыцарей протестантизма, еще более закаленных, нежели иезуиты. Такой социальный эксперимент удался частично, не все смогли стать такими закаленными воинами с католицизмом, к тому же протестантский фанатизм со временем трансформировался в либерализм. Итоги экспериментов Гитлера и Сталина дорого обошлись человечеству: были уничтожены десятки и десятки миллионов людей, не говоря уже о погубленном эконо­мическом потенциале, в конечном же счете и они не удались.

Прометеевская модель не подтверждается полностью эмпириче­скими данными, ибо за некоторыми исключениями человек не дости­гает полностью своих целей. Невозможность полного контроля над экономическими и политическими процессами, риск, ограниченные возможности оперирования информацией, иррациональная сторона природы человека, ее нелинейный характер, недомыслие и пр. явля­ются источниками разнообразных неисполненных замыслов. Творче­ская деятельность также часто приводит к результатам, противоре­чащим надеждам и ожиданиям. История свидетельствует о том, что прометеевская модель описывает только одну из сторон человеческой деятельности, связанной с линейным аспектом времени.

Противоположной прометеевским идеалам является сизифовская модель, так как она исходит из того, что человеческая деятельность неэффективна и дисфункциональна, что имеется разрыв между за­мыслами деятельности и ее последствиями, приобретающими цен­ностную окраску. Человек предпринимает инновационные действия, которые вопреки ожиданиям индивида не позволяют выйти за рамки существующего порядка вещей и вводят его в обман. При таком под­ходе социальные революции, попытки самосовершенствования или борьба со страданиями — все это напрасно, ибо ничто не ново под луной (вот оно циклическое время!). Успех оказывается преждевре­менно провозглашенным поражением, усилия людей — абсурдными и иррациональными, они повторяют работу мифического Сизифа.

Эта модель деятельности человека фиксирует то уникальное свойство, которое присуще только человеку — абсурдность. Именно человек способен производить абсурд и существовать в его условиях; не случайно в литературе XX века тщательно анализируются пе­рипетии мира абсурда и жестокости, мира, предназначенного «для самой кровавой судьбы», по выражению французского писателя и культуролога А. Мальро, мира патологических чувств и поступков. Однако дело обстоит не совсем так — если бы человек не функ­ционировал действенно, если бы связи между актами деятельности и их результатами оказались разорванными, если бы инновации не давали эффектов, то он не смог бы выжить и приспособиться к изменяющейся среде. Нужно было пройти через множество поражений, чтобы удостовериться в способности человека достигать ус­пеха, выигрывать. Поэтому сизифовская модель человеческой дея­тельности, как и прометеевская, отражает в противоположность последней иную сторону человеческого существования.

Исходя из этого, польский психолог И. Козелецкий предлагает наиболее адекватную, по его мнению, модель человека, осуществ­ляющего инновации в практической жизни, а именно: «модель Колумба» (175, 42). Здесь за основу модели взята история жизни Колумба, который предпринял одно из самых честолюбивых и де­рзких действий: решил открыть новый морской путь в Индию на западном направлении и сумел это сделать. Его замысел был весьма рискованным и опасным — ни тогдашние корабли, ни навигацион­ные приборы, ни подготовка экипажа не позволяли с высокой сте­пенью достоверности достичь цели. В итоге Колумб получил не­предвиденные результаты — он открыл Индию, только другую Ин­дию, известную под именем Америка. В данном случае неожиданность находится только на один шаг от поражения.

Модель Колумба достаточно полно описывает деятельность че­ловека, особенно инновационную деятельность, и состоит из четырех пунктов: 1. Успех крупный — при счастливом стечении обстоя­тельств человек получает результат высокой значимости, расширяет знание или сферу власти. 2. Малая вероятность успеха — значимость достижения цели мала. 3. Крупное поражение — несчастливое сте­чение обстоятельств приводит к большой неудаче, которая может угрожать не только человеку, но и обществу. 4. Большая вероятность неудачи — нежелаемые результаты весьма вероятны и поэтому потенциальная опасность может стать реальной. В модели Колумба фактически используется в качестве неявного фундамента модель времени становления, фиксирующая вероятностный и открытый ха­рактер человеческой деятельности. Вместе с тем следует отметить, что ритмы человеческой деятельности, как это следует из модели Колумба (понятно, что ее нельзя абсолютизировать, возможны и другие модели), могут носить и деструктивный, разрушительный характер, чему жизнь дает множество примеров.

 

Тени экзистенции человека

В науке установлен так называемый эффект Поланьи, согласно которому для памяти, мышления и действия человека (хотя и не каждого и не всегда) характерна оптимистическая тенденция ус­матривать положительные стороны (или добрые) в действительности. Однако в XX веке эта оптимистическая тенденция стала менее распространенной, ибо все рельефнее выявляется деструктивная, разрушительная сторона человеческой природы, все бурнее прояв­ляется зло в качестве имманентной характеристики человеческого бытия.

С позиций развиваемого в нашей книге подхода следует учиты­вать при объяснении теней человеческой экзистенции (деструктивность, жестокость, страх, агрессивность, связанные с этим страдания и т. д.) космический аспект природы человека, который состоит в единстве порядка и хаоса. Выше уже было показано, что с момента Большого взрыва во Вселенной происходит развитие двух типов: осуществление изначальных возможностей и приобретение принци­пиально новых свойств, что ^человек возник в ходе необратимой эволюции биосферы, связанной с трансформацией хаоса в порядок, что человек является микрокосмом, который содержит в себе все потенции космоса и общества, что человек есть универсальный вихрь (единство хаоса и порядка всех порядков жизни. В свое время гуманист эпохи Возрождения М. Фичино подчеркивал, что человек «...составляет истинную связь Вселенной,— когда переходит в одно, не покидает и другого, но, обращаясь в отдельное, всегда сберегает целое, так что он заслуженно может быть наречен центром природы, средоточием Вселенной, всемирным родом, всеобщим ли­ком, и узами, и скрепой мира» (160, 63). Иными словами, в человеке сталкиваются силы Вселенной (хаос и порядок), он представляет собой конечное бытие, несущее в себе бесконечный спектр косми­ческого бытия, он есть синтез вселенского диалога. Ведь человек — это микрокосмы или своеобразная монада, говоря языком великого немецкого философа и ученого Г. Лейбница, сложная «копия» по­родившей его Вселенной.

В этом плане существенно то, что мозг человека концентрирует все регулятивно-познавательные функции, до его возникновения рассеянные в живой природе (и во всем Космосе, ибо жизнь является космическим феноменом). Мозг реального, живого человека, дей­ствующего в мире природы и социальной истории, представляет собой продукт длительной эволюции Вселенной и поэтому он сам является отражением мира. Современная молекулярная биология и генетика свидетельствуют о том, что мозг конкретного человеческого индивида не является «чистой доской», на которой можно вывести любой социальный «узор» (вылепить из человека любую личность), ибо он наследует записанные в генетическом коде способности к мыслительным операциям. Последние формировались на протяжении десятков тысяч лет развития «человека разумного». Более того, с появлением неокортекса, особенно лобных долей мозга, человек не только получает сознание как субъективную реальность, но и многие характеристики, передаваемые по наследству, на их формирование оказывают влияние «климат, питание, образование и сфера деятельности, а также наше понимание своей природы и природы окружающих, наше умение быть творцом своей жизни и наши отношения с другими людьми» (5, 3). Благодаря этому ребенок в возрасте полутора лет достаточно быстро обучается языку, а позже — основам арифметики. Кроме того, наличие сознания позволяет че­ловеку «переключаться» с эмоционально-вегетативного переживания мира природы и общества на интеллектуальный подход к миру. В самом человеке космическое переплетение хаоса и порядка оказы­вается интериоризованным (перенесенным во внутренний мир ин­дивида) и проявляется в виде непрестанно ведущейся борьбы между страстью и рассудком, между дионисийским экстремистом и разум­ным существом. Его сердце зовет к утопическим мечтам и революционным исканиям, его интеллект (основная функция которого, как известно, состоит в том, чтобы отсрочить реакцию человека, создать дистанцию между ним и миром) учит осторожности, осмотритель­ности в поведении. В зависимости от социокультурных условий в противоречии между такими формами проявления хаоса и порядка может доминировать либо позитивный (добро), либо негативный, деструктивный (зло) подход к миру. Выше мы уже видели, что различного рода системы табу и ритуалов, которые потом перешли в различные сферы культуры, сдерживали проявление разрушитель­ной стороны человеческой природы. В целом можно сказать, что [религиозные установки, моральные кодексы, юридические акты вме­сте с соответствующими социальными институтами являются своего рода социальными скрепами, удерживающими в определенных гра­ницах разрушительные силы индивида. Когда происходит ослабление этих скреп, тогда наружу выходят эти разрушительные силы чело­века и осуществляются в самых различных формах — погромах, этнических столкновениях, разрушении зданий, памятников, убий­ствах и пр. Человек — не доброе и не злое существо, он находится между этими полярными состояниями Доминирование одного из них зависит от соотношения космических, биологических, психиче­ских и социальных вместе с культурными компонентов человеческой природы. Человек несет в себе множество миров, и в игре с жизнью он может осуществить ту или иную комбинацию ходов и таким образом осуществить или не осуществить себя!

В жизни человек всегда встречается с альтернативами, в том числе и с выбором между добром и злом, причем первое несет положительный заряд, а второе — отрицательный эмоциональный заряд. Понятно, что человек позитивно реагирует на слово «до­бро», за которым «тянется» шлейф понятий «истина», «справед­ливость», «красота», «доброжелательность» и пр., и негативно — на слово «зло», относящееся к понятиям «ненависть», «зависть», «несправедливость», «насилие» и т. д. В жизни добро и зло часто тесно переплетены и не всегда можно провести между ними четкую грань, тем более, что в каждом человеке на уровне подсознания может существовать несколько различных желаний и стремлений, не все они бывают в согласии друг с другом, и только на поверхности сознания происходит либо их рационали­зация (когда подбираются аргументы для оправдания именно этих стремлений и подавления других), либо отбрасывание. В боль­шинстве же случаев между противоречивыми желаниями и стрем­лениями происходит «внутренний поединок»: и не сам человек ведет этот поединок, а это происходит в нем. Победившее же­лание (а надо сказать, что человек в силу своей темпоральной природы является «сосудом» желаний) осознается и овладевает сознанием, в другой момент побеждает иное, противоположное желание. Не случайно в философии и психологии индуизма и буддизма поставлен фундаментальный вопрос: кто выбирает? {Выбирает наиболее сильное желание, и рационализированное при помощи подходящих аргументов, направляет поведение человека или господствующий над своими страстями и желаниями свобод­ный человек? В последнем случае человек существует как бы вне своих желаний, управляя «ми, но так бывает весьма редко. Это необходимо иметь в виду при рассмотрении теней экзистен­ции человека, самой распространенной из которых является стра­дание, имеющее широкий спектр своих разновидностей.

Как правило, человеческая деятельность мотивирована и направ­лена на осуществление той или иной системы ценностей, позитивная значимость которых позволяет индивиду адаптироваться к миру и даже преобразовывать его, т. е. в принципе человек нацелен на совершение добра. Однако внешние и внутренние препятствия, би­ологические и социальные ограничения, тяжелые времена и невоз­можность самореализовать себя приводят к тому, что человек весьма редко достигает поставленных целей, что его жизненный путь за­частую является дорогой неудач, поражений, а это в свою очередь, вызывает различного рода страдания. Страдание в его различных модификациях — одно из негативных эмоциональных переживаний человека, которые разрушают жизнь и определяют судьбу его.

Другим таким эмоциональным переживанием является страх; многие писатели, социологи, философы, юристы, медики считают страх характерной чертой нашей эпохи (55, Гл. 14; 180). Феномен страха имеет несколько измерений — биологическое, психологиче­ское, культурное, социальное и историческое. Значимость страха в жизнедеятельности человека XX века двойственна: она и положи­тельна, и отрицательна, ибо страх, с одной стороны, подавляет личность, приводит к оскудению ее внутреннего мира, парализует деятельность, вызывает различного рода неврозы, тревогу, беспокойство и пр., с другой стороны — страх, выступая в виде «тени интеллекта» и неотъемлемой черты человеческой реальности, сти­мулирует творческую деятельность индивида. Действительно, ис­точником страха являются страх перед смертью, перед небытием, страх бессмысленно прожить жизнь, страх потерять шанс в конку­ренции за процветание, страх перед различного рода болезнями и опасностями.

Страх носит как деструктивный, как и конструктивный характер, это зависит не только от социокультурных условий, но и от самого человека, его ориентации на ту или иную систему ценностей, его воли и целеустремленности и пр. Страх может выступать своеоб­разной средой, в которой разворачивается творческая деятельность человека, так как творчески развитый индивид в опасных ситуациях мобилизует весь свой потенциал (физический и духовный), чтобы найти выход из этих ситуаций и тем самым реализовать свою сущность. Многие достижения в искусстве, науке, технике, соци­альной технологии обусловлены именно разрешением проблем, воз­никших в страхосозидающих ситуациях (достаточно вспомнить под­готовку и деятельность знаменитых ниндзя — средневековых японских лазутчиков).

Страх имеет природу, подобную физической боли, которая сиг­нализирует о неполадках в организме, только страх в отличие от боли на уровне психики отражает внешние угрозы и опасности, склоняет человека к поиску причин и противодействие ему. Человек без страха подобен калеке, не чувствующему боли: он теряет спо­собность замечать опасности и становится тем самым бессильным против них, т. е. страх выполняет защитную функцию. Исследова­тели страха (Р. Мэй, К. Изард, А. Кемпинский, К. Брози и др.) отмечают, что страх является постоянной частицей человеческого существования, ибо человек есть деятельное, активное существо, путешествующее по лабиринтам жизни со всеми его опасностями. Необходимо отметить, что в мире отчуждения страх связан с погоней человека за идеалами, когда он вынужден выходить за границы своей экзистенции, и с беспомощностью перед собственной сущно­стью, опредмеченной в различного рода социальных институтах — государстве, капитале и пр. Человек испытывает страх перед пус­тотой своего существования, стагнацией общественного бытия, ут­ратой идеалов и надежды на лучшее будущее, одиночеством как различными ипостасями зла.

Человек как космобиопсихосоциальное существо имеет комплекс потребностей – одной из первых является потребность в общении. И хотя человек стремится к независимости и автономии, не менее глубоко желание иметь постоянные контакты с другими индивидами, вести диалог с миром. Вот почему Э. Фромм в своей книге «Искусство любви» пишет: «Именно глубочайшая потребность человека состоит в преодолении своего одиночества, в освобождении из тюрь­мы одиночества. Человек всех времен и культур стоит перед лицом одного и того же вопроса: как преодолеть одиночество, как достичь чувства единства, как перешагнуть границы собственной индивиду­альной жизни и найти удовлетворение? Такой вопрос ставит пе­щерный человек, кочевник, пасущий свои стада, египетский зем­леделец, купец-финикиянин, римский легионер, средневековый мо­нах, японский самурай, современный чиновник и фабричный рабочий» (168, 22).

Чувство одиночества может возникнуть в разных обстоятельст­вах — когда человек полностью изолирован, у него нет семьи, дома, приятелей, когда не с кем поговорить, пообщаться, и когда человек имеет множество контактов, выполняет несколько социальных ролей, когда стремится к власти и связан многими нитями с миром (именно безличные, холодные контакты и рождают чувство одиночества). Так как одиночество угрожает фундаментальным ценностям, оди­нокий человек теряет чувство безопасности, неуверен в будущем, в итоге жизнь утрачивает свой колорит и соблазны. Даже свои эгоистические потребности человеку трудно удовлетворить вне об­щения с другими индивидами, поэтому одиночество является ис­точником множества несчастий, тревоги и печали.

Не менее зловещими тенями человеческой экзистенции, а воз­можно и еще более разрушительными, чем страдания, страх и одиночество, являются такие социальные чувства, как зависть и ненависть. Они — весьма мощные социальные чувства, они часто являются движущей силой поведения человека; это особенно ярко проявляется в наше смутное время, о чем свидетельствуют публицистические, материалы.

Если истинен тезис, что «бытие определяет сознание», то не менее истинно положение о решающей роли сознания в переломные эпохи, когда сознание определяет формирование нового бытия на­родов и обществ. Индивиды и социальные группы, отличающиеся достижениями и успехами в деятельности, вызывают у других ин­дивидов чувство зависти и ненависти. Завистливые индивиды зача­стую объединяются в группы, у них возникает чувство единства, они стремятся сформировать доброе мнение о себе и попадают в самообман: им кажется, что зависть и ненависть чужды им, что они в поведении ориентируются на иерархию позитивных ценностей. Понятно, что проблемой этих социальных чувств, разрушительных по своей природе, занимаются культурологи, философы, психологи, правоведы, этнографы, сексологи, педагоги, лингвисты и др. (133; 157). Изложим кратко полученные результаты в междисциплинар­ных исследованиях нашего времени.

Прежде всего следует отметить, что ненависть (зависть же яв­ляется определенной модификацией ненависти и в отличие от обыч­ных разновидностей ненависти не направлена на самого носителя) вместе со своей противоположностью — любовью, неразрывно свя­зана с человеком с начала истории человечества. Существует пред­ставление о том, что природа человека включает в себя гамму чувств, расположенных между ненавистью и любовью; иногда го­ворят, что в человеке содержится столько же ненависти, сколько и любви, хотя обыденная жизнь показывает больше ненависти, нежели любви. История человечества, как уже отмечалось выше, есть ис­тория непрерывных войн и санкционированных юридически убийств, одним из истоков которых служит ненависть.

Уже подчеркивалось значение гипотезы о подавлении сексуаль­ности в происхождении человека современного типа, в ее свете особенно становится понятным, что эротические и сексуальные от­ношения между людьми корнями уходят в глубины сознания, под­сознания и чувственности. Взаимосвязи между сексуальностью, эро­тизмом и любовью весьма сложны — в одном случае они образуют неразрывное единство, в другом — доминирует один из них. Эро­тизм, понимаемый как восхищение противоположной сексуально­стью, как взаимное притяжение, связан с определенными чувствами по отношению к эротическому объекту. Если эти чувства упоря­дочить в виде континуума, то на одном полюсе оказалась бы любовь, а на другом — ненависть. Между ними располагаются симпатия, дружелюбие, амбивалентность, страх, равнодушие. В эротических описаниях встречается вся гамма чувств, вызываемых эротическим объектом, переход от одного полюса к другому или их совместное сосуществование. Эта тенденция вытекает из природы межчелове­ческих отношений, событий обыденной жизни. Имеются и крайние формы данной тенденции — от обожествления, идеализация и ангелизация до ненависти и агрессии; чаще же имеем дело с чувством, располагающимся где-то посередине. Это дает основание утверждать, что ненависть является тенью любви, ее противоположным полюсом, о чем свидетельствует история множества связей, в которых любовь переродилась в ненависть.

Во всяком случае такие агрессивные тенденции, как ненависть и зависть, встречаются не реже стремлений человека быть до­брожелательным, дружеским и любящим. В драме «Танец смерти» А. Стриндберг показывает силу ненависти, связывающей индиви­дов также крепко, как и любовь. Проявлений ненависти или зависти в отношениях между индивидами, а также между мас­сами было бы гораздо больше, если бы не действовали моральные кодексы с их ориентацией на добро. Переживание таких нега­тивных чувств в силу неодобрения вызывает у многих чувство стыда. Поэтому эти чувства скрываются, даже сам человек не всегда признается себе, что он переживает чувство ненависти или зависти. Исследования в области психологии показывают, что ненависть и зависть нередко приводят к порогу трагедии, что они и представляют угрозу и для психики другого человека, и для собственной психики. И не случайно, история дает мно­жество примеров проявлений такого рода жестокости, связанной с ненавистью и завистью. Хотя в некоторых регионах древнего мира ненависть была санкционирована правом, например, в ко­дексе Хаммурапи (Вавилон XVII—XVI вв. до н. э.) имелась си­стема наказания в виде талиона — «око за око, зуб за зуб», ненависть бывает направлена против зла. В наше время нена­висть и зависть осуждаются, ибо они часто несут разрушение и зло.

И наконец, нельзя обойти вниманием такое социальное уч­реждение, которое представляет собой перевернутый мир и в котором наиболее ярко раскрывается природа человека как сплав добра и зла,— это концлагерь. Описание условий человеческого существования в фашистском (Г. Адлер) и сталинском (Л. Самойлов, А. Солженицын) концлагере показывает, что он является микрокосмом сильно спрессованной истории общества, где наибо­лее четко проявляется трещина между добром и злом (118; 119; 132). Ведь концлагерь — это бездна человеческого существова­ния, в ней господствует свирепый «беспредел» и содержится в сгущенном виде вся сила зла и страданий, существующих в обыч­ной жизни распыленно и незримо. Концлагерь представляет собой то место, где обнажается вся природа человека и социальных институтов общества: «Ведь особенность лагеря состоит в том, что все ложное, опасное, глупое и низкое, что произрастает в человеке и человеческих институтах, смело выступает здесь в своей зловещей и неумолимой обнаженности. Здесь мы видим перед собой дьявольскую карикатуру на в принципе возможную, может быть, даже реально существующую систему управления, недостойное человека существование в псевдоколлективном омассовлении, в кабале или рабстве» (132, 155). Условия человече­ского существования позволяют сделать следующий вывод о при­роде человека: это альтернативное существо изобрело концлагерь с газовыми камерами, и оно же с достоинством входило в эти камеры. Только в обществе, где нет кастовых перегородок, мо­нополии на материальные и духовные блага и власть, где не порождается чувство бессилия и бесперспективности человека, мо­гут быть сведены к минимуму различного рода социальные па­тологии — преступность, наркомания, алкоголизм, проституция, национализм, фанатизм и прочие ипостаси зла.

 





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2018-10-14; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 640 | Нарушение авторских прав


Лучшие изречения:

Велико ли, мало ли дело, его надо делать. © Неизвестно
==> читать все изречения...

1015 - | 777 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.01 с.