Историческая память как междисциплинарная исследовательская проблема

УДК 314.011

Е.С. Борейша

 

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ КАК МЕЖДИСЦИПЛИНАРНАЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРОБЛЕМА

В настоящее время изучение исторической памяти является одним из активно развивающихся направлений социально-гуманитарного знания. Проблематика исторической памяти рассматривается в контексте ряда наук, таких как политология, культурология, социология, история. Исследователи рассматривают историческую память под разными углами зрения, предлагая свою трактовку данному термину. Перспективным направлением дальнейшего изучения исторической памяти служит объединение результатов проводимых исследований в единое целое для достижения общих целей.

Условием более полного изучения проблематики исторической памяти является прослеживание становления и эволюции ее концепции в контексте социальных и историко-гуманитарных исследований. В обыденном сознании, да и в представлениях части историков историческая память иногда выступает как некий синоним истории, что не отражает действительного соотношения между этими понятиями. Действительно, между ними существует непосредственная связь: еще в древности в качестве главной функции истории понималась функция «незабвения», т.е. сохранения памяти о произошедших событиях. Тема памяти обсуждалась еще в древности. В письменных культурах в задачи историка входила фиксация произошедших событий, а также выведение из них нравственного и политического урока. Тексты, однако, сохраняли лишь маленькую толику сведений о том, что происходило с народами, и, как правило, представляли особую, ангажированную версию прошлого.

Вероятно, первым мыслителем, обратившимся к преданиям как части исторической памяти, был итальянский просветитель первой половины XVIII в. Дж. Вико, полагавший, что устная традиция, воплощенная в мифах, содержит в себе память об истинных событиях, и она ценнее, чем вычисления ученых, движимых тщеславием [3]. Так, Вико считал, что главным доказательством Всемирного Потопа служат мифы, а не суждения ученых, филологов или астрологов. Тем не менее, идеи Вико оставались исключением в философии истории. И просветители, и историки XIX в., особенно те из них, кто стал на позиции позитивизма и рассматривал историю как науку, были твердо убеждены в монополии историографии на историческое знание и с недоверием относились к устной традиции как носительнице исторической информации.

Главным «подрывателем» позитивистской парадигмы стал Ф. Ницше, который внес ощутимый вклад в изучении этой темы [5]. Он, пожалуй, первый, кто в своей работе «О пользе и вреде истории для жизни», поставил вопрос о социальной функции забвения. Для Ф. Ницше главный вопрос сводится к определению той границы, за пределами которой память становится угрозой для настоящего. Как отдельные люди подчас нуждаются в том, чтобы забыть для того, чтобы излечиться, такую же потребность испытывают народы и культуры. Ницше утверждал, что невозможно жить без возможности забвения. У Ницше отсутствует позитивистское представление о научной истории как «вместилище» исторической памяти. Он выделял три вида истории: монументальную, антикварную и критическую.

Монументальная история – это школа политического воспитания на примерах и образцах; она – рассказ о тех, кто презрев мелкое и низкое, ведет человечество вперед. Антикварная история, по Ницше, принадлежит тем, для кого «мелкое, подгнившее и устарелое, приобретает свою особую независимую ценность и право на неприкосновенность», в конечном счете, такая история превращается в «отвратительное зрелище слепой страсти к собиранию фактов»; всегда преуменьшая значение нового, она не порождает, а парализует жизнь. Функция критической истории в том, чтобы разрушать прошлое и выносить его на суд истории. Однако она не является реализацией функции забвения, т. к. потребность к критическому осмыслению проявляется, когда «необходимо пролить свет на то, сколько несправедливости заключается в существовании какой-то вещи, например, известной привилегии, известной касты, известной династии». В то же время суд над историей – это операция, опасная для самой жизни. Историю нельзя судить с точки зрения «хороших» событий и «плохих», история – это то, что кануло в лету, историю нужно изучать и делать выводы, чтобы не повторять ошибок.

Основателем теории исторической памяти считается известный французский социолог М. Хальбвакс [9]. Несмотря на то, что судьба этого ученого довольно трагична (был арестован немцами, скончался в Бухенвальде), как ученый, Хальбвакс опередил своих современников и время в целом: его научные взгляды были в полной мере оценены только спустя несколько десятилетий после его смерти (Посмертно, в 1950 г., был издан его труд «Коллективная память»).

Хальбвакс был приверженцем взгляда, что история и историческая память противоположны во многих отношения. Он считал, что история начинается только после того, как распадается социальная память народа, затухают его традиции и обычаи. Историческая память отличается от истории, по Хальбваксу, двумя главными чертами.Во-первых, в ней нет строгих делений (на периоды или схемы), присущих исторической науке. Память – это непрерывный ход мыслей, и она сохраняется только в сознании той группы, которая ее поддерживает. Забвение событий и фигур вызвано не антипатией, отвращением или безразличием, а исчезновением тех групп, которые хранили память о них. Другими словами, историческая память «конечна», она «умирает» с естественным уходом тех групп, которые являлись ее непосредственными или ближайшими носителями. Во-вторых, если история как наука стремится к универсальности, и при всех делениях на национальные истории или истории по периодам, есть только одна история, то одновременно существуют несколько вариантов коллективной памяти. Это определяется одновременным существованием многих групп, и в жизни человек оказывается связанным не с одной, а с многими из них. М. Хальбвакс считал, что у каждой из этих групп своя история. Именно Хальбвакс высказал действительно глубокую идею об исторической памяти как важнейшем факторе самоидентификации социальной или любой другой группы.

Интерес к теме исторической памяти возрос после Второй мировой войны под влиянием этого самого трагического события в истории ХХ века. Историческая память в контексте вопроса об ответственности за войну и преступления гитлеровского режима была рассмотрена одним из самых видных социологов прошедшего столетия Т. Адорно, лидером Франкфуртской школы.[1]. Главной темой исследований Т. Адорно стало изучение трагедии Холокоста и исторических корней антисемитизма в целом. Он пришел к выводу, что политическое поведение масс детерминируется социопсихологическими факторами и разработал на этой основе свою теорию. Именно Адорно, посредством своих взглядов повлиял на подрастающее немецкое поколение, которое взбунтовалось против «нацистских» отцов и требовало строить новую немецкую государственность на полном отрицании национал-социализма и покаянии за его грехи. В контексте этой общественной дискуссии Адорно и обратился к концепции исторической памяти. Он отмечал, что в воспоминаниях о травматических событиях, таких, как массовые убийства или депортации, присутствует стремление использовать смягченные выражения, эвфемизмы или вообще умолчания. В своих теориях Т. Адорно отмечал свойственное части немецкого общества стремление к «вытеснению» памяти о нацизме. Вместе с тем он видел и некоторые положительные тенденции этого процесса, направленные не на забвение, а на осмысление и осуждение такого прошлого, полный разрыв с которым возможен, когда будут преодолены причины событий прошлого.

Еще большее усиление интереса к концепции исторической памяти вызвало появление в философии такого течения как постмодернизм. Один из его создателей Мишель Фуко, в частности, отвергал традиционный взгляд на науку как на движущую силу прогресса и критиковал саму концепцию научной революции, якобы положившей начало современному рациональному представлению о человеке [8]. В отношении к истории как к науке М. Фуко применял определения «контрпамять», тем самым как бы указывая на то, что с его точки зрения историки никогда не стремятся к объективному знанию, а «конструируют» историю в рамках современных дискурсов, в угоду власти.

Под влияние постмодернизма попали и работы французского ученого П. Нора, который также работал в направлении исторической памяти. Самой известной его работой является «Места памяти», П. Нора руководил подготовкой этого многотомного издания, а вместе с ним работало еще 45 французских историков [6]. Издание представляет собой нечто вроде описи формальных проявлений национальной памяти – монументов и святынь, национальных исторических хроник, гражданских справочников и учебников по истории, публичных архивов и музеев – созданных во имя идентичности Франции.

Еще одна интеллектуальная предпосылка изучения исторической памяти носит историографический характер и состоит в том, что в последние десятилетия произошел поворот к изучению ментальности как системы коллективных представлений, существовавших в прошлом. Такой поворот был связан с влиянием знаменитой французской исторической школы Анналов, историки которой, заявив о синтетической истории, сделали изучение ментальностей одним из приоритетов своих исследований. Начиная с 1980-х гг. представители новой культурной истории и микроистории, возникших в США, также посвятили свои работы ментальности.

Стоит упомянуть такое понятие как «искусство памяти». Оно возникло в древности как часть риторики и сохранялось в европейской традиции по крайней мере до эпохи Возрождения. Данное понятие имеет непосредственное отношение к исторической памяти. Исследованию «искусства памяти» была посвящена одноименная работа английского ученого Ф. Йейтса [4]. В древнегреческой традиции основателем искусства памяти считался поэт Симонид Кеосский, а главный принцип искусства памяти заключался в том, что для развития способности памяти надо «отобрать места и сформировать мысленные образы тех вещей, которые хотят запомнить, а затем расположить эти образы на местах так, что порядок мест будет хранить порядок вещей».

Другая важная работа, на которую стоит обратить свое внимание, работая в этой сфере – это «Культурная память» (1992) немецкого ученого-египтолога Я. Ассмана [2]. Несмотря на то, что Ассман в своем труде базируется в основном на исследованиях древних культур и прежде всего Древнего Египта, в его труде можно заметить мысли, касающиеся памяти. Ассман говорит о двух видах памяти – коммуникативной и культурной: к первой в той или иной степени приобщены все члены группы, знание приобретается вместе с языком и повседневной коммуникацией; вторая же всегда имеет своих носителей (шаманов, жрецов, ученых, писателей, бардов и т. д.). Культурная память в противоположность коммуникативной не распространяется сама собой, а нуждается в специальной заботе, следовательно, подвергается контролю.

Наконец, нужно указать на взаимосвязь между концепцией исторической памяти и устной историей, одним из направлений историографии, которое весьма активно и динамично развивается в последние годы. В устной истории важнейшим способом «взаимодействия» с прошлым является собирание воспоминаний, их хранение и интерпретация. Сами же методы устной истории предполагают тесное междисциплинарное сотрудничество, в том числе с психологией, педагогикой и социологией. Важным фактором развития устной истории явился отход от прежнего взгляда на историю как преимущественно на историю «высокой» политики и усиливавшийся интерес к повседневности, понимание, что история – это не только сильные мира сего, но и те, о ком было принято говорить как о «молчаливом большинстве». Это большинство оставило после себя мало письменных источников, но обращение к их воспоминаниям открыло в историографии совершенно новую перспективу. П. Томпсон говорил, что история используется в качестве некого «сырья», откуда черпается жизненный опыт самых разных людей, а устная история дает нам источники этого «сырья», но в гораздо более широком масштабе, напоминая при этом опубликованную автобиографию. [7].

В современном социо-гуманитарном знании историческая память является не просто отдельно взятой концепцией, но приобрела черты особой научной дисциплины, возникшей на основе междисциплинарности. Концепция исторической памяти динамично развивается и выступает в качестве основы для разработки музейной педагогики, педагогики мнемонических мест, устной истории, проектной технологии и других способов педагогической деятельности, остро востребованных сегодня в процессе обучения истории, а также других гуманитарных наук. Она носит междисциплинарный характер и способствует пониманию особенностей прошлого в сложившихся общественных представлениях, с одной стороны, и профессиональной историографии, с другой.

Список источников и летературы

1. Aдорно, Т. В. Что означает: осмысление прошлого? / Aдорно T.В. Вмешательства. Девять критические модели. Frankfurt am Main: Suhrkamp. – 1963.

2. Ассман, Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом, и политическая идентичность в высоких культурах древности. / Я. Ассман. – М., 2004.

3. Вико, Дж. Основания новой науки об общей природе наций. / Дж. Вико – 1725.

4. Йейтс, Ф. Искусство памяти. / Ф. Йейтс. – СПб., – 1997.

5. Ницше, Ф. О. О пользе и вреде истории для жизни. / Ф. О. Ницше. – 1874.

6. Нора, П. Франция-память. / П. Нора. – СПб., – 1999.

7. Тощенко, Ж. Т. Историческое сознание и историческая память: анализ современного состояния / Новая новейшая история. / Ж. Т. Тощенко. – 2000. № 4.

8. Хальбвакс, М. Социальные рамки памяти. / М. Хальбвакс – 1925. – 348с.

9. Хоскинс, А. 7/7 и соединительной память: коммуникативного поведения траекторий вспоминая в пост-дефицита культуры / А. Хоскинс / исследования памяти. – 2011. – Вып. 4(3). – С. 269– 280.

Резюме:

В статье затрагивается проблематика исторической памяти в контексте ряда гуманитарных наук, отображается становление и эволюция концепции исторической памяти в контексте социальных и историко-гуманитарных исследований. В статье также затрагиваются предпосылки изучения исторической памяти, указывается ряд ученых, которые занимались изучением проблематики исторической памяти под разным углом зрения. Дается ряд трактовок определению исторической памяти. Подчеркивается междисциплинарность исторической памяти и ее роль в современном гуманитарном знании.

Ключевые слова: историческая память, гуманитарная дисциплина, междисциплинарный характер, позитивистская парадигма, историография, гуманитарное знание, интеллектуальная предпосылка, проблематика исторической памяти, ментальность, антикварная история, монументальная история, критическая история, культурная память, коммуникативная память, искусство памяти, теория.

The article deals with the problematic of historical memory in the context of a number of Humanities, displays the development and evolution of the concept of historical memory in the context of social, historical and Humanities research. The article also addresses the premises for the study of historical memory, specify the number of scientists who have been studying issues of historical memory under different angle of view. Given a number of interpretations of the definition of historical memory. Emphasizes the interdisciplinary approach of historical memory and its role in modern humanitarian knowledge.

Key words: historical memory, Humanities, interdisciplinary in nature, the positivist paradigm, historiography, Humanities, intellectual background, problems of historical memory, mentality, antiquarian history, monumental history, critical history, cultural memory, communicative memory, art of memory, theory.

Сведения об авторе: Борейша Евгений Сергеевич, 2 курс, Социология, ГрГУ им. Я. Купалы.

Сведения о научном руководителе: Мысливец Николай Леонтьевич, доцент, кандидат социологических наук, заместитель декана.