Межотраслевые комплексы. Инфраструктура таможенной территории Российской Федерации.

Межотраслевые комплексы – система отраслей, предприятий, учреждений, объединенная выпуском определенной продукции. Виды комплексов: ТЭК (топливно-энергетический), металлургической, машиностроительный, химический, агропромышленный (АПК), транспортный, военно-промышленный (ВПК).

Отраслевая структура оценивается по доле занятого в отрасли населения, по доле в производстве продукции и по удельному весу основных фондов. Характерная особенность России – отрасли в различных частях страны размещаются неравномерно и дискретно (то есть, вокруг определенных узлов и центров).

Долгое время в центре внимания экономистов находились проблемы исключительно материального производства. Важной заслугой экономистов-институционалистов стало открытие незаметной, но во многом определяющей роли, которую играет в экономике «мягкая» инфраструктура, особенно ее институциональные компоненты.

Инфраструктура экономики (Рис. 1) – это совокупность предварительных условий, обеспечивающих производственный процесс. Инфраструктура прямо и непосредственно в производстве не участвует, но без нее производственный процесс невозможен. «Твердая» (производственная) инфраструктура (железные дороги, водо- и энергоснабжение, канализация и др.) непосредственно обслуживает само производство, в то время как «мягкая» создает работников такого качества, какое необходимо для нужд производства. «Мягкая» (социальная) инфраструктура включает сферу бытовых услуг (системы образования, здравоохранения и др.), а также институты, формально и неформально регулирующие жизнь общества. Если формальным регулятором является экономическое законодательство, то неформальным – хозяйственная культура.

 

И Н Ф Р А С Т Р У К Т У Р А

«твердая» (обслуживает производство) «мягкая» (обслуживает работников)

 

институты сфера бытовых услуг

неформальные: хозяйственная культура формальные: экономическое законодательство

Рис. 1. Элементы инфраструктуры экономики

 

Хозяйственная культура (экономическая ментальность) есть совокупность стереотипов и ценностей, влияющих на хозяйственное поведение. Эти стереотипы и ценности являются общими для крупных социальных общностей. Неформальные нормы хозяйственной жизнедеятельности, характерные для определенной нации (цивилизации, культурного региона), формируют национальную хозяйственную культуру – своего рода социально-экономический генотип. Национальная хозяйственная культура нематериальна и часто трудноуловима, но именно она определяет форму развития экономических систем в той или иной стране. Ее изменения очень медленны, поэтому, например, экономика переживающей НТР Японии имеет множество особенностей, роднящих ее скорее с хозяйственным строем доиндустриальной Японии, чем современной Америки.

Структура хозяйственной культуры. Основными элементами хозяйственной культуры (Рис. 2) являются стереотипы потребления, нормы и образцы социального взаимодействия, организационные формы хозяйственной жизнедеятельности, ценностно-мотивационное отношение к труду и к богатству, степень восприимчивости к зарубежному опыту.

 

Х О З Я Й С Т В Е Н Н А Я К У Л Ь Т У Р А

 

 

стереотипы нормы и об- организаци- ценностно-мотиваци- степень воспри-

потребления разцы взаи- онные фор- онное отношение к имчивости к зару-

модействия мы труду и к богатству бежному опыту

Рис. 2. Основные элементы хозяйственной культуры

 

Главный принцип рациональной экономической жизнедеятельности – максимизирующее поведение: принимая ответственные решения, индивид или коллектив стремится либо максимизировать свою выгоду от использования ограниченных ресурсов, либо минимизировать затраты ресурсов при достижении необходимого результата. Следует помнить, что для человека всегда важно не только быть богатым (иметь много потребительских благ), но и «сохранять свое лицо» в глазах окружающих. Поэтому максимизирующее поведение предпо­лагает максимизацию как дохода, так и престижа. Различия в хозяйственной культуре ведут к различиям в максимизирующем поведении.

Стереотипы потребления. Представления о нормальном потребительском бюджете и о желательных тенденциях его изме­нения могут варьироваться в очень широких пределах. На одном полюсе – психология престижного потребления, характерная, например, для американского образа жизни, где принято обнов­лять потребительские блага (одежду, машины и т.д.) исключи­тельно по мере того, как то­вары выходят из моды. Испытывающий постоянный «потребительский голод» средний американец стремится выглядеть богаче, чем он есть на самом деле. На противоположном полюсе – психоло­гия прожиточного минимума, характерная, в особенности, для отсталых народов Африки. В этом случае объем потребительских благ, необходимых для человека, традиционен и мало подвижен. Обеспечив свои минимальные потребности, работник теряет ин­терес к увеличению доходов.

Максимизирующее поведение наблюдается в обоих случаях, но результаты будут принципиально разными. Америка­нец считает необходимым обеспечить себе максимально возможный доход, который будет использован для покупки престижных новинок; африканец сочтет полезным сокращать рабочее время, необходи­мое для обеспечения стандартного потребительского набора. Разные стереотипы потребления обуславливают и разные подходы к производству: либо – больше работать и больше получать, либо – работать как можно меньше, обеспечивая стандартные потребности.

Нормы и образцы взаимодействия хозяйствующих субъектов. Люди по разному относятся к своим партнерам по производственному процессу. Для просвещенного современника ес­тественна мысль о том, что люди изначально равны, что человек ценен не тем, какой он расы, национальности, фамилии и т. д., а своими собственными деловыми качествами. Однако даже в настоящее время общение людей как равного с равным отнюдь не является общепринятым, а в доиндустриальных экономических системах дискриминация – деление людей на «своих» и «чужих» – вообще была общим правилом. Крайним примером дискриминирую­щей практики является кастовая система, до сих пор отчасти сохранив­шаяся в южно-азиатском регионе. Здесь человек от рождения при­надлежал к определенной касте, и был обречен всю жизнь выпол­нять раз и навсегда определённые профессиональные обязанности.

Даже сейчас государственная бюрократия в Индии представлена в основном выходцами из высших (аристократических) каст, буржуазия­ – представителями средних (торговых) каст, а рабочий класс ­– лицами из низших (трудовых) каст. Дискриминация имеет место и в современных более развитых обществах: «белый» расизм в США, гонение на иностранных рабочих в Западной Европе, зем­лячество и кумовство в нашей стране и т.д. Во всех подоб­ных случаях на максимизирующее поведение и дискриминаторов, и дискриминируемых налагаются дополнительные ограничения.

Организационные формы. Хозяйственное поведение людей в огромной степени зависит от того, каковы общепринятые стереотипы взаимоотношений об­щества и индивида. Именно организационные формы существования хозяйственной культуры задают те формы организации труда, взаимоотношений государства и бизнеса, которые считаются нормальными, которых индивид обязан придерживаться, если он не желает испытывать общественного осуждения. В любом обществе обязательно представлены одновре­менно и индивидуалистические, и коллективистские ценности, но их пропорции могут быть очень разными.

Например, американский образ жизни в высшей степени индивидуалистичен, человек здесь нацелен на максимальную само­реализацию. Всюду (в том числе и в бизнесе) царит культ «звезд» – выдающихся личностей, которые поднялись на вершину общественной пирамиды из самых низов. Общество признает пра­во талантливого индивида «идти по жизни, расталкивая окру­жающих». Главным регулятором хозяйственной деятельности считается поэтому не прямое государственное вмешательство в экономи­ку, а судебно-законодательный механизм.

В За­падной Европе, напротив, индивидуалистические и коллекти­вистские ценности более взаимоуравновешены. Широкой популяр­ностью пользуются идеи о социально ответственном бизнесе и о социальном рыночном хозяйстве. В регламентации хозяйственной деятельности велика роль государственной бюрократии, высту­пающей от имени общества в целом. За индивидом в принципе признается право на самостоятельное и независимое поведение, но в более узких рамках, чем в Америке.

Наконец, в японс­кой хозяйственной культуре ясно видно преобладание коллекти­вистских ценностей. Личность здесь подчинена группе, проти­вопоставление коллективу строго осуждается. Поэтому японцы лидируют в тех видах экономической деятельности, где необходим сла­женный, кооперированный труд, но проигрывают, когда речь идет о принципиально новых разработках. Доминирование коллективистских ценностей создает атмосферу неформального поиска компромиссов, характерную и для взаимоотношений государственных чиновников с бизнесменами.

Трудовая этика. Важнейшим и одновременно наиболее легко фиксируемым компонентом хозяйственной культуры является ценностно-моти­вационное отношение к труду и к богатству (как к результату труда). Труд может трактоваться и как унижаю­щее занятие, и как единственно возможный путь самореализации чело­века. Соответственно, в одном случае труд выступает лишь как средство достижения цели, в другом же – как одна из целей жизнедеятельности нормального человека. Поэ­тому и желание «отсиживаться» на рабочем месте, и «трудоголизм» могут рассматриваться как разные вари­анты максимизирующего поведения.

Заработанное трудом богатство также может и при­ветствоваться, и осуждаться. В США, например, богатство есть своего рода национальный идол. При знакомстве с неизвестным человеком здесь интересуются «сколько он стоит», делая отсю­да выводы о его ценности как личности. Если в Америке бо­гатство фетишизируется, то в России оно всегда морально осуждалось. Поэтому великая русская литература XIX в. не знает ни одного положительного образа предприни­мателя и богатого человека, поэтому в XX в. такой широкой популярностью пользовался лозунг «экспроприации экспроприа­торов». Естественно, что преклонение перед богатством или его осуждение не могут не влиять на максимизирующее поведе­ние индивида, подстегивая его или ограничивая.

Степень восприимчивости к зарубежному опыту. Успех или провал национального экономического развития во многом зависит от того, как национальная хозяйственная культура реагирует на передовой зарубежный опыт – отторгает его, творчески воспринимает или механически копирует.

«Японское чудо» во многом обусловлено именно открытостью японцев перед зарубежными новшествами, умением сочетать «за­падную технику и японский дух». Малоизвестно, что такие ха­рактерные особенности современного японского бизнеса, как «кружки качества» и система пожизненного найма, утвердились совсем недавно: они были внедрены вскоре после второй миро­вой войны по рекомендациям экономических советников – «ле­вых» экономистов из США. Однако эти «заморские новшества» быстро стали органическим элементом экономики Японии, и сейчас уже предприниматели других стран (в т. ч. и США) внимательно изу­чают японский опыт, желая его заимствовать.

В экономической истории России лучше прослеживается чередование попыток копировать западный опыт и его отторгать. Только в XX в. наша страна пережи­ла столыпинский опыт насаждения фермерства при ущемлении общины, затем большевистскую попытку построить экономику принципи­ально нового типа и, наконец, современные эксперименты по созданию «дикого» капитализма на американский манер. Харак­терно, что и акцентирование национальной «самости», и натуж­ное желание стать «как все цивилизованные страны» не приво­дят к устойчивым экономическим успехам.

Таковы основные слагаемые системы экономической мен­тальности, обыденного экономического мышления. Сочетание различных стереотипов и норм экономического поведения создает разные системы хозяйственной культуры.

Типология национальных экономических культур. Изучение взаимовлияния экономики и культурных традиций берет начало с работ великого немецкого социолога Макса Ве­бера, исследовавшего в начале ХХ в. влияние изменений в религи­озном мировоззрении на генезис капиталистического предприни­мательства. Именно Вебером была заложена научная практика анализировать хозяйственную культуру сквозь призму нацио­нально-религиозных традиций. Такой подход имеет рациональное объяснение: в религиозной форме находят свое выражение важ­нейшие черты национальной народной культуры. Соответственно, основные типы экономической культуры считаются совпадающими с основными религиозными системами: выделяют протестантскую экономическую этику, католическую, православную, исламскую, индо-буддийскую и конфуцианскую. Совпадение типов экономического мышления с типами рели­гиозного мировоззрения не предполагает, однако, их обяза­тельного совпадения применительно к отдельному индивиду (че­ловек может исповедовать православие или быть атеистом, но действовать по нор­мам протестантской этики).

В качестве примера различий систем экономической ментальности обратим внимание на некоторые особенности разных ветвей христианской цивилизации. Хотя христианская доктрина признает возвышенность и ценность преобразовательного труда (и тем отличается, например, от буддизма, который видит в земной жизни одно лишь страдание), но сам этот труд рассматривается несколько по-разному. В православии высшей формой труда считается внутренний духовный труд, молитва, а не практическая хозяйственная жизнь. Русский праведник стесняется требовать адекват­ную плату за свой труд, опасаясь проявить жадность, погоню за мелкой и презренной выгодой. Подобный «сверхэкономизм» создает мощные преграды для развития рыночного хозяйства: человек, желающий жить «по совести», предпочитает полуни­щенский труд «грязному» бизнесу, а предприниматель обречен жить в атмосфере морального вакуума, чувствовать себя иностранцем в собственной стране.

Зато протестантизм – это мировоззрение, идеально подхо­дящее для нормальной рыночной экономики. Здесь «избранником бога» считается именно тот, кто смог честно заработать бо­гатство, и чем более преуспевает человек в земной жизни, тем выше его заслуги перед богом. При этом следует подчеркнуть, что моральную санкцию получает не любое богатство (добытое, например, воровством или обманом), а именно «честно нажитые деньги», заработанные производительным (полезным для общест­ва) трудом. Поэтому отнюдь не случайно, что американская цивилиза­ция, основанная протестантами – беженцами из Западной Евро­пы, стала витриной рыночного хозяйства, а в России рыночная идеология до сих пор активно отторгается народным сознани­ем.

Столь же закономерна высокая популярность идей «социаль­ного рыночного хозяйства» в самой Западной Европе, где инди­видуалистические крайности протестантской этики умеряются сильным влиянием католической социальной этики. Еще в средние века католическая традиция трактовала экономические проблемы прежде всего с позиций общего блага как высшего критерия де­ятельности людей. В ХIХ в. католическая церковь сознательно усилила социальную направленность своей идеологии, призывая к демок­ратизации собственности, социализации общественных отноше­ний.

Конфуцианская экономическая культура стала первой (и по­ка единственной) реальной альтернативой культуре «западного капитализма». Конфуцианство – это мировоззрение, строго подчиняющее личность интересам коллектива (государства, общины, клана, семьи), проповедующее отказ от личного в пользу общественно­го. Следовать указаниям старших, ведущих тебя по правильному пути; постоянно совершенствоваться; чтить высокую мораль, не ставя ее ни в какое сравнение с низменной материальной выго­дой, – таковы заповеди конфуцианского образа жизни. Конфуцианство было отличным фундаментом для доиндустриальной командной экономики (азиатского способа производства), но парадоксальным образом оно отлично подошло и для современного общества. Санкционируемые конфуцианской (корпоративной) этикой высокая трудовая дисциплина и слажен­ный коллективный труд стали в странах Дальнего Востока осно­вой постиндустриальной экономики, которая требует не столько выдающихся «звезд», сколько спаянных «коллективных работни­ков». В наши дни «свет с Востока» становится ориентиром развития и для западного предпринимательства, пытающегося отказаться от крайностей индивидуализма, развивая корпоративную этику (Табл. 3).

 

Таблица 3