Сильные чувства труднее скрыть, чем слабые

Чувства очень слабые мы часто высказываем лишь пото­му, что боимся, что они могут остаться не высказанными на языке нашего тела, а мы знаем, что их не надо подавлять. Час­то возникающие чувства создают настроение. Несмотря на от­сутствие веских доказательств, многое говорит о том, что на­строение возникает в результате определенных химических про­цессов, протекающих в теле человека. "Ядовитая" реакция, на­пример, со стороны начальника, знакома всем по опыту. Не­кто, кто минуту назад был в ярости, говорит, что после такого

очищающего взрыва слов из уст шефа, чувствует себя намного лучше.

Настроение и структура личности ограничивают умение изображать противоречивые чувства.

Притворная грусть человека по натуре веселого легко вы­даст в нем плута, так же как улыбка депрессивного человека выдает глубокую душевную рану.

Каждое возбуждение выражается в движении тела, прежде же всего — лица. Доминирующие чувства формируют мышцы лица и положение тела.

Легче всего это видно по уголками наших губ. Когда мы слышим что-то смешное — то смеемся: уголки губ сдвигаются, как стрелки часов, указывающие на 2 и на 10, так как мышцы смеха, раздражаемые нервны­ми импульсами, сокращаются. После устранения раздражите­ля мышца, противоположная мышце смеха, приводит уголки губ в их исходное положение. В состоянии грусти она раздражается нервным импульсом, а уголки губ сдвигаются в направлении стрелок часов, указывающих на 7 и 5. Регулярные движения укрепляют мышцу, а неподвижность ведет к ослаблению.

У человека, который часто смеется, сильны мышцы смеха, приподнимающие уголки губ слегка вверх. Поэтому губы вы­ражают веселость даже тогда, когда для смеха нет причин-

Злость, тревога, пессимизм, депрессия укрепляют тизси1ш ап§и1ап8 и обуславливают опускание уголков губ вниз.

Наши доминирующие эмоции и чувства имеют судьбонос­ное влияние на наш внешний вид, так же как удовлетворенность или разочарование нашим внешним видом влияет на наши мысли и чувства.

Даже самый талантливый актер не мог бы играть шекспи­ровского короля Лира дольше, чем 2 часа подряд. И даже са­мым великим актерам не удаются абсолютно все роли. Чего же хотеть от нас — плохих мимов на переполненной халтурой сце­не жизни? Другими словами: знание языка тела дает нам воз­можность лишь в некоторой степени и на короткое время изоб­разить что-то, что нам не свойственно. Как консультант по воп­росам имиджа для партийных лидеров, я могу настоятельно рекомендовать им использовать более решительные жесты и мимику. Во время выступления этот оратор, читая написанный за столом текст предвыборной программы, лишь.бессильно сжимает кулаки, а у слушателей складывается впечатление, что перед ними выступает некто, кто старается казаться совсем дру­гим.

Чтобы из доминирующего настроения возникла черта ха­рактера, которая бы проявилась в лице, необходимы, таким об­разом, некоторые благоприятствующие условия.

Такую предрасположенность мы наблюдаем, например, у -офицеров с большим стажем или же у выдающихся менедже­ров. Их профессиональная деятельность требует действий кон­кретных, лишенных эмоций, полных выдержки.

В давние времена это условие еще искусственно подкреп­лялось ношением моноклей и биноклей. Малейшее движение мышц лица угрожало бы падением бинокля из глаза или с носа. Отсюда— холодные лица лидеров, то ли на плацу генерального штаба, то ли в офисе концерна. Не одного представителя духо-

венства характеризует именно такое суровое выражение лица. При этом необходимо помнить, что некоторые профессии выг­лядят очень привлекательно для людей, к ним предрасположен­ных.

Не случайно многим правителям предписывался такой жесткий взгляд. Варвар, готовый на все, отличается именно таким доминирующим взглядом, выражающим угрозу. Этот взгляд часто можно встретить в психиатрических клиниках. Примером могли бы быть глаза подтачиваемого приступами умопомешательства Фридриха Ницше, который считал себя императором, распятым Богом. У больных этой категории, которые находятся в стадии ремиссии, глаза утрачивают свое странное выражение.

Люди. которые стремятся навязать свою волю другим, имеют обычно жесткий взгляд- Чем в большей степени они вос­принимают создавшуюся ситуацию как вызов, тем более прон­зительным становится их взгляд, иногда до такой степени, что тысячам человек из толпы кажется, что проходящий или про­езжающий мимо вождь заглянул именно им глубоко в глаза.

Когда Наполеон хотел понравиться, то выбирал взгляд с "невыносимым блеском растопленного металла". Когда однаж­ды, будучи еще 26-летним юношей, он встретился взглядом с одним старым генералом, то произвел на него "испепеляющее" впечатление. Позже этот генерал признавался: "Если бы я не был атеистом, то сказал бы, что увидел Бога". Другой генерал признался уже после первого зрительного контакта с Бонапар­том: "Этот сукин сын нагнал на меня страху".

Очевидно, что необычные глаза Александра Великого, Юлия Цезаря, Чингиз-Хана, Джороламо Савонаролы, Напо­леона или Григория Распутина не отличались ни анатомичес­ки, ни физиологически от органов зрения любого другого че­ловека. Но их глаза обладали каким-то искрометным шармом, в них было стремление нравиться, доминировать и манипули­ровать волей другого человека и в конце концов ее сломить. В

повседневной жизни со всей ее тривиальностью все эти люди имели обычный взгляд.

Вынужденное притворство приводит к развитию языка тела, который может ошибочно приниматься за черты характера.

Шансы сделать карьеру для людей, не отличающихся ка­кими-либо способностями, в США равны нулю, отсюда у них умение подчеркнуть каждый маломальский успех, так называе­мой "приклеенной" улыбкой (кеер smiling}. Насколько притвор­на эта улыбка, лучше всего известно самим к-еер smile, а также их психиатрам и психотерапевтам.

Кеер smiling во весь рот бывшего президента США Джим­ми Картера выдавала всю тяжесть его высокого поста со всей угнетающей ответственностью. Рональд Рейган, его последо­ватель, улыбался несмотря на возраст мальчишески открыто даже тогда, когда оглашая какое-нибудь правительственное решение замечал какое-либо недоразумение, и во время пресс-конференций, когда давал журналистам новую информацию. Так же он улыбался из окна больницы после операции, подни­мая вверх большой палец в знак своего хорошего самочувствия.

После четырех лет президентства Картер выглядел на 15 лет постаревшим, в то время как Рейган 8 лет, проведенные в Белом доме, перенес так прекрасно, как если бы пробыл на фаб­рике красоты.

Не верьте улыбке, которая не идет от тела, то есть не кинестетична, не обусловлена чувствами. Так улыбается, например, сияющий внутренним спокойствием Будда; так же, хотя вместе с тем совсем иначе, улыбается младенец; так улыбается весе­лый человек; так улыбается самый счастливый — тот, кто улы­бается сам себе.

Кожа людей, смеющихся и улыбающихся искренне, хоро­шо снабжается кровью; кожа смеющегося во весь рот человека временами бывает так красна, как лицо гипертоника, которо­му грозит приступ. Если же кожа смеющегося или улыбающе-

гося остается бледно, желтоватой или принимает оттенок жел­чи, значит он скрывает свое истинное лицо под маской весело­сти. В таких случаях речь идет об улыбке из вежливости.

Притворная сила может также приниматься за черту ха­рактера. Лицо, выражающее уверенность в себе, может нахо­диться в явном противоречии с другими сигналами языка тела:

здесь имеется в виду положение верхней части туловища, а так­же рук и ног.

Лицо человека мы считаем симпатичным, если он в состо­янии сдержать все неконтролируемые движения, когда он, на­пример, контролирует движения головы, улыбку и не подчиня­ется внутреннему импульсу, чтобы не выдать, как разрешится ситуация. Достоинство — это в некотором роде, умение четко контролировать управляемые чувства, такие как сдерживание зевоты.

Необходимо собрать много признаков, чтобы сделать вы­вод, стали ли привлекательность и достоинство чертами харак­тера или же выполняют лишь минутное желание соответство­вать социальным нормам.

Кто не приобрел обаяния и достоинства с воспитанием, а приучен "изживать" свои эмоции, чувства и аффекты и поэто­му легко впадает в стрессовые состояния, должен рассматри­ваться иначе, чем тот, кто несмотря на лучшее воспитание и образование, нарушает нормы и правила. Первый из них — дурно воспитан, другой же — аморален.

По словам лорда Филиппа Дормера Стейнхоуна Честерфильда, выраженных в его "Письмах к сыну", в среднем возра­сте он улыбался бесчисленное множество раз, но никогда не смеялся громко; возможно он хорошо понимал разницу между обаянием и достоинством — что, впрочем, нас, людей конца

XX века, вовсе не обязывает прятаться в укромном месте, что­бы вдоволь посмеяться.

С другой стороны, смешно выглядит тот, кто в самых обыч­ных, без малейшего намека на исключительность ситуациях старается изображать достоинство. Представьте, что вам не­-

обходимо в спектакле сыграть короля или королеву. Возмож­но, вы держали бы голову выше обычного и немного сжали бы губы, словно желая дать понять плебсу: "Я требую почтения!" Если же такое выражение лица принимает управляющий фили­алом банка, входя в свой офис, то, согласитесь, он — произво­дит неестественное впечатление. Если же после этого он садит­ся за свой стол с самым невинным видом, то ясно, что он про­сто играл роль.

Умение различать искусственную учтивость (типичного) "святоши" вы выработаете лучше, если проанализируете свои собственные чувства и выражения лица в следующем экспери­менте: вы рассматриваете какой-нибудь предмет (стакан, каран­даш, книгу и т. п.) и злитесь на него: "Ах ты, гадкая, противная вещь! Как ты могла так со мной поступить?!" При этом вы бу­дете бессознательно двигать головой, слегка выпячивая губы.

Часто мы встречаемся с кокетством в стиле подростков, которым пользуемся, желая что-либо получить от другого че­ловека. Учитель задает вопрос, а тот, к кому он адресован, воз­водит глаза к небу и тихонько произносит: "О, Боже, почему опять я?" или "Как же мне решить такую трудную задачу?"

Чувства по чужому лицу наиболее точно прочтет тот, кто сам способен притворяться, — например, актер. Выдающийся русский мим и режиссер Константин Сергеевич Станиславский основал на этом убеждении свою методику обучения актерско­му мастерству. Согласно ней, актер, готовясь сыграть человека двуличного, должен припомнить конкретную ситуацию из соб­ственной жизни, когда он поступал двулично, это ощущение он должен в себе оживить и как бы перенести его на изобража­емый персонаж.

Чтобы справиться с таким заданием, актеру необходимо как умение сосредотачиваться так и соответственно расслаб­ляться, чтобы облегчить себе доступ в сферу подсознательно­го, где запечатлены случаи такого рода.

Всему, что мы способны сделать хорошо, мы обязаны под­сознанию. Начинающий может еще задаться вопросом: как же

это происходит? Специалист лишь спросит себя: что именно он хочет сделать? А как это сделать — это уже сфера подсознания. Это касается и искусства чтения выражений лица.

Интерпретируя язык тела, мы зачастую в течение секунды вынуждены регистрировать такой объем информации, что были бы не способны с ним справиться, опираясь только на интел­лект. Мы можем лишь констатировать — за исключением ме­лочей — общее впечатление, которое ведет не к сознательному анализу, а к ощущениям — т. е. к тому, что в данный момент может двигать нашим собеседником. Будем помнить: механизм анализа, существование которого подтвердили многократные исследования мозга, работает подсознательно. Мы сможем изобразить чувства другого человека, только если испытали их сами. Люди, которым "не чуждо ничто человеческое", оказы­ваются в конкретных обстоятельствах лучшими знатоками че­ловеческой натуры, чем люди с меньшим жизненным опытом.

"Кто однажды увидел в себе человека, тот поймет всех других людей", — писал Стефан Цвейг.

В чтении выражений лица необходимо постоянно упраж­няться. Наблюдая за людьми в кафе, ресторане, зале ожидания, поезде, по телевидению (выключив звук), попробуйте вчувство­ваться в мир их переживаний, настроений, мыслей- Вначале вы, возможно, часто будете ошибаться, но со временем ваши спо­собности приблизятся к совершенству. Удобно проводить та­кие тесты вдвоем с партнером или партнершей. Понаблюдайте за человеком, а потом поговорите с ним. Убежден, что вскоре вы не найдете в своем окружении скучных людей.