Оппозиция, оппозиционность и протест

Сергеев С.А.

 

Невозможно предположить, чтобы в обществе, социально и политически неоднородном, все составляющие его группы придерживались бы одного и того же образа мысли и образа действия. Социально-экономические, как, впрочем, и иного рода расколы приводят к разделению общества на две противостоящие друг другу группы или большее их количество. Одна из этих групп или их коалиция образуют правительство, другие же оказываются в оппозиции ему (также можно сказать «являются оппозицией» или «составляют оппозицию»).

Дать полное и исчерпывающее определение понятию «политическая оппозиция» достаточно сложно. И дело здесь как в многоаспектности самих феноменов, так и в том, что тот или иной термин может охватывать несколько феноменов сразу. С определенной долей условности можно говорить о существовании трех основных концептуальных подходов к пониманию сущности политической оппозиции в современной политической науке.

Первый подход уместно назвать институциональным или структурно-институциональным. В свою очередь, он подразделяется на «узкую» и «широкую» версии. Первая из них наиболее незамысловата и прямолинейна, отождествляя оппозицию с политическим объединением. Сторонники этой точки зрения определяют политическую оппозицию как партию, коалицию партий или движение, являющееся парламентским меньшинством, но могущее прийти к власти на следующих выборах. Говоря словами П. Бромхеда, оппозиция – это партия или коалиция партий, которая надеется победить на следующих всеобщих выборах[1] (не победив или проиграв в данный момент).

Не отрицая возможности и правомерности подобного определения оппозиции, следует сразу сказать, что оно применимо лишь к достаточно ограниченному количеству случаев. Не говоря уже о том, что это определение вряд ли применимо к большинству недемократических или так называемых «гибридных» режимов, образовавшихся в результате незавершенного демократического транзита, оно, как показал Р. Даль еще в 1966 г., плохо работает и применительно к ряду стран парламентской демократии в силу существования различных моделей оппозиции[2].

Увеличивая количество субъектов политики, которые в разное время в разных странах становились политической оппозицией, мы движемся от узкой версии институционального подхода к широкой. В качестве субъектов политической оппозиции могут выступать церковь[3], гражданские некоммерческие организации, социальные и профессиональные группы (студенты[4], шахтеры и т.п.), институты государственной власти, как парламент, и, шире, органы публичной власти (местное самоуправление), а также группы давления. Таким образом, отнесение к политической оппозиции новых и новых субъектов вынуждает сделать вывод, что с точки зрения рассматриваемого подхода политическая оппозиция – это организованные группы активных индивидов, объединенных сознанием общности своих политических интересов, ценностей и целей и ведущих борьбу с господствующим субъектом. Сходное определение было предложено Д. Зеркиным[5]; трудно согласиться лишь с тем, что в определение политической оппозиции он включил и ее цель, определяемую как «борьбу за доминирующий статус в системе государственной власти». Можно вести борьбу с властью, как анархисты, не надеясь и не рассчитывая на господствующий статус.

Второй подход связывает оппозицию не с определенным субъектом или институтом, а с положением оппозиции по отношению к другому субъекту – правительству или «власти». Данный подход может быть назван диспозиционным. Собственно, на эту интерпретацию понятия «оппозиция» наталкивает и обращение к исходному смыслу слова: на латинском «oppositio» – это противоположение, противопоставление. «Словарь русского языка» определяет оппозицию как «противодействие, сопротивление кому-, чему-л.; противопоставление своих взглядов или своей политики другим взглядам или политике»[6]. Сходное определение можно найти и в специальных политологических изданиях, где оппозицией называется противопоставление своих взглядов, своей политики каким-либо иным взглядам и иной политике, а также выступление против мнения большинства или господствующего мнения[7].

В духе диспозиционного подхода в целом выдержано и определение политической оппозиции, предложенное Р. Далем: «Предположим, что А определяет курс правительства в определенной политической системе по тому или иному вопросу в течение некоторого промежутка времени… Предположим, что в течение этого промежутка времени В не может определять поведение правительства, и что В противостоит тому курсу правительства, что определяется А. Тогда В является тем, что мы называем «оппозицией»[8].

Вместе с тем само слово «противостояние», «противоположение» может быть понято двояко: как определенное расположение по отношению к другому субъекту (диспозиционный подход) и как противодействие этому субъекту, его поступкам, политике в целом и пр. В одном случае определение должно отвечать на вопрос «Каково место оппозиции в политической системе?», в другом же – «Что делает оппозиция?» или «Какова ее функция?» Эта неоднозначность дает возможности для формулирования функционального подхода к пониманию сущности политической оппозиции (поскольку функциями ее, как известно, является противодействие, противостояние политике правительства, ее критика и т.д.).

Попытка дать определение политической оппозиции в рамках функционального подхода была предпринята, в частности, Е. Колински (Германия). По ее мнению, оппозиция – это термин, относящийся к праву меньшинств критиковать большинство, осуществлять контроль и искать народную/электоральную поддержку для защиты альтернативных позиций[9]. Не отрицая того, что функции политической оппозиции названы верно, хотелось бы опять-таки обратить внимание на то, что оппозиция – это не обязательно меньшинство.

Таким образом, анализ различных подходов к понятию «политическая оппозиция» показывает, что оно содержит в себе как минимум три аспекта, которые можно назвать институциональным (структурно-организационным), диспозиционным и функциональным. Если попытаться объединить различные аспекты существования политической оппозиции, то можно было бы предложить следующее: политическая оппозиция – это все формы и методы выражения организованного несогласия с политикой правительства или отдельными ее аспектами, в большей или меньшей мере институционализированные в соответствии с исторической эпохой, страной и существующим политическим режимом.

Однако сфера распространения оппозиционных настроений и взглядов, безусловно, шире, чем оппозиционные группы, движения, организации или партии, будь они легальны или нелегальны. Покойный президент Чехии В. Гавел, основываясь на хайдеггеровской версии экзистенциализма, в философско-публицистическом очерке «Сила бессильных» выделил и охарактеризовал различные явления, определяемые одним и тем же понятием «оппозиция». В демократическом обществе это такая политическая сила (чаще всего партия или коалиция партий), которая, не обладая властью, стремится к ней в рамках допустимых законом правил, предлагает какую-то альтернативную программу, но при этом воспринимается как органичная часть политической жизни страны.

Но в то же время В. Гавел относит к оппозиции и любое политическое действие, переходящее разрешенные границы и нарушающее целостность посттоталитарной власти, основанной на тотальном манипулировании: «от отказа зеленщика поместить в витрину предписанный лозунг и до свободно написанного стихотворения»[10]. Вряд ли правильно будет назвать это оппозицией в строго научном смысле слова; однако явление, описанное В. Гавелом, безусловно, существует. Поэтому, как представляется нам, наряду с понятием «оппозиция» следует ввести понятие «оппозиционность».

Оппозиционность - это широкий спектр эмоций, установок, ценностей и взглядов, так или иначе отрицающих эмоции, установки, ценности и взгляды, предлагаемые и культивируемые властью. Оппозиционность может выражаться в тех или иных формах протестного поведения. Если политическая оппозиция институционализирована, хотя мера этой институционализации различна, то оппозиционность трудноуловима, аморфна, может присутствовать везде и нигде. Отношения между оппозицией и оппозиционностью асимметричны: без оппозиционности оппозиции не существует, а оппозиционность как дух нонконформизма может существовать и без оппозиции.

В тех условиях, когда оппозиционных партий не существует или они приобретают сервильный по отношению к власти характер, становятся имитационными, оппозиционность может проявиться в виде стихийного массового протестного движения, как в декабре 2011 – июне 2012 гг. в России. Но прежде кратко остановимся на истории российской партийной политической оппозиции и попытаемся выяснить, почему она не смогла выполнить своих функций.

Опыт существования российской партийной оппозиции – опыт краткий и, скорее, неудачный. После структурирования в 1993 г. оппозиционное пространство России было поделено преимущественно между неокоммунистами (КПРФ), демократами («Яблоко») и либералами (Демократический выбор России (ДВР), а впоследствии – СПС (Союз правых сил). В разделении демократов и либералов мы следуем за В. Гельманом и В. Радаевым, которые подчеркивали различия между теми политическими силами, кто делал акцент в первую очередь на необходимость рыночных реформ (либералы) и теми, кто исходил из первичности демократических институтов (демократы)[11].

Однако «расцвет» оппозиционных партий в 1993 – 1999 гг., когда, казалось, партии соревновались друг с другом в позиционировании себя как оппозиции, сменился быстрым «закатом» оппозиции начала 2000-х гг., когда «оппозиционные политические акторы либо инкорпорировались «во власть», переставая быть оппозицией, либо вытеснялись на периферию политического процесса, тем самым утрачивая статус акторов»[12]. Согласно В. Гельману, подобный исход был обусловлен неблагоприятными институциональными условиями («суперпрезидентская» система с огромными полномочиями главы исполнительной власти), а также структурой российской политической элиты (консолидацией ее в 2000 г.)[13].

Однако гони оппозицию в дверь – она влетит в окно. Начиная с 2004 г., в России резко активизируется внепарламентская оппозиция, чьи акции еще ярче выделялись на фоне осторожного поведения парламентской оппозиции. Радикальные организации самого различного, подчас и прямо противоположного толка – от запрещенной Национал-большевистской партии и «Авангарда красной молодежи» до движения «Солидарность» и Объединенного гражданского фронта Г. Каспарова формируют коалиции, объединенные не столько идейной общностью, сколько сходством тактических задач и политических темпераментов («Другая Россия», Национальная ассамблея).

С конца 2005 г. по 2008 г. коалиция «Другая Россия» проводит уличные шествия под названием «марши несогласных». Начиная с 2009 г., формат протестов был изменен, и проведение было приурочено к 31 числу каждого месяца (имеющего 31 день). Число 31 было выбрано в силу того, что право на свободу собраний и митингов зафиксировано в статье 31 Конституции РФ. Все эти уличные протесты собирали от нескольких сот до 2-3 тысяч человек, поэтому утверждение, что их участники пребывали в «политическом гетто», наверное, не будет чересчур категорическим. Однако эти шествия, митинги и пикеты почти неизменно вызывали резкую и ожесточенную реакцию власти: практически каждая из этих акций разгонялась силами милиции и ОМОНа, а их участники подвергались задержаниям и судебному преследованию по административным статьям. При всей иррациональности подобной реакции вполне возможно, что демонстративный силовой разгон акций внепарламентской оппозиции – вполне рациональная элитная стратегия. Само наличие в обществе организационно автономных групп, могущих выступать каналами антирежимной мобилизации, рассматривается внутренне неуверенной в себе правящей элитой в качестве «дамоклова меча»[14]. Несмотря на силовое подавление «маршей несогласных» и «Стратегии-31», у них нашлись подражатели: начиная с 2005 г., националистические силы проводят «русские марши», а ряд леворадикальных организаций в 2010 – 2011 гг. провели серию уличных митингов, названных «Днями гнева». Но в результате лишь возникли новые политические «гетто» - националистическое и леворадикальное. Ни одна из перечисленных выше организаций, ни даже их совокупность не пользовались достаточной популярностью, чтобы мобилизовать не только узкий круг своих активистов и приверженцев, а более широкий слой «симпатизантов» оппозиции.

Говоря о российской оппозиционности в 2005 – 2010 гг., нельзя не отметить, что именно в эти годы разворачивается целый ряд движений социального протеста, среди которых – движение льготников за сохранение социальных льгот, движение обманутых соинвесторов (дольщиков), движение в защиту жилищных прав и среды обитания, движение автомобилистов и пр.[15]

Уже в начале 2011 г. ряд социологических центров отметил наметившийся рост протестного потенциала россиян, сочетающийся с пассивностью большей части опрошенных. «Россияне в целом разочарованы возможностью реализовать свои права ни законным (в смысле в суде), ни путем публичных выступлений или политической активности»[16].

В марте 2011 г. был опубликован доклад М. Дмитриева и С. Белановского, в котором утверждалось, что с июля 2010 по март 2011 гг. в политическом сознании российского населения быстрыми темпами стала нарастать делегитимизация власти, что, в частности, выражалось в падении доверия к президенту Д. Медведеву, премьер-министру В. Путину и «партии власти» «Единой России». Более того, предупреждали М. Дмитриев и С. Белановский, если эта тенденция сохранит устойчивость на протяжении ближайших 10-15 месяцев, то может разразиться кризис, который по своей интенсивности может превзойти период конца 1990-х гг. и вплотную приблизиться к эпохе конца 1980-х гг. Одним из факторов кризиса называлась массовая оппозиционность среднего класса, выражающаяся в неучастии в выборах, сочетающаяся с очень высокой информационной активностью, направленной против власти.[17]

Эта оппозиционность подспудно росла в течение нескольких месяцев или даже лет и только ждала случая, чтобы перейти из скрытой формы в открытую и выплеснуться на улицы российских городов. Возможно, важным пунктом в моральном разрыве с режимом для многих оппозиционно настроенных граждан стало заявление Д. Медведева 24 сентября 2011 г. о том, что он станет выдвигать свою кандидатуру на выборах президента РФ в силу предварительной (и давней) договоренности с В. Путиным.

Политические протесты декабря 2011 – начала 2013 гг. отчетливо разделяются на четыре периода: 1) декабрь 2011 г.; 2) февраль – март 2012 г.; 3) май – июнь 2012 г.; г) сентябрь 2012 г. – начало 2013 г. Рассмотрим их подробнее.

Протестные акции в Москве и Санкт-Петербурге начались вечером 4 декабря, а первый многотысячный митинг прошел в Москве 5 декабря 2011 г., после объявления итогов думских выборов. 10 и 24 декабря в Москве состоялись самые массовые акции протеста последнего десятилетия (а, возможно, и с начала 1990-х гг.): по разным оценкам, в митингах приняло участие от 25 до 150 тысяч человек.

Основные требования:

1. Немедленное освобождение всех политзаключённых (в первую очередь имелись в виду арестованные 4-5 декабря);

2. Отмена итогов думских выборов;

3. Отставка председателя ЦИК РФ В. Чурова и расследование его деятельности;

4. Регистрация оппозиционных партий, принятие демократического законодательства о партиях и выборах;

5. Проведение новых выборов в Государственную Думу[18].

Эти митинги организовывались не оппозиционными партиями (которые, казалось бы, более всего заинтересованы в увеличении количества думских мандатов), а в первую очередь гражданскими активистами. Для мобилизации сторонников использовались виртуальные группы в социальных сетях. В ходе митингов сложился стихийный союз левых, либералов и националистов. В силу этого общую идейно-политическую ориентацию митингов можно назвать общедемократической – в них участвовали люди разных политических взглядов, в том числе не идентифицирующие себя ни с какими политическими партиями и движениями, а лишь воодушевленные общегражданской идеей. При этом большинство опрошенных участников митинга на проспекте Сахарова 24 декабря назвали себя демократами и либералами (около 69 %; о различии «демократов» и «либералов» см. выше). По данным исследования Лаборатории Крыштановской, доля людей с высшим образованием и учеными степенями (5,8% протестующих обладают учеными степенями) среди участников протеста значительно выше, чем в среднем по стране (0,4% россиян - кандидаты или доктора наук)[19]. Явные лидеры, признаваемые всеми или большинством митингующих, отсутствовали. По данным того же опроса, наибольшей популярностью у участников митинга пользовались неполитические фигуры или «новые» политики, не имеющие политического прошлого: Л. Парфенов (41 %), А. Навальный (36 %), Б. Акунин (35 %), Ю. Шевчук (33 %)[20]. Это знаменовало разочарование не только в первых лицах государства и не только в конкретной «партии власти», но и во всей политической системе.

Декабрьские акции протеста охватили почти 100 российских городов. Наиболее многочисленные митинги состоялись в крупных городах европейской части России и Сибири: Екатеринбурге, Новосибирске, Томске, Самаре, Архангельске, Волгограде, Перми, Челябинске.

Реакция Кремля на это протестное движение граничила с растерянностью. Премьер-министр В. Путин заявил, что разговоры о фальсификации выборов – старая тема, оппозиция просто борется за власть, и сравнил символ манифестантов – белую ленточку – с презервативом, назвав при этом оппозиционеров «бандерлогами»[21]. Президент Д. Медведев 17 декабря 2011 г. на встрече с активом партии «Единая Россия» заявил, что существующая модель политической системы себя исчерпала, а в Послании Федеральному Собранию 22 декабря озвучил ряд мер по реформе политической системы, в т.ч. введение упрощенного порядка регистрации партий, переход к прямым выборам глав субъектов РФ, возвращение к смешанной системе выборов в Государственную Думу и т.д.[22]

Согласно опросу Левада-центра 16-20 декабря 2011 г., в той или иной мере поддержали проведение уличных акций протеста против фальсификации выборов 44 % опрошенных, не поддержали – 41 %, и 15 % затруднились с ответом[23]. Ряд аналитиков и ученых, которых трудно заподозрить в наивности, сочли, что Бирнамский лес двинулся, и дни режима уже сочтены. Л. Арон в «Foreign Policy» заявил, что Путин, в сущности, уже мертв: он потерял Москву и интеллигенцию, а, значит, потерял и страну: «таких утрат не выдержал ни один российский режим в истории»[24].

Однако подобный вывод был преждевременен. Оппозиционность к тому моменту отнюдь не приобрела всеобщего характера, и В. Путин смог мобилизовать и консолидировать своих сторонников. Этому в значительной мере способствовало и то, что декабрьские протесты не смогли значительно изменить конфигурацию президентской избирательной кампании, выдвинув политика, который смог бы бросить реальный вызов. А без этого массовые акции февраля – начала марта 2012 г. во многом обессмысливались.

Второй период развития протестного движения открылся массовым митингом 4 февраля 2012 г. в Москве, собравшим, по разным оценкам, от 35 до 120 тыс. участников. Ни один из кандидатов в президенты не стал выступать на этом митинге. К концу февраля противостояние власти и участников массовых протестов нарастает, начинают проводиться массовые митинги в поддержку В. Путина. В феврале и особенно в марте уровень поддержки массовых акций протеста начинает снижаться: если в январе протесты поддерживало 43 % опрошенных, то в феврале – 38 %, а в марте – 32 %. Вероятно, режиму удалось переломить ситуацию в свою пользу: в феврале доля противников протестов впервые за три месяца превысила долю их сторонников: 45 % опрошенных заявили, что «совершенно» или «скорее не поддерживают» массовые протесты[25]. Оппозиционные активисты попытались разнообразить формы протеста: так, 26 февраля в Москве состоялась общегражданская акция «Большой белый круг», участники которой выстроились вдоль Садового кольца, образовав живую цепь. По различным оценкам, в акции приняли участие от 11 до 34 тысяч человек.

Победа В. Путина не деморализовала участников массовых протестов: 5 марта (на следующий день после выборов) и 10 марта в Москве прошли митинги с числом участников от 10 до 30 тысяч человек. Хотя некоторый спад протестной активности все же произошел, март и апрель были отмечены рядом локальных акций протеста – гуляние с белыми ленточками по Красной площади в Москве, «десант» наблюдателей на выборы в Ярославль, митинги за пересмотр результатов выборов в Астрахани и другие. Весьма примечательно, что дальнейшего снижения доли сторонников проведения массовых протестов не происходит, и «ядро» протестующих сохраняется, незначительно пульсируя: в апреле и в июне 2012 г. массовые протесты поддерживали 37 % респондентов[26].

Третий период массовых протестов, охватывающий, по нашему мнению, май и июнь 2012 г., наглядно опроверг предположения о спаде протестной активности после президентских выборов. 6 мая, накануне инаугурации В. Путина в Москве прошёл «Народный марш» (также называемый «Марш миллионов») с числом участников от 50 до 100 тысяч. Шествие переросло в столкновения протестующих и полиции: за медицинской помощью обратилось 40 участников шествия и 29 сотрудников правоохранительных органов. По различным данным, было задержано от 436 до 650 человек[27].

Начиная с 7 мая 2012 г., протесты в Москве и других городах продолжались в форме так называемых «гуляний», участников которых задерживала полиция. Тактика оппозиционных активистов в этот момент, по-видимому, сводилась к попыткам закрепиться на одном или нескольких московских бульварах, создав стационарный лагерь оппозиции. В течение недели с 9 по 16 мая 2012 г. подобный лагерь располагался на Чистопрудном бульваре, у памятника казахскому поэту Абаю Кунанбаеву (отсюда он получил название «ОккупайАбай», по аналогии с «Occupy Wall Street»), и еще неделю в центре Москвы действовал блуждающий лагерь.

Ответом властей стал спешно проведенный через Государственную Думу закон о митингах, существенно повышающий штрафы за нарушения правил проведения протестных мероприятий. Согласно этому закону, вступившему в силу 9 июня 2012 г., минимальный штраф для участников митингов (физических лиц) составит от 20 до 300 тысяч рублей, а для организаций (юридических лиц) – до 1 миллиона рублей. Власти также получило право отказывать в проведении митингов, если организатор планируемого митинга ранее совершал административные правонарушения в ходе проведения публичных мероприятий.

12 июня 2012 г. в Москве состоялся повторный «Марш миллионов», прошедший без инцидентов. По оценкам полиции, в шествии приняло участие 10 тысяч, а на митинге присутствовало 18 тысяч человек. Сами же организаторы называли на порядок большие цифры[28]. Кульминацией митинга стало оглашение «Манифеста свободной России», декларативного документа, зачитанного Е. Чириковой. Манифест в качестве главных целей провозгласил отставку В. Путина, разработку нового законопроекта о выборах в Госдуму и их проведение, принятие новой Конституции России, ограничивающей полномочия президента и пр. Добиваться этих целей предполагается посредством мирного гражданского протеста[29].

Летние опросы Левада-Центра показали, что социальная база протеста не уменьшается: две трети россиян уверены, что масштабные протесты продолжатся, и властям следует начать диалог с протестующими. Против принятия ужесточающих поправок в закон о митингах высказались 64 %. «Слишком жестокими» действия полиции 6 мая 2012 г. сочли 46 %[30]. Поддержали массовые протесты 42 % опрошенных в июне и 33 % в августе 2012 г.[31]

На четвертом этапе массовая уличная активность заметно ослабевает. В «Марше миллионов» в Москве 15 сентября 2012 г. приняло участие около 54 тысяч человек[32], в возложении цветов к Соловецкому камню на Лубянской площади 15 декабря 2012 г. – от 700 до 5 тыс. человек, в «Марше против подлецов» 13 января 2013 г. в Москве – около 24,5 тыс. человек[33].

Опросы Левада-центра показывают, что социальная база протеста осциллирует: то уменьшается, то потом вновь возрастает. В апреле и в июне 2012 г. протесты «определенно» и «скорее поддерживали» 37 % респондентов, в июле - 42 % опрошенных, в августе - 33 %, в сентябре – 39 %, в октябре – 30 % (минимальная доля за весь период с декабря 2011 по декабрь 2012 гг.), но в ноябре – 40 %, в декабре 2012 г. – 36 %[34]. В январе 2013 г. доля тех, кто «поддерживает» и скорее поддерживает» массовые протесты, вновь выросла, приблизившись к значениям «горячей зимы» 2011/2012 гг.: «скорее поддерживают» и «определенно поддерживают» протесты – 41 %, в то же время «скорее не поддерживают» и «совершенно не поддерживают» – 36 %[35].

Таким образом, властям удалось приостановить расширение массовых протестов, но не удалось существенно сократить численность их сторонников. Исследования января 2013 г. позволяют утверждать, что «общее сокращение численности участников оппозиционных акций произошло, скорее всего, за счет вымывания из протестного движения тех, кто оказался на первых митингах случайно, из интереса, попал под действие общей взбудораженности зимы 2011/2012 года (а таких было немало). Напротив, ядро активных противников политического режима увеличилось, а также выросла его активность»[36]. Оппозиционность, таким образом, сохраняется, а активность политической оппозиции – как парламентской, так и внепарламентской – значительно снизилась.

Это снижение, как было показано К. Роговым, тесно связано с тем «страшным консервативным креном», который продемонстрировал Кремль в 2012 г. и продолжает демонстрировать в 2013 г.[37]

Для того, чтобы легитимизировать свое правление, В. Путину нужно было восстановить большинство, утраченное в 2011 г., когда наиболее модернизированные группы («образованные горожане») отказались от поддержки В. Путина и «Единой России» и составили социальную базу протеста. Восстановить большинство (или создать видимость его наличия) В. Путин мог, лишь сдвинувшись от условного политического «центра» резко «вправо» – в сторону групп, более бедных в материальном отношении и настроенных более консервативно и традиционалистски. Поэтому вместо повестки дня, предложенной в свое время Д. Медведевым и рассчитанной на более образованных и молодых («модернизация») была предложена повестка дня, актуализирующая такие вопросы, как отношение к религиозным ценностям (дело «Pussy Riot»), сексуальным меньшинствам, усыновлению российских сирот гражданами США и т.д. Традиционализм российской глубинки был противопоставлен модернизму (или, скорее, постмодернизму) мегаполисов. Кроме формирования нового консервативного большинства, эта повестка дня была, по-видимому, направлена и на решение других задач: это изменение предложенной оппозицией повестки дня и раскол стихийно сложившейся оппозиционной коалиции «негативного консенсуса», состоящей из либералов, демократов, левых и националистов. Это было чрезвычайно заметно в дебатах о деле Pussy Riot: русские националисты и традиционные левые с большей или меньшей резкостью осудили скандальную панк-группу, тогда как либералы и демократы, с оговорками или без них, поддержали ее. Более того, не столь уж важно, кто именно осудил и кто – поддержал; важно, что общественная дискуссия была уведена в сторону от более насущных вопросов повестки дня, а стороны, представлявшие в этой дискуссии противоположные мнения, с яростью набросились друг на друга.

Власть добилась успеха, но этот успех имеет, скорее всего, временный и тактический характер: «успех был в том, что сами протестующие не сумели настоять на своей повестке, пошли на поводу у навязанной им повестки и сами ощущали себя как маргинализующуюся группу, отделяющуюся от большинства». Тем не менее, как заметил К. Рогов, хотя «удалось создать у этой группы ощущение, что они меньшинство, а есть некое консолидированное большинство, но не удалось добиться этого большинства (курсив наш – С.С.) в реальности»[38]. Несмотря на колоссальное давление со стороны власти, уровень оппозиционности в начале 2013 г., был почти на том же уровне, что и в самом начале протестов, в декабре 2011 г.[39]

Таким образом, оппозиционное движение, приостановившееся в 2012 г., может возобновиться в любой момент. Что послужит «спусковым крючком», сказать сложно. Это может оказаться какой-то очередной коррупционный скандал («ожерелье королевы»), аресты лидеров оппозиции или же неспособность власти поддерживать прежние темпы роста доходов и прежний уровень жизни населения. Прогнозировать это трудно: как отмечал Г. Хейл, анализируя авторитарные режимы, «критические моменты, способные вызвать массовое дезертирство элит и крушение режима, возникают всё реже и реже, однако при этом они становятся всё более непредсказуемыми и, как кажется, в любой момент способны взорвать ситуацию»[40]. И, конечно, успех демократического процесса зависит от того, насколько лидеры оппозиции смогут перехватить инициативу у правящей элиты и предложить внятную общенациональную повестку дня, которая бы не раскалывала Россию, а напротив, способствовала консолидации.

 

Сергеев Сергей Алексеевич – доктор политических наук, профессор кафедры социальной и политической конфликтологии Казанского государственного национального исследовательского университета

[1] Бромхед П. Эволюция британской конституции. – М., 1978. – С.475.

[2] Dahl R. Patterns of Opposition / Political Oppositions in Western Democracies / R. Dahl (ed.). – New Haven & L., 1966. – PP.339-340, 344-345.

[3] См.: Дюверже М. Политические партии. – М., 2000. – С.497; Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века. – М., 2003. – С.90.

[4] «Студенты представляют собой универсальную оппозицию; они против любого режима, существующего в обществе» (Хантингтон С. Третья волна, С. 158).

[5] Зеркин Д.П. Политический конфликт и оппозиция // Социально-политический журнал. – 1998. – № 5. – С.95-96.

[6] Оппозиция // Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований. – 4-е изд., стер. – М., 1999. Т. 2. К-О. – С. 628.

[7] Политология: Энциклопедический словарь / Общ. ред. и сост.: Ю.И. Аверьянов. – М., 1993. – С.230.

[8] Dahl R. Preface / Political Oppositions in Western Democracies / R. Dahl (ed.). – New Haven & L., 1966. – P. XVIII.

[9] Kolinski E. Opposition / The Blackwell Encyclopedia of Political Science / V. Bogdanor (ed.). – Oxf., 1993. – P. 397.

[10] Гавел В. Сила бессильных. – Минск, 1991. – С. 49-50.

[11] Радаев В. Экономическая социология. - М., 1998. – С. 276-308; Гельман В. Политическая оппозиция в России: вымирающий вид? // Полис. – 2004. – № 4. – С.58 - 59.

[12] Гельман В. Политическая оппозиция в России: вымирающий вид? // Полис. – 2004. – № 4. – С.58.

[13] Там же, С. 53, 57-65.

[14] Гельман В. Порочный круг репрессий / http://slon.ru/blogs/gelman/post/403429.

[15] См.: Ворожейкина Т.В. Самозащита как первый шаг к солидарности // Pro et Contra. – 2008. – № 2-3. – Март-июнь. – С. 6-23; Клеман К. От обывателей к активистам. Зарождающиеся социальные движения в современной России / К. Клеман, О. Мирясова, А. Демидов. – М., 2010. – 688 с.; Сергеев С.А. Социальные и политические протестные движения в Республике Татарстан в 2005 – 2011 гг. / А.Л. Салагаев, С.А. Сергеев, Л.В. Лучшева. Социально-экономическое и этнокультурное развитие Республики Татарстан: новые противоречия и проблемы. –Казань, 2011. – С. 131-149.

[16] Захаров М. Нация терпил // http://polit.ru/event/2011/02/25/terpel.html.

[17] Дмитриев М. Политический кризис в России и возможные механизмы его развития / М. Дмитриев, С. Белановский // http: // www.polit.ru/institutes/2011/03/28/2011.html

[18] Савина Е. Властям дали две недели / Е. Савина, С. Смирнов, Г. Туманов, С. Бочарова // http:// www.gazeta.ru/politics/elections2011/2011/12/10_a_3922210.shtml

[19] Третьяков А. «У нас революции случаются не потому, что революционеры очень сильные, а из-за того, что власть делает крупные ошибки» // www.business-gazeta.ru/article/62365.

[20] Опрос на проспекте Сахарова 24 декабря // http://www.levada.ru/26-12-2011/opros-na-prospekte-sakharova-24-dekabrya.

[21] Специальная программа «Разговор с Владимиром Путиным. Продолжение» от 15 декабря 2011 г. // http: // www. moskva-putinu.ru.

[22] Модель политической системы России исчерпала себя, заявил Медведев // http:// ria.ru/politics/20111217/ 519179090.html; Послание президента Российской Федерации Д. Медведева Федеральному Собранию 22 декабря 2011 г. // http: //www.kremlin.ru/news/14088.

[23] Россияне об акциях протеста и прошедших выборах // http://www.levada.ru/28-12-2011/rossine-ob-aktsiyakh-protesta-i-proshedshikh-vyborakh.

[24] Aron L. Putin Is Already Dead // http://www.foreignpolicy.com/articles/2012/02/07/putin_is_already_dead.

[25] Действия власти в отношении оппозиции и протестные настроения // http://www.levada.ru/28-08-2012/deistviya-vlasti-v-otnoshenii-oppozitsii-i-protestnye-nastroeniya.

[26] Там же.

[27] Около 450 задержанных, плюс десятки пострадавших, - таковы итоги «марша миллионов, который прошел накануне в центре Москвы // http: //echo.msk.ru/news/885911-echo.html; По уточненным данным, во время событий на марше миллионов пострадали 29 сотрудников правоохранительных органов // http: //echo.msk.ru/news/885912-echo.html.

[28] МВД отчиталось о массовых акциях 12 июня // http: // lenta.ru/news/2012/06/12/over.

[29] Манифест свободной России // http: //echo.msk.ru/blog/nemtsov_boris/897379-echo.

[30] Протестная активность в стране // http://www.levada.ru/07-06-2012/protestnaya-aktivnost-v-strane.

[31] Действия власти в отношении оппозиции и протестные настроения // http://www.levada.ru/28-08-2012/deistviya-vlasti-v-otnoshenii-oppozitsii-i-protestnye-nastroeniya.

[32] Сколько было участников шествия – оценило «компьютерное зрение» // http: // tvrain.ru/articles/skolko_bylo_ uchastnikov_shestvija_otsenilo_kompjuternoe_zrenie-330438.

[33] Теория математика Каца совпала с подсчетами Терновского: #маршпротивподлецов посетили 24,5 тысячи человек // http: // tvrain.ru/articles/teorija_matematika_katsa_sovpala_s_podschetami_ternovskogo_marshprotivpodletsov_ posetili_245_tysjachi_chelovek-335228.

[34] Протестная активность россиян, процесс по делу на Болотной площади // http: // www.levada.ru/27-12-2012/protestnaya-aktivnost-rossiyan-protsess-po-delu-na-bolotnoi-ploshchadi.

[35] Поддержка митингов и желание участвовать в них растут // http://www.levada.ru/29-01-2013/podderzhka-mitingov-i-zhelanie-uchastvovat-v-nikh-rastut.

[36] Волков Д. Исследование: кто те, кто против Путина? // http://www.forbes.ru/mneniya-column/protesty/233981-antimagnitskii-zakon-statistika-protesta.

[37] Итоги года: кризис, реакция или новое равновесие? // http: // club.gaidarfund.ru/articles/1604.

[38] Итоги года: кризис, реакция или новое равновесие? // http: // club.gaidarfund.ru/articles/1604.

[39] Поддержка митингов и желание участвовать в них растут // http://www.levada.ru/29-01-2013/podderzhka-mitingov-i-zhelanie-uchastvovat-v-nikh-rastut.

[40] Хейл Г. Динамика правящего режима в России // Pro et Contra. – 2012. – № 4-5. – Июль - Октябрь. – С. 38.