Вредит ли курение здоровью?

Когда табак впервые появился в Великобритании, такие авторитеты, как Джерард (10), рекомендовали его в качестве лекарства, в частности, для лечения грудных болезней, как ни дико это кажется сейчас. В “Убийстве в Эбби Грандж” Холмс предлагает Кроукеру сигару для успокоения нервов и рекомендует табак как успокоительное Джону Гектору МакФарлейну в “Подрядчике из Норвуда”, несмотря на то, что он сам только что определил, что МакФарлейн страдает астмой (при этом, однако, не лишним будет напомнить, что курение трав, таких как мать-и-мачеха или Datura stramonium, рекомендовали при проблемах в груди до самого недавнего времени).

Если табак действительно имеет седативные свойства, то, учитывая, в каких количествах Холмс его потреблял, становится понятным, почему он пролежал в постели до семи часов вечера в рассказе “The Mazarin Stone”.

Влияние курения на аппетит уже упоминалось, и Холмс, очевидно, знал о нем, поскольку в “Золотом пенсне” он прямо говорит, что курение “убивает аппетит”. Честно говоря, непохоже, чтобы активное курение совсем убило аппетит Холмса, как отмечает Тревор Холл (11) в работе “Шерлок Холмс: аскет или гурман?”

В другом своем очерке, “Покойный г-н Шерлок Холмс” (12) Тревор Холл отмечает, что из-за своего чрезмерного курения Холмс мог страдать от гораздо более серьезного недуга, чем потеря аппетита. Холл утверждает, что у Холмса могло начать ухудшаться зрение в результате табачной амблиопии.

В подтверждение своих слов Холл отмечает, что в ранних рассказах Холмс очень гордился своим острым зрением: в “Этюде в багровых тонах” он сумел разглядеть татуировку на запястье посыльного на противоположной стороне улицы, тогда как во время более поздних расследований он вынужден был просить Уотсона читать ему вслух телеграммы или газетные сообщения, так как сам он прочитать их не мог. Однако, ссылаясь на авторитеты, нужно быть осторожным: Холл, например, почему-то не отметил, что там же, в “Этюде в багровых тонах”, немедленно после выводов, сделанных на основании замеченной татуировки, Холмс просит Уотсона прочитать ему вслух сообщение, которое принес татуированный посыльный.

Трудно однозначно утверждать, зачем Холмсу нужно было, чтобы Уотсон читал ему такие сообщения вслух: может быть, он хотел удостовериться, что, прочитав их в первый раз, он не упустил ничего важного (есть ведь люди, которые вслух читают черновики своих писем, чтобы отследить несоответствия или грамматические ошибки). Или же Уотсон просто придумал все это чтение вслух: это, в общем-то, известный литературный прием, позволяющий подать читателю некую информацию в удобоваримом виде. В любом случае, очевидно одно: Холмс просит Уотсона зачитывать ему телеграммы, сообщения и прочее регулярно, на всех этапах своей карьеры, начиная с самого первого дела. Так что вряд ли стоит говорить об ухудшении его зрения.

Более того, никаких признаков приближающейся слепоты или даже ухудшения зрения из-за возраста нет и самых поздних рассказах, например, в “Львиной гриве”, которую сам Холмс датирует 1907 годом, а Генри Т. Фолсом (13) даже более поздним сроком, ни в “Последнем поклоне”, где действие, несомненно, происходит в 1914 году. А это расследование и связанная с ним работа Холмса в Америке и Британии, начиная с 1912 года, не дают никакого повода предполагать, что Холмс по какой-то причине утратил какое-либо из своих качеств.

Однако может быть, что “полный упадок сил”, в которому Холмс оказался так близок в “Ноге дьявола” (1897 года), был вызван, по крайней мере, частично, чрезмерным увлечением табаком, хотя деликатный Уотсон приписывает его переутомлению. Девид Стюард Девис (14) предположил, что причиной в данном случае послужили тяжелые наркотики. Холмс повел себя очень “по-человечески” и правдоподобно, последовав совету доктора Мора Агара, с которым он почти не был знаком. И тот же Холмс очень долго игнорировал советы своего старого друга Уотсона, многолетнее знакомство с которым привело к тому, что он стал совершенно безразлично относиться к его медицинским рекомендациям.

Разумеется, при расследовании своих более поздних дел Холмс уже не употреблял наркотики, более того, он, кажется, стал меньше курить: в “Львиной гриве”, например, вообще не упоминаются трубки, табак или что-то подобное, а в “Последнем поклоне” Холмс не курил до того момента, когда он предложил сигару фон Борку, а вторую закурил сам: памятуя о том, какое большое дело он только что завершил, нельзя не согласиться с тем, что сигара была вполне заслужена.

Табачные магазины

Ближе всего от Бейкер-стрит, 221Б был, очевидно, магазин “Бредли” (на Оксфорд-стрит), дважды упомянутый в “Собаке Баскервилей”. Несомненно, это был большой магазин. Возможно, под этим именем скрывается магазин Бенсонс (Оксфорд-стрит, 296), который в издании Бедекер 1883 года упоминается как поставщик сигар.

Второй табачный магазин называется “Мортимерс” и находится на площади Сакс-Кобург. В реальной жизни такой площади никогда не было и нет, поэтому здесь нужно провести небольшое расследование. Холмс и Уотсон ехали на метро до станции “Алдерсгейт” (сейчас она называется “Барбикан”), а затем пешком шли до площади. Очевидным кандидатом может быть Чартерхаус-сквер, но она совсем не подходит под описание Уотсона, а, кроме того, она достаточно известна, и псевдоним ей не нужен. Да и мясной рынок Смитфилд, который находился в ту пору на Чартерхаус-стрит, не очень напоминает “ряд аккуратных магазинов и офисов”.

Более подходящим кандидатом может быть Фелкон-сквер, которую на сегодняшней карте не отыщешь, но которая находилась примерно там, где сейчас расположен музей Лондона. С одной стороны к площади примыкал лабиринт узких улочек (сейчас это комплекс “Барбикан”), а с другой проходила Алдерсгейт-стрит, что почти соответствует описанию Уотсона. Напротив располагалось большое почтовое отделение, послужившее, возможно, прототипом Городского и Пригородного банка, хотя однозначно утверждать нельзя. Направление на Стрэнд (третий поворот направо, четвертый налево) указано правильно, если не обращать внимания на маленькие боковые улочки. Тут же неподалеку был вегетарианский ресторан “Яблоня”, хотя и не в том направлении.

Неясно также, кто такой был этот Мортимер, хотя в Каноне это имя встречается нередко. Слова Холмса “Мортимерс, табачный магазин” могли означать, что название магазина или имя его владельца ему знакомо, но, может быть, он просто читал вывеску в витрине, а сам магазин был совсем небольшим.

Большим табачным бизнесом владел Джон Винсент Хардинг, “хорошо известный табачный миллионер”, который в апреле 1895 года подвергся “особым преследованиям”. Уотсон, в своей обычной раздражающей манере, не соизволил рассказать, что особенного было в этих преследованиях, но, скорее всего, речь идет о чем-то более существенном, чем недовольство антитабачного лобби. Также можно поразмышлять над тем, в какой форме Холмс получил вознаграждение от г-на Хардинга: деньгами или соответствующим количеством дешевого крепкого табака.