Пять книг, которые потрясли мир. 12 страница

Очень по — библейски. Мораль сей басни такова: не позволяйте своим детям дразнить лысых бродяг на просёлочных дорогах, особенно, если в вашем городе гастролирует зоопарк. Мало ли, что.

Итак, в Израиле воцарился Иорам Ахавыч. Иораму очень хотелось, чтобы авторы библии написали о нём: это был правильный мужик. Для этого он даже демонтировал статую Ваала в столице.

Но на писцов это не произвело никакого впечатления, они всё равно написали, что Иорам грешил перед господом. А всё потому, что он не хотел отдать Израиль под власть Иудеи.

Царь моавитян Меса был жутким богачом. Он ежегодно присылал в Израиль 100 тысяч овец и 100 тысяч нестриженых баранов. Если бы хоть один баран оказался стриженым, израильтяне обиделись бы на моавитян.

Но вот умер в Израиле Ахав, и Меса сказал: не буду больше посылать в Израиль ни овец, ни баранов — ни стриженых, ни бритых.

Иорам понял — без шерсти Израилю не бывать, и созвал все израильские войска на строевой смотр. Смотром он остался доволен и решил, что вполне может рассчитывать на победу.

Но поддержка не помешала бы, поэтому Иорам послал иудейскому царю Иосафату запрос: «А не хотел ли бы ты, мой иудейский друг, прогуляться до моавитян — намылить им холку?».

Иудея хлебом не корми — дай повоевать с кем-нибудь. Иосафат обрадовано захлопал в ладоши: «Пойдём повоюем, брат мой! Отчего же не повоевать?». Иудеи тоже построились на плацу.

Вскоре сборное войско антимоавитской коалиции выступило в поход. За союзниками увязался ещё один царь — едомский, хотя его никто не звал. Решили так: чем больше членов в коалиции, тем лучше.

— Какой дорогой пойдём на супостата, друзья мои? — спросил Иосафат, когда барабаны отбарабанили, а трубы оттрубили.

— Пойдём через едомскую пустыню, чтобы застать его врасплох. Нас никто оттуда не ждёт, и мы навалимся на жирного Месу, как снег на голову. Тем более, что к нам присоединился едомский царь. Он пустыню знает, как свои пять пальцев, авось не заплутаем.

Иосафат вопросительно посмотрел на едомского монарха. Тот радостно улыбался и пускал слюну.

Никто до сих пор не знал, как зовут этого самодержца. Иудей пожал плечами — Иораму, дескать, видней. Выехали.

Идея идти через пустыню была очень хороша — на бумаге. Как только войска втянулись за барханы, оказалось, что коалиция заблудилась. То есть, абсолютно. Семь дней все делали вид, будто всё идёт нормально, но на восьмой день что-то изменилось.

Все захотели пить. Почему-то. Едомский царь даже слюну перестал пускать. Но всё так же улыбался.

Добиться от него, куда надо идти, чтобы выбраться из песков, оказалось гиблым делом. Среди едомских воинов не оказалось ни одного, способного найти в едомской пустыне воду.

Иосафат, как настоящий иудей, решил, что без божьего вмешательства не обойтись.

— Нет ли среди присутствующих какого-нибудь пророка? — спросил он.

Все начали искать по лагерю пророков. Оказалось, что есть, и не кто-нибудь, а сам Елисей — с плащиком Илии.

Он совершенно случайно оказался в войсках союзников, которые шли наказывать моавитян за срыв поставки тонкорунных овец мясно-молочной породы.

Наверное, проходил мимо и завернул на солдатский огонёк. Пророки, они любят это дело — в солдатских палатках ночевать.

Иорам, как главный зачинщик похода, считался как бы главнокомандующим. Поэтому он призвал Елисея пред свои ясные очи.

— Скажи-ка, любезнейший, как бы нам отсюда вырулить побыстрее?

Елисей презрительно цыкнул зубом.

— Я тебя в упор не вижу, морда израильская. Если бы не Иосафат, не видать бы тебе моавитян, как своих ушей. А сейчас, позовите-ка мне гуслиста.

Гуслиста нашли. Елисей приказал ему сыграть что-нибудь такое, чтобы «душа развернулась, а потом свернулась». Гуслист заиграл. Душа Елисея развернулась. Когда она свернулась, Елисей обратился к монархам.

— Значится, так. Пусть народ берёт лопаты и начинает копать канавы — от этой палатки и до горизонта. Завтра эти канавы будут полными воды. Попьёте вы, и ваши кони, и ваш крупный рогатый скот, и ваш мелкий рогатый скот. Когда вы все напьётесь от пуза, приступайте к войсковой операции.

Искать моавитян не надо — вон их страна начинается, сразу за седьмым барханом. Всё, что от вас требуется — разрушить все их города, срубить все их деревья, перекрыть все их водные источники, забросать все их поля и нивы камнями. Приступайте — время пошло.

Народ взялся за кирки и лопаты. Это надо просто понять — никакой семит не идёт на войну без крупного и мелкого рогатого скота, а также — шанцевого инструмента. Особенно, если идти на войну так далеко — от Самарии до земли моавитской.

Копали всю ночь. Утром в канавах зажурчала вода.

За всеми манипуляциями союзников молча наблюдала моавитская армия, стоявшая за тем самым седьмым барханом. Оказалось, что все попытки подкрасться к ним незаметно были напрасными.

Ещё в день строевого смотра моавитяне знали, что Иорам со товарищи идёт на них войной. И сразу выставили войска на границе. Целую неделю они смотрели кино — про то, как коалиция ходила кругами в пустыне.

Моавитян подвела самонадеянность. И невежество. Смешиваясь с местными грунтами, вода становится красной. Как только рвы наполнились водой, союзники начали подпрыгивать на месте от радости, размахивать шанцевым инструментом и издавать гортанные крики.

Моавитяне увидели эту возню, услышали крики и металлический лязг... А вода была красной. Они решили, что враги сошли с ума от жажды и пускают друг другу кровь. Решили включиться в процесс.

Эта ошибка им дорого обошлась. Утомлённые солнцем союзники обрушились на моавитян со всей своей благородной яростью. Они расстреливали врагов из луков, рубили мечами, топтали волами, бодали козами и обливали презрением.

Моавитяне побежали. Союзники устремились за ними, выводя из строя моавитские источники водоснабжения, засыпая поля камнями, срубая все деревья и разрушая города и веси. Осталась лишь моавитская столица Кир-Харешет.

Союзные пращники подвергли столицу артиллерийскому обстрелу, да так, что она разрушилась.

Моавитский царь собрал из остатков своего войска группу в 700 удальцов и попытался пробиться с ними к едомскому царю.

Видимо, хотел ему отомстить за то, что тот неправильно вёл евреев по пустыне — так, что они не заблудились. Но его кровожадный замысел не удался — евреи были начеку и не дали друзей в обиду.

Тогда побеждённый монарх впал в отчаяние, схватил своего первенца — сына, заволок его на крепостную стену (которую только что разрушили еврейские пращники) и сжёг пацана. Живьём.

Союзники ахнули и «вознегодовали». От такой жестокости дрогнуло сердце даже у Елисея, который накануне скормил медведям четыре десятка ребятишек.

Коалиция отступила, не в силах смотреть на это зверство. Война закончилась ничем. Как говорится — победила дружба.

Елисей одумался, вспомнил, чей плащик на его плечах болтается, и решил — пора делать добро людям, как юные тимуровцы и прочие положительные персонажи.

Первое доброе дело было так себе — помог вдове откупиться от кредиторов — с помощью колдовства. Само дело очень напоминает то, как Христос превратил на свадьбе воду в вино.

Второе доброе дело было действительно добрым. О нём нужно сказать поподробнее. Пророк частенько покупал хлеб в одной и той же булочной. Хозяин и хозяйка его заприметили.

Как теперь говорят, он стал постоянным клиентом. Брэнд — великое дело. Хозяйка, которая отвечала за брэнды, ибо она стояла за прилавком, пока хозяин булку испекал, вышла на мужа с коммерческой инициативой.

— Знаешь, муженёк, надо бы как-то нашего постоянного клиента отметить — да так, чтобы он и думать о конкурентах забыл.

— Что ты предлагаешь, солнце моё?

— Давай пристроим ему флигелёк — пусть останавливается у нас переночевать. Попить, покушать, поспать, туда-сюда — много ли человеку для счастья надо?

Сколько нужно для счастья пророку, хлебопёк не знал, но флигелёк срубил — из ливанского кедра. Теперь пророк задерживался у них на денёк-другой, прежде чем продолжить свои пророческие похождения.

Спал во флигельке, а слуга его — на пороге, свернувшись клубочком. Да, у пророков тоже бывают слуги, а вы, как думали?

Вообще-то, Елисей не был идиотом. Когда тебе пристраивают флигелёк — жди продолжения. Чтобы не ждать, пророк решил форсировать события. Послал слугу за хозяйкой — сразу после сытного ужина. Хозяйка явилась, не запылилась (а очень даже наоборот).

— Ты звал меня, божий человек?

— Я тут размышлял на досуге — какие всё-таки душевные люди живут у нас в Палестине. Человечищи! Ты столько добра для меня сделала, добрая самаритянка, даже не знаю, как благодарить тебя.

— А не надо меня благодарить. На моём месте каждый поступил так же.

— Не скромничай. Я-то знаю, что почём, всякого повидал. Ты скажи-ка мне, любезная, чем тебе помочь? У меня сейчас период альтруизма, так что, ты лови момент. Может, долги надо вернуть, или ещё чего? Пока я добрый, а то у меня и «медвежьи» времена случаются.

— Всё у нас хорошо, урожаи высокие, зерна навалом, народ наш хлеб любит. Чего ещё просить? Вот только...

— Что «только», душа моя?

— Не дал нам бог детей, а я ребёночка хочу.

— Что ж ты молчала, милая? Это как раз по нашей, по пророческой части. Сто процентов гарантии. Ни одного сбоя со времен исхода.

За этим у нас не заржавеет — в следующем году готовь колыбельку. Господи, делов-то! А я то думал, у тебя действительно проблемы.

«И женщина стала беременной, и родила сына на другой год...»

Шло время. Ребёнок рос. Однажды у него сильно заболела голова. И он умер. Мамаша первым делом отнесла ребёнка во флигелёк и положила трупик на постель пророка. Вторым делом она поехала к самому Елисею и рассказала ему о том, что приключилось.

Елисей пытался оживить ребёнка с помощью своего слуги Гнезия (Гиезия) и волшебной палочки, но ничего не получилось. Пришлось делать всё самому. Лёг на мальчика и прижался губами к его губам. Мальчик ожил. Вот такие дела.

Третьим добрым делом Елисея стало насыщение людей во время голода. Этот приём тоже напоминает христово деяние — у озера. Одни говорят, что евангелисты списали подвиги древних пророков, чтобы придать Христу веса.

Но есть и такие, которые считают, что библия писалась от конца к началу, а значит, подвиги Елисея списаны у Христа.

Сирийцы, многократно «покорённые» израильтянами, опять оказались свободным народом, достаточно могущественным для того, чтобы грабить соседей.

Самым выдающимся сирийцем времён Елисея был главный военачальник сирийского царя. Вершиной оперативно-тактического искусства этого полководца стал пошлый киднэппинг.

Сирийцы украли с израильской территории маленькую девочку, которую принудили стать слугой жене какого-то Неемана.

Кто такой Нееман, мы не знаем, зато нам известно, что он болел проказой. Скорее всего, он и был тем самым выдающимся полководцем. Девочка была не простой, а очень мудрой.

Моя полы и вышивая крестиком, она не переставала рекламировать госпоже пророка из Самарии, которому проказу снять — раз плюнуть. Ну, может быть, два раза. И лицо полководца опять станет милым и привлекательным.

Нееман пошёл посоветоваться к своему царю. Нельзя ли ему, царскому стратегу, пройти курс лечения в лечебном заведении сопредельного государства, с которым они находятся в состоянии перманентной войны? Царь почесал затылок.

— Иди, что с тобой делать? Хоть ты и совершал набеги на израильские земли, но глядеть на твою прокажённую рожу сил никаких нет. Не в лепрозорий же тебя запирать!

Напишу я израильскому царю письмишко и попрошу посодействовать твоему излечению. Неужели ему самому нравится воевать с таким уродом?

Нееман затарился деньжатами — взял с собой 6 тысяч сиклей золота, 10 тысяч талантов серебра, одежонки от Армани — 10 коллекций, и поехал в Самарию.

Приехал, истребовал у царя аудиенции и вручил ему депешу от сирийского монарха. «Излечи моего человечка, дружище. Не могу на эту рожу больше смотреть».

Царь прочёл письмо и впал в отчаяние. Он заламывал руки, катался по земле и, наконец, порвал на груди тельняшку. На две части.

«Я не господь бог и не Эскулап. Что мне теперь делать? Ведь обидится на меня сирийский царь за такое пренебрежение к его просьбам, опять войну начнёт».

Елисей узнал о происшедшем и послал к сирийскому гостю своего слугу. Того самого.

— Приходи к Елисею, мил человек. Тогда и узнаешь, есть ли в Израиле народная медицина.

Сириец поехал в гости к Елисею. Остановились у крылечка. У ступенек их встречал слуга пророка.

— Мой хозяин велел передать тебе: пойди, помойся в Иордане — семь раз.

Стратег оторопел.

— Я помыться и дома мог. Слава богу, сирийские реки почище еврейских будут.

Слуга вмешался в процесс.

— Тебе трудно помыться, барин? От тебя не убудет. Вдруг поможет?

«Барин» пошёл к реке. Вошёл в воду по пояс, зажмурился и начал окунаться, отфыркиваясь как морж. Слуга на берегу считал омовения. После седьмого раза сириец вышел на берег — гладкокожий, словно младенец.

Радостно побежал к пророку — благодарить. Елисей отказался принимать дары — бог ему не позволял. Сириец предложил одарить хотя бы его слугу. Елисей и на это не согласился.

Полководец поклонился пророку в пояс и поехал восвояси. Слуга Гиезий никак не мог забыть о невостребованных подарках сирийского гостя. Не выдержал, побежал догонять вельможу. Догнал. Сириец смотрел исподлобья.

— Что-нибудь не так?

— Да нет, всё так. Мой хозяин от подарков отказался, но сейчас к нам пришли два богомольца с Ефремовой горы — им твоя помощь пригодилась бы. Если ты не передумал, барин, то эти юноши с радостью приняли бы твои дары.

— Сколько?

— Скажем, талант серебра и два комплекта нарядов от Армани их бы удовлетворили.

— Нет вопросов. А серебра возьми лучше два таланта — чтоб делилось легче.

Гиезий нагрузил своих слуг сирийским добром и вернулся домой. Подарки он спрятал в надёжном месте и пошёл к Елисею, как ни в чём не бывало.

— Далеко ли ходил, слуга мой верный?

— А я никуда не ходил, батюшка. В мазанке своей сидел безвылазно.

— Врать нехорошо, молодой человек. За то, что ты пошёл к сирийцу попрошайничать, получай его болячку на себя.

Так Гиезий стал прокажённым.

Юные пророки стали тяготиться обществом Елисея и необходимостью ютиться с ним на одном подворье. Обратились к нему с просьбой — отпустить их на Иордан — порубить леса и построить себе домики.

Да, леса на берегу Иордана знатные, даже на Енисее такого кедрача нет.

— Идите, если вам так хочется.

— Нам хочется, отец ты наш духовный, чтобы и ты с нами сходил, а то, мало ли что.

— Отчего же не сходить?

Пошли к Иордану и занялись лесоповалом. Лесорубы из попов никакие. Один из них уронил топор в реку.

Как надо рубить лес, чтобы топор, вырвавшись из рук, улетел на середину реки?

Для этого нужно очень сильно постараться. Юный пророк расстроился и горько заплакал.

— Чего ты рыдаешь, как барышня? — спросил его Елисей.

— Топор я одолжил, как теперь я его верну?

— Покажи место, куда он упал.

Увидев место, куда упал топор, Елисей бросил туда простую деревяшку. Топор всплыл!

По этому поводу есть хорошая русская поговорка. «И поплыл топор по реке».

Как только излечённый сирийский стратег Нееман (очень ближневосточное имя, вы не находите?) вернулся в Дамаск и доложил царю о благополучном излечении, самодержец обрадовался.

— Ну, наконец-то, а то я уже скучать начал. Так, быстренько собирай войска и вперёд — на Израиль! Война — знак благодарности по библейски.

Обновлённый Нееман («нейман» — новый человек!) объявил всеобщую мобилизацию в сирийских вооружённых силах. После мобилизации собрали полководцев в штабе и начали планировать боевые действия.

Каким-то образом Елисей узнавал места дислокации сирийских войсковых частей и вовремя предупреждал об их изменениях израильского царя, которого он, как мы видели, ни во что не ставил.

Но патриотизм — удивительная вещь.

Ещё мы можем сделать вывод о том, что разведка Елисея была на высоте.

Это и наличие большого количества «сынов пророческих», которые постоянно окружали старшего пророка, говорит о наличии некоей могущественной организации на манер ордена иезуитов.

Сирийский царь «встревожился» по этому поводу и приказал провести расследование — кто из его приближённых военачальников является «кротом»?

Расследование показало, что канал утечки информации не обнаружен.

Положение спас слуга сирийского царя (слуги всегда всё знают!).

Слуга доложил, что информация необъяснимым образом становится достоянием израильского пророка Елисея, а тот передает её своему монарху.

Венадад (так звали сирийского самодержца, если вы забыли) снарядил отряд специального назначения — изловить пророка-резидента и доставить в Дамаск. Отряд прибыл к жилищу Елисея и начал готовиться к захвату.

Слуга пророка выглянул в окошко и обеспокоился — за воротами хозяйского дома бегали странные вооружённые люди, отдавали друг другу короткие чёткие команды, наносили на лица зелёные полосы, щёлкали затворами автоматов и всё такое. А Елисей, как ни в чём не бывало, гонял чаи.

— Хозяин, у нас проблемы. Там, за забором собрался сирийский корпус быстрого реагирования и, сдаётся мне, они что-то замышляют.

— Не бойся, сынок. Нас намного больше, чем их.

С этого момента Елисей занялся гипнозом. Слуга, который не поверил, что сирийцы в меньшинстве, стал первой жертвой его новых способностей.

Елисей начал бормотать молитву и слуга увидел, что вся местность до горизонта заполнена израильскими войсками.

Войска эти, конечно же, не были настоящими, ибо пророк не стал насылать их на сирийцев. Вместо этого, он внушил супостатам, что они слепы.

Сирийцы перестали воспринимать окружающее в визуальном ключе. Получается, что Елисей зря старался — кроме его слуги никто не видел огромного виртуального воинства.

Елисей вышел за калитку — к слепым сирийцам. Оккупантов не очень беспокоил факт собственной слепоты. Они продолжали заниматься своим делом — готовились к захвату.

— Вы ищете кого, ребята?

— Ищем, батя. Тут где-то живёт пророк Елисей, нам поговорить с ним надо, парочку вопросов задать и вообще.

— Вы всё перепутали: он живёт в другом месте. Давайте, я провожу вас прямо к его дому.

Пророк повёл сирийских захватчиков в Самарию. Они пошли за ним гуськом, послушные, как дети.

Привёл прямо на главную площадь израильской столицы. Щёлкнул пальцами — сирийцы пришли в себя. Удивлённо оглядывались вокруг, не понимая, что происходит.

На площадь подошёл царь — узнать, что за шум возле главпочтамта. Увидев причину шума, он спросил пророка.

— Может их «того», отец родной?

— Зачем так? Ты же не пленил их в бою. Лучше накорми гостей, чем бог послал, и отпусти восвояси.

На площадь вынесли столы. Всех оккупантов накормили от пуза, дали харчей на дорогу, проводили до ворот и долго махали вслед платочком, утирая слезу.

«И не ходили более полчища сирийские в землю Израилеву».

Правда, красивый конец истории? Прямо, как в сказке про царя Салтана.

Но автор библии не даёт насладиться нам хэппи-эндом. Уже в следующем предложении он разрушает нашу веру в счастливые концы, а заодно проявляет свою лживую сущность.

«После того собрал Венадад, царь Сирийский, все войско свое и выступил, и осадил Самарию».

Вот так.

Венадад взялся воевать не на шутку — осадил Самарию так плотно, что в столице начался голод. Израильтяне начали кушать всё подряд — ослиные головы и голубиный помёт.

Ослиная голова была деликатесом, её продавали по 80 сиклей серебра. Голубиный помёт шёл дешевле — по 5 сиклей за мешочек.

Израильский царь делал ежедневный обход крепостной стены, когда к нему обратилась горожанка с просьбой о справедливости.

— В чём проблема, уважаемая?

— Тут такое дело, государь. Вчера моя соседка предложила решение продовольственного вопроса. Сначала мы должны были съесть моего сына, а на следующий день — её сына. Моего сына съели — всё чин чином. А сегодня она спрятала своего ребятёнка — не хочет делиться. Некрасиво получается.

Получилось действительно нехорошо. Как в анекдоте про курильщиков: «сегодня курим твои, а завтра — каждый свои».

Царь начал горевать — прямо на стене порвал свою тельняшку и пообещал отрезать голову Елисею тупым перочинным ножиком.

В самом деле — в городе ни одной ложки птичьего дерьма не осталось, а он сидит себе в своей квартирке и со стариками разговоры разговаривает.

Небось, когда за его калиткой сирийские морды появились, сразу вспомнил и про бога, и про волшебство.

Царский слуга побежал к Елисею — арестовывать. Пророк усмехнулся и обратился к старикам.

— Сейчас от царя человечек прибежит. Так вы его внутрь не пускайте, а прищемите входной дверью, чтобы дух из него вон.

Слуга прибежал, дедушки зажали его дверью. Но удавить насмерть силёнок не хватило, ведь голод — не тётка.

Елисей вышел к народу.

— Не надо кипятиться, уважаемые! Завтра мера зерна у ворот города будет стоить один сикль серебра. А сейчас не мешайте мне медитировать своими криками.

Один из царских сановников, на чью руку опирался монарх, ибо сам ходить от голода уже не мог, усомнился в речах пророка. Елисей зло усмехнулся.

— Дружище, ты это зрелище сможешь увидеть, но есть дешёвого хлеба уже не будешь.

У ворот города сидели четыре прокажённых и размышляли о жизни.

— Чего теперь делать? Лепрозориев ещё не придумали — деваться нам некуда. Пойти в город — так ведь с голоду помрём. Здесь сидеть — тоже помрём. Пошли-ка к сирийцам, вдруг они накормят нас пельменями?

Сказано — сделано. Пришли четыре красавца в сирийский лагерь, а он пуст — хоть шаром покати.

Дело в том, что сирийцам накануне вдруг послышалось лошадиное ржание, грохот колесниц и позвякивание мечей.

Они решили, что израильтяне ухитрились нанять египтян и те пришли на подмогу еврейским друзьям. Испугавшись, сирийцы побросали всё имущество, даже лошадей, и побежали в Сирию — пешком, без оружия, без воды и еды.

Четыре лунноликих друга занялись мародёрством. Ограбили одну палаточку, другую, третью, а потом задумались. «Нехорошо получится, если нас застукают за этим делом».

Друзья быстренько припрятали наворованное и побежали в Самарию с доброй вестью. В городе им не поверили. Сначала.

Но потом царь послал два дозора в сирийский лагерь — проверить, нет ли тут подвоха. Подвоха не было, но было много еды и разного добра.

«И вышел народ, и разграбил стан сирийский, и была мера муки лучшей по сиклю...»

Награбившись, народ устремился обратно в город — сложить добычу, набрать тары и вернуться в сирийский лагерь — за добавкой.

Все радовались, пели песенки и жевали в обе щеки. Среди этого ликования царь вдруг обратился к вельможе, помогавшему ему ходить во время осады.

— Вот что, любезный. Сходи-ка к воротам и постой там минут десять.

— Зачем, государь?

— Как это, зачем? Ты что, забыл, о чём давеча Елисей толковал?

Вельможа не забыл. Он покачал головой и поплёлся к городским воротам. Царь очень точно рассчитал время. Как только вельможа оказался в створе ворот, возвращавшаяся толпа затоптала его в момент. Так он и умер голодным. Пророки слов на ветер не бросают.

Елисей не забыл женщину, сына которой он так оригинально вернул к жизни. Пророк навестил свою старую знакомую, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие.

— Тут начинается голод, уважаемая. Ты вот, что сделай — съедь на время куда-нибудь и пережди лихую годину, лады?

Женщина согласно закивала головой. Собрала пожитки и поехала на родину, в Финикию.

Прошло семь лет, жизнь в Израиле наладилась. Женщина вернулась издалека и пошла к царю на поклон — похлопотать о своём доме и приусадебном участке.

Жизнь полна совпадений. Именно в это самое время царь беседовал со слугой Елисея и умолял его рассказать о каком-нибудь подвиге знаменитого пророка.

Пророческий слуга поведал дивную историю о воскресении бедного мальчика и, картинно всплеснув руками, воскликнул: «Да вот же и она, государь, эта счастливейшая из женщин, мать воскрешённого мальчика!»

Царь умилился до слёз и велел придворному лично проследить, чтобы женщине возвратили всё её имущество — до последнего гвоздя и черепицы с крыши. Видимо, её имуществу добрые израильтяне за семь лет приделали изрядные ноги.

Самое интересное в этой истории — с царём о подвигах Елисея разговаривал тот самый слуга Гнезий, которого суровый пророк наградил проказой за жлобство.

В это время Елисея не было в Израиле, он прибыл в Дамаск с полуофициальным — полудружественным визитом. Соседи, всё таки. Царь, как назло, болел. А может быть, на удачу.

Царь позвал слугу своего и велел ему выйти навстречу пророку, имея при этом в руке какую-нибудь безделицу в качестве подарка.

— Встреть его вежливо и спроси насчёт моей болезни, а то я уже замучился парчу на носовые платки переводить.

Слуга взял в руку подарочек для пророка, потом немного подумал и добавил к нему от себя 40 верблюдов, навьюченных драгоценностями. Мало ли чего? С этими пророками никогда не знаешь — понравится им подарок или нет. А так, хоть количеством его возьмём.

Елисею подарок, видимо, пришёлся по душе.

— Скажи своему царю, братец, что он выздоровеет.

Слуга радостно улыбнулся, пророк улыбнулся в ответ, а потом... Разговор оставался каким-то незавершённым. Зря что ли Азаил присовокупил к царскому подарку такой «скромный» довесок? Пауза затягивалась, становилась невыносимой.

«И устремил на него Елисей взор свой, и так оставался до того, что привел его в смущение».

А потом пророк заплакал.

— Почему ты плачешь, уважаемый?

— Быть тебе сирийским царём, братец. Пойдёшь ты войной на Израиль, все крепости спалишь, всех юношей убьёшь, и грудных младенцев не пожалеешь, а беременных женщин поразрубаешь на две части.

— Тьфу на тебя! Что за человек?

Слуга царя, которого звали Азаил, вернулся во дворец. Царь поинтересовался результатом беседы.

— Что сказал тебе пророк?

— Он сказал, что ты очень скоро выздоровеешь.

— Это хорошо.

— Ещё бы.

После этого слуга пошёл в ванную комнату, намочил под краном одеяло, вернулся в царскую спальню, бережно накрыл августейшую физиономию мокрым одеяльцем и ласково надавил.

Задушил царя нафиг!

Трудно сказать, охотно ли выполнял Азаил пророческое «предсказание», но попробовал бы он его не выполнить! Как говорят в армии, предсказание пророка есть закон для заговорщика.

Азаил стал сирийским царём.

Елисей без политики жить не мог. После успешно организованного переворота в Сирии он решил подтянуть «хвосты» в Израиле. Послал отрока в Галаад. Сунул ему в руки горшок с елеем и приказал: «Найдёшь Ииуя Иосафатыча, намажешь ему башку елеем и назовёшь царём».

Пророк был очень вредным человеком — постоянно держал израильские (и не только израильские) власти в напряжении. Он тасовал правителей, как карты в колоде.

Ни один ближневосточный монарх, ложась вечером спать, не мог быть уверенным в том, что утром царём уже не будет кто-то другой.

Отрок всё сделал, как учили. Пока елей стекал тягучими струйками по голове претендента, парень произнёс спич. «Быть тебе царем. Тебе надлежит уничтожить весь дом Ахава — вырезать всех, кто стоя писает на стену».

Не верите?

«... и ты истребишь дом Ахава, господина твоего... истребить у Ахава всех мочащихся к стене».

Закончив спич, отрок... убежал. Ииуй вышел на воздух и стал вытирать голову полотенечком. Его обступили люди Иорама.

— Чего от тебя хотел этот шизофреник?

— Ну, что вы, не знаете, о чём такие ребята разговоры ведут?

— Не знаем. Расскажи.

— Да всё, как обычно — налил мне на башку елея, пообещал царство израильское и всё такое. Вот теперь придётся в рабочее время голову мыть «сансилком».

Дальше произошло то, чего претендент никак не ожидал. Придворные начали трубить в горны и верещать во всю глотку: да здравствует царь Ииуй!

Ииуй, который до сего момента воспринимал происходящее, как нелепицу, курьёз, в одночасье оказался заговорщиком и узурпатором.

Царь Иорам в это время находился на сирийском фронте. Вернее, он как раз прибыл на родину для краткосрочного лечения — старые ранения давали о себе знать. Лечение происходило в Изрееле.

Ииуй, который примирился с тем, что он стал заговорщиком, собрал придворных на совет.

— Раз уж вы такие прыткие, то вот вам мой приказ. Заприте город — ни одна мышь не должна выскользнуть из крепости незамеченной. Мне очень не хочется, чтобы какой-нибудь стукач убежал на царский курорт и заложил нас.

Сам Ииуй оседлал лошадь и поехал в Изреель — повидать сверженного царя, который ещё не знал о своём свержении.

Поехать-то он поехал, да только не один. Часовой на башне Изрееля заметил, что к городу в тучах пыли приближается «полчище Ииуево».

Непонятно — то ли самозванец поехал на лошадке один, то ли в сопровождении большого войска.

Неужели опять противоречие? Нет, никаких противоречий. Не пешком же он шёл! Ехал на лошадке, а следом за ним шла повстанческая армия.

Итак, к царской резиденции, в которой, кроме израильского законного царя, находился иудейский самодержец, приближалось большое войско, возглавляемое самозванцем, который решил занять трон лишь потому, что какой-то бродяга облил его голову растительным маслом.