Б1 Глава 2. Наука гражданского права (иивилистика) и е е изучение 3 страница

2 7Глава 1. Понятие частного и гражданского права

 

щественных отношений. Задача юриста — не в том, чтобы этот материал найти и прочесть (умение читать приобретается в первом классе начальной школы, для этого не нужно учиться пять лет в институте), но в том, чтобы осмыслить этот материал, после чего (установив его смысл и значение), — сконструировать из него одну или несколько (сколько требуется) норм права, дабы, применив их к конкретной жизненной ситуации, решить таковую — установить, какие именно правоотношения уже связывают участников этой ситуации, а также определить, что именно им нужно сделать для того, чтобы изменить их правовое положение тем или иным желаемым образом (какие-то правоотношения создать, какие-то прекратить и т.д.). Приобретение способности к осмыслению материала положительного права и конструированию из него правовых норм достигается в ходе изучения науки права (юриспруденции), ключевыми категориями которой являются понятия правового института и юридической конструкции — стандартных нормативных «наборов» (систем), регулирующих определенный тип или известную группу общественных отношений. Историческое и сравнительное изучение права свидетельствуют о том, что набор этих институтов и конструкций является более- менее единообразным и постоянным для всех систем права. Практически это означает, что юристу нет надобности изобретать велосипед, всякий раз создавая систему права самостоятельно и «с нуля» — ему достаточно знать о тех институтах и конструкциях, которые там должны быть. Не зная о тех правовых институтах и конструкциях, которые созданы многовековыми усилиями ученых-предшественников, не умея распознавать таковые под личиной законодательных норм, наконец, не обладая навыком создания новых институтов и конструкций, быть юристом невозможно. Социально-догматический подход к изучению права (в первую голову — гражданского) предполагает рассмотрение правовых норм исключительно как «формул» — средств установления содержания субъективных гражданских прав, их субъектов, объектов, предпосылок и условий их возникновения и прекращения, порядка осуществления и защиты. 5. Учебная дисциплина. О праве нередко говорят еще и как об учебной дисциплине, предметом которой является юриспруденция, т.е. право, понимаемое как наука (правоведение). Содержание юридической учебной дисциплин ы —совокупности человеческих знаний, являющихся предметом изучения и преподаван ия —всецело предопределяется содержанием научных знаний о праве и практике его применения, т.е. состоянием правоведения. Содержание и объем любой юридической учебной дисциплины зависят от тех практических целей, ради достижения которых таковая преподается (изучается). Говоря о вузовском (факультетском) преподавании вообще, нужно исходить из следующего: его целью является подготовка как будущих ученых, так и практических работников (судей, прокуроров, адвокатов, юрисконсультов и т.д.). Очевидно, что в предмет учебной дисциплины общего университетского курса нет необходимости «запихивать» все без исключения знания ни о самом праве, ни о практике его

2 8§ 2. Основное разделение (дуализм) права (п. 6 — 10)

 

применения: так, например, студента, притязающего на лавры кабинетного ученого, вряд ли заинтересуют тонкости оформления прокурорских актов, а будущий юрисконсульт коммерческого банка наверняка заскучает за постижением оттенков теоретических дискуссий по проблеме регулятивного и охранительного права. Вместе с тем каждому из них будет вполне достаточно знаний о юридическом методе и системообразующих юридических понятиях определенной области общественных отношений — правовых категориях, т.е. тех знаний, без которых ни дальнейшее понимание (осмысление и углубление) положений юридической науки, ни приобретение навыков практической работы невозможны. С другой стороны, если отрасли научного знания складываются в основном под влиянием объективных законов мироустройства и социальных отношений, то формирование учебных дисциплин диктуется, в первую голову, чисто практическими потребностями. Вряд ли можно говорить о существовании особой «науки» банковского, биржевого, военного, кооперативного, спортивного, торгового или энергетического права, но в признании одноименных учебных дисциплин нет и не может быть ничего противоестественного. А что, прикажете, делать, если банкам нужны «банковские» юристы, биржевикам — биржевые, военным — военные и т.д.? В этом смысле весьма показательны иностранные авторы, не видящие ничего зазорного в том, чтобы писать учебники по самым экзотическим дисциплинам, вроде, например,... лошадиного права!8 А что поделаешь? Есть спрос — будет и предложение.

 

§ 2. Основное разделение (дуализм) права (п. 6—10)

 

6. Истоки, смысл и социальная ценность идеи дуализма права. Право в объективном смысле принято подразделять на публичное и частное. Сообразно этому права в субъективном смысле (поведенческие юридические возможности) также обыкновенно расчленяют на публичные и частные. Именно этот взгляд и принят в настоящем Учебнике. Что же касается правовых норм и образуемых ими подразделений (институты, подотрасли и отрасли), то они отделяются друг от друга иными критериями, а само такое отделение носит в большей мере условный, чем принципиальный характер. Нередко говорят также о науке публичного права и науке частного права (цивилистике). Думается, что так сегодня можно говорить лишь в чисто теоретическом аспекте, т.е. в плане выявления общих начал (принципов) частного и публичного права. Что же 8 См., например: Hanover M. D. A practical Treatise on the Law of Horses, embracing the Law of Bargain, Sale and Warranty of Horses and other Live Stock; The Rules as to Unsoundness and Vice. Cincinnati, 1872; Oliphant H. H. The Law of horses, including the law of innkeepers, veterinary surgeons, etc. 4th ed. London, 1882; Stewart D. R. The Law of Horses. Edinburgh, 1892; BartonF. T. The horse: Its selection and purchase, together with the law of warranty, sale, &c. London, 1907 и др.

2 9Глава 1. Понятие частного и гражданского права

 

касается одноименных учебных дисциплин, то таковых не существует вовсе, вероят но —за отсутствием практических потребностей в подготовке универсальных специалистов «частников» и «публичников»9. Сказанное как нельзя лучше иллюстрирует отсутствие среди ученых однозначного мнения о том, что, какая именно материя (право в каком смысле) должно подразделяться на право публичное и частное — сами ли нормы (объективное право), субъективные ли права, а быть может — и те и другие. Разделение науки и учебной дисциплины на право публичное и право частное принято считать следствием классификации права в объективном или в субъективном смысле этого слова. Однако обращение к широко известному высказыванию Ульпиана о том, что «...изучение права распадается на два положения: публичное и частное (право). Публичное право, которое (относится) к положению Римского государства, частное, которое относится к пользе отдельных лиц; существует полезное в общественном отношении и полезное в частном отношении» (Дигесты, 1.I.1.2)10, не оставляет никаких сомнений в том, что изначально римскими юристами велась речь о разделении не самого права (норм права или субъективных прав), но как раз его изучения, т.е. науки права. Несколько уточняя перевод, можно сказать, что Ульпиан вел речь о двух возможных взглядах на право, дословно — двух существующих позициях («duae sunt positiones»), с которых может и должно вестись его изучение (studii)11: 1) как оно защищает публичный интерес (как сильно его ущемляет или игнорирует) и 2) насколько при том право наступает на интерес частный (в пользу какого частного интереса оно это делает). Трудно не признать справедливости такого подхода. Право оценивает общественные отношения, отношения лиц — носителей интересов, а значит, всякая норма права (правовой институт или конструк ция) —это не что иное, как весы, на одной чаше которых — интерес публичный, на другой — частный. По всей видимости, оптимальным состоянием таких весов является равновесие. Задача юриста, стало быть, в том, чтобы сконструировать норму, не «перегрузив» чашу с интересом публичным и в то же время — не позволив перевесить интересу частному. Изучающий право не может утверждать, что он постиг смысл и назначение той или иной юридической нормы, если он не оценил, с одной стороны, насколько она способствует делу сохранения и упрочения сплоченности общества (публичному интересу), а с дру гой —не соизмерил эффект 9 Во всяком случае, нам не приходилось слышать о высших учебных заведениях, в которых студенты изучали бы публичное право в целом или частное право как таковое. Едва ли не единственные примеры пособий по данным дисциплинам в целом — см.: Кашанина Т. В. Частное право: учебник. М., 2009; Тихомиров Ю. А. Публичное право: учебник. М., 1995. 10 Оригинальный текст: «Huius studii duae sunt positiones, publicum et privatum. Publicum ius est quod ad statum rei Romanae spectat, privatum quod ad singulorum utilitatem: sunt enim quaedam publice utilia, quaedam privatum». 11 Д. Братусь (Финансовое обязательство / / Юрист. Алматы. 2008. № 10. С. 46) приводит следующие слова, якобы сказанные академиком В. К. Мамутовым на Евразийском правовом конгрессе 19 мая 2007 г.: «...Нет никакого частного права и не было никогда!... Ульпиан это деление выдумал — так ему было удобно обучать своих студентов...» Последняя реплика этого высказывания столь же истинна, сколь ошибочна первая.

3 0§ 2. Основное разделение (дуализм) права (п. 6 — 10)

 

с той ценой, которую (в виде ущемления частного интереса — частной автономии) придется за это «заплатить». Именно такой подход к изучению права является единственно всесторонним и объективным, а это значит, что он, именно он и должен быть предпочтен всем другим. В нем — ценность самой постановки проблемы основного разделения права: нормативное регулирование общественных отношений может считаться правовым только в том случае, когда оно представляет собой компромисс или баланс общественного и частного интересо в;когда регулирование, протежируя интерес общественный, делает это за счет лишь минимально необходимого наступления на интерес частный и в то же время, покровительствуя интересу частному, не разрушает интереса публичного. Сплочение общества, обеспеченное публичным правом, при сохранении свободы личности, гарантированной правом частным, — вот главная задача правового регулирования, в полной мере выявляющая и доказывающая ценность разделения права на публичное и частное. Идея разделения права на публичное и частное нагляднейшим и наиболее точным образом демонстрирует, с одной стороны, существо понятия о праве как социальном феномене и его связи с государством, властью и обществом. Право как таковое всегда представляет собой результат движения потребностей гражданского общества (в том числе гражданского оборота), являющихся типичными потребностями его членов — свободных личностей, навстречу потребностям и возможностям государств а. Применяя термины экономической теории, можно сказать, что потребности гражданского общества подобны спросу, кото рый, как известно, рождает предложение. Спрос типический и массовый вынуждает государство считаться с собой и соразмерно ему, с одной стороны, умерять собственные желания, с другой — удовлетворять этот спрос по мере наличествующих у государства возможностей. Имея в виду, что массовый и типический спрос, остающийся неудовлетворенным, грозит большими бедами не удовлетворяющему его государству, последнему имеет смысл поднапрячься, дабы все-таки такой спрос удовлетворить12. Напротив, спрос индивидуальный и нетипический государство может позволить себе рассматривать как явление второстепенной значимости, оставляя его удовлетворение на откуп эффекту рефлексии, а то и вовсе игнорируя. При таком подходе к понимаю существа права получим, что частное право (в его чистом виде) представляет собой формальную сторону общественного спроса, а публичное (также в узком, собственном смыс ле) — форму государственного ответа на этот спрос (предложения). Примиренные друг с другом данные формы и дают тот синтез, с которым под именем право мы и встречаемся в реальной действительности. Если пресловутое «примирение» произошло за счет взаимных усту- 12 Однако, если спрос массовый и типический имеет в своей основе безграмотность, леность, глупость, жадность, зависть, злобность или какие-то другие им подобные (низменные) человеческие качества и страсти, то потакать такому спросу (удовлетворять его) именем государства — значит еще сильнее развращать и без того уже ублюдочное общество. Типичным примером подобной ситуации является широко дискутируемая сегодня «проблема» введения так называемого налога на роскошь или (вариант) прогрессивной шкалы подоходного налога. Думается, что если кому-то мешают спать спокойно чьи-то «заводы, газеты, пароходы» (особняки, деньги, яхты и «Мерседесы»), то это проблема того, кому они мешают спать, а не того, кто все это имеет.

31Глава 1. Понятие частного и гражданского права

 

пок потребностями второстепенного свойства, то можно рассчитывать и на известную справедливость в организации и отправлении государственной власти, и на развитие общества, экономическое и социальное. Само собою ясно, что ни о чем подобном не может быть и речи в том случае, когда «примирение» стало следствием отказа хотя бы одной стороны от своих типичных и насущных потребностей: либо члены общества, задавленного государством, потеряют интерес к самосовершенствованию и саморазвитию, л ибо государство, бессильное перед обществом, потеряет способность заниматься отправлением своих функций, либо (что кажется совсем уж удивительным и неправдоподобным, но свидетелями чего мы являемся прямо теперь) произойдет одновременно и то, и другое — вконец развращенное общество превратится в серую массу корыстных циников и апатичных бездельников, а государство будет рассматриваться ими исключительно как наилучшее из средств удовлетворения их мелких честолюбий.

Безраздельное господство (сперва в дореволюционной, а затем в советской и современной России) нормативно-догматического подхода к понятию права привело к тому, что цитированное место из Дигест стало трактоваться в пользу свидетельства о разделении римскими юристами самою права. Нет сомнений в том, что такая трактовка была всего лишь попыткой привлечения классического (авторитетного) текста для обоснования более поздних идей и концепций с собственными ис

 

токами, социальной ценностью и назначением. Как будет показано ниже, в настоящее время социальная ценность разделения права на публичное и частное не просто сохраняется, но и в некоторых отношениях обостряется, особенно для современной России. Поэтому возвращение к истинному смыслу ульпиановского изречения никак не должно сказываться на теории разделения публичного и частного права; во всяком случае, оно не должно служить основанием к выводу о его ненужности или не- правильности.

 

7. Проблема критерия. Несмотря па почти общепринятый характер и относительную древность разграничения права на публичное и частное, доставившие данному феномену звание основного разделения права, или (реже) дуализма права™, основание такого разделения до сих пор нельзя считать вполне выясненным. Существуют следующие (в различное время господствовавшие) теории, в том или ином отношении решающие данную проблему: 1) материальная или, иначе, теория интереса',

2) формальная или процессуальная', 3) теория имущественных отношений — предметная теория', 4) субъектная и 5) предметно-субъектная теории; 6) теория метода правового регулирования', 7) телеологическая и 8) субъектно-телеологическая теории.

Начало теории интереса (1) возводят, как уже отмечалось, к положениям римского права; некоторые из ученых прямо называют ее первым представителем римского юриста Ульпиана. В соответствии с ее положениями публичным является право, имеющее целью удовлет- 13

 

13 Это наименование не стоит смешивать с понятием дуализм частного права (см. ниже).§ 2. Основное разделение (дуализм) права (п. 6— 10)

 

ворение общественных интересов, а частным — право, обеспечивающее удовлетворение интересов отдельных лиц (частных интересов). Учеными, принявшими эту теорию, были А. Меркель, Ф.-К. Савинъи; у нас — К. И. Малышев, С. В. Палмам, Г. Ф. Шершеневич', из современных авторов ею пользуется А. Я. Курбатов. Недостатки се очевидны. Во-первых, основной аргумент, которым она обосновывается (ссылка на Ульниа- на), в действительности ничего нс обосновывает, ибо относится вовсе не к разделению права, а к различным точкам зрения на изучение права. В их существовании убеждают обыкновенная наблюдательность и жизненная опытность, а не научные изыскания. Во-вторых, теория эта неверна по существу, ибо всякая норма права служит в одно и то же время как общественным, так и частным интересам (см. и. 6 настоящего Учебника), другой вопрос - насколько эффетивно она это делает.

Телеологическая (целевая) теория (7) поставлена нами на «внеочередное» рассмотрение потому, что она является результатом экстраполяции положений теории интереса в сферу субъективных прав. Если ученые, считающие себя последователями Ульпиана, делили по критерию интереса право в объективном смысле, то в рамках этой теории предметом разделения становились субъективные права. Получались две группы субъективных прав — права социально-служебные (публичные), т.е. служащие публичному интересу, и права лично-свободные (частные), т.е. права, имеющие целью удовлетворение частного интереса. Этот взгляд был высказан Л. И. Петражицким — родоначальником психологической школы права — и именно по этой причине обособлен в самостоятельную теорию1'1; в действительности же он ничуть нс более стоек и не менее уязвим, чем «породившая» его якобы римская теория интереса.

Субъектно-телеологическая теория (8) отталкивается, по собственному признанию ее создателя (М М. Агарков), от положений теории телеологической, поэтому и рассматривается следом за ней. На самом деле особого следования здесь не замечается (разве что в вопросах

 

терминологии); напротив, в отличие от теории чисто телеологической данная точка зрения имеет нс только самостоятельность, но и свою собственную научную ценность14 15. Она подразделяет субъективные права но степени свободы субъсктов-обладателсй в вопросе об определении целей (мотивов) приобретения и осуществления прав. Так, субъективные права, признаваемые и осуществляемые лишь во имя достижения строго определенных (обычно — предуказанных законом) целей, есть права публичные (иначе — социоцентричные или нрава социально-служебные)', права же, которые признаются за их обладателями независимо от тех целей, ради которых таковые будут ими приобретаться и осуществляться (цели эти будут свободно определяться субъектами-носителями этих прав), будут признаваться правами частными (иначе — эгоцентричными или правами лично-свободными). Помимо М. М. Агаркова данную тео

 

14 С позиции психологической школы права критерием разделения субъективных прав на публичные и частные являются не сами цели, которым то или иное субъективное право служит, но представления обладателей субъективных прав об этих целях.

15 Данная теория не имеет общепринятого наименования; в Учебнике 2002—2004 гг. мы называли ее теорией свободы целеполагания. В настоящем издании наименование заменено исходя из стремления максимальной унификации терминологических обозначений.Глава 1. Понятие частного и гражданского права

 

рию в полной мере разделял, пожалуй, только В. Н. Дурденевский; отчасти — С. Ф. Кечекьян и П. Е. Михайлов.

Формальная (процессуальная) теория (2) исходит из критерия инициативы защиты нарушенных субъективных прав и в соответствии с ним выделяет в качестве прав публичных те, инициатива защиты которых принадлежит государству, а в качестве частных — права, защищаемые по инициативе их обладателей (Р. Иеринг, A. Тон, С. А. Муромцев, II. Л. Дювернуа). Данная теория, по всей видимости, верная для римского права, признававшего субъективным нравом лишь такую возможность, которая подкреплена соответствующим иском (или даже, точнее сказать, конструировавшего субъективное право на основе иска, а не иск на основе субъективного права, как делается теперь), будучи приложенной к современному правовому материалу, приобретает довольно странный оттенок нелогичности. Создается впечатление, что ее представители путают причину со следствием, ибо совершенно ясно, что сегодня не природа субъективного права предопределяется частным либо публичным порядком его защиты, но порядок защиты в полной мере предустанавливается природой защищаемого права.

Предметная теория (3) разделяет нормы объективного права на публичные и частные по предмету регулируемых или защищаемых ими общественных отношений. По мнению сторонников этой школы (к числу которых принадлежат, в частности, Р. Зом и 3. Шлоссман, а у нас —

А. М. Гуляев, К. Д. Кавелин, К. II. Победоносцев и (из современных ученых) — В. А. Тархов), нормы права, регламентирующие имущественные отношения, составляют право частное; нормы же, регламентирующие отношения неимущественные, — право публичное. Центральное возражение этому взгляду лежит на поверхности: разделение права на имущественное и неимущественное, при всей своей важности, слишком явно не тождественно его разделению на право частное и публичное. Правовое регулирование ряда отношений различной предметной принадлежности (имущественных и неимущественных) может строиться по одинаковым принципам и, напротив, регулирование отношений одной и той же предметной принадлежности может происходить по-разному10. Типичным примером первой ситуации являются так называемые интеллектуальные права, под «вывеской» которых имущественное (исключительное) право на использование результата интеллектуальной деятельности «мирно сосуществует» с несколькими неимущественными (личными) правами. Для иллюстрации второй ситуации можно сравнить, допустим, отношения по купле и продаже вещей со, скажем, налоговыми отношениями: те и другие, несмотря на единство своей имущественной природы, регулируются уж слишком неодинаково.

Субъектная теория (4) или теория правового положения субъектов отношений, урегулированных правом, относит к числу частных такие субъективные права, которые возникают на почве правового регулиро- 16

 

16 Из этих соображений проистекает предметно-методологическая модификация данного взгляда, лежащая, между прочим, в основе современного отраслевого обособления гражданского права. Согласно ей частное (гражданское) право регулирует не всякие имущественные отношения, но лишь те, регулирование которых основано на признании частных начал построения этих отношений — свободы, равенства и недопустимости вмешательства в частные дела. Из наших классиков сторонником этого взгляда можно назвать, пожалуй, только Д. И. Мейера.

3 4 § 2. Основное разделение (дуализм) права (п. 6— 10)

 

вания отношений юридически равных, не подчиняющихся друг другу, субъектов (частныхлиц), взаимодействующих друг с другом лишь чисто координационным способом. К числу же публичных многочисленные сторонники этой теории (за границей — О. Гирке, Г. Еллинек, К. Козак, Ф. Регелъсбергер, Л. Эннещерус-, у нас — Е. В. Васьковский, А. Ф. Кокошкин, И. В. Михайловский, И. А. Покровский'1, Ф. В. Тарановский, Е. Н. Трубецкой, В. М. Хвостов, Б. Б. Черепахин) относят субъективные права, возникающие на почве правового регулирования отношений лиц, находящихся по отношению друг к другу в отношениях власти и подчинения (субординации), в первую очередь — в таких отношениях с участием государства, которых оно выступает в качестве носителя публичной власти.

Предметно-субъектная теория (5) или теория метода построения отношений, являющихся предметом правового регулирования, считает публичные права юридической формой таких общественных отношений, которые основаны на принципах власти и подчинения, т.е. отношений централизованного или субординационного взаимодействия. Напротив, частные права представляют собой правовую форму отношений, основанных на принципах свободы и частной инициативы, децентрализованного или координационного взаимодействия субъектов (Л. И. Иетра- жицкий, И. А. Покровский, отчасти — Б. Б. Черепахин).

Наконец, теория метода правового регулирования (6) классифицирует нс права, а нормы (предписания), отождествляя публичные с императивными, а частные — с диспозитивными (несколько упрощенный вариант трактовки предшествующей концепции). Критерием классификации здесь является тот способ или прием, с помощью которого право воздействуют на регулируемые им общественные отношения. Так, централизованное императивное регулирование, подчиненное единой государственной воле и не зависящее от устремлений частных лиц, дает нам нормы публичного права. Регулирование же децентрализованное, т.е. осуществляемое самими участниками регулируемых отношений и основанное на диспозитивных нормах, больше используемых как «подсказки», чем руководство к действию, дает нам нормы частного нрава (Р. Штамм- лер, молодой Л. И. Петражицкий, И. А. Покровский, А. А. Рождественский; С. В. Александровский и поздний М. М. Агарков).

Именно три последние теории с различными оттенками и вариациями наиболее активно эксплуатируются большинством современных отечественных цивилистов. Нередко случается, что в рамках единого высказывания одного автора положения этих трех теорий более или менее органично переплетаются, объясняют и даже подкрепляют (обосновывают) друг друга. Кстати, именно так происходит и в 1'К, п. 1 ст. 1 которого рассказывает об основных началах, на которых основывается гражданское законодательство, т.е. о.методе гражданско-правового регулирования (теория 6), а п. 1 и 3 ст. 2 — о тех принципах, на которых построены сами отношения, регулируемые и нерегулируемые гражданским законода- 17

 

17 Обыкновенно И. А. Покровского относят к сторонникам теории метода правового регулирования общественных отношений (6), что справедливо лишь отчасти, поскольку в своей сущности обе эти теории — теория положения субъекта и теория метода правового регулирования — являются (подобно теории интереса и телеологической теории) проявлениями одного взгляда в двух различных сферах — в сфере субъективных прав (субъектная теория) и в сфере объективного права (теория метода).Глава 1. Понятие частного и гражданского права

 

тельством, т.е. о методе построения отношений, являющихся предметом гражданско-правового регулирования (теория 5)18. Здесь можно видеть повод для упреков по адресу таких ученых, но мы склонны считать, что речь должна идти о какой-то одной (единой в своей сущности) теории, по-разному себя проявляющей в сферах объективного и субъективного права.

8. Наше мнение. Обобщая сказанное, можно согласиться с тем, что доля истины, обнаруживается, по всей видимости, едва ли не во всякой теории. Каждая из них по-своему хороша, все они стоят друг друга. Возможно разграничивать право, но можно и права', можно делать эго исходя из чисто философских соображений, а можно и из сугубо прагматических — в первом случае мы получим поиск собственно основания разграничения, во втором удовольствуемся несколькими классификациями по многим следствиям, проистекающим из одного основания. По всей видимости, можно согласиться с тем, что критерием разграничения права на публичное и частное является критерий чисто методологический, который отражается в «зеркале» правоотношений как метод взаимодействия их субъектов (координация или субординация), а в сфере объективного права — как метод правового регулирования (инициатива или централизация). Все остальное (в том числе разница в порядке защиты прав, наличии или отсутствии свободы определения целей приобретения и осуществления прав, правовом положении субъектов и т.д.) — это многочисленные следствия различия, проведенного в соответствии с методологическим критерием.

Однако при подготовке настоящего издания Учебника мы решили оттолкнуться от другой точки зрения — субъектно-телеологической теории М. М. Агаркова, что объясняется спецификой избранного нами общего подхода к его написанию, названного социально-догматическим. В центре его внимания находятся не столько нормы права, сколько канонические юридические институты и конструкции, описанные категориями гражданско-правовой науки; одной из ключевых се категорий является понятие правовой формы. Юридически защищенные возможности поведения могут облекаться в различные правовые формы. Самой известной

 

18 Сравнение данных норм показывает, вообще говоря, их содержательное несоответствие друг другу. Так, гражданским законодательством регулируются отношения, основанные на принципах «...равенства, автономии воли и имущественной самостоятельности участников» (и. 1 ст. 2 ГК) и не регулируются отношения, «...основанные на административном или ином властном подчинении одной стороны другой» (и. 3 ст. 2 ГК). В то же время само гражданско-правовое регулирование общественных отношений «...основывается на признании равенства участников регулируемых им отношений, неприкосновенности собственности, свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства кого- либо в частные дела, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты» (п. 1 ст. 1 ГК). Терминологически мы имеем только одно соответствие (равенство); по сути же начала автономии и имущественной самостоятельности отчасти покрывают принципы неприкосновенности собственности, свободы договора и недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела. В остальном соответствия не наблюдается.§ 2. Основное разделение (дуализм) права (п. 6— 10)