Образование и неравенство доходов

 

Несмотря на пятилетний экономический рост, темпы которого были выше средних — при этом уровень безработицы упал ниже 5%. в 2006 году большинство американцев заявляли, что их не удовлетворяет состояние экономики. В группе со средними доходами в последние годы преобладало ощущение несправедливости распределения материального вознаграждения. И действительно, хотя представление о справедливости у каждого свое, концентрация доходов с 1980 года возросла[93]. Настроение значительной части участников опросов было удручающе мрачным. Опасность ситуации заключается в том, что на волне подобных настроений политики популистского толка могут получить большинство в конгрессе и их недальновидные, непродуктивные действия превратят массовое недовольство в нешуточный экономический кризис.

Нынешнюю тревогу усугубляет еще одна давняя проблема: повседневный опыт множества людей на рынке труда противоречит документально доказанному факту — конкурентный рынок десятки лет повышает жизненный уровень подавляющего большинства американцев и значительной части остального населения земного шара. Многие считают, что обостряющаяся конкуренция на рынке (примета нынешней высокотехнологичной экономики, функционирующей в условиях глобализации) ведет к сокращению количества рабочих мест и это наносит слишком ощутимый урон. Средства массовой информации то и дело рассказывают о массовых увольнениях. Кажется, что сокращению штатов на заводах и в офисах США не будет конца.

Неудивительно, что в конкуренции часто видят угрозу занятости и не воспринимают ее как фактор повышения заработной платы, хотя в конечном счете она была и остается таковым. Десятки лет после Второй мировой войны реальная заработная плата росла, а конкурентный рынок заставлял капитал и рабочих перемещаться из отживающих свой век отраслей в новые, более передовые в технологическом отношении, а значит, более производительные секторы. Поэтому по мере роста экономического результата росло вознаграждение труда и капитала, в то время как доли национального дохода, приходящегося на выплаты наемным работникам и прибыль, сохранялись почти неизменными десятки лет. На начальных стадиях экономического цикла доля прибыли обычно растет, а доля, получаемая наемными работниками, уменьшается, на более поздних стадиях наблюдается противоположная тенденция. На самом деле в последние 10-20 лет распределение национального дохода между трудом и капиталом не слишком отличалось от того, что было в предыдущие 50 лет. Иными словами, изменение реальной часовой оплаты труда после Второй мировой войны[94]тесно связано с часовой производительностью, а это в свою очередь означает, что соотношение оплаты труда с одной стороны и прибылей от прироста производительности с другой стороны остается стабильным.

Однако это мало что говорит о распределении самой оплаты труда, которая включает доходы производственных рабочих, неуправленческого персонала и руководства компаний. Едва ли рабочий в цехе будет доволен, если при минимальном повышении его зарплаты генеральный директор получит премию в несколько миллионов долларов. Распределение оплаты труда определяется комплексом конкурентных сил. от которых зависят спрос и предложение на различные виды навыков. В последние 10 лет я отслеживал уровень среднечасовой оплаты труда несельскохозяйственных рабочих и неуправленческого персонала (четыре пятых трудовых ресурсов, занятых в производстве) по отношению к оплате труда управленческого персонала, включающего квалифицированных специалистов и менеджеров (одна пятая трудовых ресурсов). Весной 2007 года среднечасовая заработная плата управленческого персонала составляла примерно $59, а неуправленческого — $17. Это означает, что пятая часть общего числа работающих американцев получает 46% совокупной заработной платы. В 1 997 году эта доля составляла 41%[95]. Тенденция роста сохранялась на протяжении последнего десятилетия. Среднечасовая заработная плата производственных рабочих росла на 3,4% в год, в то время как у управленческого персонала она увеличивалась на 5.6%.

Обычно американцев не смущали высокие доходы тех, чей вклад в экономическое благосостояние нации не подлежит сомнению. Принято считать, что такие деньги «заработаны». Хотя представление о том, что заработано, а что нет, зависит от точки зрения, как правило, люди делают выводы без колебаний. В последние годы американские избиратели и их представители в Вашингтоне были явно менее толерантны к резкому росту вознаграждений высшего руководства компаний. К этому вопросу я вернусь в главе 25.

Едва ли средний американец представляет сложный комплекс рыночных сил. которые влияют на распределение национального продукта в виде дохода между субъектами, создающими ВВП. Бесполезно доказывать, что свободная конкуренция в конечном счете повышает средний уровень благосостояния в обществе, когда рабочие видят, что их босс получает огромные премии, а им самим приходится довольствоваться скромными надбавками. Люди должны ощущать преимущества конкуренции на личном опыте. Если этого не происходит, они начинают тянуться к популистским лидерам, которые обещают, например, ввести таможенные барьеры. Протекционизм ошибочно воспринимается как гарантия высокооплачиваемой работы в сталелитейной, автомобильной, текстильной и химической промышленности, которые некогда были символом экономической мощи Америки. Однако потребители XXI века куда меньше интересуются продукцией этих отраслей, чем их родители, а следовательно, экономика США больше не обеспечивает зарплату и работу того уровня, который существовал в былые времена. Поэтому число рабочих мест в сталелитейной и текстильной промышленности резко снизилось по сравнению с рекордными показателями 1950-1960-х годов. По всей видимости, численность работающих в этих отраслях будет падать и дальше.

Уменьшение количества рабочих мест в традиционных отраслях обрабатывающей промышленности в США часто воспринимается как опасный процесс, разрушительный для экономики. Но это не так. Напротив, сокращение числа рабочих мест в обрабатывающей промышленности наряду с ростом занятости в более современных отраслях, связанных с компьютерами. телекоммуникациями и информационными технологиями, — это плюс, а не минус для уровня жизни американцев. Традиционные производственные компании, созданные в XIX веке, а порой и еще раньше, перестали быть символом передовых технологий. Потребителей все больше привлекают продукты, которые являются воплощением новых идей, например мобильные телефоны для велосипедистов. Глобальная торговля открывает нам доступ к широчайшему ассортименту продуктов, которые совершенно необязательно изготавливать в стране.

Если бы мы подчинились желаниям экономически неграмотного населения и воздвигли таможенные барьеры, препятствующие международной торговле, полагаю, на первых порах конкуренция стала бы менее острой, а напряжение отчасти спало. Как-никак замораживание заработной платы и цен Ричардом Никсоном в августе 1971 года встретило горячее одобрение. Однако, как только страна столкнулась с дефицитом, эйфория улетучилась. Скорее всего при повышении таможенных тарифов нас ждет тот же сценарий — растущее недовольство. Вскоре уровень жизни в Америке перестанет расти и начнет снижаться из-за повышения цен и сужения ассортимента товаров, а далее — и это будет еще более заметным — торговые партнеры примут ответные меры, перекрывая пути нашему экспорту, который обеспечивает занятость населения США.

Работа в обрабатывающей промышленности перестала быть высокооплачиваемой. поскольку зарплату производственным рабочим начисляет потребитель. А он потерял интерес к этому сектору. Для него более привлекательны цены в сети Wal-Mart. Они отражают низкую стоимость рабочей силы в Китае и несовместимы с высокой зарплатой на традиционных промышленных предприятиях США. Попытки заставить американского потребителя платить цену, которая превышает рыночную, и тем самым поддержать уровень зарплаты на промышленных предприятиях рано или поздно встретят упорное сопротивление. Однако при этом уровень жизни американцев неизбежно снизится. По оценкам Института международной экономики Петерсона, благодаря кумулятивному эффекту глобализации после Второй мировой войны ВВП США вырос на 10%. Если блокировать международную торговлю, уровень жизни в Америке снизится на те же 10%. Для сравнения: чрезвычайно болезненное уменьшение реального ВВП с третьего квартала 1981 то по третий квартал 1982 года составило всего лишь 1,4%. Тот, кто считает, что лучше оградить людей от негатив ного воздействия глобализации в ущерб их благосостоянию, заблуждается. Изолированная от окружающего мира страна потеряет конкурентоспособность. и начнется стагнация, которая нанесет более ощутимый урон.

Если такие последствия неприемлемы, в чем я не сомневаюсь, что можно противопоставить искаженным представлениям о механизмах создания и ликвидации рабочих мест и процессе генерирования доходов? Как исправить положение и устранить растущее неравенство доходов? И первое, и второе подрывает доверие к конкурентному рынку. Как я неоднократно подчеркивал, стабильность конкурентного рынка и. соответственно, глобализации и капитализма, невозможна без поддержки значительной части общества. Верховенство закона, в рамках которого функционируют экономические институты капитализма, должно восприниматься как «справедливость», если эти институты хотят рассчитывать на широкую поддержку в дальнейшем. Единственный способ преодолеть предубеждения в отношении экономики, требующей регулярной перегруппировки трудовых ресурсов, — рыночное стимулирование создания новых рабочих мест и эффективная помощь потерявшим работу. Эта проблема возникла не сегодня. Однако растущее неравенство доходов — новая проблема, которая требует анализа ее первопричин и соответствующих политических мер.

Группа Beatles процветала в Великобритании, но добилась по-настоящему грандиозного успеха, лишь выйдя на мировой рынок. Она получила доступ к самой широкой аудитории и огромному рынку сбыта для своих записей, чего не имела у себя на родине. Никто не жаловался на глобализацию. Никто не возмущается, что Роджер Федерер добился огромного успеха. Его умение играть в теннис вряд ли позволило разбогатеть, если бы ему пришлось провести всю жизнь у себя на родине, в Швейцарии. Несомненно, компании тоже получают огромные преимущества, когда им удается выйти за пределы своей страны, и часть этих преимуществ они передают отечественным потребителям в виде более низких цен, а часть — акционерам. Как сказали бы экономисты, предельные затраты, связанные с выходом на мировую арену, составляют малую толику возросших доходов по всему миру. Международная торговля помогает компенсировать затраты, сделанные у себя на родине, в первую очередь затраты на исследования и разработки. Компании Boeing и Airbus, например, никогда бы не разработали столько разных самолетов, если бы ориентировались исключительно на внутренний рынок.

До недавнего времени, судя по многочисленным раундам успешных торговых переговоров, глобализацию в основном встречали с распростертыми объятиями. Однако глобализация, которую подпитывают стремительно расширяющийся поток инноваций и конкуренция, в немалой степени способствует повсеместному повышению концентрации доходов. За последние два десятка лет прогресс в новых областях, в первую очередь связанных с Интернетом, был настолько бурным, что мы не успевали осваивать новые технологии. Из-за неудовлетворенного спроса на трудовые ресурсы, владеющие передовыми навыками и умениями, зарплата квалифицированных работников росла более быстро. Темпы появления новаторских идей, которые зачастую рождаются сразу во множестве, далеко не всегда соответствуют темпам подготовки квалифицированных кадров, готовых заниматься их внедрением. Открытия и изобретения, способствующие развитию передовых технологий, генерируются очень небольшой частью трудовых ресурсов.

Пока глобализация повышала стоимость квалифицированной рабочей силы, технологические инновации вытесняли менее умелых работников. Спрос на неквалифицированную рабочую силу снижался, поскольку тех, кто выполнял повторяющиеся операции, заменяли компьютерные программы. Я вспоминаю архитектурные и конструкторские фирмы с огромными офисами, полными людей, которые трудились над чертежами новейшего комплекса зданий или реактивного самолета. Такая работа осталась в прошлом — теперь ее выполняет компьютерная программа. Работникам с более низким доходом, главным образом в сфере обслуживания, которые оста-ются вне глобальной конкуренции, повезло чуть больше. Опасениям американцев, что иммиграция резко снизит уровень их зарплаты, еще предстоит подтвердиться. Вообще говоря, в США положение работников с низким доходом, дела у которых в 1980-е годы шли очень неважно, в последние годы немного улучшилось.

В течение последней четверти века в США доходы населения с низким и средним достатком росли не слишком быстро, тогда как доходы богатейших слоев увеличивались с головокружительной скоростью. Американцы уже видели подобное. В последний раз доходы концентрировались в руках столь же узкого круга людей на короткий период в конце 1920-х годов и на более длительное время — непосредственно перед Первой мировой войной. Благодаря стремительному развитию внутреннего рынка США во второй половине XIX века начало XX века было отмечено высоким уровнем концентрации доходов, поскольку Рокфеллеры, Форды, Морганы и Карнеги получили возможность выйти за пределы своих вотчин и их доходы выросли во много раз. Этих нуворишей было куда больше, чем именитых семей, жизнь которых освещалась на страницах светской хроники в начале века. Однако разительное неравенство доходов в начале XX века определялось куда более высокой концентрацией богатства, чем та, что существует сегодня. Концентрация доходов в ту пору была обусловлена по большей части процентами, дивидендами и приростом капитала, а не различиями в оплате труда[96].

Концентрация доходов сегодня в основном объясняется высокой оплатой труда, рост которой подстегивает диспропорция между спросом на квалифицированных работников и предложением на рынке труда. Тем не менее эти тенденции вызывают обеспокоенность. Руководитепи компаний постоянно говорят о недостатке квалифицированных специалистов как об одной из самых острых текущих проблем и готовы повышать зарплату, чтобы привлечь работников с необходимой подготовкой.

Технологический прогресс редко идет гладко. Могут потребоваться годы, чтобы рынок труда адаптировался к возросшему спросу. В процессе адаптации уровень оплаты труда квалифицированных специалистов повышается, что привлекает работников из-за рубежа и заставляет местное население повышать квалификацию, получая дополнительное образование. Однако такой процесс длителен, а возможности привлекать квалифицированных специалистов из-за рубежа ограничены. Между тем повышение зарплаты лиц с высокой квалификацией в отсутствие соответствующего повышения для менее подготовленных работников приводит к сосредоточению доходов в группе с более высоким достатком. В общем и в целом, за исключением множества начинаний протекционистского толка, вклад глобализации в усилении неравенства не вызывает особых протестов, во всяком случае так было до сих пор. Однако трудности, с которыми столкну-яась последняя многосторонняя инициатива (торговые переговоры в Дохе), направленная на дальнейшее снятие ограничений в международной торговле, свидетельствуют о политическом противодействии глобализации.

В той или иной степени большинство развитых стран, как и США, испытали на себе воздействие новых технологий и глобализации. Но хотя они тоже сталкиваются с растущей концентрацией доходов, на сегодняшний день ее последствия куда менее значительны, чем в Соединенных Штатах. США явно выделяются среди мировых торговых партнеров, и это требует более глубокого анализа причин неравенства доходов в нашей стране Отчасти острота проблемы у нас объясняется тем. что в других странах, особенно в Европе, действуют более продуманные системы социального обеспечения, которые предусматривают гораздо более широкие программы перераспределения доходов, чем считается приемлемым в США. Однако это не ново. Подобные диспропорции имели место задолго до 1980 года, когда неравенство доходов начало превращаться в глобальную проблему.

Весьма вероятно, что во многом события последних лет объясняются недостатками начального и среднего образования в США. Исследование, проведенное в 1995 году Педагогической школой Линча в Бостонском колледже, показало, что, хотя уровень подготовки наших четвероклассников в области математики и естественных наук по международным меркам значительно превышает средние показатели, выпускники американских средних школ сильно отстают от своих зарубежных сверстников. В числе лидеров оказались Сингапур, Гонконг. Швеция и Нидерланды[97]. Дальнейшие исследования в 1999 и 2003 годах показали, что ситуация в США улучшилась очень незначительно. В катастрофическом состоянии образования виноваты не наши дети. Достижения американских школьников девятидесяти лет были выше средних. Почему же спустя семь-восемь лет они справляются с проверочными заданиями куда хуже своих зарубежных сверстников? Что происходит в процессе обучения и почему агенты по найму персонала, отбирая людей на должности, требующие весьма скромной подготовки, отвергают огромное количество «образованных» претендентов из-за того, что те не в состоянии связно письменно изложить мысли или сложить без ошибок несколько чисел?

Слишком много выпускников учебных заведений имеют неудовлетворительную подготовку и пополняют ряды низкоквалифицированных работников, спрос на которых становится все меньше. Любопытно, что произошло бы на нашем рынке труда, если бы наши ученики могли конкурировать со своими сверстниками из Сингапура[98]? Несоответствие предлагаемых навыков спросу из-за некачественного образования в сочетании с глобализацией и новыми технологиями во многом, если не полностью, объясняют, почему благосостояние слоев со средним и низким достатком за последние 25 лет повысилось очень незначительно. Профсоюзы уже не в состоянии удерживать уровень зарплаты выше рыночного, что, по-видимому, сказалось на доходах среднего класса. Однако это не может быть главной причиной, по которой концентрация доходов в США выше, чем у наших торговых партнеров, — ведь глобализация лишила профсоюзы возможности диктовать свои условия по всему миру.

Основными рычагами при решении проблемы растущего неравенства доходов я считаю образование и иммиграцию. Рынки уже работают в этом направлении. Нам нужно лишь ускорить процесс, а именно — разумно использовать фактор конкуренции, который способствует развитию образования в США. и упростить иммиграцию для высококвалифицированных специалистов. Далее я еще вернусь к этим идеям.

В течение 30 лет после Второй мировой войны нам удавалось поддерживать стабильный уровень распределения доходов, несмотря на технологический прогресс и глобализацию. Как мы это делали? В какой мере имеющийся опыт может помочь нам остановить углубление неравенства доходов и, возможно, повернуть процесс?

Квалификационная структура наших трудовых ресурсов в конце Второй мировой войны отвечала нуждам уже тогда достаточно сложных основных средств. В итоге различия заработной платы работников с разным уровнем квалификации были стабильными, а относительные изменения размера заработной платы были примерно одинаковыми для всех категорий работников. Трудовые ресурсы страны — в определенной мере благодаря Закону о льготах демобилизованным — пополнились значительным количеством выпускников колледжей, которых было достаточно, чтобы ограничить повышение зарплаты высококвалифицированных специалистов. Реальная зарплата работников с более низкой квалификацией росла в известной степени благодаря эффективному обучению в средних школах и навыкам, приобретенным во время войны. В двух словах можно сказать, что техническая квалификация работников на всех уровнях повышалась в соответствии с потребностями нашей усложнявшейся инфраструктуры, и это стабилизировало распределение доходов в США три десятка лет. Хотя Закон о льготах демобилизованным и обучение на рабочем месте на оборонных предприятиях времен Второй мировой войны изначально не были результатом действия рыночных сил, они помогли нам удовлетворить нужды меняющегося рынка труда.

Однако к 1980 году в США начался устойчивый рост неравенства доходов¹. Высокооплачиваемых производственных рабочих, принадлежавших к среднему классу, численность которых в середине 1979 года достигала почти 20 млн. потеснили технологии и импорт. В последние годы аутсорсинг в сфере услуг, ранее закрытой для международной конкуренции, добавил напряженности. Неустойчивость положения, вызванная глобальной конкуренцией, была новой для многих американцев со средним доходом, которые все чаще отказывались от прибавки к зарплате ради гарантии занятости.

Наши образовательные учреждения лишь отчасти откликнулись на нехватку квалифицированных кадров, которая стала очевидной четверть века назад. Во времена моей молодости (в 1940-е годы) образование рассматривалось как подготовка к работе, которой ты намерен посвятить всю жизнь. Образование считалось делом, которым занимаются в юности. Ты либо завершал образование с окончанием средней школы, либо поступал в колледж и учился дальше. Какой бы диплом ты ни получил, образование давало путевку в жизнь. Подросток с дипломом об окончании средней школы шел по стопам своего отца и поступал на работу на местный сталелитейный завод. Выпускник колледжа искал работу помощника руководителя в крупной компании. Работа на сталелитейном производстве хорошо оплачивалась, и большинство тех, кто избрал этот путь, намеревались проработать на заводе всю жизнь. Начинающий помощник руководителя мечтал в один прекрасный день занять место своего босса. Молодые женщины после окончания учебных заведений обычно становились секретарями или учителями, планируя выйти замуж и завести семью. В 1940 году лишь 30% женщин в возрасте от 25 до 54 лет работали по найму или искали работу. (Сегодня этот показатель превышает 75%.)

Однако по мере того как конкуренция подстегивала созидательное разрушение, текучесть кадров росла, и образ наемного работника, который всю жизнь трудится на одном месте, постепенно уходил а прошлое

На исходе XX века стало понятно, что выпускники средних школ и колледжей за свою трудовую жизнь скорее всего перепробуют множество разных работ и освоят не одну специальность. В результате характер образования изменился — теперь люди учатся всю жизнь. На эти изменения отреагировал рынок.

Первым подтверждением стал резкий рост количества абитуриентов в местных колледжах. Долгие годы эти учреждения считались задворками американской образовательной системы, однако теперь они оказались в авангарде. Количество поступающих в двухгодичные колледжи выросло с 2,1 млн в 1969 году до 6,5 млн в 2004 году. Почти треть студентов была старше 30 лет. В колледжах давали практические навыки и умения, которые можно сразу применить на рабочем месте. Такой подход был особенно полезен при переподготовке тех, кто лишился работы и хотел освоить новую специальность. Вот несколько типичных курсов в таких учебных заведениях: обслуживание электронного оборудования, технология послеаварийного ремонта, уход за больными, лечебный массаж и информационная безопасность. Эти специальности для людей со средним доходом требуют куда более основательных знаний и навыков, чем в конце 1940-х годов, когда я начал трудовой путь.

Кроме того, все большая часть населения использует преимущества обучения на рабочем месте. «Корпоративные университеты» становятся неотъемлемой частью профессионального обучения взрослых. Многие компании. неудовлетворенные качеством подготовки новых сотрудников, обучают новичков, вооружая их арсеналом знаний и умений, которые позволяют успешно выдержать конкуренцию на мировом рынке. Так компания General Motors располагает обширной «университетской» системой, в состав которой входит 16 колледжей с разной специализацией. Компания McDonald’s обучает более 5000 работников в год, за что ее прозвали «гамбургерским университетом».

Такая реакция на нужды рынка не нова для американского образования, напротив, она всегда была его сущностью. В начале прошлого века технический прогресс привел к появлению потребности в работниках с более высоким уровнем когнитивных навыков, чем тот, который удовлетворял преимущественно аграрную экономику предшествующих десятилетий, — работники должны были пользоваться инструкциями и руководствами, читать чертежи и разбираться в математических формулах. Из аграрных районов, где возможности найти перспективную работу были ограничены, молодежь тянулась в город, где можно было заняться бизнесом или поступить на производство, которое развивалось бурными темпами. На это отреагировала наша образовательная система: в 1920-1930-е годы количество тех. кто хотел получить законченное среднее образование, стремительно росло. Задачей средней школы стала подготовка учащихся к трудовой жизни. Требования экономики были таковы, что диплом об окончании средней школы позволял добиться успеха почти в любой сфере американского предпринимательства. Среднее образование все лучше окупалось на рынке труда, и число поступавших в старшие классы средней школы увеличилось. Когда Америка вступила во Вторую мировую войну, диплом об окончании средней школы был обычным делом для молодежи в возрасте 17 лет — достижение, которое выделяло США среди других стран.

Новые требования, которые предъявлял экономический прогресс, оказали сильное влияние и на эволюцию нашей системы высшего образования. Хотя во многих штатах уже существовали школы на дарованной земле[99], в конце XIX века эти учебные заведения стали получать более ощутимую поддержку, поскольку штаты, которые специализировались на сельском хозяйстве и добыче полезных ископаемых, стремились освоить новые научные методы работы.

В начале XX века содержание образования в американском колледже постепенно изменилось — традиционную учебную программу вытеснила та, что сочетала естественные науки, эмпирические исследования и современное искусство либерального толка. Университеты откликнулись на потребность в применении достижений науки — в первую очередь химии и физики — в сталелитейной промышленности, производстве резины, лекарств, нефтехимических и других продуктов, требующих новых технологий производства.

Репутация Америки как мирового лидера в сфере высшего образования зиждется на способности гибких многопрофильных образовательных учреждений в совокупности удовлетворять практические нужды экономики и. что важнее, стимулировать творческое мышление, которое способствует движению вперед. Именно эти ценности привлекают в наши высшие учебные заведения огромное количество студентов со всего мира. Но хотя наши университеты и особенно местные колледжи чутко откликаются на происходящее, этого в последние десятилетия не скажешь о начальной и средней школе.

Выше я выражал озабоченность состоянием нашего начального и среднего образования, воздавая должное университетской системе мирового класса, которая формировалась на протяжении многих поколений. Так вот, следует понимать, что, если наше начальное и среднее образование не выйдет на уровень мировых стандартов, системе высшего образования придется либо ориентироваться на иностранных студентов, либо превратиться в нечто заурядное. По данным Национального научного фонда, средний возраст наших ученых и инженеров растет, и в ближайшие несколько лет многие из них уйдут на пенсию, что сократит ресурсы квалифицированных специалистов при росте потребности в них. Если мы не сумеем найти замену этим кадрам, их нехватка приведет увеличению разницы в оплате труда квалифицированных и неквалифицированных работников, поскольку дефицита работников с низкой квалификацией пока не предвидится.

Одно из слабых мест в подготовке многих выпускников средних школ — математика. Знания в этой области необходимы, чтобы стать квалифицированным специалистом. Я не слишком хорошо знаком с американской системой образования XXI века. Однако люди, мнению которых я доверяю и которые знают ее не понаслышке, жалуются, что учителей математики моего детства сменили те, у кого есть педагогическое образование, но зачастую нет ни диплома по математике или естественным наукам, ни соответствующей подготовки. Так, в 2000 году почти две пятых учителей муниципальных средних школ не имели никакого представления ни о математике и ее преподавании, ни о родственных областях. Лу Герстнер, бывший президент IBM и основатель Комиссии по преподаванию, в очерке для Christian Science Monitor(13 декабря 2004 года) пишет: «Корень проблемы — неопределенность подхода к найму и подготовке учителей и негибкая система оплаты труда», единая для всех учителей независимо от их предметной специализации, которая не учитывает «ни острую потребность общества в комплексе определенных знаний и навыков, ни уровень преподавательского мастерства учителя. Это абсурд, но такое положение дел в школьном образовании пока является нормой».

Возможно, разные тарифные сетки для школьных учителей, преподающих разные дисциплины, идут вразрез с духом и традициями преподавания. Возможно, мотивация не должна определяться деньгами. Но такова реальность. Без сомнения, в наших средних школах есть учителя математики, достаточно преданные своему делу, чтобы отказаться от куда более высокой зарплаты, которую они могли бы получать в другом месте. Но таких, скорее всего, очень немного, поскольку Герстнер указывает, что «по итогам исследования крупнейших школьных округов в городах, проведенного в 2000 году. выяснилось, что почти в 95% школ не хватает учителей математики — т. е. помимо проблемы качества налицо проблема с количеством».

Становится все более очевидным, что единые ставки заработной платы при разном уровне спроса — это своего рода фиксация цен, которая мешает привлекать знающих и умелых преподавателей математики. Поскольку финансовые возможности специалистов по математике или естественным наукам вне системы школьного образования огромны, а аналогичные возможности преподавателей английской литературы ограничены, при единых ставках заработной платы учителей математики наверняка не будет хватать. Преподавать математику — значит остаться среди тех, кто не способен претендовать на более прибыльное занятие. Однако то же самое нельзя сказать про учителя английской литературы или истории.

Более того, родителям учеников и пенсионерам, которые предлагают школам свои услуги в преподавании математики в режиме неполной занятости и которые имеют соответствующую квалификацию, отказывают из-за того, что у них нет педагогического образования. Такая практика — не более чем бюрократическая помеха действию рыночных сил в образовательной сфере. К счастью, предложения исправить эту плачевную ситуацию встречают поддержку.

Так, Джеймс Саймонс, выдающийся математик, который создал один из самых успешных хедж-фондов на Уолл-стрит, в 2004 году направил свои усилия на повышение уровня преподавания математики в средних школах. Он создал некоммерческую организацию «Математика для Америки», которая разработала программу финансирования отбора и подготовки школьных учителей математики. Сенатор от штата Нью-Йорк Чак Шумер в 2006 году одобрил эту инициативу и предложил обеспечить ей законодательную поддержку.

Если начальная и средняя школы станут более восприимчивыми к воздействию рыночных сил, это поможет США восстановить равновесие между спросом на квалифицированную рабочую силу и предложением на рынке труда. Я не знаю, станет ли система школьных ваучеров, которые привносят элемент конкуренции в работу муниципальных школ, окончательным решением проблемы. Но я считаю, что Роуз и Милтон Фридманы, которые посвятили последние годы своей деятельности разработке этой идеи, были на верном пути, (Впрочем, я не припоминаю, чтобы кто-то из них когда-либо был на ложном пути.)

Другим шагом к расширению конкуренции является любопытный документ, составленный для Проекта Гамильтона (речь идете детище Роберта Рубина) в Брукингском институте. Авторы документа отмечают, что формальное право преподавать в школе (условием которого обычно является педагогическое образование) ни а коей мере не характеризует педагогическое мастерство учителя. Они рекомендуют открыть доступ в школу людям с соответствующей подготовкой, в том числе студентам выпускного курса колледжей и университетов, которые не отвечают нынешним формальным требованиям к школьному учителю. Авторы полагают, что устранение подобных барьеров поможет привлечь в школу недавних выпускников колледжей и пожилых специалистов. Кроме того, они рекомендуют следить за успехами учителей и учеников и усложнить процедуру заключения бессрочных контрактов. Эти рекомендации были проверены в Лос-Анджелесе, где с 2000 по 2003 год отслеживалась успеваемость 150 000 школьников.

По мнению авторов, если школьная система избавится от наименее подготовленных учителей, которые составляют четверть преподавательского состава. 1 4% учеников на выпускных экзаменах получат более высокие оценки. Это очень серьезные изменения, и даже если подобные результаты будут достигнуты не полностью, такое повышение академической успеваемости поможет американским школьникам догнать своих зарубежных сверстников.

Надеяться на перемены к лучшему позволяет сделанный в сентябре 2006 года доклад Национального совета преподавателей математики, В нем наконец-то признано ужасающее состояние преподавания математики в США. Этот документ выгодно отличается от непродуманного доклада 1 989 года, где предлагался учебный план, который, не уделяя должного внимания базовым навыкам (умножение, деление, квадратные корни и т.д.). заставлял учеников самостоятельно искать решения задач и изучать множество специальных тем. Меня всегда удивляло, как можно преподавать математику не с основ. Требовать от детей, чтобы они использовали свое воображение, прежде чем уяснят, что именно следует вообразить, на мой взгляд, пустое дело.

Другой императив в сфере образования — не ограничиваться одними только рыночными силами. Я прекрасно понимаю, что бесконтрольные рыночные стимулы не помогут обучению так называемых «отстающих» детей (термин, который используют действующие в США законы об образовании). Цена образовательного эгалитаризма, бесспорно, высока и, возможно, неоправданна с точки зрения экономической эффективности в краткосрочной перспективе. Чтобы выйти на заданный уровень, некоторые ученики затрачивают куда меньше сил, чем их товарищи, а значит, затраты на их обучение значительно ниже. Однако есть опасность, что кое-кто из детей, оставшись без внимания, не сумеет вписаться в систему институтов демократического общества. Это усилит концентрацию доходов и, вероятно, обойдется куда дороже для капитализма и глобализации в долгосрочной перспективе. Решения такого рода опираются на ценностные суждения, которые не ограничиваются требованиями рынка.

Если население США с помощью системы школьного образования не сумеет удовлетворить сегодняшний спрос на квалифицированные кадры, то после выхода поколения «беби-бумеров» на пенсию нам придется пойти на увеличение количества специалистов, иммигрирующих в США. Как заявил председатель совета директоров Microsoft Билл Гейтс, выступая в конгрессе в марте 2007 года; «Америке будет крайне сложно сохранить свое лидерство в технологии, если она закроет двери для наиболее умелых и знающих людей, без помощи которых нам не выдержать конкуренции». Он добавил, что мы «отворачиваемся от лучших и талантливейших именно тогда, когда нужда в них стала наиболее острой».

Проблему дефицита квалифицированных работников в значительной мере можно решить с помощью реформы образования. Однако в лучшем случае на это уйдут годы. Мир движется вперед слишком быстро, не оставляя времени для политических и бюрократических проволочек. Нам нужно оперативно устранить два порока: рост концентрации доходов и увеличение затрат на обеспечение наших чрезвычайно сложных основных средств трудовыми ресурсами. Для этого США могут открыть двери огромным зарубежным резервам квалифицированных кадров. Уровень оплаты квалифицированных специалистов в США — самый высокий в мире. Если мы разрешим специалистам свободную иммиграцию, вскоре разница в оплате квалифицированных и неквалифицированных работников сократится, а дефициту квалифицированной рабочей силы будет положен конец[100]. Этот дефицит вызван тем. что мы не даем международному конкурентному рынку труда делать свое дело. Механизм ценообразования подменили административными запрещающими правилами. Мы создали в стране привилегированную элиту из коренного населения — образованных профессионалов, чьи доходы поддерживаются жесткими иммиграционными квотами для зарубежных специалистов. Снятие таких ограничений позволит росчерком пера ощутимо снизить неравенство доходов и решить проблему потенциально неконкурентоспособных основных средств.

Разумеется, иммиграционная политика определяется не только экономическими соображениями. Она должна быть увязана с куда более сложной проблемой — желанием населения сохранить свое культурное наследие, которое цементирует общество и способствует добровольному взаимовыгодному обмену. Соединенным Штатам всегда удавалось успешно абсорбировать волны иммиграции и сохранять права и свободы личности, дарованные отцами-основателями. Но перемены всегда даются труднее, чем видится впоследствии. Если мы намерены и дальше вызывать интерес у остального мира и повышать уровень жизни в стране, нам придется либо радикально усовершенствовать систему начального и среднего образования, либо устранить препятствия для въезда зарубежных специалистов. На самом деле принятие каждой из этих мер даст ощутимые экономические преимущества.

Государственная политика — это непрерывный процесс выбора. Мы можем обнести США стеной запретов и не допускать в страну товары, услуги и рабочую силу, которые конкурируют с внутренним производством и трудовыми ресурсами. Результатом будет утрата конкурентоспособности, ослабление экономики и стагнация. Уровень жизни в стране упадет, в обществе начнет зреть недовольство, а некогда пользовавшаяся всеобщим признанием супердержава постепенно утратит позиции лидера на мировой арене.

С другой стороны, мы можем упрочить связи с миром высоких технологий — сферой, где конкуренция становится все более острой, — заняться устранением недостатков внутренней системы школьного образования, которая должна обеспечивать уровень подготовки, позволяющий уменьшить неравенство доходов, и шире открыть двери специалистам из-за рубежа.

Чтобы уровень жизни в Америке продолжал расти, можно предложить лишь одно — открыть границы для людей и товаров. Это станет для нас испытанием и вызовет неизбежный стресс, но без него не обойтись. Определять государственную политику — значит уметь делать выбор. Любое решение имеет свои преимущества и свои издержки. Чтобы воспользоваться преимуществами, придется смириться с издержками.