Лекция № 2. Источниковедческий анализ

Исторический источник неисчерпаем. Проблема в том, как извлечь и правильно истолковать содержащуюся в нем информацию. Важность этой задачи определяется тем, что данные исторических источников и составляют основу исторического знания.

Содержащийся в источниках материал является для историка лишь сырьем, которое еще нужно обработать. До включения материалов источников в свое исследование историк обязан подвергнуть их анализу: выявить подлинность, соответствие исторической правде, положительные и отрицательные стороны, общую ценность. Такой анализ в исторической науке принято называть исторической критикой. Историческая критика является важнейшим методом исторической науки. При этом под словом «критика» следует понимать обсуждение, разбор, оценку в научном смысле, а не замечания ругательного характера.

Исследовать источник, который является результатом целенаправленной деятельности людей, необходимо с учетом того, какими причинами было вызвано его появление, какое место занимал он в общественной системе своего времени. Без учета причин, вызвавших к жизни данный источник, отразившихся на его форме и содержании, его изучение невозможно.

Стремление опереться на достоверные свидетельства источников для воссоздания реальности прошлого было присуще историкам издавна. Оно послужило импульсом для формирования методов так называемой исторической критики, т. е. системы приемов проверки подлинности и установления достоверности исторических источников. По мере развития исторической мысли становилось более очевидным, что каждое отдельное высказывание или свидетельство источника должно быть поставлено в определенную зависимость от общего замысла произведения, от обстоятельств создания источника, от знания условий, в которых автор жил и творил.

Отличительной особенностью современного подхода к изучению источника является рассмотрение его как составной части социальной структуры, которая связана со всеми остальными и, в свою очередь, взаимодействует с ними. Произведение принадлежит определенному автору, но в то же время это феномен культуры своего времени, он возникает в конкретных условиях и вне их не может быть понят и интерпретирован. Поэтому такое важное значение для интерпретации источника имеет социокультурная ситуация: тип социальной организации, связей, которые объединяют людей (например, правовые, конфессиональные, культурные, политические и т. д. Соотношение объективных общественных условий и авторской воли создателя источника в разных ситуациях различны. Когда мы говорим, что источник является продуктом человеческой психики, то этим подчеркиваем, что источник создается целенаправленно и осознанно. Но при этом он создается в определенной исторической реальности и, возникнув, функционирует в этой реальности в соответствии с теми условиями (политическими, культурными, техническими), которые она ему устанавливает. Исследователь обобщает уже известное науке знание о реальности, ставя перед собой вопрос о том, каким образом в этой реальности мог возникнуть (и действительно возник) рассматриваемый источник?

Источник как материальный продукт целенаправленной человеческой деятельности, как исторический феномен вызван к жизни определенными условиями, задачами, целями. Поэтому важно понять, что представляла собой та историческая реальность, в которой он возник. Любой источник, идет ли речь о письменных, вещественных или устных источниках информации, не может быть интерпретирован вне той общекультурной ситуации, в которой он возник и функционировал.

 

Основное внимание при характеристике источников мы будем уделять письменным источникам.

Говоря о периоде новой и новейшей истории, нужно отметить, что значительная часть письменных источников дошла до нас в виде рукописей, т.е. текстов, написанных от руки.

Даже после изобретения книгопечатания лишь малая часть материалов печаталась в типографиях. Подавляющее число их издавать не имело никакого смысла, да и не было никакой возможности. Поэтому в рукописях сохранились почти все документы текущего делопроизводства, личная переписка и многие другие материалы.

Рукопись важна, даже если произведение было напечатано.Сочинения и прочие материалы, изданные типографским путем, в большинстве случаев представляют собой последнюю редакцию текста, выправленную автором, и в наибольшей мере выражают его взгляды. Однако бывает и так, что напечатанные материалы искажают мысли автора, отражая изменения текста со стороны редакторов и цензуры. Поэтому как источник важен не только напечатанный текст, но и все подготовительные к нему материалы.

Из рукописных материалов наибольшую ценность для историков представляют подлинники. Подлинной считается рукопись, текст которой принадлежит тому автору и возник в том месте и времени, какие приписывают ему создатели рукописи. Или, если рукопись не называет имени автора, места, времени или условий возникновения, но это вытекает из ее внешних признаков и содержания.

Подлинники, как уже отмечалось, представляют наибольшую ценность для историка. Правда, много архивных документов погибало от небрежного хранения, а часть из них уничтожалась сознательно, например, по политическим, религиозным и прочим соображением. Тем не менее, от столетия к столетию их сохранялось все больше и больше, и уже от XVIII и последующих столетий число дошедших до нас подлинных письменных источников насчитывалось десятками и сотнями тысяч.

В тех случаях, когда не имеется подлинников, независимо от того, исчезли ли они навсегда или еще не разысканы, исследователи обращаются к копиям, т.е. к текстам, списанным с оригинала и точно повторяющим его текст.

При создании копии переписчики часто допускали ошибки и искажения текста, но если эти ошибки были ненамеренными, то и такой текст все равно признается копией.

Обычно считается, что чем ближе копия по времени стоит к оригиналу, тем точнее она передает его текст. Однако часто бывает наоборот, т.к. многое зависит от цели, которая была поставлена перед переписчиком, его личных качеств и условий, в которых он работал.

Копия имеет важное значение для историка и в тех случаях, когда подлинник сохранился, но уже после снятия копии подвергся порче, и в отдельных местах не может быть прочтен.

Если же рукопись создана не тем лицом, кому это приписывается, не в том месте, времени и условиях, в которых по всем признакам должна была появиться, если она не является копией документа, а сфальсифицирована с какой-то определенной целью, она считается поддельной.

Долгое время историки считали поддельную рукопись не заслуживающей внимания. Действительно, по ним нельзя установить достоверные факты. Но очень интересные соображения были высказаны М.Н. Смирновым еще в 1916 г.: «Можно даже, выражаясь несколько парадоксально, сказать, что частный акт тем подлиннее, чем он более подложен. Всякий подделыватель, несомненно, прежде всего стремится к тому, чтобы его документ сохранял все реквизиты подлинного… Факты, изложенные в поддельном документе, конечно не соответствуют действительности, но отношения, в нем изображенные, теоретически вполне достоверные. Для правосудия подложный документ ничтожен, для дипломатики он имеет такое же значение, как и подлинный»[12].

Таким образом, все дошедшие до нас рукописные материалы: и подлинники, и копии, и подделки используются исследователями как исторический источник. Однако значение каждого из них, так же как цель, форма и степень использования, будут различными.

Источниковедческий анализ любого типа источников предполагает ряд последовательных операций. Во-первых, сбор необходимых материалов для исследования той или иной проблемы, точное прочтение текста, очищение его от вставок и фальсификаций, заполнение лакун, выяснение редакторских дополнений. Во-вторых, определение времени составления источника, места создания, цели и обстоятельства его составления, авторства, мировоззрения автора, его политических пристрастий, социальной принадлежности, профессиональной подготовки. В-третьих, определение связи источника с его формой, степени его достоверности, роли субъективного и объективного начал.

После такой проделанной работы сам источниковед или другой исследователь может использовать подготовленный материал для конкретных или общеисторических исследований, воссоздания исторической реальности, нашедшей отражение в источниках.

Важное место среди методов изучения исторических источников занимает метод сочетания данных различных видов и классов источников. Освещая общество с разных сторон, они не просто дополняют, но и корректируют друг друга. В последние десятилетия этот метод получил дополнительный импульс в связи с развитием междисциплинарных исследований, например, на стыке истории и социологии, истории и философии и т.п.

 

Одна из центральных проблем современного источниковедения – роль субъективного начала в источнике и, в более широком плане – проблема достоверности источника.

Во-первых, субъективизм в источнике связан с личностью создателя: его опытом, степенью профессиональной подготовки, влиянием на него среды и других факторов. Особенности мировоззрения самого исследователя вносят дополнительные элементы в проблему субъективного при работе с историческими источниками.

Вторая причина субъективизма зависит от типа источника, и тех задач, которые перед ним поставлены: юридический памятник и трактат по хозяйству рассматривают современную им реальность под разным углом зрения.

В каждом источнике создателем заложена информация 3-х видов: 1) информация, заложенная намеренно, сознательно; 2) информация, о которой не предполагал создатель; 3) информация, которая сознательно или ненамеренно искажает истинное положение.

Наиболее субъективными являются нарративные источники. Хотя, конечно, это не значит, что законодательные или документальные источники свободны от ошибок или лжи.

Проблема достоверности связана с вопросом о подделках источников.

Фальсификация источников может быть двух типов. Первая связана с подделкой имени автора и даты, т.е. это фальшивка в юридическом смысле слова. Например, все письма, опубликованные за подписью Марии-Антуанетты, жены Людовика XVI, казненной по приговору революционного трибунала, не были написаны ею. Среди них есть и написанные в XIX веке. Или, скифская тиара, проданная в Лувр в 1896 г. за 200 тыс. франков в качестве памятника III в. до н.э., была изготовлена одесским ювелиром в 1895 г. Подделка была разоблачена лишь в 1903 году.

Второй тип фальсификации связан с содержанием документа. Например, Талейран в своих «Мемуарах» сознательно что-то исказил, или многое опустил. Отбор и оценку информации он подчинял своим замыслам и оправданию своих действий.

Такие документы, бесспорные по происхождению, лживы по содержанию. Но ученым, устанавливающим достоверность источника, приходится очень тяжело трудиться, чтобы добраться до истины. Например, акты государственной власти и частные контракты могут быть должным образом заверены, но и те, и другие могут быть лживы по содержанию.

Иногда документы, должным образом датированные и заверенные печатью, могут содержать умышленные неточности. Сколько раз и сейчас задним числом датируется какой-то документ или ставится подпись под ним.

В то же время подмечено, что большинство письменных документов, подписанных вымышленным именем, лживы также и по содержанию. Так называемые «Протоколы сионских мудрецов» не только не написаны сионскими мудрецами, но и по существу крайне далеки от истины. Этот документ содержал план установления на развалинах христианской цивилизации совместно с франкмасонами «еврейского мирового господства» во главе с «царем из дома Сиона».

Протоколы, якобы, содержали материалы заседаний сионистов в Базеле в 1897 году. В 1921 г. английский журналист Ф. Грейвз продемонстрировал их подозрительное сходство с сатирой Мориса Жоли на Наполеона III («Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье 1864 г.). Исследования русского историка В. Бурцева показали, что «Протоколы» - это подделка, составленная Охранным отделением. В 1935 г. международный суд в Берне объявил «Протоколы» фальшивкой.

Однако недостаточно констатировать обман, нужно еще раскрыть его мотивы. Доказав, что тот или иной документ подделка, мы избавимся от заблуждения, но не приобретем никаких новых знаний. Если же удастся установить цель изготовления фальшивки, кому это было выгодно, мы сможем лучше понять изучаемое явление и общественную ситуацию, когда происходили события.

Так от критики источников исследователь приходит к тому, чтобы за обманом искать обманщика, т.е. связать изучение исторических фактов с реальными людьми и исторической обстановкой.

Причины, побуждающие создавать фальшивые документы, очень разнообразны. Иногда это объясняется тщеславием, иногда скрытностью. Например, Франсуа Ленорман, сын члена Французской Академии, и сам впоследствии академик, начал свою карьеру в 17 лет, обманув отца, якобы «открыв» древние надписи, на самом деле целиком сделанные его рукою. Когда он был уже стар и осыпан почестями, его последней блестящей проделкой, говорят, было описание как греческих древностей нескольких обычных предметов, которые он подобрал на полях Франции.

Мифомания присуща не только отдельным людям, но и целым эпохам. Такими были конец XVIII и начало XIX вв. В это время появляется целый ряд подделок: псевдокельтские поэмы, приписываемые Оссиану, но написанные Джеймсом Макферсоном, эпопеи и баллады, якобы переведенные со староанглийского языка поэтом Т. Чаттертоном («Бристольская трагедия», Элла и др.), мнимосредневековые стихи Клотильды де Сюрвиль, в действительности написанные совсем не в средние века маркизом де Сюрвиль, бретонские песни, придуманные Вильмарке, якобы переведенные с хорватского языка песни, написанные Мериме, героические чешские песни краледворской рукописи – всего не перечислишь. В течение нескольких десятилетий по всей Европе распространилась масса подделок.

Отдельные примеры показывают, что первое нарушение истины порождает целую цепь лжи, что всякий обман почти неизбежно влечет за собой многие другие, чтобы хотя бы внешне поддержать предыдущую подделку. Вот почему знаменитые фальшивки возникали целыми гроздьями: фальшивые привилегии кентерберийского архиепископства, фальшивые привилегии австрийского герцогства с подписями многих великих государей от Юлия Цезаря до Фридриха Барбароссы, фальшивое дело Дрейфуса, разветвленное, как генеалогическое древо. Обман по природе своей рождает следующий обман.

Но нужно отличать намеренный обман от невольного заблуждения. Так, многие очевидцы событий обманываются совершенно искренне. Они никого не хотели вводить в заблуждение.

В связи с этим нужно поставить вопрос о психологии свидетельства.

У большинства людей мозг воспринимает окружающий мир весьма несовершенно. Кроме того, поскольку свидетельства чаще всего бывают воспоминаниями, всегда есть опасность, что к первоначальным ошибкам восприятия добавятся ошибки памяти.

Нет таких свидетелей, чьи слова всегда и при всех обстоятельствах были бы абсолютно правдивы. Даже у самого способного человека точность фиксации в мозгу образов нарушается по двум причинам. Одна связана с временным состоянием наблюдателя, например, с усталостью или волнением, человек в этом состоянии просто не все замечает. Другая причина связана со степенью его внимания.

За редким исключением мы хорошо видим и слышим лишь то, что для нас важно. Так, добросовестный врач после посещения больного даст более точное описание внешнего вида и поведения пациента, чем находившейся в комнате мебели, хотя она и была в поле его зрения.

Вот почему, вопреки довольно распространенному предрассудку, самые привычные для нас предметы относятся, как правило, к тем, точное описание которых получить труднее всего – привычка почти неизбежно порождает безразличие.

Неточность воспоминаний связана и с тем, что свидетели исторических событий часто наблюдали их в момент сильного эмоционального смятения. Если событие было неожиданным, то внимание могло быть мобилизовано слишком поздно. Или свидетель был поглощен заботами о неотложных действиях. В этих случаях внимание не способно с достаточной четкостью зафиксировать события, которым историк в будущем будет придавать первостепенное значение.

Но эти рассуждения не должны внушать пессимизма. Такое искаженное восприятие относится только к ближайшим по времени конкретным событиям. Они сами по себе относятся к разряду непредвиденного или случайного. Они не затрагивают основу структуры прошлого.

Если же говорить о глубинных пружинах человеческого поведения, перемен в мышлении и в образе чувств, в технике, в социальной или экономической структурах, то свидетели в данном случае не подвержены слабостям моментального восприятия. Воспроизведение этого требует обдумывания и размышлений. Еще Вольтер считал, что самое глубокое в истории – это также и самое в ней достоверное.

Если бы ошибки в источниках определялись только личными качествами свидетелей, то историку пришлось бы предоставить их изучение психологу. Но чтобы ошибка одного свидетеля стала ошибкой многих, чтобы неверное наблюдение превратилось в ложные представления широких слоев, необходимо определенное состояние общества, взбудораженного теми или иными причинами. И это уже объект для изучения историков.

В любом случае, каким бы значительным ни было субъективное начало в источнике, в нем всегда есть объективное ядро. Иначе говоря, не может быть ненужных источников, ничего не дающих для исторического исследования. Любой источник содержит информацию о той или иной исторической реальности, и главной задачей историка является умение ее расшифровать. Прогресс исторической науки состоит в том, что наряду с возрастанием количества источников, открытия новых их типов, совершенствуются методы источниковедческого анализа и развиваются познавательные способности самого историка.

Критика источников, связанная с особенностями восприятия событий, всегда будет тонким искусством. Но все же это искусство рациональное, основанное на методичном проведении нескольких важнейших операций.

Предположим, что от какой-то исчезнувшей цивилизации остался лишь один предмет, и у нас нет возможности связать его с чем бы то ни было, даже с геологическими отложениями. Будет совершенно невозможно датировать эту единичную находку и оценить ее подлинность.

В основе почти всякой критики источников лежит сравнение. Всякое установление даты, всякая проверка и интерпретация источника в целом возможны лишь при наличии целого хронологического ряда или синхронного комплекса источников.

Результаты сравнения могут быть неоднозначны. Сравнение приводит к установлению либо сходства, либо различия.

Если два источника, относящиеся к одному времени, противоречат друг другу, то один из них лжет. Это вытекает из самого универсального закона логики: закон противоречия категорически не допускает, чтобы какое-то событие могло произойти и в то же время не произойти.

Не очень хорошо, однако, если свидетельства слишком уж совпадают во всем. Это тоже говорит не в их пользу, и заставляет сомневаться в их правдивости. Возьмем простой пример. Всякий знает, что в сражении при Ватерлоо Наполеон потерпел поражение. Если кто-то из современников будет это отрицать, мы сочтем его лжесвидетелем. Но если два участника сражения опишут эту битву в одних и тех же выражениях, с одинаковыми деталями? Мы должны будем сделать вывод, что либо один из них списал у другого, либо оба они списали с какого-то общего образца.

Невозможно допустить, что два наблюдателя, находившиеся в разных пунктах, и в разной степени внимательные, могли записать с одними и теми же подробностями один и тот же эпизод. Или, что в бесконечном количестве слов языка они выбрали те же слова и расположили их в той же последовательности для описания одного факта.

Если два одинаковых рассказа выдают себя за непосредственное описание событий, то, по крайней мере, один из них лжет.

Когда перед нами стоит выбор: определить, какой документ подлинный, а какой – копия (или плагиат), то каким путем идти?

Сначала нужно обратить внимание на внешние критерии, например, датировку обоих документов, если ее можно установить. Если же этой подсказки нет, то вступает в действие психологический анализ: необходимо взвесить возможные мотивы правдивости, лживости или заблуждения свидетелей. Правда, иногда это сделать очень трудно, и выводы будут весьма приблизительными, поскольку подобный анализ не подчиняется каким-то механическим правилам.

Некоторые исследователи утверждают, что при позднейших обработках текста в него вносятся дополнения, которых не было в первоначальном варианте, и в конце концов он обрастает фантастическими деталями (рассказами о своих подвигах, о победах своей армии и пр.). Но бывает и наоборот. Подвергая переработке первоначальный текст плагиатор отбрасывает невероятные, с его точки зрения, детали.

То есть существует много способов подражания. Они зависят от характера подражателя, от условностей его времени. Плагиаторы часто выдают себя своими промахами. Иногда они не понимают отдельных мест в тексте, и тогда в их текст вкрадывается бессмыслица. Или они пытаются замаскировать свое заимствование, переиначивая текст первоисточника. Тогда разность стиля изложения доказывает плагиат.

Иногда документ не является плагиатом или подделкой под какой-то оригинальный текст. Но он является «заказным». Примером могут служить протоколы допросов тамплиеров. Если обвиняемые из разных «ступеней» ордена допрашивались одним инквизитором, они обязательно признавались в одних и тех же грехах и зверствах. Если же обвиняемые, принадлежавшие к одной «ступени» посвящения, допрашивались разными инквизиторами, их признания уже не совпадали. Естественно сделать вывод о том, что ответы диктовал тот, кто допрашивал. Другим примером могут служить документы по истории Франции XIX века. Так, в 1834 г. еще до начала судебного процесса над тайными обществами во Франции Тьер, который был министром во времена Июльской монархии и руководил подавлением восстаний 1834 г в Лионе и Париже, писал префекту департамента Нижний Рейн: «Предписываю вам приложить все усилия, чтобы обеспечить с вашей стороны наличие документов для начинающегося главного следствия... Важно надлежащим образом выявить корреспонденцию этих анархистов, выяснить тесную связь событий в Париже, Лионе, Страсбурге - одним словом, существование обширного заговора, охватывающего всю Францию». То есть, еще до начала процесса уже все было решено о наличии заговора, и нужны были только соответствующие материалы. Подобные примеры можно встретить и в юридических актах.

То есть, при сравнении документов должен действовать принцип ограниченного сходства. Например, чтобы тот или иной источник был признан подлинным, он должен иметь определенное сходство с близкими ему по времени и условиям возникновения. Но если доводить это требование сходства до крайности, то к чему мы придем? Ни о каких открытиях в науке тогда не будет и речи! Само открытие означает неожиданность, отклонение. То есть, нельзя никакие приемы критики источников доводить до крайности.

Заниматься такой наукой, которая ограничивается констатацией того, что все происходит всегда так, как этого ожидаешь, было бы и бесполезно, и неинтересно.

Социальная однородность, которая накладывает отпечаток на создаваемый документ, не так уж всесильна, чтобы отдельные люди или небольшие группы не могли ускользнуть от ее власти. Однако возможность отклонений не отрицает метода установления достоверности на основе сходства. Ибо всякая индивидуальная оригинальность имеет свои границы. Нельзя ожидать, что атомная бомба могла быть изобретена в XII веке. Важно, чтобы точный анализ определял возможность отклонений в документах одного времени и точки необходимого сходства.

Пытаясь выяснить вопрос о том, реальные ли события отражены в документе, мы приходим к рассуждениям о вероятности или неизбежности в истории. Оценить степень вероятности какого-либо события – значит установить, сколько у него было шансов произойти. Прошлое есть данность, в которой уже нет места возможному. Гадать можно только о будущем. Но пытаясь восстановить события, происходившие перед тем или иным свершившимся историческим фактом, исследователь определяет, насколько он был случайным или предопределенным. Поэтому историк тоже может применять понятие вероятности в историческом исследовании. Например, насколько неизбежными были война между Стефаном и Матильдой в Англии XII в. и война между Севером и Югом в Америке?

Таким образом, в процессе источниковедческого анализа исследователь раскрывает информационные возможности источника, интерпретирует те сведения, которые, намеренно или помимо своей воли, сообщает источник, сообщая, прямо или косвенно, о своем авторе и о том этапе социального развития, когда источник был создан. Опираясь на результаты проведенного исследования, источниковед обобщает свою работу, проводит источниковедческий синтез. Синтез - завершающий этап изучения произведения, рассматриваемого в качестве исторического источника. На этом этапе обобщаются результаты анализа отдельных сторон произведения, отдельных комплексов социальной информации, полученной при исследовании его структуры и содержания. Произведение рассматривается не только как реально существующий объект (вещь), но и как явление культуры своего времени, определенной социокультурной общности, народа.

Аргументированная оценка значения источника дает обоснование для практических рекомендаций о возможностях его научно-практического использования. Это могут быть рекомендации по собиранию соответствующих источников, экспертизе ценности источников, по их использованию в научно-исследовательской и другой работе. Практические рекомендации источниковеда становятся наиболее убедительными в том случае, если каждый из этапов источниковедческого анализа не только тщательно проведен, но логически обоснован и четко изложен.

М.Блок писал: «При нашей неизбежной подчиненности прошлому мы пользуемся по крайней мере одной льготой: хотя мы обречены знакомиться с ним лишь по его следам, нам все же удается узнать о нем больше, чем ему угодно было нам открыть».

 

 

[1] Соколов А.Н. Источниковедение и путь к современной лаборатории изучения новейшей истории России // Мир историка. XX век. М., 2002. С. 280.

[2] Цит. По: Ланглуа и Сеньобос. Введение в изучение истории. СПб., 1899. С.270.

[3] Шмидт С.О. Современные проблемы источниковедения// Источниковедение. Теоретические и методические проблемы. М., 1969. С.24.

[4] Фридман Э. Методы изучения истории. М., 1893; Лаеглуа Ш., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории. М., 1898; Бернгейм Э. Введение в историческую науку. СПб., 1908; его же. Философия истории, ее история и задачи. СПб., 1913.

[5] Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. СПб., 1913. Вып. 1-2.

[6] Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 63.

[7] Источниковедение новейшей истории России: теория, методология и практика. М., 2004. С. 50.

[8] Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986. С. 39.

[9] Блок М. Апология истории или ремесло историка. С. 39.

[10] Дружинин Н.М. Воспоминания и мысли историка. М., 1967. С.93.

[11] Соколов А.Н. Источниковедение и путь к современной лаборатории изучения новейшей истории России. С. 286.

[12] Цит. по: Пронштейн А.П. Методика исторического исследования. Ростов-на/Д. 1971. С.40.