Тотальное огосударствление 11 страница

Что же касается частной собственности производст­венного характера, то она (в имуществе городских ремес­ленников, «единоличников» в сельской местности) была по официальным критериям искоренена в народном хо­зяйстве.

Вместе с тем, в действительности, частная собствен­ность производственного характера, демонстрируя свою историческую неизбежность, фактическую неуничтожи-мость и органическую активность, была загнана в под­полье. И приобретая по тем же самым официальным кри­териям «криминальный характер» (а в ряде случаев реаль­но смыкаясь с криминальным миром или его нравами, например, при негласном паразитировании на обобществ­ленной собственности, в деятельности групп фарцовщи­ков), она существовала в уродливом виде — в деятельности

Часть третья. Собственность в России

таящихся от органов правопорядка лиц, «оказывающих ус­луги», «цеховиков» и т. д.

К сожалению, эта «подпольная частная собственность» после либерализации экономической жизни в России к концу 1980-х гг., хотя и сыграла позитивное значение, роль движущей силы в активизации бизнеса, в то же вре­мя оказала чем-то и негативное влияние на становление нормальных экономических порядков в стране, соответ­ствующих требованиям цивилизованной товарно-рыноч­ной экономики, привнесла в нее известные нравы под­польного, отчасти — полукриминального мира. Чем, кстати, ортодоксальные противники восстановления в России нормального, цивилизованного частнособствен­нического хозяйства воспользовались, и не раз.

ОСОБОГО ВНИМАНИЯ требует более обстоятельное, чем это обычно принято в экономической и юридической литературе, понимание государственной (казенной) соб­ственности в советском обществе, в обществах других со­циалистических стран.

Дело в том, что государственная собственность лише­на основных качеств собственности, как отношения к ве­щам, «как к своим», и отсюда ее главных социальных функций (раскрывающих ее суть, смысл — продолжение человека в вещах, с соответствующим ее влиянием на во­лю и сознание человека, а если и касается этого, то лишь частично и главным образом в отношении властвующих персон, чиновников, или, возможно, таких исконных об­разований, как артели).

По существу, социалистическая государственная соб­ственность представляет собой своеобразный симбиоз ря­да качеств собственности, с одной стороны, а с другой — авторитарной, тиранической власти. И она, выступая преимущественно в виде достояния, сама по себе не со­держит факторов стабильности, импульсов к активной созидательной деятельности, риску и ответственности за успех хозяйственного дела. Казенное имущество, напро­тив, создает поле для свободного, по вольному хотению

Глава одиннадцатая. Собственность в России

маневрирования материальными и интеллектуальными ресурсами государственной властью, произвола бюрокра­тического аппарата, государственного своеволия, порож­дает бесхозность, условия для паразитирования, корруп­ции, которые при самых жесточайших карательно-ре­прессивными мерах становятся неуничтожимыми.

Реальная жизнь советского общества, в котором была проведена тотальная национализация собственности, по­казала, что сама по себе общественная (и, в особенности, государственная) собственность не стала, как это ожида­лось, источником прогрессивного общественного разви­тия, всеобщего благоденствия, благосостояния. Она в принципе, что выяснилось в практической жизни и под­тверждается научным анализом, не способна обеспечить нормальное динамичное функционирование и развитие всей народно-хозяйственной жизни, ориентированной на человека, на его потребности и интересы.

Подобная тотально огосударствленная принудительная система собственности может дать, и реально — увы, с непомерными издержками, тратами и потерями — дала в СССР, других социалистических странах известный, даже впечатляющий результат военно-мобилизационного ха­рактера (несколько подробнее об этом дальше). Но она по указанным ранее причинам практически выступила в качестве своеобразной, по-своему уникальной властно-организационной инфраструктуры (обнажившейся в Рос­сии при приватизации). Такой инфраструктуры, которая, наряду с принудительно-мобилизационными механизма­ми, фиксацией национального достояния в отношении наличных природных, материальных и интеллектуальных богатств во всех их разновидностях, включает в качестве основных звеньев:

— финансовые потоки из государственной казны, бюд­жета, формируемые путем почти полного изъятия при­бавочного продукта из труда работников, и форм прямого доступа к природным богатствам, их присвоение преиму­щественно деятелями и работниками государственного аппарата;

Часть третья. Собственность в России

— «точки опоры» во властных органах, открывающих возможность беспрепятственного использования финан­совых потоков и природных ресурсов в целях, определяе­мых государственным усмотрением, и индивидуального присвоения;

— свободное или привилегированное обретение в бескон­трольное обладание природных ресурсов по статусу верхов­ной собственности, в том числе через предприятия добы­вающих отраслей.

Тотальное огосударствление национальных богатств и труда в СССР (России), придание государственной соб­ственности значения верховной собственности и основы всего народного хозяйства, вездесущего начала всей жиз­ни общества — это, наряду с рядом неизбежных, в чем-то, думается, позитивных для своего времени мобилиза­ционных моментов (создание мобилизационной эконо­мики, ее индустриальной базы, быстрая мобилизация людских и материальных ресурсов, создание военно-про­мышленного комплекса, концентрация научных кадров на военно-прикладной тематике, решение грандиозных по свой сложности задач предвоенного, военного и по­слевоенного времени и др.), обернулось для страны, для народа непреходящими трудностями, национальными бе­дами. Эта собственность и ныне, подвергшаяся в отно­шении государственных предприятий формальному ак­ционированию и потому именуемая теперь «приватизи­рованной», остается слабым местом, трудно решаемой проблемой и в условиях современного реформируемого российского общества.

В этой связи следует заметить, что довольно популяр­ный ныне лозунг «многообразия собственности», когда государственная собственность ставится в один ряд с ча­стной, — ложен, коварен. Государственная собственность как основа экономической и социальной деятельности изначально, по определению неэффективна, растратна, бременем ложится на общество. Она может быть соци­ально оправдана лишь в условиях общего доминирования частной собственности, в сочетании с нею в силу общест­венной необходимости, когда общество намеренно, во

У

Глава одиннадцатая. Собственность в России

имя стремительного, взрывного развития определенного направления науки, техники, технологии или, напротив, устранения крупной национальной беды, других, иначе не решаемых потребностей и трудностей идет на извест­ные жертвы. Хотя надо заметить, что ее пороки, неэф­фективные последствия могут быть, по крайней мере, смягчены тем, что в режим и порядок ее функционирова­ния могут быть «привиты» отдельные формы и институ­ты, в какой-то мере учитывающие практику частнособст­веннических отношений (самоокупаемость, хозрасчет, оперативное управление, хозяйственное ведение).

При этом на практике подтвердилось и то, что из са­мой природы государственной собственности следует, что она сама по себе неизбежно предполагает мощное ис­пользование императивной власти, принудительного и полупринудительного труда, и в этой связи — создание небывалой по масштабам и всемогуществу бюрократиче­ской административной чиновничьей системы, без кото­рой «всенародное достояние» не может ни существовать, ни функционировать.

Вот почему, когда в ходе начавшихся с 1985 г. демокра­тических преобразований партийно-государственный ап­парат стал утрачивать свою властно-репрессивную мощь и из народного хозяйства начал выпадать его стержень — всеохватное принуждение, возникли необратимые про­цессы саморазрушения экономики, основанной на то­тальном огосударствлении собственности. И именно это — банкротство и бессилие в монопольной государст­венной собственности в условиях ослабления бюрократи­ческой системы и нарождающейся демократии (а вовсе не сами по себе ошибки в ходе реформ, не распад Союза, не порочность «всевластных» Советов, не другие тоже, в об­щем-то, разрушительные факторы) стали основной при­чиной, своего рода сверхпричиной той экономической и социальной катастрофы, которая обрушилась на Россию на первых фазах демократических преобразований.

Глубокая деформация собственности, случившаяся в социалистических странах, является обстоятельством, по­зволяющим понять и сложности реформ в странах социа-

Часть третья. Собственность в России

лизма, и опасности, таящиеся в самом феномене государ­ственной собственности. В перспективном же отношении нужно отдавать ясный отчет в том, что феномен государ­ственной собственности, совершенно необходимый в ряде сфер жизни общества (использование недр земли, лесов, водных ресурсов, а также функционирования вооружен­ных сил и развития военно-промышленного комплекса и др.), в то же время по самой своей природе содержит опасность соскальзывания экономических отношений в область административного управления со всеми выте­кающими отсюда негативными, печальными экономиче­скими и социальными последствиями. В обстановке же корпоративно-олигархического общества, несущего на се­бе следы и импульсы тоталитарной системы, акциониро­ванные имущества вполне сочетаются с методами власти авторитарного (и даже — тиранического, тоталитарного) типа и по самой своей сути не могут привести к модерни­зации общества, исповедующего идеалы и ценности демо­кратии и права.

Как более подробно будет рассмотрено в последую­щем, единственный путь, способный вывести общество из создавшейся ситуации, грозящей разрушительным продолжением тотальной катастрофы (смягченной ныне эффективными очагами действительно плодотворно ра­ботающей частной собственности и фантастическими до­ходами при реализации природных ресурсов, особенно нефти, газа), — это интенсивное развитие малого и сред­него предпринимательства — процесс, то и дело иниции­руемый, но явно (и намного) запоздавший, а главное с успехом блокируемый существующей бюрократической системой и контролируемыми ею силовыми структурами. Думается, что только процессы, в основе которых энер­гия и импульсы, идущие от малого и среднего бизнеса, способны обеспечить тот баланс между «вещной» собст­венностью и современными формами ее модификации, который только и может стать основой современной мо­дернизации российского общества, его развития по пути развитой экономики, демократии и права.

v

Глава одиннадцатая. Собственность в России

КРАТКО ОБ ИСПОЛЬЗОВАНИИ при тотально ого­сударствленном хозяйстве отдельных форм и институтов, в какой-то мере учитывающих практику частнособствен­нических отношений. Такое использование первоначаль­но имело сугубо ограниченный, прагматический, вынуж­денный характер. В основном в связи с тем, что для от­дельных частиц обобществленного хозяйства («одной фабрики») — государственных предприятий — потребова­лись юридические и материальные возможности для ре­шения некоторых оперативных хозяйственных вопросов.

Тогда-то в 1930-х гг. и была введена конструкция «права оперативного управления», которая позволяла го­сударственным предприятиям совершать отдельные хо­зяйственные операции и оформлять плановые задания в виде договоров (такую конструкцию заимствовали и не­которые капиталистические крупные зарубежные фирмы и корпорации для организации внутриуправленческой, внутрифирменной работы).

Когда же в конце 1980-х — начале 1990-х гг. возникла потребность заменить плановую систему хозяйствования частнособственнической, конкурентной товарно-рыноч­ной системой экономики, оказалось, что отдельные пред­приятия, действующие на основе права оперативного управления, даже после принятия новых законов о пред­приятии, не способны включиться в новые экономиче­ские отношения. В этой обстановке в СССР, а затем, по­сле его распада, в России возникла необходимость так расширить права предприятий, чтобы они смогли стать полноправными и эффективными участниками товарно-рыночных отношений. С этой целью была выработана ка­тегория «хозяйственного ведения» (сначала — «полного хозяйственного ведения» — Закон о собственности в РСФСР), при этом в законодательных органах началась работа по выработке законов, иных нормативных актов, которые бы наполнили указанную категорию необходи­мым («рыночным») содержанием.

Эта работа, однако, не была доведена до конца. Ибо в качестве общей политики приватизации в 1992—1993 гг.

Часть третья. Собственность в России

неожиданно, как будет показано в последующем, была принята программа общего (сплошного) акционирования когда государственные предприятия «переоформлялись» в открытые и закрытые акционерные общества. И хотя ак­ционерные общества, совершенно не приспособленные для приватизации, могут создать только видимость ее, и в этой связи в хозяйстве и социальной жизни возникли, на­ряду с положительным эффектом («видимость» тоже мо­жет как-то работать), и серьезные отрицательные явления (продолжающийся экономический кризис, громадное имущественное расслоение людей, доминирование оли­гархов, овладевших контрольным пакетом акций, скупка контрольного пакета акций по нехозяйственным мотивам и др.), сама идея существенного («рыночного») расшире­ния прав государственных предприятий была отодвинута в сторону. Она не нашла своей достаточной реализации и в последующем, когда 14 ноября 2002 г. был принят Феде­ральный закон «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» (№ 161-ФЗ)¹. В этой связи по­лучилось так, что в настоящее время категории «хозяйст­венного ведения» и «оперативного управления», закреп­ленные в Гражданском кодексе РФ и упомянутом Законе 2002 г., хотя и являются вещными правами, в чем-то близ­кими к праву собственности, стали в немалой мере носить разрешительный («госплановский») характер и поэтому не позволяют в полной мере и эффективно участвовать госу­дарственным (и муниципальным) предприятиям в совре­менной частнособственнической товарно-рыночной эко­номике².

¹ СЗ РФ. 2002. № 48. Ст. 4746.

² Здесь небезынтересны краткие характеристики особенностей
права хозяйственного ведения и права оперативного управления.

Право хозяйственного ведения (ст. 294 ГК РФ). Это вещное пра­во, как и право собственности, включает в себя «триаду» собственни­ческих правомочий — права владения, пользования, распоряжения. Но и в Гражданском кодексе РФ, и в Федеральном законе от 14 нояб­ря 2002 г. это вещное право сформулировано так, что указанные пра­вомочия существуют в немалой мере «в разрешительных пределах», определяемых и в нормативном порядке, и собственником (ст. 294 ГК РФ). В качестве же собственника фактически выступают органы

У

Глава одиннадцатая. Собственность в России

И это в высшей степени прискорбно, потому что со­образно первоначальным замыслам былые государствен­ные предприятия, да еще обогащенные практикой акцио­нерных обществ (например, через институт совета дирек­торов), могли вполне встать в один ряд с предприятиями

государственного (административного) управления, существенно ог­раничивающие права предприятия, в ряде случаев по «госпланов­ской» модели, и — как и в советское время — решающие за предпри­ятие многие вопросы хозяйственной деятельности. «Предприятие, — говорится в ст. 295 ГК РФ, — не вправе продавать принадлежащее ему на праве хозяйственного ведения недвижимое имущество, сда­вать его в аренду, отдавать в залог, вносить в качестве вклада в устав­ный (складочный) капитал хозяйственных обществ и товариществ или иным способом распоряжаться этим имуществом без согласия собственника». В этой же статье сказано: «Остальным имуществом, принадлежащим предприятию, оно распоряжается самостоятельно» и вместе с тем добавлено: «...за исключением случаев, установленных законом или иными правовыми актами».

Федеральный закон от 14 ноября 2002 г., действительно, устано­вил ряд других ограничений, в том числе — широкий перечень сде­лок, которые допустимо совершать только по разрешению («с согла­сия собственника»), ввел ряд норм, заимствованных из законода­тельства об акционерных обществах (о «крупных сделках», о сделках, совершаемых «заинтересованными лицами»), но он все же, сослав­шись на Гражданский кодекс РФ, оставил элементы имущественной самостоятельности предприятия, в том числе — принцип свободы договора, пусть и с очень существенными ограничениями. И это по­зволяет на практике использовать соответствующие нормы указан­ных выше нормативных актов под углом зрения основных начал гра­жданского законодательства.

Гражданский кодекс РФ и указанный выше Федеральный закон установили для организаций, действующих на основе права хозяйст­венного ведения и права оперативного управления, единые нормы о приобретении прав (передаче собственником имущества) и их пре­кращении (по решению собственника и правил прекращения права собственности), а также о том, что приобретенное этими организа­циями имущество поступает им «в порядке, установленном... для приобретения права собственности» (ст. 299). Для них же предусмот­рено своеобразное «право следования»: при переходе права собствен­ности на предприятие как имущественный комплекс и на учрежде­ние сохраняется право хозяйственного ведения или, соответственно, оперативного управления (ст. 300), что оттеняет вещный характер указанных прав.

Теперь о праве оперативного управления (ст. 296 ГК РФ). Это право по сравнению с правом хозяйственного ведения имеет еще бо-

Часть третья. Собственность в России

индивидуальных предпринимателей и реальных акцио­нерных обществ. И вообще, думается, такого рода огра­ниченные вещные права (так же, как и иные аналогичные юридические конструкции, например, права пожизнен­ного наследуемого владения землей гражданами) могут иметь и перспективное значение. Об этом, в частности, свидетельствует опыт северо-западных стран Европы (та­ких, как Норвегия), где при высокоразвитой частнособст­веннической товарно-рыночной экономике, наряду с ча­стной собственностью, широко сообразно историческим традициям используются ограниченные вещные права ти­па «право на временное владение и пользование извест­ными угодьями» (притом в ряде случаев с учреждением нескольких «угодьев» в отношение одного и того же объ­екта).

лее узкие пределы имущественной самостоятельности субъектов — оно носит строго разрешительный характер и в целом строится по модели административных правоотношений. При этом необходимо различать:

—право оперативного управления, установленное для деятельно­сти казенных предприятий (их деятельность на основе Гражданского кодекса РФ урегулирована Федеральным законом «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях»);

—право оперативного управления, на основе которых осуществ­ляется имущественная деятельность учреждений, в том числе органи­заций, выполняющих функции государственного или муниципаль­ного управления.

Право оперативного управления, так же как и право хозяйствен­
ного ведения, включает правомочия владения, пользования,
распоряжения. Но они поставлены здесь в строгие рамки отношений
разрешительного порядка (кроме самостоятельной реализации про­
дукции казенными предприятиями), определяемого актами собст­
венника и финансовыми документами (сметой). В то же время в Гра­
жданском кодексе РФ установлено правило (в какой-то мере выходя­
щее за пределы права оперативного управления) о том, что «если в
соответствии с учредительными документами учреждению предос­
тавлено право осуществлять приносящую доходы деятельность, то
доходы, полученные от такой деятельности, и приобретенное за счет
этих доходов имущество поступают в самостоятельное распоряжение
учреждения и учитываются на отдельном балансе» (ч. 2 ст. 298 ГК
РФ). Такое право по смыслу ст. 298 ГК РФ представляет собой осо­
бое ограниченное вещное право, которое расширяет имущественные
возможности учреждения. /

Глава двенадцатая. Экономические реформы

Разумеется, при этом сами категории хозяйственного ведения и оперативного управления должны быть дорабо­таны. Но не в «госплановском», административно-управ­ленческом ракурсе, а с позиций хозяйственной самостоя­тельности и иных требований современной товарно-ры­ночной экономики сообразно принципам и институтам Гражданского кодекса РФ. Тогда они, эти категории, есть основания надеяться, могут оказаться незаменимой фор­мой включения в хозяйственную жизнь тех предприятий, для которых окажется неизбежной в соответствии с остры­ми государственными интересами не перевод их исключи­тельно на «иждивенческий» казенный статус, а сохранение для них в качестве исходной основы деятельности государ­ственных начал с использованием адекватных для товар­но-рыночного хозяйства экономических и правовых форм, основанных на ограниченных вещных правах.

Следует сказать еще об одном феномене ограниченных вещных прав, сложившихся при тотально огосударствлен­ной собственности. Это — развитие отдельных вещных прав в содержании обязательственных отношений (таких, как аренда, имущественный наем жилых помещений гражда­нами). По всем данным, именно сейчас, когда обязатель­ственные отношения как таковые приобретают домини­рующее значение в экономике, в практике жизнедеятель­ности людей использование конструкции «вещные права в обязательстве» окажется, быть может, решающей юриди­ческой гарантией всего комплекса прав и свобод граждан.

Глава двенадцатая

Экономические реформы