Тотальное огосударствление 9 страница

То есть рынок представляет собой одно из выражений целостной, многогранной экономической системы, которая хотя и предстает главным образом в виде «продаж» и «купли» (купли-продажи), но выступает все же в качестве стороны (со своей системой механизмов и законов) сложной, многоэлементной системы, имеющей характер свободной конкурентной частнособственнической экономики, в основе которой лежит «освобожденная», не обремененная иными социальными силами частная собственность.

Причем как раз в это же время, и все более в условиях экономической и социальной обстановки XX в. в этой

Часть вторая. Собственность в нашем мире

основе свободной экономики, относящейся к собственности, произошли значительные изменения, крупные метаморфозы.

МЕТАМОРФОЗЫ в области собственности (перелив вещных отношений в ценные бумаги, утверждение начал доверительной собственности и др., особенно концентрация экономических, товарно-денежных отношений в акционерных обществах) во многом и привели к тому, что рынок сам по себе приобрел «самостийную», значительную роль, во многом заслонив свою собственническую основу, другие важнейшие элементы и характеристики свободной конкурентной частнособственнической экономики.

Здесь возникает целый ряд высокозначимых проблем, во многом связанных с акционерными обществами, когда в тесной и мощной взаимосвязи происходит небывалое повышение роли рынка и деформация собственности.

Остановимся пока на одной из них, которая касается каждого отдельного акционера.

Суть дела в том, что каждый отдельный акционер, вступая в акционерное общество, утрачивает вещные права и становится главным образом субъектом всего лишь обязательственных отношений — соискателем дивидендов, носителем некоторых управленческих и процессуальных правомочий.

И вот тут — как только акционирование и массив акционерных обществ (в основном «открытых» — ОАО) приобретают в данной социальной и политической системе общее и доминирующее положение, происходит своего рода принципиальный переворот в содержании и даже облике всего комплекса экономических отношений, в их строе и даже их духе (природе), затрагивающих само существо экономической жизни. Короче говоря, происходит всеобщий качественный фронтальный переход от вещных к обязательственным отношениям, в том числе к отношениям личным, включая систему «свободного» наемного труда.

Глава девятая. Собственность и рынок

Словом, в связи с массовым акционированием получается так, что основное пространство хозяйственной жизни, которое после освобождения из-под пут феодальной или тотально-тиранической власти как будто бы должно было бы состоять, прежде всего, из собственности как вещного права и других вещных институтов (а именно они — основы суверенности личности, частной инициативы, экономической стабильности, активности и состязательности), заполняется лавиной отношений оборота, обязательств, личных и наемных связей. То есть для одних лиц, по большей части обретающих положение рантье, реальный труд заменяется «стрижкой купонов», а для других — труд собственника превращается в труд наемного лица (со всеми особенностями того, что подчас именуется «наемным рабством»).

Конечно, принципиально важно, что рынок (как уже упоминалось ранее) в современных экономических условиях является под известным углом зрения некоторой «площадкой свободы», где в том или ином виде присутствуют элементы фактического равенства, самостоятельности и свободы субъектов, их собственные интересы и «своя свободная» воля, а отсюда — согласования, договорные компромиссы и арбитрирование.

Но дело в том, что рынок открывает простор для свободы в экономических отношениях в многообразных ее проявлениях. И не только в позитивном значении как важнейший элемент экономических процессов, когда для собственника обеспечивается возможность развития и модернизации производства, реализации его успехов путем продажи товаров и оказания услуг. Но также — в произвольном экономическом действовании, связанном со спекулятивными интересами, нелегальным оборотом, «пирамидами», первоочередной направленностью на обретение доходов любой ценой.

Именно это и произошло в нашей стране, начиная с 1990-х гг., когда государственная власть начала интенсивно проводить «рыночные реформы».

Первоочередная ориентация на «свободный рынок» сразу же сделала приоритетной сферу торговли и оборота, «пирамид» и спекулятивных операций, скупку и перепро-

Часть вторая. Собственность в нашем мире

дажу товаров, и прежде всего таких, которые имеются в стране в изобилии и могут дать максимальную прибыль при относительно минимальных затратах — природных ресурсов (особенно нефти, газа, угля, металла, леса, рыбных запасов).

В этих условиях преобразование и упорядочение собственности, охватывающей производство и техническое развитие, не представилось столь уж важной и неотложной задачей, не потребовало упрочения ее вещных качеств как основы свободной экономики, а также тесной увязки ее с ростом производительности труда, модернизацией производства, инновационными процессами. Напротив, такое преобразование по ряду пунктов стало строиться таким образом, чтобы преобладающими интересами оказались состояние и функционирование ценных бумаг, институты, близкие к доверительной собственности, а в этой связи с социальной стороны — интересы правящей элиты, бюрократии, выходцев из былого партаппарата и комсомольского актива, кланов теневого капитала. Что в немало мере и обеспечила как раз акционерная форма собственности.

Увы, такие пертурбации с собственностью в российском обществе не только не способствовали перестройке сознания людей на созидательные действия (личный труд) и отход от всеохватного патронализма, но, напротив, «развернуло» людей на стремление к неукротимому обогащению как самоцели, к добыванию денег какой угодной ценой, в том числе путем хищений, распродажи национальных богатств, коррупции, и спекулятивных операций. Более того, все это породило настроения вольницы, порой разгула, вседозволенности, резко ухудшило криминогенную обстановку в стране.

СЛОЖНЫЕ ПРОЦЕССЫ «перехода к рыночным отношениям» прокатились, начиная с североамериканского региона, волна за волной по миру — и в западном (отчасти — северо-западном), и в южном, и в восточном направлениях, — достигнув в последние десятилетия и Рос-

Глава девятая. Собственность и рынок

сии, оказались в сущности однотипными в том, что при этом теряется основа основ собственности — теряется сама ее вещная природа.

Конечно, собственность в своем строгом вещном значении в полной мере сохраняется в личной области, сколь бы ни были значительны размеры личной собственности у того или иного лица. Она даже упрочивается по канонам все более утверждающегося потребительского общества. Сохраняется она и в многообразных сферах производств, выпускающих товары и оказывающих услуги.

И вот за каким-то порогом (с учетом развития банковского дела, ценных бумах, практики доверительной собственности, масштабах и темпах акционирования) собственность локализуется на категориях и механизмах состояния. Состояния, для которого в полной мере сохраняется правомочие распоряжения, но вместе с ним вступают в действие такие категории, как сохранность, «биржевая и банковская доходность», надежность, фактическое участие в «денежных потоках» и т. д. Вещная же составляющая собственности в данном круге собственнических отношений в области рынка и потребительства оказывается утраченной.

И все же главное в собственности в связи с развитием рыночных отношений (наряду с казалось бы малозаметной утратой ее вещной составляющей) — другое. Это то, что опять-таки сопряжено с метаморфозой собственности, спецификой ее функционирования в рыночных условиях, а также в связи с образованием, существованием и деятельностью акционерных обществ (особенно по североамериканской модели).

Главное здесь — это передел и концентрация собственности, которая вообще не нуждается в «вещности», а сразу же сосредоточивается в состояниях определенных лиц, и плюс к тому еще выступает как другая собственность (о чем и пойдет речь в гл. 14).

ПРИ РАССМОТРЕНИИ СОБСТВЕННОСТИ в сфере экономики и рынка следует учитывать и парадоксальные явления. Утрата «вещности» как составляющей собствен-

118

Часть вторая. Собственность в нашем мире

ности, другие метаморфозы в собственнических отношениях позволяют настроить всю хозяйственную жизнь, минуя всю эту канитель с «вещностью», сразу же на «быструю выгоду».

Здесь сыграла свою коварную (с позиции автора этих строк) роль вся идеология доверительной собственности. В обстановке высокой общей и технической культуры своего рода «освобождение» от собственности в ее классическом значении, помимо всего иного, развязало руки участникам хозяйственной деятельности и сообразно логике, в первую очередь, устремилось на то, что может дать предельный экономический успех, — в том числе на максимальном использовании новейшей техники и технологии (получивших гигантское развитие не только на основе свершений фундаментальных наук, но и в результате стремительного взлета военного дела и производства).

Следует заметить, что и все другие элементы свободной экономики (кроме «самого» рынка) оказались отодвинутыми, как бы потерявшими свой смысл, нередко стали выступать в виде упрощенных, не очень-то значащих механизмов, порой — с весьма значительными негативными последствиями, в том числе с последствиями, уводящими в сторону от экономики. Особенно — в обстановке нарастающего глобализма, когда формируется некий «надры-нок», отличающийся невиданной ранее мощью «притяжения» и «отталкивания».

Так, не менее существенные метаморфозы при рыночной экономике случились и со свободной конкуренцией, которая оказалась также перекрытой «свободным оборотом» (в котором неизбежно господствует экономически сильный субъект), а также могущественными корпорациями и преимущественно клановой инфраструктурой капитала, которая стала распространять «диктатуру хозяина» и его свободу хозяйского диктата на весь спектр имущественных отношений и оборота.

И такой еще существенный момент. Нацеленность в свободной экономике на собственные инвестиции производителей товаров в немалой мере обернулась при рыноч-

Глава девятая. Собственность и рынок

ных ориентациях расчетами на средства заемные, кредитные отношения, отсюда — на доминирование банковского капитала, что еще более усилило могущество транснациональных корпораций, клановых начал в экономике, породила новые пласты процессов экономической глобализации и «надрынка», не всегда сообразующиеся с интересами и особенностями тех или иных стран, интересами их населения.

Эта жесткая, никем не сформулированная, но сразу же дезориентирующая людей идеология (во многом освобождающая от ответственности за дело, стабильности и других импульсов, порождаемых частной собственностью в экономике) может дать невиданно блестящий и стремительный экономический эффект, но одновременно в конце концов приводит к такому положению общество, которое может быть обозначено как «благоденствующая стагнация», а одним из философов названо «концом истории». Ибо, как уже говорилось, собственность в своем классическом, вещном виде — это не только источник и поприще негативных и низменных страстей и процессов (на чем паразитирует марксистское мировоззрение), но по своей сути — основа реальной свободы личности, жизненного интереса, экономической стабильности, хозяйской заботы, социальной ответственности, расчета и веры в успех, в оптимистическое будущее.

Впрочем, и блестящий экономический эффект, достигаемый в результате концентрации внимания и деятельности на одних только доходах, — явление противоречивое даже с сугубо прагматической стороны.

Так, акционерные общества способны дать, пусть и ограниченный с упомянутыми негативами, но блестящий эффект только при полностью сложившемся таком типе капиталистического хозяйства, где в одной связке находится «оборотная часть» частнособственнического хозяйства — «рынок», доверительная собственность, система общего права, причем с направленностью на сугубо рыночные критерии и всевластный суд. Да и в этом случае они нацелены на то, чтобы привести в основном к фантастическому обогащению элиты (владельцев крупных паке-

Часть вторая. Собственность в нашем мире

тов акций, особенно — контрольного, их приближенных, аффинированных субъектов, ключевых менеджеров), а интересы многих тружеников, занятых непосредственно на производстве, в научных, в технических и технологических участках работы, — всего лишь к пониманию ценности «рабочих мест» и «достойной заработной платы» (пусть и по весьма высоким меркам развитого капитализма).

Все это, наряду с другими факторам (в том числе — с проникновением в систему экономических отношений силовых элементов, отчасти скрытых, а отчасти демонстративно рейдерских, подчас соединенных с военными акциями) значительно упростило весьма сложную структуру нового экономического строя, позволило путем активных действий на поприще рыночных отношений и упомянутых экономико-правовых и иных институтов достигнуть резкой интенсификации производства и обогащения в области потребления, начав с потогонной системы, выйти на критерии и соблазнительные идеалы потребительского общества. И при этом создать могущественные корпорации, кланы сверхбогатых людей, мультимиллионеров — фактических хозяев всего экономического организма, нередко уставших от всевозможных земных утех, наслаждений и роскоши.

В переходных же условиях (таких, как в России) при отсутствии развитой системы и культуры частной собственности в производстве, обеспеченной правом и независимым правосудием, формирование и активизация непосредственно рыночных отношений, породив всеобщее стремление к обретению денег, может привести главным образом к образованию отдельных «островков рыночной экономики», связанной с государственной бюрократией (главным образом — через систему лицензий, «организованных конкурсов», прямых раздач имущества, налоговых льгот). Причем таких «островков», которые лишь в малой степени касаются отечественного производства, а в основном ориентированы на экспорт сырьевых ресурсов и импорт зарубежных потребительских товаров, и которые в этой связи открывают простор для легализации и широкого развития спекулятивных, криминальных отноше-

Глава девятая. Собственность и рынок

ний — к всему тому, что и ведет к дальнейшему расслоению общества и обогащению лишь отдельных субъектов коммерческой деятельности.

Вот почему в России, несмотря на достигнутые успехи на стадии индустриального развития и достижения в области науки, а также на исключительно благоприятные людские, природные и внешнеэкономические условия, в результате реформ, уже растянувшихся более чем на 15 лет, не произошло главного — экономика страны в целом не перенастроилась на производство высококачественных, конкурентных товаров, соответствующих требованиям мировой экономики, на всестороннюю модернизацию, на формирование в этой связи свободного конкурентного рынка, а в ближайшей перспективе постиндустриального информационно-интеллектуального хозяйства. Труд, его производительность на основе новейших технологий не стали повсеместно основным фактическим критерием экономической эффективности.

В России при отсутствии надлежащего преобразования собственности, действительной приватизации, конкурентной среды и эффективной юридико-судебной системы заданная властью сугубо «рыночная» направленность в реформировании экономики породила, наряду с некоторыми положительными результатами, также и прямо неблагоприятные последствия. Прежде всего, доминирование сырьевой направленности в развитии экономики, стагнацию техники и технологии в области собственного невоенного производства, сохранение и даже рост могущественного бюрократического аппарата, оставшегося нам в наследство с коммунистических времен, невиданное имущественное расслоение населения на небольшую группу сверхбогатых людей (олигархов) и большинство обездоленного, подчас нищенствующего населения. Со всеми вытекающими отсюда последствиями в экономико-социальной и политических сферах — криминализацией экономики, коррупцией, утратой у людей социального оптимизма, потерей настроя на свободный и напряженный труд и веры в демократическую власть, в законность и правосудие.

Часть вторая. Собственность в нашем мире

В последнее время (2000—2005 гг.) в России на основе гигантских доходов по нефтегазовому сырью сделаны некоторые шаги по созданию реальной конкурентной товарно-рыночной экономики и по упорядочению некоторых сфер социальной жизни (хотя такие меры 2004— 2005 гг., как «монетизация» льгот и линия на 100%-ную оплату ЖКХ, вызвали массовые, порой уличные, стихийные выступления населения).

Притом с точки зрения возможной позитивной стороны упомянутые шаги не привели и не могли привести к сколько-нибудь существенным результатам вследствие общей гражданско-политической обстановки (публичного порядка) в стране и сложившегося вслед за демократическими переменами 1989—1990-х гг. политического режима. И дело не только в том, что в стране при формальном сохранении ряда демократических институтов и форм (все более нарушаемых) не произошло главного, что бы свидетельствовало о реальном разрыве с коммунизмом, — кардинального демократического и гуманитарного перелома, важнейшим показателем которого стало бы верховенство права, его приоритет перед властью. Такого перелома, который выражал бы общенациональное покаяние страны за тотальное разрушение в ходе коммунистического эксперимента нормальных условий жизни общества, государственный террор и бесчеловечные беды прошлого и настоящего.

ПОДЫТОЖИВАЯ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОЕ, замечу в порядке обсуждения, что достоинства рынка, деформировав и упростив отношения собственности, привели к концентрации экономической деятельности на стремительном росте доходов, формированию крупных достояний, появлению в ряде рыночных стран кланов могущественных олигархов.

Это, помимо иных причин (в России, частности, прежде всего, в результате фантастических доходов газово-нефтяной промышленности в обстановке небывало благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры), в не-

Глава девятая. Собственность и рынок

малой мере сопряжено с тем, что вещная природа собственности в строгом ее значении оказалась на обочине экономической жизни.

Но все это даже в малой мере не компенсирует значимость собственности в ее вещном значении в жизни общества и, думается, в перспективе развития нашей человеческой цивилизации. И потому — вызывает острую тревогу. И хотя некоторые возможные последствия и возможные оптимистические перспективы — дай Бог всем нам понимания и сил, будут отмечены в завершающей 3-й части книги (гл. 15 и 16), в целом у автора этих строк возникает состояние жутковатой неопределенности, касающейся судьбы нашего человеческого рода, его будущего.

В этой связи выскажу только, как говориться «на размышление», пару тезисов, которые по своей, возможно, позитивной — пусть и дискуссионной — сути не претендуют более чем на частные, авторские, строго не разработанные размышления-тезисы, навеянные материалами данной главы.

Вот они.

В истории человечества не было столь стремительного, случившегося за невероятно короткий срок, 1950—1990-х гг., нашествия и восприятия людьми идеологии по экономическим вопросам, чем идеология «рынка». Идеологии, заявившей о себе как об основе безотказно действующей и продуктивной экономической системы, открывающей перспективу становления и функционирования благоденствующего общества.

И в то же время обстоятельный анализ (в том варианте, на который претендует автор этих строк, частично в этой книге отмеченном) свидетельствует — не было в истории человечества столь обольстительной, коварной и беспощадной догмы, как догма «рынка» в упомянутом выше понимании, которая, в действительности, ведет к негативным последствиям, прежде всего — что особенно тревожно — в области собственности, а отсюда — той миссии, которую она играет в жизни людей, общества.

Часть вторая. Собственность в нашем мире

Глава десятая Собственность и корпоративные отношения

В ПОСЛЕДНИЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ отношения в сфере собственности в современном мире (притом в ряде случаев под углом зрения тенденций, о которых рассказывалось в предыдущей главе) оказались связанными с так называемыми корпоративными отношениями.

Такого рода направление в науке и хозяйственной практике представляется странным и даже в чем-то загадочным. Дело в том, что с технико-юридической стороны существование корпоративных норм и отношений — дело не новое, особенно при видовой интерпретации всего массива социальных норм (чем занимается общая теория права). Внутрихозяйственные или внутрифирменные нормы, которые имелись в виду в определении понятия «корпоративные нормы», в общей системе институтов нормативно-локального регулирования социальных норм уже давно выделились в особую рубрику, в особую разновидность социальных норм и отношений, как и нормы национального права, моральные или нравственные нормы, порядки и отношения, которые относятся к обычаям, традициям, обыкновениям.

Известное объяснение особого внимания к корпоративным нормам можно, пожалуй, найти лишь в том, что в области хозяйственной жизни подобная рубрикация оказалась необходимой в связи с укрупнением предприятий, усложнением их структуры. Даже малое или среднее предприятие отличается своей особой структурой, строем своеобразных организационных порядков и правил. Многократно такого рода проблематика возрастает в отношении крупных предприятий — фирм, комбинатов, корпораций (отсюда с учетом последнего из названных образований утвердилось и название — корпоративные нормы и отношения, что, кстати сказать, было сделано в общетеоретической литературе).

Характерно при этом то, что по своей сути соответствующие нормы и отношения регулируют не вопросы, ка-

Глава десятая. Собственность и корпоративные отношения 125

саюшиееся собственности, а почти исключительно организационные проблемы, частично — нормы этические, деловые обыкновения, традиции. Ни в капиталистической экономике, ни в плановом социалистическом хозяйстве корпоративные нормы до последнего времени неизменно рассматривались в качестве сугубо «внутренних», вторичных по отношению к нормам общего национального права, зависимых от них (строго по модели «подзаконное™», точнее — соотношения общей и локальной нормативности). В особенности в отношении юридических норм о собственности, в частности собственности в социалистическом огосударствленном хозяйстве. Предприятия здесь, как бы они ни были значительны (вплоть до уровня, допустим, гигантских металлургических комбинатов типа Магнитогорского, Нижнетагильского и проч.) в условиях тотального огосударствления народного хозяйства реализовали лишь тот предоставленный высшими инстанциями объем государственных функций в области собственности по владению и пользованию государственными имуществами и использованию особых вещных правомочий, входящих в состав права оперативного управления, который устанавливался в юридических нормах и распоряжениях вышестоящих инстанций.

И вместе с тем, вот какой парадокс. Еще в начале XX в. (например, в Италии в 1920-е гг.) выявилась некая странность при использовании понятия «корпоративные отношения». Термин «корпоративное» в ряде стран получил известное применение в политических отношениях независимо от внутрихозяйственной сферы корпораций и иных хозяйствующих субъектов. В указанных странах этот термин в таком широком ракурсе нередко использовался для характеристики общества и государства в целом.

Чем это объяснить? Быть может, именуя, например, Италию корпоративным государством, его идеологи стремились отодвинуть на второй план классовые или демократические характеристики государства, придав государственное значение началам сотрудничества, достоинства благоденствующей корпорации?

Часть вторая. Собственность в нашем мире

Едва ли, однако, на этом стоит останавливать ваше внимание. Дело в том, что идея корпоративных отношений в политической и общесоциальных плоскостях вскоре, уже с середины 1930-х гг., в странах, именовавших себя корпоративными, была перекрыта идеологией и порядками фашизма (что в общем-то весьма знаменательно), которые выдвинулись на первый план под эгидой геополитического курса нацистской Германии, в ее стремлении утвердить в Европе, и во всем мире «новый порядок», основанный на прямой силе, националистических идеях и геноциде.

Но как бы то ни было, едва ли стоит исключать из памяти указанный исторический эпизод. Он, полагаем, еще поможет нам в решении некоторых сложных проблем нынешнего времени.

НАПРЯМУЮ корпоративные отношения проявили себя, пожалуй, за последнее десятилетие (или чуть-чуть раньше), на самом пороге перехода человечества в третье тысячелетие христианской эры, «вернувшись» в свою обитель — в сферу крупных компаний, фирм, холдингов, корпораций. Главным образом — в связи с развитием акционерных обществ и идеологией ценных бумаг, к тому же таким развитием, которое оказалось тесно связанным с массовой приватизацией. Такой, которая в 1990-х гг. прошла в России.

При этом на первых порах, когда в российском обществе одно за другим государственные предприятия переоформлялись (или, по официальной версии — приватизировались) в акционерные общества, что считалось знаком обретения ими статуса частнособственнических субъектов, употреблялись нормативные положения, категории и терминология Гражданского кодекса и принятых на его основе специальных законов об акционерных обществах (при этом первоначально с акцентом на их североамериканскую модель).

Но спустя некоторое время при рассмотрении «приватизированных» путем акционирования былых государст-

Глава десятая. Собственность и корпоративные отношения 127

венных предприятий» все чаще в хозяйственной жизни начали употреблять выражение «корпоративные отношения вообще». Более того, где-то в середине и к концу 1990-х гг. возник даже своего рода оживленный «бум» при характеристике этих отношений. В них, в корпоративных отношениях, отдельные теоретики и практики в области практической экономической жизни увидели не просто одну из объектов локального регулирования (что существовало, как мы видели, и ранее), а новый тип хозяйственных связей, отличающихся единством интересов и задач в пределах данного хозяйствующего субъекта или их группы. А это позволяет, казалось бы, при такой ситуации в имущественной сфере соответствовать требованиям рыночных отношений, напрямую придать им, минуя официальные юридические процедуры, последовательно деловой и динамичный характер, сгладить и смягчить возникающие здесь проблемы во имя некоторых будто бы более высоких интересов, именуемых «корпоративными». То есть воспринять, надо сказать прямо, что-то близкое и привычно благообразное от социалистических отношений, от сопровождающих их мифов — знаков и перспектив, как еще веруют многие люди, возможности доминирования организационных отношений и пренебрежения формалистскими сложностями в сфере собственности во имя оптимистического будущего.